Текст книги "Гром победы раздавайся!"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 13

Поздно вечером, когда деревеньку освещали только звезды и умирающая луна, в двери одной из лачуг постучался замотанный в тряпье человек. Сперва хозяин-грек хотел прогнать нищего побирушку, но едва тот показал условный знак…

– Так, значит, завтра ночью в эту точку. – Зарудный ткнул пальцем в кусочек берега на карте, обозначавший место высадки нового отряда с грузом. – Но он же слишком далеко от этого места, до рассвета добраться сюда не успеем. Вдруг нарвемся на патруль? К тому же будет довольно трудно миновать все населенные пункты. Опасно.

– К сожалению, именно здесь будет проведена высадка очередного отряда, – пожал плечами штабс-капитан Фредерикс. Именно он постучался ночью в дверь жилища грека-связного. Иоганн Карлович не без улыбки вспоминал, как отреагировал на условный знак – зажатую дулю – связной. Зато уже утром Фредерикс сообщал «авангарду» о месте высадки нового отряда, с винтовками, деньгами, патронами и взрывчаткой. Их требовалось встретить. Просто эта группа обещала быть намного больше, нежели первые «засланцы».

– Матка Боска… А что, если переодеться в форму турецких солдат? Фредерикс, вам выпадет почетная роль немецкого офицера. Сможете?

– Was hast du gesagt, unkluge Schaf? – ухмыльнулся Фредерикс. – Мы еще посмотрим, кто больше немец, их командиры и советники, или я, барон в двенадцатом поколении! Только форма нужна.

– Имеется, но только шесть наборов. Из всех турок сделать не сможем. К тому же на османов мы будем похожи разве что издалека. Весь этот маскарад раскроет любой местный с трех десятков шагов как минимум. К тому же офицерский мундир – только один. Поэтому офицером будете вы, штабс-капитан. Думаю, вам очень пойдут ятаган и феска.

– Надеюсь, сами турки оценить этого не смогут, – хохотнул Иоганн Карлович.

– Что ж, вот и попробуем…

Поехали на телегах, взяв с собой десяток греков из тех, что проходили обучение у «авангарда». Остальных оставили сторожить «училище» вместе с Василием Клембовским. Этот православный поляк обещал снова показать, что такое русская муштра новобранцев! Судя по лицам греков, те уже начали понемногу жалеть о решении бороться с турецкой властью при помощи винтовок, а не чего-нибудь попроще. Все-таки их бы так не допекал Клембовский…

Но что им оставалось делать? Уже целый год по Малой Азии гуляли агенты русской армии. Их главной целью была разведка, но они нет-нет да находили очаги тихого сопротивления турецкой власти. Эта война слишком сильно подточила Порту, и подвластное население, да даже османы начинали роптать. Недовольных брали на заметку. А когда Кирилл Владимирович отдал приказ о начале формирования отрядов повстанцев из местных – тогда и пригодились эти «заметки» разведки. На азиатском берегу нашлось несколько мест, поселков, преимущественно с турецким, армянским, еврейским или славянским населением. С ними наладили контакт, а потом начали прибывать отряды из Севастополя, которые должны были стать инструкторами повстанцев и организаторами будущего восстания, которое должно было вспыхнуть одновременно с Босфорской операцией.

Смеркалось. Трава колыхалась у черноморского берега. А среди разваливавшихся укреппозиций коротали время турецкие солдаты. Похоже, начальство все-таки решило проявить бдительность и разместить на береговых укреплениях хотя бы мизерный контингент. Скорее даже на этом настояла германская сторона, в очередной раз, позабыв о нуждах Порты: силы брать уже было практически неоткуда, армия и так была распылена донельзя. Пошедшие в разведку Алифанов и Селиванов издалека заметили костерок, который для обогрева развели турки.

– Сколько их там? – Зарудный нахмурился.

