Текст книги "Серая скала (сборник)"

Автор книги: Николай Автократов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава X
ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ШОССЕ

Майор Рожков сразу понял, что имеет дело с опытным преступником, который, заметив, что потерял пуговицу от плаща, постарается от него избавиться тем или иным способом, возможно, путем продажи. Майор организовал наблюдение па базарах и у магазинов скупки старой одежды, чтобы задержать продавца резинового плаща с пуговицами определенного вида, из которых одна была оторвана. Цветной фотографический снимок, с этой пуговицы был роздан всем наблюдающим. Майор не питал особой надежды на успех этого предприятия, но и пренебречь им не считал возможным. В село Лановцы, где только что открылась ярмарка, он послал для этой цели своего помощника, лейтенанта Хрулева. На другой день утром, около половины десятого, в один из магазинов, скупающих одежду, зашел гражданин и предложил купить резиновый плащ с простыми черными пуговицами. Продавец был настолько догадлив, что сообщил об этом Хрулеву, который и задержал гражданина, продававшего плащ. Но, как уже известно читателю, этот последний показал, что сам только что купил плащ у незнакомого ему лица здесь же, на базаре. Толково описать наружность владельца плаща он не смог: нестарый, невысокого роста, с обыкновенными усами и бородой; какой цвет волос и глаз, он не заметил, во что одет – не помнит. На голове большая соломенная шляпа, какие здесь многие носят летом, в руках сумка с листовым табаком и дыней. На ногах – на это он обратил внимание – новые коричневые брезентовые полуботинки.

Хрулев вместе с несколькими оперативными работниками бросился искать хозяина плаща, но никого не нашли. Тогда Хрулев направился к месту стоянки автобусов.

Очередной автобус только что отошел. По-видимому, неизвестный уехал на нем. По крайней мере, диспетчер автобусного движения утверждал, что заметил среди отъезжающих пассажиров гражданина в соломенной шляпе и с дыней в кошелке. Он прибежал на остановку запыхавшись и вскочил в автобус почти на ходу. Хрулев сейчас же, прямо из диспетчерской будки, связался с городом, доложил майору Рожкову обо всем случившемся, сообщил номер автобуса.

– Возьмите откуда хотите мотоцикл и немедленно отправляйтесь в погоню, – приказал майор. – А я поеду вам навстречу... Да помните: главная примета преступника – новые брезентовые полуботинки. О шляпе забудьте: он ее, наверное, уже бросил.

Хрулев побежал в сельсовет. Ему повезло: он достал мотоцикл, заправленный горючим. Когда он проезжал мимо автобусной станции, часы показывали без пяти минут одиннадцать (автобус отошел из села Лановцы в десять тридцать). Майор Рожков в это время уже мчался на мотоцикле в сторону села Лановцы с картой в кармане и биноклем на шее. Расстояние от города до села было равно сорока восьми километрам. На дороге, хорошо знакомой майору, из-за ярмарки было довольно сильное движение. То и дело мотоцикл Рожкова обгонял арбы с арбузами и дынями, запряженные медлительными волами, возы с сеном, грузовики с товарами, автобусы, везущие пассажиров на ярмарку. Управляя машиной, майор не переставал напряженно думать, производя в уме сложные расчеты: важно было знать, где он должен встретиться с автобусом № 3—16. Автобусы попадались каждые десять минут. Все они казались одинаковыми, и номера их трудно было различить. По вычислениям получалось, что встреча с машиной № 3—16 произойдет в 11 часов 7 минут. Автобус за это время проедет около двадцати двух километров и будет совсем близко от совхоза «Красный луч». Майор ясно представлял себе это место: дорога, плотно обсаженная с обеих сторон тополями, делала небольшой поворот и поднималась в гору, совхоз находился сейчас же за поворотом. Майор должен был встретиться с автобусом раньше, чем Хрулев успеет его догнать.

