Текст книги "трангл"

Автор книги: Nikto Neko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Название: Triangle

Фандом: Sherlock BBC

Автор: Sugar Trip

Жанр: Romance, angst

Категория: Слэш

Рейтинг: R

Пейринг: Джон/Шерлок

Отказ: Отказываюсь

Размер: Около 10 000 слов. И нет никакого этому оправдания.

Come on in

I’ve gotta tell you what a state I’m in

I’ve gotta tell you in my loudest tones

That I started looking for a warning sign

When the truth is

I miss you

(с) Coldplay – Warning sign

Джон пролежал в больнице чуть больше недели. Не очень приятный для ноги и общего самочувствия вынужденный отпуск явился следствием очередной серии прыжков по крышам, и по-честному должен был длиться вдвое дольше. Но он решил, что с него хватит и уверенно взял трость. Привычным, но радостным движением – ведь знал, что временно – и попрощался с одной больницей, чтобы поспешить в другую, где он если и мучился, то только от недосыпа или случайного насморка. Но в основном, конечно же, лечил.

Забавно, но за эту неделю Джон, как обнаружилось, успел обрасти материальными богатствами, которые после выписки собрал в картонную коробку. Коллекционные жестянки для печенья, которые миссис Хадсон строго-настрого велела вернуть, после того, как печенье будет съедено; куча носков от Гарри, которая, несмотря на все его увещевания, качала головой и утверждала, что главное для больной ноги – это тепло. “И не смотри на расцветку, Джон”. Открытка от Лестрейда с пожеланием скорейшего выздоровления, написанная словно на валлийском, Джон еле разобрал слова. И букет скромных, но красивых цветов, привезённый Антеей на второй день его госпитализации. Цветы оказались не живыми, но просто произведение искусства. Бросив букет в коробку, Джон старался не думать, на что пытался намекать Майкрофт, намекал ли он на что-либо вообще, или это всё фантазии его помощницы.

Дары от Шерлока являли собой семь смс-сообщений – рассказ о проведённом расследовании в семи главах по одному предложению в каждой и за подписью ШХ.

В больнице он не побывал ни разу, а позвонил лишь однажды, в пять утра. Чтобы похвастаться под бэк-вокал полицейских сирен и голоса Салли Донован: “Нормальные люди сначала интересуются самочувствием… вообще-то” Ещё Джон слышал в трубке ветер.

Только через трое суток, долгих блаженных суток пребывания дома, Шерлок сказал ему “с возвращением”. Убегая, буркнул это из-за повязывающих шарф ладоней.

***

Молодняк в больнице целый день обсуждал какой-то вампирский фильм. Джон вспоминал это, лёжа на своей кровати в кромешной темноте. Кажется, за стенами царило новолуние, в струю кинотематике, или, может, это релиз подгадали специально, с них станется…

Плотные шторы на окнах не пропускали не только свет с улицы, но даже звуки, потому в комнате царила тишина в обнимку с вязкой чернильной темнотой. Они успокаивали и укрывали. Бывали такие моменты, когда Джону был приятен покой, когда волнения вот только недавно отступили и можно передохнуть и подумать о какой-нибудь ерунде, например, что с Шерлоком-то ходить на голливудские творения – подобно проповеди какого-нибудь особо истеричного оратора из Гайд-парка. Или о том, что куда-то выбраться всё же надо.

Холмс возился где-то внизу, на кухне. Должно быть, со своими микроскопами. И его настрой на работу вселял надежду на довольно продолжительный сон для уставшего Джона. Он даже блаженно улыбнулся, вытянулся на спине и начал задрёмывать.

Ещё на войне он случайно придумал, как можно заснуть, даже если все внутренности разрывает адреналином. Когда не хочется, не можется, но жизненно необходимо. Он ложился виском на запястье и слушал тиканье наручных часов и переключал мысли только на дыхание. Вдох – шаг секундной стрелки, выдох – ещё один шаг. И тогда ритм собственного дыхания успокаивал и приходил тревожный, гулкий, но всё-таки сон.

Теперь Джон засыпал медленно, без усилий, но всё равно по привычке ловил синхронность вздохов с шагающим временем. Закинув руку за голову, он коротко зевнул и, ненадолго вглядевшись в темноту, опять закрыл глаза.

