Текст книги "Юродивый: путь звездного воина (СИ)"
Автор книги: Николай Шмигалев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– На свой страх и мой риск, верные вам люди освободили верного вам человека, и это был единственно верный способ спасти Твердск от верного разорения.
Князь свёл брови на переносице.
– Не гневись на них князь, они же за вас радели.
– Пусть будет так! – сменил гнев на милость Святополк. – Подайте нам коней, мы возвращаемся в град!
Не поймёшь этих правителей, за них люди жизнью рискуют, а они ещё и злятся.
По возвращении в городец князь, увидев огромное количество пленных кривлян, опешил. Он не мог представить, как можно было взять в плен такое количество отборных рукопашников, без единой капли крови, но Светозар приоткрыл завесу тайны, рассказав как всё было.
Как я и объяснил Никитке, так они и сделали. После того как князь убыл на болота, а Светозар освобождён, им были взяты под стражу все оставшиеся в городе дружинники Мстислава. На городских вратах и по периметру он поставил своих людей, дабы никто не смог покинуть город незамеченным. Остальные ратники, дружно стали экспроприировать у купцов и бояр запасы дров на зиму, благо, в ближайший квартал холодов не предвиделось. Из этих дров они сделали на пустыре возле южных врат большую поленницу, которая охватывала полукругом огромный участок перед воротами. Концы этого полукруга были подведены к валу пред стенами. Получилось некое подобие дровяной гигантской подковы, которое обильно полили смолой и переложили сеном.
В учебниках по тактике звёздного десанта подобные приёмы ведения боевых действий назывались «огневой воронкой»: наземными отрядами десантуры блокировались подразделения противника, которые огнём из всех видов оружия вынуждались сконцентрироваться в центре покучнее, а уже их разгром довершали наши штурмовики непосредственной поддержки, пока враг полностью не выжигался или не выстреливал радиокапитулятор, паривший над зоной боя на белом парашюте. От визуального эффекта, создававшегося при виде этой картины со стороны: огненных трасс лазерных пулемётов и лучевых пушек, тянущихся от кружащих над противником штурмовиков, и был назван этот приём. В виду отсутствия в нашем распоряжении подобных средств поражения, я и придумал фокус с дровами. Пускай, сработан он был, в буквальном смысле топорно, но для местной неискушённой в воинских хитростях ратной братии, оказался весьма эффективным средством деморализации противника.
Когда ничего не подозревающий отряд кривлян, шёпотом матерясь, на недотёп, оставивших дровишки без присмотра («сопрут ведь!»), перелазил через наложенное кучами твёрдое печное топливо, в кустах, вокруг «подковы» и на крепостных стенах их уже ожидали. Проводник из числа предателей подошёл к вратам и постучал условным сигналом. Его пропустили, но, тут, же врата за ним и захлопнули. Не вникая в подробности, дружинники Светозара там же и поквитались с изменником.
Как только с проводником было покончено, с крепостной стены огненным ливнем полетели в поленницу горящие стрелы. Не понимая, что к чему, кривляне смотрели как разгорается вокруг них огневое полукольцо, а когда сообразили что к чему, уже было поздно. Они оказались в огненном мешке – освещённые как на ладони, окружённые, да на чужой территории. Щитов они с собой нарочно не взяли, для большей мобильности, поэтому соорудить даже подобие защиты вокруг себя были не в состоянии. Им не оставалось ничего поделать, как бесславно умереть или сдаться на милость победителя. Желая избежать скорой гибели своих воинов Ондрий, воевода кривлян, выбрал второе.
Так была решена ещё одна проблема.
Теперь оставалось расставить точки над «Ё».
У местных князей затруднений с постановкой запятой в цитате «казнить нельзя помиловать» вообще не стояла. Они не заморачивались, а просто не использовали последние два слова, довольствуясь глаголом «казнить». Поэтому уговорить князя не убивать воинов противника, а тем паче заговорщиков из числа своих, было непростой задачей. Но попытка не пытка, попробовать стоило.
– На фига тебе это надо? – искренне удивлялся ангел, когда я шёл на встречу к Святополку. – Ты и так отличился. Молодец! Сыскал себе лавры боевого волхва! На кой тебе ещё за этих впрягаться? Ну их!
