Текст книги "Наномашины, ученик! Том 6 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

«Ну, пока вроде без происшествий», – выдыхаю.

Рой, если что, сканирует лица, предупредит.

И тут, ожидая приглашения в зал, я замечаю две ярко-золотые головы. Девочка и её эффектная мать. Синицины. Они стояли возле одного из организаторов, и мать о чём-то с ним беседовала, когда Катя стояла и скучала.

Хм… а почему бы… не поприставать! Всё равно нечего делать!

Меня веселят её истерики, это прям отрада для души! У нас эдакое соревнование, кто кого доведёт больше. Это забавно! Не скрою, это скрашивает мои будни.

Я подбегаю к ней сзади и хлопаю по плечу!

– Эй, балбеска! Опять тут⁈ – говорю я.

Она забавно подпрыгивает от неожиданности и резко поворачивается на мою довольную ехидную рожу. Ну, давай, Катя! Начинай истерить! Попробуй что-нибудь придумать!

– Не делай так больше. И не обзывайся, – сказала она и отвернулась обратно.

Я завис с улыбкой и том же положении с вытянутой рукой.

Что?..

Я ещё раз на неё глянул. Она изменилась. Она не улыбалась садистской улыбкой, не строила бровки домиком, а её фирменная черта, коса, была заплетена небрежно.

И заколки в форме ромашки у неё тоже сегодня не было.

– Погоди, а… а остальное где? Что я дурак, что болван, и что воняю? – не понимаю я.

– Зачем?..

– Ты всегда так говоришь!

– Ну теперь не хочу.

Погоди. Не понимаю.

Что? Так быть не должно! Что с её лицом, что с её голосом, что с её ответами⁈ Я… я не понимаю. Катя не должна себя так вести, это не моя Катя!

Мне дискомфортно.

– Кайзер, снова ко всем пристаёшь? Ничего не поменялось, – и тут я услышал знакомый голос.

Голос того, про кого я напрочь забыл, и кого тем более не ожидал ни услышать, ни увидеть.

Я поворачиваюсь, и вижу…

– Теодор⁈ – Катя тоже повернулась.

«К-какого…», – не верю глазам.

Теодор. Это, нафиг, грёбанный Теодор. Белобрысый мальчик, мой главный соперник в садике.

И он изменился. Он стал какой-то плечистый и большой, его когда-то зализанные волосы теперь коротко пострижены, а одет он был… что это… военная форма? Настоящая военная форма⁈ Да вы гоните⁈ Для взрослых, конечно, это забавно, «ха-ха, ребёнок в форме», но для мальчишки вроде меня… это… да это мечта!

А на поясе у него что?..

Погоди… нет-нет-нет, не верю. У него что, на поясе… меч? Кинжал, но с нашими размерами – полноценный меч.

– О, заметил? Это Миазма, – улыбнулся он, постукивая кинжал в ножнах, – Друг из Европы подарил. У них куча магических мечей! С этим у меня контракт!

– Европа? – Катя распахнула глазки, – Ты был в Европе⁈

– Ну, Катенька, я почти Европеец! Театры, балы. Рим и Париж! Там красиво!

– Рим и Париж… – повторила она шепотом.

Моё сердце забилось быстрее. Во рту пересохло. Я глянул на Катю, глянул на Теодора, и в груди… стало как-то неприятно.

«Гнев пробуждается»

– Ну, жизнь вообще кипит, в общем, – улыбается он, – А вы чем занимались? О, Михаэль, волосы покрасил? Прикольно, прикольно. На этом всё?

К нам подходит Марк, и в этот же момент появляется Теодор-старший.

– В прошлый раз мы на вас не наткнулись, но рад, что вы тоже тут, – улыбнулся отец Теодора, – А вы, так понимаю, Марк Кайзер? Рад знакомству!

– Не взаимно, – кивает Марк.

– Что же, до сих пор злитесь за тот случай с Анной в садике?

– Злюсь? Если бы я получал рубль каждый раз, когда Анна отшивает мужика, у меня было бы две тысячи. Немного, но стабильность дохода поражает. Я давно привык. Просто конкретно вы не нравитесь.

– Ха-ха, какая аналогия! – хохотнул Салтыков, – Понятно, почему выбрали именно вас – ещё и с юмором! – он ехидно улыбается, – Не за статус же, да, господин кадет?

Отец молча посмотрел на мужчину, решив не отвечать. Но его взгляд говорил о многом. Как минимум об эмоциях и о том, что он думает о Салтыкове-старшем.

И пока я это слушал, я и не заметил… как продолжают болтать Катя и Теодор.

