Текст книги "Вечер, полный сюрпризов"

Автор книги: Нина Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Он выпалил «спасибо» и бегом устремился мимо нее.

– Пожалуйста, – пробормотала она ему в спину.

Что происходит? Точнее, из-за кого весь этот переполох?

Лотти упаковала последнюю тарелку и скатерти в ручной короб и оглядела зал.

Он явно не хотел встречаться здесь с кем-то сегодня вечером. Но с кем? Большинство искусствоведов уже ушли, когда закончились закуски, и Адель, наверное, в десятый раз за последние два часа обходила зал, рассказывая о каждой картине снова и снова, пока не вернулась к бару пополнить бокал. Вероятно, он встретил бывшую подружку и не хотел, чтобы их сфотографировали. Кто это мог быть? Ее внимание привлекла ослепительная вспышка перед одной из самых больших картин, раздался очень громкий и резкий женский смех.

У Лотти оборвалось сердце. Она внезапно поняла причину, по которой Роб хотел покинуть галерею через черный ход.

Адель Форрестер.

Она врезалась в одну из крупных инсталляций очень известного художника, только по счастливой случайности владелец галереи успел подхватить ее под руку, чтобы не случилось еще большего конфуза. И это в день открытия выставки.

Ой-ой-ой.

Хуже всего, что Адель отнеслась к этому как к шутке. Размахивала руками, а когда сделала шаг вперед, стало ясно, что она едва держится на ногах.

О, Адель! Таблетки от простуды и шампанское – плохое сочетание.

Еще минута, и она могла упасть, навлекая на себя стыд и позор, только этого ей сейчас и не хватало.

Да. Черный ход.

Лотти сорвала с себя фартук и бросила его в короб.

– Адель. – Она шла и улыбалась как можно непринужденнее великолепно одетой женщине, которая вцепилась в слегка пьяного и напуганного владельца галереи.

Адель повернулась к ней слишком быстро, но ноги едва не подвели, хорошо, что Лотти успела обхватить ее и дать возможность опереться на себя, так что никто ничего не заметил.

– Я чувствую себя виноватой. Я обещала лимонные бисквиты, которые вам так понравились, но осталось только три штучки. – Она улыбнулась и крепче обняла Адель, словно они были лучшими подругами. – Я приберегла их для вас на кухне.

С последним смешком в сторону заметно ободрившегося владельца галереи Адель повалилась на Лотти и радостно защебетала о том, как любит Лондон. И пирожные. И шампанское. Лотти каким-то образом удалось помочь Адель держаться прямо, они очень медленно прошли через всю галерею и, толкнув дверь, оказались на кухне.

Лотти смогла перевести дух и помассировать затекшую руку.

На лестнице раздались тяжелые мужские шаги, она зажмурилась.

Роб ворвался в кухню, сверкающими глазами, темными и пронзительными, оглядел всю сцену. В глазах читались обвинение и гнев. Совсем как тогда, когда они виделись последний раз.

– Что тут происходит? – Он с каждым словом задирал подбородок все выше и выше.

– Адель нужен воздух и лимонный бисквит. Я помогла ей и с тем и с другим. Понятно?

Тот Роб, которого она знала три года назад, был до неприличия уверен в себе. Хозяин Вселенной, требующий и ожидающий от всех поклонения своему таланту и величию. Именно такой мужчина снова стоял сейчас в этой комнате.

– Я увезу ее отсюда. С ней все в порядке. Она в полном порядке.

Согласно кивая, Лотти не могла отвести взгляда от его потрясающих глаз. И чем дольше смотрела, тем они становились все удивительнее и непостижимее, и это заставляло ее нервничать.

Роб, может, и был самым уверенным в себе, собранным и твердым человеком из всех, кого она когда-либо встречала, но сейчас она видела в его глазах тревогу и смятение.

Что-то его беспокоило. Но она не понимала что.

– Вы заказали какой-нибудь транспорт? – Лотти пыталась говорить непринужденно, чтобы не напугать Адель.

– Не беспокойтесь об этом, – резко ответил Роб. – Самое важное – было привести ее сюда до того, как она оконфузится.

