Текст книги "Шхуна «Колумб»(ил. А.И. Титовского)"

Автор книги: Николай Трублаини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава XXVII
БОЙ С ПОДВОДНЫМ КОРАБЛЕМ

Эсминец почуял врага. Неизвестно, знал ли также и враг о приближении эсминца, но «Буревестник» не уменьшал хода. Он только шел зигзагами, на всякий случай остерегаясь торпеды. Теперь штурман прокладывал курс уже не по радиопеленгу и не по свету пожара, а по шумопеленгатору, определявшему местонахождение корабля под водой.

Лодка, должно быть, пересекала путь эсминца наискось. Возможно, пираты заметили надводный корабль и старались скрыться, но капитан-лейтенант Трофимов твердо решил их не выпускать. Эта встреча должна стать последней, именно здесь произойдет смертельный поединок. Командир отдал приказ осветить море прожекторами, надеясь заметить перископ. Но лодка либо ушла глубоко под воду, либо умело прятала свой перископ. Командир эсминца знал, что подводный враг не мог далеко уйти. На поверхности эсминец непременно догнал бы его и потопил, а под водой лодка вряд ли отважится идти полным ходом. Лодке оставалось неподвижно лежать на грунте, пока эсминец не уйдет отсюда, или подняться на перископную глубину и попробовать потопить корабль торпедами. Другого выхода у пиратов не было.

За это время «Буревестник» приблизился к месту пожара. Теперь пылающее судно находилось от него на расстоянии меньше мили. С миноносца видели почти совсем затонувший пароход, на котором еще горели верхние надстройки. Казалось, пожар бушевал в середине корабля. Пламя над тем местом, где был капитанский мостик, поднималось высоким столбом, как из жерла. Должно быть, внутри корабля тоже происходило состязание воды с огнем – оттуда одновременно с дымом клубами вырывался белый пар.

В эту минуту Трофимов ясно расслышал жужжанье мотора в воздухе. В темноте над морем пролетал самолет. Откуда, куда, что за машина? Командир и вахтенный подняли головы вверх, ища над собою огни, которые должны быть на самолете, но их не было видно. Может быть, они поблекли на ярком фоне пожара? Но тогда самолет был бы виден на половине неба, освещенной заревом. Тоненькие дула зениток поднялись в темное небо и настороженно замерли, готовые забросать поднебесье своими снарядами.

Гидрофоны перестали слышать шум подводной лодки. Но командир эсминца хорошо знал правила поведения врага: значит, пират остановился, замер и таким образом пытается избегнуть опасности. Напрасная хитрость! Как охотник выкуривает лису из норы, так старый боевой командир «Буревестника» сумеет заставить подводную лодку сдвинуться с места. Однако, если против него два врага – и подводный и воздушный, – будет горячий бой. Прожекторы шарят по морю и по небу, то расстилая лучи параллельно, то скрещивая их, то снова разводя в разные стороны. Наконец луч прожектора улавливает маленькую темно-серебристую птицу. Ее освещают, берут в перекрест прожекторов, чтобы ослепить пилота и навести на самолет зенитки. Артиллеристы готовы по первому приказу окружить его кольцом разрывов, но команды нет. В ярком свете видно, что это маленький самолет, неспособный сбросить тяжелые бомбы. И зоркие командиры, стоящие на мостике, почти готовы признать, что это «Разведчик рыбы».

Подержав самолет полминуты освещенным, прожекторы, по приказу командира, оставляют его и снова ощупывают море вокруг корабля. При свете прожекторов вода становится чернее ночи. Световые дорожки бегают по морю, но никто не замечает маленькой трубки над водой. А самолета уже не слышно, и снова воцарилась напряженная тишина.