Требовалось решать проблему как можно скорее. И вообще, на основании каких таких доводов командование решило произвести высадку именно здесь? Разве что ожидать «визит вежливости» здесь будут меньше, ибо место было намного восточней прошлого. Турки и немцы должны ожидать приближения к западу: все-таки и призывнику должно быть понятно, что русские, если и обращают на что внимание, так это на Царьград и позиции Кавказской армии. Но занятый Трапезунд был очень далеко…

– Семь человек. Похоже, где-то поблизости должны быть и другие отряды. Не будут же они здесь в одиночку находиться! – нервно передернул плечами Сергей Минаев. – Убирать их слишком опасно. Если насчет прошлого случая турки и могут сомневаться в нашем участии, то сейчас… Нельзя их убирать. Но и пройти мимо – тоже нельзя.

– Отвлечь? – предложил Алифанов. – А что, попросим кого-нибудь из греков, авось подмогнут.

– Можо, можо, – кивнул командир отправившихся вместе с «авангардом» греков. – Токо они стрелять могут. В голова что стукнет – не знамо.

– Тоже верно. Мало ли, что они устроят, увидев грека поблизости? Решат, что шпионит, или ворует что-нибудь с позиций, или тут целая банда православных, прирезать их захочет.

– А мы поступим по-другому, господа офицеры, – лукаво улыбнулся Фредерикс. Турецкий мундир ему очень шел, да и по размеру почти подошел. – Нужна телега, пять или шесть греков и море везения. А вы готовьтесь встречать наших…

Магомет и Мустафа спорили о том, сколько у настоящего мужчины должно быть в гареме жен, а главное, каких! Мустафа почему-то склонялся на сторону славянок, тех, что с норовом, такие ему нравились. Магомет же предпочитал волооких полячек, которых не одну сотню его предок, великий Аббас-бей, в восемнадцатом веке пригонял на невольничьи рынки Измира и Бахчисарая. И вдруг самый глазастый, маленький и черноглазый Осман заприметил вдалеке офицера.

Того, злобного и хмурого, пытался догнать грязный грек, что-то лепетавший на своем поганом наречии.

– Эй, ви, ну-ка, идите, помогать! Проклятая турецка речь! Donnerwetter! – Офицер, похоже, был из немцев. Солдаты подпрыгнули разом и все, кроме одного, вечно во всем сомневавшегося Магомета, заспешили к офицеру.

– Что случилось, господин? – подал голос Магомет, втягивавший плечи, пытаясь хоть как-то спастись от непрестанно лившейся изо рта немца отборной германской брани.

– Эти ротозеи загубили повозьку! Шайсовы дети! Не ферштейн ничего! Помогите ее отремонтировать! Вас наградят! – При словах о награде даже Магомет подобрался и подошел поближе к офицеру, который как раз двинул кулаком в скулу грязному греку. – Дело огромной важность! Кайзер-султан и фельдмаршал Энвер вас вознаградят! Гауптман-пашами сделают! Ну же, шнель, шнель, бистро!

Немец достал из-за пазухи горсть турецких лир. У солдат тут же загорелись глаза.

– Показывайте дорогу, господин! – Об охране позиций они все разом позабыли.

– О, данке, данке, храбрый солдаты. Ми очень шнель все сделаем. – Офицер облегченно вздохнул. – Ком за мной, ком!

– И где теперь прикажете их ловить? – вглядывался в ночную тьму Сергей Минаев. – Точка-то на карте маленькая, а вот на земле…

– Не волнуйтесь, Сергей Михайлович, вредно, до мигрени себя доведете, – Степан Зарудный поморщился. – Греков мы разослали в разные стороны, Фрол Харитонович и наши отправились в другую сторону… Увидим. Они же должны подать условный сигнал!

– Условный сигнал вроде мигающего огонька посреди черной глади? – вполголоса спросил Минаев, не отрывая взгляда от Черного моря, приподнимаясь над землей.

– Именно, Сергей Михайлович, а отчего вы… Условный сигнал! – шепотом крикнул Зарудный.

Вдалеке мигал огонек. В руках Минаева незаметно оказалась зажигалка. Сергей пару раз щелкнул, появился слабый огонь – и тут же потух. Минаев потряс, прислушался, взвесил на руке – и чуть не запустил в ближайшие кусты.

