Текст книги "Гром победы раздавайся!"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Кирилл Владимирович, не забывайте, именно немногочисленные крупные хозяйства дают большую часть хлеба – основы нашей экономики. Откуда мы будем брать деньги, если их поделить между миллионным крестьянством? Те хорошо если себе на прокорм выращивать будут. Вспомните пятый год, погромы усадеб и прочее. Никакие воззвания этого не остановили, только вмешательство армии и полиции. А сейчас… сейчас это уже скоро начнется, если уже не началось! И как крестьяне будут делить? Да они наплюют на земельные комитеты, возьмут винтовки с дрекольем и пойдут делить землицу, поделив тот свет между бывшими ее хозяевами. Вы отдаете отчет в непродуманности ваших предложений по поводу земельного вопроса? Не говоря уже про остальные…

– Что вы предлагаете, Георгий Евгеньевич? – спросил Кирилл. – Мы не можем не решать этот вопрос. Да, Петр Аркадьевич говорил, что нельзя разрешить земельный вопрос, его нужно разрешать. Но Столыпин жил не на третьем году войны с половиной Европы. У нас в стране скоро посевная. Мы нуждаемся в будущем урожае, как никогда прежде. В стране назревает голод, слишком много кормильцев ушло на фронт. У нас нет времени на либеральные заигрывания.

– Однако это по-варварски, это просто глупо – так раздавать землю, это…

– Георгий Евгеньевич, а вы думаете, что я вот-вот начну ее раздавать? Вам не кажется, что скорее я вот-вот начну вовлекать буйные головы в обсуждение этой проблемы, тушить назревающий пожар понемногу. Пока что – обещание. Мы выиграем как минимум несколько месяцев. Затем потихоньку начнется претворение в жизнь настоящей аграрной реформы, а не кальки с тех лозунгов, которые пока что остужают революционный пыл российского народа, направляя его в несколько иное русло. Георгий Евгеньевич, на ваши плечи и плечи работников вашего аппарата ляжет выработка условий предоставления земли крестьянам за Уралом, в степях Дикого поля, на Кавказе, Кубани, Ставрополье, Таврии. Нам нужна форсированная столыпинская программа. Мы переведем все земли, заложенные помещиками, церковные и монастырские в собственность государства. Церковь слишком долго радела только о мирском, забыв о духе. Между тем мы созовем собор, которому нужно будет избрать нового патриарха православной церкви, переведем Синод в его ведение либо вообще распустим этот орган. Тем самым канет в Лету изжившая себя система контроля за церковью. К сожалению, священники по большей части походят на чиновников. А это совершенно неправильно. Паства просто этого не понимает. Заодно мы простим недоимки по выкупным платежам, обязательные платежи за землю мы отменим, устроив признание всех земель, находящихся в собственности у крестьян. Каждый сельский обыватель России, не являющийся жителем царства Польского, княжества Финляндского, Туркестана, Хивинского и Бухарского эмиратов и Кокандского ханства, должны будут иметь право собственности на определенное количество десятин. Лично я предлагаю для нечерноземных губерний двадцать десятин, в Черноземье – по пятнадцать десятин, а на территориях за Уралом и на Кавказе – по тридцать десятин. Местное чиновничество, подконтрольное только министерству земледелия, императору и мне, как регенту, при надзоре со стороны полиции и сельских сходов, должно оформлять такое закрепление и определять точные размеры надела в каждом случае. Нужно также проработать условия переселения в случае нехватки у крестьянского хозяйства земли на свободные земли в губернии либо за Урал. Плюс должна быть предусмотрена возможность выдачи кредитов на устроение хозяйства с пятью процентами годовых на срок до двадцати пяти лет под залог земельного надела. Крестьяне должны иметь возможность вернуть кредиты, как натурой, так и деньгами, или и деньгами, и натурой – по выбору самого крестьянина, взявшего кредит. К тому же в случае голода и засухи более двух лет подряд должна быть предусмотрена отсрочка на пять и еще некоторые. Все это должно быть разработано в кратчайшие сроки: вам дается полторы недели на переложение моих предложений на бумагу, и еще две недели – на первые действия в этом направлении. Пусть народ видит, что мы уже что-то делаем. А через год у нас уже будет отработан механизм, люди увидят государство в действии, эффективность его политики. Надеюсь, что текущая цель, как ваша и всего вашего министерства, ясна?