Из сна, но не в реальность, а куда-то в пограничное состояние его выдернул скрип приоткрывшейся двери. “Нужно было петли смазать. Собирался же…” – проплыла вялая мысль, а вторая, о том, что Шерлок всё равно убил жиросодержащие вещества в доме на очередной эксперимент, потухла в сознании, едва успев родиться. “Хочу спать. И буду” – эта мысль, похоже, минуя головной мозг, пронеслась по нейронам прямо в спинной, и Джон, зарывшись затылком глубже в подушку, попытался провалиться обратно в сон, но опять повис где-то посередине. Кто-то крался к кровати, и это оказалось весьма непросто, учитывая видимость и тот факт, что Шерлок в поисках непонятно чего устроил у Джона погром, а тот был слишком усталым, чтобы прибираться.

Ему пришлось застрять в больнице на несколько часов дольше, он проголодался, вымотался, да и нога оказалась не очень довольной чрезмерной нагрузкой после отдыха на больничной койке. Он уже давно научился не обращать внимания на подобные недовольства, но о нескольких часах покоя всё же мечтал. И ещё о том, чтобы каким-то счастьем друг не вздумал спасать город именно сегодня. Видимо, наверху его желания были приняты во внимание, и детектив торчал в квартире, а миссис Хадсон напоила Джона чаем с бутербродами, на которые Шерлок посмотрел с презрением, как и на друга, уплетающего их.

– Хочешь, сходим в ресторан? – предложил он с явной неохотой.

– Нет уж, я спать, – доктор помотал головой и, помолчав, спросил. – А ты?

– Работаю.

– Ясно.

Видимо, теперь детектив посчитал свой рабочий день законченным и крался, словно вор, по комнате, натыкаясь на разбросанные предметы, которые издавали разной тональности звуки – что-то шуршало, брякало, царапало паркет. Лайнер Шерлок Холмс шёл на посадку. Продолжающий дремать Джон вздохнул еле слышно и, вытащив руку из-за головы, инстинктивно, по привычке выпростал её на кровать ладонью кверху. Приготовил посадочную полосу.

Они ещё не научились спать просто рядом.

Внезапно раздался глухой стук. Очевидно, Шерлок ушиб ногу, потому что вслед понеслось шипение, интеллигентная замена ругательствам, и путешествие в темноте закончилось тем, что детектив принял-таки горизонтальное положение. Как-то очень резко улёгся, придавив руку Джона.

– Боже… – он высвободил руку, и хотел было отвернуться, но передумал, опять закинул её за голову и стал пытаться уснуть и не обращать внимания на Шерлока, который как всегда начал возиться, устраиваясь удобнее.

В одиночку тот мог часами лежать на диване, без движения, как усыпленная эфиром бабочка. Будто у него не затекали конечности, и не начинала болеть спина, как у всех нормальных людей в таком случае. Но вот чего Джон всё никак не мог взять в толк, так это почему, оказавшись в кровати с ним – Шерлок долго не мог найти комфортное положение, крутился и раздражённо вздыхал. Что, конечно, не способствовало ни его здоровому сну, ни того, с кем он эту кровать делил.

Наконец, словно услышав рядом сонные мысли, Шерлок успокоился, уткнувшись носом в его шею и пристроив ладонь ему на живот. “Спи” – пробормотал Джон в ответ и, погладив руку, перетащил её чуть выше. И они замерли на много-много тягучих минут, и сон стал глубже, как темнота вокруг. Всё вокруг замерло. Но ровно до тех пор, пока детектив не возобновил свои шевеления. Непонятно было, спит он или нет, сам был неподвижен, и дыхание оставалось ровным, но едва заметным движением он забрался рукой под футболку и начал большим пальцем поглаживать кожу.

Джон пробормотал что-то невразумительное. С некоторых пор он чувствовал там тепло, иногда оно затухало, порой волнительно ёкало, как резкое воспоминание о чём-то значимом. Без разницы, приятном или нет. Важном. Иногда он думал, что может, сердце у него функционирует неправильно, потому что им-то он чувствовал только тревогу, волнение, ярость, а там, в солнечном сплетении и правда, будто что-то тлело. И Шерлок, хоть и не имел никакого понятия о джоновых аномально-анатомических причудах, продолжал ленивые поглаживания, от которых волосы на груди и животе у того встали дыбом. И сон, конечно же, начал отступать.

