Текст книги "Пропавший лагерь"
Автор книги: Николай Богданов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Богданов Николай
Пропавший лагерь
Николай Владимирович Богданов
ПРОПАВШИЙ ЛАГЕРЬ
ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
Слезай, приехали. – Местечко – лучше не придумаешь. – Разбивка лагеря и носов. – Рубинчик и Боб чересчур туго натягивают палатку. – Таинственные зарева и воинственные сны
Все началось необыкновенно. Плыл вниз по реке белым лебедем пассажирский пароход, вдруг ткнулся носом в берег, где не было никакой пристани, и посыпались с него ребята в красных галстуках. Шум, гам, крик, спешная выгрузка имущества, можно подумать, будто пароход тонет. Нет, это проявлялась резвость ребят, засидевшихся на палубе... Через пять минут прощальный гудок парохода сливается с трелями горна, играющего сбор.
– Вначале разобьем палатки, потом купаться! – кричит, приставив рупором ладони, вожатый.
Отряд штурмует обрыв, и тридцать три пары глаз с высокого берега оглядывают окрестность. Ну и местечко! Позади дремучий лес, впереди прохладная река, на том берегу – цветущие луга, а под ногами бархатным ковром зеленая лужайка. И две обнявшиеся березы над обрывом.
Нарочно такой красоты не придумаешь.
– Ура! – от избытка чувств ребята запрыгали.
Не остыв от веселья, тут же принялись разбивать палатки.
И разгорелась борьба за место.
Рубинчику понравилось место под самыми березами – во-первых, постоянная тень, приятно у палатки посидеть, во-вторых, в любой момент заскакивай на деревья и хочешь на сучках качайся, хочешь на окрестность любуйся.
Другим ребятам тоже понравилось именно это место, и они пытались отвоевать его, но Рубинчик подобрал себе в звено таких здоровяков, включая толстого Боба, что все попытки сбить их с позиции не имели успеха. От неосторожного размахивания руками во время горячих прений были расквашены носы у Рубинчика и Володи Маленького. Его хоть и звали Маленьким, но он слыл большим забиякой. Володя задал такого реву, что девчонки возрадовались:
– Ура, ура! Ребята между собой передрались!
Под водительством Симы Гвоздиковой девчонки устроились поодаль на сухом пригорке и быстро создали уют.
Рубинчик и Боб, бегавшие вместе с Володей Маленьким к речке мыть разбитые носы, позднее всех начали разбивать палатку. И чуть не весь отряд собрался посмотреть на них, на их сноровку – ведь это звено было рекордсменом на всех показательных сборах.
Рубинчик и Боб совершенно разнились и характерами и внешностью, поэтому, наверно, и дружили: ведь недаром говорят – крайности сходятся. Насколько Рубинчик был тощ и длинен, настолько Боб приземист и толст. Насколько Боб был белотел и белобрыс, настолько Рубинчик черен и смугл. Голову одного украшала шапка курчавых волос, в то время как другой был стрижен под машинку.
Непоседа Рубинчик был горяч, задирист. Толстяк Боб невозмутимо спокоен во всех случаях жизни и даже несколько ленив. В случае драки Рубинчик был верток, как бес, а Боб бил редко, но крепко.
За разбивку палатки Рубинчик принялся с невероятной суетливостью. Он носился вокруг, размахивая топориком, кричал, словно лез на абордаж вражеского корабля, полотнища палатки путались у него под ногами, как паруса подрубленной мачты.
Боб молчаливо, посапывая, вбивал где нужно колышки.
Остальные ребята их звена держали концы брезента.
– Тяни, Боб, тяни, чтоб звенела! Чтоб дождь горохом отскакивал! кричал Рубинчик.
Боб тянул, краснея от натуги.
– Еще, а ну еще! Понатужься, Боб!
Боб, которого дома звали Бориской, понатужился изо всех сил. Что-то звонко треснуло, и все увидели, как он шлепнулся на землю, а вылетевший из земли кол хлопнул его по лбу.
– Ну вот, перетянул, дубина! – бросился к нему с кулаками Рубинчик.
– Все мои шишки из-за тебя! – взревел Боб и пошел на приятеля в контратаку.
Рубинчик пустился вокруг дерева. Боб за ним. И они закружились каруселью так, что зрители покатились от хохота.
