Текст книги "Ecce liber. Опыт ницшеанской апологии"

Автор книги: Николай Орбел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Он выпускает из себя такие необузданные силы, что вернуть их назад, усмирить уже было невозможно. Писать после “Сумерек идолов”, “Антихриста”, а главное “Ecce Homo” было уже физически невозможно, философски – неоправданно. Любое произведение было бы шагом назад, потому что выше и вперед было идти уже некуда. Если Эверест покорен, то на этой планете выше подняться уже нельзя. Впереди и выше было только небо. Теперь надо было штурмовать небо, эту бездну над головой. Надо было прыгать в эту бездну – прыгать в безумие...

После такого уровня пафоса и страсти нельзя было и сохранить себя в норме. Такие автобиографии не пишут, если планируют мирно и спокойно жить дальше. “Иногда я не понимаю, почему я все больше ускоряю трагическую катастрофу своей жизни, которая началась с “Ессе”[27]27
  KGB III, 5, S.528.


[Закрыть], – скажет он на пороге со-шествия-с-ума. После “Ecce...” невозможно было оставаться с современниками. Последний прорыв этого философа-камикадзе оказался предельно мощным, безудержным и губительным для него самого. Он и в самом деле погиб как воин.

Надо быть достаточно наивным (или благополучным) читателем Ницше, чтобы в “Ecce Homo” с его помпезными главами типа “Почему я так мудр?”, “Почему я пишу такие хорошие книги?” увидеть лишь патологическую манию величия. Возможно ли не услышать в этих самовосхвалениях вывернутую хохмой нечеловеческую тоску? Возможно ли не обжечься потоком огненной самоиронии, разъедающей его душу. Я не вижу никакого преувеличения, когда в письме Гасту от 30 октября 1888 года он прямо пишет: “...кажется, я держу судьбы человечества в собственной ладони[28]28
  KGB III, 5, S.462.


[Закрыть]. И когда Ницше, имея в виду “grosse oeuvre”, открывает “Ecce Homo” грозным предсказанием: “Не далек тот день, когда я буду должен подвергнуть человечество испытанию более тяжкому, чем все те, каким оно когда-либо подвергалось[29]29
  Ф. Ницше. Т. II, с. 694.


[Закрыть], то поколения, пережившие XX век, воспринимают это не как мегаломанию, а как сбывшееся трагическое пророчество. “Воля к власти” в полном соответствии с авторским прогнозом стала “произведением, которым возвещается о приближении катастрофы-кризиса, какой еще не было на свете; о глубочайшей нравственной коллизии, с какой доводилось встречаться человечеству; назревшем расставании со всем, во что до сих пор верили, чего требовали и что освящали[30]30
  KGB III, 5, S.503.


[Закрыть].

В эйфории неумолимо надвигающегося безумия Ницше формулирует свою философско-политическую программу: “Переоценка всех ценностей – вот моя формула для акта высшего самоосмысления человечества... “Переоценка” должна выйти на двух языках. Хорошо бы поначалу создать ассоциации, которые в нужный момент предоставят в мое распоряжение последователей. Прежде всего на мою сторону должны встать все офицеры и евреи-банкиры: и те, и другие воплощают волю к власти[31]31
  KSA. VIII. 25[6], 25 [II].


[Закрыть]. Можно посчитать, что перед нами бред сумасшедшего, а можно увидеть в этом “бреду” набросок плана партийного строительства, не раз реализованного в XX веке.

Во всяком случае, он вполне адекватно оценивал в письме своему издателю Науманну от 26 ноября 1888 года значение своей книги: ““Переоценка ценностей” станет беспрецедентным событием, не только событием литературным, но событием, которое потрясет установленный порядок[32]32
  KGB III, 5, S.49?.


[Закрыть]. Переписка этих ураганных дней предельно насыщена грозовыми пророчествами: “через два года вся земля будет содрогаться в конвульсиях. Я человек рока[33]33
  KGB III, 5, S.482.


[Закрыть].