– Ты что такой кровожадина, друг Эха? – прошептал я, постукивая по ступеням княжеского терема своим посохом. – Будь к ним снисходительнее, они, как и я, всего лишь обычные люди.
– То же мне уполномоченный по правам человека, – проворчал Эхнафаил поняв, что меня ему не переубедить, и замолк.
Стражники отворили передо мной двери в палаты Святополка.
– Проходи Глеб Ильич, проходи друже мой любезный! – промолвил князь, восседавший на престольном кресле, укрытом медвежьей шкурой. По правую руку от него сидел воевода Светозар, здоровячок с умным и волевым лицом, кресло слева пустовало. Несколько старшин сидело на скамьях по бокам княжеской палаты. – Видеть меня желал, ведун? Мои двери всегда для тебя открыты! – со слов Софьи, Никиты и Лукича он уже знал мою ключевую роль во всей этой заварухе и не скупился на благодарности. – С чем пожаловал Глеб Вещий?
– Ещё долгих лет твоему мудрому правлению, княже, – приложил я руку к сердцу в лёгком поклоне. – Не вели казнить, а вели слово молвить.
– Ладно тебе Глеб, петрушничать, – улыбнулся князь. – Ты давай по свойски, проси, что душа желает. Всё исполню!
– Не вели казнить милостивый князь…
– Я уже слышал это, – ободряюще кивнул Святополк – Говори Глеб.
С такой же серьёзной миной, как и вначале я продолжил:
– Не вели казнить князь…
– Да, чтоб тебя! – нетерпеливо хлопнул Святополк рукой по подлокотнику престола. – Не тяни жеребца за яйца!
– Вы мне дайте речь челобитную договорить, – поморщился я недовольно. – Будьте добры, не перебивайте.
– Речь? Челобитную? Давай, валяй!
– Князь, не вели казнить своих пленников, воинов кривлян и дружинников изменников. Ты помилуй их, прошу не только как князя всемогущего, а как человека мудрого и дальновидного.
– Не бывать сему! – сурово отмахнулся князь. – Свою вину они кровью искупят. Проси чего желаешь, только не этого!
– Князь, не гневись на кривлянских ратников. Они всего-навсего воины, народ служивый подневольный. Что им Яромир указал, то они и сделали – не сдавался я. – Неужто твои ратники, будь на то твоя воля, не выполнили бы указаний своего князя. Ондрий мог погибнуть на поле брани вместе со своею дружиной, но сдался, уповая на твою милость и благоразумие.
– А кто их просил вообще соваться к нам?
О, великий Космос! Как тяжело с этими князьями общаться. Ведь только что ему популярно объяснил.
– Их не просили, а отдали приказ, – вздохнул я. – У них выбора не было. Коли ты пощадишь их, не предашь лютой смерти, тебе сторицей добро воздастся.
– Выкуп что ли запросить?
– Можно и выкуп, но не это главное, – мысленно восторжествовал я, ибо князь начал думать в нужном направлении. – То злато, которое тебе отвалит за своих воинов Яромир, ничто по сравнению с другими дивидендами, кои тебе сулит благородный, достойный мудрого правителя поступок.
– Что за дидивенты? – вопросительно поднял брови Святополк.
– Выслушай князь! – поделился я своей идеей. – Пощада кривлян скоро аукнется. Их жёны, дети, матери тебя всю жизнь будут словом добрым помнить. Яромир, самый твой беспокойный сосед, я уверен, пред тобой прощения и дружбы испросит.
– Эта собака кривлянская поплатится за содеянное!
– Не горячись, княже. За зло, добром отплатить не каждому дано. Только самым мудрым и благородным, – не скупился я на лестные княжескому слуху выражения. – Тебя не только древличи за отца почитать будут, но и кривляне. Слава о тебе разойдётся по другим племенам. Сейчас тебя соседи уважают и боятся. Но во много раз будет лучше, когда уважение к тебе, их страх поглотит.
– Не понял, ты куда это клонишь? – спросил князь. Вот же голова дубовая, такую простую вещь не понимает. – Страх ко мне они потеряют, что ли?
– Не совсем так, – удручённо покачал я головой. – Вернее совсем не так. Слава о твоём сердце добром, решениях мудрых и справедливых, сплотит вокруг тебя дружественные племена славичей, вон сколько их вокруг. Чего вам, по большому счёту родственникам, делить?! Надо вместе и созидать и отпор врагу давать на благо людей. Только вместе вы и дадите достойный отпор любому ворогу, чтобы раз и… надолго, надолго.
