Текст книги "Жаркое лето 1953 года в Германии"
Автор книги: Николай Платошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Американцы поддержали Аденауэра и во внутренней политике, где дела канцлера шли совсем неважно. 6 ноября 1950 года за день до дебатов в бундестаге по вопросу о ремилитаризации и объединении Германии Макклой пригласил к себе Шумахера и пригрозил, что если парламент выскажется против немецкой армии, США прекратят поставки товаров по «плану Маршалла» (вот какая участь ожидала СССР в случае принятия этого «бескорыстного» плана). В противном же случае, если депутаты проявят благоразумие, из этого «плана Маршалла» будет выделено дополнительно на 40–60 % больше средств для тех секторов экономики ФРГ, которые связаны с выполнением военных заказов. После беседы с Шумахером Макклой проинформировал Аденауэра о ее содержании. Но американцы не знали, что о беседе (видимо, была утечка со стороны СДПГ) во всех подробностях узнали и в Москве[106]106
Bailey G., Kondraschow S.A., Murphy D. Die unsichtbare Front… S. 127.
[Закрыть]. Туда еще с ноября приходили подробные сведения о различных вариантах создания западногерманской армии, что и побудило руководство СССР взять на себя инициативу в германском вопросе, хотя, похоже, что Сталин опять слишком положился на Францию и ЕОС. В Москве, видимо, не знали о подробностях переговоров в Петерсберге, а на успех встречи в Париже особо не рассчитывали. Этот ошибочный анализ привел к тому, что блестящее дипломатическое наступление СССР октября-ноября 1950 года завязло на парижской встрече заместителей министров иностранных дел, которая после 73-х заседаний завершилась безрезультатно 21 июня 1951 года. Конечно, основную роль в таком бесславном финале сыграли США, положение которых в Корее с марта 1951 года стабилизировалось, и они не видели смысла в каких-либо шагах навстречу русским. Но и советская делегация, переоценив готовность Великобритании и Франции к компромиссу, явно перегнула палку, потребовав включить в повестку дня будущего совещания министров иностранных дел вопрос о НАТО и американских военных базах в Европе. Это дало Вашингтону и стоявшему за ним Аденауэру желанный предлог «разоблачить» советскую инициативу в германском вопросе как пропагандистский антиамериканский маневр.
Тем временем «сценарии ужасов», которые Аденауэр направил в Вашингтон, возымели действие. 6 марта 1951 года западные державы провозгласили смягчение Оккупационного статута. ФРГ разрешалось создать министерство иностранных дел (Аденауэр настаивал на этом, так как в ГДР такое министерство было с момента ее образования в октябре 1949 года). Хотя теперь Западной Германии разрешалось самостоятельно устанавливать дипломатические отношения с иностранными государствами, в столицы держав-победительниц она смогла направить не полноценных послов, а только неких «официальных представителей»[107]107
Ersil W. Aussenpolitik der BRD… S. 51.
[Закрыть]. Заключенные ФРГ договоры с иностранными государствами вступали в силу лишь в том случае, если союзные державы в течение трех недель не отвергали их. ФРГ обязана была постоянно информировать оккупирующие державы обо всех своих контактах с заграницей.
15 марта 1951 года Аденауэр стал первым министром иностранных дел ФРГ. Он взял себе лишний министерский портфель отнюдь не случайно, а чтобы влиять на переговоры держав-победительниц по германскому вопросу. Отныне он хотя бы в протокольном смысле мог контактировать не только с Верховными комиссарами, но и с их «начальством» в лице глав внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции. В конце 1951 года у ФРГ было уже восемь посольств (в Аргентине, Бельгии, Греции, Дании, Италии, Канаде и Нидерландах) и пять дипмиссий (в Ирландии, Люксембурге, Норвегии, Уругвае и Швеции).