Топливо кончилось. Эх, боже, хоть бы увидели…

Огонек мигнул и пропал. Со скоростью раненого вола тянулись минуты ожидания. Но вот Минаев смог разглядеть впереди, на морской глади, пять темных силуэтов. Это были лодки. Вскоре уже можно было расслышать тихий-тихий плеск воды под веслами.

– А вам не кажется, что их уж слишком много? – напрягся Минаев. – Да, этак мы пройдем незаметными только мимо мертвых турок. Интересно, Фредерикс надолго отвлек отряд охраны?

Между тем лодки завидели и остальные люди из русского отряда, и греки. Лодки стукнулись о грязноватый берег. Зарудный побежал встречать дорогих гостей. Перебросившись несколькими словами с одним из тех, кто разгружал лодку, Степан махнул рукой.

Вскоре греки подогнали телеги, погрузили на них привезенный из далекой России груз, и поехали на юг, в «училище». А тем временем русские офицеры и солдаты пробивали днища лодкам, а потом отгоняли на глубину и топили.

Зачинался рассвет. Пока что отряд двигался безлюдной местностью. Но на всякий случай впереди ехал на отремонтированной повозке барон Фредерикс в мундире турецкого офицера. Позади расположились Алифанов и Селиванов, переодетые в османских рядовых.

– Штабс-капитан, – обратился к барону ехавший на той же повозке Зарудный.

– Можно просто Иоганн. Или Иоганн Карлович. Но после этой ночи сойдет и Йохан-паша, – ухмыльнулся Фредерикс, откидывая со лба вспотевшие волосы.

А шевелюра у него была, будь здоров! Густые темные волосы так и норовили закрыть глаза или залезть в уши. И как только вшей не боялся? Или, скорей, в Турции оброс…

– Да, я про это и хотел спросить, как же вам удалось их так надолго занять? Обхитрили все-таки турок!

– Думаю, русские крепостные этак до шестьдесят первого года могли бы обмануть этих османов, не особо даже завираясь. Да, ведь были люди! Бросятся в ноги, плачут, стенают: «Не собрали, батюшка, урожай! Погиб, сгнил на корню!» А тот отвечает: «Собаки, ни черта не умеют эти азиаты! А ну, пшли!» А потом те же крестьяне, подсчитывая мешки зерна в амбарах, ухмыляются, радуются, смакуют, как обманули помещика. Так вот. Наши греки великолепно справились с первой боевой задачей: загнать повозку в яму и сломать чего-нибудь так, чтобы на полночи работы было целому полку! Сломали. Турки ругались, кричали на бедных греков, у которых в крови, наверное, еще что-то осталось со времен Афинской республики, великолепно играя забитых батраков, ничего не соображающих. Признаться, турки справились быстрее, чем я надеялся. И потому пригодился мой любимый шустовский. – Фредерикс достал из-за пазухи фляжку. Потряс ее, пустую, грустно вздохнул и спрятал обратно. – Они, конечно, выпили. Языки у них стали поразговорчивей, начали, как у нас говорят, травить байки о службе. Кстати, а вы знаете, что турецкие власти плюнули на пропажу двух постовых? Решили, наверное, что те просто сбежали или передрались друг с другом, один другого убил и пропал. Так что теперь волноваться не стоит. К тому же здесь достойных дивизий нет во всей округе. Так, мелочь. Во всяком случае, те турки рассказывали, что почти все войска отсюда уведены на восток или запад. Так что нам тут можно и погулять немножко.

– Гулять нам предстоит совсем скоро. Осталось всего две недели. Второй отряд привез приказ от самого Верховного главнокомандующего: приготовить все наличные силы к бою. Через четырнадцать дней мы должны отрезать линии связи Стамбула с Малой Азией. Любыми средствами, – нахмурился Зарудный.

– Получается, что мы должны выиграть время?

