Текст книги "Вынужденная посадка"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

6. КАПИТАН КРОКЕР БОИТСЯ ПРОВАЛА

Помощник капитана Крокера, лейтенант Бетс, выстроил экипаж «летающей крепости» и флегматично доложил:

– Команда «Би-сэвентин» в сборе, сэр.

Капитан мрачно посмотрел на скучающие физиономии своих подчиненных, прошелся раза два взад и вперед, помолчал, хмурясь все более, и, наконец, спросил Бетса:

– Так вы говорите, что все в сборе?

– Все, сэр, за исключением радиста, – ответил лейтенант. – Но ведь он выполняет ваше поручение.

– Ну, а Макреди вы разве совсем списали с корабля? – спросил капитан, не сводя строгого взгляда с Бетса.

– Ах, да! – воскликнул лейтенант. – Виноват, сэр, совсем забыл. Сержант Макреди отпросился у меня на несколько минут...

– Отпросился, – усмехаясь, повторил Крокер. – Можно подумать, что мы расквартировались в наших казармах в Монтане и сержант Макреди отпросился на полчаса к своей подруге Мэри. Теперь я понимаю, почему вам так не хотелось выстраивать экипаж, – добавил капитан, слегка понизив голос. – Что же, Макреди грибы пошел собирать?

– У него сильное расстройство желудка, сэр, и он помчался в соседний лесок, – смущенно ответил лейтенант Бетс.

В строю кто-то фыркнул, давясь от смеха. Капитан строго обвел глазами своих солдат и приказал лейтенанту распустить экипаж.

Бетс облегченно вздохнул и с большей охотой, чем раньше, выполнил это приказание, намереваясь заняться осмотром моторов, чтобы улизнуть от строгих глаз капитана. Но едва он распустил экипаж, как Крокер окликнул его.

– Бетс, – сухо сказал он, – доложите мне, когда Макреди вернется.

– Да, сэр.

Сержант Макреди явился лишь спустя полчаса. Лейтенант мрачно посмотрел на его толстую, раскрасневшуюся физиономию и, укоризненно покачав головой, молча отвел его к капитану. Крокер долго в упор рассматривал тупое круглое лицо сержанта. Макреди смущенно переминался с ноги на ногу.

– Где это вы болтались столько времени, сержант? – спросил капитан.

– У меня расстройство желудка, сэр, – торопливо, будто обрадовавшись, что его, наконец, стали спрашивать, ответил Макреди. – А в лесу госпиталь... девчонки-санитарки... неудобно же при них, сами понимаете. Пришлось забраться в самую чащу.

– Не врите, сержант! – строго оборвал его капитан. – Говорите правду, где были?

У Макреди были наглые глаза, и он упорно продолжал стоять на своем:

– Расстройство желудка, сэр. Я ничего с этим не мог поделать... Пришлось забраться в самую чащу леса из-за этих санитарок.

– Не морочьте мне голову, сержант! – разозлился Крокер. – Откуда тут, в пяти километрах от переднего края фронта, госпиталь с девицами, которые, судя по вашим словам, чуть ли не преследовали вас по всему лесу?

– Ну, может быть, и не госпиталь, – ничуть не смущаясь, согласился Макреди, – но санитарок тут полон лес.

Улыбнувшись, он добавил:

– Мне вообще везет на девиц, сэр. До войны я владел лучшим дансингом в Миссуле. Во всем штате не было лучших девиц, чем на моей танцевальной площадке.

Крокер сжал кулаки от возмущения. Он хотел как следует проучить этого наглеца, осмелившегося разыгрывать перед ним шута, но кто-то вдруг сзади положил ему руку на плечо. Крокер вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.

Позади него с невозмутимым видом стоял Джордж Гэмп.

– Отпустите сержанта, капитан, – спокойно сказал он. – Я дам вам ответ за него.

В первую минуту Крокер даже растерялся. «Что же это такое происходит сегодня?.. – не сводя возмущенного взгляда с Гэмпа, подумал он. – Кто же тут командир, в конце концов?...»

