Текст книги "Вынужденная посадка"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

9. ПОДГОТОВКА

На следующее утро генерал-майор инженерных войск лично приехал в бригаду. Отказавшись от приглашения полковника зайти в землянку, он уселся на пенек под ветвистой елью и, подняв с плотной хвойной подстилки еловую шишку, понюхал ее. Полковник Ковалев стоял рядом, перебирая в уме все, что следовало доложить генералу, и не решаясь нарушить его молчания, так как чувствовал, что генерал чем-то недоволен.

– А не испортит нам дела этот американец? – спросил вдруг Куличев, отбрасывая в сторону еловую шишку.

Вопрос был настолько неожиданным для Ковалева, что он не сразу даже осмыслил его.

– Мне сегодня сообщили текст его шифрограммы, переданной немцам, – продолжал генерал, не ожидая ответа полковника. – Выходит, что догадался американец, что ему схему понтонного моста специально подкинули. Понимаете ли вы, товарищ Ковалев, какой вывод из этого могут сделать гитлеровцы?

Полковник теперь сразу все понял. Но он не испугался, хотя ему стало ясно, что противник по донесению Гэмпа сможет, пожалуй, разгадать часть плана форсирования реки. Он только еще сильнее почувствовал правильность своей главной ставки в этом плане на высокую боевую выучку своих саперов. Выучка эта заключалась в четком знании саперами боевой задачи и натренированности в наведении разборного деревянного моста в любой обстановке.

– Я не сомневаюсь, товарищ генерал, – уверенно ответил полковник Куличеву, – что если даже противнику стали бы известны не только средства нашей переправы, но и место переправы, мы все равно выполним нашу задачу.

– Иначе и быть не может, – согласился генерал. – В нашем плане столько выигрышных моментов, что сорвать его не под силу никакому врагу.

– А главное в нем – это все-таки наши люди, – убежденно заметил Ковалев.

– Да, люди – это самое главное, – удовлетворенно кивнул Куличев, – но вы не делайте ставку на одних только людей. Не забывайте и о военной хитрости. Она нам и людей сбережет.

– Я никогда не забываю об этом, товарищ генерал.

– Знаю, знаю, – улыбнулся Куличев, поднимаясь на ноги.

Генерал был крупным, тучным человеком и рядом с атлетически сложенным, стройным полковником Ковалевым казался неуклюжим. Однако это было лишь первое впечатление. Оно пропадало бесследно, как только Куличев начинал двигаться. Ходил он быстро, даже стремительно, и это казалось просто непостижимым при его громоздкой фигуре. Вот и сейчас, торопливо сказав Ковалеву: «Поедемте посмотрим, как натренировались ваши саперы», он зашагал к своей машине так быстро, что полковник еле поспевал за ним. В машине они продолжали разговор.

– Каковы же успехи у ваших саперов? – спросил генерал.

– Вчера собрали весь мост за два часа, – ответил полковник, впервые за время сегодняшнего неприятного разговора с генералом позволив себе улыбнуться; он очень гордился успехами своих саперов. – Полагаю, товарищ, генерал, что сократим время на сборку до полутора часов.

Генерал при всей своей внешней суровости был по существу очень простым и добрым человеком. Полковник Ковалев хорошо знал это и был расстроен от неудачи с попыткой дезинформировать врага. Расстроен не потому, что боялся разноса, а потому, что очень уважал генерала, и досадовал теперь на себя за то, что доставил ему неприятность. Но теперь, когда они ехали к месту тренировки лучшего батальона его бригады, у него сразу отлегло от сердца. Полковник знал, как любил генерал дружную, слаженную работу. Он должен был остаться довольным его молодцами.

Дор огой генерал подробно расспрашивал о деталях предстоящей операции по форсированию реки, о графике работ по сборке, о порядке замены выбывших из строя саперов и, видимо, был удовлетворен ответами полковника. По всему чувствовалось, как тщательно продумал Ковалев каждую мелочь в этом сложном и чрезвычайно ответственном деле.