– Это что, настоящий магический меч?.., – ахнула девочка.

– Ага! И разумный! Правда мне пока не отвечает… но я его разговорю!

Они болтают. Разговаривают. И Кате интересно! Она действительно увлечена разговором! Она любит всё вот это аристократичное, высший свет, это её стихия! А Теодор из столицы высшего света.

И про меня они забыли.

«Что это…», – я хмурюсь и прикладываю руку к груди, – «Что… за чувство?.. Она ведь… со мной должна разговаривать, а не с ним…»

Мне неприятно.

Я… не хочу, чтобы так продолжалось. Я не знаю, что делать. Я умею выживать в Бездне, я умею убивать, могу проломить человеку гортань, и вернуть демона на Небеса! Но я не знаю… даже не представляю, что делать сейчас!

– А что ты здесь забыл? Зачем приехал? – спросила Катя.

– Ну я же гражданин страны! Олимпиада. Вот, решили приехать поучаствовать. Мне повезло, английский выпал. Я ведь в нём это… почти носитель, хех.

– Правда?.. А у меня плохо выходит… мама говорит, что нужен репетитор, уже ищет даже…

– Могу поучить! Если хочешь.

– П-правда? Ты? Ну… ну не знаю…

Я сжал кулаки.

Учить её наедине будет?..

– Я… тоже им владею… – бормочу я.

Они оба на меня поворачиваются. Катя хмурится и, кажется, старательно пытается не подать другую эмоцию.

– Не может такого… – попыталась сказать она, но Теодор её перебил.

– Ты всё ещё здесь? – спросил он.

У меня дёрнулся глаз.

Ха?..

*Просьба пройти в главный актовый зал*, – раздался диктор в колонках. Поднялось бормотание, и все тут же засуетились в одну сторону.

– Катя, подозреваю, мы одного поля ягодки. Ты тоже в випке? Не хочешь сесть рядом? А то одному про-о-осто скучно! – сказал Теодор и, улыбнувшись… предложил Кате руку.

Чтобы проводить её как кавалер, как учили на этикете.

И она подняла свою.

Погоди. Нет. Нет-нет, она сейчас возьмёт его за руку. Она… она возьмёт за руку другого мальчика! Не как на утреннике, а как… как кавалера, как девочка и мальчик!

Катя поднимает руку, подводит её к ладошке Теодора и останавливается. Она хмурится, глядя на свои пальчики, поджимает губки, а её дыхание углубляется.

А затем мельком смотрит на меня.

– Ну… раз настаиваешь, – она вздыхает, сжимает кулачок и уводит руку, поджимая её к себе.

У Теодора дёрнулась бровь, и он тут же сжал свою руку, уводя её к себе.

И они развернулись, уходя вместе, но порознь.

«А что… а что мне мешает?», – думал я, – «Я ведь тоже могу её позвать. Зал там астрономический, и мест будет полно…», – волнение разгоняет сердце, – «И я ведь… я ведь тоже могу позвать!»

Реально, что мешает? Теодор намеренно меня принижал, хвастался и возвышал, и почему я молчал? Почему мне просто… не сделать ровно так же?

Может она этого и ждёт? Может она сама хочет, но из-за гадского характера ни слова не скажет? Или… она обиделась из-за того случая? И тогда Она решилась, а я что, не могу? Я ведь тоже могу её позвать. И они не сядут вместе. И не продолжат болтать!

– Катя, я… – тяну руку.

– Ах, дела сердечные. У детей! Порой забываю, что вы тоже люди, только маленькие.

И тут раздаётся юношеский тихий голос, а на мою шею ложится прохладная рука мертвеца.

– Ни звука, малой. Дёрнешься, пискнешь, ослушаешься – я превращу твою дорогую девочку в вопящий кусок мяса. А следом и тебя.

Я замер. Ужас парализовал моё тело, как я начал ощущать, словно склизкие, ледяные и колкие щупальца начинают оплетать… мою душу.

– Она ведь тоже тебя звала? Демономания? Поразительно. О тебе не предупреждали. Мне говорили, что я один такой. Но вот, оказывается, двое, – слышу, как он улыбается, – Два Отродья Люцифера.

– «Агент, почему замерли? Что-то не так?»

– А теперь, братец, ты ответишь Храмовникам, что всё хорошо. А иначе…, – он постукивает по моей шее, – Ты услышишь какого это, когда душа уродует тело.

* * *

От автора:

Ура. Самому не терпится приступить к обучению Михаэля НАСТОЯЩЕЙ магии. Осталось ему лишь разобраться с нависшей проблемой (концом света), и наконец – начнётся магический мир, от Апофеоза до Макса. Такого в книге ещё не было.

