355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Анциферов » Быль и миф Петербурга » Текст книги (страница 5)
Быль и миф Петербурга
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:16

Текст книги "Быль и миф Петербурга"


Автор книги: Николай Анциферов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Евгений сидит прикованный к мраморному льву. Его взор обращен туда, где у самого залива стоит ветхий домик Параши. Прямо перед ним, ближе к Неве,

 
…Обращен к нему спиною
В неколебимой вышине
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.
 

В наши дни из-за густой сети черных ветвей его можно скорее угадать, чем увидеть. В летние дни его совсем невозможно различить. Но стоит только спуститься вниз и войти в сквер, как Медный Всадник вырисуется над небольшим холмиком, весь устремленный в манящую даль.

* * *

По возможности не теряя статуи из виду, будем медленно приближаться к ней. По мере уменьшения расстояния, постепенно будет нарастать впечатление силы ее движения и мощности ее форм. Медный Всадник предстанет перед нами первоначально в том виде, как он дан впервые в поэме:

 
И обращен к нему спиною
В неколебимой вышине…
 

Первое впечатление захватывает настолько сильно, что трудно остановить внимание на деталях, трудно отрешиться от целостного образа. Хочется закрыть глаза, чтобы справиться с охватившим волнением, чтобы наступил более спокойный и ясный момент созерцания.

Начать разбор памятника лучше всего сзади, несколько с правой стороны. Отсюда все линии в своем бурном движении увлекут нас вперед за собой. Легко выделить основную схему композиции – треугольник и скалы и всадника. Движение в скале особенно подчеркнуто растянутостью заднего острого угла, срезанностью вершины треугольника и, наконец, дугообразной выемкой передней стороны, резко обрывающей движение. Твердые грани скалы по бокам подчеркивают и разнообразят общий ритм движения. Граней этих немного, но в них сила и благородная сдержанность. Скала из серого гранита.

Треугольник всадника вознесен над треугольником скалы. Его основание, в части, соприкасающейся со скалой, удлинено (в форме хвоста коня) и заострено линией змеи, что подчеркивает силу и напряженность взлета. Общее движение статуи начинается на покатой линии скалы. В кольцах змеи оно приобретает быстро нарастающую силу. Отсюда исходят все линии, стремительно разбегающиеся по формам коня, складкам плаща, отброшенного назад сильным движением, по космам развевающейся гривы…

Движение замирает, парализованное какой-то силой в резко подогнутых, застывших в воздухе передних ногах коня. Этим силам взлета и бурного устремления вперед противопоставлена задерживающая сила. Она подчеркнута поворотом головы всадника спокойным и твердым и линией правой руки, пересекающей быстрым и властным жестом общий ток движения, повелительно вносящей успокоение. Все это сложное, двойное движение статуи станет вполне ясным, если начать самому медленно передвигаться, обходя ее с левой стороны, все время фиксируя взгляд на центре статуи. Остановимся спереди, все еще со стороны здания сената. Отсюда конь кажется особенно могучим, сила, вздернувшая его на дыбы, – гигантской, и все-таки, именно здесь, ощущается сильнее всего опасность срыва. Успокаивающего жеста правой руки не видно. Голова Петра повернута и грозный профиль очерчен резко. Обойдем статую спереди и остановимся несколько сбоку. Здесь все линии, подчеркивающие движения вперед, обращены навстречу созерцающему, оттого-то задержавшая их сила особенно ясна. Правая рука кажется поднятой, рука повелевающая стихиям. Линия плаща и линия хвоста коня круто обрываются; это подчеркивает силу, задержавшую движение. Отсюда лучше всего виден лик. «Он весь, как божия гроза».[206]206
  «Он весь, как божия гроза» – из «Полтавы» Пушкина (третья песня). {комм. сост.}


[Закрыть]

На скале лаконичная подпись, теперь сильно разрушенная:

Petro primo

Catharina secunda[207]207
  Petro primo Catharina secunda – Петру Первому Екатерина Вторая (лат.). {комм. сост.}


[Закрыть]

