Текст книги "Предназначение (СИ)"

Автор книги: Николай Ярославцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

–Значит, все забыл. Не помнишь…

–А должен? – Хотел бы скрыть невольную расстерянность, а не получилось. Спросил первое, что на ум пришло.

–Может, и не должен.Я же говорила, дорога сама приведет куда надо. Вот уж и меч за спиной. Не обманулась сестрица Макошь в тебе, Ольх. Все сошлось.

Вечная тьма закрыла и лес, и Владу, и бэра. Только она, чье имя лучше не поминать вслух.  И ее напевный и немного усталый голос. И почему Ольх, когда лишь Влада помнит это, всеми забытое, имя? А больше и не кому.

Ольх…

И Ольх ли?

–Уснул, Радогор? – Пробился издалека голос Влады. – Поешь прежде. Сам с собой уж говорить начал.

Образ богини потускнел, оделся черным облаком.

–Береги меч, воин Ольх. – Слова почти не слышны. – Потеряешь, не вернешь. И не дай ему завладеть собой.  Хитер и коварен он, как и тот, кто сотворил его на погибель роду человеческому. Вырвется, вывернется из руки и рассечет миры. И сгинут они тогда в первородном огне, как уже было однажды. А звездный ветер разнесет зло черным пеплом по необозримым просторам мироздания.

Влада трясет рукой за плечо.

Сон тяжкий каменной глыбой вдавил его в землю, головы не поднять.

Сквозь мглу проступают очертания жилищ. Не таких, как в бэрьем городище. И не таких, какие видел в городе Смура. Огромные, каменные муравейники с десятками почерневших от копоти, окон. А в просторной улице жарко пылает железное чудище. А еще два со страшным грохотом, изрыгая черный дым, спешат улицей к нему. Подле кострища мертвые, до неузнаваемости изуродованные, тела в диковинной же одежде. Воины, понял он. Окажись в такой одежде в лесу. Не сразу и разглядишь. В одном из убитых, к удивлению, узнал себя. Но не удивился.

–А с тем пеплом и зло разлетится. – Повторила Повелительница смерти.

Ее голос мешает разглядеть другие, но тоже очень знакомые тела. Но почему он там, среди убитых? Наваждение.

–Сначала иссушит ненавистью душу, затем завладеет разумом, а там и до тела доберется.

–Зачем? – Спросил, лишь бы не молчать, не отрывая взгляда от того, что происходило внизу. – Он и так упакован, что надо! Не подкопаешься. Одни когти чего стоят.

Грохочущее чудовище остановилось около железного костра. Почти сразу подошло и второе, фырча и отдуваясь. И из чрева полезли такие же, странно одетые, люди.

–И тогда уж не Олег, не Ольх, не Радогор взмахом меча обрушит на мир всю мощь армий зла тьмы.

Радогор почтине слышал голоса богини.

–Скажи мне, кто там? И почему мне кажется, что я знаю… Или помню…

–Там ты, Ольх, прежде, чем сестрица Макошь увидела тебя. Не я сказала, сам вспомнил. Но тогда тебя звали Олегом. И Макошь почему то решила, что ты, как раз тот, кто совладает со злом и подарила тебе новую жизнь. Мне же осталось только перенести тебя по дороге мертвых туда, где в ту пору был меч Тьмы и Зла. К старому волхву.

–Выходит, я прежний умер? – Горло сдавила злая, безжалостная рука, а голос стал хриплым, срывающимся.

–Ну, почему же, так сразу и умер.  – Богиня оказалась в, явно затруднительном, положении. – Жив, хотя и не совсем Олег. Кое – что даже успел вспомнить… что, впрочем, было совсем необязательно.

–Убили…

–Жив, и довольно не плохо устроился. – Марана усмехнулась. – Княжна рядом, княжеская гривна на груди и слава за спиной. А того больше впереди ждет. Олегу такое и не снилось. Но не дай ярости овладеть собой.

–Радо!

Тело Олега, его тело исчезло в чреве железного чудовища.

–Она у тебя не глубоко закопана. Не дальше пяди от рукояти твоего меча.  Твой волхв хорошо это знал и поэтому постарался упрятать его от подручных Тьмы. И за меч не разу не брался с той поры, как узнал, какая добыча к нему попала.  Десятилетиями берег его от людских глаз. Берег и страшился его неукротимой силы. По этой же причине и убить себя позволил. Но что сделано, то сделано. Ты поднял меч, тебе его и нести.  Я открою тебе дорогу, а дальше пойдешь сам.  Но помни мои слова.  Ты уже один раз воспользовался мощью меча и познал его силу.