В январе 1951 года Германию посетил главнокомандующий силами НАТО в Европе генерал Д. Эйзенхауэр. Многочисленные меморандумы Аденауэра изменили его взгляды на немцев. Во время встреч с немецкими политиками бывший партнер Жукова и Монтгомери извинился за то, что в 1945 году считал всех немцев плохими. Публично Эйзенхауэр сделал так называемое «заявление чести», фактически назвав военнослужащих вермахта достойными солдатами. Это была морально-психологическая подготовка американского общественного мнения к тому, что скоро оно увидит новую немецкую армию. Материалы о переговорах Эйзенхауэра в ФРГ вскоре были доложены советской разведкой руководству СССР.
Еще более важным обстоятельством можно считать то, что в начале 1951 года французам удалось уломать Эйзенхауэра и сделать его сторонником ЕОС. Правда, Парижу пришлось сделать кардинальную уступку: американцы добились от Франции согласия на то, что членство ФРГ в ЕОС не закрывает Бонну дорогу в НАТО. К тому же (и это была победа Аденауэра) западные союзники договорились, что одновременно с вступлением Западной Германии в ЕОС будет отменен Оккупационный статут.
18 апреля 1951 года были подписаны соглашения о создании ЕОУС, встреченные враждебно не только коммунистами, но и представителями крупного бизнеса ФРГ, не желавшего отдавать германскую тяжелую промышленность на 50 лет под контроль неких европейских структур (а фактически французов). Однако Аденауэр был просто счастлив, так как отныне ничто не мешало началу переговоров по ЕОС. 5 мая 1951 года во внутренней политике ФРГ произошло важное событие, также усилившее переговорные позиции западногерманского канцлера. В этот день правоэкстремистская (а по сути неонацистская) Социалистическая партия рейха получила 11 % на выборах в земельный парламент Нижней Саксонии. Аденауэр поставил это в вину правившим там социал-демократам и одновременно начал пугать западные державы «незрелостью» немцев с точки зрения их приверженности демократическим ценностям. Мол, если Германия (пусть и Западная) срочно не войдет в западные военные структуры, то все население ФРГ опять повернется лицом к тоталитаризму. Наконец, Аденауэр использовал успех неонацистов (которые достигли его во многом благодаря господствующим в ФРГ настроениям реваншистского и антикоммунистического толка), чтобы снова забить тревогу относительно коммунистической «пятой колонны». Дело в том, что в Корее летом 1951 года уже начались мирные переговоры и становилось все труднее предвещать грядущую оккупацию Советами Западной Европы. Теперь Аденауэр пугал своих американских, английских и французских собеседников перспективами единой нейтральной Германии, которая, по его мнению, почему-то обязательно должна была подпасть под контроль большевиков. Для подкрепления этого весьма спорного тезиса Аденауэр рассказывал новому министру иностранных дел Великобритании Моррисону о давних связях русских царей с германскими кайзерами, которые в его интерпретации плавно перетекли в контакты рейхсвера Веймарской республики с Красной Армией[108]108
Schwarz H.-P. Adenauer… S. 848.
[Закрыть]. Вывод из всей этой замысловатой логической конструкции был один: никакой четырехсторонней конференции по Германии и никакого нейтралитета пусть даже и ценой объединения страны. Надо сказать, что западные собеседники Аденауэра, несмотря на их очень скудные знания истории России, не обманывались насчет истинных страхов канцлера: Аденауэр просто боялся, что на общегерманских выборах победит СДПГ.
4 июня 1951 года переговоры Аденауэра с Верховными комиссарами в Петерсберге завершились принятием «Доклада правительствам оккупационных держав», в котором уточнялись основные параметры новой германской армии. 24 июля 1951 года переговорщики в Париже также доложили своим правительствам о промежуточных итогах обсуждения структур ЕОС. К тому времени Аденауэр уже чувствовал себя уверенно, так как четырехстороннее совещание заместителей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции, как уже упоминалось выше завершалось полным провалом.