– Любыми средствами, – повторил с нажимом Степан. – А наши повстанцы почти что и не готовы. Оружия не хватает, как и выучки. Патроны, снаряжение, провизия…

– Придется брать с боем. И собирать всех, кого только можно. Нужно поднять восстание. К тому же должен сыграть элемент неожиданности. Но будет трудно. Я буду рад отдать жизнь за Россию и царя, – наконец-то Фредерикс заговорил совершенно серьезно. – Но этого мы не можем требовать от тех, кого поведем в бой.

– Они будут сражаться за свою свободу, они будут мстить за века издевательств, страха и ненависти. Иоганн Карлович, неужели вы думаете, что наши повстанцы будут драться менее жестоко и упорно, чем мы? Я сомневаюсь…

– Николай Николаевич, все готово? – Кирилл склонился над картой. Пятнадцатое апреля тысяча девятьсот семнадцатого года войдет в историю как начало Босфорской операции.

– Сизов, министры, Ставка – да весь русский народ сделал немало для этого. Смогли навести относительный порядок на транспорте, для чего пришлось «пригрозить» железнодорожникам. По всей стране прогремели судебные дела по обвинению в саботаже и измене Родине нескольких ответственных за бардак на транспорте людей. Правда, многие поговаривали, что на них просто отыгрались, устроили показательные процессы – но пример оказался полезен. Сумели подавить несколько крестьянских выступлений: в Черноземье решили, что пора устроить «черный передел», пожгли многие усадьбы, убивали полицейских. Но совместные усилия Осведомительного агентства, которое возглавил после длительных уговоров Маяковский, местных священников, властей и даже нескольких рот кирилловцев помогли справиться с беспорядками. К тому же крестьяне почувствовали, что землю дают, на самом деле дают, а не обещают! На фронте все было более или менее: быстрая расправа с восставшей частью на Северном фронте многому научила возможных бунтовщиков. В городские думы и земства отправили множество проектов, расширили их полномочия, Кирилл даже намекал на более широкие возможности, чем даже те, что даровал местному самоуправлению Александр Освободитель. Имущественный ценз понизили в десять раз, с таким расчетом, чтобы владельцы хуторских хозяйств и рабочие, владеющие любой недвижимостью, имели бы право участия в земских выборах, без различий по вероисповеданию или национальности. Заодно создали волостные земства: в каждом волостном собрании избирали уездных гласных, а уже в уездных собраниях избирались бы губернские гласные. Волостные земства получили от уездных земств в свое ведение земские школы, больницы, санитарные и прочие пункты, на них же возложили постройку и содержание дорог, а также заведование всеми нуждами населения в пределах волости. Потихоньку вводились земства в Сибири и других местностях, в которых до марта местного самоуправления не существовало.

Со снабжением армии, правда, все никак справиться не могли. С ним было хоть лучше, чем зимой, но все-таки дела обстояли весьма плачевно. Все так же множество солдат не в окопах сидело, а разгружало эшелоны. Но кое-где к этому уже начали привлекать беженцев, дело пошло быстрее. Оставались проблемы и с императором, у Алексея здоровье все не улучшалось. К тому же существовала опасность того, что Александра Федоровна что-нибудь устроит регенту, воспользовавшись влиянием на сына-императора. Англичане и французы чуть не устроили скандал, когда узнали, что в составе инспекционной миссии на Западный фронт отправляется бывший самодержец. Но намек на то, что русская армия может вообще прекратить свои действия во Франции, охладил пыл союзников, и теперь Николай Александрович вот-вот должен был попасть в Лондон, проверить сохранность тех драгоценностей, что попали на Альбион в январе.

Но страна и так слишком сильно устала от войны. Чувствовалось, что нужен моральный подъем, нужна была громкая, настоящая победа, которая покажет и граду, и миру, на что способна Россия. И эта победа вот-вот должна была упасть в руки Черноморского флота.

– Две дивизии сейчас в Одессе, сняты с малозначительных участков Юго-Западного и Румынского фронтов. Морская дивизия в Севастополе. Еще три дивизии грузятся на корабли в Трапезунде. Кавказский фронт готовит удар по турецким частям в Малой Азии. Османы будут заняты Анатолией, а не Босфором.