Железное чудовище валится во тьму. И Марану можно угадать сейчас только по голосу.

–Где я найду его, богиня?

–Ищи убежище в горах. Но где те горы? В этом ли мире, в ином ли? Ищи сам. Для нас его укрытие неведомо.

В железном чреве тесно. Холодные стенки сжимают плечи с такой силой, что воздух с хрипом рвется из легких.

–Кто я? Ольх? Или Олег?

–Радогор…

–Радо!

Руки с силой тяянут его за плечи. Но не ее рукам  совладать с тяжестью его тела.

–Радо!

С усилием открыл глаза. Влада, видел все, как через мутное слюдянное окошко, поминутно вытирая слезы и шмыгая носом, трясла его, как перестоявший сноп.

–Прости, задремал.

Снова всхлипнула и без сил упала рядом.

–Укачало в седле.

И виновато улыбнулся. Но улыбка получилась вымученной, больше похожей на гримасу и болью отозвалась во всем теле.

–Задремал… – Сквозь слезы выдохнула она. – Оглянись!

Послушно, не вставая, повернул голову в сторону. Вокруг него лежал плотный, больше похожий на снег, иней.

–Рухнул в траву, как подкошенный и побелел, как смерть.  И сразу холодом обнесло, аж закоченела вся. Даже бэр убежал. – Заторопилась она, глотая слова и… слезы.

–Кто бы подумать мог! Бывает же такое.  – Удивился он. – До зимы еще жить да жить.

Но княжне его его слова не понравились.  Сошмыгнула, разом выступившие слезы и ударила от обиды кулачком в грудь.

–Опять смеешься! Сказать не хочешь, что тот, с крыльями, снова приходил за тобой. – От обиды губы затряслись и слезы полились не в два, в три ручья.

–Ну, ну… И не стыдно? – Проворчал он, прижимая ее рукой к своей груди. – А еще взрослая девочка! Разве поляницы плачут? А ну, как увидит кто? Что могут подумать? Говорю же, задремал.

–А то я не знаю, когда задремал, а когда совсем по другому…

Оказавшись под его рукой, она начала успокаиваться. А он лежал, восстанавливая в памяти дикий сон. Или видение. А, может, явь! И содрогнулся, зримо представив свое истерзанное, изуродованное тело. Но тут же успокоился, не весело усмехнувшись. Жив, а это не так уж плохо!

–Пойди туда, не знаю куда. – Вслух подумал он. – Поймай то, не знаю что!

–Ты о чем? – Влада выбралась из – под его ладони и удивленно заглянула в лицо.

–Подумалось. – Неопределенно ответил он, и мотнул головой, отгоняя прочь  не прошенные и, к тому же, мешающие мысли.

–Перекусим и на боковую. Тем более, что и зима кончилась.

С рассветом они были уже на опушке леса. Остановились и, прячась за деревьями, долго всматривались в легкий туман, невесомо застывший над полем. И Влада разочарованно вздохнула.

Радогор скосил на нее удивленный взгляд.

–Ты что?

–Говорил, поле… А я то думала, оно гладкое, как блюдо.

–А разве не поле? Или что – то не так?

–Так тут и рощицы и кусты.

Не утерпев, Радогор засмеялся.

–Будет тебе и гладкое, как блюдо. Хотя и в поле кусты попадаются. Если повезет. А пока ешь, что дают, и не запрашивай больше того, что есть. К новому надо привыкать не спеша, с чувством.

Бэр стоял между ними и с тоской заглядывал в глаза и скорбно постанывал.

Радогор замер, устремив застывший взгляд за опушку, сразу став чужим и недоступным. Жеребец и тот стоял под ним не шелохнувшись.

–И спрятаться не где. – Прошептала Влада, с тревогой вглядываясь в, открывшиеся глазам, просторы. – Гоняй, как зайцев.

Радогор словно и не слышал ее слов.

–Наш приятель Ярл заждался. – Разжал он туго стиснутые зубы. – Все глаза проглядел. Переживает.

И, скрипнув кожей седла, повернулся к ней.

–Ты что – то сказала, Ладушка?

–Спрятаться негде. Голо кругом.