В середине сентября 1951 года главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции утвердили курс на скорейшую разработку положений договора о ЕОС, причем по просьбе Аденауэра в коммюнике встречи говорилось, что ФРГ «должна быть принята на основе равноправия в европейское сообщество (имелось в виду ЕОС. – Прим. авт.), которое в свою очередь будет включено в развивающееся атлантическое сообщество»[109]109
Ersil W. Aussenpolitik der BRD… S. 53–54.
[Закрыть]. Причем вооруженные силы ЕОС должны были подчиняться военным структурам НАТО. Это был блестящий успех Аденауэра, который был еще более весомым, если учесть, что немцам удалось при поддержке США (сказался визит Эйзенхауэра) заставить французов согласиться на крупные военные соединения ФРГ (дивизии) в рамках ЕОС (раньше в Париже не хотели слышать ни о чем крупнее батальона).
9 июля 1951 года западные державы объявили состояние войны с Германией законченным (нельзя же было принимать в ЕОС или НАТО страну, формально являющуюся врагом), а 24 сентября 1951 года начались переговоры между Верховными комиссарами и правительством ФРГ об отмене Оккупационного статута. По настоянию французов (это был их, пожалуй, единственный успех) договоры о создании ЕОС и отмене Оккупационного статута должны были быть подписаны одновременно.
Такое развитие событий не могло, естественно, нравиться Советскому Союзу. Тем более, что бундестаг с согласия оккупационных властей принял закон об учреждении федеральной пограничной службы – первых вооруженных формирований ФРГ с централизованным командованием. Одновременно Аденауэр публично порекомендовал активнее привлекать бывших офицеров и генералов вермахта к работе в штабах НАТО, так как у немцев есть опыт борьбы с СССР, а вот «ни один американский, французский или английский генерал не воевал с русскими». Поэтому НАТО должно опираться на богатые знания немецких экспертов. Те, кто сегодня не жалеют черных тонов при описании «сталинской» внешней политики СССР в начале 50-х годов, должны просто попытаться представить себе, как воспринимали в полуразоренном Советском Союзе такого рода заявления.
Советская дипломатия предприняла еще одну отчаянную попытку предотвратить возрождение военной мощи ФРГ и добиться-таки начала процесса объединения Германии. 15 сентября 1951 года Народная палата ГДР обратилась к своим западногерманским коллегам в бундестаге с самым радикальным до сих пор предложением провести по всей Германии свободные выборы. К тому же ГДР была согласна, чтобы орган по подготовке этих выборов формировался не на паритетной основе (то есть с преобладанием представителей ФРГ). Инициатива ГДР получила удачное в пропагандистском смысле название «Немцы за один стол!».
Аденауэру теперь опять пришлось лихорадочно размышлять над тем, как сорвать очередной очень тонко рассчитанный дипломатический ход ГДР и СССР, что было отнюдь не просто, если учесть, что ГДР готова была согласиться на применение избирательного закона Веймарской республики для проведения общегерманских выборов. В едином лагере бойцов «холодной войны» ФРГ опять появились трещины. Берлинский обер-бургомистр Эрнст Ройтер заявил Макклою, что большинство немцев однозначно поддерживает вариант создания единой нейтральной Германии. Аденауэр был шокирован таким подходом Ройтера, который к тому же публично предложил в качестве первого шага провести общеберлинские выборы. Все эти инициативы Ройтер не согласовал с федеральным канцлером, что было для последнего плохим предзнаменованием. На заседании правительства ФРГ 25 сентября 1951 года Кайзер высказался за начало переговоров с ГДР. Его неожиданно поддержал считавшийся «ястребом» генеральный секретарь ХСС Ф.-Й. Штраус. С трудом Аденауэру удалось восстановить дисциплину, и 27 сентября 1951 года ФРГ выдвинула 14 принципов будущих выборов, полагая, что часть из них будет заведомо неприемлема для ГДР. Сердцевиной ответа было требование международного контроля за выборами: считалось, что ГДР на это никогда не пойдет. Чтобы сделать свой ответ еще более оскорбительным, правительство ФРГ заявило о начале процедуры запрета КПГ, хотя в своих «14 пунктах» демагогически заявляло, что к участию в выборах должны быть допущены все легально существующие в обоих германских государствах политические партии. 6 октября 1951 года, чтобы уж совсем торпедировать идею выборов, Аденауэр, выступая в Берлине, потребовал включения бывших германских территорий к востоку от Одера в будущие общегерманские выборы.