Как всегда, за ЛЮБУЮ награду к покупке – чибик. Всем! Любую, даже самую минимальную!

Даже 10 ₽!

Если не можете оплатить по какой-либо причине – пишите, решим.

Глава 12

– «Агент⁈», – раздаётся в ухе.

Катя, будто чувствуя, поворачивается с обеспокоенным лицом. Она видит, как я застыл с вытянутой рукой, как мой рот приоткрыт в попытке ей что-то сказать, но она не понимает, что человек, стоящий рядом со мной – держит меня за шею. Этого не видно. Он делает это под моими грёбанными вечно длинными волосами!

И отец, стоящий так близко, отвлечён на грёбанного Теодора.

– Давай, пацан. Решай. Я знаю, что смерти ты не сильно боишься, раз поганишь все мои планы. Но здесь твой папаша… здесь эта девчонка… наверняка здесь и твои друзья. Ты сможешь жить с мыслью, что это ТЫ виновен в их мучениях? А ведь можно просто послушаться…

Я даже не дрожал. Адреналин подскочил до таких пределов, что мой организм, вкупе с Гневом, убил во мне большинство эмоций, как и ответную реакцию на них. Ужас стал НАСТОЛЬКО огромным, что казалось, будто я превратился в бездушную машину и обратно уже не вернусь.

Я смотрю на Катю. Я вижу, что она чего-то ждёт. Остановилась и смотрит на меня своими зелёными, блестящими глазами, ожидая моих слов!

И я бы хотел сказать. Да я уже собирался! Но… но…

– Всё… хорошо. Не переживайте, – я поджимаю губы и опускаю руку.

– «Принято»

Катя опустила взгляд, отвела его в сторону. И, вздохнув, она развернулась.

– Какой умный ребёнок! Чую, это мы в отца, – шептал незнакомец, – Я не планирую тебе вредить. Нет. Но я точно хочу поговорить. Так что сейчас ты идёшь на олимпиаду, делаешь что должен. И делаешь без глупостей. А я, пожалуй… да, пожалуй, сяду в вип-ложе.

Он убирает ледяную руку с моей шеи, хлопает меня по плечу и отходит, теряясь в толпе спешащих школьников и их родителей.

Я сжимаю кулак и закрываю глаза. Открываю. Взгляд падает на настенные часы.

Тик.

Тик.

Всё это дерьмо – согласно судьбе. Снова. И сейчас всё идёт по плану.

* * *

Спустя пару минут. Вип-ложа.

Катя и Теодор протиснулись между сидений и наконец сели в месте для всех спонсоров, учителей и тех, кому ММУ очень пытается угодить. Даже статуса аристократа недостаточно, чтобы сюда попасть.

– И всё же, у вас прослеживается определённый вкус на женщин, Теодор, – говорила Синицина-старшая, – Меня своими чарами околдовать вы даже не пытались.

– Не скрою, госпожа Синицина, не скрою. Впрочем, и своих попыток я пока не оставил. Анна меня… увлекла. Просто жду момента, – улыбнулся он, – Моя любовь к вашему типажу передалась сыну!

Женщина задрала бровь и сначала глянула на мужчину, а затем на двух деток, садящихся спереди.

Катя и Теодор-младший молчали. По пути они особо не разговаривали, а сейчас, когда, казалось бы, идеальный момент скоротать время, разговор не клеился. Теодор пытался! И про Европу, и про меч, и про балы и театры!

– Я был в самом большом театре мира! Представь! – всё пытался он, – Он как всё это здание! И там… там сцены такииие были, в них даже можно было участвовать! Там как в жизни всё разыгрывалось, и ещё опера…

– Да плевать мне на театры… – пробубнила девочка.

Теодор замолчал. Они лишь глянул на девочку, сцепил зубы и сжал рукоять кинжала – проклятого орудия «Миазма».

На Кате не было лица. Она смотрела на перила балкона, и никакие диалоги ей интересны не были. Взгляд пустой. Мысли где-то там, явно не здесь.

– Да всё… должно быть не так… – её губки затряслись, она поджала под себя колени и уткнула в них лицо, – Почему всё не так, как я хочу⁈ Я не этого хотела! Я… я не хочу… чтобы всё так…

Она всё сильнее и сильнее обнимала свои ноги, а ручки её дрожали.

Теодор понимает… что всё это бессмысленно. Вот он смотрит на эту красивую, зеленоглазую девочку, и понимает, что она не с ним. Она не здесь. И нет у Теодора того, чтобы проломить эту стену.

