Текст книги "Вечер, полный сюрпризов"

Автор книги: Нина Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Она откинулась на изголовье и прикрыла одеялом голую грудь, покрывшуюся мурашками от холодного ветра, дувшего из окна.

– Ты в порядке? – зевнув, спросила она. – Тебя что-то разбудило?

– Нет. – Он качнул головой и потянулся к ее руке, поднес к губам и поцеловал. – Со мной все в порядке.

Один из самых сладких поцелуев в жизни Лотти. Ее размягчившееся от нежности сердце просто разорвало последние сдерживающие ремни, и оно было готово вырваться из груди от любви к этому мужчине.

– Тогда чего ты хочешь, Роб? Что тебя заставило проснуться среди ночи?

Он засмеялся и покачал головой, пытаясь встать, но Лотти крепко держала его за руку.

– Пожалуйста, поговори со мной. Расскажи мне. Я правда хочу знать.

Он замялся, несколько секунд смотрел в пол, дольше, чем она ожидала, по сердцу будто полоснуло кинжалом. Как раз тогда, когда, как ей показалось, между ними установилась связь, настоящий Роб стал отдаляться от нее, снова скрываться в свою раковину.

– Забудь. Извини. Это действительно не мое дело.

– Нет, не надо. Не закрывайся. Единственная причина, почему я не хочу об этом говорить, в том, что я давно, – он медленно вздохнул, – давно не чувствовал такой близости ни с кем, кто бы увидел меня с другой стороны, без внешнего актерства и скандалов. Мне нужно к этому привыкнуть.

– Я знаю, со мной так же. Это взаимный процесс, запомнишь?

– Да, запомню.

Лотти, ничего не говоря, снова взяла его за руку и улыбнулась.

Подождала.

– Чего бы тебе хотелось, Лотти? Что доставило бы тебе удовольствие?

– Сейчас? – Она откинула мягкое пуховое одеяло. – Прямо сейчас я бы хотела вспомнить, как твое тело прикасается к моей коже.

В ответ он низко и грубо прорычал:

– Запомни эту мысль, красотка. – Голос изменился, стал серьезным, тихим и напряженным. – Но мне все равно интересно, с кем бы ты хотела продолжить жизнь?

Лотти взмахнула ресницами, проснулась окончательно и села выше, опершись на изголовье кровати.

– Серьезно, ты хочешь об этом поговорить сейчас? Ладно. Ну, я могла бы соврать и сказать, что хочу продолжить брать уроки. Хочу выходные, наполненные эгоистичными радостями, чтобы наверстать упущенное. Но ты поймешь, едва услышав, что это ложь.

Роб кивнул:

– Тогда скажи правду, я смогу ее вынести. Чего ты хочешь в жизни больше всего? Чего ты всегда хотела иметь и еще не получила?

Лотти посмотрела в его красивое лицо:

– Я хочу мужчину, который умеет любить и будет последним, кого я вижу ночью, и первым, кого увижу утром, когда проснусь. Мужчину, который подарит мне детей и с радостью станет отцом. Будет готов заботиться обо мне с таким же восторгом, с каким подарит торт-ухаживание. Извини, это все кажется обывательским, скучным и очень усредненным, но это так. Это то, чего я хочу на самом деле.

Роб дважды кивнул, медленно вздохнул:

– Спасибо тебе. Я нечасто слышу правду. И хочу заметить, ты никогда не будешь серой мышкой, как бы ни старалась. И повезет тому мужчине, который все это исполнит. А что такое, черт возьми, торт-ухаживание?

– Северная традиция, – засмеялась Лотти. – Его печет девушка, чтобы продемонстрировать свои кулинарные способности, печет для мужчины, который ей нравится. Торт украшают особым образом, но, мне кажется, было бы справедливо давать и юношам шанс изготовить его.

Лотти оперлась на локоть и поправила волосы Роба, наслаждаясь возможностью прикоснуться к нему.