Пожар угасал. Теперь над водой горели только крыши капитанского мостика и радиорубки. Вокруг расплывались по воде горящие обломки и разные вещи, смытые с палубы. Вот огонь еще раз поднялся столбом над пароходом. За радиорубкой, где стояло несколько бочек с бензином, раздался взрыв. Высоко поднялся столб пламени, словно прощальный сигнал, и пароход исчез под водой. На поверхности пылало еще несколько головешек, едва освещая медленно погружающиеся мачты. Но вот и головни потухли. И снова тьма, еще более густая, чем прежде, объяла море. Там, где затонул пароход, гидрофоны уловили шум винтов подводной лодки. Трофимов догадался, что враг прячется где-то между эсминцем и пароходом. Теперь пароход, проваливаясь на дно, создавал водоворот и тащил за собой лодку. Чтобы вырваться из этого водоворота, пират пустил в ход электромоторы. В памяти командира эсминца возникло воспоминание, как во время империалистической войны одна подводная лодка, спасаясь от миноносцев, нырнула под большой утопающий корабль, прошла под ним, вырвалась из водоворота и спаслась от погони.

Трофимов уже готов был дать приказ идти на врага и искать его по ту сторону парохода, когда палубный наблюдатель с левого борта крикнул:

– По левому борту торпеда!

Командир оглянулся и увидел при свете прожектора пенистую дорожку – след торпеды, приближавшейся со скоростью моторного катера. Еще минута, и могучий удар встряхнет корабль, разрушающая сила разворотит борт или дно эсминца, может даже оторвать нос или корму, а через три минуты после этого команда будет спасаться, кидаясь за борт с пробковыми поясами и кругами, если не успеет спустить шлюпки. Последним оставит корабль радист, а потом командир, если это им удастся…

– Право руля! – прозвучал металлический голос командира, а его рука метнула ручку машинного телеграфа на «полный боевой ход».

Прошло три – четыре секунды. Эсминец рванулся вперед, убегая от торпеды, но пенистая дорожка была уже в тридцати метрах от кормы. На мостике возле недвижимого командира замерли вахтенный и комиссар. Все трое словно измеряли глазами скорость торпеды. На миг она исчезла из полосы света, но прожектор снова осветил воду за кормою. Пенистая дорожка прошла на расстоянии десяти метров от кормы. Командир отвернулся от кормы. Корабль был спасен – торпеда ушла дальше в море. Она пробежит определенную дистанцию и затонет. Надо искать подводного врага. Вновь все внимание – гидрофонам. Вахтенные на палубе снова не спускают глаз с освещенного прожекторами моря. Корабль уменьшил ход до минимального и медленно закружился. Так прошло несколько минут, когда вновь прозвучало предостерегающе-грозное:

– Торпеда!

Теперь ее заметили с правого борта, и, следя за ее курсом, неопытный зритель мог бы сказать, что она не угрожает кораблю. Но внимательное наблюдение скоро показало, что торпеда обходит вокруг эсминца с бешеной скоростью, все сужая круг. Это был тот самый снаряд, который недавно прошел за кормой. Торпеда была спирального действия. Ее заметили только тогда, когда эсминец уже не мог вырваться из ее смертельной спирали. Никто не знал, куда именно ударит торпеда, но для всех было ясно, что она попадет в корабль не позже чем через минуту. Вахтенный помощник поднял на командира глаза, ожидая приказа дать аварийную тревогу. Капитан-лейтенант понимал, что все напряженно ждут его решения. И снова прозвенел тот же металлический голос:

– Подводными снарядами по торпеде – огонь!

Этот приказ был неожиданным для вахтенного. Еще секунду царила тишина: полсекунды артиллеристы осознавали команду, полсекунды наводили пушки, и сразу загремели выстрелы. Пушки с невероятной скоростью выбрасывали на торпеду снаряды, которые погружались в воду и там разрывались. Канонада длилась секунд десять и закончилась громовым взрывом, заревом огня над морем и столбом воды. Один снаряд, посланный умелым артиллеристом, попал в торпеду и взорвал ее за несколько секунд до удара по кораблю.

