Текст книги "Мир Вечного Полдня. Закон военного счастья. Пенталогия"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 98 страниц) [доступный отрывок для чтения: 35 страниц]

Часть 4
Нападение

19

Ближе всего к месту боя с летающими лодками находилась обсерватория. Поэтому Ростик раздумывал недолго. Он сгрузил практически все, что было навалено на жеребца, посадил стеречь этакое богатство Пестеля и, молясь, чтобы пурпурные не послали к разбитой лодке свои наземные силы – ведь должна же быть у них и пехота, – поволок раненого Квадратного к выбранному убежищу.

От всего оружия у него остался только «калаш» с неполным рожком да ружье пурпурных – совсем неплохое оружие, если бы Ростик еще придумал, как из него целиться. Кроме прочего, это значило, что учиться придется в бою.

Помимо ранения в плечо, которое оказалось не таким уж и страшным, старшине всерьез подранило ногу. Если бы не доспехи – эти самые идиотские стальные скорлупки, по поводу которых они так нелестно прохаживались – он, скорее всего, остался бы без конечности.

Размышляя об этом, Ростик чувствовал, как проходит усталость, и даже пот в доспехах уже не казался невыносимым испытанием.

Все вокруг словно вымерло, и у обсерватории тоже. Ростик подошел к ней со стороны кустов, похожих на низенький орешник. Лошадь в них спрятаться не могла, она торчала как айсберг из воды, выставляя качающегося от слабости старшину на всеобщее обозрение.

У знакомой оградки, где когда-то стоял пост из голодных, изморенных девиц, кружила стая панцирных шакалов. Их было много, штук двадцать, но настроены они оказались в общем-то неагрессивно. Ростик только разок крикнул на них, и шакалы уступили ему дорогу. За оградой разрушения стали заметнее.

Во-первых, покосился и обгорел сам купол. Во-вторых, обе антенны, предназначенные для наблюдения в спектре радиоволн, которые после Переноса представляли собой экзотическое украшение, были завалены. Почему-то именно по ним лодки нанесли главный удар. Следы этого удара – изгрызенный зелеными лучами бетон, обожженные деревья, воронки до полуметра диаметром – легко читались даже на расстоянии.

Сараюшки за обсерваторией лишь обгорели, и это была несказанная удача, потому что именно там находился один из местных складов продовольствия. К сожалению, на этих складах не было оружия.

А может, к счастью, подумал Ростик. Если бы они подпалили склады, а в них находилась еще и взрывчатка, от всей обсерватории остался бы только кратер неустановимого размера. А она была еще нужна, очень нужна.

Вот в эти сарайчики, набитые на треть фасолью, связками сушеных грибов, консервами, которые все оказались нетронутыми, Ростик и привел жеребца со старшиной.

Напоив Квадратного, приведя его в сознание, сунув в руки автомат и объяснив, что он на пару часов останется один, а потому должен не дать шакалам всех видов расправиться с собой, Ростик отправился в главное здание. И тут его ожидал сюрприз.

Не успел он ступить в знакомый темный коридорчик, как ему навстречу из незаметной двери выпрыгнула какая-то невероятная фигура с карабином в руках. Ростик мог только поздравить себя, что оставил автомат старшине, иначе пустил бы его в ход прежде, чем сообразил, что это Перегуда.

Когда и директор убедился, что видит перед собой Ростика, а не кого-то из пурпурных, он принялся так извиняться, что его даже пришлось прервать.

– Борис Михалыч, вы тут один?

– С сотрудницами. У меня здесь трое коллег...

– Есть среди них кто-нибудь, кто смыслит в медицине? – Ростик помолчал немного, потом пояснил: – Я привез раненого на склад.

Перегуда сразу переполошился.

– Господи, ну почему же на склад?

В самом деле, почему на склад, подумал Ростик.

Тут же из той же двери появились три немолодые, но еще активные тетки, которые, бурно выражая волнение, изъявили желание мигом спасать старшину.

– Осторожней, там шакалы, – попытался предупредить их Ростик.

– А мы уже приучили их держаться от людей подальше, – произнесла одна из теток, воинственно помахав в воздухе старинным наганом.

И Ростик почему-то поверил, что она не раз уже пускала револьвер в ход, а может быть, даже и умела почистить. Тогда осталась лишь одна проблема.