Однако к изумлению Аденауэра 10 октября ГДР согласилась с основной частью «14 пунктов» и даже выразила готовность обсудить на межгерманских переговорах формы международного контроля за выборами[110]110
Ibid. S. 58–59.
[Закрыть]. Президент ГДР В. Пик предложил своему западногерманскому коллеге немедленно провести личную встречу, чтобы запустить механизм подготовки к выборам. Но 7 ноября 1951 года западногерманский президент Хойс отверг это предложение. К тому времени Аденауэр уже знал, как снять мешавшую ему тему выборов с повестки дня. Еще 4 октября правительство ФРГ обратилось к западным державам с просьбой вынести тему общегерманских выборов на повестку дня ООН. С самого начала Аденауэр видел в этом ходе лишь пропагандистский маневр, так как сознавал, что ни ГДР, ни СССР не считают ООН (ввиду реально существовавшего там в 1951 году подавляющего численного превосходства США и их союзников) беспристрастной организацией. Американцам и Аденауэру надо было лишь выиграть совсем немного времени: государственный департамент предполагал, что договор о ЕОС будет готов к 15 ноября, а 15 декабря его утвердит бундестаг.
11 декабря 1951 года представители обоих германских государств были приглашены в парижскую штаб-квартиру ООН, где ГДР, опираясь на межсоюзнические соглашения по Германии, заявила, что ООН не имеет никакого права обсуждать воссоединение Германии[111]111
Geschichte der Aussenpolitik der DDR. Abriss. Berlin. 1985. S. 63–67.
[Закрыть]. Как СССР, так и западные державы-победительницы в тот период вовсе не отказывались от своей совместной ответственности за послевоенное урегулирование в Германии. Тем не менее, сами же западные державы и их союзники на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН 20 декабря 1951 года проголосовали за образование «нейтральной» комиссии, которая должна была установить наличие предпосылок для свободных выборов в ГДР и ФРГ. Интересно, что против создания комиссии вместе с социалистическими странами голосовал Израиль, который был против объединения Германии в любой форме. В «нейтральную» комиссию ООН входили Пакистан, Бразилия, Голландия, Исландия и Польша (последняя сразу же вышла из ее состава, понимая, что ничего кроме роли «фигового листка» ей не светит). Голландия и Исландия были членами НАТО, а Бразилия и Пакистан полностью зависели от США. К тому же две последние страны и сами имели весьма спорный опыт «свободных выборов» (в Пакистане их не было вовсе). Как и ожидалось, ГДР не разрешила въезд комиссии на свою территорию, и Аденауэр мог поздравить себя со срывом очередной инициативы Востока. Однако канцлер не мог предположить, что впереди его ждет еще более серьезное испытание на прочность. Это произошло в марте 1952 года, но еще до этого в октябре СССР предпринял очень необычный дипломатический демарш. Бывший сопредседатель восточногерманского ХДС Эрнст Леммер, ставший в 1951 году одним из самых близких к Аденауэру политиков через посредничество одного знакомого, встретился в конце октября 1951 года с министром иностранных дел ГДР Дертингером (тоже членом ХДС). Последний, сославшись на то, что действует по просьбе заместителя главы СКК В. С. Семенова, сообщил, что СССР действительно готов признать любые результаты общегерманских выборов. Причем в Москве, продолжал Дертингер, отдают себе отчет, что СЕПГ на этих выборах с треском проиграет. Мол, поэтому именно его, Дертингера, имеющего массу противников среди восточно-германских коммунистов, и избрали для этой конфиденциальной миссии. Единственным условием Москвы была реальная независимость будущей Германии от США[112]112
Bailey G., Kondraschow S.A., Murhy D. Die unsichtbare Front…
[Закрыть].