Лотти улыбнулась милой женщине, которая опиралась на посудомоечную машину и деликатно откусывала маленькие кусочки от пирожного, явно не прислушиваясь к их беседе.

– Почему? Это ведь ее вечеринка. Разве она не может повеселиться на открытии своей выставки?

– Но не перед этими людьми. Они ищут малейший повод подловить нас и продать подороже наши фотографии. Они знают меня. И они знают, где меня найти. Мне не нужны скандальные сцены. Совершенно не нужны.

– Вы. Они знают вас.

Лотти смотрела на него, открыв рот, и недоверчиво качала головой:

– О, я глупая. Я подумала, что вы беспокоитесь, чтобы ваша мама не испортила это грандиозное для нее событие. А вы, оказывается, больше беспокоитесь о том, как к этому может отнестись пресса, ждущая вас на парадном входе. Вы и ваш драгоценный имидж – вот что важнее всего.

– Вы не знаете, о чем говорите, – прошептал он, и она увидела, как в его глазах промелькнула такая боль, что они стали темнее и ярче.

– Не знаю? Удивитесь, как много я знаю о людях, которые ставят свою так называемую репутацию выше всего.

Она почувствовала, что у нее вспыхнула шея, но ничего не могла с этим поделать.

Сколько раз ее отец повторял, что не хочет сцен. Как часто она стояла рядом с ним, боясь говорить и даже двигаться, потому что он давал ей строжайшие инструкции стоять молча и в его тени ради интересов компании. Не суетиться. Иначе будет скандал, а этого никто не хочет. Никогда не делай ничего, что можно было бы истолковать в дурном свете.

Однажды она напилась после того, как мультидолларовый клиент подписал с ней договор, и приехала домой посреди пышного приема, устраиваемого ее родителями, счастливая, веселая, громко хохочущая. Мать была так недовольна ее поведением, что попросила уйти к себе в комнату и оставаться там, чтобы ее не увидели гости.

Никто не задумывался, счастлива ли она. Все крутилось вокруг тщательно выверенного и совершенно фальшивого имиджа отца. И все в семье делалось для того, чтобы мир никогда не увидел ни одной трещинки в его так скрупулезно сконструированном для внешнего пользования образе.

Он был тиран, садист и лжец. И мошенник.

А теперь вот и Роб ведет себя так же, как он.

Она была так рассержена, что могла бы его ударить. Эгоистичный подонок. Лотти впилась ногтями в ладони, хотелось распахнуть двери кухни и предоставить ему самому разбираться со всем этим дерьмом.

– Очень хорошее пирожное. Есть еще?

Адель!

Вина и стыд пронзили Лотти так быстро, что с нее разом слетело негодование на Роба, осталась только жалость к нуждающейся в помощи пожилой даме. Дело не в нем, а в том, чтобы помочь Адель.

– Конечно, – ответила Лотти. – Я ведь собираюсь вернуться в кондитерскую. Хотите, подвезу? Могу подбросить вас до гостиницы, если нужно. Теперь вам намного лучше.

– Отличная идея. – Адель попыталась взять один из винных бокалов, стоящих на подносе у посудомоечной машины. – О, мой бокал пуст.

– Нет проблем. У меня есть отличный кофе и черный чай в кондитерской. И потом, когда вы вернетесь в гостиницу, ваш сын сделает, – она прищурилась, – горячий шоколад. Ну как?

Адель вскочила и протянула ей руку:

– Поехали. Пирожные в студию!

– Я еду с вами.

– Не выйдет. В фургоне только два места для дам. Адель прекрасно доедет на пассажирском сиденье.

Роб фыркнул и помахал матери, которая спокойно сидела в фургоне, уже пристегнувшись, рассеянно глядя осоловевшими глазами на главный вход в галерею.

– Тогда поезжайте в гостиницу, я поеду за вами на такси.

Лотти вздохнула и, подняв подбородок, наклонилась к нему, процедив сквозь зубы:

– Чтобы посмотреть, как Адель не вывалится из фургона прямо перед камерами? Те еще фотографии получатся. Не выйдет. Вашей матери нужно поехать куда-нибудь на пару часов, отдохнуть и восстановиться, а не бежать сломя голову в гостиницу. – Она взмахнула рукой. – Ди уехала в Китай, и у меня есть свободная комната, которой может воспользоваться ваша мама, если захочет. Следующий вопрос.