Брови его совсем сошлись у переносицы, а Гэмп, казалось, и не замечал его гнева. Он попрежнему спокойно смотрел на Крокера, и ничто в его крупном лице не выражало ни страха перед капитаном, ни даже обычного почтения. Это окончательно обескуражило Крокера. Не поворачиваясь к сержанту Макреди, он сердито крикнул:

– Убирайтесь отсюда, Макреди!

Теперь они остались вдвоем. Никого из экипажа самолета не было поблизости. Все попрятались, кто за бортом «летающей крепости», кто в моторном отделении, но по наступившей вокруг тишине капитан почувствовал, что все его подчиненные напряженно следят сейчас за ними.

А Гэмп, казалось, и не собирался давать объяснения своим поступкам.

– Я жду вашего ответа, сержант, – хрипло проговорил Крокер, чувствуя, как лоб его покрывается легкой испариной. – Вы ведь взяли на себя смелость ответить за Макреди.

– Да, я отвечу за него, – спокойно произнес Гэмп, – давайте только договоримся, капитан, не повышать голоса в разговоре со мной. Вам давно следовало бы догадаться, что я вовсе не сержант, а такой же офицер, как и вы. Даже постарше вас чином, – добавил он, улыбнувшись кончиками губ.

– Кто бы вы ни были по чину, – раздраженно заметил Крокер, – не забывайте однако ж, что начальник тут я и моими людьми я никому не позволю распоряжаться без моего разрешения. Что вы хотели сообщить мне о сержанте Макреди?

– Сержант Макреди выполнял мое поручение, капитан, – ответил Гэмп. – Я приношу свое извинение, что не сообщил вам раньше об этом.

– Какое именно поручение выполнял для вас мой сержант? – резко спросил Крокер. – Я должен знать, какого характера поручения выполняют мои подчиненные тайком от меня.

– Не будем горячиться, – примирительно произнес Гэмп. – И давайте пройдемся немного. К нашему разговору, кажется, прислушиваются ваши молодцы.

С этими словами он направился к опушке леса, не посмотрев даже, идет ли за ним капитан. Крокер постоял немного в нерешительности и неспеша пошел за ним следом. Гэмп замедлил шаг и, когда Крокер нагнал его, заговорил:

– Вам ведь хорошо известно, капитан, с какой целью я зачислен радистом в ваш экипаж. Могу вам признаться также, что задача моя не из легких.

– Хорошо представляю себе это, – хмуро отозвался Крокер.

– Должен же, в связи с этим, помогать мне кто-нибудь, чёрт побери?! – повысил голос Гэмп, поворачиваясь к Крокеру.

Капитан не ответил на его взгляд. Он шел, опустив голову, и старательно давил ногами пестрые полевые цветки.

– Мои балбесы – плохие помощники, – мрачно ответил он. – А этот болван Макреди может только погубить все дело. У вас ведь есть, наверное, большие деньги. Попробуйте подкупить кого-нибудь в том штабе, в который вам удалось проникнуть.

– Ну, знаете, капитан, – рассмеялся Гэмп, – я не из тех простачков, которые возлагают надежды на наши доллары. Я-то хорошо знаю, где ими можно пользоваться, а где нет. Стоило бы мне только попытаться подкупить самого последнего писаришку в русском штабе, как он тотчас же схватил бы меня за шиворот и отвел бы в свою контрразведку. Видели бы вы, как они все насторожились, когда я зашел к ним в штабную землянку! Попробуйте-ка раздобудьте в таких условиях необходимые сведения! – закончил Гэмп со вздохом.

– Хорошо же, видно, выполняем мы наши союзнические обязанности, – усмехнулся Крокер, – если русские так настораживаются при нашем появлении у них на переднем крае фронта.

– Есть, конечно, с чего быть настороженными, – согласился Гэмп, – но ведь задание нужно же выполнять как-то...