Этот интересный ход советской стороны (хотя и закончился ничем, Дертингеру не поверили) свидетельствует о том, что в СССР верили в искренность публичных заверений Аденауэра о необходимости достижения германского единства. На самом же деле канцлер ФРГ хотел только одного: включения Западной Германии в военно-политическую систему Запада. Все, что не вписывалось в эту сверхзадачу, включая и объединение Германии, отметалось сразу и бесповоротно.
10 марта 1952 года заместитель министра иностранных дел СССР А. А. Громыко вручил в Москве послам США, Великобритании и Франции ноту, которая произвела в мире эффект разорвавшейся бомбы и споры вокруг которой не утихают по сей день. В ноте предполагалось ускорить выработку мирного договора с Германией (тем самым СССР формально реагировал на соответствующую просьбу правительства ГДР, обратившегося 13 февраля 1952 года ко всем державам-победительницам) в границах, определенных Потсдамскими договоренностями. Объединенная Германия не должна была участвовать в военных блоках, направленных против стран, воевавших с гитлеровским «рейхом». Но это было единственное условие СССР. Зато все оккупационные войска подлежали выводу не позднее, чем через год после вступления мирного договора в силу, а самой Германии разрешалось иметь национальные вооруженные силы, оснащенные собственной боевой техникой. Снимались все ограничения в экономической сфере, а бывшим офицерам вермахта и членам НСДАП гарантировалось равноправное участие в строительстве «миролюбивой и демократической» Германии. Это была неприкрытая апелляция к национальным чувствам немцев. К этому советское руководство подвигли в том числе успехи неонацистов в Нижней Саксонии (в Москве считали это реакцией униженных немцев на западную оккупацию по аналогии с периодом после заключения Версальского договора в 1919 году) и поступавшие по линии разведки сведения о недовольстве многих видных бывших генералов вермахта (особенно Сталина радовали антизападные взгляды Гудериана, военные дарования которого советский лидер оценивал очень высоко) курсом Аденауэра на подчинение ФРГ западным державам, прежде всего США.
К советской ноте был приложен проект Основ мирного договора с Германией, что делало демарш СССР еще более убедительным. На Западе ноту сразу же окрестили «нотой Сталина», даже не предполагая, насколько это соответствует истине. Хотя нота и была подготовлена в МИД СССР, Сталин несколько раз смотрел проект и вносил в него изменения[113]113
Новик Ф. И. «Оттепель» и инерция «холодной войны» (Германская политика СССР в 1953–1955 гг.). М., 2001, С. 31.
[Закрыть].
На Западе, в том числе и в ФРГ, сразу поняли: предложение СССР не удастся проигнорировать, так как среди общественности Западной Германии преобладала точка зрения, что нота является крупной уступкой СССР и Москву необходимо поймать на слове.
Советская инициатива была выдвинута в самое тяжелое для Аденауэра время. Разработка договора по ЕОС еще не была завершена. Так называемый Общий договор (замена Оккупационного статута) между ФРГ, Великобританией, США и Францией был парафирован 22 ноября 1951 года, но Западная Германия все-таки не получила полного суверенитета. Аденауэр никак не ожидал, что переговоры с западными державами будут столь трудными. Французы так и не согласились на членство ФРГ в НАТО. К тому же западные державы были поражены тем, что Аденауэр требовал фиксации в договоре прав Германии на территории к востоку от Одера – Нейсе, что означало ревизию итогов Второй мировой войны в Европе. Британский Верховный комиссар Киркпатрик даже воскликнул: «Не хотите ли, чтобы мы отдали Вам еще и польский коридор?» (то есть часть Польши, отделявшая в 1939 году Восточную Пруссию от остальной территории Германии; претензии Гитлера на эту часть Польши послужили формальным предлогом для развязывания немцами Второй мировой войны). Аденауэра пытались увещевать, что претензии ФРГ на утраченные «восточные территории» Германии толкнут Польшу и Чехословакию в «объятия Москвы». Но канцлер упорно стоял на своем, ссылаясь на общественное мнение ФРГ. В конце концов этот вопрос был вынесен за скобки.