Навсегда я сказать не решился, историю отечественных войн пускай не изучал, но курс лекций вполуха прослушал, кое-что помнил.
Князь в раздумье подпёр щёку кулаком. Посидев несколько минут, он взглянул на Светозара, тот молча, поднял большой палец правой руки вверх, старшины все как один повторили этот жест. Я думал, им понравились доводы, и таким образом они выражают своё отношение ко мне, мол, красавчик, сильно сказал. Правда оказалась гораздо проще – так на совете они обычно решали быть или не быть, в данном случае жить или не жить кривлянам.
– Лады! – вынес приговор Святополк. – Пусть кривляне живут, но выкуп за них я сдеру.
– Право победителя! – учтиво согласился я, хотя не приветствовал торги за людей, тем более за военнопленных.
– Но изменникам один путь, на кол! – как отрезал, огорошил меня князь.
– Позволь слово молвить? – попросил я.
– Не вели казнить, да? – вопросом на вопрос ответил Святополк. – С предателями разговор у нас короток! Даже не уговаривай!
– Уважаемый князь, не вели казнить и оступившихся, – пофосно воздел я руки к потолку. – Те кто воду мутили, уже наказаны, а остальных ты пожалей, они тебе пуще прежнего служить будут. Вспомни, как в избушке они с повинной головой склонились пред тобой. Тёмная пелена с них словно пала. Они и кровью своею готовы искупить вину. И родня их прокляла за заговор против тебя, и люди их смерти жаждут. А ты поступи не шаблонно.
– Это как ещё?
– И их пощади! Это моя последняя просьба.
– Не могу я их пощадить!
– Можешь, – уверенно сказал я. – Только прощать всегда намного тяжелей, чем мстить. Ты пересиль себя, дай им ещё шанс.
– А коли этот шанс они опять используют супротив меня?
– Никогда они не пойдут супротив тебя, князь. А проку от их живых, гораздо больше будет.
– Какой с этих собак толк?
– Да вот хоть дров нарубить, наколоть и из лесу приволочь тем у кого по их милости Светозаровы дружинники экспроприировали. Уже подмога. Не всё лесорубам корячиться, пущай и «штрафбатники» попашут. Да мало ли работ во благо людей они сделать могут, ещё и спасибо тебе скажут за милость и те, и эти. Пощади их князь! Не надо кровь соплеменников проливать. Всё ведь ладно закончилось.
– Благодаря тебе! – пробурчал князь, поглаживая бороду. – Эх-х, не могу я простить их Глеб, не верю им.
– Им не веришь, уж кому-кому, а мне-то поверь, князь! – поклонился я ещё раз. – Каждый человек может измениться, каким бы он не был. Уж мне-то, поверь! – повторил я, – Даже на солнце тёмные пятна имеют место быть!
– Как же ты теперь святоша у нас! – съязвил доселе молчавший Эхнафаил. – Хоть убей, а я так и не понял, к чему ты все эти прения сторон затеял?
Князь посмотрел на Светозара, тот поднял большой палец вверх, мнения же старшин разделились. Некоторые не хотели щадить изменников, и их, к сожалению, было большинство, а это значит…
– Ладно, Глеб, будь по-твоему! – принял решение Святополк, на своё усмотрение. – Отправлю я их лес валить, пущай во благо людей попашут.
– Покорнейше благодарю, князь!
– Но плетей им всыпать велю по полной! – ударил вновь он кулаком по подлокотнику кресла. – Пусть рубцы им будут напоминать доброту мою!
– Сойдёт! Добре! – улыбнулся я. Плети не кол, дурь из заговорщиков выбьют, а живота не лишат. Пусть радуются, что жить будут.
Светозар тоже обрадовался такому решению князя. Он привстал и что-то шепнул князю на ухо. Тот посмотрел внимательно на меня и шепнул что-то Светозару. Интересно о чём это они там?
– Знаешь что, Глеб? – после короткой консультации с воеводой сказал Святополк. – Ты, как я посмотрю, человек честный, мало того ведун, но самое важное твои слова мудры, как не от многих старцев услышишь. Не хотел бы ты у меня послужить, скажем, советником или воеводой? Я буду рад иметь при себе такого товарища.