В полном соответствии со своим девизом “Amor fati”, он, обняв свою судьбу, отбрасывает всякий инстинкт самосохранения. Ницше словно “уходит в отрыв” от своей эпохи. Неконтролируемый взрыв страсти форсирует до предела весь его эмоционально-интеллектуальный аппарат. Мысли ураганом проносятся сквозь него. Бесстрашие отчаяния срывает последние тормоза. Безумие становится на этом пути высшим взрывом жизни. Агон превращается в агонию.

На последнем отрезке своей жизни Ницше ощущал себя спринтером, изо всех сил убегающим от несущегося за ним следом огненного вала безумия. Во взвинченном, лихорадочном темпе он едва успевает исторгнуть из себя последние творения, понимая, что свой “opus magnum” ему закончить уже не дано. Концы “Воли к власти” теряются в безумии...

Я убежден, что он знал, что сходит с ума. Берусь утверждать, что это был его выбор. Это было его решение, сопоставимое лишь с выбором ядовой чаши Сократом и распятного креста – Иисусом. Он понимал, что, если хочет опрокинуть эпоху, открытую ими, если стремится перевернуть ценности, утвержденные ими, то должен своим подвигом и своей жертвой превзойти этого грека и этого еврея. Только превзойдя по масштабу и страсти содеянное этими “учителями человечества”, он закроет эру, открытую ими 25 веков назад, только тогда он действительно “разрубит историю человечества на две половины” и только тогда ему поверят. Не добровольное принятие смерти ради своих убеждений, ради того, чтобы показать, как надо жить (это уже сделали Сократ и Христос, два антигероя его “Сумерек...” и “Антихриста”). Лишь безумие – со-шествие-с-ума мыслителя – событие более чудовищное и более поражающее, чем отравление греческого мудреца или распятие иудейского сына Божия! Ницше ведал, что “творил”. “Иногда для того, чтобы стать бессмертным, надо заплатить ценою целой жизни[34]34
  KGB III, 5, S.377.


[Закрыть]. Он заплатил неизмеримо более высокую цену...

Самое потрясающее в Ницше – это то, что почувствовав в какой-то миг демонию своего мастерства, чреватую ужасающей катастрофой безумия, он не убоялся самого себя, своей дороги, как, например, Рембо, в страхе отпрянувший от разверзшейся пропасти, или Достоевский, что есть силы вцепившийся в Христа. Один лишь Ницше бесстрашно шагнул в бездну и закрыл ее своим существом.

Все 11 лет безумия он словно наблюдал, как публика будет жадно ждать его произведения, как будут от его имени создаваться новые книги. Но он не сделал ни одного жеста, который поставил бы под сомнение его безумие. Выйти из состояния сумасшествия было бы “срывом стиля”, повторением “жалкого мифа” о воскресении, перечеркивало бы всю значимость беспрецедентной жертвы и великой трагедии, которую он так гениально срежиссировал и неподдельно сыграл.

Ницше обрушился на пике своего дарования, своего творческого взлета. Нас, его потомков, не оставляет чувство ограбленности: труд остался незавершенным. Но завершить “Волю к власти”, эту необычнейшую из книг, как заканчивают обычную книгу, было невозможно. По-видимому, выйти из этого текста можно было только в безумие, только оборвав его безумием... И в самом деле, невозможно избавиться от ощущения, что между этим венчающим, но не законченным трудом и безумием его автора существует какая-то таинственная связь. Действительно ли он не мог дописать “Волю к власти”? Мне кажется, что столкнувшись с дилеммой: либо написать еще одну, пусть великую книгу, либо создать ни с чем не сравнимое, венчающее все его мышление “метапроизведение” – безумие, Ницше делает уникальный шаг. В полном соответствии со своим намерением, высказанным в предисловии к “Воле к власти” он изначально строит свое произведение “с расчетом на конечную катастрофу[35]35
  См. наст. издание.


[Закрыть]. И эта книга в какой-то момент начинает неумолимо требовать реальной жизненной катастрофы самого автора. Ницше сделает немыслимое: он как бы вмонтирует собственную катастрофу в тело самой книги, как ее финал. “Воля к власти” становилась, таким образом, ужасающим символом двойной катастрофы – и самораспада автора в безумии, и книги – в изначальные фрагментарные черновики. Безумие продолжало и завершало “opus magnus” самым ярким и убедительным способом: философия превращалась в жизнь...