К счастью, в Ставку уже понемногу «переселялись» из Петрограда аппараты министерств со всей необходимой документацией и прочими нужными для работы вещами. Правда, с жилыми и рабочими помещениями появлялись затруднения, однако лучше поработать в тесноте, нежели поминутно поглядывать на улицу и думать, появятся ли там манифестанты с камнями или восставшие солдаты гарнизона с винтовками…

Повисло гнетущее молчание. Кирилл вновь поставил в тупик министров. Но Львов, немного замявшись, все же нашел выход.

– Для этого нужен разветвленный полицейский и чиновничий аппарат. Для кредитов также нужны средства. Нужны хорошие кадры. Но где мы сможем их взять в настолько короткие сроки? Это просто невозможно. Вы сами сказали, что на носу посевная… Однако… Где мы возьмем уже сейчас рабочие руки? Рабочих рук нету, убирать хлеб некому…

Кирилл Владимирович чувствовал, что настал его шанс устранить от «кормушки» без лишнего шума бывшего председателя Союза земств и городов. Георгий Евгеньевич проявил свою некомпетентность. Вот если бы он призывал к перевороту или революции – это ладно, «общественность» бы не поняла, начались бы демарши пока что слишком влиятельных людей… А так…

– Вы показываете свою полную некомпетентность, Георгий Евгеньевич. Боюсь, ошибкой было ставить вас на этот пост. К сожалению, сейчас стране и ее народу требуется настоящий специалист в этом деле. Однако же…

Родзянко отер пот со лба.

– Георгий Евгеньевич, я надеюсь вечером увидеть ваше прошение об отставке на своем столе. Будущего министра земледелия я представлю правительству завтра утром. Время дорого. Мы должны страну спасать. А для этого – утихомирить большую часть населения России, предложив действенный метод разрешения земельного вопроса. И при этом претворяя данный метод в жизнь. Александр Иванович, надеюсь на вашу поддержку в данном вопросе.

Гучков едва не подпрыгнул, но все-таки справился с собой. Только подбородок немного дернулся. Все-таки он боялся этого великого князя, как будто подмененного на другого человека…

– Для обеспечения проведения реформы должны быть задействованы запасные части, тыловые службы, городские гарнизоны и прочее. Я не сомневаюсь, что придется применять силу. А именно при переселении людей из, так сказать, переполненных крестьянством губерний в малонаселенные. Но это не будет подавлением бунта, это будет наведением порядка и обеспечением землей крестьян. Пусть и такими силовыми методами…

А на карауле за дверью стояли гвардейцы-кирилловцы, сам «ординарец» был там, со своим любимым ручным пулеметом. Сизов понимал, что контролировать обстановку в правительстве сейчас можно только страхом. За практически каждым из министров стояла значительная сила. За Терещенко – его состояние, за Некрасовым – связи в высших кругах, за Львовым – Земгор и военно-промышленные комитеты, за Коноваловым – связи с промышленниками, за Милюковым – партия кадетов… И одним махом разделаться с опасностью, исходящей от них, было невозможно. Только постепенно, отодвигая в сторону одного за другим или перетягивая кого-то, как это получилось с Родзянко, Мануйловым, Шульгиным и, кажется, Милюковым. Павел Николаевич всегда был падок на идеи панславизма, передачу России «честно заработанных», как он говорил, проливов…

Найти бы ниточки, за которые можно дергать и остальных…

ГЛАВА 7

– Кадры, кадры, кадры, Александр Васильевич, кадры решают все.

Кирилл разговаривал с человеком, которого прочил в новые министры земледелия. Залысина, хитрый прищур глаз, седеющая эспаньолка, «осанистый» вид – уже появлялся живот, щеки располнели. Безукоризненный фрак и невероятно тщательно выглаженный галстук.