Он сделал шаг вперед, так что они чуть не столкнулись:

– Моя мама – это моя ответственность, не ваша.

Лотти, прищурившись, смотрела на Роба:

– Позвольте мне пояснить кое-что. Я не собираюсь ничего делать для вас. Я делаю это ради Адель. Хулиган.

– Позвольте и мне пояснить кое-что. Я не разрешу ей ехать без моего присмотра. Похитительница.

Они молча стояли друг перед другом, воздух едва не светился от электричества, готового заискрить в узком промежутке между ними.

И тут возникла совершенно четкая, но смелая идея.

Ей нужна замена Валенсии Кагони на вечере по сбору средств для благотворительного фонда, а Робу нужен ее фургон, чтобы уехать. Может быть, это выход для них обоих?

Лотти сделала медленный вдох. План вырисовывался все яснее и яснее.

– Есть только один способ убедить меня разрешить вам поехать с моими противнями. Если это не ущемит вашу гордость, конечно. Я понимаю, это далеко не тот транспорт, к которому вы привыкли.

Гневный вид и взгляд, мечущий молнии, вдобавок рука, упершаяся в бок, уже напугали бы менее решительную женщину. Но Лотти крепкий орешек. Роб медленно поплелся к задней двери ее фургона и влез внутрь:

– Сзади в фургоне?

Она медленно кивнула:

– В субботу вечером в кулинарном колледже сбор денег в благотворительный фонд, и мы оба участвуем. Вы будете приглашенной звездой. А я – ведущей. Шеф-повар с именем, которое бы привлекло гостей, не смог участвовать, мне приходится искать альтернативу. Думаю, вам стоит согласиться в последний момент. Или предпочитаете ехать на такси?

Он сморщил нос. А возможно, у него все же есть чувство юмора, несмотря на сердитый вид.

– Один вечер. Благотворительный фонд. Идет.

– Отлично, – ухмыльнулась она. – Запрыгивай.

Глава 4

– Ну, как мне рассказал Шон, Роб втиснулся в твой фургон и поехал в кондитерскую, а ты на каждом повороте делала все, чтобы его как следует встряхнуть, – хихикала в телефон Ди. – Как не стыдно, Лотти Роузмаунт. Хотя хотела бы я быть там, чтобы на все это посмотреть.

– Не знаю, о чем ты. – Лотти крепко прижала телефон ухом к плечу. – Хорошая химчистка удалит пятна с его брюк. Хотя с шоколадом и липкими пятнами от крема им придется помучиться, особенно если учесть, что брюки из кашемира.

– Постарайся не лить соевый соус на топ из шелка! – хохотала Ди. Лотти представила, как подруга вытирает глаза от выступивших слез. – И вот еще что, дорогуша. Я не рассказывала Шону, что Роб – тот самый шеф-повар, который уволил тебя, когда ты была ученицей. Держу рот на замке, как ты и просила. Так что мальчик еще долго будет ломать голову, почему его дьявольский шарм не действует на тебя. Правда, ты знаешь, как повара любят посплетничать, а вечер по сбору средств состоится в гостинице «Бересфорд». Роб может все узнать тем или иным путем. Та-а-ак что-о придется сознаться и пойти на мировую до вечеринки.

– Помириться? О нет. Роб Бересфорд так легко не отделается. Двадцатиминутная поездка в фургоне по центральному Лондону не равна увольнению с работы твоей мечты без всякой вины. Думаю, я смогу растянуть удовольствие поквитаться с ним подольше. – Лотти положила поварешку, взяла телефон в руку и тихо спросила: – Я плохо поступаю, да? Потому что вовсе не хочу превращаться из-за него в злобную ведьму.

– Точно. Быть ведьмой уже не модно. И не волнуйся. Ты просто предоставишь парню немного пострадать в качестве расплаты за ужасную ошибку, которую он совершил, когда уволил тебя. Он много потерял. Ты должна была выбросить это из своих воспоминаний, теперь подвернулась хорошая возможность это сделать. И даже, может, немного повеселиться в процессе. Я права? А теперь я уже опаздываю. Электронная почта. Позже. Пока.