Другой ключевой темой переговоров было требование Аденауэра включить в Общий договор статью, распространявшую на объединенную Германию все военно-политические обязательства ФРГ. Даже союзники понимали, что тем самым воссоединение страны отодвинется на неопределенное время. Но здесь Аденауэру удалось добиться своего, и соответствующий пассаж в тексте появился. Однако канцлер боялся взрыва эмоций в ФРГ, и поэтому было решено не опубликовывать парафированный Общий договор до окончания работы над ЕОС. Возможно, представители США, Англии и Франции даже не понимали до конца, почему «немецкий» канцлер так желал внести в договор положение, убивавшее последние надежды на воссоединение Германии. Они сначала предлагали дать право будущему общегерманскому правительству самому решить вопрос блоковой принадлежности страны. Но Аденауэр понимал, что в случае победы на выборах в общегерманский парламент СДПГ, социал-демократы вполне могут согласиться на нейтральный статус Германии, чтобы не злить СССР и добиться вывода из страны всех оккупационных войск. Характерно, что в январе 1951 года Шумахер в ответном письме Аденауэру (канцлер пугал лидера оппозиции перспективой ухода американцев из Европы) доказывал, что все разговоры в Америке об изоляционизме не более чем пропаганда, чтобы заставить европейцев более послушно выполнять указания США. Такая (по существу абсолютно верная) точка зрения лидера оппозиции не могла не беспокоить Аденауэра.
И все же основная причина на первый взгляд «ненемецкого поведения» канцлера называлась «кошмаром Потсдама»: Общий договор фактически запрещал западным державам даже обсуждать перспективу нейтральной Германии.
Во время дебатов в бундестаге 7–8 февраля 1952 года Аденауэр снова публично подтвердил желание ФРГ вступить в НАТО. Но тут его настигло собственное реваншистское упорство. Национальное Собрание Франции приняло резолюцию, запрещавшую правительству даже рассматривать вопрос приема Западной Германии в Североатлантический блок, так как НАТО является сугубо оборонительным союзом, а ФРГ выдвигает агрессивные территориальные претензии к другим европейским странам. К тому же обеспокоенные невиданной доселе наглостью Аденауэра в вопросе границ Германии французские парламентарии обусловили создание будущей европейской армии предварительной ратификацией договора о ЕОС всеми странами-участницами.
На этом международном фоне СССР и сделал свой сильный ход 10 марта 1952 года, и на него Аденауэру надо было среагировать так, чтобы не взволновать раньше времени собственное население, которому вскоре предстояло и так узнать о крушении всех перспектив воссоединения родины.
11 марта 1952 года Аденауэр на заседании собственного правительства убедился в действенности советских предложений. Министр по общегерманским вопросам Кайзер высказался за нейтральную Германию, национальную армию и переговоры с СССР[114]114
Steininger R. Eine vertane Chance. Die Stalin-Note vom 10. Maerz 1952 und die Wiedervereinigung. Berlin/Bonn. 1985. S. 38.
[Закрыть]. Канцлер возразил, что Москва придумала ноту для воздействия на и так нестойких французов. В итоге Аденауэр настоял на том, чтобы члены правительства вообще не комментировали ноту, так как смятение в обществе может в последний момент подорвать подписание договора о ЕОС. В официальном пресс-релизе западногерманского кабинета говорилось, что советская нота является «надоедливым маневром», направленным на срыв интеграции ФРГ в западные военные структуры. Национальная же армия ФРГ, дескать, вообще не по карману. Этот аргумент был весьма странным, если учесть, что даже у сотрясаемой постоянными кризисами веймарской Германии всегда хватало денег на содержание стотысячного рейхсвера.