Таким предстал перед регентом нынешний главноуполномоченный Российского общества Красного Креста Александр Васильевич Кривошеин. Судьба этого человека давным-давно привлекла Сизова. Сын подполковника, выслужившегося из рядовых, окончивший Петербургский университет кандидатом прав, сперва чиновник Министерства юстиции, затем Земского отдела Министерства внутренних дел, к концу тысяча девятьсот четвертого года уже ставший начальником Переселенческого отдела, спустя еще немного – главноуправляющий ведомством землеустройства и земледелия, член Государственного совета, товарищ министра финансов, проводник Столыпинской реформы. Еще позже – гофмейстер двора, статс-секретарь, руководивший «либеральными» министрами, пошедшими против снятия с должности Верховного главнокомандующего Николая Николаевича. Всех «либералов» выгнали из правительства взашей. За неподчинение монарху и подозрения в участии в заговоре против монарха… Было за что подозревать…

А в известной Сизову истории Кривошеин станет организатором монархического объединения в Киеве, председателем правительства при Врангеле, не успевшим провести в жизнь аграрную и земские реформы. Вот какая странная сложилась у Александра Васильевича судьба…

– И с кадрами, мой милый Александр Васильевич, все настолько плохо, что я даже боюсь думать об этом. Страну миновала едва не начавшаяся революция. Тылы потихоньку разлагаются, крестьяне хотят отобрать все земли. Каюсь, мои воззвания могли их к этому побудить. Но что делать? Необходимо было заручиться поддержкой практически ста миллионов жителей империи, надо было удержать их от сопротивления власти. Думаю, у меня это получилось, хоть и не так хорошо, как я надеялся. Но сейчас уже середина марта. Скоро опять ребром встанет вопрос о земле – ведь посевная… И я не вижу иного выхода, кроме как всеми мерами, всеми свободными силами возобновить реформу Петра Аркадьевича. Но не только возобновить, а даже форсировать! К сожалению, Бог не дал России двадцати лет мира. К величайшему несчастью, Бог не дал уверенности прошлому монарху в необходимости, в жизненной важности деяний Петра Аркадьевича и ваших, Александр Васильевич, на ниве решения земельного вопроса. У вас оказались связаны руки. Ныне же я предлагаю вам взять на себя наиболее ответственный в наше неспокойное время пост министра земледелия. Я предоставлю вам все необходимые, по вашему мнению, полномочия, все свободные резервы и имеющийся в наличии аппарат. Необходимы учет и порядок, учет и порядок, Александр Васильевич. Необходимы действия. Необходимы ваши умения и знание вопроса. Я всецело полагаюсь на ваши знания и таланты в данном вопросе.

Кривошеин задумался. С одной стороны, задача стояла тяжелая. С другой – Дума и правительство поддержали великого князя. Родзянко, Милюков, Гучков сейчас вроде как на стороне регента. Да и занять место в истории подле Столыпина Петр Аркадьевич не смог, но он, Кривошеин, сможет, решит многовековой вопрос, сделает то, чего не сделал сам Столыпин! Да, эта перспектива увлекала…

– Надеюсь, у вас уже есть конкретные предложения по проведению реформы? Каков ваш взгляд на нее, Кирилл Владимирович?

Сизов улыбнулся: он снова выиграл.

– Только, Александр Васильевич, не забудьте, к чему призывал Петр Аркадьевич: нам нужен крепкий крестьянин-собственник, который готов драться и дерется за дарованную ему землю, который стал бы настоящей опорой престолу. Думаю, что ради этого можно и нужно использовать как можно больше средств достижения. В том числе, может быть, не самых справедливых, но – действенных.

А вот в другом вопросе Кирилл успеха никак не мог добиться. Сизов знал, где можно взять золото для обеспечения его преобразований. Даже не взять, а вернуть обратно.

– Сэр Джордж, в последнее время наша общественность серьезно обеспокоена судьбой экспедиционного корпуса, русской армии на Западном фронте. Все чаще и чаще раздаются голоса о необходимости их возвращения на Родину. Думаю, чтобы как-то унять этот шум, мне потребуется отправить во Францию нашего представителя. Один его визит умерит пыл самых рьяных борцов за возвращение русских солдат домой. Надеюсь, Англия и Франция обеспечат этому посланцу достойный прием, а главное, прибытие на Западный фронт?

Переводчик поморщился, но все-таки перевел английскому послу вопрос Кирилла.

– Уверяю вас, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы принять у себя вашего представителя. Думаю, это на самом деле хорошая идея. Русская армия показывает чудеса доблести на Западном фронте, и без ее поддержки, боюсь, нам будет не так легко добиться исполнения общей задачи. В случае их отбытия нам волей-неволей понадобится пустить все силы и средства на укрепление фронта, снабжение. Чем меньше людей будет на Западном фронте, тем больше снарядов нам придется использовать, – было ответом. Ага, похоже, англичане не намерены были отпускать несколько десятков тысяч русских солдат обратно, домой. Или даже никогда не возвращать… И грозились урезать поставки огнеприпасов. Экие все-таки… – Однако кто же будет этим представителем России, ее эмиссаром?