Лотти положила телефон и вспомнила тот момент, когда повернулась и увидела Роба Бересфорда, сидящего рядом с ней, и ей стало не слишком весело от этого воспоминания.

Из чайной донесся смех, Лотти подняла голову и увидела, что один из постоянных посетителей открывал дверь двум пожилым дамам, руки которых были заняты пакетами с покупками и тремя коробками пирожных.

Обычная толпа ранних покупателей все еще наслаждалась специальными блюдами, предлагаемыми в чайной-кондитерской на завтрак. Панини с сыром и ветчиной со свежеиспеченной булочкой и теплым маффином с голубикой и кардамоном запивали чаем, который подавался в неограниченных количествах. Хороший чай, конечно. Ди Флинн не стала бы тратить столько времени, если бы не хотела лично убедиться, что чай, как всегда, отличного качества.

Солнечный свет заливал кондитерскую и отражался от кремово-пастельных стен.

Тут было все так, как она мечтала много лет назад, когда вела корпоративную жизнь и забегала в кофейни за тройным эспрессо навынос и пакетом, полным углеводов, жиров и сахара, чтобы взбодриться утром.

Ее пекарня. Ее кондитерская с чайной комнатой.

Они стали реальностью. Она сделала то, что хотела, и все по-своему.

Лотти улыбнулась и потянулась за лопаточкой, но опустила руку на столешницу.

Она скучала по Ди больше, чем показывала. Ди единственный человек, к которому она тогда обратилась за помощью. А как было весело планировать кондитерскую и чайные комнаты вдвоем! Девушка, страстно любящая печь, и ирландка, которая была на седьмом небе оттого, что получала удивительные посылки с чайных плантаций со всего мира.

Но потом Ди влюбилась в Шона Бересфорда, и ее жизнь стала сплошным приключением. Радостным и волнующим. Ее компания по импорту чая начнет работать до конца года, и ее любит мужчина, который ей подходит.

Скоро Ди уйдет и оставит ее одну. Снова.

Из гула разговоров в зале выделился женский голос. Лотти выглянула в окно и успела разглядеть, как красивая пара в деловых костюмах, смеясь и держась за руки, шла по тротуару, мужчина нес коробку с пирожными.

Со стороны блондинка в дизайнерском костюме и на высоких каблуках выглядела совсем как ее копия. Не так уж много лет назад она была такой же. Много работала, водила машину, радовалась, если несколько раз в неделю удавалось пообедать в ресторане с мужчиной, которого отец счел подходящим для этого.

Странно. Она тогда была уверена, что однажды сделает следующий шаг, выйдет замуж за молодого руководителя, уйдет в декретный отпуск, заведет собственный чистенький и прекрасно устроенный дом с двумя отлично воспитанными детьми. Мальчиком и девочкой. Выполнит план, составленный родителями.

Проблема в том, что она хотела войти в семейную жизнь целиком, все еще хотела. Только на этот раз в совершенно другую семью, не такую, как та, в которой она выросла. И это окончательное решение.

Холодная ледяная тишина мучительных официальных приемов должна смениться теплыми отношениями, где главным станут подлинные интересы людей. Они будут помогать и поддерживать друг друга. Она будет работать с мужчиной, которого полюбит как настоящего партнера. Он не станет настаивать на том, чтобы все поверхности в доме по умолчанию ежедневно дезинфицировали и полировали рабыни, которых он сделал из жены и дочери.

Да. Такая вот мечта.

В реальной жизни пока не складывалось.

Никакого бойфренда. Никакой семьи. Никаких детей, если только не произойдет что-нибудь непредвиденное или если она не сделает что-то непредвиденное.

Когда она последний раз ела что-то, приготовленное кем-то другим, с мужчиной, которого могла бы назвать бойфрендом или любовником? Когда последний раз вообще ходила на свидание?

Лотти стояла на цыпочках, глядя вслед уходящей молодой представительной паре. Они шли, прижавшись, голова к голове, счастливые и не обращающие внимания на свое счастье, повернули за угол и скрылись из вида.