–А кустики? – Скучно ответил он. И проворчал. – Не тати, чтобы прятаться. И на пути впереди пусто.

Толкнул коня вперед и обернулся к бэру.

–Прощай, дружище.

Бэр взревел, запоздало рванулся за ним, пробежал сотню шагов и остановился.

–Зря приговорил. Сейчас переживать будет. – Снова проворчал Радогор. – Зверье ласку любит.

–А кто ее не любит? Может, возьмем, Радо?

–Куда? И спать ему скоро. Не уснет, озлобится, на людей бросаться будет

–Ягодка? – Лада даже представить себе не могла, что их добряк и лизун Ягодка может кого то обидеть.

–Зверь лесной, он и есть зверь, как бы не ластился. – Скупо ответил Радогор. И тут же спросил. – Чувствуешь, как поле пахнет? Совсем не так, как лес. От запахов голову обносит.

Влада закрутилась в седле

Дело шло уже к осени. Трава местами пожухла и выгорела, ощетинилась бурыми жесткими стеблями. Но все еще вокруг пестрело разноцветьем. Девичий взгляд без ошибки узнал знакомые цветы, но больше было тех, которые она не знала. И терпкий горьковатый запах защекотал ноздри.

 
Полюшко, поле.
Полюшко, широко поле…
Едут по полю герои….
 

Не очень весело пропел он и усмехнулся. Память заработала как… старая заезженная пластинка.

–И что бы не жить? Земли не впроворот. Хоть хлеб сей. Хоть скотину паси. А хочешь, и то и другое сразу. Так нет же! Душа просит побыстрей и все сразу.

Кому сказал? И сказал ли или только подумал?

Навис над лошадинной шеей, глядя в землю, прислушиваясь к себе. Казалось, что не один он, Радогор, двое разом в одной коже уместились. Толкаются, перебивают, мешают один другому. Так и хочется признаться, что башню раз и навсегда сорвало если не знакомые или добросовестно забытые слова на язык ползут. Но, если хорошенько подумать, так ли уж не понятные? И совсем уж чисто по жизни, кого тогда Лада любит? Ольха, Олега? На лицо раздвоение личности. Вопрос, на чьем лице?

–Забудь! – Забрался в мозг женский, ставший уже знакомым, голос. – Тебе не все равно? Сердце не обманешь. А ее тем более. Кроме Радогора ни кого не знает. И парнишка был, мягко говоря, не жилец на белом свете. А ты хоть и умер, а все равно живой. Да на тебе сейчас и раны больше суток не продержатся.

–Спасибо. Успокоила. – Криво усмехнулся Радогор ее словам. – Услышал и дышать стало, как бы, легче. Или типа того.

–Чем могу.

В голосе Мараны угадывалась явная досада.

–Олег ли Ольх, какая разница. Жив и хорошо. Княжну сомнениями не перепугай. – Голос стал озабоченным. – Промашка вышла. Ни как не думала, что память так быстро вернется. А так, жил бы и жил, горюшка не зная. Но не забирать же? Или забрать?

–Ну да, в темную держать. Балбес балбесом.

–Как бы не звался, ты – Радогор. И ни кто иной. А пришла к тебе, когда увидела, что тьма подбирается к твоему сознанию. Жажда мести готова истребить целый народ.

–Таскать, не перетаскать… Вспотеть боишься?

–Хочу, чтобы разум того парня, Олега, которого я подняла из чрева железного зверя, взял верх над мутным разумом Ольха.

–Ты что бормочешь, Радо? – Услышал он далекий голос Влады? – Опять упадешь.

Усилием воли отогнал наваждение и повернулся к ней. Как сквозь туман, увидел, что она зябко ежится. А в ее глазах угадывается озабоченность.

–Как будто в люди голышом выскочила. – Пожаловалась она ему. – Голым голо. Аж голова кружится.

–Привыкнешь. Это по началу всегда так кажется.

Заслоняя лицо Влады, из того же тумана выплыло лицо Повелительницы смерти.

–Зло порождает зло, воин. Одно тащит за собой другое, и конца этому нет. Не позволяй, прошу тебя, мечу овладеть собой, если не хочешь, чтобы Володетель тьмы  завладел твоим телом. Пусть в Радогоре будет больше Олега и поменьше Ольха.

Бред сумасшедшего! Глючит по черному. Ольху до такого еще жить да жить! А ему это надо?