2. Книга – пульсар

Ницше неслучайно называл себя посмертным писателем: он, несомненно, знал, что благодаря ошеломляющему Посмертному наследию, его посмертная биография будет гораздо больше насыщена событиями, чем собственно его жизнь. Если при жизни Ницше в основном не жил, а мыслил, то после смерти он, если можно так выразиться, начинает жить крайне интенсивной событийной, хотя и “заочной” жизнью.

Судьба “Воли к власти” уникально переплетается с его посмертной судьбой: оставив не завершенной эту книгу, этот мыслитель, после своей двойной смерти философски не умер, потому что сталкивает нас с мучительной задачей понимания этого недооформленного в книжную форму наследия. Если можно так сказать, Ницше инсценирует в этой “не-книге” свою не-смерть, свою посмертную жизнь.

Понадобилось действительно из ряда вон выходящее событие – мыслитель, чья деятельность состоит как раз в применении своего ума, сходит с ума, – чтобы к Ницше пришла настоящая слава. В то время как объявивший себя Дионисом философ скакал, как козел, в сумасшедшем доме, публика жадно ждала все новых публикаций. Ее нетерпение подогревали слухи о, казалось, необъятном наследии безумного мыслителя.

19 января 1889 года, то есть через две недели после коллапса, сеньор Фино, владелец пансиона, где квартировал Ницше, высылает из Турина его матери в Наумбург багаж весом в 116 кг личных вещей, книг и рукописей своего сошедшего с ума постояльца. Позже ни в этом багаже, ни в сумке, забытой Ницше в Ницце и найденной в 1895 году, ни в материалах, полученных из Сильс-Марии и Генуи, готовой рукописи “Воли к власти” не окажется. Многие из тех, кто был связан с его наследием, в первую очередь сестра Элизабет – будут убеждены в реальном существовании этой книги и станут упорно искать ее. История о пропавшей рукописи будет обрастать самыми невероятными слухами, вроде того, что она была выкуплена (у кого?) за огромную цену какими-то таинственными поклонниками.

Впоследствии, отчаявшись найти рукопись, Элизабет обвинит Овербека в том, что он потерял ее, когда перевозил безумного Ницше из Турина в Швейцарию. Но Овербек точно знал, что готовой рукописи не существует. Об этом свидетельствует его переписка с издателем Ницше Науманном. Еще 13 февраля 1889 года Науманн (кстати, превратившийся благодаря публикациям работ мыслителя в крупного издателя) обращается к Овербеку: “Моим самым горячим желанием является, чтобы публикации со временем приносили нам достаточно, чтобы продолжить работу над “Переоценкой”. Я уже неоднократно запрашивал об этой рукописи, но до сих пор не получил ответа”. Через две недели в ответ на письмо Овербека Науманн с огорчением пишет: “К сожалению, из сообщенного вами я должен сделать вывод, что “Переоценка” вовсе не является завершенным произведением, как на это можно было надеяться, судя по неоднократным заявлениям профессора Ницше, и я от всего сердца сожалею о том, что это значительно затрудняет работу по завершению, так сказать, полного круга литературной деятельности профессора. Именно это произведение около полутора лет продолжает вызывать интерес на литературном рынке[36]36
  Цит. по: M. Ferraris. «Storia della volonte di potenza» in: F. Nietzsche. La volonte di potenza. M. 2001, p.605-606.


[Закрыть]. О том, что “Воля к власти” не существует в законченном виде, знал и другой доверенный друг Ницше Гаст, отмечавший 25 января 1889 года в письме Овербеку: “В “Ecce Homo” о переоценке всех ценностей говорится как о завершенном произведении, только боюсь, что это относится исключительно к концептуальной части, но не к литературной форме[37]37
  Ibid. p.605.