– Глеб, да ты просто гигант мысли!!! – зашептал ангел, услыхав эксклюзивное предложение князя. – Я сам только сейчас понял, к чему ты столько «потел», красиво ты предложил наши услуги. Респект!
– И у тебя будет личный летописец! – добавил князь, и крикнул страже. – Кастора позовите.
– Этот ещё зачем? – не понравилась мне идея с личным летописцем. Это он что ли везде за мной шляться станет?!
– Ну как, он твои дела великие будет записывать для потомков, мудрые изречения и житие твое. Портрет твой намалюет, от себя не отличишь, – сказал князь. В палату вошёл юноша с бумагой и пером. – А вот и он! Кастор сначала портрет Глеба Вещего изобразить надобно…
– Не, не! Ни в коем разе! – запротестовал я. – Никаких портретов, записей о моих делах и изречений. Ничего не надо. Хватит, был у меня один самописец. Хотя постой! – мне в голову пришла одна идея. – Одно изречение, именно для потомков я оставлю.
– Ишь, ты! – хмыкнул Святополк. – И какое?
– Пиши! – приказал я юноше. – «Радий Изотопович Стронцев – мутант». Точка! Вот так! Всё! Сохрани для потомков Кастор, желательно где-нибудь на скале, так сказать, в камне запечатлеть, чтобы наверняка послание дошло и… свободен.
– И всё что ли? – удивился князь. – Ну будь, по-твоему, а как насчёт советника?
– Я подумаю над твоим предложением, князь, – поклонился я. – Завтра утром ты узнаешь ответ.
– Ты что?!! – испуганно затараторил Эхнафаил. – Соглашайся сейчас, пока Святополк не рассердился и сам не передумал. Вспомни про Софью, она ведь на тебя, по-моему, запала. Не надо думать!
– Хорошо, воля твоя Глеб, обдумай всё и… соглашайся, – произнёс князь, подмигнув мне.
– Он согласен, согласен! – «шумел» ангел, но его никто кроме меня не слышал. – Глеб соглашайся, а то запою сейчас!
– Дай подумать! – не выдержал я. – Не всё так просто.
– Я же сказал, думай, думай, – принял моё высказывание на свой счёт князь. – Кстати Глеб, ты так и не попросил для себя никакой награды. Чего ты для себя хочешь?
– Золота проси, величиной с свою голову, не меньше, – посоветовал Эхнафаил, подсунул же мне боженька советничка. – Тут так принято, – не унимался ангел, – О-о, или руку Софьи! Что в долгий ящик откладывать, нам ещё столько сделать предстоит! Женишься, остепенишься, может серое вещество в голове чаще использовать станешь.
– Не стесняйся, спрашивай ведун! – подбодрил князь.
– Ты будешь ругаться князь, если я у тебя ещё кое-что попрошу? – лукаво улыбнулся я.
– Ты про Софью? – с надеждой в голосе спросил ангел, вот же, зануда.
– Неужели опять кого-то помиловать? – князь заинтересованно подался вперёд. – Кажись, больше никого я казнить не собирался.
– Ну, почти помиловать, – почесал я в нерешительности затылок. – Есть одна деревенька, Дебрянка называется.
– Ну, знаю такую.
– Просьба, конечно, необычная…
– Погоди! – остановил меня князь. – Дай угадаю?! Ты хочешь её в своё имение заполучить? Похвальное желание, места там знатные. Угадал?
– К чему тебе деревня?! – занервничал ангел. – Ты, когда князем станешь, у тебя всё княжество будет. Не дури, соглашайся покамест на воеводу!
– Нет, князь не угадал, – ответил я, продолжая игнорировать Эхнафаила. – Просьба у меня, освободить Дебрянку от дани и других повинностей. Вот и всё.
Молчаливые старшины и те зашушукались, а ангел просто изошёл на нет возмущением.
– …Глеб ты и впрямь юродивый каких нет! Это и телепортация и дубина деда того, и потрясения последних дней с тобой злую шутку сыграли. Может, уже опомнишься?!– закончил он свою гневную тираду уставшим шёпотом.
– А эти тебе чем «насолили»? – веселясь, спросил князь, он думал, что я шучу.