– Тупая кореянка… тупые дела… тупое всё! Дебильное… дебильное, дебильное! – с её кожи посыпалась мерцающая пыльца, – Я хочу, чтобы всё было по-моему!

Она подняла голову и глянула вниз блестящими от влаги глазами. Девочка внимательно осматривала каждую мелкую голову, в попытке разглядеть одно конкретное лицо.

И разглядела.

Михаэль уже сидел. Вот он! Его трудно не заметить! И он… тяжело дышал. Зрение Кати внезапно сильно улучшилось, и она могла разглядеть его лицо. Его длинные реснички, густые бровки, забавный нос как у его мамы.

И бледное, вспотевшее лицо.

Он задрал голову, прикрыл глаза и тяжело дышал, будто пытался прийти в себя. Затем он схватился за голову, словно в отчаянии, сгорбился и нервно затопал ногой.

«Ч-что с ним? Ему нехорошо…», – Катя встала, вытянула голову и нахмурилась, – «Что с Мишей?..»

И тут он дёргается, и резко на неё поворачивается!

Катя дёргается от этого не меньше и быстро садится! И в этот же момент, пока она пыталась переварить мысли, перед ней прошёл парень в кожаной крутке и с алой книжкой в руках.

– Ой. Ой. Простите. Простите, – он протиснулся сквозь сидения, встал рядом и указал на пустое место, – Свободно? Я присяду?

* * *

Не знаю что делать. Абсолютно не понимаю. Адреналин начал спадать, ведь прямая опасность исчезла, а потому возвращался здоровый, естественный страх.

Это он. Тот парень. Прошёл через все проверки Храмовников! И я помню, что делает лишь грань его силы. Если книга сделала его сильнее…

Он не блефовал. Он, чёрт возьми, не блефовал! Он может всех здесь превратить в чудовищ!

«Плохо…», – топаю ногой, – «Плохо, плохо. Не знаю, что делать… не знаю, не знаю… чёрт, чёрт, чёрт!».

Весь мир вокруг будто пропал. Будто его не существует, а я живу вакууме, в пузыре своих проблем. Никого рядом нет. И никто меня не поймёт!

– Да уж, магия пространства творит чудеса. Такой зал поместить, – сел отец рядом.

– Угу…

– А с девочкой это Катей… вы поссорились, да?

– Да не знаю… вроде нет…

Он на меня внимательно посмотрел. Мне же было плевать, ведь рассказать я ему ничего не могу. Я будто всё больше и больше отключался от мира.

– Всё хорошо, Миш?

– Угу…

– Ну и ладно, – вздохнул он.

Не ладно, пап. Всё плохо. Всё кошмарно. Одно неверное действие, и мы всё помрём. О, я верю, что он на это способен!

Я боюсь. Мне страшно. И я не знаю, что делать! И я не могу тебе ничего сказать! Я не могу никого позвать на помощь. А я хочу! Я просто ребёнок, у меня не хватит ни сил, ни опыта со всем этим разбираться одному! Я не должен!

Дебильная судьба. Дебильный порядок. Дебильные проблемы!

– Добро пожаловать, господа и дамы! Прошу тишины! – на сцену вышел директор, и началось приветствие.

Всё. Жизнь продолжается, начинается олимпиада. Будто мы все не на грани смерти, будто среди нас нет террориста, желающего нам смерти!

«А это что?..», – хмурюсь я, замечая что-то на спинке перед собой.

По ней что-то… ползло? Сначала я подумал, что это слизняк какой-то, но когда активировал ночное демоническое зрение, то увидел, что это тянущиеся, очень маленькие… струйки крови.

И они медленно формировали слова.

«Топай. Если. Да», – слова появлялись по очереди.

Я распахнул глаза. Боковым зрением вижу, как отец молча смотрит на сцену, а из-под его ноги бежит струя крови.

Папа… ПАПА!

«Что-то. Не. Так?»

Топаю.

«Тебя. Слушают?»

Я не уверен, но топаю. Да.

«Это. Тот. Ублюдок. Стоявший. Сзади?»

Топаю.

Он цыкает.

«Знаешь. Чего. Он. Хочет?»

А вот здесь я не топаю. Ведь я, нафиг, не знаю.

Отец ждёт пару секунд и принимает это как «нет». Затем он хмурится, и несколько секунд молчит. А затем… он вздохнул и сжал мою руку. Я глянул на него, на что в ответ получил спокойную, уверенную улыбку и отцовский кивок.

– Не переживай, – тихо сказал он, – Для этого я здесь.