Когда-нибудь она тоже найдет кого-то, кому сможет доверять настолько, чтобы разделить с ним жизнь и мечты.

Когда телефон снова зазвонил, Лотти пришлось смахнуть слезы и только потом ответить:

– Чайная-кондитерская «Лотти».

– Доброе утро, мисс Роузмаунт. Надеюсь, вы хорошо спали.

Роб!

Спала? Как он думает, спала ли она? Пришлось несколько часов успокаивать очень возбужденную и оживленную Адель, убеждать не есть все выставленные в витрине бисквиты. Потом она несколько часов ворочалась в постели, прокручивая в голове сцены с Робом.

Дыши. Все, что сейчас нужно, – дышать нормально. Словно ничего особенного не происходит. Лотти улыбнулась. Он полностью в ее руках, и это до неприличия приятно.

– Великолепно, спасибо, – солгала она. – Вам тоже доброе утро. Надеюсь, синяки уже сходят?

– Еще нет. Эта тара для упаковки смертельно опасна. – Он тихо покашлял. – Хотел узнать, не встала ли еще моя мама. Нам нужно согласовать планы на день.

А, так вот зачем он звонит, беспокоится, как себя чувствует мать.

Ладно. Понятно. Однако именно она пригласила ее остаться на ночь в комнате Ди по той простой причине, что это Адель Форрестер, бедная женщина, оказавшаяся не в том состоянии, чтобы показываться прессе. Ему ли об этом не знать.

– Еще десять минут назад ваша маменька лежала под одеялом Ди и слегка похрапывала. Лекарства от простуды и шампанское – очень эффективное успокоительное средство. Ей понадобится еще некоторое время, чтобы очнуться.

– Отлично. Увидимся через час. Попытайтесь поднять ее к этому времени. Чао.

И он отключился. Невероятно!

Лотти смотрела на дисплей телефона, не веря своим глазам несколько секунд, потом покачала головой и положила телефон на полочку.

У этого человека дурные манеры.

Она фыркнула, взяла лопаточку и вернулась к работе. Наполнила конверт для глазури ароматным кремом из мягкого сыра и апельсиновой цедры, который приготовила для морковных мини-пирожных, уже лежавших рядами и ждавших, когда их покроют мягкими кремовыми волнами.

Каков наглец. То, что он знаменитость и у него есть свое шоу на телевидении и призы с разных конкурсов, еще не значит, что он может просто приказывать, что ей делать, и ждать, что она скажет: «Да, шеф», как он привык слышать на своей кухне.

Лотти бросила лопатку в чашку и сжала конверт, чтобы получилась отличная кремовая волна.

Но хоть что-то из всего этого получилось хорошо. Роберт Бересфорд, всемирно известный шеф-повар и золотой мальчик, о котором все говорят и пишут в светской хронике, обещал участвовать в сборе денег для благотворительного фонда в его отеле. И она сделает все, чтобы он сдержал слово, что бы там ни случилось.

– О, можно я оближу эту чашку? Пожалуйста? Не могу удержаться. Как мне нравится твоя глазурь. М-м-м, вкуснятина.

Лотти засмеялась в ответ на эти слова своей подруги, работавшей неполную смену официанткой; та провела пальцем по краю чаши для приготовления глазури и отправила его в рот.

– О, как вкусно, – простонала Глория. – Когда ты дашь мне рецепт, женщина? Мои девчонки будут любить меня еще больше.

Лотти запрокинула голову и захохотала:

– О чем ты говоришь, Глория, твои девицы и так считают тебя богиней, потому что ты тут работаешь и каждый день уходишь домой, нагруженная сладкой добычей. И как там твой красавчик муженек? Как на него подействовал шоколадный брауни с мягкой начинкой, съеденный на ночь?

– О да. Мне понадобятся регулярные поставки, если у парня хватит сил остаться со мной и дальше.

Лотти быстро оглянулась на столики, наклонилась и стерла глазурь со щеки Глории. Потом кивнула в сторону кассы:

– Как там дела? Вы готовы продавать морковные пирожные?

– Девушка, мы всегда готовы продавать морковные пирожные. Давай их сюда и ставь в духовку новый противень. Да, пока не забыла, девчонки спрашивали насчет занятий в клубе «Повариха и ведьма» на следующей неделе. Что особенного ты для них приготовила?