– Я плохой вам советчик в этом деле, – неохотно ответил Крокер. – Одно только мне совершенно ясно: тут нужно быть предельно осторожным. Один необдуманный шаг – и все полетит прахом. Как же можно в такой обстановке поручать что-нибудь Макреди? Действуйте уж вы лучше в одиночку. У вас все-таки большой опыт за плечами, так что, бог даст, сойдет все благополучно.

7. НОЧЬЮ

Выслушав майора Ратникова, подполковник Сергей Сергеевич Сидоров заметил:

– Боюсь, что Гэмп не пойдет на эту удочку с подброшенной бумажкой.

– Возможно, что и так, – согласился Ратников. – Во второй приход к нам он вел себя гораздо осторожнее. Может быть, и сообразил что-нибудь.

Помолчали. Сидоров достал папиросы, Ратников чиркнул спичкой. Посидели немного, глубоко натягиваясь дымом. Штабные офицеры разошлись по своим делам. В землянке, кроме майора и подполковника, никого не было. Громко тикали часы на столе начальника штаба, только надсадное кваканье минометов где-то на левом фланге фронта заглушало их иногда.

– Когда вы мне утром сказали, что этот Гэмп для немцев, видимо, старается, – первым нарушил молчание Ратников, – мне сначала показалось это невероятным. А потом подумал хорошенько, решил, что так, пожалуй, оно и есть. Побаиваются, значит, союзнички, что мы далеко уйдем? Американский сенатор Гарри Трумэн не случайно ведь заявил еще в самом начале войны, что если выигрывать будет Германия, следует помогать России, а если Россия возьмет перевес – помогать Германии.

Сергей Сергеевич Сидоров, прищурив голубые глаза, задумчиво смотрел на узкое окошко под потолком землянки. Косые лучи заходящего солнца покрывали пыльное стекло его оранжевыми бликами.

– Политическая обстановка в настоящий момент довольно сложная, – заметил подполковник. – Нацистские лидеры с момента злополучного визита Рудольфа Гесса 10 мая 1941 года в Шотландию все еще не теряют надежды на заключение сепаратного мира с англичанами и американцами. Сейчас вопрос этот волнует их больше, чем когда-нибудь.

– Ну, а как же союзнички наши на это реагируют?

Подполковник скомкал папиросу и бросил в пепельницу.

– Сторонников сепаратного мира с Германией среди них хватает, – ответил он, поправляя светлые, аккуратно подстриженные усики. – Осенью 1941 и 1943, без нашего ведома, в Португалии и Швейцарии они уже пытались сговориться с немецкими эмиссарами. А начальник американской разведывательной службы Аллен Даллес совсем недавно встречался в Швейцарии с князем Гогенлоэ. Князь этот, как известно, пользуется большим влиянием в Германии.

– Но не по собственной же инициативе этот Даллес действует? – спросил Ратников.

– Конечно, не только по собственной. В этом деловые круги Америки очень заинтересованы. Они до сих пор еще находятся в тайных картельных соглашениях с гитлеровской Германией и многими нитями связаны с немецкими стальными трестами и особенно с гигантским химическим концерном «И. Г. Фарбениндустри». Дело ведь дошло до того, что в 1942 году специальная комиссия по обследованию состояния национальной обороны Америки открыто вынуждена была обвинить одну из крупных сталелитейных компаний Америки и нефтяную компанию «Стандард ойл» в государственной измене.

– Если вспомнить, чему учили нас Маркс, Энгельс и Ленин, чему учит товарищ Сталин, – заметил Ратников, – то удивительного для нас тут ничего не должно быть.

– А мы и не удивляемся, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Мы только всегда имеем это в виду. Удивительно разве, например, то, что именно Аллен Даллес так хлопочет о сепаратном мире с Германией. Достаточно знать для этого, что Ален Даллес был в свое время директором и юрисконсультом англо-американо-немецкого банка Шредера «Лондон – Гамбург – Кельн». Банк этот, как известно, финансировал нацистскую партию с самого момента ее зарождения и помог ей притти к власти. Вот ведь почему Даллес так усердно выполняет волю реакционных кругов Америки. При этом, с одной стороны, он старается добиться наиболее выгодных условий сепаратного мира с Германией, а с другой стороны, всячески ослабить Советский Союз и задержать всеми правдами и неправдами наше продвижение на запад. Неудивительно после этого, что агентами Управления стратегических служб все чаще предпринимаются попытки открыть нацистам некоторые военные планы нашего командования.