Подоспевший вожатый Федя в первый момент, как тренер, залюбовался точными движениями ребят. Он был студентом Института физкультуры и только на лето согласился поехать в лагерь.
– 3)нергично, резво... Молодцы!
А потом, опомнившись, дал свисток:
– Отставить!
И приказал всем идти купаться.
Тридцать три человека бухнулись в речку, шестьдесят шесть рук и столько же ног взбурлили воду да как подняли брызги! Вот здорово было!
О том, с каким зверским аппетитом ужинали, пили чай с дымком, сваренный на костре, и рассказывать нечего.
А вот какие сны снились в первую ночь в лагере, придется рассказать.
Прежде чем заснуть, ребята долго еще гудели в палатках, обмениваясь впечатлениями. А потом притихли, услышав тревожный разговор взрослых.
Василиса Васильевна, для краткости именуемая Васвас, Иван Кузьмич Калинов по прозвищу Калиныч и вожатый Федя Усатов, сидя на обрыве, разговаривали приглушенными голосами. Это было так любопытно, что ребята запомнили все от слова до слова.
Васвас. Что это, зарницы, что ли? В разных местах так и полыхают!
Вожатый Федя. Нет, зарницы блистают и гаснут... А это, похоже, зарева далеких пожаров.
Калиныч. Да... Как в гражданскую войну... Поглядишь – кругом пожары.
Васвас. Здрас-сте, привезли ребят на отдых!
Калиныч. А ты что, газет не читала? Коллективизация – это революция в деревне. Беднота наступает на кулака, кулак действует огнем и обрезом. Опять льется кровь большевиков. Вторая гражданская война.
Вожатый Федя. Эх, я бы повоевал... Да вот ребита связывают. Моя главная задача – вернуть их к учебному году окрепшими, поздоровевшими. Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!
Калиныч. А я бы по своему характеру и сам в это дело ввязался и ребятам науку классовой борьбы в натуре преподал... Вот явился бы всем отрядом на пожар, где дети плачут, где скотина погорелая... ребята бы и разобрались, где кулацкая месть и бедняцкое горе.
Васвас. Ну-ну, еще чего – в такие дела ввязываться только нам и не хватало! Мы что завкому обещали?
Истратить данную нам рабочую, трудовую копеечку на оздоровление слабых детей! Я как представитель женотдела для чего послана? Матери мне своих детей доверили, я их в целости и верну! И не вздумай, Иван Кузьмич!
Ребят надо от всего этого уберечь!
Калииыч. Да уж убережем, не беспокойся, для того и местечко это выбрали, на землях совхоза.
Васвас. Ну хорошо, так и порешили – никуда ребят не пускать, пусть отдыхают, набираются сил среди природы, а вторая гражданская война и без них обойдется, малы еще, пусть воюют с грибами, с ягодами, с жуками для коллекции. Вот и весь сказ.
– Ясно, – согласился представитель завкома.
– Точно, – подтвердил Федя.
На этом и закончился этот тайный совет руководства, имевший роковые последствия.
Долго не могли заснуть пионеры, возмущенные заговором взрослых.
А когда наконец заснули, многим снились воинственные сны.
Рубинчик видел себя летящим на красном коне среди пламени пожаров. Бобу снился кулак с обрезом. Симе Гвоздиковой какая-то ужасная война с жуками, пауками...
ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ
Спор на совете отряда. – Малая механизация с большими последствиями. Роковые лапти. – Как ублажили старика. – Внеплановая смычка. – Рубинчик слышит и ушам не верит. – А еще цыгане...
Наутро Рубинчик, как председатель, собрал чрезвычайный совет отряда. На повестке дня стоял один вопрос – как будем жить в лагере?
Все началось мирно. Вожатый доложил расписание лагерного дня. Представительница женотдела Васвас – расписание дежурств на кухне. Представитель завкома Калиныч – план экскурсий в совхоз, в колхоз.
Совет отряда проголосовал – принять.
И вдруг Рубинчик задал вопрос:
– А как насчет участия во второй гражданской войне?
Взрослые онемели.
– Мы и так опоздали родиться! Мы пропустили революцию пятого года, свержение царизма, штурм Зимнего, гражданскую войну... Нам и так до слез обидно, а теперь некоторые хотят, чтобы мы пропустили и вторую гражданскую войну! Да?