Лотти прищурилась и принялась мыть посуду:

– Поживем – увидим. Тебе придется потерпеть.

* * *

Роб смотрел в окно офиса на затянутое облаками небо. Невероятно, но всего только тридцать шесть часов назад он ел барбекю в славной Калифорнии со своей ресторанной бригадой.

Глаза словно засыпаны песком и постоянно закрываются. Его талантливая секретарша Салли Ричардс закончила говорить по телефону.

– Хорошие новости. Первая статья и фотографии выглядят великолепно. Я видела только одну фотографию, на которой она выходит из отеля вчера вечером. Адель очаровательно улыбалась всю дорогу и мило махала всем, перед тем как впорхнуть в лимузин. Ни слова о том, что она вернулась домой раньше времени из-за того, что была навеселе. Так что расслабься, Роб. Тебе удалось выпутаться из этого.

– Чудом и через черный ход. Как в кошмарном сне. – Он прикрыл зевок рукой.

– Ты готов выйти на люди? Я тебе говорила, что у меня есть тональный крем, убирающий синяки под глазами, сейчас он тебе нужен больше, чем мне. Ты хоть поспал во время перелета? Сколько вы летели? Восемь часов? Девять?

Роб фыркнул:

– Это только из Нью-Йорка. По дороге из Калифорнии мне пришлось сделать остановку и проверить, как идут дела в нью-йоркском офисе компании «Бересфорд». И еще эти жуткие пробки. Я опоздал на свой рейс до Лондона, пришлось воевать с обычной журналистской братией в аэропорту. Словом, типичный день путешествий в сумасшедшем мире, в котором я живу.

– Эй. Но ведь именно поэтому ты его так любишь!

Роб огляделся и несколько раз моргнул, глядя на Салли. Потом улегся на кожаный диван и ухмыльнулся:

– Это ты так думаешь, но последние несколько месяцев стали настоящим кошмаром, Салли. Моя маменька. Впрочем, ты ведь знаешь мою маменьку. Ненавидит врачей. Всегда на взводе. Обещала мне, что начнет курс лечения, как только закончится выставка, но не знаю. Я звонил ей из аэропорта, она была явно пьяна. А прошлой ночью вообще перебрала с лекарствами от простуды, было трудно понять, что с ней происходит.

Роб провел рукой по лицу.

– Восемь лет прошло после ее провала на прошлой выставке. Восемь лет, Салли! И пресса все еще в замешательстве, что бы такого сочного вставить о ней. Я думал, если я перееду сюда, смогу обеспечить другое отношение к ней. Ты же знаешь, каковы они. Зачем возиться с умной художницей с подмоченной репутацией, если у нее есть сын, знаменитость и телезвезда? Как знать, возможно, если мы как следует его прижмем, заставим буянить, сделаем фотографии, которые продадим по самой высокой цене. И им есть что использовать для этого.

Салли обошла вокруг и присела на край стола:

– Ты справился?

Что-то в ее голосе заставило его взглянуть ей в лицо.

– С трудом. Я не дал им такого удовольствия. Не смотри на меня так. Я вел себя мило, никого и пальцем не тронул, хотя руки чесались. Довольна? Просто я знаю этот тон. Что еще здесь произошло? Колись. Давай разбираться.

– Наблюдателен, как всегда, – улыбнулась она и протянула ему пачку напечатанных листов.

Роб взглянул на них и бросил на диван:

– Ты же несерьезно? Я только что отснял финальные серии на телевидении и едва не умер, монтируя их. Дал интервью и ответил на все вопросы прессы, заработал деньги. И теперь они хотят, чтобы я снял другие серии? О чем они? Салли, мне нужно быть рядом с мамой. Лететь через все штаты сюда, потом обратно, чтобы проводить все эти ее выставки, тяжеловато для нас обоих. Ей нужно быть в Калифорнии. Мне тоже нужно вернуться и работать на кухнях «Бересфорд». Шон едва ли поможет мне в этом году, придется полагаться только на поваров, которых я подготовил сам. Пришло время вернуться к тому, что я могу делать лучше всего, – работать на кухне и создавать удивительные блюда для сети отелей.