Но додумать не успел. Настырная богиня даже паузу  не держит. Строчит, как…

–Олег больше видел, больше знает И цену жизни сведал. – И слово в слово повторила его слова. – Ольху до этого еще жить да жить.

–И укрыться не где. – Это уже Влада. Застряла ее мысль на укрытии.

–Помни, воин. Судьба мира на кончике твоего меча. Слетит искра, расколет мир и утопит его в первородном пламени. В том огне, из которого отец Род мир лепил.

–Повторяешься. – Грубо прервал он богиню. – Что же мне сейчас, голову под меч подставить?

Но Мараны уже не было.

–Аж зубы ломит, до чего пробирает.  – Снова услышал он голос Влады. – В лесу, как в тереме ходишь. Или в избе. Куда не посмотришь, везде стены. А здесь и присесть не где, как припрет.

–Зато в плечах не жмет. На все четыре ветра воля. Со мной такое в горах было. – Неожиданно для себя признался он. –  Весь мир под ногами, облака рядом плывут, а над головой небо, хоть руками в него упрись. И кричать хочется во все горло от счастья. Или от страха.

И сбился, поймав ее удивленный взгляд.

–Во сне должно быть видел.

И замолчал, ушел в себя, стараясь пробиться сознанием в глубины поля. Получилось, хоть и сознание расползлось, как прокосшее тесто по столу.  Лошади сбились в табуны, да скот  бродит. Волчьим стаям раздолье. Не охота, баловство. Бери подряд. Голод не грозит. Ешь, не хочу… Во всю ширь северной свирепой души,  во всю неукротимую дикую мощь развернулся ярл в надежде отворить ворота в Ваалхал. Честно контракт отрабатывает. Запнулся о забытое, но понятное слово и, не весело, усмехнулся. В мозгу мешанина, все перепуталось в доме Облонских. И душу на раскоряку.

Кони оставляют под копытами версту за верстой. Дорога, как меч. Прямая, без изгибов.  Не то, что в лесу. Сотню верст можно пробежать без передышки.

–А почему от страха? – Слава Радогора задели княжну за живое.

–Соринкой себя осознаешь.  – Неохотно ответил он, возвращаясь к действительности. – Подхватит ветерок и унесет не ведомо куда. А всего обидней и сам того не заметишь

Влада не доверчиво окинула его взглядом.

–Тебя то?

–Величие! Сила первозданная. – Совсем уж неохотно, пояснил он. – Так и хочется шапку снять.

 -Я и здесь себя соринкой чувствую. Будто прежде через волоковое оконце на мир смотрела, а сейчас сразу за ворота выскочила.

–Привыкнешь. День, два и замечать перестанешь.

Понять ее было не трудно. Сам так же крутил головой и принюхивался, когда… А, впрочем, лучше не лезть в воспоминания.

–Полынь пахнет, аж в носу свербит. И цветы. Не как в лесу, а как от твоих волос. И голову дурманит.

–Привыкнешь. – Снова повторил он.

Сказал, скорее для себя, чем для нее. Это в его прежней жизни пара, другая сотен или, даже, тысяч верст почти рядом, как за угол завернуть. А для нее мир кончается за кромкой ближнего леса.

Память услужливо подставляла забытые слова и он досадливо морщился. Разум, как тот витязь на распутье. И сюда не сунься, и туда не толкнись. Дернуло же за язык древнюю и всеми забытую богиню. Жил, можно сказать, как человек…

–Забудь. Нет ни Олега, ни Ольха. Ты Радогор!

Она вмешалась, или сам подумал?

–Придет время, сам узнаешь, кто ты есть.

–Радо!

Тревожный голос Влады вырвал его из раздумий. Увлекся переживаниями и упустил что – то важное.

–Вот и все твои сомнения. Для нее ты не Ольх и не Олег, Радогор. И так будет, пока земля вас держит. И для тех, кого за спиной оставил, кто кощуны о тебе складывать будет.

Радоггор дернул бровью и поморщился.

Из ближней балки с яростными криками нещадно настегивая коней на них вынеслись всадники. Копья выставили, мечами размахивают. Намерения на лицах написаны. И намерения, мягко говоря, серъезные.

–Дьявол! – Беззвучно выругался Радогор. – Пока переживал, подставился.

Влада ловко, коловоротом взвела свой самострел и водила им перед собой, выбирая цель.