Расчеты Рожкова оказались правильными. Когда он подъезжал к совхозу «Красный луч», с горки навстречу ему осторожно спускался голубой автобус. Пропустив его  мимо, майор повернул мотоцикл и, увидев по номеру машины, что не ошибся, без труда догнал его и остановил. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что между пассажирами нет того, кого он ищет. Среди мужчин – их было восемь – только двое имели бороды: молодой агроном и старик, сторож городского сада. Обоих их майор хорошо знал в лицо. На его вопрос, не садился ли в машину мужчина средних лет, невысокого роста, с усами и бородой, в новых брезентовых полуботинках, с дыней в кошелке и, возможно, в соломенной шляпе, все ответили утвердительно. Да, действительно, такой гражданин сел в Лановцах, но он вылез около хутора Ольховцы, на самом перекрестке дорог. «А шляпу у него ветром сорвало, как только от села поднялись на гору, – сказал кондуктор. – Он и останавливать машину не захотел. Махнул рукой и повязал голову платком».

Все было ясно: преступник знал, что его преследуют, и старался замести следы. Майор поспешил вперед, внимательно осматривая встречающиеся повозки и пешеходов. Через несколько минут он издали увидел бешено мчавшуюся навстречу машину Хрулева. Майор знаком приказал ему остановиться и в двух словах изложил положение дела.

– Вы, конечно, не осматривали как следует встречающиеся повозки и пешеходов? – спросил он.

– Не мог, товарищ майор, спешил.

«Ну, конечно, спешил! На этом и был основан весь план бегства преступника», – с досадой подумал Рожков.

– Едемте к хутору, – быстро сказал он.

Через семь минут они были у перекрестка дорог. Хутор Ольховцы виднелся в стороне, километрах в двух с половиной от шоссе. Кругом с обеих сторон на большое расстояние хлеба уже были убраны. Майор внимательно осмотрел в бинокль окрестность. Поля, тропинки и дорожки были видны как на ладони. Ничего подозрительного: вблизи никого нет, в отдалении – несколько возов, на тропинках – три или четыре женщины.

– Отсюда до села Лановцы только двенадцать километров, – вслух рассуждал майор. – Автобус проходит их в двадцать минут, следовательно, наш молодчик слез с автобуса в десять часов пятьдесят минут, то-есть, – майор взглянул на часы, – полчаса тому назад. За это время он не мог дойти до хутора. По скошенным полям он не пошел бы: слишком видно и скрыться негде. Идти пешком по дороге невозможно – сразу узнают. Ехать в повозке вперед нет расчета – его легко заметить. К тому же он понимал, что, догнав автобус и убедившись, что там его нет, вы, естественно, повернете назад и будете разглядывать всех встречных. Безопаснее всего ехать обратно, в сторону села, навстречу вам... Значит, нам нужно ехать в этом же направлении, осматривая по пути весь транспорт и пешеходов. Но оставить хутор без осмотра все-таки нельзя. Это придется сделать мне, а вы поезжайте по дороге в Лановцы. Да будьте внимательны.

...Хрулев тщательно осматривал дорогу и потратил на езду около получаса. Преступника он не встретил и повернул обратно. В девяти километрах от села, после крутого спуска, шоссе пересекала небольшая речка. На мосту его дожидался майор.

– Я напрасно потерял время на осмотр хутора,– сказал он.—Там, конечно, никого не было. Этот мошенник ловок, он обвел нас вокруг пальца. Вот смотрите! – И он указал рукой вниз, под мост.

Там валялась большая, развалившаяся на куски дыня, над ней кружили шмели и мухи.

– Теперь его маневр ясен: как только он вылез из автобуса, то сейчас же сел на какую-нибудь подводу или арбу и поехал обратно навстречу вам. Вы, в азарте преследования не замечая ничего вокруг, пронеслись мимо, а он преспокойно слез вот здесь, у моста, и пошел себе пешечком по заболоченному оврагу, выбирая такие места, где мотоцикл не пройдет. Дыня была тяжелая, и он ее бросил... Ясно! Здесь он был примерно в одиннадцать двадцать, то-есть минут сорок тому назад. Теперь найти его трудно. Он успел углубиться в лес. Майор задумался.