Вздохнув, Джон освободил вторую руку, абсолютно затёкшую, и обнял, положив ладонь на лопатку, обтянутую шёлковым халатом. Будто говоря: “Я хоть и сплю, но всё чувствую”. Погладил, чувствуя больше свои пальцы и скользкую ткань.

Шерлок выговаривал ему про грубые пальцы, раздражённо и так часто, что Джон вскоре перестал обращать на это внимание. И однажды чуть не до смерти удивился, когда тот со стоном, задыхаясь, признался, что с ума по ним сходит.

Рука забралась выше и Джон, уже почти окончательно вынырнув из сна, почувствовал, как натянулась на груди кожа, стала чувствительной и в то же время будто чужой. Он лежал с закрытыми глазами и ещё контролировал дыхание, когда Шерлок приподнялся с плеча, не прекращая свои махинации под футболкой.

“Сейчас полезет целоваться” – не успел подумать, как через мгновение почувствовал губами сначала волосы, потом нос и наконец, дыхание нависшего над ним Шерлока.

Он помедлил, наклонился ниже и Джон в который раз поразился что, несмотря на то, что поцелуи их стали событием вполне обыденным, тем не менее, каждый раз в новинку и волнуют ужасно. С такими мыслями он оставался неподвижен. Шерлок отстранился, и через секунду пошёл на штурм снова, немного настойчивей.

Реакции не последовало. Детектив прижимался носом к его щеке и был так явно озадачен, что выдержка военного подвела Джона, и он затрясся, пытаясь хотя бы не издавать звуков.

– Ты издеваешься надо мной, – с изумлением выдохнул Шерлок в его открытый в беззвучном смехе рот и выдернул руку из-под футболки, скорее от неожиданности, чем назло.

Джон продолжал смеяться и теплота от того места, где только что была рука Шерлока, словно кругами пошла по всему телу, начала топить его в себе.

– Джон!

Они любили иногда поиграть в игры, особенно почему-то доктор, чему они оба в глубине души поражались, как и тому, что Шерлок оказался на удивление искренним в постели. Но такое вот гневное, низкое, немного хриплое, обжигающее “Джон” прямо в его горло и становилось уже не так весело. Не так смешно. Игры всегда заканчивались ровно в тот момент, когда ожогом накрывало осознание.

Поцелуй получился слишком резким, на вздохе, но пораненная губа казалась сущей мелочью, потому что Джон смотрел в темноту, смотрел в глаза и точно знал, какие они сейчас. Почему-то ему казалось, что даже если бы он не видел этот взгляд раньше, всё равно знал бы.

И что-то говорил ему, судорожно, будто слова обгоняли мысли, спрашивал “Как ты хочешь?”, он часто спрашивал, хотя Шерлок почти никогда не отвечал. И горел в их общей грубой нежности, мучительно долго, и всё старался не сгореть раньше, и в какой-то момент становилось непонятно, где боль, где удовольствие, и главное – чьи они – собственные или того, кто рядом.

В какой-то момент он полностью терял контроль, переставал понимать что-либо вообще, кроме Шерлока, который упрямо сдерживал стоны и впечатывал сжатый кулак в матрас, и когда что-то бормотал сквозь дыхание, Джону казалось, что он может читать эти слова кожей, словно слепой.

И ведь он думал раньше, что это неправильно. Мог жить, не зная, какой он… настоящий. Ведь всё было как надо, с самого первого их раза, когда он пытался раздеть друга, чтобы обработать какие-то совершенно пустяковые ссадины, а тот упирался. И в итоге им даже не удалось оценить комизм ситуации, потому что у Шерлока слишком резко вздымалась грудь под расстёгнутой рубашкой, а Джон смотрел на его рёбра и кажется не чувствовал даже чужих пальцев на своём ремне, а думал только о том, что больше ничего не будет как прежде. И уже тогда, словно сорвавшись с цепи, они сделали друг с другом многое.