И что тут началось... Володя Большой кричал:
– Мы газеты читали, знаем, что творится в деревне!
Сима Гвоздикова негодовала:
– Мы кулаков только на картинках видели, а пионеры должны знать все!
Рубинчик призывал с развернутым знаменем пойти, и дойти, и найти, и так далее...
Васвас от имени всех мам категорически заявила:
– Нет! Вы еще дети. Вам нужно бегать и играть, а не воевать.
Калиныч от имени завкома обещал, что экскурсии в совхоз, в колхоз, в деревню будут. Все увидят ребята своими глазами. И даже сфотографируют бедняка, середняка, кулака, для того и взят фотоаппарат с пластинками.
Но прежде всего надо устроиться в лагере. Федя доказывал, что слабакам ни в какую борьбу лезть нечего, вначале надо окрепнуть, а уж потом...
– Когда вырастем? Нет, мы сейчас хотим действовать, а то жди. Пока вырастешь, самое интересное кончится! – перебивал Рубинчик.
– Хорошо, ладно, – взмолился Калиныч, – угомонитесь, буйная вы команда! Будет вам и белка, будет и свисток, белых не отыщем, а кулаков найдем!
На этом кое-как и успокоились.
Васвас увела дежурных готовить обед, Федя повел одно звено на водные процедуры, чтобы охладить пыл, а второе поставил чистить дорожку для линейки. Калиныч попытался любителей техники увлечь "малой механизацией".
Из заветного сундучка, непомерно тяжелого, полного слесарных инструментов и всяких железок, он достал трос и предложил соорудить подвесную дорогу для подачи зоды из реки в лагерь.
Это заинтересовало Рубинчика и Боба. Они помогли Калинычу закрепить один конец троса за ствол березы, другой – за сучок огромной ветлы, свисавшей над рекой, приладить ведро на роликах и с великим торжеством зачерпнули и доставили его "самотаском" на высокий берег.
Даже когда Калиныч ушел на разведку в совхоз, два друга не могли оторваться от увлекательного занятия. Уж очень здорово получалось! Новое эмалированное ведро, сверкая на солнце, с шумом летело вниз и, зачерпнув воду, послушно подтягивалось на блоке к палаткам.
Ребятам, конечно, интересней всего было, как оно шлепалось в воду, как по воде расходились круги и в летящих брызгах сверкала радуга.
Девчата только взвизгивали от зависти, что не у них эта механизация. Но разве Рубинчик выпустит что-нибудь интересное из рук?
А здорово – плеск об воду да плеск! И радуги кругом.
Заметили эти всплески речные чайки. Пикируют чуть не до самой воды нельзя ли оглушенной рыбки подобрать?
Услышал это и дед Егор, любитель-рыболов из села Выселок, дремавший внизу под кустом. Он пришел еще потемну, устроился недалеко от обрыва поудить лещей, да что-то они не клевали. Вздремнулось. Проснулся от плеска.
– Эге, вот они, лещи-то, где играют!
Старик был подслеповат. Приплелся туда, где всплески раздавались, и уселся под обрывом у кустов. И только удочки закинул – ведерко бац его по затылку. Старик в речку кувырк!
А лапти-шлепанцы сорвались с ног и поплыли вниз по течению.
Дед с трудом выбрался на берег, лежит, охает.
А его уже окружили ребята в красных галстуках, пытаются помочь. Сима Гвоздикова с походной аптечкой, нашатыря нюхнуть предлагает. Рубинчик рекомендует йод. А толстый Боб протягивает медную пряжку:
– Приложите, дедушка, синяка не будет!
– Где я? Что со мной? – испуганно озирается дед на полуголых ребят.
– Вы здесь, с нами. Это вас ведром трахнуло. Вот этим, – показал Рубинчик.
– Ведром... Ну, это ничего... Я думал, громом огромило... В глазах аж молнии сверкнули... Однако крепкое у вас ведро!..
– Да, замечательное, эмалированное, – похвалился Рубинчик.
– А за что же это вы меня таким ведром-то?
– Да мы нечаянно, дедушка! Простите нас, пожалуйста. Мы вам вреда не хотели! – взмолилась Сима, с ужасом видя, как шишка на голове у деда увеличивается и становится фиолетовой.
– Мы ведь за смычку города с деревней! – заявил Боб.