– Все-таки, – добавил он, – ступайте по его следам. Может быть, узнаете что-нибудь важное. А я поеду в Лановцы. Хочу лично снять показания да как следует рассмотреть плащ. Где вы его оставили?

– Сдал на хранение председателю сельсовета.

– Отлично! Я буду там вас ждать. Вашу машину дотащу как-нибудь один.

Майор поехал в село, и там на ярмарке я с ним встретился, что уже читателю известно. Лейтенант Хрулев вернулся к ночи, уставший и расстроенный. Он обошел окрестные болота, кустарники, овраги, блуждал по лесным тропинкам, но никаких следов беглеца не обнаружил.

Майор внимательно выслушал его доклад.

– Мы имеем дело с опытным преступником, – сказал он. – Нам следует учесть это в дальнейшем.

– Удивительно, товарищ майор, как он мог допустить такую оплошность – пойти продавать свой плащ.

– Это не его плащ: он ему не подходит по росту. Это плащ его шефа. Я даже думаю, что шеф поручил ему уничтожить эту важную улику, а он на свой страх потащил его на базар, только "сменив пуговицы. Видимо, в деньгах нуждался. Но парень он хитрый. Заметьте: он не пошел продавать плащ в магазин. Нет, он продал его перекупщику и некоторое время наблюдал за его действиями. Увидел, что с плащом неблагополучно, скрылся и сумел замести следы... Вот положительные результаты сегодняшнего дня: мы знаем двух из шайки. Первый – шеф: высокого роста, немного близорук, носит очки. Второй – подчиненный: ловкий плут, нуждается в деньгах. Возраст – лет тридцать пять, невысокого роста.

– С бородой, – вставил лейтенант.

– С бородой! Сказали бы уж тогда лучше: носит соломенную шляпу! Он был с бородой – это точно. Но сейчас, наверное, уже без нее. Он и отрастил-то бороду для того, чтобы в нужный момент ее сбрить. Вот что мы знаем: невысокого роста и курит трубку.

– Откуда это известно, товарищ майор?

– Вы забыли, что в сумке у него, кроме дыни, был листовой табак? Дыню он выбросил, а табак оставил...

Глава XI
ПО ЛЕСУ ЗА БЛУЖДАЮЩИМ ОГОНЬКОМ

После того как мы позавтракали и немного отдохнули, майор дал указание, как вести дальнейшие поиски. Он сам вместе с Краевским подробно обследует ближайшие окрестности. Нам с Хрулевым поручается осмотреть более отдаленные районы. Я пойду направо, по опушке леса, а Хрулев – налево, по берегу реки. К семи часам мы оба должны вернуться.

Получив эти указания, я взял серп – на случай, если придется пробиваться через заросли, и отправился на рекогносцировку. Я шел вдоль высокого каменного массива по едва заметной, давно заброшенной тропинке. Справа начинался густой лес, слева возвышалась скала. Я самым тщательным образом ее осматривал, надеясь отыскать какую-нибудь пещеру, заваленный вход или скрытую лазейку, но ничего не находил. Камень всюду казался твердым и однородным. День кончался. Солнце стояло над самыми деревьями, и лучи его, теперь уже холодные, освещали ровным вечерним светом серые отроги скал. Длинные тени, падающие от деревьев, оставляли на них причудливые узоры. Жара спала. Тем не менее жажда мучила сильнее прежнего. Я ничего не пил с утра, долго работал на жаре и к тому же съел бутерброд с икрой. Но надо было терпеть, и я шел вперед, мечтая о том, как, вернувшись к машине, напьюсь нарзану, несколько бутылок которого там оставалось.