С тех пор у них появилось гораздо больше общего. Одна постель, хотя Холмс часто предпочитал спать один. Одно одеяло на двоих, которое он вечно тянул на себя, Джон приносил второе, и в итоге первое оказывалось на полу, а доктор опять мёрз. Появилось странное ощущение выхода агрессии. Раньше все подавляемые всплески раздражения заканчивались ничем, а теперь выходили во взгляды, темные, полные обещаний. Появилось “Скажи по-человечески” Джона, когда Шерлок садился рядом, чем бы он ни занимался, и начинал допекать по пустякам. Это означало, что его бесит некая проблема, которую нужно срочно решить. Появилось “Прекрати рыться в этой чёртовой тумбочке!” Шерлока, которого она ужасно раздражала, и однажды он швырнул её об стену, а потом им пришлось чинить её, потому что миссис Хадсон схватилась за сердце. Эта тумбочка оказалась фамильной ценностью и помнила ещё Георга Пятого.

И много было странного, к чему привыкнуть оказалось совсем уж нелегко. Джон в который раз ждал и дожидался-таки момента, что детектив вставал и уходил к своим экспериментам, скрипке, или как сейчас, например – спать в одиночестве на диване.

Он проводил взглядом прямую спину.

В темноте по-прежнему ничего не было видно, ни халата, повисшего на спинке кровати, ни часов, которые всё так же тикали, но не навевали теперь сон. Ни, собственно, спины. Но Джон точно знал, какая она, и потому – видел.

– Я надеюсь, ты взял пистолет? – Шерлок шагал между рядов, как оказалось, совсем не к тем местам, что были указаны на билетах.

Они немного опоздали на спектакль и в зале уже темнело. Доктор сунул бумажки в карман брюк и, взяв друга за рукав, зашептал:

– А я надеюсь, ты объяснишь мне сейчас, зачем мне брать оружие на мюзикл Ллойда Уэббера?

– Не думаю, что это обязательно нужно озвучивать,– Шерлок оглянулся и увидел, что на них уже тоже стали оборачиваться. – И уж точно не сейчас.

В загорающемся таинстве театрального света детектив смешно горбился, словно хотел стать меньше и незаметнее, но вместо этого стал похожим на Квазимодо, и начал пробираться дальше, попутно извиняясь направо и налево. Таким тоном, словно это окружающие были виноваты в том, что решили посвятить вечер актёрской игре и музыке, вместо того, чтобы заниматься по-настоящему важными делами.

– Ещё лучше было бы, если бы ты мне ещё дома это объяснил, – пробурчал Джон.

– Потому что пистолет ты не взял.

– Знаешь, я так и знал, что ты бы не согласился идти в театр с таким рвением просто так.

– Хорошо, надеюсь, он не понадобится…

– Что ты задумал?

Они добрались, наконец, до крайнего ряда, и Шерлок, быстро глянув в сторону и одёрнув пиджак, сел.

– У Лестрейда завтра день рождения, хочу преподнести ему небольшой подарок в виде одной неразумной головы.

– Отлично, – Джон приземлился рядом и кивнул. – То есть ты собираешься тут ловить хулиганьё по театру её величества, а спектакль, само собой разумеется, тебе неинтересен.

– Потом расскажешь.

– Ну да. И ты будешь слушать.

У Джона не было при себе пистолета. Собственно, особого желания провести вечер тихо-мирно тоже не было, но то, что Шерлок буквально ни дня не мог просидеть спокойно и шёл даже на обман, его беспокоило.

И, как водится, трагедия Призрака Оперы оказалась ничем по сравнению с тем, что в антракте детектив устроил собственное представление, и в итоге спектакль они как не смотрели, так и не досмотрели.

– Всё хорошо? – спросил Шерлок, когда они шли домой.

– Да.

Такие моменты, когда детектив светился, как неоновая наклейка, временами забавляли Ватсона. И еще – предзнаменовали то, что он ненадолго переключит своё внимание на остальные аспекты жизни.

– Ты ведь видел этот спектакль раньше?

– Как и ты.

– Ну, если можно так считать.

Джон чуть не остановился посреди улицы, как вкопанный. Не может же быть… Этот спектакль знают все.

– Шерлок, ты что, стёр Призрака Оперы со своего жёсткого диска?