Команда подводной лодки, услышав взрыв, была уверена, что торпеда попала в цель. Первую минуту после взрыва эсминец стоял с погашенными прожекторами, и когда пираты выставили перископ, они ничего не заметили. Может быть, они даже подумали, что корабль сразу пошел ко дну. Вероятно, желая убедиться в этом, командование лодки не ограничилось наблюдением в перископ, а вывело лодку на поверхность. Вахтенный на «Буревестнике», протянув руку вперед, крикнул:

– Подводная лодка!

В машинном отделении прозвучал приказ: «Полный боевой – вперед!» Старший механик дал ход, как на последних флотских соревнованиях. Машинное отделение содрогалось. Механик надеялся, что в эту ночь командир прикажет увеличить скорость по его проекту. Но приказа не было. Впрочем, миноносец, приближаясь к подводной лодке, и без того резал морской простор со скоростью курьерского поезда. На лодке поняли маневр «Буревестника», и пират стал быстро погружаться. Стоило эсминцу протаранить его своим форштевнем – и в ту же минуту бой закончился бы. Лодка уже исчезла под водой, и стала погружаться рубка. Но эсминец катастрофически приближался к врагу. И тогда на лодке одновременно включили электромоторы и дали полный ход. Этим было выиграно несколько секунд. Скорость приближения эсминца уменьшилась. Лодка уходила от него, хотя и двигалась вдвое медленнее. Теперь на поверхности был только перископ, освещенный прожектором. И за перископом, как гончая за лисицей, мчался «Буревестник». Казалось, еще миг – и гончая схватит зверя за хвост, но как раз этого мига и не хватило: перископ исчез под водой. Но не все еще потеряно: только бы килем зацепить рубку лодки! «Буревестник» пронесся над тем местом, где только что исчезла черная трубка перископа. Кое-кому из краснофлотцев показалось, будто они слышали легкий удар в корпус корабля. Но нет, командир отрицательно качает головой. Возможно, сбили перископ, но и только; лодка пошла вглубь. Звенит машинный телеграф, требуя застопорить машины. Эсминец возвращается назад, кружит. Гидрофоны оповещают о медленном движении подводной лодки. Она где-то здесь, совсем близко, почти под эсминцем.

Капитан-лейтенант гремит в рупор:

– Глубинные бомбы за борт!

С корабля сбрасывают за борт снаряды, специально предназначенные для подводных лодок. Глубинные бомбы с плеском исчезают под водой. И вскоре из-под воды доносится гул, и поверхность моря бушует. Это на заранее определенной глубине со страшной силой разрываются бомбы, колоссально увеличивая давление воды. Чтобы уничтожить лодку, необязательно попасть в нее бомбой. Достаточно, чтобы она взорвалась вблизи, и лодка будет разрушена. Даже при взрывах на далеком расстоянии в подводной лодке от сотрясения гаснет электричество, лопаются стекла, рвутся натянутые тросы и люди не могут устоять на ногах. Вновь и вновь разбрасывает эсминец глубинные бомбы, стараясь поразить насмерть невидимого врага.

После короткого перерыва, во время которого на эсминце прислушивались к подводным шумам, моряки снова двинулись вдогонку за лодкой. Подводные шумопеленгаторы указывали, что лодка со скрипом поползла по грунту. Это происходило на глубине свыше ста метров, но звуки оттуда доносились четко. Теперь эсминец проскочил над этим местом средним ходом и даже уменьшил скорость до минимальной и снова начал сбрасывать бомбы. Они рвались на глубине, где давление воды достигает десяти атмосфер, и достаточно было малейшей пробоины, чтобы лодка навсегда осталась на дне.

Сбросив очередную порцию бомб и проследив с поверхности за их разрывами, Трофимов снова остановил корабль.

Командир был уверен в своем успехе. Подводный пират не мог спастись от этого ливня бомб. Но все же не мешало бы проверить свои догадки, постояв здесь до утра и не прекращая ни на минуту наблюдений за шумом подводной лодки. Только теперь он поднял голову и взглянул на звездное небо. Приближался рассвет.

Командир прислушался: ему показалось, что снова что-то жужжит и звенит в воздухе.

– Самолет, товарищ командир! – доложил вахтенный.