– А может, он кулак? – тихо подсказал Володя Маленький. – Тогда так ему и надо!
– А вы, дедушка, из бедняков или как? – ласково спросила Сима.
– Середняки мы, – ответил дед, прикладывая к шишке мокрый песок, – то есть середние крестьяне.
– Колеблетесь? – уставился на старика Рубинчик. – Между нашими и вашими?
– Это бывает... Кто с какого бока поддаст... Видали, как колебнулся, аж носом в речку! – усмехнулся старик.
Тут все ребята заулыбались, и Рубинчик, что-то сообразив, подмигнул им:
– Качнем середняка на свою сторону! Идет, ребята?
– Качнем! – согласился Боб.
– Видите, как он на ведро-то посматривает? Облизывается! Сейчас качнем... – И Рубинчик, встав в позу оратора, начал речь о том, что значит союз рабочих и крестьян и что такое настоящая смычка.
Старик слушал его с любопытством, а концовка речи понравилась ему больше всего.
Когда Рубинчик заявил, что от союза с городом деревне будет большая польза, и в знак этого предложил деду обменять его дырявое ржавое ведерко для живцов на крепкое эмалированное ведро, дед Еграша подскочил от радости и, ухватив подарок, тут же засеменил восвояси, торопясь исчезнуть, пока не отняли.
– Ну вот, – облегченно вздохнула Сима, – ублажили старика; теперь он плохого о нас не скажет!
– Правильно, – сказал Боб, – для такого дела и ведра не жалко! У нас еще есть.
– Политика! – хвастливо стукнул себя по лбу Рубинчик.
Ребята рассмеялись. Всем было очень радостно, что так удачно вышли из скверного положения и, наверное, даже качнули одного середняка в свою сторону.
Но в это время снизу донесся какой-то подозрительный шум. Поглядели пионеры и увидели, что по реке поднимается несколько лодок, а по берегу к ним валит толпа людей.
Они и подумать не могли, что виной всему дедовы лапти. Сорвавшись с ног старика, они поплыли по реке и доплыли до тех круглых камней, на которых выселковские бабы полоскали и били вальками стираное белье.
Опознала лапти бабушка Ненила да как завопит:
– Ой, батюшки-светы, Еграшенька мой потоп! Пошел утречком рыбки поймать, ан вон его лапоточки плывут!
На кого же ты меня спокинул, андел ты мой ненаглядный!
Тут все бабы подняли крик. Из села набежали мужики, мальчишки. И вот уже рыбаки с баграми шарят по реке – ловят утопленника.
Завидев баб, вооруженных вальками, бегущих мужиков, Рубинчик так труханул, что мигом выскочил из-под берега и спрятался за березы. Остальные нырнули в палатки.
А через несколько минут у палаток появились, как первые вестники беды, деревенские мальчишки.
Они вылезли из-под берега и молча уставились на пионерский лагерь, хлюпая от возбуждения носами и подавая какие-то призывные сигналы.
Вскоре за ними следом появились бабы с вальками.
Переведя дух и оглядевшись, они завопили дикими голосами:
– Куда вы девали нашего старика? Идолы!
И чем бы это кончилось, неизвестно, если бы не подоспели на совхозной подводе вместе с бидоном молока Федя и Иван Кузьмич.
– В чем дело, граждане, что за шум? – Калиныч встал на телегу.
Старый слесарь имел облик, очень похожий на портреты Михаила Ивановича Калинина, "всесоюзного старосты".
Это удивительное сходство произвело такое магическое действие, что рыбаки, подоспевшие из-под берега, поснимали шапки, а старуха деда Егора, поклонившись, сказала:
– Извиняйте за беспокойство, старика моего утопшего тут шукаем.
– Впервые слышу, чтобы утопленников "шукали" не в воде, а на берегу, рассудительно сказал Калиныч.
– В воде его нету, батюшка ты наш, все следочки сюда ведут.
– Странный утопленник, утонул и вдруг ходит, оставляя следы?
– Странный, батюшка, странный, такой уж у меня старик, и не приведи господи... а уж когда выпьет...
– Да мы ему ведро отдали. Новенькое, эмалированное, – подал голос Рубинчик, просунув нос между двух берез.
– Утопленник получил ведро? Где же он? Пошел умываться, что ли? огляделся Калиныч.