– Частично.

– О.

Интересно, наступит ли время, когда он перестанет его удивлять? Поражать воображение. Интересовать. Даже такими вещами, которые привычны, как простой рингтон на его телефоне.

– Ужин?

– Да.

На следующее утро в квартире 221b раздался звонок. А за ним ещё один. Никто не брал трубку. Сигналы полетели на мобильный, но и там ответа не было. Рикошетом они понеслись в другой конец города, где наконец-то нажали “принять вызов”

Джон сначала не понял, поздоровался Лестрейд или, отвернувшись от трубки, послал кого-то куда подальше. Видимо, всё-таки второе, потому что вслед за этим прозвучало:

– Добрый день.

По тону инспектора было вполне понятно, что день складывается ничуть не лучшим образом. Но, собственно, работа у него была такая, что хорошие и плохие дни определялись довольно сложными критериями, не имеющими отношения к покою и мирной жизни. Доктор начал перекладывать истории болезни с места на место.

Шерлок с утра не прислал ни одной смс. Даже о том, что новый секьюрити в супермаркете, оказывается, бывший контрабандист, и чтобы Джон купил молоко, потому что сам он этого не сделал.

– Слушаю.

– Я никак не могу связаться с Шерлоком. Вы не знаете, где он?

– Нет, не видел его уже часов пять. Что-то произошло?

– Не знаю, стоит ли интересоваться об этом у вас… – Лестрейд замялся.

– Спрашивайте, что хотели.

– Я не буду разглашать, и с обыском не приду, доктор, можно мне просто узнать, – Лестрейд, судя по шагам и звукам открывающихся дверей, куда-то очень быстро шёл. – Он что, вчера был под кайфом?

Джон слегка опешил.

– Что? С чего вы взяли?

Он автоматически стал вспоминать, не случилось ли вчера чего-то из ряда вон. Что Холмс мог натворить? Нет, всё было вполне обычно, он вспомнил его глаза, чуть прикрытые, когда поначалу тот ещё смотрел на сцену, а Джон смотрел на него. Глаза, которые позже, в погоне за преступником, загорелись знакомой лихорадкой. Но ничего, ничего лишнего.

– Джон?

– Нет. Нет, конечно. Он не употребляет наркотики… уже давно. И вчерашний вечер не исключение.

– Может, всё-таки устроить экспертизу?

– Да какую к чёрту экспертизу? С чего?

– Ладно, разберёмся, – последовал усталый вздох.

Доктор пожал плечами и хотел уже положить трубку, как прозвучал сигнал.

– Начинайте разбираться, Лестрейд.

Включилась конференцсвязь.

– Шерлок, я знаю, ты у нас шутник известный, но это, честное слово, не смешно, – с детективом тон инспектора стал чуть не яростным.

Джон закрыл лицо рукой. Ну конечно, у инспектора же сегодня день рождения, а друг его решил, видимо, устроить ему что-то особенное. Что теперь поделаешь, если веселье в понимании Шерлока почти в ста процентах случаев трактовалось другими людьми как идиотизм или опасность, и их вполне можно было понять. Джон и понимал, он словно обладал двойным зрением, хотя в качестве платы ему приходилось иногда находиться между двух огней. И сейчас, похоже, как раз начинались разборки.

Холмс ответил, что не понимает, о чём речь. Шутить, судя по всему, ни один из них не собирался.

– Шерлок, если ты не приедешь в участок и не объяснишь, что означают твои выходки, я арестую тебя. Поводов у меня предостаточно.

– Лестрейд, я понимаю, вы сегодня на подъёме, но это уж вы потрудитесь объяснить свои нападки.

– Ты прикидываешься? – инспектор, похоже, такой реакции не ждал.

– У меня нет времени, простите.

– Да что случилось? – вмешался Джон.

– Что случилось? Мы вчера скрутили и заперли за решётку невинного человека.

– Не понимаю.

– Шерлок, ты вчера чуть зубами не вцепился в парня, который никого не убивал. Мы держали его всю ночь, с алиби были проблемы, но к утру, слава богу, всё выяснилось.

– Этого не может быть, – твёрдо сказал детектив. – Я абсолютно уверен.