Снова над ними появился самолет. Трофимов хотел приказать прожекторам поймать его, потом передумал и решил не выдавать места стоянки эсминца. Но, должно быть, пилот отважился при свете звезд сесть на воду: с эсминца заметили на миг его очертания, потом затих мотор, и самолет, снижаясь, пропал из виду. Вскоре вдали мелькнул огонек фонаря. Он то гас, то зажигался и светил то красным, то зеленым. Вахтенный сигнальщик доложил:

– Сигналит, хочет разговаривать.

– Спросите, кто он и чего хочет.

Сигнальщик послал этот вопрос боевым фонарем, который был снабжен специальными щитками, направляющими свет только в одну сторону. В ответ быстро замелькали огоньки.

– Отвечает, что «Разведчик рыбы». Просит разрешения подойти.

– Сообщите: немедленно подходить… Прожектор! Осветить путь к кораблю.

Снова заработал мотор, и при свете прожектора с миноносца увидели, как по воде к ним приближается самолет. Вскоре он остановился у борта.

Летчики выбросили трос, закрепили свою машину и по длинному трапу и плавучим мосткам поднялись на палубу эсминца. Постукивая деревяшкой, Бариль взошел на командирский мостик и отрапортовал о приключениях, происшедших с «Разведчиком рыбы». Конец рапорта был таков:

– Во время зарядки бака горючим мы заметили, что какое-то судно осветило «Антопулос» прожектором. Судно стояло по ту сторону парохода. Мы решили, что юнга и девочка дадут о себе знать и одновременно сообщат о нашем местопребывании. Продолжая готовить машину к полету или самостоятельному походу морем, мы надеялись, что судно с прожектором подойдет к нам. Почти закончив подготовку самолета, мы услышали со стороны парохода звуки, напоминающие выстрелы, и крики, а потом рев зверей. Зная, что на пароходе есть дикие звери, мы решили, что там произошло несчастье, возможно звери выскочили на палубу. Очень скоро после этого судно с прожектором обошло пароход, продолжая его освещать. По очертаниям судна мы узнали подводную лодку пиратов. Тотчас же прозвучали два пушечных выстрела, и на «Антопулосе» вспыхнул пожар. Через некоторое время пират дал третий выстрел. Мой аппарат был готов к вылету. Мы немедленно поднялись в воздух, а лодка, вероятно заслышав нас, погрузилась в воду. Сделав круг над пожарищем и не обнаружив на воде людей, я взял курс на север, к берегу. Вскоре нас осветили прожекторы. Кто освещал, мы не знали; предполагали, что подводная лодка. Затем мы услышали в море канонаду и повернули на нее, чтобы узнать, в чем дело. Благодаря вашим прожекторам поняли, что какой-то корабль ведет бой с подводной лодкой, – мы наблюдали, как вы гнались за ней. Потом решили сесть на воду и искать боевой корабль.

– А где же юнга и девочка?

– Если они не погибли, то снова попали в плен к пиратам.

– Вы говорите, у юнги были документы с подводной лодки?

– Да.

– Люду Ананьеву пираты оставили на подводной лодке?

– Так было, по крайней мере, двадцать четыре часа тому назад.

– Оставайтесь возле корабля. Через два часа рассвет, и вы подниметесь в воздух. Мы обыщем весь район – может быть, найдем какие-нибудь следы пиратов и остатки «Антопулоса». Ложитесь и хоть немного поешьте.

– Слушаю!

Командир ушел в свою каюту составлять радиограмму для отсылки в штаб.

Прошел час. Рассвет гасил звезды, расширяя горизонт. Утром подул ветер. Он быстро усиливался, и вскоре тяжелые волны покатились по морю. Бариля разбудили – командир корабля, боясь, что волны разобьют самолет, приказал поднять его на палубу. Петимко осмотрел море и, подставив ветру палец, промолвил:

– Я говорил, что может дойти до пяти баллов!

– Шесть баллов тянет, – поправил его старый штурман «Буревестника». – В эти дни возможны небольшие кратковременные шквалы.