Сергей Сергеевич посмотрел на часы, взял фуражку со стола и торопливо поднялся.

– Ну, мне пора, – сказал он, протягивая руку майору Ратникову. – А вы продолжайте быть с этим Гэмпом начеку и вообще усильте бдительность во всех ваших подразделениях. Мы, конечно, тоже этим субъектом занимаемся, но сообща скорее достигнем цели.

Как только подполковник Сидоров вышел, Ратников вызвал дежурного и приказал собрать в свою землянку всех штабных офицеров. До поздней ночи сидел с ними майор за разработкой предстоящей операции по форсированию реки. В два часа, отпустив всех отдыхать, Ратников хотел было и сам лечь, так как почти не спал уже две ночи, но вспомнил вдруг что-то и, набросив на плечи шинель, вышел из землянки.

В лесу было свежо. Сквозь ветви деревьев поблескивали неяркие звезды – ночь была лунная. Легкий ветерок приносил крепкий запах свежесрубленных сосен. Попахивало дымком полевой кухни. У входа в штабные землянки мерно ходил часовой. Майор постоял немного, прислушиваясь к ленивому треску пулеметов на переднем крае да отдаленному гулу артналета где-то на левом фланге фронта, закурил папиросу и пошел в соседнюю землянку.

В землянке тускло горела коптилка, сооруженная из артиллерийской гильзы. В свете ее майор с трудом различил сержанта Чутко, склонившегося над рацией. Рядом на двух сдвинутых вместе столах, укрывшись шинелью, спал сержант Мгеладзе. Обернувшись на звук шагов Ратникова, Чуенко выпрямился.

– Почему не спите, Чуенко? – спросил майор.

– Эфир контролирую, – смущенно ответил радист.

– По какой причине?

– Американца нашего шукаю. Здаеться мени, що рация на его «летающей фортэции» також добрэ працюе, як и наша. До нас той амэриканэць, мабуть, зовсим за иншим ходит. Розумиетэ?

– Розумию, розумию, Петро! – рассмеялся Ратников. – Я по-украински добрэ розумию.

– Та я нэ про тэ! – махнул рукой Чуенко. – Цэ я знаю, що вы по-украинськи добрэ роэумиетэ. Я про амэрыканця.

– Ах, про амэрыканця! – снова засмеялся Ратников. – Про амэриканця тэж розумию. Ну, а скажи мне, пожалуйста, Мгеладзе чего же здесь расположился? – уже серьезно спросил майор, кивнув в сторону безмятежно храпевшего на столе сержанта.

– На той выпадок, товарищ майор, – ответил Чуенко, поправляя сползшую полу шинели на Мгеладзе, – якщо в эфире выуджу я англиську мову.

– Ну, что ж, пожалуй, это не лишнее, – подумав, согласился Ратников. – А удалось уже хоть что-нибудь выудить?

– Е кое що. Одно слово «инглаул» повторяе хтось. Позывной, мабуть.

– Инглаул – это филин по-английски, – объяснил майор.

– Та я вже пытав о том Мгеладзе. Знаю теперь.

– Похоже, что в самом деле это позывной, – задумчиво произнес Ратников. – А на какой волне ты этого «филина» выловил? На той, что Гэмп разговаривал?

– Ни. Делений на дэсять левее.

– Ну, добрэ, Петро, следи хорошенько за этой волной, дело может оказаться серьезным.

– Та хибаж я цього нэ розумию?

Радист вдруг торопливо нагнулся над рацией и стал настраиваться, осторожно поворачивая регулятор громкости то вправо, то влево.