Но вот лес отступил вправо и обнажил большую каменистую площадку, всю засыпанную щебнем. Слева виднелась широкая расщелина скалы, заполненная осыпью, по которой можно было забраться наверх. Справа площадки, почти у самого леса, позади кустов черемухи я заметил какое-то сооружение с колесом.

Подойдя поближе, я, к своей радости, увидел колодец. Под небольшим навесом была устроена широкая бетонная труба, а над ней на железной раме ворот, снабженный большой рукояткой с храповиком, не позволяющим срываться бадье при подъеме. Весь механизм, а также железная цепь были вполне исправны, хотя и сильно заржавлены. Большая квадратная бадья была погнута и помята, но цела. Очевидно, колодцем давно уже никто не пользовался. Я заглянул в него. Длинная шахта, высеченная в камне, уходила глубоко вниз. На дне ее тускло поблескивала вода. Я взялся за рукоятку. Ворот заскрипел, и бадья стала опускаться. Через минуту я поднял ее.

Какое разочарование! Я рассчитывал напиться холодной, чистой воды, какая должна быть в таком глубоком колодце, а в бадье была грязная, вонючая жижа, на поверхности которой среди пятен масла в изобилии плавали спички, пробки, деревяшки, кусочки резины и вообще всякая дрянь. Я попробовал воду: она имела кисловатый вкус и пахла серой и дымом. И все-таки я напился этой мерзкой жидкости – так сильно мучила меня жажда.

Освежившись, я с новыми силами пустился в поиски. Полез по осыпи, осматривая каждый камешек, каждую пещеру, каждую трещинку, – и опять без всякого результата. Поднялся на вершину скалы, проверил, нет ли какого-нибудь скрытого люка или отдушины, и снова ничего подозрительного не заметил. Поиски оказались бесплодными. Оставалось только утешать себя мыслью, что, может быть, моим друзьям больше посчастливилось... Надо было возвращаться: часы показывали половину седьмого. Я быстро спустился по осыпи, по очутился совсем не там, где ожидал. Ни площадки, ни колодца – кругом лес. Тут только я понял, какого дал маху. Когда я поднимался, солнце светило мне в затылок, а теперь оно садилось за горой, и, следовательно, я находился на прямо противоположной ее стороне. Решил идти через лес, в обход скалы, но скоро понял, что эта задача мне не под силу. Я спотыкался о валежник, путался в высоком папоротнике, застревал в кустах, натыкался на каменные глыбы и наконец вовсе выбился из сил. Тогда я повернул обратно, опять поднялся на скалу, отыскал расщелину, которая показалась мне знакомой, спустился по ней и опять попал в неизвестное место. Между тем солнце спряталось за лес, и наступили сумерки. Подул свежий ветерок. В низинах кое-где поднялись облачка тумана. Было уже около половины девятого. Я подумал, что мои спутники, наверное, перестали меня ждать и что спешить мне уже некуда.

Усталый, я сел на камень.

* * *

Я сидел на краю скалы, не зная, что предпринять. Передо мной была широкая долина, вся поросшая лесом. По ней серебряной полоской вился ручеек. Вдали серели горы. Примерно в полукилометре среди леса можно было разглядеть несколько низеньких и длинных строений, обнесенных забором, с башенками по углам. В центре стояла вышка с площадкой наверху, огороженной перилами. Это, как я догадался, был брошенный фашистами концентрационный лагерь для военнопленных. Со всех сторон к нему через лес шли дорожки и тропинки. Я уже давно хотел осмотреть этот лагерь. Теперь представился случай. Кроме того, скоро наступит ночь, в темноте отсюда не выбраться, и лучше ночевать в старом лагере под кровлей, чем на голых камнях. Поэтому я наметил себе тропинку, по которой ближе всего можно было пройти к лагерю, и спустился со скалы в лес. Меня обдало холодом и сыростью. Я застегнул пуговицы пиджака и смело пошел вперед.