И в это время из лесу появились Васвас и девчонки, ходившие с ней вместе за грибами для похлебки. А за ними старики и старухи. Гремя ведрами, кастрюлями, самоварами, чайниками, они спешили к лагерю. Одна бабка размахивала самоварной трубой.
– Ух ты, – сказал рыбак, надевая шапку, – смотрика, все старые старики с печек послезали... Вот это подкрепление идет! Прямиком через лес хватили!
Рубинчик догадался, что тут не обошлось без эмалированного ведра...
Его догадка быстро подтвердилась.
– И где тут старое на новое меняют? Моя первая очередь! – заверещала старушка с самоваром, вырвавшаяся вперед.
Услышав такое, Рубинчик полез на березу, а ребята спрятали носы в палатки.
Набежавшие вслед за резвой бабушкой старики и старухи с шумом, звоном, грохоча металлическим старьем, установились в очередь.
– Позвольте, граждане, – почесал бороду Калиныч, – что касается мелкой починки и ремонта, у нас это предусмотрено в порядке смычки с деревней, я для этого свой слесарный инструмент захватил, но чтобы эти вот предметы обменять на новые... Так ведь у нас не универсальный магазин...
– А ведро! Ведро-то? Вон он, Еграша. А ну, Еграша, скажи!
Все повернулись к Еграше, который позади всех тащил громоздкий предмет с извивающимися трубками, похожий на спрута.
– Мил человек, – закричал Еграша, подымая над головой свою ношу, – не надо мне ведра эмалированного, почини мне вот этот аппарат!
При этих словах вышла из оцепенения бабка Ненила:
– Ах, гром тебя расшиби, окаянный! Вот ты где вынырнул. Самогонный аппарат со дна пруда достал, раздери тебя водяные! Я его, проклятущего, со всеми концами в воду, а он из воды! Вот я тебя, змея окаянного!
И старуха с поднятым вальком бросилась на своего "андела ненаглядного", превратившегося в "змея окаянного".
– Бабушка, тише! – в ужасе закричала Сима. – Он же ушибленный.
Старушки перехватили Ненилу, но удар ее валька все же пришелся по трубкам самогонного аппарата...
Нескоро Калинычу при помощи наиболее сознательных мужиков удалось прекратить эту ужасную суматоху.
Пообещав чинить и паять предметы домашнего обихода беднейшим жителям села, Калиныч утихомирил деревенский люд. Нечаянные гости удалились, побросав негодные железки тут же у палаток.
Только дед Еграша долго не отходил от пионерского лагеря. Он все присматривался, ждал, когда Калиныч останется один.
– Милый человек, – поймав его за рукав, зашептал дед, – по-дурному это я с таким делом при всем народе.
Почини ты мне этот аппарат в тайности. Да я тебе за него овечку отдам. Ярку первый сорт. А хорошо сделаешь – на всю окрестность расхвалю. Заказчиков у тебя будет – пропасть... Поживешь месячишко – обогатишься!
– А что, много у вас владельцев самогонных аппаратов? – спросил Иван Кузьмич деловито.
– Ужасть сколько, и у всех нужда в починке, ты только согласись. Этих вот аппаратов тебе притащат – гору. Только скажи куда, в какое тайное место.
И знаете, что ответил Калиныч дотошному старику?
Он сказал потихоньку:
– Хорошо, об этом надо подумать.
Все это слышал Рубинчик, сидевший на березе.
"Неужели наш Калиныч в сторону самогонщиков качнется?" – подумал он, курчавые волосы его зашевелились от ужаса (а может быть, от набежавшего ветерка).
В этот день случилось еще одно маленькое происшествие. Вдруг послышалось щелканье кнутов, резкие крики, и на опушку выехали большие цыганские фургоны.
Увидев лагерь, возницы остановились, и один цыган, черный, с седыми кудрями, подошел и хмуро спросил:
– Чей табор наше место занял?
– Это не табор, а пионерлагерь! – ответили ему.
Разглядев красные галстуки пионеров, он сплюнул, растер плевок рваным сапогом, из которого торчали черныепальцы, и, ничего больше не сказав, подал фургонам знак – поворачивать.
Но уехали цыгане недалеко. Остановились на берегу Оки, ближе к Выселкам. Там нашлась и для них полянка, немного поменьше.