MDCCLXXXII[208]208
  В настоящее время буквы восстанавливаются обществом «Старого Петербурга», взявшим на себя охрану памятника. {прим. авт.}
  восстанавливаются обществом «Старый Петербург – Памятник Петру I был передан в 1923 г. обществу для охраны и реставрации. О деятельности общества и об участии в нем Н. П. Анциферова см.: Конечный А. М. Общество «Старый Петербург – Новый Ленинград». 1921–1938 // Музей, 7. М., 1987. С. 249–252. {комм. сост.}


[Закрыть]

Памятник – творение французского скульптора Фальконе, рекомендованного Екатерине II энциклопедистом Дидеро.

Этьен Морис Фальконе, родившийся в 1716 году, был сын столяра. Сначала, в качестве простого рабочего, работал у резчика по дереву. Потом попал в мастерскую скульптора Лемуана. Впоследствии был удостоен звания члена французской академии художеств. Фальконе поехал в Россию, сговорившись за чрезвычайно умеренное вознаграждение. Он обусловил себе право на свободное творчество. Однако, условие не было выполнено. Еще во Франции ему пришлось выдержать борьбу за свой проект с Дидеро, у которого была своя идея памятника. Философ-рационалист хотел видеть Петра в образе героя, гонящего перед собою варварство в звериной шкуре и приветствуемого олицетворенной любовью народной, тут же у вод бассейна должен был быть представлен осчастливленный царем народ. Фальконе писал Дидеро:

«Монумент мой будет прост. Там не будет ни варварства, ни любви народной, ни олицетворения народа… Петр Великий сам себе сюжет и аттрибут – довольно показать его… Он подымается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, – эмблема побежденных им затруднений. Итак, эта отеческая рука, эта скачка по крутой скале, – вот сюжет, данный мне Петром Великим…»

Дидеро сдался сравнительно легко. Он высоко ценил скульптора.

«Вот гениальный человек, полный всяких качеств, свойственных и несвойственных гению. В нем есть бездна тонкого вкуса, ума, деликатности, прелести и грации; он неотесан и выполирован, мил и шершав, нежен и суров; он мнет глину, обрабатывает мрамор, и в то же время читает и размышляет»… «этот человек думает и чувствует с величием; его идея мне показалась новой и прекрасной».

Труднее было Фальконе преодолеть сопротивление Бецкого, которому был поручен надзор над сооружением памятника. Скульптору удалось склонить на свою сторону императрицу. Но симпатия Екатерины II была непрочна. Фальконе покинул Россию до открытия созданного им памятника.

Для пьедестала памятника он использовал гранитный монолит из окрестностей Петербурга, который удалось с огромным трудом доставить на нужное место. Конь Петра нашел себе модель среди арабских жеребцов конюшен графа Орлова. Царя Фальконе лепил с генерала Мелиссино,[209]209
  Мелиссино Петр Иванович (1726–1797) – генерал-майор. {комм. сост.}


[Закрыть]
который напоминал своим сложением Петра. Голову всадника создала любимая ученица Фальконе, Анна-Мария Колло, впоследствии жена его сына.[210]210
  Н. В. Вейнерг подробно излагает историю создания памятника в своей экскурсии «По уличным монументам Петербурга». {прим. авт.}


[Закрыть]

В заключении этой справки интересно отметить одну деталь, характеризующую идею, которую вкладывал в свое создание сам Фальконе, защищая свой проект в целом: требовалось уничтожение змеи под ногами коня Петрова.

«Не могу не сказать вашему величеству, что многие из видевших змею нашли ее мыслью тем более остроумной, что она возвышает общую идею памятника, поддерживает работу и скрывает способом своего выполнения необходимость, ее обусловившую».[211]211
  Этьен Морис Фальконе … необходимость, ее обусловившую – Изложенные на этих двух страницах факты биографии скульптора, история создания памятника, а также выдержки из писем Фальконе и Дидро даны по статье Н. Собко «Фальконет», помещенной в «Русском биографическом словаре» А. А. Половцева (Спб., 1901. Т. «Фа-Ця». С. 15). {комм. сост.}


[Закрыть]

Таким образом мы видим, что змея является не только необходимым элементом в общей архитектонике памятника, но представляет собою необходимую иллюстрацию идеи – поверженное зло.