В лесу царила полная тишина. Деревья стояли неподвижно, как в сонном царстве. Слышно было только, как хлюпала вода под ногами и трещали сучья. Лишь изредка большая ночная птица бесшумно проносилась над головой. Через четверть часа я переправился через ручеек по бревнам разрушенного мостка и подошел к лагерю. Вороха ржавой колючей проволоки среди подгнивших кольев; высокий деревянный забор с натянутыми сверху на изоляторах проводами, во многих местах уже развалившийся; ров, заросший лопухами и крапивой, с лужами позеленевшей воды на дне; тяжелые покосившиеся ворота. Вот первое впечатление от лагеря.

Я хотел было хорошенько осмотреть его, надеясь отыскать что-нибудь интересное, например цифровые надписи, но стало совсем темно, и пришлось отложить подробный осмотр на завтра. Прошелся по баракам. Сыро. Пахнет гнилью. Нары и пол покрыты зеленью. Окна выломаны. Крыша худая... Нет! Здесь ночевать невозможно! Лучше забраться на вышку и выспаться там. Полез по скрипучим ступеням. Наверху было теплее и суше. На площадке валялось сено: очевидно, здесь уже ночевали. Я улегся на него, укрылся, насколько мог, пиджаком, положил возле себя серп, с которым не расставался все время, и задремал.

Проснулся с неопределенным чувством, будто услышал чьи-то шаги. Будто кто-то прошел внизу, у вышки, и вышел за ворота лагеря. Я прислушался – все тихо. Нет, ничего не слышно. Только ветер шелестит листьями и звенит колючей проволокой. И все-таки беспокойство меня не покидало. Я встал и подошел к перилам. Кругом – полная темнота. Небо черное. Ни одной звездочки не выглядывает из сплошной пелены туч. Внизу ничего не видно, точно стоишь на краю бездонного обрыва. Ветер забирается под рубашку и холодной струйкой пробегает по телу, вызывая дрожь.

И вдруг совсем недалеко от лагеря в лесу промелькнул свет... Нет, я не ошибся! Кто-то шел по тропинке, освещая дорогу карманным электрическим фонариком.

Кто же может ходить ночью здесь, в глухом лесу, так далеко от жилья? Слежу за светлой звездочкой фонарика и, к изумлению своему, замечаю, что она удаляется. Как это может быть? Сначала я подумал, что это обман зрения, что мне только так показалось... Но нет! Я ясно вижу, как свет фонарика становится слабее. Вот человек подошел к ручейку и освещает фонариком мостик. Он теперь светит перед собой, как и полагается. Но, перейдя на другой берег, он опять повернул фонарик назад и несколько раз помигал им. Что за чертовщина! Зачем он освещает дорогу позади себя? Кто же так делает? Это необычное поведение странного путника поразило меня.

Все непонятное невольно внушает страх, и я, признаюсь, заколебался, прежде чем решиться последовать за таинственным огоньком. Я был безоружен, а внутреннее чувство подсказывало, что мне угрожает опасность. Но нерешительность моя продолжалась не более секунды. «Рожков или Краевский, – подумал я, – не колебались бы ни мгновения. Никакая опасность не испугала бы их». И, схватив серп, свое единственное оружие, я поспешно спустился с вышки. Мои глаза несколько привыкли к темноте, и я различал среди тьмы силуэты деревьев и строений. Выбежал за ограду. Побежал вверх по косогору, путаясь ногами в трапе и натыкаясь на кусты.

...Напряженно всматриваюсь в темноту. Где-то вдалеке мелькает светлое пятнышко, освещая то ветви кустарников, то вершины деревьев, раскачиваемые ветром. Человек с фонарем, очевидно, идет по одной из тропинок. Я устремляюсь за ним напрямик, через лес. Колючки кустарника царапают руки, упругие ветки хлещут в лицо, холодные брызги росы падают па одежду.

Вот и тропинка. Огонек теперь ближе. В ночной темноте его свет кажется ярким, как луч прожектора. Когда он светит прямо назад, мокрая тропинка блестит, будто покрытая льдом. В эти мгновения, чтобы не быть замеченным, я замираю и стараюсь укрыться за стволами деревьев. Так мы идем друг за другом с полчаса.

