Текст книги "Крестный путь России"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Месяц спустя национальные гвардейцы Дудаева нанесли поражение частям ВВС в Урус-Мартановском и Шалинском районах Чечни.

Тем временем эмиссары ВВС с помощью российских спецслужб (заместитель директора Федеральной службы контрразведки, начальник управления ФСБ по Москве и Московской области Е. Савостьянов) начали проводить вербовку добровольцев в военных гарнизонах, расположенных вокруг Москвы. Наши особисты заранее выявляли людей, готовых поехать воевать в Чечню за деньги. Затем уже представители чеченской оппозиции приезжали и заключали контракт, по которому сразу же после подписания наемнику уплачивался миллион рублей наличными. Далее следовали платежи по таксе: подготовка бронетехники к бою – 3 млн., легкое ранение: (без повреждения кости) – 25 млн., ранение средней тяжести – 50 млн., тяжелое ранение – 75 млн. В случае гибели на поле боя семья должна была получить 150 млн. рублей. При ужасающей нищете российских военнослужащих найти "добровольцев" не составляло особого труда.

Вербовочная работа такого рода велась в Кантемировской танковой дивизии, Таманской мотострелковой, на Высших офицерских курсах "Выстрел" и в 18-й отдельной мотострелковой бригаде.

Командир Кантемировской дивизии (расстреливавшей Белый дом в октябре 1993 г). Б. Поляков попытался даже силой предотвратить отъезд своих подчиненных в Чечню, но получил свирепый нагоняй от начальника Генерального штаба генерала М. Колесникова и вынужден был подать в отставку. Всего к концу осени 1994 г. в районы, контролируемые ВВС, прибыли 15 танковых экипажей, состоящих полностью из российских военнослужащих. Предполагалось, что вся эта работа должна проводиться секретно, однако в России в то время для ее противников секретов уже не существовало. Знал все и Дудаев, у которого сохранялись надежные источники информации в лагере оппозиции да и среди российских военных. Весь октябрь и ноябрь 1994 г. прошли в бесплодных наскоках вооруженных сил оппозиции на Грозный. Еще в сентябре, в первые недели, появились боевые вертолеты, пилотируемые российскими летчиками. Они нанесли удар по грозненскому аэродрому, где уничтожили 7 самолетов. 15 октября снова было предпринято наступление на Грозный, кончившееся на другой день отходом на прежние рубежи.

24 ноября 9 вертолетов снова бомбили и обстреливали ракетами Грозный, но и эта акция была для Дудаева не страшнее, чем укус комара.

26 ноября предпринята самая масштабная атака на Грозный, когда танки и вооруженные отряды достигли центра города и вышли к президентскому дворцу, но там были встречены таким шквальным огнем со всех сторон, что к исходу дня колонна атакующих была разгромлена. По данным российской военной разведки, в руки Дудаева в этот день попало 15 целехоньких танков, 20 БМП и БТРов, свыше 1,5 тыс. снарядов и 150 тыс. патронов для стрелкового вооружения. Многие российские военнослужащие были убиты и взяты в плен, а на другой день все они показаны иностранной прессе, как доказательство прямого участия России во внутричеченском конфликте. Дальше маскировать свои действия не имело смысла. К тому же чеченская оппозиция, деморализованная бесконечными поражениями, потеряла остатки своего влияния на население и уже не могла рассматриваться как организованная политическая сила, способная к самостоятельным действиям.

Б. Ельцин был крайне раздражен неуклюжими движениями своих назначенцев. 30 ноября 1994 г. своим распоряжением он создал особую группу по руководству действиями по разоружению бандформирований в Чечне в составе Н. Егорова, который в этот день стал полномочным представителем президента в Чечне, Б. Ерина, П. Грачева, С. Степашина, А. Куликова, С. Юшенкова и др. Совет безопасности Российской Федерации, обсудив вопрос о положении в Чечне и вокруг нее, высказался за прямое использование Российских вооруженных сил. 8 декабря Б. Ельцин назначил Н. Егорова ответственным за координацию действий всех силовых структур и назначил вице-премьером правительства РФ. Дальше отсчет времени пошел уже на часы.