–Не воины! – Определил Радогор, цепким взглядом скользя по конной ватаге, в которой лишь единицы были в воинской справе.

–А нам не все равно, чье копье целит в грудь?

В голосе не удивления, не страха. Привыкла, что из любой беды пока живыми выбираются. А чаще всего и не подравшись. Но доля истины в ее словах есть, хотя копье копью рознь! К тому же и в промысле своем ребята не новички.  Толк в деле знают. Ловко, как по команде, разошлись, зажимая их в кольцо. Добычу сам бог послал. Парень, почти юнец, и девка… Не иначе, как от родительской воли бежали.

Радогор натянул повод, останавливая коня. И достал лук. Упер одним концом в стремя и навалился плечом, набрасывая тетиву. Еще миг и наконечник стрелы поймал первую цель.

–Ребятки! – Без усилий, не напрягая голоса доверительно проговорил он. –  Не вы мне нужны. И у меня сегодня постный день. Я не хочу вас убивать.  Расступитесь, и живите себе в удовольствие.

Лук заскрипел в его руках.

И надо же было богине говорить по руку?

То ли не поняли, то ли не захотели понять. А, может, решили, что от страха голову потеряли настолько, что и бегством спастись ума не хватило.

–Ну, и ладно. Я сказал, вы услышали. Потом не жалуйтесь. И не обижайтесь.

Пальцы заметались, с обычной быстротой хватая стрелы. Сверкающие на солнце, наконечники прочертили в воздухе широкую дугу.

–Я же предупреждал, что переживать будете.

Лада, успевшая выпустить два болта, с удивлением поняла, что стрелы Радогора сегодня не убивают, а только останавливают нападающих.

–Пропустите, и я пойду дальше. Или я забуду, что с утра добрый и пушистый и начну убивать всерьез и на долго.

Расстояние между ними быстро сокращалось. Еще два, три десятка шагов и жеребец Радогора не успеет взять разгон. Но, похоже, и этого он делать не собирался. Выбросил перед собой руки с раскрытыми ладонями, выдохнул… и тех, кто вырвался вперед, словно ураганом смело вместе с конями.

–Прикрой стрелами, чтобы с боков не ударили. – Крикнул он Владе, и повторил удар. Дикая ругань, крики и испуганное конское ржание слились воедино. А его взгляд безошибочно выравал из толпы того, кто руководил нападением. Вылетел из седла и… исчез. Только те, кто еще чудом держался в седлах, почему то вдруг посыпались на землю.  Несколько гигантских прыжков   и его тело распласталось в воздухе. Ударил грудью вожака, вышиб его из седла и выпрямился, удерживая его сгибом локтя, а другой рукой держа боевой нож под подбородком.

–Вели, братишка, своей братве бросить оружие. – Велел он. Голос спокойный, и немного разнеженный. – Голову отрежу, чем переживать будешь? Или шею сверну. Тоже не фонтан. Выбирай, что больше по душе.

Пленник от падения с лошади или от неожиданного поворота событий плохо понимал, что происходит. Заворочался, пытаясь высвободиться из его рук и тут же почувствовал как лезвие разрезает кожу.

–Не брыкайся. Порежешься. – Услышал он добродушный и снисходительный голос. – Я редко бываю таким добрым, настолько, что самому противно.

И голосом, не терпящим возражений, распорядился.

–Орлы! Оружие на землю и пять шагов назад. Иначе зарежу, а потом без суеты и лишнего шума  убью и вас. И пойду дальше.

В его голосе совершенно не было угрозы, но такой суровой безнадежностью повеяло от его слов, что вожак глазами подал знак своей ватаге. Его подчиненные, те кто продолжал стоять на ногах убрали мечи и опустили копья.

–Я сказал, оружие на землю!

И лезвие ножа еще глубже вошло под кожу, из раны брызнула кровь.

Мечи и копья полетели на землю.

–Ну вот, а ты боялась. Раз, два и снова невинная девица. Масса удовольствия и приятно вспомнить!

Радогор чуть ослабил хватку. А вожак уловил в его голосе явную насмешку и попытался повернуть голову, чтобы разглядеть лицо этого парня, который в мгновение ока чуть не погубил всю его ватагу.

–Ты можешь ехать! – Выдохнул он, с трудом сдерживая ненависть за пережитое унижение. И страха.