– Если честно, я совершенно потерял бдительность, и повёлся на твоё это “Я уверен”. Мало того, парень оказался жокеем чуть ли не с мировым, мать его, именем, и сегодня намеревался выиграть Дерби в Эпсоме. Теперь по твоей милости у нас проблем выше крыши.

В трубке повисло молчание. В это Джон поверить не мог. Шерлок, видимо, не мог поверить в происходящее. Лестрейд не стал бы так шутить, он абсолютно точно всё проверил и перепроверил. Шерлоку он порой слепо доверял, когда не видел выхода. Да и как было не доверять, если он всегда оказывался прав. В общих со Скотланд-Ярдом делах он не допустил ни одной осечки.

– Так, послушайте… – Шерлок, кажется, думал о чём-то, просчитывал, решил не концентрировать внимание на то, чтобы внятно выражать мысли. – Я сейчас приеду.

– Будь добр.

Лестрейд вредно выждал секунду и, пока это ещё казалось тактичным, отключился. Джон не стал заговаривать первым. Захочет что-то сказать – скажет сам. Но и Шерлок не говорил ни слова и, как казалось, хмурился. Они молчали вместе несколько минут, ровно до конца джонова обеденного перерыва. Судя по едва различимому шуршанию карандаша, Шерлок в это время что-то чертил на листке, возможно, рисовал сложные геометрические фигуры, столбики цифр, писал словечки, в которые было закодировано действие его мыслительного процесса. И когда Ватсон, посмотрев на часы, хотел уже попрощаться, спросил спокойно:

– Как ты?

– Эмм… в порядке, но разве это сейчас важно?

Карандаш с глухим стуком лёг на стол.

– Я сегодня буду в участке. Возможно, допоздна.

– Шерлок.

– М?

– Он действительно невиновен?

– Да.

Джон ожидал услышать “Да они совсем идиоты” или “Пусть Лестрейд ждёт мешок с конечностями у своего крыльца”. Но он сказал “Да”, и лишь небольшая досада сквозила в голосе, вряд ли имеющая какое-то отношение к чувству вины. Джон не стал интересоваться, почему, и других лишних вопросов тоже задавать не стал, только спросил:

– Хочешь, я присоединюсь после работы?

– Нет, не нужно.

– Ладно.

– Самое неприятное в данной ситуации то, что настоящий убийца пока на свободе. А жокей, думаю, не особо пострадал от разлуки со своей лошадью.

Привычные саркастические нотки вернулись в тон детектива, хоть и были весьма натянутыми. Разговор был окончен.

Наутро Джон понял, что Шерлока не было всю ночь. Спускаясь, доктор слышал, как он о чём-то разговаривает с миссис Хадсон. Выстрелов доктор не слышал, стало быть, никто не путал гостиную с тиром, можно сказать, довольно мирная атмосфера царила в воздухе. Детектив, одетый в пальто, сидел в кресле с книгой в руке, на полу рядом высилась ещё стопка.

– Миссис Хадсон, с чего это вы вздумали наводить порядок именно на полках? – вопрошал он, не отрывая взгляда от страниц. – И вообще, кто так расставляет литературу?

– Если ты взялся разводить плесень, Шерлок, будь любезен, ограничивай просторы своих экспериментов. Я не позволю, чтобы эта зараза поползла по всей квартире! – миссис Хадсон глянула в сторону черепа на каминной полке, словно призывая того записаться в свидетели происходящего безобразия.

– Да нет тут никакой плесени, – протянул Шерлок.

– Пока нет.

– Ради бога, сделайте лучше чаю.

– Я вам не домработница. И серьёзно, вы укатите в романтическое путешествие, а мне тут ещё жить.

– В романтическое… Куда? – детектив оторвался от книги. – Успокойтесь, миссис Хадсон, ваше жилище будет в порядке и безопасности.

Он перевёл взгляд на Джона, который всё это время наблюдал за перепалкой, прислонившись к косяку, и продолжал разговаривать с домовладелицей. Можно было бы назвать его взгляд серьёзным, если бы не едва различимая тень улыбки в глазах.

– Доброе утро, милый, – и миссис Хадсон прошептала, подойдя ближе. – Заставь его открыть шторы. Невозможно читать при таком освещении.