– Люди там больно хорошие.
– А у нас везде люд хороший, пока до власти не дорвётся, – иронизируя, сказал князь.
У нас почти также, подумал я, но озвучивать не стал.
– Значит, нет? – вместо этого произнёс я.
– Отчего же нет, коли хочешь быть по сему! – кивнул князь своему писарю. – Пиши указ. Повелеваю…
Не отходя от кассы, Святополк издал указ, освобождающий жителей Дебрянки от всех повинностей на веки вечные.
– Моя казна не оскудеет, – сказал он, когда гонец, взяв грамоту, заверенную князем, вышел из княжеской палаты. – А тебе Глеб я свой долг отплатил. Ну что ты, подумал?
– Утро вечера мудренее, князь, – ответил я, откланиваясь. – Ну, не буду вас больше от дел государственных отвлекать, пойду, пройдусь.
– Далеко не уходи, на трапезу тебя кликнут, – сказал князь и отвернулся к Светозару.
Я вышел из палат княжеских и уже начал спускаться на двор, как меня окликнули.
– Ведун, эй ведун, поди сюды, – помахала мне пухлой рукой одна из нянек-мамок Софьи. – Тебя княжна видеть желает. Следуй за мной!
Она тайком провела меня в покои княжны, которая, простудившись в холодном колодце, лежала с температурой в постели. Знахарь Любослав приносил ей настойки и зелья для скорого изгнания хвори, а няньки, укутав потеплее, потчевали её добрыми сказками, до которых Софья, как и все девчёнки, была большая охотница.
– Здрав будь, Вещий Глеб! – поприветствовала Софья, только я вошёл.
– И тебе скорее хворь одолеть, – поклонился я. – Как дела у нашей принцессы?
– Оставьте нас! – приказала она своим нянькам и те послушно удалились. – Слышала я, ты за врагов у отца просил, а ещё он тебе воеводствовать предложил?
Вот те раз! Минуты не прошло как я вышел от князя! Вот у них здесь «сарафанная разведка» работает!
– А тебе что с того? – спросил я. – Не всё ли равно?
– Мне всё равно! – как можно непринуждённее промолвила княжна, а голосок-то дрогнул. Софья взяла мою руку в свои. – Только ты всё равно оставайся, отцу твоя помощь очень понадобится.
– А я ему, что говорю девушка?! – встрял ангел. – А он ещё и думает. Да я, не будь ангелом, сам бы на тебе давно женился, красавица. Чурбан он. Чурбан ты Глеб, стоеросовый!
– Я подумаю, – честно ответил я, глядя в дивные голубые глаза и поглаживая девичью руку.
С ней рядом можно провести остаток жизни. А у меня остаток, ещё ого-го! Я имею в виду жизни.
– Оставайся! – попросила она и чихнула.
– Будь здорова!
Не зная о чём говорить, мы, молча, смотрели друг на друга. Я думал, какие красивые у неё губы, волосы, глаза, брови, а она хитро улыбалась, как будто догадывалась о ком мои мысли. Так просидели мы несколько минут.
– Скоро пожалует отец, – наконец проворковала Софья. – Он может рассердиться, увидев тебя в моих покоях. Поэтому тебе лучше уйти.
– Прощай! – поднялся я, всё ещё держа её руку в своей. – Скорее выздоравливай!
– Обожди! – не отпускала она моей руки. – Поцелуй меня!
Это был смелый шаг с её стороны, даже отчаянно смелый. Не понаслышке зная о здешней высокой нравственности, её просьбу можно было сравнить разве что с предложением заняться сексом от дочки адмирала на капитанском мостике космавианосца, в пересчёте на те более раскрепощённые понятия, только ещё на порядок смелее.
– Ты думаешь это правильно? – неуверенно спросил я (я!), но хрупкая девушка, и откуда, только силы взялись, притянула меня к себе и поцеловала прямо в губы.
У неё были очень сладкие губы. Я лично не припомню ничего подобного. Аромат её дыхания, и терпкий вкус пухлых вишен, вскружил мне голову. Ещё немного и я бы не совладал с собой.
Я оторвался от неё и, пробормотав слова извинения, вышел из её светлицы.
– Идиотина! – послышалось мне вслед. Неужели… да нет, это, кажется ангел, Софья и слов таких не знает. – Ты конкретный кон-кре-тин! – а-а, ну точно ангел «разоряется», – Юродивый – твой пожизненный диагноз!