– О, уверяю, вы сами одобрите эту кандидатуру. Позже представлю вам моего представителя, перед отплытием на Западный фронт. Мне предстоит еще подготовить этого человека к поездке. Надеюсь, я доходчиво сумею ему объяснить, что лучше оставить русскую армию на Западном фронте…

«Если, конечно, дорогие союзники англичане снова не устроят чего-нибудь в февральском духе». А вообще, Кирилл Владимирович хотел подложить господам «союзничкам» настоящую мину. А заодно и отправить подальше из страны одного человека. Все-таки многие годы шла его травля всеми возможными средствами. И ему лучше пока что побыть подальше от нервной России.

– Да-да, конечно. Я проведу консультации с министром и правительством. Уверен, ваше предложение будет оценено по достоинству…

На самом деле Кириллу хотелось вернуть назад те части, что оказались на Западном фронте. Он намеревался отправить вместо них запасников из столичного гарнизона, пусть французские и английские офицеры повеселятся, пытаясь восстановить среди этих бунтарей хоть какое-то подобие дисциплины. А заодно нужно было возвращать достояние России и дома Романовых, сто пятьдесят чемоданов, полных драгоценностями. Они еще в январе отправились на туманный Альбион.

А еще одна телеграмма пошла прямиком правительству японского микадо…

«…Всецело полагаясь на поддержку великого потомка богини Аматэрасу, владыки яшмового престола, уповая на верность общего союзнического дела, я надеюсь на всемерное внимание к делам защиты наших общих интересов на Дальнем Востоке от германских сил и обеспечения полного невмешательства с чьей-либо стороны во внутренние дела наших провинций и флота…»

Тонкий намек на желание японского командования «под шумок» завладеть добытым в Сибири золотом, которое должно было вот-вот отправиться в столицу.

А вторая – командованию дальневосточной эскадры и местным властям:

«Прошу защищать от любого вмешательства, будь то даже американское и японское, в дела золотодобычи и отправки добытого на приисках золота морским путем либо сухопутным. Должно пресекать все попытки союзнических контингентов или кораблей приближаться как к приискам, так и к грузовым кораблям. В первую очередь следует обращать внимание на защиту именно хранилищ золота от прежде всего японских сил. Не возбраняется применять силу против всякого посягательства, даже союзнического, на таковые склады, корабли, прииски и так далее».

Сизов надеялся, что не опоздает: средства понадобятся ему в ближайшее же время. Хотя… Союзники вряд ли их отдадут. Пожадничают, найдут всевозможные поводы отговориться, задержать. А там и революцию еще сделают. Ту же Марию Федоровну посетили представители английской короны перед смертью. Выразить свои пожелания поскорее выздороветь – и попросить «предоставить с целью сохранения» шкатулку с драгоценностями. И потом вправду хранили. В короне английских королев те самые драгоценности и сверкали с тех пор, в целости и сохранности…

Но Кириллу нужны денежные средства. Любые средства. Все-таки Болгария и Турция…

Темной-темной ночью, которая была даже черней, чем в «страшилках» для детей, рассказываемых у костра или в сумраке спальни, вспенилась морская вода у самого анатолийского берега. Из ночного моря показалась какая-то махина, похожая на первый взгляд чем-то на «царь-рыбу». Только вот вместо чешуи эта рыбина была из металла. Русская субмарина поднималась из глубин Черного моря.

Через несколько минут от субмарины отделилась маленькая тень – лодка. Тяжело сидевшая в воде, наполненная доверху какими-то ящиками, она плыла вперед. Только тихо-тихо шлепали весла по морской глади.

Пустынный турецкий берег спал. Хотя на гребнях и возвышались укрепления, ночью казавшиеся неприступными, но при первых же лучах солнца можно было в них разглядеть прорехи, запустение – и безлюдность. Сражение за Дарданеллы обескровило турецкую армию, немцы целый корпус, элиту, забрали в Галицию, Кавказская армия давила с востока, вот-вот грозясь похоронить навсегда уверенность Порты в безопасности Царьграда и центральных провинций со стороны Малой Азии…

Лодка стукнулась о берег. Сидевшие в ней заволновались, засуетились, четверо остались вытаскивать ящики на песок, а еще двое взошли на гребень холма напротив места высадки.