– Ваше высочество, спецгруппа вот-вот исполнит свою задачу, – а это уже глава Службы имперской безопасности фон Коттен. – Поддержим что надо, Кирилл Владимирович, не извольте беспокоиться.

– Юго-Западный фронт рвется в бой, – а это уже Келлер, только-только вернувшийся оттуда. – Артиллерийский резерв может быть задействован в любую минуту. К тому же эти ваши ударные Отряды… Если справятся со своей задачей – немцы с мадьярами только пятками засверкают.

– На Западном фронте сомневаются в успехе операции. Но им все равно придется ударить. Северный фронт и Балтийский флот готовы. Куропаткин все твердит, что сил бы побольше, мало снарядов, флот не подготовлен.

– Ну, как обычно, – Кирилл улыбнулся. – Туда уже добрались наши сюрпризы для немцев?

– Да, но солдаты с ними пока что обращаться не умеют. И маловато этого вашего…

– Напалма, Николай Николаевич. Я знаю, что могут возникнуть проблемы. Но его придется использовать только несколько раз. На большее состава просто не хватит. Однако уверяю, что эффект будет великолепный. Что там с Особой армией?

– Закрывает проем между Юзфронтом и Западным фронтом. Там же собранная по вашему приказанию Первая конармия. Правда, командарм требует еще несколько месяцев на подготовку…

– У Петра Николаевича Врангеля есть только две недели. Потом ему придется погулять по тылам противника. Его части должны справиться со своей задачей. Авиадивизия Сикорского готова?

– Удалось собрать только семьдесят самолетов, в том числе сорок «Муромцев». Но Сикорский божится, что этого хватит, ему нужен лишь аэродром по соседству с Царьградом.

– Это уж мы обеспечим. Думаю, в самом Севастополе это уж решат сами. А что господа союзники?

– Обещают начать наступление двадцать пятого апреля. Как раз за день до нас.

Кирилл Владимирович бросил взгляд на напольные часы:

– Черноморский флот уже вышел в море. С Богом, господа. Если мы не сможем победить – нас сомнут, а миллионы потерянных жизней просто постараются забыть…

А еще Сизов не сказал, что их ждет настоящая революция, если армия не сможет добиться решительной победы в этой кампании. Сотни тысяч рабочих бастовали, снабжение было ни к черту, с продовольствием тоже были проблемы, финансы отчаянно пели романсы, а народ, несмотря ни на какие меры, все меньше хотел понять, зачем эта война…

ГЛАВА 14

«Приют комедиантов» преобразился. Все больше народу заглядывало сюда по вечерам, а то и днем, в свете солнца, отражавшегося в свободной ото льда Неве. Жизнь потихоньку входила в нормальное русло, понемногу забывались события февраля – марта, бои на баррикадах и расстрел Совета рабочих и солдатских депутатов. Его лидеры давным-давно ушли в подполье, затаившись до поры до времени.

Бобрев все так же мечтательно сидел за свободным столиком, смотря на кроваво-красное вино сквозь стекло бокала. Внезапно за его спиной раздался голос:

– У вас, сударь, не занято?

Бобрев, стараясь держаться как можно спокойней и обыденней, не оборачиваясь, ответил:

– Похоже, что нет.

Стул напротив Дмитрия Петровича занял все тот же элегантный Иванов. «Шмайсер», как про себя звал этого субъекта ныне уже не старший лейтенант, а капитан второго ранга Дмитрий Бобрев.

– С повышением вас, Дмитрий Петрович. Наслышан о вашей карьере, наслышан. И о том, что вас перевели в контрразведывательное управление при Балтийском флоте – тоже. Делаете успехи, – осклабился этот белозубый шпик.

– Просто стал реже играть в карты, знаете ли, – улыбнулся Бобрев.

– О это да, это прогресс, Дмитрий Петрович, – серьезно кивнул Иннокентий Викторович, разом преобразившись.

Иванов всем телом подался вперед, будто ищейка, напавшая на след.

– Вы принесли то, что обещали? – Иванов теперь был абсолютно серьезен.

– Да, конечно. Эй, милейший! – Бобрев подозвал полового. – «Вдову Клико», пожалуйста. И дичь.