– Только покричите ему, что это я вас послал, – произнес Ростик им уже в спины, – а не то он, не дай Бог, стрелять начнет, не разобравшись.

– Может, мне с ними отправиться? – спросил, сразу встревожившись, Перегуда.

Для убедительности он потеребил неумелыми, мягкими руками свой карабин. Тот был спущен с предохранителя, и Ростик почему-то почувствовал себя неуютно.

Он сразу же попросил оружие себе и без труда получил его. И даже вместе с подсумком, набитым патронами.

– Сделайте одолжение, возьмите, если он вам нужен, – отозвался Перегуда. – У меня еще есть в кабинете. Новый.

Ростик с удовольствием привесил подсумок на пояс, поверх доспехов. Это лучше, чем возвращаться к Пестелю с мечом и ружьем пурпурных, из которого он пока так и не удосужился выстрелить.

– Что тут произошло, Борис Михалыч? – спросил Ростик, надеясь получить хоть минимум информации.

– Прилетели эти, на летающих бочках, устроили кутерьму и, кажется, захватили город. Больше я ничего не знаю.

– Ладно, я схожу еще за одним своим приятелем, а вы пока не высовывайтесь. Вечером обдумаем, что следует предпринять.

Он уже повернулся, когда Перегуда произнес:

– Только вы, Ростик, не будьте слишком... слишком доверчивы. Я слышал, многие негодяи перешли на сторону новых правителей Боловска. И даже... Впрочем, идите, все обсудим вечером.

Размышляя над этими словами, Ростик и топал по рощам и кустам с разгруженной лошадью. Пестель оказался совсем не там, где он рассчитывал его найти. Как оказалось, к сбитой летающей лодке подходили новые и новые машины пурпурных, и биолог перетащил амуницию в более, как ему показалось, укромное местечко.

Место в самом деле было настолько укромным, что, если бы Ростик не покричал, а Пестель не отозвался, они могли и не найти друг друга. Но все обошлось, и, снова нагрузив жеребца под завязку, как караванного верблюда, они двинулись к обсерватории.

Солнце выключилось, когда они и не ожидали. Со всеми волнениями и драками второй половины дня время пролетело быстрее, чем они думали. К обсерватории подошли уже в темноте. Шакалы выли сердитыми голосами, а жеребец беспокоился, но стоило Ростику пальнуть в воздух, чтобы освоить новый для себя ствол, как стая разбежалась.

Они вошли во двор и лишь тогда заметили, что со всех сторон их окружает слишком уж глубокая тишина. Для верности Ростик проорал:

– Эй, мы вернулись! Не вздумайте стрелять.

– А никто и не думает, – отозвался из темноты мужской голос. Он явно не принадлежал Перегуде, и выговор у него был гортанный.

– Кто тут? – Ростик пожалел, что отдал автомат, из него вернее бить на голос.

– Ростик, мне сказали, что ты должен тут появиться.

Рост сделал несколько шагов и увидел на фоне белой стены сарая четкий силуэт. Он сделал еще пару шагов, не опуская оружия. Силуэт ожил и пошел ему навстречу, что-то бормоча под нос. Скорее по акценту, чем по голосу Рост наконец понял, что видит перед собой Эдика Сурданяна. Лучшего нельзя было и пожелать.

– Эдик! Вот ты-то нам и расскажешь, что тут произошло.

Минут через двадцать, когда они устроили из холла обсерватории временную конюшню, разгрузили и обтерли вымотавшегося чуть не до смерти жеребца, напоили его и засыпали в торбу фасоли, за неимением овса, разожгли одну из оставшихся с зимних пор буржуйку, на которую поставили котелки с водой для каши и чая, к ним присоединился и старшина. Он был слаб, но крепился. И в любом случае хотел принять участие в обсуждении необходимых действий против пурпурных.

Но сначала следовало выяснить, кто они такие, чего хотят и где их главные базы. Когда Эдик осознал, что все эти вопросы адресованы к нему, он очень удивился:

– Я же ничего не знаю. Я был на севере, когда произошло нападение. Мы с Наумом Макаровичем должны были обозначить дорогу в Чужой город.

– Дорогу, вот так сразу, вдвоем? – съехидничал Пестель.