– Ну, что скажешь, Роб? Что ты собираешься делать на следующей неделе, в следующем месяце, на следующий год? Что хочешь делать в своей жизни? Ты уже и так многого достиг.

Он вдохнул, сцепил руки за головой, полностью расслабился, но Лотти видела, что ему очень хочется поделиться с ней своими планами.

– Мне нужно вернуться к настоящей работе на кухне. За последние годы я скакал с одного побережья океана на другое, что в сочетании с работой на телевидении и заботой о маме было сумасшедшей гонкой. Время, проведенное в Лондоне с Шоном, показало, насколько я соскучился по настоящей работе.

Он хохотнул и подмигнул ей.

– Захотелось испечь что-нибудь. Как я мог забыть о выпечке? Торт, который я сделал для Лили, стал для меня настоящим развлечением, а то, что я сказал о студентах-поварах, правда. Возвращайся ко мне на кухню. Жир и рыбьи кишки будут лететь во все стороны.

– Очаровательно! Но я привязана к своей кондитерской, спасибо.

Она опустила голову на плечо и улыбнулась ему.

– Ты не ответил на мой вопрос.

В ответ послышался глубокий теплый смех, шедший из глубины сердца.

– Туше. Но на самом деле все просто. Я хочу перестать испытывать чувство вины. Хочу, чтобы мама была счастлива, здорова и жила в безопасности. А больше всего хочу вернуть себе свою жизнь и рискнуть влюбиться. Но это сделает меня самым дурным и неблагодарным сыном в мире. Наверное, тебе трудно понять, ты никогда не сталкивалась с подобными проблемами в семье.

Глава 11

Лотти смотрела на него и не верила своим глазам, взяла его за руку и заставила сесть рядом. – О, Роб. Я и не знала, как несчастны были мои родители, пока я не стала ходить в гости к друзьям и не познакомилась с их родителями, те улыбались, смеялись и прикасались друг к другу. Явно это были настоящие семьи. Они обнимались, брали детей на руки, разговаривали с ними. Мои родители никогда не делали ничего подобного. О, Роб, они были такими холодными.

Она медленно выдохнула.

– Так что я решила сделать своих родителей счастливыми единственно возможным для меня способом, став лучшей дочерью на свете. Девочкой, которая всегда учится лучше всех в классе, является капитаном команды по нетболу и просто создана для звездной карьеры. Я чуть не добила себя, учась по ночам, чтобы получить отличный аттестат, потом стипендию в лучшей школе менеджмента, работу в инвестиционной компании отца. Делала все, чтобы он гордился мной. И все это я сделала, Роб. Я играла свою роль. Носила правильную одежду, проводила часы в косметических салонах. Все было направлено на то, чтобы я стала еще одним винтиком в хорошо отлаженной машине семейной инвестиционной компании. Я чувствовала, если не буду совершенством, на секунду перестану работать день и ночь, добиваясь одобрения отца, он отвергнет меня, перестанет любить, и моя жизнь разрушится.

– И какова же была твоя жизнь?

– Это нельзя назвать жизнью. Каждое утро я ехала на работу с отцом с улыбкой на лице, хотя он не обращал на меня внимания и читал газету. Потом меня буквально рвало в туалете, так я ненавидела свою работу. Через десять минут я уже сидела за круглым столом в зале заседаний, где отец молчал как камень, пока я проводила безупречную презентацию совету директоров, этим вялым и апатичным людям, которые зарабатывали огромные деньги. Я давала советы, как им заработать еще больше. Каждую секунду во время презентации умирала от страха и отвращения, но никто об этом не догадывался.

– Что же произошло? Почему ты теперь здесь?

– За двадцать четыре часа произошло два события, изменившие мою жизнь. Вот я в инвестиционном банке, первая женщина, уверенно идущая к должности исполнительного директора компании, а на следующее утро уже безработная и всеми брошенная. Просто выяснилось, что никакое я не совершенство. Даже не та, кем себя представляла. И у моего отца были вполне реальные причины не радоваться моим достижениям. Вся моя жизнь была одной большой ложью.