Утром эсминец прошел по морю, но нигде никаких следов парохода или подводной лодки не было обнаружено. Оба лежали на глубине в сто двадцать метров, как показал эхолот в штурманской рубке «Буревестника».

Эсминец возвращался на Лебединый остров. На командирском мостике стоял капитан-лейтенант Трофимов и задумчиво смотрел в море. Тот, кто заглянул бы в его глаза, прочел бы в них глубокую печаль.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава I
СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

В подводной тюрьме Люда потеряла представление о времени. Своих ручных часов она лишилась еще в Лебединой бухте, когда попала в плен, а здесь непрерывно горело электричество, и нельзя было отличить день от ночи. Отдав Анчу письмо, она долго сидела наедине со своими мыслями.

Потом ей принесли еду. Это мог быть обед, но мог быть и ужин, потому что после этого в каюту очень долго никто не заглядывал. В конце концов Люда уснула.

Проснулась она от шума и беготни за стенкой каюты. Откуда-то долетали звуки пулеметной стрельбы. Через несколько минут лодка пришла в движение. Одновременно в каюту вошел Анч и приказал следовать за ним.

– Вы поможете перевязать раненого, – сказал он, – и посидите возле него.

Шпион проводил ее в небольшую каюту с двумя койками и маленьким столиком. Из этой каюты, как и из командирской, был выход через центральный пост в боевую рубку. Позднее Люда узнала, что это была каюта помощника командира и помощника Анча. Последнего она сразу там увидела, но вначале не узнала. Перед ней на койке лежал без сознания окровавленный человек. Другой наклонился над ним и разрезал ножом одежду. На маленьком столике стояла походная аптечка.

Моряк приказал ей держать голову раненого и стал заливать рану иодом. Это были страшные рваные раны.

Во время перевязки с палубы донеслись пушечные выстрелы. Девушка волновалась. Ей казалось, что на пиратов напали и они обороняются. Может быть, в эти минуты решалась ее судьба. Вскоре Люда почувствовала, что лодка погружается.

Закончив перевязку, моряк показал знаками, что девушка должна сидеть около раненого, пока тот не придет в себя. Потом моряк вышел. Люда осталась одна и наконец узнала раненого: это был матрос, которого она уже несколько раз видела. Он лежал с закрытыми глазами, без сознания, иногда стонал. Люда сидела на маленьком стульчике за столом и осматривала каюту. Сквозь дверь из центрального поста управления до нее временами долетали отдельные слова. Из обрывков разговора она узнала о тревожном настроении пиратов. Они вспоминали о самолете. Потом было слышно, как ругался командир, отвечая кому-то по телефону. Казалось, тревога пиратов все возрастала: лодка остановилась, был отдан приказ соблюдать абсолютную тишину. Люде хотелось изо всей силы крикнуть, но она сдерживалась, не зная наверное, поможет ли ей этот крик. Потом лодка бесшумно поднялась, но на поверхность не всплыла. Вероятно, пираты наблюдали море в перископ. Через несколько минут раздалась команда выпустить торпеду. Торпедного выстрела Люда не услышала. Но радостные восклицания командира лодки вскоре сменились проклятиями. Чей-то голос произнес:

– Эсминец остановился. Ничего, она поймает его на спирали.

Потом тот же голос добавил:

– Их прожекторы могут обнаружить перископ.

Судно снова стало погружаться. Люду охватила тревога: девушка догадалась, что на поверхности моря какому-то судну угрожает торпеда. И в самом деле, вскоре прогрохотал глухой взрыв и в центральном посту управления послышались радостные восклицания. Девушка до боли сжала кулаки. Лодка снова поднималась. На этот раз она всплыла на поверхность. Люда застыла со стиснутыми кулаками и закрытыми глазами. В воображении ее встала картина гибели парохода и людей.