[Закрыть]. Это в конце концов понимает и Элизабет, которая летом 1892 года окончательно возвращается в Германию из Парагвая, где полный крах потерпела колония “Новая Германия”, возглавляемая ее мужем, националистом и антисемитом. (Возвращается, кстати, без мужа, который там же кончает жизнь самоубийством). Уладив парагвайские дела, она со всей истовостью принимается за собирание литературного наследства брата. В августе 1894 года она учреждает Архив Ницше и на 40 лет, вплоть до своей смерти, становится его единственным руководителем. В 1895 году Элизабет с помощью одного еврейского банкира-почитателя Ницше (не такая уж она была антисемитка, какой ее попытаются объявить многие ницшеведы после 1945 года) выкупает за 30 тыс. марок права на произведения брата у матери и дяди. Затем переводит Архив вместе с невменяемым мыслителем в Веймар, культурную столицу Германии, на виллу Зильберблик. (Долгие годы у окна этой виллы будет сидеть безумный мыслитель, уставившись невидящим взором на гору Эттерберг, где – не пройдет и 40 лет после его смерти в полдень 25 августа 1900 года – будут дымить газовые печи концентрационного лагеря Бухенвальд).

С момента, как Ницше “удалился”, вокруг его наследства и Архива не утихала ожесточенная идейная борьба, которая шла гласно и открыто. Хотя история Архива в немалой мере – это история интриг и многочисленных судебных процессов, было бы несправедливо не учитывать, что Архив в то же время стал центром глубоких философских дискуссий, а также интенсивных издательских усилий. Деятельность этой организации оставалась в центре внимания научного сообщества и подвергалась острейшей критике, не прекращающейся и по сей день. Обладая литературными правами, сестра никогда не имела монополии на его наследство. К тому же в Архиве Ницше всегда работали яркие и широко известные люди, которым невозможно было навязать что-либо против их желания. Среди прочих в его издательский комитет в разное время входили, например, такие известные мыслители, как М. Хайдеггер, О. Шпенглер, Р. Штайнер и др. Архив занимался не только издательской деятельностью. Не последней его целью было создание культа Ницше с соответствующей литургией. Для этого предполагалось развернуть широкое строительство монументов, храмов, стадионов, монументальных “эллиноподобных” ницшеанских центров, где бы происходил синтез искусства, спортивных состязаний, литературы, философии и т. д. Эти проекты находили широкий резонанс среди европейской публики, а в комитеты по сбору средств на их реализацию, а также в “Общество друзей Ницше” входили такие известные люди, как Р. Роллан, Т. Манн, А. Жид, А. Франс, В. Ратенау, Г. д’Аннунцио, Г. Уэллс и др. (Правда, многие вышли из него, когда “друзьями Ницше” объявили себя сначала Муссолини, а затем Гитлер).

Все сотрудники Архива (а отнюдь не только сестра) были исполнены сознания беспримерной значимости Ницше и собственной работы в этом, как выразился один из них, “доме творческих стихий”. Тем не менее, будучи серьезным “очагом культуры” Германии, он так и не стал подлинным центром ницшеанства, которое всегда взламывало все институциональные границы[38]38
  В 1942 г. Архив присоединяется к Архиву Гёте – Шиллера. После краха III рейха, в мае 1945-го, материалы Архива уже были упакованы – то ли как важная улика, то ли как научная документация – для перевозки в США (Веймар поначалу оказался в американской оккупационной зоне). Однако не иначе как дух Ницше воспротивился этой “посмертной эмиграции” в страну “победившего торгашества”. Тюрингия переходит под контроль СССР, и рукописи остаются в “первом немецком государстве рабочих и крестьян”, где их опечатывают на долгие годы...


[Закрыть].