Но отмахнуться от «ноты Сталина» не удалось. 12 марта Якоб Кайзер выступил по радио, назвал советскую ноту важнейшим политическим событием последнего времени и призвал вступить с СССР в переговоры[115]115
Ibid. S. 40.
[Закрыть].
11 марта Аденауэр советовался с западными Верховными комиссарами и в который раз заклинал их не идти ни на какие переговоры с русскими в четырехстороннем формате, так как на это время придется заморозить процесс включения ФРГ в ЕОС. Тактически Аденауэр советовал ответить Москве контрвопросами в основном на тему свободных выборов под контролем ООН (про выборы в советской ноте действительно ничего не говорилось). Аденауэр считал слабым пунктом советской ноты с точки зрения ее влияния на настроения в Германии и содержавшееся в ней фактическое требование об отказе от земель к востоку от Одера – Нейсе. Правда, западные комиссары сами полагали, что этот вопрос «щепетилен» и для них. В целом решено было не поддаваться на «провокацию» Москвы и ускорить выработку договора о ЕОС.
Однако «нота Сталина» с каждым днем все больше привлекала внимание западных немцев. Когда Аденауэр 12 марта собрал «на чай» 20 близких к ХДС/ХСС и СвДП журналистов, он обнаружил, что 15 из них выступают за переговоры с СССР. 14 марта на заседании правительства опять последовала жесткая стычка с Кайзером, который нарушил дисциплину своим выступлением по радио[116]116
Ibid. S. 40.
[Закрыть]. Однако Кайзер настаивал на своей точке зрения, причем он ссылался на якобы позитивное отношение к идее переговоров со стороны Макклоя и его французского коллеги Франсуа-Понсе. Аденауэр понял, что просто замолчать ноту не удастся. И он перешел в пропагандистское контрнаступление. Повод для его начала представился 16 марта, когда канцлер выступал в Зигене перед сторонниками ХДС. Помимо всего прочего, он заявил: «Нам надо ясно осознавать, что там (на Востоке) сидит враг христианства. Поэтому здесь речь идет не только о политических, но и о духовных угрозах…»[117]117
Ibid. S. 33.
[Закрыть] Такой пассаж вполне мог содержаться и в речи Гитлера. Но это были только «цветочки». В качестве «ягодок» Аденауэр провозгласил необходимость не только «освободить» от коммунистов ГДР, но и все остальные страны Восточной Европы. Многие журналисты поняли это как призыв к военному крестовому походу для разгрома Советского Союза. У канцлера язвительно спрашивали, когда следует ждать крушения советской империи. Тот бодро отвечал: «Через 10–15 лет». Причем канцлер пытался подвести под свою экстравагантную логику геополитические обоснования: СССР слаб внутренне и скоро столкнется в борьбе за лидерство в Азии с Китаем. Надо только немного подождать. Таким образом, Аденауэр с одной стороны, говорил о советской угрозе, которая якобы и заставляла его проталкивать включение ФРГ в НАТО, а с другой, считал СССР слабой страной, которая вот-вот развалится.
Второй новинкой контрпропаганды Аденауэра (и косвенным признанием мощного идеологического влияния советской ноты) было утверждение, что СССР сделал свое предложение, только убедившись в силе и решимости Запада. Стоит последнему стать еще сильнее (а этого можно достигнуть только укреплением НАТО и созданием под крышей блока ЕОС), как Советский Союз пойдет на еще более радикальные уступки. Поэтому на ноту вообще не следует всерьез отвечать.
Тем не менее, ответ Запада готовил британский МИД. Интересно, что его руководящие сотрудники усмотрели в нейтрализации Германии еще одну угрозу. Не связанная с блоками, Германия будет иметь право вести торговлю не только с Западом, но и с Востоком и скоро станет богаче Великобритании и Франции, которых участие в НАТО такой возможности лишает.