– Сергей, видишь хоть что-нибудь, а? – шепотом спросил один из разведчиков, залегая возле особо раскидистого кустарника, чтобы посторонний глаз не заметил русского офицера.

– А бес его разберет. Ничего не видать. Вдруг не там высадились, а? – гнусавил второй, с короткими усиками. Ему постоянно хотелось почесаться: с непривычки к «штатской» одежде, кафтану турецкого крестьянина. Но конспирация есть конспирация, ничего не поделаешь.

– Нет, все верно… Так, ложись. Кто-то идет. Замолкаем.

Оба бухнулись в грязь. Тот, одолеваемый чесоткой, Сергей Минаев, поморщился. Эх, вот такая доля у засланца…

Вскоре послышались звуки шагов. Свет фонаря, кое-как разгонявшего ночную тьму вокруг, озарявший потихоньку превращавшиеся в руины турецкие укрепления.

Оба разведчика напряглись. Рука Минаева легла на револьвер, а его спутника, Фрола Алифанова, из кубанцев, на рукоятку ножа, запрятанного за голенищем сапога.

Свет все приближался. Можно уже было разобрать и турецкую речь. Двое человек. В форме армии Порты. Правда, форма была помятой, старой, давным-давно «просившейся на пенсию»… Не уступали по боеготовности и винтовки. Минаев едва удержался от того, чтобы не присвистнуть: старенькие «мартини-маузер» аж тысяча восемьсот семьдесят первого, только ствол отличался, да мушка, да еще справа от ствольной коробки указатель приделали: если он был направлен вверх – значит, ударный механизм взведен. Похоже, переделка. Сергей припомнил, что им показывали такие вот винтовки в Одессе, в училище, где готовили к высадке на турецкий берег. Переделали эту винтовочку под новый патрон да скорострельности прибавили, что берданка бы позавидовала. Только вот никто не додумался, что давление у этой винтовки будет не как от дымного пороха, а от современного патрона, раза в два сильнее. Так что при любом «удобном» случае, этак после второй сотни выстрелов, эта винтовка начинала ломаться. Патрончик мог и внутри ствола взорваться…

Вот патруль приблизился. По щеке Минаева потекла струйка пота. Все тело зудело, а пуще всего – руки, револьвер так и просился в руки. Фрол боялся даже сглотнуть подступившую к горлу слюну.

Один из турок подошел к кусту, у которого залег Алифанов. Послышался звук журчания. Шапка Фрола враз намокла. От нее запахло весьма и весьма специфически. Кубанец поклялся себе, что найдет когда-нибудь этого турка и устроит ему таааакое…

Свет от фонаря удалялся все дальше и дальше. Оба перевели дух: турки просто не обратили никакого внимания на море. Похоже, привыкли. Когда неделя за неделей, месяц за месяцем ничего не происходит – ох, что же это делает с человеком. Однообразие. Этот патруль каждую ночь ходил по этим местам, и ничего не происходило. То же Черное море, те же укрепления, то же безделье. Но на этот раз это сыграло с патрулем злую шутку…

Сергей и Фрол оттащили к подножию холма два трупа. Их занятые разгрузкой лодки спутники на несколько мгновений прервали работу, бросили взгляд на первых погибших от рук отряда турецких солдат и продолжили свое дело.

Алифанов и Минаев вернулись на свой пост – и теперь терпение их было вознаграждено. Вдалеке затеплился огонек. Условный знак был подан. Сергей чиркнул зажигалкой, поводил ею высоко над собой. С той стороны ему ответили тем же движением. Минаев наконец-то улыбнулся. Даже чесаться расхотелось.

– Эх, Рассея, моя Рассея… Ну что, Фролушка, поработаем на славу, а?

– Поработаем, поработаем, – осклабился кубанец. Начиналось настоящее дело.

Первый отряд, присланный из Севастополя, встретили на черноморском побережье местные греки, пригнавшие повозки для ящиков, полных оружия, патронов и денег. Деньги – вот что было главное. Патронами чиновников или солдат не подкупить, а на дензнаки местные, причастные к власти, были очень и очень падки. В принципе, как и в любой другой стране, найдется человек, который за груженого золотом осла пропустит врага в крепость.