Змея судорожно извивается под копытами коня, ее голова в бессилии опрокинута, жизнь покидает ее.

Такова статуя Фальконе и ее история.

Что увидел в ней Пушкин, что захотел передать? Безумный Евгений узнал того,

 
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Над морем город основался…
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе,
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О, мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте уздой железной
Россию поднял на дыбы?
 

Пристально всмотримся в это видение поэта. Является ли оно только элементом внутреннего, замкнутого бытия Пушкина, или же в нем мы узнаем знакомые черты вознесенного перед нами Медного Всадника? В этом описании замечательно подчеркнуто двойное движение статуи Фальконе. С одной стороны, огненный конь, устремленный в неведомую и страшную даль, с другой – грозный всадник с великой думой на челе, с великой силой в нем сокрытой, мощным движением останавливающий бег у самой бездны. Общее впечатление застывшего бурного движения. Здесь не следует искать иллюстрации к романтической теории тождества всех искусств. Здесь мы не будем утверждать, что одна и та же «Идея» воплотилась в статуе и в образе художественного слова субстанционально тождественных. И личность творца и индивидуальность эпохи возложили на то и другое свою особую печать, присущею каждому из них. Но о проникновении одного художественного образа другим мы говорить вправе, и теперь перед нами прекрасный пример созвучия между двумя памятниками различных видов искусства. Общее основное впечатление – застывшее бурное движение. Медный Всадник, неподвижно возвышаясь на своем звонко скачущем коне среди окрестной мглы, преисполнен древнего ужаса.

В этом отрывке нашей поэмы мифа – апофеоз Петра его обожествление. Его воля названа роковой. Почему? Означает ли это осуждение его дела? Конечно, нет. Роковая она потому, что дерзнула преступить пределы, положенные человеческому творчеству. Законы, наложенные на волю человека, нарушены. На бой вызваны космические силы. Действующим лицом трагедии становится самый рок. Покарает ли он Медного Всадника, как карал всякого, дерзнувшего выступить на борьбу с ним в античной трагедии? Пророчески насторожился поэт перед разверзшейся бездной грядущего.

Будет еще не одна схватка света (творящего гения) и мрака (безликих стихий). Ведь темные силы хаоса и после победы космократора Мардука «превращали все светлое в мрак».[212]212
  «превращали все светлое в мрак» – Цитата из древневавилонской поэмы «Гильгамеш» в переводе Б. А. Тураева (см.: Тураев Б. А. История Древнего Востока. Спб., 1913. Т. 1. С. 138). {комм. сост.}


[Закрыть]
Восстали укрощенные стихии против града чудотворного строителя. Но не одолеть его мрачным стихиям. Пушкин верит в судьбу Петра творения. Трагедия разрешается не на античный лад.[213]213
  Трагедия разрешается не на античный лад – Речь идет о так называемых древнегреческих «трагедиях рока», в которых подчеркивалась ограниченность человеческих возможностей: над героями либо тяготеет родовое проклятие (Эсхил), либо их воле противостоит божественное всеведение (Софокл), либо человеком играет всемогущество случая (Еврипид). {комм. сост.}


[Закрыть]
Гений человеческий является мощным властелином судьбы.

 
… Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней. Багряницей
Уже покрыто было зло.
В порядок прежний все пришло.
 

В поэме Пушкина есть еще один герой неведомый античной трагедии. Этот герой – рядовой человек, сознающий свое право на личное счастье. Это – герой нового времени, индивидуалистической культуры, на почве которой прозвучали слова: человек – самоцель. После восстания укрощенных Петром стихий наступил самый напряженный момент поэмы: бунт маленького человека, потомка тех, на чьих плечах создался Петербург, строился мир новой России.

 
Кругом подножия кумира
Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал.
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный!»
Шепнул он, злобно задрожав
«Уже тебя!..» И вдруг стремглав
Бежать пустился.
 