– Ось, чуетэ? – шопотом произнес он.

Сквозь легкое потрескивание динамика майор Ратников отчетливо слышал теперь монотонный голос, методически повторявший: «Инглаул... инглаул... инглаул...»

Ратников торопливо подошел к телефону и взял трубку.

– Соедините меня с хозяйством Егорова, – приказал он связистке.

В телефонной трубке послышались щелчки переключаемых контактов, низкий вибрирующий шум индуктивных токов и затем знакомый голос начальника контрразведки Егорова.

– Из большого хозяйства Куличева говорят, – ответил ему майор Ратников.

Куличев был старшим инженерным начальником в армии, а большими хозяйствами его были инженерные бригады. Егоров, хорошо знавший это, без труда понял Ратникова и спросил только:

– Кузнечики?

– Так точно, – подтвердил Ратников, так как и он понял, что имел в виду Егоров под словом «кузнечики». Фамилия командира бригады была ведь Ковалев, а слово «коваль» переводилось на русский с украинского, как «кузнец».

– Ну, что там у вас новенького? – спросил Егоров.

– Эфирное создание подает голос, – ответил Ратников.

– Мы тоже, знаете ли, любим прислушиваться к голосу ночных птичек, – засмеялся Егоров.

– Понял вас, – отозвался Ратников, которому теперь ясно стало, что и в контрразведке поймали, значит, позывной «инглаул», означавший в переводе ночную птицу – филина.

– Не буду вам мешать в приятном вашем занятии, – продолжал Егоров. – Услышите что-нибудь поинтереснее, поделитесь впечатлением.

Майор Ратников положил трубку и с удовольствием потер руки. По веселому голосу Егорова он догадался, что контрразведчики не только поймали позывной «филин», но, видимо, уже запеленговали местонахождение передающей его радиостанции.

Чуенко, склонившись над рацией, все еще прислушивался к чему-то.

– Ну, что там? – спросил его Ратников.

– Здаеться, що связь с тем «филином» установилась.

Майор присел на деревянную скамью и тоже стал прислушиваться. Сначала ничего, кроме далеких грозовых разрядов, он не услышал, но вскоре хрипловатый голос стал медленно произносить группы цифр: «уан хандрэд энд фифтин, уан хандрэд энд туэнти-файв, ту хандрэд энд сиксти-эйт...»

– Разбудить Мгеладзе, товарищ майор? – торопливым шопотом спросил Чуенко.

– Нет, не надо. Бери карандаш и быстро записывай: сто пятнадцать, сто двадцать пять, двести шестьдесят восемь...

Спустя несколько минут все цифры, переданные «филину», были записаны Чуенко под диктовку майора. Ратников подождал немного, надеясь, что будет еще какая-нибудь передача, но в эфире слышались лишь легкие грозовые разряды. Майор спрятал запись и хотел уже было позвонить начальнику контрразведки, но едва он дошел до телефонного аппарата, как в дверях землянки показался подполковник Сидоров.

– Ну, как дела, товарищ Ратников? – спросил он, и по тону его голоса майор понял, что Сидорову все уже известно.

– Вот удалось перехватить шифрованную радиограмму, – ответил Ратников, подавая листок бумаги, исписанный цифрами.

Подполковник Сидоров торопливо пробежал глазами трехзначные цифры, сравнил их с какой-то записью в своем блокноте и вернул майору Ратникову со словами:

– У нас то же самое, значит, правильно записали. Теперь шифровальщики этим займутся, тогда и посмотрим, что кроется за цифрами. Нам удалось установить, что этот шифр передавала радиостанция «летающей крепости», значит, мы не ошиблись, полагая, что она исправна. Установлено также, что радиограмма передана какой-то немецкой радиостанции, расположенной километрах в двадцати от линии фронта.

8. ГЕНЕРАЛ ГЕСЛИНГ ПРИНИМАЕТ МЕРЫ

Полковник Пауль Краух, выпроводив радиста, сидел у радиоаппарата, напряженно прислушиваясь к частому потрескиванию динамика. Время от времени он осторожно поворачивал ручку настройки и снова терпеливо ждал, то и дело поглядывая на часы.