– А Вы что же?

– Ты знаешь, он никого не слушает, кроме тебя, – махнула рукой женщина и закрыла за собой дверь.

Джон пытался готовить завтрак. Ничего сложного не было в том, чтобы привычными движениями нарезать овощи, плеснуть масла на сковороду, щелчком открыть банку с кофе, но Шерлок определённо мешал. Стоило доктору передислоцироваться на кухню, как спустя минуту он оказался там, уже без пальто, уселся с толстенным справочником на стул и вытянул ноги. Джон, передвигаясь между холодильником, плитой и столом, перешагивал, запинался и когда тянулся за солью, ему приходилось держаться за плечо, обтянутое тёмно-серой рубашкой, чтобы не упасть.

В итоге возмутился неожиданно Шерлок:

– Может, перестанешь сновать?

– Я? – Джон поднял брови. – Может, тебе стоит пересесть куда-нибудь? Тогда я не буду тебе мешать.

Холмс в ответ только хмыкнул и углубился в книгу. Глаза его не бегали по строчкам, он словно единым взглядом фотографировал страницу сразу целиком, а затем быстро переворачивал. Иногда отрывался от чтения и, не поднимая головы, задерживал взгляд на докторе, когда тот закатывал рукава или открывал кран, чтобы набрать воды. И в итоге всё же поднялся и встал где-то у плиты, мешаясь теперь ещё больше, чуть не уронил книгу в миску с овощами и стал наливать чай.

– Поговорить не хочешь? – спросил Джон, встав напротив него.

– Пожалуй, нет, – ответил Холмс вообще без эмоций.

Джон хотел всё же сказать что-то вроде, ну, ошибся, с кем не бывает, что это тоже нормально. Но не стал ничего говорить, а только кинул скомканное полотенце на стол. А потом Шерлок притянул его за плечо и поцеловал. Первым.

Было у них такое негласное соревнование – кто кого первым поцелует утром. Шерлок, похоже, готов был всю свою жизнь превратить в сплошной азарт, и Джон был не против, несмотря на то, что он всегда оказывался в проигрыше. А сегодня вот нет.

– Двадцать девять – один… – проговорил он, отстранившись.

– В мою пользу.

Какой уж тут мог быть завтрак.

***

– Ну? Есть какие-то версии? – Диммок нетерпеливо поворачивался из стороны в сторону, словно подбоченившись и напустив на себя важный вид, он мог, подобно распустившему хвост павлину, нагнать страху на всех врагов.

Врагов в поле зрения не наблюдалось, но инспектор Диммок был молод, крут и преисполнен желания найти их и растерзать. Пусть для этого пришлось даже прибегнуть к помощи ненормального консультанта.

Шерлок посмотрел на него взглядом “Ну я вас умоляю”

– Что?

– Хотите, чтобы я выдал вам десять вариантов, просто перечислил их, а вы вытянули одну карту и – да будет так?

– Знаете, ирония здесь совершенно неуместна. Это место преступления, в конце концов.

– Тогда перестаньте меня смешить, – детектив оглянулся. – Вообще, где Лестрейд?

– Причём тут он? Это дело веду я.

Шерлок буркнул что-то под нос. Джону послышалось “прискорбно”.

– Ещё пять минут на осмотр.

– Хорошо, только быстро и в моём присутствии.

Настроение консультирующего детектива было не менее воинственным, чем у его оппонента, он замер и тяжело вздохнул:

– Мне вполне хватает присутствия Джона.

– Успокойся, – доктор встал между ними. – Конечно, мы осмотрим труп в вашем присутствии. Без проблем.

– Без проблем только вы, инспектор. Не толпа этих… зевак.

Лестрейд обычно выгонял всех, когда Шерлок начинал эту игру в одиночку, одновременно за белых и чёрных, но Диммок не собирался уступать из чистого упрямства, из того, что разговоры о консультирующем детективе по Скотланд-Ярду носились чаще, чем было необходимо. В конце концов, у них было всего лишь сотрудничество, они прибегали к его странным методам, а он удовлетворял собственные, одному ему понятные потребности, над которыми очень любила иронизировать Салли Донован, называя его извращенцем. А лишняя шумиха, как полагал Диммок, была вовсе ни к чему. И он не собирался давать ему волю, не пускал его на свою территорию, как вышколенный сторожевой пёс не пускает худого бродячего пса.