– П-пап…

Честно? Хотелось разныться как свинье без трюфелей.

Папа…

Да я мир переверну ради вас. Ради тебя и мамы. Какие же вы… лучшие.

Я выдыхаю, прикрываю глаза и стараюсь успокоиться. Папа здесь. С сыном. Папа поможет.

Я здесь не одинок.

– Спасибо… – шепчу я.

Он кивает, вздыхает и облокачивается на подлокотник, опирая подбородок о ладонь. По началу я не понял для чего, но затем увидел, как он незаметно… постукивают пальцем по уху. Точно. Там же наушник! А выстукивает он азбуку Морзе!

Батя… батя! Да ёёёп! Ну какой ты Батя!

– «Ух, ни*уя», – раздалось у меня в ухе, – «Карапуз, переключаемся на шифрованную связь только с тобой. Видим тебя. Подтверди слушку и опасность»

Киваю.

– «Ух, ни*уя».

Аналогично, координатор, аналогично.

Но знаете что? С моих плеч и души упал неподъёмный груз, и я наконец мог вздохнуть полной грудью.

Я не один. Я не один! С этой грёбанной проблемой в этом грёбанном мире я не один! Да, я всё ещё под прицелом, и это от меня зависят жизни сотен людей, но я НЕ ОДИН!

– «Итак, новости дерьмовые. Парень либо ушастый, либо взломал нашу волну. Будем менять ключи шифрования при каждом выходе в эфир, что не позволит делать это часто, увы. Так что слушай внимательно»

Слышу шорох с наушника, будто правда сменилась волна.

– «Если он всё ещё не подал сигнал, значит не узнал о нашей осведомлённости. Отлично. Но всё усложняется людьми вокруг – слишком много, нельзя рисковать. Михаэль, сейчас сильно не реагируй. Хреново к этому прибегать, но… тебе придётся подыгрывать. Пока мы не найдём решение и не поймаем момент – делай как говорят. У нас… есть козырь. Но нет права на ошибку. Поэтому, план следующий – пиши олимпиаду, и встречайся с целью»

Отец начал настукивать по наушнику. Затем нахмурился и дождался ответа, который я не услышал. А затем кровь на спинке сиденья снова начала формировать слова.

«Амулет? С собой?»

Топаю.

«Боже. Какое. Бесполезное. Дерьмо»

Впервые за весь день я улыбаюсь. Да, пап… есть такое.

Но то, что вышло дальше, меня удивило. От отца, который любит меня всем сердцем, бережёт и не хочет подвергать любой опасности – я такого не ждал.

«Если. Увидишь. Возможность»

«Поглоти. Амулет. И пусти. Мрази. Кровь»

Я хмурюсь.

Точно. Я ведь забываю, какая специальность у отца! Маг крови. Если получится пустить кровь цели, если дать к ней хоть какой-то доступ моему отцу…

Я выдыхаю.

Много всего. Очень много вещей, которые нужно держать в голове. Люди вокруг. Прослушка. Как не спалиться. Олимпиада. Неизвестная сила врага. Подгадать момент для атаки. Слишком много всего!

Но…

– Вху-у-у… – протяжно выдыхаю я, наконец успокаиваясь.

Но теперь я вижу, что всё решаемо. Ведь я не один.

– «Последний рывок, агент Карапуз. Сегодня шанс добить эту мразь»

– Есть, – киваю я.

* * *

От автора:

Если вы это читаете, то знайте – вы замечательные! Без вас бы этой серии не было.

Чибиков разошлю, как всегда, через пару дней.

Спасибо за поддержку! Мы продолжаем!

Глава 13

Сказать, что писать олимпиаду было дискомфортно – значит ничего не сказать. Вы представляете НАСКОЛЬКО трудно вообще сконцентрироваться хотя бы на списывании у Роя в моей ситуации⁈

О, и это только начало! Будто специально, система образования решила подлить масла.

– Э-э, Михаэль Кайзер? – перед тем, как я бы зашёл в класс, меня остановил проверяющий.

– Да?

– Вы будете писать отдельно. Прошу за мной.

Дети, во всю бледные и вот-вот потеряющие сознание от нервов, с ужасом повернулись. Они смотрели на меня не как на выскочку, а как на бедолагу. Если ОНИ так волнуются, то в каком кошмаре окажусь я?

О, поверьте, дети… у меня вообще писец полный.

Ничего не остаётся, как вздохнуть, цыкнуть и пойти за дядькой в костюме.

Нервно. Плохо. Напряжно. Но… чёрт, не так ужасно, как десять минут назад. Ведь я был уверен, что здесь, сейчас, в этой ситуации, и вообще во всём грёбанном мире – я один.