Наконец, когда терпение уже начало изменять ему и он все бесцеремоннее стал вращать ручку настройки, раздался приглушенный голос, умолкший на полуслове. Краух насторожился, сместил стрелку на шкале волн чуть-чуть назад и снова услышал «Инглаул... инглаул», будто завывал в эфире огромный мартовский кот.

«Чёрт бы побрал этих бесшабашных американцев! Опять изменили длину волны...» – с досадой подумал Краух и, торопливо включив микрофон, стал повторять свой позывной.

Едва он снова перешел на прием, как в комнату вошел генерал Геслинг.

– Ну, что там у вас? – спросил он ворчливо.

«Этого еще принесла нелегкая. Сидел бы в своей берлоге вместо того, чтобы всюду совать свой нос», – недовольно подумал Краух, но вслух произнес:

– Все в порядке, господин генерал. Связь налаживается.

Генерал тяжело опустился на стул. Закурил. Долго сидел молча, нервно покашливая. Из динамика раздавался пока только сухой треск. Генерал нетерпеливо стал ерзать на стуле.

– Вы слышите меня, «Филин»? Вы слышите меня, «Филин»? – раздался, наконец, завывающий голос. – Передаю текст шифром. Передаю текст шифром. Записывайте...

Пауль Краух облегченно вздохнул и приготовился записывать. Отто фон Геслинг тоже успокоился и перестал ерзать. Когда шифрограмма была принята, он встал и резко произнес:

– Расшифруйте побыстрее. Я буду ждать вас у себя.

Краух развернул шифровальную таблицу и торопливо стал заменять цифры словами. Когда спустя полчаса он вошел в кабинет генерала, Геслинг, склонившись над топографической картой, водил длинным костлявым пальцем по извилинам реки, делившей фронт на две половины.

– Ну, читайте, что там у вас, – не оборачиваясь, произнес генерал.

– Боюсь, что слишком ничтожные данные, – осторожно заметил Краух.

– Читайте же! – почти выкрикнул Геслинг и еще более ссутулился.

«Пока удалось раздобыть немногое. В инженерном штабе обнаружен сегодня на полу черновой набросок схемы понтонного моста. Похоже, что его мне специально подбросили. Завтра попытаюсь разузнать еще что-нибудь. В прифронтовом лесу сосредоточены санитарные части. Видимо, готовятся к принятию раненых во время форсирования реки».

– Это все? – сухо спросил Геслинг.

– Да, все, господин генерал. Маловато, конечно.

Краух ожидал грозы, но генерал, казалось, даже забыл о присутствии полковника. Склонившись над картой, он сумрачно сдвинул седые лохматые брови. Раненое плечо его стало все чаще подергиваться.

– Да, да... – рассеянно бормотал он. – Похоже в самом деле, что тут трюк какой-то...

Сняв пенсне, он с чувством бросил его на карту и, откинувшись на спинку кресла, казалось, тут только заметил Крауха.

– Скажите, полковник, а вы лично знаете американца, который сообщил нам эти сведения? – спросил он у Крауха.

– Лично не знаю, господин генерал, – ответил полковник, – но в его позывных и шифре нет никаких сомнений...

– Я не о том, – недовольно перебил Крауха генерал. – Меня интересует, насколько опытен этот человек в вопросах агентурной разведки.

– Судя по характеристике, которую мне дали о нем, – ответил Краух, – должен быть опытным.

– Сомневаюсь, – пробурчал Геслинг. – Да и вообще грубоваты эти американцы для такого тонкого дела. Русские ведь чертовски бдительны. Даже наши агенты школы полковника Николаи терпят у них поражение.

Генерал снова задумался.