25 марта послы США, Великобритании и Франции передали три идентичные ноты в Москве министру иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому. Упор делался, как и ранее, на необходимости проведения общегерманских свободных выборов под международным контролем. В западных столицах полагали, что СССР ответить будет нечего и поэтому можно сосредоточиться на скорейшем завершении переговоров по ЕОС. Оптимизм послам добавило сделанное Вышинским в ходе беседы заявление, что Москва не примет в Германии комиссию ООН и не потерпит членства ФРГ в НАТО. К тому же глава советской дипломатии «взволнованно» утверждал, что восточная граница Германии, определенная в Потсдаме, не должна подлежать пересмотру.
Американцы думали, что выиграли очередной раунд дипломатической борьбы, но все-таки решили организовать массированную пропагандистскую кампанию в ФРГ, чтобы доказать населению, что вхождение Западной Германии в НАТО или ЕОС не препятствует воссоединению страны (большинство немцев считали как раз наоборот, и в Вашингтоне на этот счет никто не обманывался). Как по мановению волшебной палочки на улицах западногерманских городов появилось множество плакатов против «ноты Сталина». Их лексикону мог бы позавидовать сам Геббельс: «Сегодня немецкая национальная армия – завтра немецкая советская республика»; «Москва хочет завладеть Рурской областью для советских вооружений. Поэтому Германия должна быть изолирована от Запада. Никогда!» и т. д. Плакаты были подписаны неизвестными организациями с грозными названиями типа «Ударный отряд против большевистского разложения»[118]118
Ibid. S. 75.
[Закрыть]. На самом деле за плакатами стояла американская разведка.
Помимо пропаганды американцы взялись выкручивать руки Франции, чтобы ускорить выработку соглашения по ЕОС, Если, мол, американский конгресс не получит договор до 3 июля 1952 года, то законодатели разъедутся на летние каникулы и не успеют принять программу военной помощи зарубежным странам, в том числе и Франции. Угроза была до предела конкретной: французы дрогнули, но тут неожиданно умами всех снова завладели «надоедливые» русские.
9 апреля 1952 года Вышинский передал западным послам ответную ноту (таким образом, на ее выработку ушло всего две недели), в которой признавалась необходимость проведения общегерманских свободных выборов, которые могла бы контролировать международная комиссия из представителей четырех оккупационных держав. Аденауэр немедленно попросил Верховных комиссаров о встрече. Но так как французский представитель не захотел обсуждать новую советскую ноту с канцлером[119]119
Schwarz H.-P. Adenauer… S. 918.
[Закрыть], последнего принял от имени трех комиссаров британец Киркпатрик. Теперь Аденауэр уже предлагал отвечать без промедления и не отвергать принципиально возможность четырехсторонних переговоров (идея которых все больше и больше овладевала умами немцев). Но следовало выдвинуть несколько предварительных условий, которые сделают для СССР участие в таких переговорах невозможным. Примечательно, что канцлер предлагал поставить тему выборов в ответной ноте на последнее место, так как видимо она в его глазах не сыграла отведенной ей роли мины, призванной взорвать советскую переговорную позицию.
После второй ноты СССР опасность советского мирного наступления еще более отчетливо, чем Аденауэр, осознали американцы. Госсекретарь Ачесон поставил французам фактический ультиматум: подписать договор по ЕОС до 9 мая 1952 года. И Аденауэра, и Вашингтон беспокоила явная близость советских предложений позициям СДПГ, английских лейбористов (те, правда, с ноября 1951 года перешли в оппозицию, но новый премьер Черчилль тоже не очень-то благоволил немцам) и французских социалистов. И действительно, 22 апреля 1952 года Шумахер в официальном послании Аденауэру потребовал серьезно отнестись к новой советской ноте и поддержать четырехсторонние переговоры[120]120
S. 920.
[Закрыть]. Однако на СДПГ пока можно было не обращать внимания, так как партия потерпела серьезное поражение на выборах в недавно созданной земле Баден-Вюртемберг и опросы общественного мнения впервые за год с лишним стали показывать благоприятную для ХДС/ХСС тенденцию.