Хах. Ну какой ребёнок! Чуть что – сразу максимализм. Но слава богу… мир не так плох, как кажется.

«Не дрейфить, не подавать вида!», – пытаюсь не хмуриться, – «Он наверняка следит. И если не напал, то не знает о нашей осведомлённости»

Мы в такой ситуации, что ЛЮБОЕ действие – риск. Хоть я иду один, хоть мы переговариваемся, хоть ищем его среди толпы. Террорист буквально здесь, и буквально готов превратить в мясо любого. Поэтому среди всех вариантов риска мы выбрали один – менять частоты и составить план.

И у нас получилось! Либо террорист не успевает ломать эфир при каждой смене ключа, либо просто слышал голос в моём ухе. Поэтому сейчас штаб молчит, и будет молчать дальше. Только перед атакой я что-либо услышу. Ну и в классе, да.

По пути в который я столкнулся с теми, кем сейчас точно не хотел.

– Кайзер⁈ – зеленоглазая девочка встретилась мне в коридоре.

«Естественно…», – выдохнул я.

Рядом с ней шли Теодоры, но матери не было. Видимо, та по делам, а Катю провожают.

Мальчик очень пристально смотрел на меня исподлобья, будто уже сейчас был готов накинуться и вспороть глотку кинжалом, который очень крепко сжимал! Но на него мне было плевать. Естественно, всё, о чём я сейчас думал… что мне, блин, неловко.

Мы с Катей встретились взглядами, оба нахмурились и отвели глаза. И повисло молчание. Чертовски неловкое, скажу я вам, молчание!

И что сказать? Чёрт! Именно в этом коридоре? Серьёзно⁈

Тик.

Тик.

Гра-а-а, снова этот стук! Судьба, я тебя ненавижу!

– Ну… – пробубнила Катя, – И что ты там пытался сказать?

– Когда?..

– Когда рот открыл и руку тянул. Квакал там… как всегда… – пробубнила девочка, а затем на меня зыркнула.

Чтоп, сто?

Ей интересно? Ей не плевать? Она… она типа что, сидела с Теодором, общалась, и тем не менее, ей всё ещё интересен Я⁈ Другой мальчик? Это… это как⁈ Я думал что всё! Что теперь они будут друг к другу приставать, дурачиться, а я ничего с этим не сделаю!

Но… это не так?

А для чего это всё было⁈ Аргх! Зачем было делать вид, что ей плевать, когда на самом деле нет⁈ Катя!

– Чё лыбишься… офигел?.., – клянусь, возвращаться на старые рельсы и ей тоже неловко.

– Катя, ты дура дурацкая.

– Что-о-о-о⁈ – девочка ахнула и распахнула глазки с длинными чёрными ресничками, – Ты ва-а-а-а-аще офигел⁈ И это ещё я… ты… э… а… – её клинило, – Ты ва-а-аще офигел⁈

Она едва не орала, и уже снова, как раньше, готова была вцепиться мне в шею.

Я улыбнулся.

Так… мне нравится намного больше, чем никак. Истерящая, экспрессивная Катя мне нравится куда сильнее, чем грустная и молчаливая.

Ну… вернее не то, что нравится… а вернее… ам-м-м… короче идите в жопу.

– Я конечно всё понимаю, но вас сейчас исключат из олимпиады, – напомнил сопровождающий.

– А, ой, – опомнился я.

– Всё, болван, теряйся. Мне вообще пофиг на самом деле. Пф! – она фыркнула, состроила важную морду и пошла.

Ладно. Бабушка говорит, что порой нужно брать яйца в кулак. Поначалу я пытался это делать буквально, а потом понял, что это значит на самом деле.

И сейчас надо. Убивать я привык и могу. А теперь пора быть прямолинейным и смелым.

Спасибо, Теодор. Я адаптируюсь.

– И это… – выдыхаю, – Если бы дел не было, я бы тогда согласился. Я не против.

Т-т… т-т…

Т-тик.

Стрелка со скрипом сменила ритм.

У Кати задрожало лицо. Она со всей силы, со всей МОЩИ пыталась его удержать и не показать какое-то выражение.

– Д-да… да плевать мне! Болванище! – она зажмурилась и потопала ещё быстрее, – Гра-а-а, дебил-дебил!

Теодоры, провожающие даму, как и следует аристократам, её терпеливо ждали, что настроения им вообще не делало. Особенно у мелкого. Очевидно, что Катя ему нравится. Ещё с садика понятно. И попытавшись ухватить шанс, он снова всё упустил.