После восстания стихий, бунт одного из миллионов принесенных в жертву русской государственности. Конец один и тот же. Торжествует Петр.

 
Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось…
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой
Как будто грома грохотанье
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине
За ним несется Всадник Медный
На звонко скачущем коне.
И во всю ночь, безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.
 

Всмотримся теперь уже прощальным взглядом в Медного Всадника. Представим себе, как «грозного царя, мгновенно гневом возгоря, лицо тихонько обращалось». В ритме его движения мы ощутим ритм строф Пушкина:

 
Как будто грома грохотанье
Тяжело звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
 

Мистерия закончилась. Победил Медный Всадник. Кто он, этот Георгий Победоносец новой России, на огненном коне, повергающий во прах змия! Попирая стихии, попирая судьбы маленьких людей, влечет он великую страну в неведомое будущее…

* * *

Он стоит перед нами и теперь, олицетворяя в себе миф Петербурга. Как в каждом мифе, скрыта и в нем правда зловещего преданья, быль, преображенная творческим сознанием в космогонический миф.

Великие силы вызвали к жизни Петербург, страшные препятствия стояли на пути его развития, но с ясною верою можно и нам вместе с Пушкиным взирать на его будущее.

 
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!
 
ЛИТЕРАТУРА

Начало Петербурга.

Гассерт, К Города М. 1912 г.

Райков, В. Е. На чем стоит Петербург?

Немиров, Гр. Петербург до основания.

Петров, П. Н. История Санкт-Петербурга.

Князьков, С. Очерки из истории Петра Великого.

Грабарь, И. История русского искусства (выпуск XIII).

Столпянский. П. Н. Санкт-Питербурх.

Его же. Петропавловская крепость.

Курбатов, В. Я. Петербург.

Божерянов, И. Невский проспект.

Миф о строителе чудотворном.

Вундт, Миф и религия.

Брикнeр, А. Г. История Петра Великого.

Соловьев, С. М. История России от древнейших времен, т.т. XIV–XVI.

Смирнов, П. С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII в.

Грабарь. История русского искусства (выпуск IX).

Собко, Н. Фальконе. Библ. словарь.

Белинский, В. Г. Сочинения Александра Пушкина.

Мережковский, Д. С. Вечные спутники. Пушкин.

Брюсов, В. Медный Всадник. Пушкин, т. III. Изд. Брокгауз-Ефрон.

Текст Медного Всадника по изд. Брокгауз-Ефрон и по изданию Комитета популяризации художественных изданий (с рис. Александра Бенуа).

КОММЕНТАРИИ. Быль и миф Петербурга

Данное исследование Н. П. Анциферов – приверженец метода «наглядного познания истории»[214]214
  Выражение И. М. Гревса.


[Закрыть]
– облекает в форму экскурсионной разработки. В предисловии он указывает, что книга основана на двух типах экскурсий: культурно-исторической («Начало Петербурга»[215]215
  См. ее изложение в кн.: Анциферов Н. П. О методах и типах историко-культурных экскурсий. Пг., 1923. С. 37–38.


[Закрыть]
) и литературной («Медный всадник»[216]216
  Анциферов Н. П. Литературные экскурсии (Медный всадник) // Вопросы экскурсионного дела по данным Петроградской экскурсионной конференции 10–12 марта 1923 г. Пг., 1923. С. 27–32.


[Закрыть]
), и соответственно состоит из двух частей.

Как отметил в своей рецензии И. М. Гревс, работа носит характер «удавшегося пособия для экскурсий по городу».[217]217
  Пед. мысль. 1924. № 3. С. 69.


[Закрыть]
В первой части книги, отталкиваясь от общих методологических принципов учителя и собственных «экскурсиеведческих» опытов, Анциферов предлагает «план сложной экскурсии» из трех циклов, дает рекомендации по ее проведению, останавливается на условиях и истории возникновения Петербурга.

Вторая часть – «Миф о «строителе чудотворном» – является «вполне оригинальным созданием» ее автора.[218]218
  Там же. С. 70.