Дорога, шедшая некоторое время сосновым лесом, вывела их теперь на открытую местность, пересеченную кое-где неглубокими оврагами. Откинувшись на спинку сиденья, генерал щурил глаза от бьющего в лицо теплого ветра. Полковник с тревогой посматривал на небо. Хотя по метеорологической сводке в ближайшие дни не ожидалось дождя, густые облака внушали Ковалеву опасения – неожиданный дождь мог осложнить форсирование реки. Присмотревшись, однако, к облакам внимательнее и разобравшись в их структуре, он успокоился и спросил Куличева:

– А этого американского мерзавца нельзя разве арестовать, товарищ генерал?

– Вы о шпионе? – спросил Куличев, думавший о чем-то другом. – Арестовать его не так-то просто. Шпион ведь из лагеря союзников, и тут нужно действовать очень осторожно, с бесспорными фактами в руках.

– А его радиограмма немцам разве не достаточная улика для этого? – удивился полковник.

– К сожалению, недостаточная, – со вздохом ответил генерал. – Она выловлена нами из эфира, и на ней нет никаких следов ее автора. Гэмп, или как его там, всегда сможет отпереться от нее, а нам нужно поймать его с поличным.

– Как же тогда быть?

– Контрразведчики придумают что-нибудь, – убежденно заметил генерал и перевел разговор на другую тему.

Когда машина подъехала к участку, на котором происходила тренировка в сборке моста, Куличев приказал шоферу остановиться. Он долго внимательно рассматривал пологий овраг, через который был переброшен балочный мост из тщательно ошкуренных бревен.

– Так, – произнес он, наконец, – место выбрано подходящее – и по размерам и по очертанию. Воды вот только нет.

– Будет и вода, – весело ответил полковник. – Сегодня проведем генеральную репетицию с водой. Рядом речушка, отведем ее временно в овраг. Все подготовлено к этому.

– Ну-с, – довольно улыбнулся генерал, – тогда нехватает музыки.

– Будет и музыка! – радостно воскликнул полковник.

«Музыка» была главным его сюрпризом, и он с настороженным вниманием смотрел теперь в глаза генералу, стараясь угадать, какое впечатление это произведет на него.

– И музыка будет? – будто не поверив, переспросил генерал, и в глазах его блеснул веселый огонек.

Оживившись, он быстро вышел из машины и торопливо зашагал к мосту, возбужденно говоря на ходу:

– Ну, это уж совсем хорошо, Андрей Иванович! Просто чудесно! Не хуже, пожалуй, чем у Александра Васильевича Суворова при подготовке к штурму Измаила. А музыка от кого будет?

– Из артполка, – ответил Ковалев. – Оркестр приличный: смешанный дивизион из четырехорудийных батарей да полковых минометов. Сегодня поработаем под их аккомпанемент. Не пехоте же только да танкам ходить за огневым валом в атаку, атакуем реку и мы, саперы, под артиллерийским прикрытием.

– Ничего не скажешь, – удовлетворенно заметил Куличев, – генеральная репетиция по всей форме. Посмотрим, однако, как ваши саперы работают.

Поднявшись на возвышенность, с которой хорошо был виден весь фронт работ по наводке моста из заранее заготовленных деталей, генерал стал наблюдать за саперами. Установка рамных опор только еще заканчивалась, а новые команды быстро, но без суеты несли уже тяжелые, аккуратно отесанные на два канта бревна прогонов. Движения и действия всех солдат были при этом настолько согласованны, что нельзя было выделить кого-нибудь одного, на ком невольно остановился бы глаз. Разве, может быть, особенно приметен вон тот коренастый сапер, сидящий верхом на наседке рамы и ловко подхватывающий подаваемые ему снизу концы брусьев?

– Кто вон тот ефрейтор, на втором с нашего берега устое? – заинтересовался генерал.

– Без пилотки который? – спросил Ковалев. – Это Матвеев, товарищ генерал. Кавалер двух орденов «Славы». Три раза ранили его, а он все еще воюет. Да как воюет! А мастер какой! На гражданском строительстве ему бы самый высокий разряд дали. И вы не думайте, что он к нам готовым плотником пришел. Ничуть не бывало. Маляром он до войны работал. Это уж у нас по плотничьему делу его «натаскали», как старшина Березкин выражается.

Ковалев хорошо знал своих людей и говорил о них охотно, с большой теплотой. Генерал с удовольствием слушал его, радуясь душевности отношений полковника к своим людям.

10. ЗВАНЫЙ УЖИН

Вечером к начальнику штаба саперной бригады зашел подполковник Сидоров.

– Что-то редко стал к вам захаживать этот Гэмп, – сказал он, беря предложенную майором Ратниковым папиросу.

– Понял, видно, что у нас ничего не удастся разнюхать, – заметил Ратников. – Сегодня он всего один раз пользовался нашей рацией, да и в штабе не очень задерживался.

– Зато рыскал весь день по лесу, вынюхивал, – усмехнулся подполковник Сидоров. – Но мы его далеко не пустили.

– А чего с ним вообще церемониться? – спросил Ратников.

– Приходится, ничего пока не поделаешь.

– А, по-моему, давно пора ликвидировать эту американскую «летающую шпионскую резиденцию».

– Мы, напротив, в гости хотим пригласить ее хозяина, – улыбнулся подполковник, хитро прищурив правый глаз.

– В гости? – удивленно переспросил Ратников.

– Да, маленький банкетик для него соорудим, в порядке, так сказать, союзнического гостеприимства. Как вы на это смотрите?

– Да я что, – смущенно проговорил Ратников. – Если нужно, то отчего же не пригласить? Вам виднее, а меня это не касается.

– Вас-то как раз это и касается, – весело попыхивая папиросой, заметил Сидоров.

– Меня? – пожал плечами Ратников.

– Да, вас, именно вам придется пригласить командира «летающей крепости» капитана Чарльза Крокера к себе в гости.

– Вы что, шутите?

– Нет, совершенно серьезно.

Подполковник потушил папиросу и бросил ее в распиленную надвое медную гильзу снаряда, служившую пепельницей.

– Присаживайтесь, – кивнул он майору. – Поговорим об этом серьезнее. У вас ведь рация в соседней землянке?

– Так точно, товарищ подполковник.

– В таком случае помещение это вполне подходящее. Американского гостя вы примите здесь. Нужно только оборудовать приличный стол и пригласить для компании кое-кого из ваших офицеров.

Майор недоуменно развел руками:

– Как же можно это сегодня, товарищ подполковник? Вы же знаете, что предстоит утром?

– Да, да, я все знаю, товарищ майор, – твердо произнес подполковник. – Знаю, что утром предстоят серьезные события, но то, что поручается вам, не менее серьезно. Вопрос этот уже согласован с генералом Куличевым и вашим полковником. Вы нужны нам как человек, хорошо знающий английский язык. Я тоже буду присутствовать на этом «званом вечере», но я не в таком совершенстве владею английским, как вы. Понимать-то я понимаю все, а вот произношение у меня прихрамывает. Короче говоря, нам с вами поручается провести эту маленькую операцию – угостить американского гостя хорошим ужином.

– Ясно, товарищ подполковник, – не очень весело отозвался майор Ратников.

– Пригласите по такому случаю еще трех-четырех офицеров, которые не будут заняты завтра утром, а уж я позабочусь о капитане Крокере.

Подполковник отвернул рукав кителя и посмотрел на часы.

– Сейчас девять. Постарайтесь, чтобы к десяти было все готово. Позже я объясню вам наш план действий.

Подполковник Сидоров пришел в начале одиннадцатого. Постучав в дверь землянки Ратникова, он широко распахнул ее.

– Принимайте гостей, майор! – весело крикнул он и добавил по-английски, обращаясь к Крокеру: – Прошу вас, господин капитан!

Чарльз Крокер хоть и не очень уверенно чувствовал себя, но старался улыбаться возможно шире и ничем не выказывать своего страха перед русскими офицерами. На нем был парадный мундир со всеми боевыми и спортивными наградами. Черные с синеватым отливом волосы капитана были тщательно расчесаны аккуратным пробором на две половины, делая Крокера удивительно похожим на банковского клерка.

– Мой почтеня, господа! – бодро произнес он фразу, специально вычитанную из русского самоучителя. – Отчень радостно вас видеть!

В землянке был покрыт зеленой скатертью длинный стол, на котором стояли разнообразные закуски, вино и огромный букет цветов. За столом сидели майор Ратников, два капитана и старший лейтенант. При появлении капитана Крокера офицеры встали и поклонились. Майор Ратников вышел из-за стола и пошел навстречу гостю. Представившись и представив своих офицеров, он пригласил напитана Крокера к столу.

– Прошу принять участие в нашем товарищеском ужине, – сказал он по-английски. – Мы очень рады встрече с вами. Не очень-то часто, к сожалению, приходится встречаться нам с нашими союзниками.

– О, я понимаю ваш намек, господин майор, – рассмеялся Крокер. – Но мы еще успеем наверстать упущенное. Мы долго готовились, но уж зато теперь так всыпим наци, что война будет закончена в две недели.

– У нас на Украине по такому случаю говорят, – усмехнулся Ратников: – Нэ кажи гоп, покы нэ пэрэскочишь.

11. НА РАССВЕТЕ

А в это время в соседней землянке Чуенко и Мгеладзе сидели, склонившись над рацией, настороженно вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из динамика.

– А не сядут батареи, Петро, если так долго держать рацию на приеме? – с тревогой спрашивал Мгеладзе.

– Ни, нэ сядут. Новые поставил.

Чуенко был неразговорчив сегодня. Он не спал почти всю прошлую ночь, а днем у него было много работы, но он и теперь не хотел спать, так как был удивительно вынослив. Злило его то обстоятельство, что приходилось снова сидеть тут и выслеживать «шпика в эфире», как выразился он с досадой, а ему доподлинно было известно, что второй радист штаба бригады получил на эту ночь какое-то очень важное оперативное задание и уже ушел, наверное, с разведвзводом к переднему краю фронта. Глядя на его печальное лицо, сержант Мгеладзе сказал сочувственно:

– Что горюешь, Петро? Брось горевать. Как это у вас, украинцев, говорится: «Гоп, кума, нэ журыся, тудэ, сюдэ повэрныся». Так чи нэ так, Петро?

– Э, брось ты базикаты, Арчил! – сердито махнул рукой Чуенко.

– А що цэ такэ – «базикаты»? – спросил Мгеладзе, который был в хорошем настроении и очень хотел развеселить своего приятеля,

– Базикаты это все равно, что цвэнькаты, – смеясь, ответил за радиста старший писарь Батюшкин, работавший в последние дни в землянке Чуенко. – Розумиешь?

– Ни, нэ розумию. Петро, ты же обещал меня украинской мове в совершенстве обучить. Где же твое обещание? – подзадоривал Мгеладзе радиста.

– Та видчипэсь ты, Арчил, – проворчал Чуенко, но голос его уже повеселел немного.

– А цвэнькаты, – невозмутимо продолжал пояснять Батюшкин, у которого сегодня тоже было хорошее настроение, – означает ляпаты без глузду языком.

– Ото добрэ Василь Федорович по-украинськи балакает! – не выдержав, рассмеялся Чуенко.