Трепись, трепись ангелок, завтра ты ещё не так запоёшь.
Сказавшись уставшим, на ужин к князю я не пошёл, а пораньше завалился спать.
Утро вечера мудренее, однако.
– Ты куда с утра пораньше собрался?! – всполошился ангел. – Куда тебя опять понесло? Стой, Глеб, давай поговорим как разумные существа!
– Не стоит! – бросил я на ходу.
Твердск уже скрылся за деревьями, а я, облачённый в ферязь (тяжёлую кольчугу, оставил Светозару «на сохранение»), наматывал на посох свою первую на сегодня, но далеко не последнюю, версту. Встав ни свет, ни заря, я покинул гостеприимных хозяев и, махнув рукой на прощание стражникам, открывшим мне ворота, поспешил прочь из города.
– Ну почему ты убегаешь от неё? Ведь любишь её по-честному! – зашёл «с другого бока» Эхнафаил. – Другой такой ты уже не встретишь, помяни моё слово, юродивый.
– Значит так тому и быть!
Мне надо было разобраться в своих чувствах. Что это, просто чересчур сильное влечение к самке, к представителю противоположного пола, подогреваемое наивной чистотой, доверчивостью и кажущейся неприступностью дочери всемогущего князя или всё-таки, то самое чувство, которое обычно и называется любовью.
– Её же Светозар отобьёт, – прошептал, давя на чувства, ангел. – А вдруг забудет?! Гляди, потом лкти грызть будешь, да поздно будет!
– Если так, то даже лучше! – ответил я. – Коли не любит, так и не нужна тогда вовсе.
Надо проверить свои, да и её чувства расстоянием и временем. Явился нежданный негаданный, задурил голову девчонке. Сам себе сердце разбередил. Нет, надо проветриться, как бы ты Эхнафаил не старался я покидаю её, но в этот раз не убегаю, нет. Я ухожу, чтобы возвратиться.
– Князем я всегда стать успею, – поправил я на ходу заплечную котомку с припасами. – А рождён я бродягой и, пока молодой, хочу на этот дивный мир со всех сторон посмотреть.
– Мало ты по Галактикам победокурил, теперь тебе ещё и Землю в её целомудренном состоянии потоптать захотелось, – более спокойно прошептал ангел. – Не дай бог, схлопочешь где-нибудь стрелу в глаз, будешь знать, как «бродяжничать». А то остались бы советниками при Святополке, а-а? – просительно, снова давя на жалость, сказал Эхнафаил, – Я ведь тоже во всей этой истории не последнюю роль сыграл. Пусть и невидимый, а всё не пустое место!
– Нет, не сегодня, – в этот раз он меня не переубедит. – Я тебе, конечно же, весьма благодарен, Эхнафаил, но, извини, я уже решил.
– Ну и куда мы сейчас? – вяло прошептал мой ангел-хранитель, сдался. – Опять в Дебрянку? Ты там теперь национальный герой деревенского масштаба.
– Нет, не в Дебрянку! Кто-то, помнится, мне предлагал к бреговичам наведаться?! Я никогда не плавал на настоящих ладьях. Хочется попробовать. Компанию составишь?
– Юродивый, ты юродивый, – с ласковой грустью прошептал ангел. – Ну что мне, с тобой делать?! Ладно, составлю, куда деваться. Связаны мы с тобой до самой гробовой доски. Твоей, кстати!
– Ну, вот и здорово! Пущай и моей!
Я взобрался по просеке на холм, с которого увидел в первый раз Твердск, помахал ему рукой как старому знакомому и, больше не оборачиваясь, пошёл вперёд. Или назад, время покажет. Только оно всё расставит на свои места, только оно…
– Ох, когда же эти твои похождения кончатся?! – еле слышно вздохнул ангел-хранитель.
– Ещё не скоро, родимый. Всё ведь только начинается. Вот нутром чую, это только начало.
– Ну коли так, тогда слушай мой репертуар. Как я и обещал…
Эхнафаил, безбожно фальшивя, затянул свой очередной «хит» и мне ничего не оставалось как смиренно принять это «наказание».
ЮРОДИВЫЙ.
Часть вторая.