Между тем публика с нетерпением требовала все новых публикаций и, особенно, “Воли к власти”, которая была заявлена самим автором. Постепенно надежда сменяется страшным разочарованием: рукописи нигде нет. Но... есть грандиозное наследие, включающее в себя 25 рукописей, 18 папок разрозненных фрагментов, 176 тетрадей различного формата, в том числе 45 записных книжек, 21 тетрадь и листы из тетрадей с заметками об университетских лекциях, 46 тетрадей филологических исследований, 64 тетради с философскими записями и проектами, 1500 писем! В целом Nachlass насчитывает 200 тысяч листов. Несмотря на то, что из чрева “Воли к власти” Ницше вырезал семь книг, разрубленное тело “несобранной” книги значительно превышает текст соединенных вместе последних произведений. Так, если сложить все страницы, опубликованные между 1883 и 1887 годами, получится около тысячи печатных страниц, тогда как все неиспользованные рукописные материалы могут быть оценены в тысячу пятьсот страниц, не считая возможных потерь, например, в период работы над “К генеалогии морали”. (По одному из апокрифов, Ницше, уезжая 20 сентября 1888 года из Сильс-Марии, оставил на хранение своему хозяину, у которого он снимал комнату, большое количество материалов, относящихся к “Воле к власти”). В целом же Посмертные фрагменты составляют приблизительно 5 тысяч страниц из порядка 8 тысяч страниц, а совокупный корпус “Воли к власти” занимает семь последних томов из 14-томного Полного собрания сочинений. То есть неопубликованное наследие более чем в полтора раза превышает опубликованное.

При этом за период с 1885-го по 1889 год Ницше оставил 15 больших учебных тетрадей, 3 большие записные книжки и 4 крупные папки с листами, которые, собственно, и составили корпус “Воли к власти”. Они содержат разнообразные по жанру материалы – от законченных, но не опубликованных при жизни работ, вроде “Ecce Homo”, афоризмов, фрагментов до конспектов прочитанного, записей на дорожных картах, квитанциях из прачечной итд.

Соотношение опубликованных им самим работ и неопубликованного наследия представляет собой крупнейшую философскую проблему: какой объем лабораторно-экспериментальной работы следует провести, чтобы опубликовать некое количество книг? Интересно отметить, что все редакторы, которые на протяжении XX века имели дело с Посмертными фрагментами, считали необходимым и возможным их опубликовать. Расхождения между ними сводились лишь к вопросу “как публиковать?”. Ведь задача издавать Ницше – чрезвычайной сложности в силу целого ряда обстоятельств: и ошеломляющая экстраординарность мысли, и безумие, настигающее его на самом творческом пике, и разбросанность по многим местам его наследия, и его странная манера писать фрагментами, и нечитаемый почерк... К тому же издатели и Архив в целом испытывали возрастающее давление со стороны читающей публики, требующей “еще и еще Ницше”. Поэтому в такой обстановке всеобщего ожидания и нарастающего разочарования естественно возникает почти единодушное желание издать Посмертные фрагменты. Тем более, что маховик творчества post mortem[39]39
  Посмертно (лат.).


[Закрыть]был уже запущен. Целый ряд его работ появляется на свет через несколько лет после безумия и (или) смерти автора: IV часть “Заратустры” (1892), “Антихрист” и “Ницше против Вагнера” (1895), “Ecce Homo” (1908). Все это создавало жутковатый образ мыслителя, продолжающего присылать “из могилы” все новые и новые книги. Вообразите, читатель, сцену, столь же трагическую, сколь и ироничную: редакторы ведут ожесточенную полемику, не зная, что и в каком порядке публиковать, и при этом не могут обратиться за советом к невменяемому мыслителю, который в соседней комнате взирает на все свары из своего безумия. И тем не менее ни один мыслитель не “написал” столько посмертно, сколько “написал” Фридрих Ницше! Он наверняка знал и словно примерил к своей посмертной жизни полуироничные, полусокровенные слова Гёте: “...Не может быть гения без длительно воздействующей продуктивной силы[40]40
  И. П. Эккерман. Разговоры с Гёте. М., 1981. С. 563.


[Закрыть].

Ницше предвидел свою судьбу, назвав себя посмертным философом. Я думаю, он имел в виду не только свою посмертную славу. Судя по всему, он отдавал себе отчет в том, что после смерти его ошеломляющее наследие подвергнется многочисленному препарированию. Но посмертное творчество опасно: даже он не мог предполагать, сколь многолики будут его посмертные философские реинкарнации, сколь вариативным окажется его посмертное наследие, которое на протяжении ста лет будет подвергаться попыткам аппроприации со стороны самых различных политических сил.