– Вот теперь у тебя та физиономия, – весело воскликнул Мгеладзе. – А то была кислятина какая-то. Смотреть тошно.

– Что-то вы, однако, уж очень разболтались, хлопцы, – заметил Батюшкин. – Проверьте-ка лучше, не сбилась ли настройка.

– Рано ще, – ответил Чуенко. – Вчера тилькы в трэтей годыне той тип признаки став выявляты.

– Ну, вчера в третьем часу, а сегодня, может быть, и в двенадцатом, – заметил Батюшкин, – так что будьте начеку.

Время шло медленно, а в эфире попрежнему все было спокойно. В первом часу заглянул в землянку подполковник Сидоров и спросил:

– Ну, что слышно, радисты?

– Тишь та гладь, товарищ подполковник, – ответил Чуенко. – Мабуть, волну переменил цэй мерзавец?

– Не думаю, – ответил подполковник. – Во всяком случае вы продолжайте слушать на этой волне.

Подойдя к телефону, он назвал позывной одного из отделов контрразведки и, когда ему отозвался кто-то, спросил:

– Ну что там у вас? Тишина? И у нас все в порядке. Гость делает вид, что компания наша ему нравится. Ведет себя довольно развязно, но пить много, видимо, побаивается. Выяснилось, что любит музыку. Пришлите пластинок, патефон у нас есть. Подберите что-нибудь из легкого жанра. Боюсь, что наши классики не дойдут до него. Он ведь даже опереточные арии считает слишком серьезной музыкой. Что? Не хочет ли спать? Говорит, что выспался за день и рад хорошей компании. Когда будет что-нибудь новое, звоните мне сюда, на «Двину», кто-нибудь из сержантов вызовет меня от Ратникова.

Положив телефонную трубку, подполковник подошел к рации, проверил настройку и ушел, еще раз предупредив сержанта быть внимательным.

Прошел еще час, а рация попрежнему безмолвствовала.

– Ты бы накал проверил, Петро, – тревожно сказал Мгеладзе. – Не сели ли батареи.

– Нэ лизь попэрэд батька в пэкло, – махнул на него рукой Чуенко. – Сам як-нэбудь разбэрусь.

Помолчав немного, Мгеладзе заметил:

– Ты бы прилег, Петро, а я подежурю за тебя. Смотри, батько уже улегся.

Батюшкин в самом деле устроился на стоявших в землянке Чуенко сундуках со старыми инженерными уставами и наставлениями и тихонько похрапывал.

– Брось ты смешить меня, Арчил, – рассмеялся Чуенко, – бо батьку разбудим.

Около двух часов в землянку зашел молодой ефрейтор, вернувшийся из дозора, и сообщил, что в лесу полно танков и самоходной артиллерии.

– Похоже, что утром начнется, – многозначительно заметил он. – Наши минеры тоже к переднему краю ушли. Строители моста там уже с вечера.

Чуенко только вздохнул сокрушенно, бросив злобный взгляд на рацию, как будто она была виновницей всех его неприятностей.

– А как думаешь, когда начнется? – спросил Мгеладзе.

– Светать начинает, – ответил ефрейтор, доставая кисет с махоркой, – я так полагаю, что к восходу солнца должно начаться. Солнце теперь рано поднимается, не спится ему, видать. Старший техник-лейтенант днем говорил, что восход сегодня по расписанию в три сорок пять, а может быть, по случаю чрезвычайных событий солнце и раньше поднимется, – усмехаясь в пушистые прокуренные усы, заключил он.

– Ну, ладно, поболтали и хватит, – проворчал проснувшийся Батюшкин. – Дайте Чуенко работать.

– Ничего соби работенка! – покачал головой радист, поправляя настройку, как раз в это время защелкало что-то в динамике.

Все сразу насторожились, а Батюшкин, встав с сундука, на носках осторожно подошел к рации и, подняв вверх указательный палец, сердито зашипел на всех, призывая к тишине.