[Закрыть]
Она представляет собой специальное обращение Анциферова к петербургскому мифу, «получившему свое преломление в «Медном всаднике» (с. 57).

Первое мифологическое «прочтение» пушкинской поэмы намечено Анциферовым уже в «Душе Петербурга» (с. 66–71), где дается скорее не научная, а поэтическая интерпретация «петербургской повести»: космогонический миф и его поздние разновидности (легенды об основании города и его демиурге, о борьбе Георгия Победоносца со змием) «соположены» здесь пушкинскому тексту, «просвечивают» сквозь него и отраженный в нем памятник Петру I.

Подобный подход к поэме «Медный всадник» не случаен: его следует сопоставить с пробудившимся в начале XX в. в науке, искусстве и литературе особым интересом к мифу. Напомним, что символисты видели в нем воплощение мирового всеединства, «мерцающего» сквозь различные личины мира. Это представление, легшее в основу их литературного творчества, нашло отражение в устремлении «прозревать черты древнего мифа» в художественных текстах нового времени.

Особая «мифологизирующая аура» создалась в эти годы вокруг «петербургской повести». Как отметил современный исследователь, «в эпоху экспансии символизма «Медный всадник» – и поэма Пушкина и монумент Фальконе, в образ которого неизбежно был инкорпорирован пушкинский сюжет, воспринимался под знаком «мифа».[219]219
  Тименчик Р. Д. «Медный всадник» в литературном сознании начала XX века // Проблемы пушкиноведения: Сб. науч. тр. Рига, 1983. С. 82–83.


[Закрыть]
Таким образом, первоначальная анциферовская трактовка поэмы Пушкина выдержана в ключе символистских неомифологических тенденций.

В настоящей книге, возвращаясь к теме отражения мифа в «Медном всаднике», исследователь стремится выявить источники легенд о строителе города и проследить процесс мифологизации исторической реальности.

Сводя воедино варианты мифа о всемирном потопе, Анциферов рассматривает легенду о «строителе чудотворном» как новейшую модификацию этого древнего мифа, который подобно «потоку реки… исчезает под почвой, во мраке струит свои незримые воды и внезапно выступает из-под земли» (с. 60). О мифогенной природе петровского времени свидетельствуют бытовавшие тогда слухи, апокрифы, пророчества, приведенные на страницах книги. Опираясь на работы о мифе теоретика символизма В. И. Иванова и этнопсихолога В. Вундта, автор настоящего исследования приходит к мысли о существовании особого «мифотворческого сознания», которое проявляется в переломные, кризисные периоды истории. «Из… соприкосновения исторических событий с мифотворческим сознанием родился миф о строителе чудотворном, получивший гениальное оформление в поэме Пушкина – Медный всадник» (с. 55).

Последняя глава книги посвящена анализу пушкинской поэмы с точки зрения выявления контура мифа о потопе в ее тексте. Не трудно заметить, что и предшествующие анализу размышления, и сам подход к тексту «Медного всадника» в определенной мере предвосхитили бытующие в современной науке поиски ритуально-мифологических моделей в произведениях новой и новейшей литературы. Перед нами первый опыт научной мифопоэтической интерпретации художественного текста XIX в., опирающийся на идею мифа – подпочвы и вечного источника искусства.[220]220
  Следует иметь в виду, что к этому, близкому к позднейшим юнгеанским работам, толкованию проблемы «миф и литература» Анциферов подошел вне зависимости от «теории архетипов» швейцарского психолога-современника.


[Закрыть]

Впоследствии Анциферов неоднократно возвращался к «петербургской повести» Пушкина, включая свое мифопоэтическое толкование в контекст иных возможных интерпретаций поэмы. На сохранившейся в его архиве неопубликованной книге «Проблемы изучения «Медного всадника» (машинопись, 100 с.) стоят знаменательные даты: «Спб., 1923 – Москва, 1950».[221]221
  ОР и РК ГПБ, ф. 27, арх. Н. П. Анциферова (в обработке).