Но вдруг Люда встрепенулась и раскрыла глаза. Из центрального поста управления снова доносилась ругань командира. Должно быть, на поверхности произошло не то, чего ожидали пираты. Прозвучал приказ открыть баллоны со сжатым воздухом и включить на полный ход электромотор. В голосе командира слышался испуг. Значит, теперь в опасности была уже лодка. Люда почувствовала прилив радости, забыв, что опасность угрожает и ей самой.

Командир требовал самого полного хода. Где-то вдали с бешеной скоростью нарастали шум и грохот, словно киты-великаны били по воде могучими хвостами или над головою по мосту бешено мчался поезд. Что-то прогрохотало над лодкой. Судно вздрогнуло, качнулось и пошло вниз. Из центрального поста управления послышался голос:

– Сломан перископ… Право руля! Лежать на грунте!

Лодка ушла на максимальную глубину.

Девушка взглянула на раненого. Он пришел в себя и лежал с открытыми глазами. Внимательно посмотрев на склонившуюся к нему Люду, он прошептал:

– Воды!

Он произнес это по-русски. Пораженная, Люда хотела сказать, что понимает его язык, но спохватилась и промолчала. Она налила в стакан воды и поднесла к его губам. Едва раненый успел выпить и прошептать благодарность, как лодка содрогнулась и за стенами ее послышался взрыв. Это был первый взрыв; потом они следовали один за другим, то ближе, то дальше. Лодка вздрагивала и поднимала вверх то нос, то корму. При одном из взрывов погас свет, но вскоре снова зажегся. Лодка ползла по грунту, пытаясь выскользнуть из зоны обстрела. Это ей как будто удалось, но после недолгого молчания вновь загремели взрывы. Наконец одним из них лодку подбросило вверх, потом швырнуло на грунт. Люда упала на пол. Свет погас и больше не зажигался.

Из центрального поста доносились тревожные восклицания. Командир и его помощник запрашивали по телефону о положении в машинном отделении, на корме и в торпедном – на носу. Люда не слышала ответов, но из самих вопросов поняла, что лодка получила повреждения, что затоплены какие-то переборки и связь между центральным постом и другими помещениями, кроме двух кают рядом, прервана. Так в темноте и тишине они пробыли несколько часов, пока гидрофонисты не оповестили, что надводный корабль ушел. Тогда начались оживленные переговоры по телефону, в машинном отделении раздался стук молотков. В каюте снова вспыхнуло электричество.

Из подслушанных разговоров Люда узнала, что коридоры между центральным постом и другими помещениями затоплены, что сломаны вертикальные рули, не открываются клапаны баллонов со сжатым воздухом, которым пользуются для вытеснения воды из цистерн, и что, следовательно, лодка может только ползти по грунту. Радиостанция была так повреждена, что радист не брался наладить ее раньше чем за три – четыре дня, да и все равно с большой глубины он не мог ни с кем связаться. Приборы показывали, что лодка лежала на стодвадцатиметровой глубине. В аккумуляторах оставался минимальный запас энергии.

В командирской каюте состоялось совещание, содержание которого осталось неизвестным Люде. Затем лодка снова поползла по грунту. Командир иногда громко говорил по телефону, ободряя и успокаивая команду. Раненый лежал молча, изредка пил. В два часа дня попросил помочь ему подняться, с трудом сел на постели, потом здоровой рукой оперся на стол и ступил одной ногой, но другую не мог сдвинуть с места. Он вынужден был вернуться на койку. Анч только один раз заглянул к ним и сразу вышел, ничего не сказав. Заходил еще помощник командира – взять что-то из ящика на столе, осведомился о самочувствии раненого и сообщил, что лодка идет на мель.

В центральном посту теперь разговаривали мало. Телефон звонил редко: команда, должно быть, успокоилась и не тревожила своего командира. Как и раньше, чувствовалось, что лодка ползет по грунту.