Над этим происшествием посмеялись, пошутили, и все.
ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
Пионерам хочется действовать. – Калиныч против. – Васвас за килограммы. – У вожатого своя программа. – Солнце, воздух и вода... и всеобщая беда. Неожиданное появление мальчишек с дудочкой
Шум, поднятый "малой механизацией", не обошелся без последствий. Из села Выселок то и дело появлялись беднейшие старики, старушки и притаскивали в починку ведра, кастрюли, чайники.
Чинить, паять помогали Калинычу и ребята. Правда, их мало устраивала такая помощь сельским беднякам, пионерам не терпелось поскорей принять участие во второй гражданской войне.
Но Калиныч удерживал их нетерпение – постойте да погодите, вот обживемся, разведаем, наше от нас не уйдет.
Васвас твердила одно: "У меня родительский наказ вас поправить! Чтобы каждый привез домой добавочные килограммы. Я вас на вес принимала – по весу и сдавать буду. На каждого нарастить в среднем по два килограмма вот моя программа".
А Федя прямо заявил: "Пока сил не наберетесь, нечего в классовую борьбу лезть. Вы физически ослабленные городские дети. Кулаки, подкулачники, самогонщики – наши враги, правильно! А кто здесь наши друзья? Солнце, воздух и вода. Верно! Так вот вначале мы наберемся сил у друзей, а потом грянем на врагов. Ясно?"
Да, это всем было ясно. Ребята с таким азартом принялись набираться сил у друзей, что в один прекрасный день, вернувшись из совхоза, Федя увидел вот какую картину.
Подходит он к звену "Печатник", смотрит – все пионеры во главе с Рубинчиком сидят в тени березы и рассматривают, как у кого слезает кожа. Солнце так их прижгло, припечатало, что на иных кожа повисла клочьями.
– Ведь сегодня по расписанию бег, что же вы не тренируетесь? спрашивает Федя.
– Ой, что ты, какой бег, мы боимся... двигаться.
– Почему?
– В сидячем виде с нас кожа ползет, а если побежим, вся шкура слезет! заявил Рубинчик.
– Нет, пусть другие бегают, а мы подождем, – сказал Боб, поеживаясь.
Звено "Смычка", наоборот, все сидело на солнцепеке во главе с Володей Большим. И несмотря на то, что солнце обливало ребят горячими лучами, все они были сине-зеленые и дрожали мелкой дрожью.
– Вы чего же не соревнуетесь в плавании? Вам сейчас пора быть в воде!
– Ой, Федя, не можем... Тошнит.
– Отчего тошнит?
– Вода противная... По ней дохлый котенок проплыл.
– Брр, мы на речку смотреть не можем.
Все ясно, перекупались озорники.
Не по лагерному расписанию действовало и звено "Красная швея" – вместо того чтобы принимать солнечные ванны, все девочки звена забрались в густую тень.
– Вы почему это здесь скрываетесь, товарищи?
– Мы не скрываемся, – ответила Сима Гвоздикова, – мы принимаем хвойные ванны. Сверху мы уже перекалились, а это внутренняя закалка. Вдыхание хвойного воздуха оздоровляет легкие.
– Товарищи! – возмутился Федя. – Вы срываете мне всю программу, я же обещал подготовить из вас бегунов, прыгунов, пловцов... Заваливаете все дело, заваливаете!
Еще больше возмутилась Васвас. Соорудив при помощи Калиныча весы, она убедилась в катастрофической потере "весовых качеств вверенных ей пионеров". Толстяк Боб побил рекорд – потерял восемьсот граммов.
– Где ты их потерял? Как ты их потерял?! – кричала Васвас, озирая лес и поле, словно потерянные граммы Боба можно было найти, как грибы.
– Ну, – сказал огорченный не меньше ее Калиныч, – с такой тощей, драной командой как же можно в село явиться? Делу коллективизации помощь оказать? Да нас засмеют! Пальцами будут показывать – смотрите, вот они, городские голодранцы! Ох, беда на мою седую голову!
В довершение всего Володя Маленький устроил ночной концерт. Вдруг ни с того ни сего завопил среди ночи:
– – Домой хочу!
И как его ни утешали, проревел до утра, повторяя на разные голоса одно и то же:
– Домой, домой!