Вот и опушка леса. Светящийся зайчик фонарика стал подниматься – тропинка шла теперь вверх по косогору. Здесь было светлее, чем в лесу, и я различил среди ночной мглы силуэты двух фигур. Впереди шла женщина, за ней – мужчина. Я сошел с тропинки и следовал за ними, перебегая от куста к кусту и переползая на четвереньках по мокрой траве открытые пространства. Достигнув вершины, они остановились и с минуту смотрели оба в одну сторону. Их фигуры, освещенные слабым красноватым светом наступающего утра, были теперь ясно видны на темном фоне неба. Мужчина был высокого роста, в черном пальто и автомобильном шлеме. Женщина, вернее, стройная девочка лет пятнадцати, стояла поодаль. На ней была красная кофточка и темная юбка. Голова ее была плотно повязана косынкой, концы которой трепались по ветру. Они стояли спиной ко мне, и лица их я не мог разглядеть. Потом оба пошли дальше. Я поднялся за ними на пригорок и невольно остановился, пораженный. Над лесом горело зарево. Оно росло на глазах, поднимаясь все выше по небу, полыхая, как факел, и отражаясь красным отблеском на облаках. Тучи огненных искр летели вместе с клубами багрово-черного дыма и относились сильным ветром в сторону. Вот из-за деревьев вырвался язык яркого пламени, вслед за ним другой, третий... Стало светло, как ранним утром.

Позади меня хрустнула ветка. Не успел я обернуться, как чьи-то сильные руки схватили меня сзади за горло. Я почувствовал удар под колени и упал навзничь. Но, падая, я всплеснул руками и скорее невольно, чем умышленно, ударил нападавшего серпом по плечу. Он вскрикнул и на мгновение выпустил меня. Я вскочил на ноги. Он успел схватить меня за руку и вырвал серп.

Обернувшись, я заметил черный силуэт еще одного человека, пробирающегося ко мне сквозь кусты и готового напасть. «Беги, спасайся!» – шепнул мне внутренний голос, и я стремглав бросился бежать вниз по косогору, чувствуя за собой погоню. Инстинкт подсказал мне правильное направление. Я побежал прямо на огонь по ярко освещенной тропинке. Сердце в груди колотилось так, точно хотело разбить грудную клетку, дыхания не хватало, но я бежал сколько было сил. Сыпались искры, дым ел глаза, горячий воздух обжигал горло, но я не останавливался, чувствуя, что спасение мое только в бегстве. Вот я у самого огня. Горят штабеля сухих бревен. Пламя бушует и ревет, дерево трещит и коробится, выбрасывая фонтаны искр, струи горячего дыма и множество пылающих головешек. Закрыв лицо рукой, я бросаюсь между двумя громадными кострами и бегу по тлеющей траве и углям, через обгоревший кустарник. Пожар позади. Теперь я на время укрыт огнем от преследования и могу передохнуть.

Дорога мне кажется знакомой. Да, конечно, это та самая местность возле недостроенного фашистского укрепления, куда мы ездили на прогулку. А горят те штабеля леса, на которых я фотографировал девушек.

Но я снова слышу за собой погоню. Враги отстали, но зато теперь, освещенный сзади светом пожара, я им хорошо виден. Надо быстрее бежать, но ноги еле двигаются.

Вдруг я слышу громкий треск: тррах!.. Потом еще раз: тррах!.. «Как сильно трещат бревна, —думаю я. – Головин, наверное, далеко разлетаются...» Тррах! – слышу я в третий раз, и что-то ударяется впереди меня о камень. И тут я догадываюсь: «Это выстрелы! В меня стреляют...»

Смертельная опасность подействовала на меня, как удар хлыста. Откуда только взялись силы! Ноги заработали сами собой, и я стремглав понесся по дороге вниз, к спасительному повороту, который должен был заслонить меня от пуль и света.