– Сию секунду, – подобострастно ответил половой, будто бы в воздухе испарившись.

– Думаю, вы не откажетесь отпраздновать повышение вместе со мною, Иннокентий Викторович.

– Разве что недолго, Дмитрий Петрович. Дела все, знаете ли, дела…

Иванов просто не хотел подолгу «светиться» в одном и том же месте.

– Ну да, служба, понимаю, понимаю, – озорно подмигнул Иванову Бобрев. Дмитрий Петрович ударил от смеха по столу совсем рядом с рукой Иннокентия Викторовича и оставил там конверт, мигом пропавший за пазухой у шпика.

Затем Бобрев, отсмеявшись, добавил вполголоса, едва слышно:

– И от себя, знаете ли, добавлю, что вам стоило бы попристальнее присматриваться к письмам ваших друзей на солнечных курортах Крыма. Знаете ли, они так расслабились в песочке пляжей и средь лоз замечательных виноградников, что совсем подпали под влияние тамошних порядков. Кажется, даже уезжать не хотят, до того хорошо обжились в известном месте неподалеку от офицерского собрания! – улыбался Бобрев.

Одно из отделений Службы имперской безопасности Черноморского флота как раз находилось неподалеку…

– Даже так? – покачал головой. – А точно ли…

– Там это все есть, милейший Иннокентий Викторович, будьте покойны!

– Ну что ж, – и намного громче: – Похоже, не дождусь я мою ненаглядную Эмму Витольдовну. Рад был поговорить со столь приятным человеком, но дела, дела!

Иванов, вздохнув, отправился к выходу. На столе белел толстый пакет с известным содержимым…

«Хоть бы клюнули, гады!» – с надеждой подумал Бобрев.

– Хоть бы клюнули, Сергей Васильевич!

– А куда денутся, голубчики? Клюнут, даст Бог, еще та-ак клюнут! Им-то тебе веры больше теперь, благо они только-только узнали, что ты поступил в контрразведку.

– Но зачем, Сергей Васильевич? – Бобрев на самом деле не мог понять этого.

– А затем, что здесь у тебя сведений-то побольше! Да ты не бойся, есть у нас, точнее, могли быть дружки твоего Иванова. Главное, чтобы они поверили в то, что в Севастополе один их агент работает на нас. А твои сведения о скором начале наступления на Северном фронте и придании ему решающего значения они проглотят. А что, в духе нашей Ставки: малозначительный удар оказывается и самым успешным. Вот как Луцкий…

Известного на весь Крым фельетониста и комика, выступавшего едва ли не каждый второй день в шапито и ресторанах в разных уголках полуострова, у выхода из квартиры поджидали сибовцы. Едва нога «артиста больших, малых и погорелых театров» ступила на мостовую, как его под «белы ручки» взяли двое усатых жандармов, сзади оказался еще один, а четвертый услужливо открыл дверцу автомобиля.

– Прошу вас, герр Бергман, – хотя комик был известен в Крыму под именем Александра Котоповича, но это было его ненастоящее имя. Да и родился этот самый Котопович совсем не в Крыму и даже не в Малоросии, а в далеком городе Троппау. – Не извольте волноваться, вам просто надо проехать с нами и рассказать обо всем, чем вы занимались в Крыму в качестве агента Германии. Вам ясно, голубчик?

А вокруг уже останавливались зеваки, особо инфантильные дамочки падали в обморок (если, конечно, было на чьи руки падать), дети сбегались стайками, а родители и няни не обращали на эти шалости никакого внимания. Какой-то дворник, татарин, бровастый и щекастый, недобро зыркнул на «голубчика».

– Да как вы смеете? Что вы себе позволяете? Таки я буду жаловаться самому градоначальнику! Самому адмиралу пожалуюсь! – искренне возмутился комедиант. Рукава его замечательного клетчатого пиджака, столь памятного сотням и сотням любителей посмеяться, безжалостно мялись под будто бы каменными руками жандармов.