Роб судорожно вздохнул, ничего не сказал, ожидая, когда она закончит рассказ.

– Мой отец пережил мини-инсульт в пятьдесят восемь лет. Он пошел к врачу компании в то утро, жалуясь на сильную боль в голове и ноге. Он всегда настаивал на общем завтраке, который проходил в мертвой тишине. Потом все разъезжались, и он всегда мог пойти на кухню, съесть все, что хотел. В его обычное меню входили ежедневный стресс, кофеин и время от времени сигара. В тот день у него был забронирован рейс в Рим к важному клиенту, перед этим нужно было переделать массу дел. Врач бросил на него только один взгляд и хотел уже вызвать скорую помощь, но отец отказался, сказав, что с ним все в порядке. Подумаешь, болит голова. Просто из упрямства.

Лотти улыбнулась и провела рукой по лицу Роба.

– Я помню, что умоляла его поехать на обследование в больницу, он ответил: «Нет. Это не по мне. Больницы для бесхарактерных людей». Через два часа ему стало плохо в аэропорту. Я помню, как, перепуганная, спешила в больницу. Но когда приехала, первое, что увидела, – миловидную незнакомую женщину, которая плакала и обнимала его. А он улыбался, целовал и обнимал ее, пытаясь успокоить. Целовал и обнимал эту женщину! Последний раз он прикасался ко мне, пожав руку, на выпускном. Я даже не знала, что он умеет улыбаться.

В глазах Роба появилось такое изумление, что она только кивнула в ответ:

– О да. Через несколько минут приехала мама, и все стало ясно. Женщина была его любовницей. И это продолжалось тридцать лет. Эта женщина была его настоящей любовью, даже после того, как он встретил маму, у которой были деньги и семейные связи, выведшие его в люди. Мой мир перевернулся.

Лотти увидела татуировку на руке Роба и провела рукой по извилистому узору.

– Отец и его любовница остались в больнице, а мы уехали на такси. Мы сидели на заднем сиденье черного кеба и минут десять молчали, потрясенные и остолбеневшие, пытаясь осмыслить, что произошло. Потом мама заговорила. И впервые рассказала мне, что Чарлз Роузмаунт не мой биологический отец.

– Что? Ты хочешь сказать, что не знала об этом раньше?

Она кивнула:

– Даже не подозревала. Моя мать провела шесть месяцев на учебе в Париже через несколько лет после их женитьбы, влюбилась в студента, который был женат. Любовь с первого взгляда и все такое. Для нее это была любовь всей жизни, их страстные отношения продлились три месяца.

– И что случилось потом? Они же были не свободны?

– Не знаю. Она только сказала, что узнала о беременности несколько месяцев спустя. И мой отец был в восторге от этого. Просто на седьмом небе. Я должна была связать их распадавшийся брак. Но этого не случилось. Ему не понравилось, что рождение ребенка привнесло в дом беспорядок, а его гламурная хорошенькая жена вдруг перестала летать с ним, чтобы развлекать его важных гостей, как раньше.

– Они остались в браке, зная, что не любят друг друга?

– Они остались вместе, поскольку отец категорически отказался разводиться с матерью, совершенно ясно дав понять, что, даже если она уйдет, он оформит опекунство надо мной и она больше меня никогда не увидит.

У Роба вырвалось сильное ругательство:

– Почему? Он так хотел показать всю власть, что даже манипулировал ребенком, как пешкой в своей игре?

– Точно. И даже больше. Ему была нужна блестящая семья для поддержания имиджа корпорации. Это так красиво выглядело в его резюме. Безукоризненно чистенький дом, хорошенькая, послушная жена и умная дочь. Я всегда была просто частью его фальшивого дома, который он построил, чтобы тешить свое эго.