–Вот еще! А на ужин хорошего человека пригласить слабо? Воспитание не позволяет?

И не повернув головы, распорядился.

–Коня!

Что – то распознали в его голосе такое, что сразу несколько рук потянулось к поводу его жеребца. Не глядя, принял повод и не касаясь стремян, одним прыжком забросил себя в седло. Взглядом поманил к себе Владу.

–Показывай дорогу, хозяин. Грех от приглашения отказываться.

Влада чувствовала себя неуютно в окружении почти четырех десятков, пусть и раненых и плохо соображающих, мужиков звероватого вида и жалась к Радогору, но держалась бодро.

–Разбойничаем, значит?

Вожак мало по малу начал приходить в себя. По крайней мере настолько, что сумел разглядеть княжескую гривну на груди Радогора.

–Как будет угодно твоей милости. – Угрюмо пробормотал он в ответ.

–Моей милости, милый друг, по барабану, чем ты промышляешь, лишь бы мясо в котле водилось. – Беззаботно отозвался на его слова Радогор. – И чтобы мухи спать не мешали.  А там живи, как знаешь, пока с пеньковой тетушкой не спознался. Не моя земля, не моей голове и болеть. Но одно в толк взять не могу, чем промышляешь? От торговых путей далековато, городищ не видели. Прибыль, можно сказать, по нулям.

Вожак запыхтел, пытаясь скрыть раздражение и обиду.

Парень смотрит насмешливо. На губах затаилась улыбка. Но говорил жестко и требовательно. Привык, чтобы каждое слово на лету подхватывали. И вожак сквозь зубы процедил.

–Какое то время назад, твоя милость, на наши стойбища обрушился белый ужас. С дикими криками и ужасными воплями носился он по ним, вселяя ужас и страх в наши души. Лошади срывались целыми табунами и убегали в степь. На скотину напал мор. Коровы, козы и даже верблюдицы перестали доиться. Люди ночью боялись покинуть жилье даже по нужде. Тогда белый ужас начал забираться в наши жилища и шатры, ни днем, ни ночью не оставляя нас в покое. И тогда люди покатились глубже в степь, надеясь там найти спасенье под защитой нашего божественного хакана. Но ужас шел вместе с ними…

–Не плохо. Совсем не плохо! – Пробормотал Радогор, переглядываясь с Ладой. – Свирепая секира честно отрабатывает свой долг.

–Твоя милость что – то изволил сказать? – Вожак смотрел на него с подозрением.

–Да нет, размышляю. А бороться с этим белым ужасом не пробовали?

–Как бороться с теми, против кого бессильны мечи и копья? Руки отказываются поднимать меч и нет силы, чтобы растянуть лук. Страх овладел душами людей. Наши шаманы днем и ночью жгли костры и творили заклинания. И падали замертво, сраженные белым ужасом. А когда он, притомясь, отступал, нападали дикие звери, не страшась ни стрел, ни людей, ни собак. Ты видел по дороге груды, обглоданных до бела, костей. Это то, что осталось не только от нашего скота.

–Ну, если честно сказать, не весь еще скот пал бесславной смертью.

–Люди боялись покинуть становища.

–Но вы то остались? – Не то спрашивая, не то утверждая, проговорила Влада. И не заметно посмотрела на Радогора.

–Хакан всех не укроет, а ужас добрался и до него.

Вожак скосил на княжну недовольный взгляд. Не дело жденщины перебивать речи мужчин. И направил свою лошадь в балку, из которой поднимался слабый, еле заметный дымок. Радогор и Влада последовали за ним.

–Твоя милость не боится возлечь с нами у костра? – В глазах вожака появился злой огонек. Его взгляд уже давно приметил и кошель с золотом на поясе Радогора и его меч с невероятно крупными самоцветами в рукояти.

–Друг мой, на всем, что ты видишь, лежат такие заклятия, что не только взять, смотреть в их сторону остерегись. Верный гроб. Отвечаю. – С добродушной улыбкой ответил Радогор. – А лишних смертей я не хочу. Перебить вас всех я мог еще там, если ты что – то понимаешь в этом. И людей своих предупреди, чтобы рты не разевали. Чревато, знаешь ли, необратимыми последствиями.

Безошибочно угадал костер вожака, выпрыгнул из седла и подставил руки княжне. Но та решила, что не гоже деве – воительнице показывать перед мужиками слабость, ловко перекинула ногу через шею лошади и соскользнула на землю. И вытянула руки над догорающим костром. Дело к осени и вечерами уже довольно прохладно.