Командир и старший офицер вначале отдавали множество приказов, стараясь различными маневрами направить судно носом вверх и таким способом подняться на поверхность. Но, очевидно, руль глубины заклинился в таком положении, что лодка направлялась вниз, и все усилия пиратов оставались тщетными. Иногда лодка задерживалась, встречая неровности на грунте. К счастью пиратов, на дне не было обрывистых выступов или слишком крутых подъемов, и после небольшого усилия лодка всякий раз одолевала небольшое препятствие и ползла дальше.

Один раз гидрофоны отметили, что над лодкой прошел пароход. Старший офицер доложил об этом командиру. Лодка остановилась и простояла до тех пор, пока наблюдатель не известил, что шум парохода исчез. В два часа дня из центрального поста управления донесся тревожный разговор. Командир приказывал кому-то по телефону не терять надежды, не вдаваться в панику, предлагал открыть какие-то краны и обещал скорое спасение.

Люда слышала только слова командира и не поняла, в чем дело, но догадывалась, что в какой-то части подводной лодки людям угрожает опасность. Раненый подтвердил ее догадки; он тоже слышал разговор в центральном посту. Повернув голову к девушке, он рассказал по-русски, что в торпедном отделении на носу не хватает воздуха. Командир распорядился выпустить сжатый воздух из баллона при торпедном аппарате. Это даст добавочное количество кислорода, но намного увеличит атмосферное давление, тем более, что количество углекислоты в воздухе остается неизменным. Из слов командира можно было догадаться, что в торпедном отделении не работает регенератор, предназначенный для очищения воздуха.

– Больше двух часов не проживут, – сказал раненый.

Минут через тридцать – сорок в центральном посту снова зазвонили телефоны, и снова командир приказывал, уговаривал, обещал. Наконец послышался приказ, переданный по телефону в машину: выключить электричество в торпедном отделении. Раненый оперся на здоровый локоть, глаза у него блестели, он зашептал:

– Они угрожали выброситься на поверхность из торпедных аппаратов. Теперь они не смогут впустить сжатый воздух в торпедные трубы.

Время тянулось невыносимо медленно, и девушка представляла себе агонию людей, находившихся в каких-нибудь двадцати пяти метрах от нее: темнота, тяжелый воздух и сознание скорой, неминуемой смерти…

Лодка все ползла и ползла. Прошел час, полтора. Может быть, в торпедном отделении уже все погибли… Раненый уснул, Люда вытянула на столике руки и положила на них голову. Так она сидела долго, и ей казалось, что в каюте тоже не хватает воздуха. А в голове гудело, звенело.

Лодка остановилась. Свет электрической лампочки погас, каюта тонула в полумраке. Из центрального поста доносились телефонные переговоры.

– Аккумуляторы сели, – сказал кому-то старший офицер.

На некоторое время наступило молчание. Потом командир и старший офицер стали советоваться. Иногда вмешивался Анч, один раз какое-то слово вставил и рулевой.

Раненый зашевелился, проснулся и поднял голову, вслушиваясь в разговор. Старший офицер предлагал два выхода: первый – выкинуть через специальный люк аварийный буёк на поверхность моря в надежде, что советские пароходы заметят его и пришлют водолазную партию; второй – затопить боевую рубку и через неё одному или двоим выброситься на поверхность в так называемых подводных парашютах, то есть в водолазных масках с маленьким баллоном воздуха. В распоряжении пиратов были две такие маски. Те, кто выбросится, должны принять меры к спасению экипажа подводной лодки.

– Хорошо, – сказал командир. – Проверьте маски и приготовьте боевую рубку к затоплению. На поверхность подыметесь вы с господином агентом.

Господином агентом командир подводной лодки называл Анча.

– Тем временем, – продолжал он, – я дам господину агенту инструкции.

Было слышно, как командир и Анч вышли из центрального поста управления в командирскую каюту. Через несколько минут оттуда донеслась бешеная ругань командира. Он вернулся обратно в центральный пост управления и сказал старшему офицеру, что из каюты исчез пакет с важными документами – зашифрованные инструкции командования.

Но у пиратов не было времени обсуждать вопрос, куда исчезли документы. Командир успокоился на том, что документы зашифрованы, а кроме того, никак не могли оказаться за стенами лодки.