– А что твой настоящий отец? Ты знаешь, кто он?

– Ничего не знаю. Ей запретили разговаривать с ним, он даже не узнал, что у него есть дочь. И поверь мне, та ночь была очень длинной, мы говорили и говорили. Я тогда сильно плакала, и мы почти не спали.

Лотти побледнела.

– На следующее утро мой будильник прозвонил в пять утра, я вскочила, чтобы, как всегда, быть готовой к завтраку в шесть. Но вдруг села на кровати, у меня закружилась голова. Я сидела в полуобмороке, и меня вдруг охватили неожиданные чувства. В голову пришла сумасшедшая идея.

Она посмотрела Робу в лицо и взяла его за руки.

– Все закончилось. Я больше не собиралась возвращаться на ненавистную работу. Отцу пришлось выйти на пенсию раньше срока, он уехал во Францию с любовницей в дом, где они жили все эти годы. И мне больше не надо было добиваться его расположения. Впервые в жизни я почувствовала себя свободной. Словно огромный камень свалился с моих плеч, и я могла летать, как в чудесном сне.

Лотти опустила голову и, когда подняла, почувствовала, что у нее слезы льются по щекам.

– Я была так счастлива и так громко захохотала, что мама пришла проверить, все ли в порядке. Она беспокоилась, не стало ли все произошедшее для меня полным шоком. Но нет. Прошли годы с тех пор, когда мы обе смеялись последний раз, чувствовали себя счастливыми, свободными и веселыми. Передо мной открылся весь мир. Наконец-то я могла сама выбирать, что хочу делать.

– И ты подумала о Лили, да? – заметил Роб, смахивая слезы.

– Да-да, о ней. Единственное время, когда я была по-настоящему счастлива, – это время, проведенное за выпечкой на кухне. Вот что доставляло мне радость и приводило в восторг.

Она встала на колени на кровати и потянулась.

– Остальное ты знаешь. Я изменила свою жизнь и никогда не чувствовала себя счастливее. Никогда. Как ни странно, моя мама тоже счастлива. Счастлива, что я наконец нашла дело, которое люблю.

– У меня другое. У моей матери проблемы со здоровьем.

– Я знаю. Но теперь все изменилось.

Роб поднял голову и буквально впился в нее удивительными синими глазами, в которых стоял невысказанный вопрос.

– Теперь у тебя есть я. Теперь мы будем ухаживать за ней вместе. Если она захочет. Ну а пока, я думаю, мне нужно еще поспать, прежде чем начну печь. Если только ты не поможешь мне быстро согреться. Есть какие-нибудь соображения? О да, это определенно сработало бы, Роб!

Роб подпрыгивающей походкой шел по улице. Ему нужно было вернуться в «Бересфорд Ричмонд», принять горячий душ, побриться и переодеться.

Впервые в этом году у него не было желания возвращаться к работе в такое яркое раннее утро. Когда он вошел в офис Шона и сказал своему личному секретарю, что берет выходной, он не знал, кто из них больше потрясен.

Зато точно знал, кто виноват в том, что в его сердце произошли эти замечательные перемены.

Девушка, которую он поцеловал на прощание утром и которая лежала в полусне в студии над кондитерской и была желанной, как никогда.

Девушка, с которой он намерен провести весь день. Если хватит сил.

Какая женщина!

Она подходила ему во всем, и секс с ней был просто изумителен.

Он, наверное, нашел свою половинку в Лотти Роузмаунт.

И пора вернуться в среду кондитеров. Он знал отличное место, где мог бы попрактиковаться в изобретении замысловатых рецептов.

Кондитерская Лотти не относилась к тем кухням, где можно выигрывать призы, но там есть все, что нужно, чтобы с удовольствием поработать. Начиная с того, что там было кого удивлять пятизвездочной выпечкой. Девушка заслуживала самого лучшего, и он очень хотел ее порадовать. Затем должен последовать очень вкусный обед в чудесном ресторане и кофе в пентхаусе. Теперь она точно не откажется остаться на ночь.