–Ну, угощай. Чего стоишь столбом? – Радогор щедро улыбнулся, продемонстрировав два ряда белых, крепких зубов. – Отощали. С утра куска хлеба во рту не было.

–Жеребенок. – Хмуро предупредил вожак, и подцепил концом своего ножа кусок печеного мяса, величиной в две ладони.  Пропахшая сладковатым дымком конина источала такой запах, что у Радогора от нетерпения затрепетали ноздри, а желудок жалобно взвыл. Те же чувства, судя по глазам, испытывала и княжна. На глаза, не кстати, попалось бледное, искаженное болью лицо. Опустил взгляд ниже и заметил торчащую из плеча обломленную стрелу.

–С ужином, говорю это, не скрывая сожаления, вождь, придется обождать. – Покачал головой, не скрывая досады. – Сначала посмотрим раненых. И начнем вот с этого малого.

Поманил парня пальцем и виновато улыбнулся Владе.

–Забывать начал про то, что еще и волхв. Управляйся пока одна. Но не увлекайся, мне оставь. – И коротко бросил вожаку. – Костры с двух сторон мне!

–Убил бы и без хлопот. – Промычала Влада, старательно трудясь над своим ломтем. – Теперь холодное есть будешь.

–Задним умом все сильны. – Огрызнулся Радогор, разглядывая рану.

–Белый ужас, твоя милость. – Не смело предупредил вожак. – Он всегда на костер приходит.

–Как придет, так и уйдет. – Отстраненно отмахнулся от него Радогор, мрачнея лицом. Стрела прошла через плоть и вонзилась в ключичную кость, плотно вцепившись в не срезнем. – Права княжна, парень. Проще тебя было убить, возиться бы не пришлось.

И повернулся к костру.

–Лада, подай мне мешок с травами. И согрей воды.

Перед глазами раненого медленно проплыла его ладонь. Усыпляет, догадалась Влада.

И в самом деле, лицо раненого стало не живым. Глаза уперлись в точку за плечом Радогора.

–Сам себе работы наделал. Один раз женщину послушал, и на тебе… извольте бриться. – Проворчал он, делая надрез, чтобы обнажить наконечник стрелы. – А, впрочем, сами виноваты, если вместо головы на плечах совсем другое. И с другого конца. Халява, это, конечно святое, но надо же думать, куда прете. Я, к примеру, знал  кто вы есть и что можете, а вы не уха, не рыла. Или мамка в детстве не говорила, что с незнакомыми людьми лучше говорить вежливо?

Влада, забыв о еде, с удивлением следила за тем, как меняется выражение на лице Радогора. От Радогора – воина не осталось почти ни чего. Лед в глазах расстаял. Ловкие пальцы бережно и осторожно касались раны.

–А все мое человеколюбие и проклятый гумманизм! Давно бы доел конину и третий сон видел. Не зря говорят, выслушай женщину и сделай наоборот.

–Я и словом не обмолвилась! – Возмущенно проговорила Влада.

–Разве? – Удивился Радогор. – Значит, хотела сказать.

Степняки, окружив со всех сторон, нависли над ним, следя за его руками и Радогор недовольно поморщился. Бойцы понятия не имеют, что такое очередь на прием к врачу. И поймал себя на мысли. что несет отсебятину, которая и в страшном сне не могла привидеться Ольху.

–Следующий… – Закончив обработку раны, поднял он голову. – Проспит сутки и встанет, как ни в чем не бывало. Разве только рука к непогоде ныть будет на первых порах.

Он уже заканчивал это прием в полевых условиях, когда вдруг повеяло нестрепимым холодом. И тревогой. Степняки запереглядывались и перешли на осторожный шепот, а в их глазах появился страх.

–Наш приятель ярл на подходе. – Не отрываясь от своего занятия, предупредил княжну Радогор. – Вот уж и предположить не мог в нем слабости к дешевым эффектам. Хотя, как говорится, с кем поведешься. Темнота. Пню молятся. Слаще репы не едали.

Влада живо поднялась с колен и оглянулась. Но ни чего подозрительного поблизости не увидела.

–Рано. – Улыбнулся Радогор. – Для толкового артиста главное зайти и выйти. И успех обеспечен.