– Как угодно, – прошипел Шерлок. – Когда же вы поумнеете…

Он пошёл мимо, почти отодвинув инспектора плечом, и Джон покачал головой. Извиняться за друга уже давно вошло в его привычку, но не перед теми, кто вкушал прелесть общения с гениальным детективом регулярно.

– Прошло уже десять минут, – палец застучал по циферблату.

– Да, – тряхнул кудрями консультирующий детектив. – Сейчас.

Он бормотал что-то, склонялся над распластанным телом бледного мужчины с крашеными в чёрный цвет волосами, с проседью. В левом ухе красовалась тусклая серёжка, на шее были видны царапины. Очевидно, его душили. Но такого задушить под силу было разве что Голему, который стараниями Шерлока уже несколько месяцев пытался научиться спать на слишком коротких ему нарах.

Джон тренированным взглядом выхватил ещё несколько деталей, хотя ему они не говорили абсолютно ни о чём. Он, как и Диммок, действительно мог разве что гадать, поэтому они оба смотрели на Шерлока, который стоял и перечислял всё то, что увидел, ну и ещё немного больше. Немного мелочей, которые не укрылись от его глаз.

Потом закрыл глаза, постоял так несколько мгновений, задумавшись, поводил большим пальцем по губам.

– Ну, хватит, – поднял руку Диммок, когда Шерлок снова склонился над трупом.

Он знает его.

Это какой-то очень важный человек.

Он о чём-то напоминает ему.

Из прошлого.

Или убийство связано с другими преступлениями.

Что-то особо жестокое.

Но разве Шерлока удивишь жестокостью?

Мысли носились в голове доктора, пока он, сложив руки на груди, наблюдал за другом. Шерлок иногда бросал на него взгляд, но Джон не говорил ни слова, просто смотрел, иногда легко – «что бы там ни было, действуй» – кивал, и когда Диммок опять открыл рот, Ватсону захотелось схватить того за отвороты светлого плаща и выволочь в коридор.

– Что-то прояснилось? – тон молодого инспектора стал скучающим.

– Почему не Лестрейд ведёт это дело?

– Да какая разница?

– Шерлок, что, какая-то связь? Не понимаю, – спросил Джон.

– Никакой связи, нет, нет…

Шерлок ещё долго-долго смотрел на тело, а потом взялся за виски и закрыл глаза. Диммок со вздохом отвернулся. Эта картинность его раздражала. Куча людей, приехавших сюда делать свою работу, сейчас маялась в стороне, только чтобы позволить Холмсу изображать тут нечто вроде ясновидца-декадента, которого ведёт по закоулкам сознания его вечно пьяная муза.

Момент, когда Шерлок стал падать, успел заметить только Джон. Как всегда, не тратя времени на удивлённый взгляд, на тупое мычание “Чего это он?”, Джон подхватил его, неловко, за плечи. Галдёж вокруг, и то, что находилось в этих стенах и простиралось за ними – всё стало неважным в этот момент.

Когда один из них падал, другой ловил, неизменно.

И хотя Шерлоку всё же удалось удержать равновесие, Джон всё держал его на всякий случай и безуспешно пытался поймать взгляд, удивляясь, как можно вот так бледнеть – будто кожа истончалась на глазах.

– Джон…

– Что? Что с тобой?

– Джон, – и он сказал так тихо, как переговариваются на войне, одними губами, без звуков, чтобы кроме своих никто не услышал и не понял. – Я не могу.

И казалось, даже в глазах – одни тревожные зрачки. Матовые. Выхолощенные.

Страшно, когда в окружении медсестёр и практикантов хирург опускает руки.

Страшно, когда Шерлок смотрит так.

– Я думаю, нам нужно пойти прогуляться, – доктор хлопнул по коленям и встал с кресла.

Шерлок стоял у окна, за которым серел затянутый кучкующимися облаками вечер и держал скрипку, на которой и не думал играть. Только слегка пощипывал струны в такт каким-то внутренним мелодиям и молчал.