– Инглаул... инглаул... инглаул... – раздался вскоре уже знакомый Чуенко завывающий голос.

– Беги к подполковнику, Арчил, – торопливо бросил радист Мгеладзе. – Скажи, что «Филин» объявился.

Не успел еще сержант выбежать из землянки, как раздался телефонный звонок. Батюшкин бросился к телефону и рывком взял трубку.

– Сидорова срочно! – приказал кто-то.

– Слушаюсь! Вызываю, – ответил Батюшкин и, не кладя трубки, стал ждать прихода подполковника, не сводя глаз с могучей фигуры Чуенко, склонившейся над рацией.

Подполковник Сидоров торопливым шагом вошел в землянку и, ничего не спрашивая, взял трубку у Батюшкина.

– Сидоров у телефона, – сказал он. – Так, ясно. Тут тоже кое-что нащупали. Все понятно, будем действовать.

Положив трубку, он быстро подошел к рации и стал прислушиваться. Хриплый голос все еще выкрикивал:

– Инглаул... инглаул... инглаул...

– Слышимость сегодня плохая, – шопотом заметил Чуенко, – видимо, никак он с этим «Филином» не свяжется.

– Постарайтесь, чтобы слышимость не падала, – сказал подполковник. – Я сейчас...

Он почти бегом бросился к выходу и спустя несколько минут снова возвратился уже с капитаном Крокером. У капитана было красное лицо и испуганные глаза.

– Так вы говорите, что у вас нет позывного «Филин»? – спрашивал его подполковник.

– Нет, такого у нас и не было никогда, – удивленно ответил Крокер.

– А вы вот послушайте, пожалуйста, – подвел его подполковник к рации. – Слышите? Чей это голос, по-вашему?

– Удивительно знакомый голос... – смущенно заметил Крокер.

– Я подскажу вам, – усмехнулся Сидоров. – Это голос вашего сержанта Гэмпа. Слышите, он вызывает «Филина». Рация на вашем самолете, следовательно, в порядке. В порядке она была и в прошлую ночь. Да, и вообще, видимо, никогда не портилась. Что вы на это скажете, господин капитан?

Крокер растерянно мигал глазами, не зная, как выйти из затруднительного положения,

– Слышите, – продолжал подполковник. – Гэмп начинает передавать «Филину» шифрованную радиограмму. Вот первая, ключевая группа цифр... А вот уже и текст.

В динамике прозвучало еще несколько слов, и вдруг частый глухой ритмичный звук стал забивать голос, произносивший цифры.

Подполковник вздохнул облегченно и довольно заметил:

– Ну, Гэмпу не удастся теперь больше ничего передать «Филину». А «Филин», как мы установили еще вчера, – это агент немецкой разведки по ту сторону фронта. Вот раскодированная шифрограмма, переданная вчера вашим радистом этому «Филину».

Вначале оробевший было капитан Крокер теперь взял себя в руки и воскликнул с притворным возмущением:

– Так вы, значит, обвиняете нас в шпионаже?!

Хотя Сидоров ни минуты не сомневался, что Гэмп действует не без участия или, уже во всяком случае, с ведома Крокера, он все же нашел благоразумным ни в чем пока не обвинять его и ответил спокойно:

– Я имею в виду, господин Крокер, одного лишь сержанта Гэмпа, явно работающего на немцев во вред не только нам, но и вам, нашим союзникам. Прошу вас в связи с этим, господин капитан, оказать нам содействие в его задержании.

У Крокера невольно отлегло от сердца. Русские, значит, ни в чем не обвиняют его, а этот наглец Гэмп раз уж засыпался, то пусть и понесет один всю ответственность за свою бездарность. Нечего ему, капитану Крокеру, портить свою служебную карьеру из-за этого неудачника...

– Я сделаю все, что подскажет мне моя совесть, – глухо проговорил он, хмуро глядя на подполковника Сидорова.