– Нет, – подначки добродушный Эдик не заметил, – не совсем сразу, а все-таки по карте.

– Понятно, – согласился Ростик. – Разметку делали... А где сейчас Вершигора?

В самом деле, судьба бывшего главного редактора «Известки» требовала ясности.

– Так он же отправился к сигнальной башне. А меня послал сюда.

– Почему к сигнальной башне? И что это вообще такое – сигнальная башня? – спросил Пестель.

– Так все называют башню с сигнальным шаром, – пояснил Перегуда. – В общем, это довольно разумно. Вот только...

– Вы думаете, там собралось немало народу, который размышлял, как Вершигора? – спросил его Ростик.

Перегуда внимательно посмотрел на Ростика. И кивнул.

– Тогда я отправляюсь туда, – сказал Ростик, подбирая свой шлем и карабин. – Во-первых, людей нужно накормить и обогреть. А во-вторых, новости узнаем, не может быть, чтобы там не было кого-то, кто бы не знал, что тут произошло.

20

Ростик проснулся от чьих-то пальцев, которые качали его за плечо. Он открыл глаза, вокруг стояла темень, тело болело, хотя доспехов на нем не было. Сейчас это как раз и раздражало, похоже, он привык спать в железе, на спине, как чурка какая-то. Без доспехов он чувствовал себя каким-то раздетым.

– Ты кто? – спросил он темноту.

– Ростик, это же я, Эдик. Я за ними сходил и привел.

Тогда Ростик вспомнил все. Он не пошел за людьми к сигнальной башне, он просто споткнулся, когда вставал, и самым потешным образом растянулся у огня, чуть было не вылив на себя котелок с чаем. Вот тогда-то Перегуда веско произнес:

– Все, выработал ты свой ресурс, парень, ложись спать. А за ребятами к башне Эдик сходит.

И как Ростик ни протестовал, его мягко, но настойчиво отстранили от этого дела, уложили спать, причем особую настойчивость и властность проявили как раз обсерваторские тетки. А по темному полю, за пять километров вокруг враждебного теперь Боловска отправили бывшего журналиста.

– Сколько времени ты ходил? – спросил Ростик, плеснув себе в лицо холодной воды из котелка.

– Долго. Туда шел – заблудился, обратно пошел – тоже едва не заблудился. Всего часов шесть получилось. Чуть шакалы не напали...

Раздражение прошло. Ростик чувствовал себя отдохнувшим. Давно так не спал, – должно быть, настроился на глубокий сон, да еще в безопасном месте, когда караул несут другие... Да, шесть часов сна – такого, пожалуй, месяца три не было.

– Ну, пошли, – он подхватил карабин, и оба потопали вниз, причем теперь, без доспехов, он мог идти совершенно бесшумно. И легко, словно его накачали гелием, как аэростат, и он вот-вот взлетит под потолок.

Народу в холле было много, прямо гул стоял от голосов.

– Сколько же людей ты привел?

– Человек тридцать. Там есть даже женщины и дети.

– Дети?

– Двое.

Они вышли в холл. Теперь тут горели все печки, которые, похоже, смогли достать в обсерватории. На них булькала вода, хлюпала разваристая каша. Люди грелись и вдыхали запахи еды.

К радости Ростика, мужиков оказалось больше половины. Это давало определенные возможности. Но их еще нужно было создать. Поэтому он вышел на середину комнаты, где было чуть светлее, и громко, отчетливо объявил:

– Ребята, я думаю, если мы будем просто прятаться, нас не сегодня, так завтра возьмут. Поэтому все, кто хочет попробовать что-нибудь сделать, давайте сядем кружком и расскажем, кто что знает. Думаю, после этого станет ясно, что следует предпринять в нашем положении.

Почти никто не отозвался на этот призыв. Но Ростик отлично выспался и не хотел ждать. Да и ночные часы полагалось бы использовать с умом, вот только еще бы знать, в чем этот ум сейчас заключается.

Он заметил, что вокруг самой большой из печей сидят три девушки в форме с блестящими глазенками, одна из них чуть было не поднялась, чтобы доложиться, когда он повернулся в их сторону. Вероятно, из служивых, решил Рост. К ней-то он и подсел.

– Ну, вам, кажется, есть что доложить, – сказал он.