Греки же и рассказали об обстановке в окрестностях. Турки снова собираются устроить резню, надеясь хоть как-то поддержать порядок в стране, в то время как армия на востоке катится прочь от русских частей, Багдад оказывается в английских руках, а в Дарданеллах вшивеют последние дееспособные части. Береговые укрепления, подходящие к самой воде, не содержатся в порядке, их охране давным-давно не выдают жалованья. Власти просто не верят, что кто-то сунется после краха английской операции в Дарданеллах к сердцу Порты с моря. Но вместе с тем все сильнее слышится ропот простых жителей, даже турок, не то что православных или, скажем, евреев с арабами…

С местными смогли наладить связи несколько разведчиков, закинутых прежде у того же самого места на берегу. Греческая община маленького городка уже давно волновалась, кулаки у эллинов сжимались при виде чванливых турок, совсем обнаглевших в последние годы. А уж когда заезжал какой-нибудь немецкий офицер или коммерсант… Турки, наверное, разве что ноги не лизали такому. А грекам приходилось и того хуже…

Не хватало главного: хорошего оружия и средств для борьбы. Горячих голов была уйма, но одним энтузиазмом победы не одержать. Не с вилами же идти на нацеливший в вашу грудь дула винтовок взвод солдат!

Вот на этом «авангард русской армии» и сговорился. Местные пообещали встретить первую партию груза и инструкторов. К сожалению, место следующей встречи придется менять: ибо наследили. Уже утром турки могли начать поиски убийц патрульных. Нет, могли, конечно, подумать, что два солдата просто решили сбежать, дезертировать или устроить себе внеочередную увольнительную. Но в ближайшие дни море может прибить к берегу объеденные рыбами трупы, и все встанет на свои места. Благо селение, в котором до поры до времени укрылись инструкторы, располагалось довольно-таки далеко от побережья, дорог прямых сюда от места высадки не было, так в городок придут явно не в первую очередь.

«Авангард русской армии» использовал каждую свободную минуту. Сперва выяснили, где бы можно провести неделю-другую, вдали от глаз турецкой власти. Место должно быть тихим, спокойным, чтобы людей вокруг было как можно меньше и никто бы не поспешил докладывать беям и пашам о звуках выстрелов, наполнявших дневной воздух. Словом, русский отряд хотел устроить учебную базу для подготовки греческих мятежников.

Сизов лично побеседовал с этой пятеркой: те побывали в Ставке перед отплытием в Малую Азию. Вытянувшиеся по стойке «смирно», ошарашенные свалившимися на них почестями («сам главковерх!»), они безмолвно внимали словам Кирилла.

– Вы должны уяснить, что сражаетесь даже не за царя, не за главнокомандующего, не за семьи – вы сражаетесь за Россию на том берегу. От успеха вашей операции зависит, ни много, ни мало, успех всей войны! Царьград – это давняя мечта нашего народа, ключ к Средиземному морю, символ тюрьмы, в которой ныне обретаются сотни тысяч православных в Оттоманской империи. Вы станете авангардом нашей армии на этом берегу. Да, вас всего пятеро, но вы – лучшие из лучших! Вам будет предоставлено достаточно средств для создания первого отряда из греческого населения тех мест. Вы должны научить их владеть оружием и хотя бы азам ведения боевых действий. От времени вашей высадки до начала нашей основной операции всего полтора месяца. Да, это много – но вместе с тем это очень и очень мало! За это время вы должны сколотить несколько отрядов из православного населения, которое хочет сбросить турецкое иго. Мы же будем снабжать вас оружием и деньгами. К середине апреля я надеюсь на хотя бы тысячу человек, которых вы сможете привести под стены Царьграда. Вместе с вами будут работать и другие группы, которые мы забросим на территорию противника несколько позже. Но вы – первые. Вы – лучшие. И вы должны показать, на что способны русские воины! Вы поднимете православных Малой Азии на борьбу с нашим извечным врагом, вы поможете переломить ему хребет. Царьград может оказаться у нас в руках, его почти никто не охраняет. Вы сохраните сотни тысяч жизней своих же товарищей по оружию. Вы справитесь. Я в вас верю. Да хранит вас Бог!

– Ура!!! – прокричал «авангард».

– Николай Николаевич, мне нужно с вами обсудить одно очень важное дело. – Сизов встретился с Юденичем. Тот еле оторвался от работы по детальной проработке нового плана кампании. С фронтов и флотов только-только начали поступать предложения и кое-какие наброски планов Нового Луцкого прорыва и его поддержки.