Как бы то ни было, появление в 1901 году очередного «послания с того света» никого не удивило. Сама идея структурирования и публикации Посмертных фрагментов под общим названием “Воля к власти” принадлежала Гасту, который в письме Элизабет мотивировал возможность такой книги тем, что после смерти Ницше “сохраняется необходимость четко проиллюстрировать последствия этой [произведенной Ницше – Н. О.] переоценки в области морали, философии, политики. Сегодня никто не в состоянии вообразить самостоятельно такие последствия – поэтому следует упорядочить огромную подготовительную работу, проделанную вашим братом для трех других книг “Переоценки”, и представить ее в систематизированном виде[41]41
  Цит. по D. M. Hoffman. Zur Geschichte das Nietzsche-Archivs. Chronik; Studien und Dokumente. Berlin; New York, 1991. S. 15.


[Закрыть].

Вскоре начинает появляться череда различных фантомов, носящих одно имя – “Воля к власти[42]42
  Помимо “Воли к власти” в Архиве была предпринята также попытка компиляции “Вечного возвращения”. Однако, в отличие от “Воли к власти”, она была, по общему признанию, в принципе невозможной и потому даже отозвана в 1898 году из продажи. А под конец своей жизни сама Элизабет скомпилировала сборник афоризмов “Ницше о государстве и народах”.


[Закрыть]Итак:

I. В 1901 году сотрудники Архива братья Хорнефферы скомпоновали первую версию книги-призрака из 483 афоризмов. Элизабет не принимала непосредственного участия в работе над этой компиляцией, однако дала ей известный заголовок “Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей”, который казался весьма перспективным коммерчески. Он отвечал чаяниям широких слоев европейцев, охваченных кризисными настроениями fin de siecle. Издание 1901 года представляло собой XV том третьего Собрания сочинений (так называемое “Grossoktaveausgabe”) и состояло из фрагментов, в состав которых вошла большая часть афоризмов авторского варианта “Воли к власти”, скомпонованных Ницше “для себя” в начале 1888 года.

II. В 1906 году выходит “карманное” издание “Воли к власти” в двух томах, составленное из 1067 афоризмов (“Tashenausgabe”). Первая и третья книги были отредактированы сестрой, а вторая и четвертая – Гастом. Под редактурой имеется в виду прежде всего структурирование фрагментов в соответствии с планом, составленным Ницше 17 марта 1887 года. “Воля к власти” была “собрана” на основе тетрадей, обозначенных от W 1 до W XVIII, к которым были добавлены записи из тетрадей со знаком N.

Второе издание 1906 года было увеличено более чем в два раза. Однако 104 фрагмента из 372-х авторской компоновки так и не попали в эту книжную версию, и только 133 из оставшихся 270-ти остались в неизменном виде. Иначе говоря, из 1067 афоризмов новой “Воли к власти” 934 были отобраны без санкции автора. Редакторы отважились и на нечто большее – расчленение целого ряда афоризмов, переброску целых кусков и перекомпоновку в целях большей “связанности и логичности”. Именно это обстоятельство дало формальное обоснование позднейшим критикам впоследствии утверждать, что друг и сестра сфабриковали фальшивку. Но Элизабет никогда и не утверждала, что “Воля к власти” – аутентичное произведение Ницше, и не скрывала, что перед читателем – компиляция издателей. Более того, по немецкому законодательству Элизабет и Гаст получили авторское право на свою редакторскую работу по структурированию “Воли к власти”! О том, что “Воля к власти” является произведением Элизабет и Гаста, свидетельствует и решение суда от 17 декабря 1931 года, которого сестра – в связи с истечением срока прав на опубликованные произведения – добилась в отношении этой книги. Суд, учтя аргументы истицы, признал, что Ницше не написал “Волю к власти” в том виде, в каком ее составили Элизабет и Гаст. Таким образом, настоящая книга юридически является произведением трех авторов. (Кстати, Элизабет трижды выдвигала “Волю к власти” на Нобелевскую премию, и каждый раз неудачно).