По глазам княжны было видно, что она плохо поняла его слова и он сконфуженно пояснил.

–Страха нагоняет, на психику давит. По полной программе оттягивается.

Вытер на сухо окровавленные руки о, протянутую кем – то, тряпицу и выпрямился в полный рост, вполне довольный своей работой.

–Дружище ярл, сделай лицо попроще, а то не уснут от пережитого страха. – Не напрягая голоса, сказал он. – Понимать надо.

Послышалось недовольное ворчание, сопение и из темноты появился призрак. Голоубовато грязный туман понемногу приобретал очертания человеческого тела, в котором с трудом угадывался тот, кто еще не давно наводил ужас повсеместно, где проходила его дружина.  И застыл, не дойдя нескольких шагов до Радогора. Затем перевел взгляд на княжну и его мраччное «лицо» исказила гримаса боли и… сожаления.

–Надо было брать в жены, а не полонянкой. – Тускло, голосом, лишенным какой – либо краски, сказал он.

–Задним умом все сильны. – Согласился Радогор, замечая, что почти не испытывает ненависти к Гольму. И покосился на, застывших в страхе, степняков. – Говори, ярл, я слушаю. А хотя, зачем? И так вижу, что потрудился от души.

–Остался город…

Голос ярла доносится, как из глинянного кувшина.

–И все, кого ты лишил права, враг мой, покинуть этот мир, сейчас там. А вместе с ним и те, кто называет себя твоими родичами. Их правитель, – Гольм скосил глаза в сторону степняков, – Повелел своим воинам жечь  поле, надеясь, что это остановит нас. Их шаманы жгут костры и в городе, и устраивают вокруг них дикие пляски, чтобы удержать нас, и приносят своим богам щедрые жертвы.

Радогор оглянулся, и присел на седло. Молча слушал ярла, не выпуская из поля зрения и кочевников.

–Ты честно отработал свой долг, ярл Голм Свирепая секира. Выполню и я свое обещание.

–Я не в обиде на тебя, воин. Ты победил меня в честном поединке. И я весело жил все это время, хоть и не чувствовал своего тела. Но город…

–Это уже не твоя печаль, ярл. Я освобождаю тебя. – Властным взмахом руки Радогор остановил Гольма и поднялся.

Степняки со страхом следили за происходящим, начиная понимать, что именно этот парень был причиной бед, обрушившихся на их народ. И из осторожности попятились, но призраки были уже и за их спиной и они инстинктивно  шарахнулись обратно, едва не столкнув Владу, которая уже заняла самое безопасное место. За спиной Радогора.

–Назови мне имя бога, которому ты поклоняешься, ярл Гольм.

Призрак был удивлен его словами, но послушно проговорил все тем же тусклым бесцветным голосом.

–Один, враг мой, Великий Один.

Радогор кивнул головой, отлепился от толпы и повернулся лицом на полночь. Взялся за рукоять меча и клинок, с шипением, вырвался из ножен.  Поднял его над головой и по лезвию волнами прокатился голоубоватый свет. Затем посыпались искры. Сливаясь в тонкий, бритвенно острый жгут, рванулись ввысь.

–Один, слышишь ли ты меня?

   Клинок полыхал неистовым светом, слепя глаза.

–Я, убивший этих людей, призываю тебя.

Казалось, нет более ни чего на свете, что могло бы устрашить ярла, но Влада и не только она, увидела на его лице гримасу животного ужаса.

–Великий Один. – Шептали его губы.

Где – то, очень далеко и высоко, послышался неясный сдержанный рокот. Нарастал, приближаясь, вжимая в землю их громовыми раскатами. И степняки повалились на колени, падая лицами в землю.

–Это не ваш бог. – Не поворачиваясь, бросил им Радогор. – Он не тронет вас, а, может, даже не заметит.

А гром со всесокрушающей яростью обрушился на землю. Пламя костра вздоргнуло, прыгнуло вверх, забилось судорожно и упало, расползаясь по земле.

–Кто ты, дерзнувший позвать меня, как бродячую собачонку? – Разобрал Радогор в грозном рокоте. И краем глаза увидел, как неустрашимый ярл и его отчаянные соплеменники, падают на землю,зажимая уши ладонями.

–Радогор… – Усмехнулся он и закончил фразой, которая неожиданно всплыла в его мозгу. – А, впрочем, что в имени тебе моем?