Салли подняла руки:

– Я сделала то, что ты мне велел. Еще год назад дала понять продюсерской компании, что ты завязываешь с кулинарными шоу. Еще один сезон, и все. Но рейтинг с каждым месяцем растет, Роб. Зрители еще не устали от тебя. Посмотри на цифры. Поразительные. Можно даже создавать резервный фонд.

Роб остановился, посмотрел на женщину, которая пеклась о его интересах с тех пор, как ему исполнилось семнадцать:

– Брось, Салли. Ты же знаешь, дело не в деньгах. Все до единого пенни, которые я зарабатываю на шоу и личных интервью, идет на счет моей матери.

– В прошлый раз, когда я смотрела план инвестиций, все было хорошо, он приносил солидный доход, достаточный для ее немалых трат на развлечения. Но сколько это будет продолжаться? Ты сейчас главный ньюсмейкер. Но как только вернешься на кухню, они найдут другого шеф-повара и сосредоточат на нем свое внимание и Роб Бересфорд перестанет быть их фаворитом. И не надо на меня так смотреть. Я не единственная, кто так думает. У меня три предложения от компаний, снимающих документальные ленты. Каждая хочет получить эксклюзивные права на показ закулисной жизни настоящего Роба Бересфорда. И если ты откажешься, они найдут другой выход. Так всегда происходит.

Несколько секунд спустя Роб тихо ответил:

– Ты хочешь сказать, что кто-то еще хочет рассказать историю моей жизни, даже не спросив меня?

– Точно. Именно поэтому ты должен подумать об этом. Представляешь, что будет, если они это сделают? Вытащат наружу все, что мы так пытаемся скрыть.

Роб, пошатываясь, встал и подошел к окну, втянул голову в плечи:

– Маменька не выдержит. Она несколько месяцев выходила из депрессии, и я не могу заставить ее пройти курс лечения, пока она пишет картины. Это ее выбор. Мы так договорились.

– Тогда расскажи свою историю сам, пока этого не сделал кто-нибудь другой.

– Рассказать историю? Думаешь, читателям будет интересно узнать о жутких годах, которые я провел на кухнях гостиниц? В таком образе жизни нет ничего увлекательного или гламурного.

Роб отвел плечи назад и потянулся.

– Кстати, у меня назначена встреча с кондитером, и что-то мне подсказывает, что лучше на нее не опаздывать.

От удивления Салли даже поперхнулась и посмотрела на него поверх очков:

– С кондитером? Сегодня? Я думала, ты собираешься побыть с Адель на выставке.

– Объясню позже, Салли, если выживу.

Был уже полдень, когда Роб открыл двери чайной-кондитерской «Лотти» и вошел.

Развернулся и тут же поспешил выйти.

Там проводился детский праздник, дети визжали, смеялись, выкрикивали что-то и ревели во весь голос. Настоящая какофония. Группа только что научившихся ходить детишек, переваливаясь с ноги на ногу и размахивая ручками, стояла перед прилавком и ждала, когда девушка, теперь он знал, что ее зовут Лотти Роузмаунт, плавными движениями большой деревянной ложки наполнит их тарелки.

На ней были широкие темно-синие брюки и футболка в цветочек, поверх которых она надела темно-синий фартук с изображением поварского колпака. Светлые волосы убраны в высокий конский хвост и повязаны миленькой сине-белой косынкой, привлекая внимание к овальному лицу без следа макияжа, тем не менее удивительно миловидного.

И это место так любит девушка Шона Ди?

Ему приходилось присутствовать на шумных открытиях ресторанов, но там было тише и спокойнее, не то что здесь!

После девяносточасовой рабочей недели и нескольких международных перелетов он совсем не хотел участвовать в детской вечеринке. Его дело – зарабатывать деньги, чтобы мать больше не волновалась, что у нее ничего нет в банке.

Да и когда он ей в чем-то отказывал?

Она единственная женщина на планете, о которой он обещал заботиться столько, сколько ей будет нужно.

И он держал слово. Даже если для этого нужно было зайти в некую небольшую кондитерскую.