– Не поможет тебе твой адмирал, он в море, и надолго, – ухмыльнулся разговорчивый контрразведчик. – Грузите, господа, грузите! Разберемся в известном месте!

И тут-то «Котопович», которого при рождении нарекли совсем не Александром, а Освальдом, похолодел, побледнел и сник. Из «известного места» еще никто не выбирался после смены власти в стране. Несколько десятков коллег Бергмана по одному из древнейших ремесел бесследно пропали в застенках Службы имперской безопасности. У жандармов открылось какое-то сверхъестественное чутье на германскую агентуру. Только немногие смогли избежать их лап. Похоже, Освальд в их число не попал.

По обе стороны от Освальда сели те два усача, весело поглядывая на Бергмана. Они, похоже, уже предвкушали признание этого немца в работе на германский Генштаб. Но все-таки жандармы совершили ошибку. Автомобиль, дабы добраться до Севастополя, поехал по горному серпантину.

Освальд с надеждой вглядывался в каждый поворот, невероятно напрягшись. И вот, когда авто заходило на очередной вираж, рванулся прочь, всем телом навалился на дверь, выпал из машины и покатился по склону вниз, превращая брюки в лохмотья. А его любимая соломенная шляпа с синей ленточкой осталась в авто. Дорого же дался побег!

Авто притормозило слишком поздно, когда Бергман был уже на полпути к лесу. Он бежал изо всех сил, так, как никогда в жизни. Кажется, один мировой рекорд скорости за другим уже мог бы быть присужден с полным правом родной для Освальда Германии…

Пули, несшиеся вослед, сдирали кору с деревьев, а Бергман все бежал и бежал, позабыв про усталость, а в голове была только одна мысль: «Не попасться к этим толстякам в лапы снова!»

Поздно ночью Освальд добрался до явочной квартиры, где его встретил Густав Шталмаер – или же Аркадий Игнатов. Под последним именем его знали как хозяина тира в Севастополе. Седовласый Игнатов, чей подбородок изредка подрагивал – нервный тик, «награда» за многолетние волнения и стрессы, – без лишних слов пропустил Освальда внутрь, вышел за дверь, посмотрел, нет ли «хвоста», а потом запер квартиру на все замки.

Разговор шел на родном немецком языке, по которому Освальд так соскучился.

– Что ты здесь делаешь? Тебе положено сейчас быть в Феодосии. Как ты сюда вообще добрался? – Глаза, скрытые линзами, не отрывались от уставшего до смерти Бергмана.

– Сибовцы вычислили меня, не знаю как. Взяли у самого дома, посреди белого дня, там была целая толпа вокруг. Потом усадили в авто, решили отвезти сюда. Но по дороге я сумел сбежать, перед самым серпантином. Вроде оторвался. Но думаю, что меня будут искать. Устал. Я здесь останусь, сюда вряд ли так быстро сунутся.

– Только на эту ночь, Освальд. А потом мы переправим тебя куда-нибудь.

Через считаные часы сообщение Шталмаера о произошедшем уже лежало «где надо». Туда же прибыла и информация, что один из агентов Великой Германии оказался не таким уж верным Родине: «Сведения из надежного источника». И это сложилось: чудесный побег из лап контрразведки, хотя десятки других агентов не смогли не то что скрыться, но и весточку подать об их раскрытии. Их судьба пока что оставалась неизвестной. Сообщение о том, что в Крыму появился двойной агент. И, наконец, Освальд твердил, что противник явно намеревается нанести главный удар на Юзфронте и, скорее всего – в Болгарии. Для этого в Одессе собирался десант, готовились корабли, транспорты, в Крым прибыли «Муромцы», которые как раз легко долетают до Софии и Варны. А там побережье слабо защищено, один удар на Румынском фронте, поддержанный ударом в тыл болгарской армии, – и победа русским обеспечена. А все оставшиеся агенты утверждали, что Ставка просто решила сыграть, провести всего лишь демонстрацию на юге, а на самом деле ударить, сообразно постоянным требованиям союзников – на Северном и Западном фронтах. Не зря же туда поступают пополнения, и даже половину Петроградского гарнизона смогли туда переправить. Причем последнее сделали наперекор сопротивлению некоторых запасников и гарнизонных частей…