– Так точно, товарищ командир. Мы трое находились на сигнальной башне, когда они налетели, – зачастила та, что пыталась встать. В ее выговоре проскакивали певучие хохляцкие нотки.

– Когда это было?

– Позавчера, сразу после обеда.

– Сколько их было?

Вокруг стали собираться люди.

– Много. Я даже со счета сбивалась...

– Было их штук триста. Я имею в виду – этих самолетов, – вмешалась вторая, черноволосая, с темными глазами, похожая на цыганку. – И шли они с востока.

– Да, прямо страшно было, – согласилась хохлушка.

– Рост, помнишь в Чужом городе турельные баллисты на крышах? – вдруг проговорил Эдик. Оказалось, он стоял сзади и внимательно слушал.

Это была хорошая идея, Ростик даже хлопнул его по руке... И все-таки нет, вдруг решил он, там что-то другое. Против трехсот спаренных лучеметов все баллисты города зеленокожих не очень помогут, любому ясно. Впрочем, сейчас не об этом...

– Мы попытались отбиться, – стала докладывать третья, она точно была из Боловска, Ростик даже ее лицо вспомнил, вот только имя не знал, – но у нас были только карабины. Ну, выпулили мы по паре обойм, а потом удрали. И вовремя, они как вжарили своими зелеными лучами, башня чуть не рухнула.

– Я видел, незадолго до вечера кто-то подавал сигнал тревоги – семь оборотов в минуту. – Подал голос Квадратный из темноты.

Боловская кивнула.

– Это мы трое. Остальных ранило, они не могли работать. После боя мы взобрались на башню, ее хоть и поуродовало, но нас она выдержала, и попробовали крутить рычаги. Вот только один самолет нас опять заметил и атаковал. Пришлось снова прятаться. А потом он ходил кругами, как леший... И мы ушли окончательно, что с ним сделаешь?

– Правильно действовали, молодцы, – отозвался старшина.

– Так, с нападением все понятно. Кто знает, что было вчера в городе?

– Я знаю, – от дальней печки поднялся высокий, плечистый парень. Кажется, он был одним из тех, кто ковал доспехи. Сейчас у него в руках была алюминиевая миска со свежей кашей и ложка. Не выпуская их из рук, он подошел к Ростику, опустился на корточки и, продолжая есть, стал рассказывать: – В общем, дело – дрянь. Они высадились сразу в центре, на заводе и, я слышал, на аэродроме. Из них выскочила тьма пурпурных. Все с ружьями, знаешь, немного похожи на наши, вот только ствол...

– Знаю, – кивнул Ростик.

– Ну вот, стали распихивать людей по домам. Многие разошлись и носа на улицы не кажут – что поделаешь, оккупация. Это было позавчера. А вчера около полудня вдруг появились люди и стали орать, что Борщагов объявил себя гауляйтером. Для тех, кто будет оказывать сопротивление, вяжут ошейники из колючей ветлы, знаешь, есть такие кустики?

– Не знаю, но это не важно.

– На терновник похоже, довольно неприятная штука, – договорил кузнец. Он доел свою кашу, облизал ложку и сунул ее за голенище сапога, а миску передал кому-то из тех, кто в темноте ждал своей очереди.

– Так, говоришь, оккупация? – переспросил Квадратный. – Я им покажу оккупацию! – Внезапно он взъярился.

– Тихо, старшина. Криком не поможешь.

– А чем, чем поможешь?!

Ростик подумал. Идея, которая пришла ему в голову, была глупой. Он и сам считал так. Вот только она была единственной, а потому, может быть, и правильной. И все-таки торопиться не стоило, потому что, следуя ей, он поведет в бой людей и не простит себе, если выяснится, что они гибли зря. Впрочем, в такой ситуации зря никто не погибнет.

– Говоришь, оккупация?

– Да, оккупация. И пришли они надолго, если...

– Если – что?

– Если мы их не вышвырнем отсюда. – Кузнец встал и пошел к своей печке.

– Я тоже об этом думаю, только не знаю, как это сделать, – произнес ему в спину Ростик.

Кузнец повернулся. Постоял и возвратился, сел рядом. Уже не на корточки, а на длинное полено, которое занимал Эдик. Журналисту пришлось подвинуться.

– Так какие будут идеи? – спросил Ростик.