Роб еще не перестал посмеиваться про себя, когда зазвонил телефон. Он легкомысленно нарушил все выработанные за жизнь меры предосторожности и ответил, не посмотрев, кто звонит:

– Роб Бересфорд.

– О, добрый день, мистер Бересфорд. Очень надеюсь, что не помешал вам. Это Руперт из галереи «Хардкасл». Мне кажется, мы встречались с вами в тот вечер, когда Адель познакомила нас на открытии ее выставки.

– Конечно. Чем могу быть полезен?

– Вообще-то я надеялся поговорить с Адель. Но она не отвечает на звонки, а у нас очень интересное предложение от покупателя на несколько ее произведений. Может быть, вы могли бы попросить ее связаться с нами?

Роб замедлил шаг:

– Что вы имеете в виду под словами «связаться с вами»? Уже почти полдень. Я думал, она уже с вами в это время.

– О нет, мистер Бересфорд. В том-то и проблема. Никто из нас не видел ее сегодня утром, и мы не можем найти никого, кто знал бы, где она. Мистер Бересфорд?

Слишком поздно. Роб уже отключился и набирал номер матери, тот не отвечал. То же самое с номером в гостинице.

Ругаясь, Роб отключился и позвонил по номеру ее друзей, который она дала ему накануне, там ответили со второго раза.

Адель? Они не видели Адель со вчерашнего обеда, когда подвезли ее в гостиницу. Они не представляют, где она может сейчас быть.

Он остановился посреди тротуара, не обращая внимания на то, что другим пешеходам приходилось его обходить.

По венам заструился ужас.

Никаких сообщений на телефон. Никаких сообщений в отель.

Не успел он потерять бдительность, как она исчезла.

Он увлекся Лотти и забыл об обещании заботиться о матери.

В голове прокручивались наихудшие сценарии, он провел рукой по лицу.

Думай позитивно. Она всегда забывает подзарядить телефон. И никогда бы не уехала, не сообщив ему об этом.

Что-то случилось. Очень плохое. И он знает, кто в этом виноват.

Он видел этого человека в отражении витрины.

Лотти Роузмаунт в десятый раз за утро хихикала, глядя на жестяную банку печенья с амаретто, которая ждала ее на кухне, когда она наконец спустилась на час позже обычного.

Роб, наверное, потихоньку оставил ее здесь, когда уходил переодеваться.

Какая ночь!

Быстро, медленно. Потом быстрее. Здорово! Этот мужчина заставил ее забыть обо всех других любовниках, это уж точно.

Ей было трудно сосредоточиться на приготовлении пирожных и слоек, но Глория взяла дело в свои руки, обслуживала покупателей, пришедших позавтракать, и пекла приготовленные заранее замороженные круассаны, французский хлеб и датское печенье, чтобы полки не пустовали.

Ей оставалось только приготовить относительно съедобную глазурь, украсить пирожные и начать готовить открытые пироги и бутерброды из багета. Тогда меню к ланчу будет готово.

Теперь есть чего ждать.

Взяв поднос охлаждавшихся брауни с двойным шоколадом, орехом пекан и грецкими орехами, Лотти вышла в кафе и принялась выгружать их на витрину.

И чуть поднос не уронила на пол.

У входа стоял Роб, но не ее Роб. Это был прежний Роб. На его потемневшем заострившемся лице застыло выражение разочарования и гнева.

В чем дело? Он отсутствовал всего несколько часов. Случилось что-то недоброе.

Она поставила поднос, сняла фартук и пошла ему навстречу. Не говоря ни слова, он прошел мимо и стал подниматься наверх.

Кивнув Глории, Лотти побежала за ним. Она запыхалась, пока добралась до студии. Он шагал взад и вперед, как зверь в клетке, прижав телефон к уху. Бросил его на кровать и открыл дверь в патио, почти выпрыгнув на террасу.