– Да, ваше высокопревосходительство!

– Николай Николаевич, милейший, я же просил вас: без чинов! – улыбнулся Кирилл. – Так вот, как вы смотрите на создание в армии отделений информации, осведомительных агентств?

– Что вы имеете в виду, Кирилл Владимирович, под этим? – Юденич весь обратился в слух.

– В каждой части солдатам должно объясняться, зачем мы воюем, почему только при существующем строе, под скипетром царя Алексея Николаевича, мы можем победить – и победим. Среди гражданских или военных мы должны искать верных идеям монархии людей. Они должны печатным и устным словом доносить до солдат идеи монархии и необходимость этой войны, необходимость подчинения офицерам. В прифронтовой зоне должны создаваться новые или использоваться уже имеющиеся типографии, в которых будут выпускаться листки со статьями таких людей. То же самое должно произойти и с газетами. В ближайшее время министерства просвещения и юстиции начнут борьбу с газетами и журналами, которые смущают народ, призывают к миру без аннексий и контрибуций, забывая о миллионах загубленных жизней, которые в случае подписания такого мира окажутся погублены и исковерканы зря. Но строже всего будет отношение к тем печатным изданиям, которые поддерживаются извне.

Кирилл выдержал многозначительную паузу. Тонкий намек на широчайшее участие дорогих западных соседушек…

– Думаю, это будет только необходимо. Помню, что еще Антон Иванович Деникин, в бытность свою автором всевозможных статей, призывал не угашать духа солдатского и офицерского. Однако не кажется ли вам, Кирилл Владимирович, что сейчас несколько поздно для этого? Может быть, еще год назад…

– Это требовалось еще двадцать лет назад. Но придется начинать именно сейчас. Штаб Ставки должен заняться поиском людей, необходимых для такой работы. Главу подобного Осведомительного агентства я назову несколько позднее. Думаю, только одно это имя привлечет к нам множество людей.

– Даже так, Кирилл Владимирович? Однако… Хорошо, штаб сделает все возможное и даже невозможное, чтобы начать создание подобных структур.

– Благодарю. И еще, Николай Николаевич, прошу вас, объявите о переводе Александра Павловича Кутепова из гвардии в армию, с присвоением ему, вне очереди, звания генерал-лейтенанта. Необходимо, чтобы страна видела, что в армии ныне в цене решительные, инициативные и верные делу монархии люди. Также подобное повышение полезно в отношении Якова Александровича Слащева, нынешнего командира батальона лейб-гвардии Финляндского полка. Он замечательно проявил себе во время обороны Петрограда. Уверен, что ему также следует дать внеочередное звание генерал-майора. Кроме того, в Ставку должны в ближайшее же время прибыть из Персии Андрей Григорьевич Шкуро, он сейчас пребывает в должности командира отряда в корпусе генерала Баратова, полковник Сергей Георгиевич Улагай, командир Второго казачьего полка, и Мамантов Константин Константинович, командир Шестого Донского казачьего полка. Им должно сообщить, что их появление здесь весьма и весьма важно для общего дела победы над врагом.

– Будет исполнено, Кирилл Владимирович.

– И все-таки, простите мне мою бестактность, я поражен, каких вроде бы не самых заметных офицеров действующей армии вы знаете. Мамантов, Шкуро, Улагай…

– Положение обязывает, милейший Николай Николаевич. Уверяю вас, эти люди поражают своими способностями и талантами в определенных сферах. Такие, именно такие люди сейчас нужны! Те, чьи способности помогут наконец-то одержать нам победу. Эта война идет слишком долго. Можно только удивляться, как наша страна так долго держится. Вы же, надеюсь, не относитесь к числу тех людей, что сваливают всю вину на Николая Александровича?

– Отнюдь, Кирилл Владимирович, – Юденич тяжело вздохнул. – Мало кто еще бы смог так напрячь все силы страны. Правда, окружение его было не всегда порядочным, но народное мнение слишком долго готовилось, слишком сильно на него давили известные вам и мне люди, чтобы склонить Россию… Вы знаете, к чему склонить, Кирилл Владимирович. И это удалось. Однако… отчего же вы спрашиваете?

– Для общего развития, Николай Николаевич. Мне просто нужно было это узнать.

– А теперь потихоньку надо заставлять людей задумываться, надо…