Он ждал, ждал того приступа, который начинался тошнотой, болью, слепотой, холодом, а кончался отчетливым пониманием, что и как нужно делать. Иногда это было сильнее, иногда слабее, но такой приступ еще ни разу не приводил к ошибке.

Пробовать-то он пробовал, да только сейчас ничего не получалось.

Это могло иметь два объяснения: или его первая идея была правильной, или все будет развиваться независимо от их воли и желаний. С этим соглашаться не хотелось, но и поделать, кажется, ничего было нельзя.

Неожиданно заговорил Пестель:

– Рост, пожалуй, нужно связаться с Чужим городом. Как минимум, нам подскажут, какую тактику следует избрать в этой ситуации.

Ростик набрал побольше воздуху в легкие, огляделся. Вокруг сидело до смешного мало людей, но он был уверен в своей правоте и произнес:

– Я думаю, пока они не закрепились, следует атаковать.

– Атаковать? – переспросил кто-то, не поверив своим ушам.

– Атаковать, нападать, штурмовать – как угодно.

– Да что же мы можем сделать, если они нас взяли как цыплят в корзинке?

– Они нас «взяли», потому что мы были не готовы. Теперь роли поменялись – не готовы они.

– Откуда ты знаешь?

Ростик не видел в темноте того, с кем ведет разговор, но решил не мелочиться и рассказал про бой грузовика с пятью летающими лодками. Его рассказ произвел впечатление.

– Нападать – это дело, – произнес кузнец, когда в холле установилась тишина.

– Нам нужно оружие, которое могло бы заваливать их самолеты. Крупнокалиберный пулемет отлично подошел, только он был один. Сейчас у нас есть одна их пушечка, но для боя ее маловато. Кто может предложить что-нибудь еще?

В темноте поднялся мужичок. Когда он вышел на свет, Ростик чуть не шагнул ему навстречу. Это был Чернобров, старина-водила. Похоже, именно с ним Ростик и препирался в темноте. Он проговорил:

– В пристройке центральной усадьбы совхоза Квелищево есть арсенал. Я видел там бронебойные ружья. Мне кажется, они подойдут.

– Ты точно видел? – Кузнец поднялся и потянулся всем своим могучим телом. – А боеприпасы?

– Боеприпасы там тоже есть – сам возил.

– Тогда так, – проговорил Ростик. – Все, кто не хочет тут сидеть и ждать, пока ему свяжут ошейник, выходи строиться во двор. – Заметив, что Квадратный сделал было движение, подбирая раненую ногу, он веско добавил: – Раненых прошу обеспечивать тыл.

Первыми после этого призыва рядом с кузнецом стали три девушки. Но и без их порыва желающих вернуть себе город было много. В строю оказались практически все. Еще и препираться пришлось, чтобы хоть кто-то остался, – например, три обсерваторские тетки во главе с Перегудой.

21

Двигаться без доспехов в самом деле было сплошным удовольствием. Но всему приходит конец, и Ростик поверх отцовской тельняшки и кожаной поддоспешной куртки облачился в свои скафандроподобные железки.

Самому справиться с этим было трудновато, но ему усиленно помогал Пестель. Окинув взглядом его слабенькую кирасу и втайне радуясь, что биологу из-за ранений придется остаться в обсерватории, Рост мрачновато пошутил:

– Когда погибну, можешь забрать мои доспехи, вот только ноги придется удлинить или, наоборот, – отрезать. Да и с руками тоже...

– Даже не думай, – резче, чем хотелось бы, отозвался Пестель.

Шутки не получилось.

До Квелищева было довольно далеко, больше десяти километров, да еще в темноте, да еще по непонятно чьей территории. Да еще то и дело втыкаясь в стаи шакалов. Их почему-то развелось в округе больше обычного.

– И чего их столько? – спросил Ростик, ни к кому особенно не обращаясь.

Ему ответил Чернобров:

– Трупов много. Вот они и чуют.

Ростик оторопел:

– Чьих трупов?

Никто ему не ответил. Поэтому Ростик решил, что люди вокруг знают что-то такое, чего не знает он. Это его сбило с толку, но, в общем, злиться не было желания.