Лотти прижала руки к груди, успокаивая сердцебиение:

– Роб, ты меня пугаешь. Что случилось? Что-то не так?

Он выпрямился, словно набираясь храбрости, чтобы сообщить ужасную новость, и, когда его голос нарушил жуткую тишину, он был холоден и ужасен, как лед.

– Мама потерялась. Не отвечает по телефону. Никто не знает, где она. Я даже не представляю, с чего начать поиски.

Лотти кашлянула и нежно взяла его за руку:

– Но это неправда. Адель с Йеном. Он звонил мне всего пять минут назад и сказал, что Адель в магазине, примеряет новое платье для коктейля, потому что ее пригласили на вечеринку. Она забыла подзарядить телефон, и он подумал, что лучше сообщить мне, где она. На тот случай, если мы будем волноваться. О, Роб.

На его лице отразилось облегчение, потом снова появилась горестная мина.

– Так она делает покупки. С Йеном? Ты это хочешь мне сказать?

Лотти улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять его:

– С ней все в порядке. Йен встретил ее после завтрака, они уже направляются в галерею. Через десять минут будут там. Ты можешь перестать паниковать, Роб.

Вместо того чтобы обнять ее и дать возможность его успокоить, Роб отвернулся к ограждению и вцепился пальцами в спинку стула так сильно, что побелели суставы.

– С ней не все в порядке. Разве Йен может представить, через что мне пришлось пройти? – Он выплевывал каждое слово сквозь почти сжатые зубы.

– Эй. – Лотти попыталась улыбнуться, но не смогла. – Хорошо, что он оказался таким предусмотрительным и позвонил.

– Предусмотрительным? Ты так это называешь? Почему он не позвонил сначала мне? Так было бы намного предусмотрительнее.

– Ну, он, наверное, позвонил бы тебе, если бы у него был твой номер телефона. Но, по-видимому, не было, а Адель не помнит его, вот он и позвонил мне, а потом, наверное, в галерею, чтобы предупредить, что они опоздают. Вот поэтому я и считаю, что это предусмотрительно.

– Да, правда, – кивнул Роб и резко добавил: – Тогда ты не имеешь ни малейшего представления, о чем говоришь. Я уже не раз сталкивался с подобной ситуацией. Несколько лет назад маменька планировала выставку в Нью-Йорке с парой друзей. Частная галерея, эксклюзивные серьезные работы от самых известных художников. Она с таким нетерпением ждала открытия, даже настояла на том, чтобы я взял отпуск и поселился с Шоном и отцом в новом отеле «Бересфорд Майами». И наконец-то по-настоящему отдохнул.

От тихого тяжелого смеха у Роба затряслись плечи. Он поднял голову и посмотрел на Лотти:

– Галерею ограбили накануне выставки. Вынесли все. Три года работы пропали. Можешь представить, как на нее это подействовало? Конечно, я предложил полиции помощь и все такое. Но нет. Она настояла, чтобы я не вмешивался в дела полиции, семейный отпуск важнее.

Роб снова зашагал по дощатому полу.

– Когда я вернулся в пентхаус в Нью-Йорке, она уже выезжала. Просто уехала, не оставив ни записки, ни сообщения. Никаких следов, где ее искать. Ты можешь понять, каково это? Я искал ее три жутких дня. Она уехала в Хэмптон одна, потому что не хотела никого видеть в это тяжелое для нее время, потом потянулась сильная и долгая депрессия в несколько недель.

Он на секунду закрыл глаза и, открыв их, снова стал немного походить на ее Роба.

Настолько, что, когда взял ее за руки, она хотела броситься в его объятия, сказать, как ей жаль и как им будет хорошо вдвоем, если он даст им шанс.

Но он снова изменился.

– Извини, Лотти. Но это еще одна причина, почему нам нужно расстаться. И как можно скорее.