Вот и поворот. Сразу же попадаю в темноту. Еще несколько прыжков – и передо мной открывается черная гладь реки. Не раздумывая, бросаюсь с берега в воду.

Разгоряченный, не сразу замечаю холод воды. Мокрый пиджак мешает движению и тянет ко дну. Я сбрасываю его и сколько осталось сил плыву к невидимому берегу. Преследователи уже у воды. Я слышу их голоса. Резкий удар выстрела, повторенный эхом, раскатывается по воде. «Замри! Скройся!» – говорит мне внутренний голос. Я погружаюсь в воду по самое лицо. Сильное течение быстро относит меня в сторону. Еще выстрел... Еще и еще...

Слышу, как в стороне от меня шлепаются в воду пули.

Темнота спасла меня: враги обстреливали мой пиджак. Через несколько минут я, цепляясь за траву и корни деревьев, выбрался на противоположный берег и остался лежать на земле, без сил, без воли, без мыслей, с одним только чувством, что спасся от смерти. На ветру холод пронизывал меня насквозь, зубы стучали, все тело дрожало.

Скоро, однако, я собрался с мыслями. Пришлось признаться, что вел я себя этой ночью непростительно глупо. Вышел на открытое, освещенное место и, как мальчишка, глядел на пожар. Упустил тех, за кем следил, и сам показал себя врагам. За мною гнались, как за зайцем, и чуть не убили.

«Майор не похвалит меня, —думал я с горечью, – пожалуй, отстранит вовсе и будет прав. И сейчас вот: сижу, как мокрая курица, когда надо действовать... Он, наверное, не терял бы времени. А как поступил бы Краевский? Он не пал бы духом от неудачи, не струсил, а упорно стал бы продолжать начатое дело».

Я был так зол на себя, что забыл и про холод и про усталость и решил немедленно переплыть обратно реку и снова пуститься в разведку.

И вот я опять лезу в воду – теперь она кажется мне совсем теплой – и плыву обратно через реку. Передо мной на красноватом фоне затухающего зарева четко обрисовывается контур черной скалы.

Осторожно, стараясь не шуметь, я доплыл до середины реки и тут почувствовал, что на берегу есть люди. Их тихий говор и шум шагов были ясно слышны. Вот заплескалась вода, и что-то загудело, как запушенный волчок.

– Отвезите к себе и сейчас же возвращайтесь. Чтобы через двадцать минут быть здесь! – раздался чей-то голос, видимо отдающий приказание.

Шум приблизился, и совсем близко от меня, не более чем в пяти метрах, промчалась лодочка.

Суденышко было очень маленькое, длиной метра в три. Борта чуть возвышались над водой. Два человека едва помещались в нем. У носа сидела та самая девочка, которую я видел в лесу. Тусклый отблеск зарева помог мне разглядеть красивый, хотя несколько грубоватый профиль брюнетки с суровым выражением рта. Я никогда ее не видел, и все-таки в ее лице было что-то знакомое.

У руля сидел мужчина с непокрытой головой и длинными усами, какие носят в здешних местах многие крестьяне. Мне показалось, что это тот самый человек, который напал на меня в лесу. Лодка быстро двигалась против течения, приводимая в движение, вероятно, электромотором.

Я понял, что обнаружил нечто важное, и поплыл обратно. На берегу я отжал одежду и пошел по какой-то тропиночке в надежде выйти на большую дорогу.

Уже рассветало, когда я набрел на деревню. Постучал в первую попавшуюся избу. Меня приняли радушно, накормили яичницей со свиным салом и напоили горячим чаем. Подкрепившись немного и обсохнув, я пошел дальше и вышел на шоссе, откуда с первой попутной машиной доехал до завода.

Дома я не стал отдыхать, а только привел себя в порядок и отправился тотчас же на автобусе в город доложить Андрею Матвеевичу о ночном приключении.