К хутору они подошли, когда до рассвета осталось часа два, самое время для неожиданного нападения. Расстановка сил прошла легко и быстро. Почти каждый в свое время так или иначе воевал, понимал ситуацию совсем неплохо и действовал расчетливо. Именно по этой расчетливости Ростик вдруг понял, что новым противникам люди не верят, ждут какого-то подвоха и, пожалуй, даже боятся.

Это казалось странным. Война с насекомыми была очень тяжелой, а их не боялись. Нападение саранчи – летучих крысят – тоже вышло очень кровавым, со множеством потерь и в людях, и в имуществе горожан, а их почему-то просто пережидали. А этих боялись, как гитлеровцев, как чоновцев во время продразверсток, как заградотрядов, которые в любой момент могут ударить в спину, и никто из чекистских палачей не будет считаться виновным.

Но произносить никаких укрепляющих дух речей Ростик не стал. Тем более что сразу после весьма напряженного перехода почему-то похолодало. Да и тишину полагалось соблюдать.

Все и получилось как по писаному.

Впрочем, охранников всего-то оказалось пятеро. Двоих взяли рояльными струнами, наброшенными на тощие, белеющие в темноте шеи, двоих зарезали ножами под каски, а последний, тот, кого поймали на одиночном обходе в самом темном закуте, так испугался, что даже не пискнул и тем более не воспользовался оружием, когда его мигом окружили нападающие.

Потом взломали и вошли в склады. Первый оказался набит каким-то тряпьем, – кажется, это были армейские палатки, оставшиеся еще с тех времен, когда под Боловском ставили летние лагеря для солдатиков. Это происходило еще на Земле, и Ростик, перебирая в свете факелов шуршащий, пропитанный какой-то химией брезент, почувствовал с особенной ясностью, что то время никогда не вернется.

Второй и третий склады оказались продуктовыми. Серьезной еды в них, конечно, не было, но соли, каких-то трав и вездесущей местной фасоли оказалось немало. Ростик на минуту задумался: если город еще прошлой осенью заготовил столько этой фасоли, почему же так голодали в убежищах люди, но ничего не придумал. Наверное, решил он, в правилах так называемой советской власти было морить людей голодом. Как начали при Ленине, так и не смогли остановиться. Даже когда еда лежала на складах.

Ну, Бог им судья. В конце концов, они пришли сюда не за фасолью. В конце третьего склада оказался еще один выход, даже ворота. И перед ними стояло пять новеньких ЗИЛов, чуть-чуть запыленных, но блестящих, словно они были выходцами с другой планеты.

А ведь и в самом деле – с другой планеты, усмехнулся Ростик, не из Полдневья, а с Земли. Чернобров сразу сунул факел, который нес перед собой, одной из девиц, кажется цыганке, поднял капот машины и стал упоенно копаться в моторе. Ростику даже пришлось сказать:

– Чернобров, мы ведь не ради твоих цацек сюда вломились.

– Погоди, командир, если эти цацки заведутся, мы отсюда гораздо больше добра увезем. Да и назад будем топать не на своих двоих.

– А топливо? – спросил кузнец.

Ему Чернобров даже не ответил. Он лишь мотнул головой в темный угол. Когда Ростик подошел к этим стенам с факелом, то увидел несметное количество металлических двухсотлитровых бочек. Кузнец пощелкал согнутым пальцем по одной из них.

– Полна, – прокомментировал он.

– Чернобров, ты думаешь, это бензин? – повернулся к счастливому водиле Ростик.

– А как же... Только вы там факелом-то не очень. Не то поджаримся тут – сам Господь не узнает, где из нас кто.

Кузнец деловито кивнул и отошел. Ростик подался за ним. И только потом спросил:

– А оружие? Ты же говорил – противотанковые ружья и все такое?

– Ищите, – отозвался водила. Он был счастлив. Даже стал что-то пояснять цыганке, которая взобралась на бампер и через его плечо попробовала заглянуть в утробу мотора.

– Командир, – вдруг раздался голос из-за ворот. Ростик подошел, ворота были не на запоре. Вернее, они когда-то были заперты, но замок давно сбили, вероятно, решили, что живой часовой будет надежнее. В прежние времена этого бы не хватило, а сейчас... Сейчас так было даже удобнее машины вывести и самому выйти.

Ростик вышел из склада, превращенного в гараж. Тут стояла хохлушка. Она затараторила:

– Оружие нашлось. В складе за оцинкованными воротами... Пойдемте, я вам покажу.