А может, шанса и не было?

Хмыкнув на Катину истерику, я шагаю вперёд, навстречу девочке. Есть ещё одно, что нужно сказать. Обязательно.

Как только мы равняемся с Катей, едва слышимо, почти незаметно…

– Срочно уходи отсюда, – шепчу я.

Она останавливается и поворачивается. Но я уже ничего не говорил, быстро шагая к классу.

Катя не дура. Она должна заметить смену тона, и что я сейчас не шучу.

Я на это надеюсь.

Первое время, когда я зашёл в класс, я очень нервничал, ожидая атаки террориста. Но вроде пронесло – либо не заметил, либо на Катю ему плевать.

– Михаэль, вы будете писать под пристальным наблюдением, потому что комиссия подозревает вас в списывании, – пояснили мне в классе, – Однако не переживайте – если вы пишите честно, мы извинимся. На результат это не повлияет.

– Уж надеюсь… – вздыхаю.

Здесь было четыре человека и две камеры. На меня смотрели со всех углов. Мда…

Я порой и забываю, что в школе у меня буквально половина власти, и все уже привыкли. А в реальном мире дети такими умными быть не должны, и моё поведение буквально капец какое подозрительное.

Впрочем, не проблема.

«Рой, делай»

«Есть»

– «Карапуз, заканчивай быстрее всех. Свидетели не нужны»

Я ничего не отвечаю, концентрируясь на олимпиаде. Сейчас важно не ошибаться, не медлить и не спешить. Будет странно, если я провожусь два часа.

«Перепроверяй, не опечатался ли я»

«Есть»

Вижу, как по листу с ответами пошло голографическое сканирование. Вот это я киборг, нафиг, помноженный на вечность. Симбиоз металла, мяса и кишок, в натуре.

– Готово, – выдыхаю через сорок минут.

Проверяющие нахмурились, переглянулись, и, изучив мой листок со всех сторон, кивнули.

– Благодарим. Вопросов, пока, не возникло, – сказал один, – Мы вас проводим.

Всё. Столько переживаний и подготовки, а олимпиада в итоге оказалась таким пустяком, что я о ней даже не вспомню.

И на этом моменте сердце забилось быстрее. Чёрт. Буду честен, я хотел писать как можно дольше. Ведь сидя здесь – я отсрочиваю то, что будет дальше. Я не хочу туда. Не хочу в этом вариться! Да не будь этого грёбанного террориста, я бы сейчас счастливый пошёл домой, ждать наград и веселиться!

Но покой нам только снится.

– Всё в порядке, Михаэль? – спросил мужчина.

Мне страшно. Я не хочу идти. Я хочу домой! Но… но!..

Хочешь мира – будь готов стать сыном войны.

Я готов.

– Да. Пойдёмте, – я выдыхаю, слезаю со стула, и мы выходим из класса.

Коридор пуст. Не слышу ни одного голоса, ни одного шума. Все заняты, все пишут олимпиаду, и ходить здесь просто запрещено.

Я иду. Волнение колотит в висках, грудь тянет. Что меня ждёт? Когда? В коридоре? Он нападёт сразу? Он оставит знак, когда и где его найти? Или он…

– Бум, – слышу я голос.

Я поворачиваюсь и вижу, как с одного из классов выходит парень! Он касается сопровождающего, просто хлопает его по спине, и тело мужчины тут же начинает выворачиваться и деформироваться! Он даже не успевает завопить, как хребет вырывается из спины, рёбра выскакивают в стороны, и конечности удлиняются и пухнут!

Быстро, почти за мгновение, он превращается в демоническое чудовище, источающее невыносимый запах серы!

Я видел это. Своими глазами. Прямо передо мной!

Адреналин подскочил ТАК, что я даже не дёрнулся. Я снова испытал такой УЖАС, что снова рубануло все эмоции.

Это… чё за…

– Тише-тише, – улыбнулся парень, – Не советую орать. Но ты, вроде, и не собирался.

Одно касание. Всего одно! ОДНО КАСАНИЕ!

Он реально мог меня убить. Превратить в чудище. Меня, и всех вокруг, до кого дотянется!

Господи…

Как же хорошо, что мне отключило эмоции.

– Камеры нас не видят, и сюда вряд ли кто пойдёт. Ты весьма умный парень, написал очень быстро, ха-ха! – хохотнул он, – Ну, давай знакомиться, братец. Для начала – наушник, – протягивает он ладонь, – Иначе твоих друзей я догоню быстрее, чем прибежит подмога. Как там? М-м… Максим, верно? Кабинет сто двенадцать, над нами.