– Нет, как хотите, а русские определенно раскусили его, – наконец, заключил он убежденно. – Они хотя и знают истинную цену своим союзникам и не имеют основания особенно им доверять, но на дезориентацию подобного рода могли пойти лишь в случае явного подозрения вашего американца в работе на нас. А в том, что схема понтонного моста ему специально подброшена, я не сомневаюсь. Вспомните-ка демонстрацию русскими саперами понтонного парка нашей авиационной разведке. А теперь эта подброшенная американцу схема понтонного моста? Ведь все это звенья одной цепи: русские, видимо, не сомневались, что американец сообщит нам о своей «находке» в их штабе.

«Похоже, что Геслинг прав», – подумал Краух, а генерал продолжал:

– Раз русские раскусили этого американца, для нас он теперь совершенно бесполезен, но для меня достаточно уже и того, что он успел нам сообщить. Насчет санитарных частей все, конечно, ерунда. А вот неоднократные попытки убедить нас в применении тяжелого понтонного парка укрепляют мою догадку, что применять его они не собираются.

Генерал заметно оживился, вышел из-за стола и торопливо прошелся по кабинету широким, почти церемониальным шагом. Походив немного, он твердо уперся руками о край стола и снова склонился над картой.

– Так-с, – возбужденно произнес он. – Посмотрим теперь, каков же может быть истинный замысел русских. Раз понтоны отпадают, выбор места для переправы сокращается. На всем этом пространстве, – генерал сделал широкий жест вдоль течения реки, – почти в любом пункте легко применить понтонные парки любого типа. А вот здесь, – генерал нагнулся еще ниже и провел карандашом черту поперек реки, – местность для тяжелого понтонного парка явно неблагоприятная. Тут с трудом можно навести только легкий парк, но русские не пойдут на это. Им ведь нужно перебросить на нашу сторону танки, а легкий понтонный парк их не поднимет. Остается, значит, сооружать деревянный мост. И они, конечно, уже приняли это решение.

Прислушиваясь к словам генерала, Пауль Краух подумал невольно: «А ведь старик, кажется, в самом деле смыслит кое-что в инженерном деле».

– Ну-с, а для чего, спрашивается, русским сооружать деревянный мост, когда у них есть тяжелые понтонные парки? – спросил вдруг генерал и, не дождавшись от Крауха ответа, продолжал: – Для того, полковник, чтобы, во-первых, сбить с толку нас. А, во-вторых (пожалуй, даже не во-вторых, а опять-таки во-первых), это как нельзя лучше отвечает их главной оперативной задаче – выйти во фланги наших группировок. Понимаете вы теперь, в чем тут дело?

– Это блестящая догадка, господин генерал, – вставил, наконец, свое замечание Краух.

Генерал недовольно мотнул головой и продолжал развивать свою мысль:

– Вот два, в крайнем случае – три участка, где целесообразно наводить деревянные мосты. Нужно, значит, создать мощный подвижной артиллерийский резерв, сосредоточить его где-то вот здесь, на среднем расстоянии между этими тремя пунктами, и обрушить его на русских, как только они начнут наводить переправу.

Сняв пенсне и близоруко щурясь, генерал повернулся к Крауху и спросил:

– Что вам еще неясно, полковник?

– Время, господин генерал.

– Правильно, – согласился Геслинг. – Это нам пока еще не ясно. Попробуем, однако, прикинуть, сколько времени понадобится русским на наведение такого моста. Мост будет, конечно, сборный, из заранее приготовленных стандартных деталей. Они уже не раз наводили такие. Так-с, учтем теперь длину реки, нагрузку и количество людей, необходимых для сборки.

Загнув конец карты, на обратной, чистой стороне топографического листа Геслинг сделал быстрый подсчет.

– Ну вот, получается по средним нормам русских инженерных наставлений сто восемьдесят две минуты, три с лишним часа. Сделаем поправку на традиционное советское перевыполнение норм. Сбросим с этого итога времени пятьдесят минут и получится у нас два с половиной часа. Да плюс артподготовка не менее полутора-двух часов, итого, четыре-четыре с половиной часа. За это время мы вполне успеем подтянуть наши резервы.