А если десяток людей твердил об одном, а единственный человек – совершенно о другом, то стоило задуматься. Серьезно задуматься…

– Александр Васильевич, что-то тяжко на душе. А вдруг уже ждут нас там? – флаг-капитан Смирнов ходил из угла в угол, заложив руки за спину, закусив губу. А вот Колчак, как ни странно, был собран, серьезен, даже хмур – и внешне полностью спокоен. Он был поглощен видом приближавшегося Босфора, узкого-узкого пролива, который вот-вот должен был услышать рев машинных отделений русского флота.

Вдалеке мелькали темные силуэты, маленькие-маленькие, совсем крохотные на фоне берегов Босфора, места, где сходились Европа и Азия. Это тральщики прокладывали дорогу среди минных заграждений для эскадренных кораблей и транспортов.

– Приготовиться открыть огонь по турецким батареям. – Все шло уж слишком гладко. Колчаку это совершенно не нравилось. Русской армии в этой войне никогда по-настоящему не везло. Да и флоту, собственно, тоже.

По радио передали приказ. Пушки кораблей нацелились на берега Босфора. Благо за многие месяцы разведок и «рейдов» расположение каждой из семнадцати батарей и обоих фортов было прекрасно известно.

Минуты тянулись не быстрее, чем умирающая улитка. Колчак уже начинал сам нервничать. Дело последних лет вот-вот уже начнется, настоящее дело! А самому Александру Васильевичу приходилось бездействовать на капитанском мостике.

Но вдруг тральщики остановились и подались назад. Сделано! Кажется, вечность прошла с того момента, как эти корабли подошли к берегам Босфора…

– Начинаем!

Смирнов радостно кивнул, потирая руки, так изголодавшиеся по настоящему делу!

Первые секунды тянулись невероятно медленно…

А потом начался огненный ад! Флагман открыл огонь по турецким батареям с двух с половиной верст, из главного калибра, а корабли поменьше, например миноносцы и «Память Меркурия», били с куда более близких расстояний. Тут же начали загораться и тухнуть огненные цветки на земле Азии и Европы – снаряды падали и рвались меж скал, над фортами, среди укреплений турок. Те немногие артиллеристы и солдаты, что несли ночную смену на позициях, тут же начали отходить назад, переждать обстрел противника. Так поступили во время Дарданелльской операции: пока враг будет стрелять, турецкий (хотя, скорее, германский под турецкими флагами) флот подоспеет. Страшнее всего был «Гебен», который бы с трудом смогла повредить только совместная атака всей эскадры, что заперла сейчас выход в Черное море из Босфора. В прошлую «встречу» немецкому кораблю удалось нанести только один настоящий удар, хотя обстрел был невероятно мощный…

Артиллеристов же уже ждали. Турки на этот раз плохо смотрели за спину, когда заступали на дежурство…

Ближе к вечеру отряд повстанцев смог добраться до пролива. Здесь открывался потрясающий вид на море, такую близкую Европу и… на укрепления, форты, батареи и пушки турок. Они лежали совсем рядом, казалось, протяни руку – и сможешь зажать в кулаке все эти «игрушки».

Сергей глубоко вздохнул. Отряду под его командованием предстояла самая трудная часть работы. Однако грекам, похоже было все равно, что делать: лишь бы насолить туркам. Того же мнения придерживались и повстанцы других национальностей.

Тут же, неподалеку, встретились с теми отрядами, которые сумели за прошедшие месяцы сколотить другие «засланцы». Всего получалось примерно тысяча человек, готовых умереть – и не умеющих нормально разбираться с винтовкой, недостаточно подготовленных, невероятно сильно стесненных в количестве патронов.

– Эх, кабы трошки больше времени! – в сердцах говорил Алифанов, почесывая заросшую голову и поудобней перехватывая трехлинейку. Он должен был ударить по средним батареям, Пайрас и Филь-Буриу. О начале операции должны были сообщить сами русские корабли.