– Спасибо, дамы и господа, – произнесла Лотти. – Все было просто удивительно. Вы, несомненно, будущие танцевальные и спортивные звезды. И не забудьте, следующее заседание клуба «Мамины вкусняшки» состоится в это же время на следующей неделе. Так что если вы готовы произнести слово, которое мы все любим больше всего на свете… подожди, Хелена, и, пожалуйста, перестань так делать, Адам… три… два… один. Давайте попробуем огромный вкусный торт!

Роб прищурился и прикрыл глаза, когда будущая танцевальная труппа выкрикнула слово и принялась визжать и прыгать.

Ему пришлось стоять в сторонке, пока мамаши унимали своих дорогих отпрысков, усаживали их в коляски и нескончаемым потоком выходили мимо него из дверей на оживленные улицы Лондона.

Придержать им дверь сначала показалось хорошей идеей. Но только поначалу.

Потом оказалось, что милые мамаши узнали его вежливую улыбку, стали выходить медленнее и выстроились в очередь перед кондитерской.

– Привет, красавчик. Тебе никто не говорил, что ты выглядишь совсем как тот ужасно грубый шеф-повар, который орет на всех в телике, – не выдержала одна из девиц. – Но он не так хорош собой, только похож на тебя. – Она прикрыла рот рукой и засмеялась.

– Понимаю. Без проблем, – проговорил Роб ей в спину, потом помог очень привлекательной брюнетке вынести коляску. В благодарность она лучезарно улыбнулась и положила ему в карман визитку, премило подмигнув, пока девочка в коляске развлекала себя, размазывая джем из пончика по его брюкам.

Очаровашка.

Через пять минут ему пришлось буквально отрывать от пиджака ручки еще одного очаровательного карапуза, и он наконец проскользнул в кондитерскую. Закрыл за собой стеклянную дверь, прислонился к ней спиной и медленно выдохнул.

– Наверное, приятно быть таким популярным, – смеясь, произнес знакомый голос.

Роб открыл глаза и увидел Лотти, стоявшую за прилавком напротив.

– Вы свободны в следующий вторник утром? Я думаю провести танцевальный утренник для детей до пяти лет. Вы будете настоящим хитом программы для их мамочек.

– Извините, но я занят. И пожалуйста, скажите, у вас здесь не всегда так?

– О нет, – в тон ему ответила Лотти. – Иногда намного шумнее. – Она улыбнулась. – Но детишкам так весело. Они прекрасно проводят время, а у мамочек есть возможность встретиться с подружками. Мне очень нравится. – Она поджала губы. – Хотите чаю?

– Не говорите Ди, но я хотел бы кофе. – Роб зашел за прилавок.

– Дайте подумать. Двойной американо. Завтрак чемпионов.

Роб хотел возразить, но при одной мысли о кофе у него потекли слюнки.

– Черт. Ненавижу быть предсказуемым. Ну, давайте.

– С удовольствием. – Она покачала головой, подняла глаза к небу и отвернулась, пожимая плечами. – Правила нашей кондитерской таковы: как гость вы должны съесть что-то из выпечки, если берете напиток. Донатсы будут готовы через тридцать секунд, но у меня много пирогов для взрослых.

Она отвернулась и продолжала говорить, но он не слышал ни слова из-за шипения кофемашины.

– Извините, не понял.

Перед ним был кухня примерно такого же размера, как в одном из его пентхаусов в Лондоне. Правда, его кухня оборудована приборами из нержавеющей стали, а на этой стояли обычные печи. В воздухе носились вкуснейшие ароматы готовящейся выпечки. Специи и ваниль в сочетании с уникальным запахом карамели, песочного теста и свежеиспеченного хлеба. Роб просто наслаждался ими.

– Что вы себе позволяете, – едва сдерживаясь, проговорила она и вытолкнула его из кухни. – Никто, повторяю, никто не входит на мою кухню без моего разрешения. Вы разве разрешаете кому попало входить к вам на кухню? Нет, не думаю. Выйдите. Сейчас же. И оставайтесь там. Спасибо, так-то лучше. Сядьте, я скоро приду.

Она медленно выдохнула и отошла к кофемашине, бормоча что-то под нос.