– Маски в исправности, рубка готова к затоплению, – рапортовал старший офицер. – Разрешите надеть?

– Только взгляните, как там у вас в каюте!

Раненый поднял голову, собираясь, очевидно, что-то спросить у старшего офицера, когда он войдет в каюту. Но ему не пришлось спрашивать. В центральном посту раздался револьверный выстрел, и кто-то тяжело упал на пол. Падая, человек ударился головой о дверь, открыл ее и немного съехал по ступенькам в каюту, где находились Люда и раненый. Перед ними лежал труп старшего офицера.

За полуоткрытой дверью послышался новый выстрел, и там еще кто-то упал. Раненый вскочил с постели, сел и дико озирался в полутьме.

– Готово! – послышался голос командира. – Согласно инструкции, мы должны сохранять наше плавание в абсолютной тайне. На лодку мы уже не сможем вернуться: здесь, вблизи чужих вод, командование не будет ее поднимать.

– План наших дальнейших действий? – сухо спросил Анч.

– Мы должны выбросить вместе с собою клипербот. В шестидесяти пяти милях отсюда крейсирует наша надводная база. Необходимо добраться до места назначенного свидания. Надевайте маску, она прикроет вам голову, а маленький баллон с воздухом даст возможность дышать и ускорит вылет из воды. Помните, мы на глубине восьмидесяти пяти метров. Это смертельно опасная глубина. Водолазов в мягких скафандрах поднимают отсюда в течение четырех часов во избежание кессонной болезни, часто угрожающей смертью. Мы вылетим в течение нескольких секунд, как пробка из бутылки. На этой глубине давление восемь с половиной атмосфер, а в нашей лодке – обычное. Значит, и в организме нашем оно обычное. Это и должно нас спасти. Главное – не задерживаться в рубке, когда в нее хлынет вода. Нас должно вынести сразу, для этого я подниму там давление воздуха.

– А клипербот? – спросил Анч.

– Мы привяжем к нему весла, и он поднимется вслед за нами.

– На всякий случай нам надо переодеться, – сказал Анч. – Я должен приклеить бороду.

Они возились еще некоторое время и наконец перешли в боевую рубку. Оттуда Анч направился в каюту, где были девушка и раненый.

Анч заговорил с последним – поблагодарил его за хорошую работу, за удачную провокацию юнги и закончил:

– Вы были хорошим помощником, мне жаль разлучаться с вами. Но я оставляю вам компаньонку и обещаю доложить нашему начальнику о вас как о герое нации.

Раненый просил взять его с собой, он обещал на всю жизнь остаться верным слугой Анча.

– К сожалению, у нас только две маски, да, кроме того, мы не смогли бы справиться с раненым.

Раненый впал в отчаяние, он ничего не хотел слушать и только умолял спасти его.

Послышался голос командира – он звал шпиона. Анч повернулся к девушке.

– Прощайте, красавица, больше нам не придется встретиться, – сказал он по-русски. – Вы интересовались своими друзьями? Ими давно уже кормятся крабы, которых я обещал вам подарить.

– Не затрудняйте себя русским языком, – ответила Люда на родном языке Анча.

Анч вздрогнул от неожиданности: «Так, значит, она понимала все разговоры в ее присутствии!»

Он с ненавистью посмотрел на девушку и замахнулся. Но его нетерпеливо позвал командир.

Шпион выскочил из каюты. В центральном посту звонил телефон, но никто не подходил к трубке. Из машинного отделения звали командира, но тот вместе с Анчем задраивал водонепроницаемую перегородку между центральным постом и боевой рубкой.

Они делали это, чтобы увеличить в рубке давление воздуха.

Раненый лежал несколько времени в каком-то оцепенении, но скоро опомнился.

– Не будем больше обманывать друг друга, – сказал он девушке. – Теперь у нас общие интересы. Я надеюсь – они оба сдохнут раньше, чем всплывут на поверхность. Каждый из них еще здесь застрелил бы другого, но пока они нужны друг другу.