Тяжкое настроение этих дней разбила откуда-то ворвавшаяся вдруг веселая музыка. Из леса на поляну вышли два деревенских паренька. Обыкновенные, босоногие, в домотканых портках и рубашках. Один белоголовый, другой черноголовый. Один играл на деревянной дудочке, а другой, приплясывая, напевал песенку про Ерему и Фому:
У Еремы лодка с дыркой,
У Фомы челнок без дна.
Вот Ерема стал тонуть,
Фому за ногу тянуть!
Увидев таких забавных ребятишек, пионеры с любопытством окружили нечаянных гостей.
Фомка и Еремка, как они себя назвали, братья-близнецы, наслышались про пионеров и решили узнать, кто они такие, зачем и почему здесь и нельзя ли так же организоваться в деревне? Купаться, загорать, пить-есть, ничего не делать, ну просто жить в свое удовольствие, как при коммунии!
Засмеялись пионеры над смешным представлением деревенских ребят о пионерах и стали им объяснять и рассказывать, что к чему по-настоящему.
Деревенские только рты разевали.
Какие же есть еще на свете простаки!
Ну ладно, простаки-то они простаки, а все-таки в своих деревенских делах должны кое-что понимать.
После такого размышления Рубинчик спросил:
– Вы, ребята, бедняки?
– У нас все ребята бедняки – метут избы голиком, сами ходят босиком.
– А кулаки в деревне есть?
– Кулаков много, у каждого мужика по два кулака, а у мальчишки по два кулачишки! Во! – и ребята разом показали четыре кулака.
Рассмеялись пионеры.
– Мы про богатых мужиков спрашиваем, – объяснил Боб, – которые с рабочего хотят три шкуры драть.
– Шкуродеры, значит. Есть и такие, они с кого хочешь шкуру сдерут, хоть с паршивого кота, хоть с рабочего скота!
– А вы таких знаете?
– Мы в своем селе все ходы-выходы знаем, – ответили деревенские.
– Можете вы нас сводить на экскурсию, показать нам богатея, середняка, бедняка?
– Это мы могем, – дружно мотнули головами Фома и Ерема, – и у нас есть один, который живет в бедноте!
– На экскурсию! На экскурсию! – подхватили обрадованные ребята.
– Иван Кузьмич, отпустите нас. С такими проводниками мы все разведаем. Что там в деревне, как, какая наша помощь нужна.
Иван Кузьмич не возражал. Да и Васвас сказала:
"Ничего, пусть прогуляются". И попросила разведать, у кого там можно купить свежей моркови, лучку, огурчиков.
Ребята были в восторге. Всем хотелось идти. Но выделили на первый раз только представителей звеньев. Приоделись ребята. Белые рубашечки скрыли облупленную кожу, панамы притенили облупленные носы, сандалии придали голоногим экскурсантам вполне приличный вид.
Вырезав посохи в кустах орешника, звено отправилось на экскурсию в село Выселки под веселый говор барабанных палочек:
Мы даром не ударим,
Не зря мы крепко бьем.
Мы дружбу с деревней,
С деревней не древней,
С красной деревней
Смычку заведем!
ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ
На что похожа церковь. – Странный народ – все наоборот. – Вежливый кулак. – Чудной середняк. – Шкуродер бедняк. – Неудачный вопрос и удачный кросс, или Как дали деру от шкуродера
С удовольствием прошлись наши экскурсанты по лесным тропинкам и через полчаса (как заметила Сима на ручных часах, которые она выпросила у дежурных на кухне) оказались рядом с Выселками.
Село раскинулось на небольших холмах, среди полей, немного отступив от леса. Среди множества плетней и частоколов виднелись, словно запутавшиеся в их паутине, избушки с лохматыми соломенными крышами, а посредине пузырилась старинная церквушка с рыжими куполами.
– Как паук в паутине, все село держит! – сказал Рубинчик. – Правда, ведь похоже! – И тут же вытащил блокнот. – Это надо зарисовать. Вы шагайте, я догоню. – И уселся на каком-то пеньке в тени рябины.
Володя Маленький снова ударил в барабан, и экскурсия подошла к околице села. На околице, как воробьи, уже сидели привлеченные шумом деревенские ребятишки.
– Гостинчика! Дай гостинчика, а то не откроем!
У сластены Боба нашлось несколько конфет – и околица открылась с веселым гамом.