Я его оглядел. Его внешность постепенно менялась с фальшивой на ту, что я видел в Архиве. Черные волосы, острое лицо, несколько родинок и алые глаза.

И я должен сказать… чёрт, мы реально похожи.

– Тц, – выдыхаю, снимаю наушник и протягиваю ему.

Он сжимает ладонь и крошит устройство, превращая его в песок. Фигово.

Всё сильно усложняется. И этим, и его упоминанием МОЕГО ДРУГА! ПОГАНАЯ ТЫ ТВАРЬ!

– С чего ты взял?.., – пробормотал я, – Мы не братья.

– Демономания тебя звала. А зовёт она лишь отродья Люцифера, несущих ген этой падали, – его улыбка дёрнулась.

Да ладно…

Ой, да ладно! Так ПОЭТОМУ я вляпался во всю это⁈

Да я не твой брат! Как и не сын Люцифера! Он сам мне ген передал! Аргх! Да что за тупейшее совпадение, ну почему всё это происходит именно со мной⁈ Ну как так⁈

Ну теперь, зато, всё понятно. Особенно почему мы похожи.

– И что дальше?.., – напрягаюсь.

– А я… хах, я не знаю! – расправляет руки террорист.

– Чё?..

– Я… у меня никогда не было семьи. Мать погибла, отец отсветился только сейчас, когда что-то понадобилось. У меня с детства была сила, но… не семья. Никого у меня не было. Ни-ко-го, – прошептал он.

Я нахмурился.

– Но вот, я узнаю, что у меня есть брат. Ха! – он сел на корточки и с хищным интересом на меня смотрел, – Как ты жил? Какие силы открыл? Как попал в Архив? Я искреннее… хочу понять… – он сжимает кулак, – Семья – это каково? Может ты мне расскажешь? Может… мы с тобой поиграем в этот счастливый конструкт?

Знаете, что я в первую очередь подметил за это время?

Он не моргает.

Он смотрит на тебя неотрывно, прямо в глаза, не отводя взгляд, не моргая, и не меняя выражения лица. Он постоянно улыбается, обнажая клыки, пока его чудище рычит за твоей спиной.

И со своим опытом, побывав буквально в Аду я могу точно сказать – это психопат. И как брата он меня не видит.

Он в целом не видит людей. Они для него игрушки, без души и ценности, которых можно порвать и помучать. И я просто ему приглянулся, поэтому ещё жив.

«Если я прав… то я смогу дать ему реальность, которую он хочет»

– Семья? У меня не было семьи. Моя мать погибла, а отец… ты и сам знаешь, – процедил я.

Он вскинул брови.

– Да… да я знаю! Я понимаю! – закивал он, – И ты знал про отца⁈

– Недавно явился. Сказал найти книгу.

– И мне! Ха-ха, какой гандон, да⁈ – его улыбка росла, – И всё? И больше ничего⁈

– Нет…

Тихо. Не нервничать. Не дрожать. Не подавать виду. Он дьявол, потомок самого Люцифера, он увидит малейшие изменения, как вижу я!

– Мда. Не удивительно. Обоих сыновей на убой, – он со вздохом поднимается, – Впрочем, теперь нас двое! Теперь мы есть друг у друга! Вместе мы точно справимся!

– С чем?.., – ох, плохое предчувствие.

– Ну как? Мы убьём отца.

Твою-ж…

– Начав вторжение, мы откроем прямой коридор в его домен. Он нас пригласит, и, владея Демономанией, мы просто… бац, – щёлкает пальцами, – Сожжём его сучью душу.

Плохо. Плохо-плохо-плохо. Вторжение. Он планирует повторить вторжение тысячелетней давности!

– Один бы не факт, что справился, он теперь нас двое. Ха, ты и я! И мы… мы даже Бездну разделить сможем. Править с тобой! Вдвоём! Понимаешь⁈ А следом за Бездной – будет и мир. Вот это, брат… – он достаёт книгу, – Вот это позволяет властвовать над душами! Древний, очень сильный трактат. Даже Грехи могут склониться! – перешёл он на шепот, – Ты понимаешь, какая сила в НАШИХ руках, а? Твоих и моих! И как только мы…

– Вторжение?.., – повторил я, – И что, ты готов убить миллионы людей, убить детей, принести столько горя ради мечты убить Люцифера?

– Я должен жалеть мир, который меня отверг? – задрал он бровь, – Который НАС отверг⁈

– Но они ведь невиновны… – сжал я кулак, – Виновен Люцифер, виновны те, кто тебя обижал и ненавидел, но все они, эти дети – ничего не сделали.