11 декабря началась первая чеченская война. Российские силы состояли в тот момент из шести общевойсковых полков, которые поддерживали два полка авиации. В боевых порядках шли также некоторые подразделения ФСК и спецназа. По периметру района кризиса были дислоцированы подразделения пограничников. Эти силы постоянно нарастали по мере подхода подкреплений и двигались с трех основных направлений – с запада, севера и востока – к столице республики. Движение было медленным, потому что на пути следования колонн (особенно при пересечении Ингушетии) местные жители создав. али всяческие препятствия, вплоть до того, что устилали своими телами дорогу, приходилось идти по бездорожью, в обход населенных пунктов. Если верить плодовитому автору книг о Российской армии бывшему полковнику Генерального штаба В. Баранцу, то и сами военнослужащие не очень-то рвались в бой. Были якобы случаи, когда военнослужащие просили местных жителей поджечь их машины, чтобы таким образом не попасть в мясорубку. Некоторые колонны техники по необъяснимым причинам заезжали в болотистые поля и завязали там на длительное время. Дудаевцы выслали навстречу нашим войскам авангардные группы, которые внезапно устраивали огневые налеты на движущиеся колонны и немедленно отступали по проселочным дорогам, не нанесенным на карты. Только через три недели – к концу декабря – наши ударные силы подошли к Грозному.

Война началась в крайне невыгодной даже для Кремля обстановке. Страна не была готова к такому повороту событий. Общественность притерпелась к "чеченской проблеме", как к хронической болезни, беспокоящей, но не угрожающей жизнеспособности государства. Никакой информационной и пропагандистской подготовки к вступлению нашей армии в Чечню не было. Сам президент с началом операции сказался больным (ему якобы сделали операцию на носовой перегородке) и не появлялся ни на публике, ни в телевизионном ящике. Отдувались только бывший пресс-секретарь президента, человек дебильной внешности, В. Костиков и некий Марк Урнов – руководитель Аналитического управления Президента РФ, не известный широкой публике. Они вразнотык давали толкования причин ввода войск, наиболее часто звучали следующие: восстановление законности и правопорядка, разоружение незаконных вооруженных формирований, защита прав граждан, в том числе русскоязычного населения, восстановление разрушающегося хозяйства республики. Не было в истории России ни одной войны, кроме чеченской, которая с самого начала была неодобрительно встречена большинством народа. Многий люди, и я в том числе, задавали себе вопрос: почему сам президент Б. Ельцин не соизволил ни разу принять прямое участий в политическом урегулировании чеченской проблемы? За 1992-1994 гг. он четыре-пять раз отдыхал на Кавказе или приезжал туда, но не нашел времени встретиться с Д. Дудаевым, который в свое время – в 1991 г. – одним из первых прислал поздравительную телеграмму в Кремль по случаю избрания Б. Ельцина на пост президента России и, кстати, обеспечил голосование в Чечне в пользу Ельцина, получившего там 80% всех пришедших на избирательные участки. Российская армия не была готова к подобной операция даже в чисто военном и материально-техническом отношении, не говоря уже о ее моральном и духовном состоянии. Она оказалась брошенной в огонь войны, смысл которой не понятен ни командирам, ни солдатам. Никто не знал, когда и чем должна закончиться операция. Мобилизация сил была проведена суетливо и без толку, разномастные части не подготовлены к взаимодействию. Четкого, вразумительного плана всей кампании не было. Колонны просто двигались на Грозный, полагая, что со взятием столицы республики все закончится само собой. Медленное продвижение в зимнее время выявило зияющие бреши в обеспечении. Солдаты мерзли в ледяных бронекоробках, легкие палатки были единственным укрытием от ветра и стужи, возникали проблемы с горячим питанием, не говоря уже о банях. Сколько времени длилась первая бездарная война с Чечней, столько царил и хаос в управлении войсками. Единое командование азбучная истина для успешного ведения боевых действий – так и не было создано.

Международное сообщество также оказалось шокированным решением Б. Ельцина начать военные действия с применением авиации, танковых сил против Чечни. Вместо того, чтобы подготовить документированные материалы о разгуле криминала в Чечне, о геноциде русских, о чудовищном попрании прав человека, российская власть стыдливо отмалчивалась, безнадежно проигрывая информационную войну Дудаеву. Специальный посол США по странам СНГ Д. Коллинз, находившийся в те дни в поездке по Казахстану, открыто сказал, что США не намерены позволять России действовать в этих землях в духе своего рода доктрины Монро.

Я тогда записал в дневнике: "Глупые, но очень злые российские политики влезают в нору, конца которой они не ведают, а назад выбираться будет невыносимо трудно и унизительно".

Новогодний штурм Грозного войдет теперь во все учебники военной тактики и стратегии как блистательный пример головотяпства и профессионального невежества. Руководителям операции как будто было не известно, что на городских улицах бронетехника, включая танки, становится неповоротливой мишенью для стрелков, вооруженных легкими переносными противотанковыми средствами. Даже мы, простые любители, знали, какие потери понесла могучая Советская армия в Берлине от фауст-патронов. Всякий, кто бывал в Афганистане, не мог не знать, как в Кандагаре огнем гранатометчиков была уничтожена почти целиком танковая бригада, втянувшаяся в лабиринт улиц. Да и события в самой Чечне летом и осенью 1994 г. показали беспомощность попыток взять Грозный силами танков и бронетехники. И вот, как бы демонстрируя свою природную глупость, наши генералы дали команду Краснодарскому корпусу под командованием Константина Пуликовского в ночь под Новый год идти на штурм Грозного. Осторожный генерал, получив донесение разведки о том, что противника не видно нигде, запросил Моздок, где находился штаб по руководству всей операцией. Но там, как говорят злые языки, уже начали отмечать Новый год и под звон бокалов дали команду: "При напролом. Используй момент!" Корпус, во главе которого шла 131-я Майкопская бригада, попер навстречу своей гибели.

Впоследствии стало известно, что Дудаев был предупрежден о точной дате штурма, ибо за подписью его и Масхадова издан приказ, чтобы в ночь с 31 декабря на 1 января ни одна машина – "от велосипеда до танка" – не передвигалась по городу, ибо каждая движущаяся цель даже с выключенными фарами будет уничтожаться.

Участник событий той трагической ночи майор Александр Холод, командир батальона Рязанского воздушно-десантного полка, свидетельствует: "Представьте себе огромную колонну, которая в глухую темень втягивается в горловину улицы, ведущей практически неизвестно куда, в чужом незнакомом городе. Вокруг ни огонька. Карты, которые нам дали, были скверной копией с какого-то плана – не разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Мы шли вслепую в мышеловку, где нет ни маневра, ни скорости. Тем более на наших десантных машинах, которые спасают только от пуль да мелких осколков. Гранатомет прошибает их запросто. Но мы пошли..." В центре города, куда были стянуты основные силы боевиков, на колонну обрушился шквальный огонь гранатометов. Били в упор, с 15-20 метров. Промахнуться было невозможно. Сразу же были подбиты головные и хвостовые машины, чтобы полностью закупорить улицы. Дальнейшее напоминало расстрел, но никак не бой.

Наутро, когда рязанские десантники в пешем строю прочесывали город, они увидели страшную картину того, что осталось от бригады. "Около сотни боевых машин стояли, как на параде, выстроившись в одну колонну. В некоторых даже еще горел свет, работали моторы. Вокруг лежали убитые ребята. Совсем юные. Спасать было некого". Это были расстрелянные экипажи и мотострелки, пытавшиеся выбраться из "мешка" в пешем строю.

Командир десантного полка полковник Александр Ленцов говорил: "Я часто вспоминаю новогоднюю ночь 1995 года. И вспоминаю с чувством стыда за Отечество. Ночь. Кромешный ад. Горят танки. Мы выносим убитых и раненых. А. Россия забыла нас, посланных умирать, причем непонятно за что. По радио доносятся звуки московского веселья. Идет традиционная новогодняя передача, рекой льется шампанское. Звучат поздравления: "С Новым годом!", "С новым счастьем!". Лишний раз убедился в том, какое в России (простите за грубое слово, но иного подобрать не могу) скотское отношение к армии" (Баранец В. "Потерянная армия". (Записки полковника генштаба). М., 1998, стр. 245).

И апофеозом безнравственности стала широко распространившаяся весть о том, что самоубийственный штурм был специально приурочен ко дню рождения военного министра П. Грачева, которому таким образом хотели преподнести подарок. В той, ельцинской, России это было вполне возможно.

Блицкриг не состоялся. Военное командование, следуя традициям всех времен и народов, стало старательно занижать численность своих потерь, хотя скрыть масштабы катастрофы было трудно. Дудаев торжествовал и охотно позировал: западным журналистам, утверждая, что штурм Грозного обошелся русским в 4 тыс. погибших солдат и офицеров. В середине января 1995 года наши военные сообщили, что число убитых в первых сражениях составило 400 человек.

Машина войны завертелась в рутинном ритме. Бои в Грозном продолжались, и только к концу января федеральные силы установили контроль над городом. Б. Ельцин, изрядно потрясенный огромными масштабами потерь, как обычно, отыгрался на своих подчиненных. 25 января Н. Егоров был освобожден под предлогом плохого состояния здоровья, а на его место был назначен вообще никому не известный Николай Иванович Семенов – заместитель генерального директора акционерного общества "Матрикс", в послужном списке которого можно было найти объяснение этого головоломного прыжка в карьере. Оказывается, в 1976-1985 гг. он являлся первым секретарем Грозненского горкома КПСС, откуда ушел в центральный аппарат ЦК КПСС на должность заведующего сектором республик Средней Азии и Казахстана. Он стал руководителем Территориального управления федеральных органов власти в Чеченской республике. Правда, ему уже не дали ранга вице-премьера. Назначение неизвестного, приниженного в ранге чиновника могло означать только одно: вся реальная власть переходила в руки военных, а гражданский "наместник" сохранялся как фиговый листок, для камуфляжа.

Первые военные неудачи вызвали шквал негодования и возмущения по всей стране. В первых шеренгах шла та самая либеральная интеллигенция, радикал-демократы, которые были в течение многих лет самыми преданными и безотказными союзниками Б. Ельцина. Они почти внезапно, дружно отступили от него, оставив "вне игры". Сергей Ковалев – штатный "правозащитник", умудрившийся ни разу не выступить в защиту русского населения или политических противников Б. Ельцина внутри России, на этот раз молниеносно перебрался в Чечню, оказался в бункере генерала Дудаева и вел оттуда информационные передачи для демократических СМИ. Вся тональность его материалов была жестко обвинительной в адрес Российских вооруженных сил и властей России. Впоследствии он даже награжден чеченским орденом за эту "правозащитную" деятельность. С. Юшенков, который являлся членом оперативной группы Н. Егорова в качестве представителя Комитета по обороне Государственной думы, круто поменял позицию и, перестав сотрудничать с органами исполнительной власти, превратился в яростного критика ее действий. Вся парламентская фракция партии "ЯБЛОКО", политическая платформа которой всегда формировалась по рецептам Запада, отчаянно выступила против войны. Страна вообще разделилась на "партию войны" и "партию антивоенную". Средства массовой информации, к тому времени уже прибранные к рукам в большинстве случаев олигархами, заняли антиправительственные позиции. В стране упорно распространялись слухи о том, что чеченские руководители щедро подкармливали российских журналистов, оплачивали их командировки в Чечню, с тем чтобы они своими материалами создавали обстановку взвинченности и нервозности в России. Фактических доказательств не было предъявлено, а косвенных было хоть отбавляй. В Чечню потянулись корреспонденты малоизвестных изданий из российской глубинки, которые нередко выполняли задания западных газет и информационных агентств, решивших не рисковать жизнями своих штатных сотрудников. Журналисты, если их репортажи носили выгодный для Дудаева характер, с необычайной легкостью получали доступ к нему, его ближайшим помощникам. В Россию, на телевидение, поступали по скрытым каналам видеопленки, на которых были запечатлены ужасные сцены войны, но всегда с антироссийской окраской. Любимыми "картинками" были разбитые и сожженные боевые машины, разбросанные непохороненные трупы, морально опустошенные, испуганные пленные и т. д.

Д. Дудаев затеял длительную игру с пленными, которых использовал как разменную монету для разжигания антивоенных настроений в России. Он передавал их небольшими группками представителям тех партий и движений, которые наиболее активно вели работу против войны в Чечне. Маломерные российские политиканы наперебой старались нажить хоть небольшой политический капитал на своей миротворческой позиции.

Вскоре возникло Движение солдатских матерей, которые возражали против отправки своих сыновей в Чечню, оправдывали дезертирство и неподчинение военным приказам.

Обе палаты Федерального собрания вели поразительно непоследовательную, вихляющую политику по отношению к чеченской войне. Если послушать депутатов Государственной думы, то почти все они резко критиковали поведение исполнительной власти и военного командования. Однако после начала военных действий (12.12.94 г.) Государственная дума получила обращение президента РФ с просьбой ответить на четыре вопроса:

– можно ли предоставить широкую амнистию всем участникам вооруженных конфликтов на Северном Кавказе?

– может ли быть предметом переговоров статус Чеченской республики?

– кого надлежит считать в этом случае субъектом переговоров?

– каковы должны быть условия такого диалога, – дала достаточно твердый ответ: "Амнистия может быть предоставлена, субъектами переговоров могут быть Дудаев, Автурханов, Лабазанов, Гантамиров и любые другие лидеры вооруженных группировок. Статус Чечни не может быть предметом переговоров, так как она является субъектом Федерации и неотъемлемой частью России. Условия переговоров: сдача оружия и прекращение огня, проведение свободных демократических выборов в республике". Эту позицию Государственной думы подтвердил ее Председатель Иван Рыбкин в интервью газете "Российские вести" 11 января 1995 г. С какого конца ни читай этот ответ Государственной думы, он не содержит осуждения силовых акций со стороны России. Поставленные политические условия, совершенно очевидно, были неисполнимы и оставляли свободной только дорогу к войне.

Нечто похожее разыгрывалось и в Совете Федерации. Там тоже действия федеральных сил вызвали шквал протестов, но когда председатель Совета Федерации Владимир Шумейко поставил в прямой редакции на голосование вопрос о немедленном выводе из Чечни российских войск, то за такое решение проголосовали только 15 человек из 176 членов верхней палаты парламента.

Иван Рыбкин публично говорил о поведении глав северокавказских автономий: "Мне приходится сталкиваться с поразительными фактами, когда представители республик с трибуны, например, говорят одно, а в моем кабинете совсем другое: "Ради Бога, завершите эту акцию против бандитов как можно быстрее и по возможности бескровно".

Страна, в которой нет общенациональной сплоченности по вопросу о понимании безопасности государства и народа, обречена на поражение в войне. Франция в свое время проиграла войну сначала во Вьетнаме, а потом в Алжире только потому, что общество раскололось в понимании задач и целей войны. Казалось бы, несокрушимые Соединенные Штаты были просто раздавлены в середине 70-х годов, когда "грязная война" во Вьетнаме наложилась на внутриполитический кризис и это привело к опасной дестабилизации всей политической структуры страны. Тогда Вашингтон предпочел признать свое поражение во Вьетнаме, лишь бы восстановить равновесие и политическую устойчивость в США.

В России в ходе первой чеченской войны (декабрь 1994 г. – август 1996 г.) не было национального консенсуса, а его отсутствие всегда пагубно воздействует на армию, ведущую боевые действия. Военнослужащие теряют уверенность в правоте своих действий, война кажется бессмысленной. В те времена солдаты и офицеры нередко на вопрос корреспондентов: "За что вы воюете?" отвечали: "Я должен отомстить за смерть моих близких товарищей, расстрелянных из засады".

На всю эту картину накладывалась еще и острая негативная реакция западных стран. Чеченская проблема стала постоянным рычагом давления на Россию. Западники требовали отказа от негуманных форм ведения боевых действий, т. е. применения авиации и тяжелой техники, все время настаивали на политических путях решения конфликта и в то же время лицемерно утверждали, что они за территориальную целостность России и против терроризма. Западный двойной стандарт уже навяз в зубах. Когда Турция применяла против курдов и авиацию, артиллерию с танками, Запад в упор не видел происходящего только потому, что Турция – член НАТО. Марокко, занимавшему в целом на международной арене прозападную позицию, позволялось проводить ничем не ограниченные акции против мятежной провинции Западная Сахара. Таких примеров сколько угодно.

Моральное состояние российского президента можно было характеризовать как полностью "расквашенное". Если бы в Чечне решался вопрос о судьбе его личной власти, он непременно проявил бы присущий ему медвежий напор, а здесь, казалось, шла речь лишь о сохранении территориальной целостности России и соблюдении Конституции, а эти вопросы никогда особенно не волновали его. Он мог склониться в любую сторону, куда сильнее дул ветер. Совсем недавно, в начале 90-х годов, когда японцами остро был поставлен вопрос о возвращении им Южно-Курильских островов, Б. Ельцин долго колебался и приглядывался к поведению своих же соратников, часть которых активно лоббировала японские интересы, например, тогдашний заместитель министра иностранных дел Г. Кунадзе. Когда же по инициативе парламентариев развернулась широкая общенациональная кампания в защиту российского суверенитета на этих островах, Б. Ельцин воспринял и этот сигнал и более определенно дал понять, что, пока он остается президентом России, эти острова останутся в ее составе. В чеченском вопросе Ельцин, как буриданова ослица, метался от одной крайности к другой. Потому весь характер войны принимал странный, противоречивый, непоследовательный характер. Уже 9 января 1995 г. правительство РФ объявило, что оно вводит 48-часовой мораторий на боевые действия для вывоза раненых и погибших из зоны военных действий. Потом такие перемирия объявлялись не менее полдюжины раз, причем нередко они использовались незаконными вооруженными формированиями боевиков для того, чтобы перегруппировать свои силы, наладить снабжение и т. д.

Политическое руководство страны непрерывно отдавало противоречивые указания военному командованию: использование боевой авиации перемежалось, с запретами на полеты, продвижение войск не раз внезапно тормозилось по устным приказам из Москвы, исходившим, как правило, из администрации президента со ссылкой на Б. Ельцина. Тогда в ходу был афоризм: "Генералы жалуются, что политики не дают побеждать!" Самого Б. Ельцина раздирали противоречивые чувства, особенно по мере приближения очередного Дня Победы – 9 Мая 1995 года, – когда исполнялось ровно 50 лет со дня капитуляции гитлеровской Германии во Второй мировой войне. На эти празднества он заранее пригласил глав ведущих западных государств, в том числе президента США Б. Клинтона, канцлера ФРГ Г. Коля, президента Франции Ф. Миттерана, премьер-министра Англии Мейджора и др., и теперь метался между желанием завершить как можно скорее войну, желательно победой, и стремлением успокоить своих гостей демонстрацией миролюбия. Военное командование требовало свободы действий для подавления организованного сопротивления сепаратистов, а политические интриганы в Москве гудели в оба президентских уха о необходимости переговоров. Кстати, ни те, ни другие не имели должной уверенности и убежденности в правильности и осуществимости своих рекомендаций. Военные уже чувствовали, что война принимает с каждым днем все более вязкий, затяжной характер, превращается в подобие партизанской войны, при которой эффективность войск резко падает. А политики-"миротворцы", без конца фабриковавшие различные варианты мирных решений, не могли найти способа миновать главный "порог": отказ Дудаева от любых переговоров, кроме признания полного суверенитета и независимости Чечни от России, равно как и отказ российских войск дать согласие: на расчленение Российской Федерации. Говорильня вокруг поиска мирных решений превращалась в то, что называется в народном фольклоре "толочь воду в ступе" или "вить веревку из песка".

При всех этих видимых препятствиях и осложнениях федеральные войска, тем не менее, продолжали продвигаться в южную горную часть Чечни. За зиму и весну 1995 г. практически вся территория республики, если говорить об основных населенных пунктах и дорогах, оказалась под контролем российской армии. 5 июня был взят районный центр Ведено, а через неделю – Шатой и Ножай-Юрт. Казалось, что война подошла к своему концу.

И в тот момент, когда Б. Ельцин собирался отбыть в Канаду, где в Галифаксе открывалось очередное совещание семерки глав государств и правительств наиболее развитых стран Запада, а за право быть приглашенным туда Б. Ельцин с маниакальной настойчивостью боролся все время, чеченские боевики провели дерзкую и сокрушительную по своим последствиям рейдовую операцию в Буденновске. Они всегда стремились приурочивать наиболее крупные и острые диверсионно-террористические акты именно к международным событиям крупного формата, чтобы эффект от этих акций был наиболее сильным. Совещание в Галифаксе должно было открыться 16 июня, а 14 июня 1995 г. большая группа боевиков под командованием Шамиля Басаева из состава так называемого "абхазского батальона" на двух большегрузных автомобилях КамАЗ и легковой автомашине, миновав с десяток блокпостов в Чечне и пройдя по дорогам Ставрополья около 150 км, проникла в Буденновск.

Рейд колонны был хорошо законспирирован. Участники операции одеты в форму военнослужащих Российской армии. На всех контрольно-пропускных пунктах они показывали документы (как оказалось, фальшивые), удостоверявшие, что в грузовиках следует "груз-200", т. е. тела погибших в военных действиях солдат и офицеров. Это позволило им беспрепятственно добраться до Буденновска. В самой колонне насчитывалось 40-50 боевиков, а еще около сотни головорезов пробрались маленькими группами и в одиночку в город заранее и ожидали прибытия ядра отряда, который вез оружие и боеприпасы. В самом Буденновске давно действовала разведгруппа чеченских боевиков, которая загодя обеспечила необходимой информацией Ш. Басаева.

На подъезде к городу колонна была остановлена патрулем МВД, который потребовал досмотра груза и, получив отказ, решил доставить подозрительные автомашины в городское управление МВД. Когда имитировавшие дисциплинированность бандиты подъехали к зданию управления, они мгновенно выхватили оружие и открыли огонь на поражение. Оба вооруженных автоматами часовых были убиты. Ворвавшиеся в здание террористы без сопротивления расстреляли безоружных сотрудников. Спасся только один сержант, который сидел за пультом и успел закрыться в помещении следственного изолятора, захлопнув за собой металлическую дверь.

Захватив здание управления МВД, налетчики рассыпались на автомашинах по городу, наводя панику стрельбой по окнам домов и прохожим. Они стали врываться в дома, выволакивать мирных жителей на улицу, а потом группами сгонять в помещение городской больницы, которая была избрана в качестве концентрационного лагеря заложников. Небольшие группы террористов, следуя четко отработанному заранее плану, устроили засады на основных дорогах при въезде в город, чтобы не допустить внезапного появления российских воинских подразделений. Особое внимание было уделено ими дороге, которая вела в военный городок вертолетчиков, расположенный недалеко от города. И точно! Услышав стрельбу в городе, небольшая группа вертолетчиков на служебном автобусе рванулась на помощь жителям Буденновска, но напоролась на кинжальный огонь из засады и почти вся погибла. Несколько раненых военнослужащих попали в плен и были доставлены в ту же больницу. Другой помощи вертолетчики не могли оказать.

Только к вечеру 14 июня к Буденновску стали прибывать воинские части. На вертолетах был переброшен спецназ, который стал проводить зачистку города, потому что не было известно, сколько боевиков напило на него и где они находятся. Подошел полк Внутренних войск из Зеленокумска. На рассвете следующего дня прилетели группа "Альфа", сводный отряд СОБРа и министры-силовики. Шамиль Басаев от имени террористов выдвинул требования: прекратить все военные действия в Чечне и вывести оттуда российские войска. В случае невыполнения своих требований он угрожал расстрелять всех собранных в больнице заложников (около тысячи человек), включая пациентов лечебного центра и родильного отделения. Для демонстрации своей решимости террористы на глазах журналистов расстреляли двух пленных милиционеров и четырех вертолетчиков. Сомнений в том, что бандиты исполнят свою угрозу, ни у кого не было. В Москве полученная информация вызвала растерянность. Оставшийся "на хозяйстве" премьер-министр Черномырдин не знал, что делать, и ждал указаний от Ельцина, улетевшего за океан. Мнение силовиков, находившихся на месте трагедии, сводилось к необходимости штурмовать больницу. К этому времени она была окружена плотным кольцом частей Российской армии. Под прикрытием бронетехники можно было подойти непосредственно к стенам больницы и ворваться внутрь. При этом был риск больших потерь среди заложников. И, тем не менее, попытка штурма была предпринята, и передовым группам удалось проникнуть на первый этаж больницы, когда из Москвы поступило указание прекратить атаку. Начался многодневный марафон колебаний, переговоров, шараханий из стороны в сторону. На чечено-дагестанской границе были организованы встречи А. Куликова и В. Зорина (ФСБ) с Масхадовым, из которых ничего не вышло, затем в дело включился сам премьер Черномырдин, который вел прямые телефонные переговоры с Шамилем Басаевым, причем в это время из его кабинета шли телевизионные передачи. Наступила длительная агония российской политики в Чечне. Политически разгромленное, морально сломленное правительство Б. Ельцина – В. Черномырдина стало сдавать одну позицию за другой. Штурм был отменен, было дано согласие на безопасный уход боевиков из Буденновска – гарантией стали 150 жизней взятых заложников. Власти предоставили необходимое количество автобусов для переброски террористов обратно в чеченские горы.