Несмотря на ожесточенную столетнюю полемику, издание 1906 года считается “каноническим”, выдержало множество изданий на основных европейских языках и получило наибольшее распространение как в самой Германии, так и в США, Англии, Италии и других странах.

Одним из первых в 1910 году стал перевод “Воли к власти” на русский язык. Это вполне закономерно, поскольку Ницше в начале XX века был популярен в России больше, чем в любой другой стране и по праву считался “крестным отцом” русского Серебряного века. Неслучайно в редакционную комиссию Полного собрания сочинений Ницше вошли виднейшие деятели русской культуры: А. Белый, В. Брюсов, Вяч. Иванов, И. Ильин, С. Франк и др.

Однако с русским изданием связано несколько недоразумений. Во-первых, “Воля к власти” планировалась изначально в двух томах: IX и X томах Полного собрания сочинений. Но вышел лишь IX том: то, чего не произошло в Европе, случилось в России, где цензура добилась запрета на издание тех разделов “Воли к власти”, в которых критика христианства приобретает особенно ожесточенный характер. В итоге на русском языке вышли I и II книги и первые две главы третьей книги. Третья и четвертая главы III книги, IV книга, а также первая глава II книги опубликованы не были и выходят в свет только сейчас. Из-за этого обстоятельства русскоязычный читатель был на сто лет лишен возможности ознакомиться с полным текстом, который вошел в ареал западной культуры.

После падения советской власти, когда 70-летний запрет на Ницше был снят, “Воля к власти” многократно переиздавалась, но неизменно в усеченном виде. Настоящее, полное издание “Воли к власти” ликвидирует одно из наиболее вопиющих культурных “белых пятен” мировой философии для русскоязычного читателя. В культурологическом смысле эта публикация – символическое преодоление противоречия между неким провинциализмом России и ее самомнением мировой культурной державы. Однако ей еще предстоит ликвидировать свое отставание, к чему она, к счастью, вполне подготовлена благодаря Достоевскому, многому научившему Ницше, по собственному признанию последнего.

Второе недоразумение связано с переводом заглавия. Ницше как-то высказал опасение, что “немцам будет трудно понять “Der Wille zur Macht””, поскольку слово “Macht” будет понято как власть, а не как могущество жизни, мощь[43]43
  KSA, Bd.12, 9[188].


[Закрыть]. И опять-таки то, чего не случилось в Европе, произошло в России: русские поняли “Wille zur Macht” именно так, как, согласно опасениям Ницше, могли понять немцы: для них “Macht” действительно означало не “мощь”, а “власть”.

Что можно сказать в оправдание такого варианта названия? Несомненно, лексически правильнее перевод “Wille zur Macht” как “Воля к могуществу”. Однако в русской ницшеане, во-первых, перевод “Воля к власти” уже устоялся и освящен первостепенными именами, а во-вторых, русское слово “власть” способно передавать не только вполне ницшеанское понятие “силы”, но и крайне важное отношение “господства – подчинения”. Власть есть состоявшееся, институционализированное, доказавшее себя и потому признанное могущество. Сам термин “власть” семантически более “ницшеанен”, ибо обозначает динамику борьбы между волевыми потенциалами жизненных единиц.

По этому же пути пошли и англоязычные переводчики, предпочтя английскому “might” (собственно “мощь” и родственному немецкому “Macht”) – термин “power”, обозначающий помимо “силы” собственно “власть”. Во французском и итальянском переводах слова “puissance” и “potenza” обозначают прежде всего понятия “мощь”, но этимологически происходят от латинского “potesta” – “власть”.

III. В издании 1911 года “In octavo” под редакцией О. Вайса воспроизведены те же 1067 афоризмов (15-й и 16-й тома) плюс дополнительно “непроверенные” афоризмы и варианты, пронумерованные с 1068 по 1079-й. Это издание содержит весьма важный научно-критический аппарат. В 1912 году эта версия была переведена на английский, а в 1927 году – итальянский языки.