Оружия на самом деле оказалось не очень много. Но ружья были. И патронов к ним нашлось немало. Только тут Ростик понял, что возня Черноброва с грузовиком имела смысл – на руках они вряд ли могли уволочь больше трех-четырех этих невероятно тяжелых бандур. И как их носили в Отечественную?

Ростик вернулся к Черноброву:

– Ну, ты скоро?

– Для ремонта трех машин, заправки, загрузки оружием... До рассвета управимся.

– До рассвета? – Ростик задумался. – Тогда так, даю тебе троих ребят, командуй, а мы устроим налет на их гарнизон. Чтобы они нас не упредили.

– Это дело, – кивнул кузнец. Он вообще теперь не отходил от Ростика ни на шаг.

– Командир, троих будет мало. Что я сделаю с тремя-то?

– Потом, когда мы их припечем, отошлю всех, кто сможет работать, оставлю только прикрытие для наблюдения за противником, – пояснил Ростик.

Так и сделали. Оставить кузнеца в гараже стоило Ростику труда. Кузнец сопротивлялся, но когда стало ясно, что только он может управиться с залитыми под завязку бочками с бензином, нехотя согласился. Еще оставили цыганку и какого-то мрачного верзилу, который, как выяснилось, страдал куриной слепотой.

Остальных Ростик построил, выдал оружие и приказал атаковать только после его, командирского, выстрела. Но внезапной, аккуратненькой атаки не получилось. Неожиданно прибежала цыганка, посланная Чернобровом. Она почти отчаянно заорала:

– Идет, от Квелищева свежий караул идет! Впереди – пурпурный. А за ним пять человек.

– Взвод, слушай мою команду! – Ростик повернулся к неровному ряду людей. – Атакуем в поле, чтобы как можно быстрее добежать до их казарм. Если они успеют организоваться – хана нам, долго не выстоим.

Даже не разбивая людей по отделениям, как партизан каких-то, Ростик повел отряд вперед. Свежий караул подошел к складам, отстоящим от самой деревни и окруженным колючей проволокой, метров на сто, когда их встретил дружный, даже слишком щедрый огонь. Ярко освещенные своими же факелами, полусонные караульные полегли все.

Ростик работал полученным от Перегуды карабином Токарева, таким, к которому привык во время обороны вагоноремонтного завода. Выставив прорезь до минимума, он поймал на мушку пурпурного и, как было договорено, сделал первый выстрел. Тонкая, низенькая фигурка с белыми волосами, сверкающими от факелов как новогодний дождь, сломалась в груди, словно у чужака разом оказалось перебито все тельце.

А больше стрелять Ростику не пришлось, все кончилось быстрее, чем он успел еще раз прицелиться. Зато потом пришлось бежать вперед, и даже подгонять отстающих криками. И все-таки они опоздали.

На главной площади деревни при свете десятков факелов, невесть откуда появившихся, уже толкались и люди и пурпурные. Этих, правда, было маловато, всего душ шесть-семь. Их и положили в первую очередь, несмотря даже на то, что ответный огонь вели как раз люди. Но без командиров перебежчики оказались менее стойкими, быстро залезли назад в казарму и не очень-то стремились оттуда вылезти.

Среди них оказалось двое убитых, и один раненый полз по грязи к своим, в сторону бывшей совхозной усадьбы. Ростик поймал было его на мушку, потом отвел ствол. Стрелять в эту копошащуюся в холодной ночной грязи фигуру он не мог.

Его добил кто-то другой. Один точный выстрел из «калаша», как в аптеке, вогнал пулю между напряженных лопаток, раненый стих. Гарнизон Квелищева отозвался на этот выстрел слитным огнем. По нему Ростик без труда понял, что люди в казармах считают себя окруженными со всех сторон и плохо представляют, что даже круговую нужно держать с расчетом.

И все-таки даже их, деморализованных, лишенных офицеров и испуганных свыше всякой меры, пришлось оставить в покое. Для атаки не было сил, а подползти к усадьбе скрытно не получалось – кто-то из самых догадливых после пары попыток подпалил соседние хаты, и в округе стало светло как днем.

Ростик приказал отойти к складам всем, оставив с собой всего четырех ребят, которым следовало изображать подготавливаемую атаку.