Пролог
Ну что, передохнули чуток? Прекрасно! Тогда продолжим!
В общем с того момента, как я «по аглицки», ни с кем не попрощавшись, покинул не такой уж суровый и неприступный Твердск, как могло показаться на первй взгляд, прошло ни много, ни мало месяца полтора-два. Точнее сказать не берусь, я не засекал количество проведённых мной дней в пути. Конечно, за такое короткое время толком насладиться своим путешествием я не успел, однако на быстроходных ладьях всё же прокатился. Это, я вам официально заявляю, просто круто! Местами даже покруче чем на звездолёте рассекать – в космосе свежий ветер и прохладные брызги лицо не освежают. И это, пожалуй, самое лучшее моё воспоминание о прошедших «каникулах», а всё остальное так себе, ничего сверхъестественного.
Ладно, признаюсь, не удержался я. Решил вернуться к юной княжне, к прелестной Софье Святополковне. Вот и повернул в сторону Твердска. А отсюда уже можно и поподробнее. Значит устраивайтесь поудобнее и… в путь.
ЭПИЗОД IV . АТАКА ДРАКОНА
Как редко вспоминают люди о тех, кто почти всегда находится рядом с ними, о тех, кто хранит и предостерегает их от напастей, тех, кто переживает за них пуще родных матерей. Когда человеку хорошо он думает только о себе любимом, когда человек в веселье – думает о друзьях-подругах, когда в тоске – думает о родных и близких, и только в минуты опасности он иногда вспоминает о своём незримом хранителе, умоляя спасти и сохранить свои душу и тело. Но стоит беде миновать, как неблагодарный, он, мигом забывает того, к кому только что взывал с мольбами, списывая чудесное избавление на свою личную удачливость. И как редко человек задумывается, а каково его заботливому хранителю, и уж совсем не задаётся вопросами «А что хочет его ангел? О чём думает? О чём мечтает?». Человеку абсолютно плевать на…
– Ну, хватит нудить, Эхнафаил, – перебил я очередной занудный монолог ангела в нескончаемой череде его занудных монологов. – Мёртвого достанешь. Я же тебе сказал, что мы возвращаемся в Твердск, вот только ещё небольшой крюк сделаем. Подберём подарок соответствующий.
В бродячей форме одежды, с котомкой через плечо и посохом в руке, маршировал я по лесной тропинке курсом на северо-восток, спеша на знаменитую Сорокунскую ярмарку, куда однажды в семестр съезжалась куча всяко-разного народа со всего света.
Маршрут был выбран мной короткий и безлюдный. За этот последний месяц (или полтора, или два) скитаний наши отношения с Эхнафаилом, мягко говоря, стали натянутыми. Последнее время мы редко разговаривали друг с другом, а чаще ругались. Ангел никак не мог простить мне «побега» из древлянского княжества, а точнее от прекрасной княжны, и все мои доводы называл «играющим в одном месте детством, мальчишеством и ребячеством» (хотя я не видел разницы между этими понятиями, но Эхнафаил настаивал, что именно так оно и есть).
Я пытался игнорировать его частое нытьё, но, бывало, взрывался и тогда мы долго выясняли отношения на повышенных тонах. Благо если подобные «разборки» проходили вдали от посторонних глаз, а если, как, например, в последний раз, я не сдержался и начал высказываться по поводу его язвительных замечаний прямо посреди деревни, аккурат напротив деревенского «Дома культуры», то бишь единственного на всю округу кабака. Столько народу стало свидетелями моего «умопомрачения», когда я ни с того ни с сего вдруг стал ругаться якобы сам с собой и выразительно жестикулировать руками. Хорошо хоть слухами земля полнится, а слухи обо мне, о Ковальке-юродивом (и гораздо реже Вещем Глебе), были не только сильно преувеличенными, но местами и правдивыми. Я имею в виду тот подпункт, где меня припоминали странным юродивым пареньком, не однажды слышавшим глас с небес. Благодаря такому имиджу меня в таких ситуациях не трогали, и с расспросами, а что ещё приятнее, с медицинской помощью, ко мне не лезли. Знали кто я, и чего от такого можно ожидать.
В этот раз проведение нашей очередной «семейной ссоры», слава богу, выпало на забытые прославленным мной богом, дебри Тарачарской пущи.
– Вот-вот, правильно, мёртвого, – с «язвой» в голосе пролепетал ангел. – У меня такое предчувствие, что скоро случится что-то весьма скверное, а ты меня абсолютно не слушаешь. Ну откуда, скажи на милость, у ангелов паранойя?! Параноить «привиллегия» людей! Ты просто…
– Да, я уже задолбался слушать какой я чёрствый, дубинноголовый, евнухоподобный кретин, – в сердцах выпалил я. – Ты уже месяц мне «проедаешь плешь» своими поучениями. И ещё хочешь, чтобы я опосля всего этого женился? Нет уж, спасибо.
– Дурак ты Глеб, а ещё Вещи-ий, – с ехидцей протянул Эхнафаил. – Столько сил было вложено, и всё пустить прахом. Софья тебя наверняка уже и позабыла. Зажигает где-нибудь на местном курорте со Светозаром.
Не знаю почему, но напоминание о молодом воеводе меня окончательно вывело из себя.
– Да заткнись уже! – напустился я на не в меру болтливого хранителя. – Хватит! Ты слышишь, хватит меня доставать! Я сам разберусь! Без твоей гуманитарной помощи!
– Как же!
– Слушай не беси меня, невидимая зануда! Если такой хитро-мудрый катись к своей княжне. Нашёлся тут голос совести! Планы, видите ли, у него.
– Бла-бла-бла! Бла-бла-бла!
– Ты ещё издеваешься? – с бурлящей в груди злостью, я затряс посохом в сторону проглядывавшего сквозь кроны светила. – Катись-ка ты тогда, не знаю… к чёрту катись!
– Что ты сказал?! – испуганно прошептал ангел, всю его занудную спесивость словно ветром сдуло.
– Катись к чёрту! – ответил я, но уже не так твёрдо.
– Куда? Куда? – вновь переспросил Эхнафаил, в его шёпоте сквозила неподдельная боль.
– Ну… к этому… к чёрту, – перешёл на шёпот и я. Поняв, что немного перегнул палку, я поспешил выправить ситуацию. – Это общепринятое выражение… не обращай внимания Эха.
Но ангел молчал.
– Эй, Эхнафаил, ты что обиделся? Ладно, извини, – пошёл я на примирение. И впрямь, посылать ангела к лукавому, даже такого как Эхнафаил, это явный перегиб. – Ну, вырвалось! Я же не специально, – в ответ только шелест листвы, и гробовая тишина в голове. – Ну, давай-давай, поговори со мной, будь со мной, пой со мной. Мирись-мирись больше не дерись?! Я не слышу тебя!
Я приложил ладонь к уху, а в ответ лишь трагическая тишина, нарушаемая шелестом леса.
– Хватит дуться, Эхнафаил.
И тут сквозь шорох листвы я услышал (а может, почудилось) слабый далёкий стон:
– Как ты мог?! Прощай Глеб! Ты отдал мою душу дьяво-у-уу…
Сильный порыв ветра заглушил последние звуки, и мне стало не по себе.
– Эха-а! Братан! Вернись! – закричал я изо всех сил.
Но тот больше не откликался.
Осознание полного одиночества, словно тяжёлый жернов навалилось на меня. Как же я буду без своего ангела-хранителя, в этом прекрасном, но дюже воинственном мире. Я же без него… без него… никто… ничто… ничтожество.
Я сгубил своего ангела! Ляпнул, не подумав, и что вышло?! Дёрнул же меня чёрт…
Точно, бес попутал!
– Эха, не уходи! – закричал я озарённый внезапной догадкой. – Я не от души, это меня чёрт попутал! Это бесовские проделки! Я хочу, чтобы ты был рядом.
– Хватить орать-то уже, – сурово пробасил зычный глас над моей головой и немного смягчившись, добавил. – Ты никак с пути сбился?
Я сразу допетрил, кому мог принадлежать подобный голосище и понуро опустил голову. Вот и кара за мою оплошность, так сказать, не отходя от кассы.
– Да Отец Всемилостивый, сбился я с пути истинного. Черти попутали. Прости за всё!
– Ха! Отец! Ха-ха! Всемилостивый! – захохотал зычный «глас». – Тыгдымский волк тебе батяня! – произнёс, задыхаясь от смеха, голос, и рассыпался на добрый десяток хохотов.