IV. «Военное» издание 1917 года под редакцией М. Брана (696 афоризмов).

V. В 1920 – 1922 году выходит собрание сочинений, получившее название “Музарион”. XVI-й том этого издания содержит опубликованный в хронологическом порядке корпус “Воли к власти” под редакцией Ф. Вюрцбаха, который также уточняет время появления каждого афоризма. Кроме того, под его же редакцией появляются XVIII-й и XIX-й тома, в которых помещена версия «Воли к власти» 1906 г. с планами и черновиками.

VI. Издание А. Мессера 1930 года – 491 фрагмент.

VII. По наиболее распространенному мнению, самым удобным является однотомное издание “Кронера”, воспроизводящее издание Вайса и опубликованное в 1930 году с послесловием одного из видных пронацистских идеологов А. Боймлера. Эта версия выдержала десятки переизданий.

VIII. В 1935 году Фридрих Вюрцбах, ставший к тому времени руководителем Архива, опубликовал во Франции свою амальгаму “Воли к власти”, куда включил записи с 1870 по 1888 годы, практически охватив все творчество Ницше. Это издание, содержащее 2399 афоризмов, было опубликовано в 1940 году в Германии, но нигде, кроме Франции, признано не было. Оно было переиздано в Париже в 1995 году.

IX. В 1954 – 1956 годах. в Мюнхене Карл Шлехта издал трехтомное собрание сочинений Ницше, в III томе которого рассыпал “Волю к власти” на фрагменты, расположив их в хронологическом порядке.

X. В начале 1960-х годов двое известных итальянских исследователя-ницшеведа Джорджио Колли и Маццино Монтинари предпринимают амбициозную попытку издать полное критическое собрание сочинений Ницше. Они подписывают соглашение с издательством Gallimard о публикации критического собрания сочинений. Руководителями французского издания назначены два ведущих философа XX века – Мишель Фуко и Жиль Делез. Карл Левит, узнав, что первыми Ницше хотят издать французы под редакцией итальянцев, предпринял огромные усилия для того, чтобы найти немецкое издательство, заявив, что в противном случае это будет национальным позором. Что ж, Ницше в который раз чуть было не разминулся с Германией, которая после вакханалии нацизма боялась его, как черта. Однако вскоре нашлось и немецкое издательство. Хотя издание Колли–Монтинари считается наиболее достоверным с филологической точки зрения, его издатели не избежали обвинений в марксистской ревизии ницшеанского наследия и даже в “исторических” фальсификациях.

XI. Наконец, с конца 2001 года в издательстве “Walter de Gruyter” начинает выходить последний раздел “издания Колли – Монтинари”, где для полной передачи текста Ницше (исправлений, вымарываний, дополнений, надписей и т. д.) использована пятицветная печать. Это издание дает, таким образом, исчерпывающую картину Посмертных фрагментов.

Что же мы имеем в итоге? Книгу “с изменяющейся геометрией текста”, своего рода книгу-конструктор? Или множество “Воль к власти” – разные книги, каждая из которых лишь та или иная ипостась большого авторского замысла? Или же такой книги в принципе вообще нет, как утверждает Монтинари, прямо озаглавивший свою работу ““Воля к власти” не существует[44]44
  M. Montinari. “La volonte de puissance n’existe pas”. P.  1996.


[Закрыть]? До сих пор взгляды на эту книгу поляризуются от полного неприятия “этой фальшивки” и отрицания за ней права на жизнь (в лучшем случае признается лишь “индексная” ценность этого издания”) до придания ей статуса “лаборатории мысли” и даже возведения ее в ранг “capo lavoro”, “венца творенья”.

В конце XX – начале XXI века на основных языках мира вышло около десятка изданий “Воли к власти”. Случайна ли эта волна повсеместного интереса к “ненаписанной” книге Ницше? Не появятся ли новые версии “Воли к власти”? И не является ли воскресение этой фантомной книги, как это уже бывало в истории, провозвестием грядущих перемен.

Вопрос о правомерности “Воли к власти”, праве этой книги на существование – серьезная философская проблема. Это проблема границ творчества мыслителя, проблема конституирования его мысли в философское произведение. Это – шире – проблема нашей способности к пониманию и проникновению в замысел великого философа. Но это, как я покажу дальше, и острейшая политическая проблема.