Сразу же Сима и все ребята заметили среди невзрачных избушек красивый дом с высоким крыльцом и узорными наличниками на окнах.
– А ну, зайдемте-ка, ведите нас сюда, – сказала Сима. – Вот, кажется, первый шкуродер!
– Нет, шкуродер дальше, этот живет в бедноте! – сказали как-то загадочно простоватые Фома и Ерема. – Входите, а мы здесь постоим.
Пионеры вошли. В сенях их встретила улыбчивая хозяйка:
– Заходите, гостями будете!
В чистой горнице ласково принял хозяин:
– Очень рад, очень рад. Просвещенная городская молодежь, как же, как же, знаем, читали...
В переднем углу красовался портрет Калинина, на столе лежали стопки брошюр с красными обложками, а все стены горницы были заклеены вместо обоев листами газеты "Беднота".
– Видали, – шепнула ребятам Сима, – "кругом в "Бедноте" живет"!
Ребята переглянулись.
– Увековечить? – спросил Боб, нацеливая фотоаппарат.
Но Сима сделала ему знак подождать.
– Скажите, пожалуйста, – вежливо обратилась она к радушному хозяину, где бы нам здесь найти настоящего кулака? Мы хотим его сфотографировать и описать на память, для будущего, как исторический эскпонат.
– Ах-ах-ах! – вздохнул хозяин. – С большим бы удовольствием, но в нашем селении таковых нет.
– А какие же у вас есть?
– В нашем селении все жители делятся на две категории, то есть: крестьяне полезные Советской власти и крестьяне вредные.
– Да? – произнесла несколько растерянно Сима.
– Так точно. Я, например, полезный. Веду хозяйство по советам газеты "Беднота", по науке, – он указал на брошюрки. – И вот результат, взгляните!
"Полезный" крестьянин развернул перед ребятами квитанции о продаже государству двухсот пудов зерна.
– А есть такие, что не продали ни пуда! Шкуродер, например. Вот вы зайдите к нему, увидите, что за фрукт!
– Пойдем, обязательно пойдем!
– Постойте, не торопитесь, испейте парного молочка.
Вошла ласковая хозяйка и поставила перед ребятами кринку молока и чайные чашки с красивыми разводами.
– А вы никого не эксплуатируете? – выпалил вдруг Боб.
"Полезный" крестьянин с улыбкой показал ладони своих рук, покрытые мозолями.
И по молчаливому кивку Симы Боб истратил на него одну кассету.
– А вы не колеблетесь? – спросила Сима.
– Нет, я за Советскую власть твердо, – ответил любезный "полезный", – и против коммунистов.
Услышав такое, ребята даже поперхнулись молоком.
– А почему? – спросила Сима.
– Потому что коммунисты поддерживают людей вредных, а не полезных.
– Так ведь коммунисты нас поддерживают, пионеров! – крикнул возмущенно Володя Большой.
– А вы разве полезные? – улыбнулся хозяин. – Землю не пашете, не сеете, живете себе по-цыгански под шатрами в свое удовольствие. От вас пользы меньше, чем от цыган...
Обиженные ребята быстро высыпали на крыльцо.
И, завидев притаившихся Фому и Ерему, потребовали вести их дальше.
Шли, рассуждали и понять не могли, что за типа они сфотографировали. Ни в газетах, ни в книжках, ни на плакатах они таких кулаков не встречали.
Перешли дорогу и подошли к самой обыкновенной избенке с соломенной крышей. Перед окнами ее баба в красной домотканой юбке поила из ведра теленка, а мальчуган, сидевший в раскрытом окошке, ревел:
– И мне! И мне!
Завидев пионеров, он перестал реветь и улыбнулся.
Но женщина, взглянув приветливо, встала, загородив собой мальчонка и теленка:
– Проходите, проходите, нас уже обследовали!
– Кто обследовал? – смутилась Сима.
– Обследовали для налога. Иван, вот опять какието! – крикнула она, обращаясь в раскрытые ворота.
Оттуда высунулась голова в картузе. Затем появился сам хозяин с вилами в руках.
– Обследовали, обследовали, – сказал он, здороваясь, – все записали, чего было, не было... Чего посеял и того не собрал. Нешто это хозяйство только землю туда-сюда переваливаешь. Пашешь-сеешь, никакого смыслу нет.