– Расстаться? Что ты имеешь в виду?

– Мне нужно вернуться в Калифорнию. Там моя работа, и я забираю маму с собой. Мне очень жаль, Лотти, правда.

Она развела руками:

– В Калифорнию? И ты вот так можешь уехать? С кем ты, по-твоему, разговариваешь сейчас? Я не Дебра. Ты не проведешь меня, как ее, Роб. Это нечестно.

Роб повернул разъяренное лицо, наклонился так, что она чувствовала его горячее злобное дыхание:

– Вот тут ты ошибаешься. Ты точно такая же, как Дебра. И не смей мне говорить, что я не предупреждал тебя о правилах игры.

Она покачала головой и оглядела его искаженное и трагичное лицо:

– Останься. У нас есть еще два урока, помнишь? И не качай так головой. Мы умные люди, сможем все решить.

– Я должен уйти до того, как придется делать выбор, кто мне дороже. Это нечестно по отношению к нам обоим. Извини. Поверь, мне правда очень жаль.

Напряженными руками он прижал ее к груди, они стояли, словно в последний раз, чувствуя эту драгоценную близость.

Из глаз потекли слезы, едва она поняла, что он уходит от нее, найдя самую уважительную причину в мире.

Нет, этого не может быть. Мы же только что нашли друг друга.

Все силы ушли на то, чтобы медленно отодвинуться от него. Ей нужны его прикосновения. Но она понимала, что нужно делать.

– Нет, Роб, нет. Я не позволю тебе сделать это ради тебя самого. Ты просил дать тебе шанс. Теперь моя очередь. Измени правила. Найди любовь, которая тебе так нужна. Она рядом.

– Всякий раз, как я пытаюсь полюбить, любовь так или иначе ускользает от меня. Вот почему мне нужно уехать раньше, чем ты проделаешь брешь в броне моего сердца и моей души, и ничто уже не сможет ее заделать. Не буду рисковать ради нас обоих.

Он инстинктивно сделал шаг вперед, чтобы обнять ее на прощание, но она уперлась ему в грудь.

– Уезжаешь? О, Роб, я видела, как мои родители потратили лучшие годы жизни, существуя в полном отчаянии, лжи, отвергая любовь, пока грусть и отчаяние не заполнили их души. У моей мамы было всего три драгоценных месяца с человеком, которого она любила всю жизнь. Почему? Потому что она побоялась ранить других людей. И знаешь что? Она пожалела об этом в тот момент, когда вернулась в Лондон. И потом, как ни старалась и сколько бы усилий ни прилагала, не исправила ситуацию.

Лотти ласково провела рукой по его лицу.

– Мне этого мало, Роб, я хочу провести с дорогим мне человеком больше трех месяцев. Я хочу всю жизнь. И мы можем это сделать. Нет, послушай! Адель настоящая, честная, правдивая. Она живет безо лжи. И всегда так жила. Она самая храбрая женщина на свете. Как и ее сын. Поговори с ней, поговори с ней сегодня.

– Лотти, так надо.

– Не согласна. Я забочусь о тебе и хочу быть с тобой.

Она скользнула пальцами по его груди:

– Иди! И делай, что должен. Но только возвращайся ко мне, когда будешь готов пройти весь путь до конца. Я чувствую, что только сейчас начала понимать настоящего Роба Бересфорда, но тебе нужно открыться и отдать мне всего себя, а не только ту часть, которую ты показываешь всем остальным. Ты еще не готов к этому. И не возвращайся, пока не будешь готов.

Слова застревали у нее в горле, но она смогла договорить их, отвернулась к балкону, чтобы не видеть, как он молча уходит.

Каждый его шаг по деревянной лестнице отдавался в ее сердце. Когда хлопнула дверь на кухню, она отошла от перил и вернулась в комнату. Чтобы Роб не видел, как она повалилась на пол и залилась горькими слезами. Без него ее жизнь опустеет.