[Закрыть]

СПИСОК ПЕРЕИМЕНОВАННЫХ ТОПОНИМОВ ПЕТЕРБУРГА

 
Александрийская площадь – площадь Островского
Александровский парк – парк Ленина
Английская набережная – набережная Красного флота
Английский проспект – проспект Маклина
Белозерская Большая улица – улица Воскова
Белозерская Малая улица – улица Кропоткина
Березовый остров – Петроградский остров
Благовещенская площадь – площадь Труда
Вознесенский проспект – проспект Майорова
Вторая рота Измайловского полка – Вторая красноармейская улица
Галерная улица – Красная улица
Геслеровский переулок – Чкаловский проспект
Глухой переулок – переулок Пирогова
Городской остров – Петроградский остров
Гороховая улица – улица Дзержинского
Графский переулок – переулок Марии Ульяновой
Гребецкая (Ямская) улица – улица Достоевского
Гребецкая Большая улица – Пионерская улица
Гулярная улица – улица Лизы Чайкиной
Дворянская Большая улица – улица Куйбышева
Дворянская Малая улица – Мичуринская улица
Демидов переулок – переулок Гривцова
Екатерингофский проспект – проспект Римского-Корсакова
Екатерининский канал – канал Грибоедова
Забалканский (Обуховский) проспект – Московский проспект
Итальянская Большая улица – улица Ракова
Итальянская Малая улица – улица Жуковского
Кадетская линия – Съездовская линия
Казанская улица – улица Плеханова
Каменноостровский проспект – Кировский проспект
Кирочная улица – улица Салтыкова-Щедрина
Конногвардейский бульвар – бульвар Профсоюзов
Конный переулок – переулок Гривцова
Кривуши (река) – канал Грибоедова
Лиговская улица (Лиговка) – Лиговский проспект
Максимилиановский переулок – переулок Пирогова
Малый проспект (Петроградская сторона) – проспект Щорса
Матросская улица (в Павловске) 1-я, 2-я, 3-я – Красноармейская улица, 1-я, 2-я, 3-я
Мещанская Большая улица – улица Плеханова
Мещанская Малая улица – Казначейская улица
Мещанская Средняя улица – Гражданская улица
Миллионная улица – улица Халтурина
Монетная Большая улица – улица Скороходова
Морская Малая улица – улица Гоголя
Мья (река) – Мойка
Николаевский мост – мост Лейтенанта Шмидта
Петербургская сторона – Петроградская сторона
Покровская площадь – площадь Тургенева
Полицейский мост – Народный мост
Полозова улица – улица Анны Ульяновой
Посадская Малая улица – улица Братьев Васильевых
Рождественские улицы – Советские улицы
Роты Измайловского полка (Измайловские Роты) – Красноармейские улицы
Роты Семеновского полка – улицы: Бронницкая, Серпуховская, Подольская, Верейская, Можайская, Рузовская и Звенигородская
Ружейная Большая улица – улица Мира
Ружейная Малая улица – улица Мира
Садовая улица (в Павловске) – улица Революции
Семеновский плац – Пионерская площадь
Сенатская площадь (площадь императора Петра Великого) – площадь Декабристов
Сенная площадь – площадь Мира
Симеоновский мост – мост Белинского
Спасская Большая улица – улица Красного курсанта
Столярный переулок – улица Пржевальского
Таиров переулок – переулок Бринько
Театральная улица – улица Зодчего Росси
Теряева улица – улица Вс. Вишневского
Троицкая площадь – площадь Революции
Троицкий мост – Кировский мост
Тучкова набережная – набережная Макарова
Фомин остров – Петроградский остров
Французская набережная – набережная Кутузова
Чернышев мост – мост Ломоносова
Царицын луг – Марсово поле
Шестилавочная (Надеждинская) улица – улица Маяковского
Ямская улица – улица Достоевского
 

В левом столбце приведены старые названия, встречающиеся в книгах Н. П. Анциферова, в правом – их современные эквиваленты. Составные названия, начинающиеся со слов «Большая», «Малая», «Средняя», включены в список по второму значащему слову, например: «Малая Дворянская» – см. на «Дворянская Малая»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю