Текст книги "Желтый саквояж"

Автор книги: Николай Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да где он, собака?..

– А, сакрамента! – в сердцах выругался Зенек и, треснув Остапа по голове, вильнул в сторону…

* * *

Пересидев ночь в чьём-то палисаднике, Зенек успокоился только под утро. С рассветом он, опасаясь появления хозяев, выбрался из спасительного дворика и поспешил в центр, где, несмотря на раннее утро, уже началось оживлённое движение.

Миновав еврейский квартал, Зенек на углу у синагоги свернул в проулок и остановился перед аккуратным парадным входом, украшенным мраморной вазой для цветов. Здесь же, справа от двери, красовалась вывеска: «Зубной врач»

На всякий случай поручик огляделся и, вздохнув, вошёл в переднюю. К его удивлению, тут уже было несколько человек, и Зенек битый час проторчал на деревянном диванчике, прежде чем из кабинета выглянула миловидная врачиха и пригласила его:

– Пан, прошу…

Старательно изобразив страдающего от зубной боли, Зенек уселся в зубоврачебное кресло, а когда женщина, окончив осмотр его зубов, удивлённо заключила:

– Не понимаю, пан, что тут у вас болит?.. – тихо, но с особым выражением сказал:

– Я перепрошую пани, я к пану майору.

Врачиха отложила зеркальце, внимательно посмотрел на поручика и также тихо ответила:

– Хорошо, идёмте…

Она указала Зенеку на другую дверь, и сама, сначала через короткую анфиладу комнат, а потом чёрный ход вывела неожиданного гостя во внутренний дворик. Оставив Зенека на крылечке, она вернулась назад, а топтавшийся на ступеньках поручик не сразу заметил майора Вепша, который с тяпкой в руках ковырялся на грядке возле каких-то кустиков.

Зенек открыл было рот, но майор, увидев поручика раньше, опередил его и быстро спросил:

– Что случилось?

– Арестовать пытались. Ночью, – коротко доложил Зенек.

– Кто? За что? – сразу начал уточнять Вепш.

– Судя по форме, НКВД, а за что, не знаю. Я вырвался и сбежал, правда… – Зенек помолчал и после короткой паузы добавил: – Вроде бы за мной гнался Остап.

– Какой ещё Остап? – не понял майор.

– Это брат того парня, к которому я за саквояжем ходил. Кстати, того парня уже арестовали.

– Откуда известно? – насторожился Вепш.

– Так этот же Остап и говорил. Его, как он уверяет, тоже хотели арестовать. Только уже за стрельбу в городе.

– Погодите, поручик, – остановил его Вепш. – То он за вами гнался, то про брата рассказывал. Как это?

– Сейчас поясню… – Зенек собрался с мыслями. – Значит, так. Мы с Иреной были на кладбище, а этот Остап, видимо, увидел нас там и подошёл первым.

– Случайно или как? – уточнил майор.

– Не знаю. – Зенек подумал. – Пожалуй, специально следил. Потому как сначала о брате заговорил, а главное, очень старался вызнать, что в саквояже…

– Даже так? – Майор покачал головой. – Интересно…

– Вот и я ничего понять не могу, – вздохнул Зенек.

– Ну, давайте подумаем, – майор, так и державший тяпку в руках, отставил её в сторону. – Первое, вы считаете, что это ваш Остап энкавэдистов привёл?

– Ну, тут как посмотреть, – развёл руками Зенек. – Может, да, а может, и нет…

– Так. Тогда второе. Стрельбу у городского базара Остап учинил, это точно?

– Вроде да, – Зенек кивнул. – Он же мне сам говорил…

– Тогда третье, – Майор подошёл к крыльцу и остановился возле нижней ступеньки. – Остап вам угрожал?

– Да нет. Наоборот, – Зенек наморщил лоб, старательно вспоминая, как всё было. – Вроде как дружески…

– А может, он старался какие-то мосты навести? – Майор в упор посмотрел на поручика.

– Не знаю. Я об этом не думал, – честно признался Зенек.

– А мне вот кажется, кого-то наш жёлтый саквояж здорово интересовать начал.

– Ну, если подумать, то с какой стати?.. – начал Зенек, но Вепш перебил его:

– Давайте-ка вместе всё обсудим, – и, садясь прямо на ступеньку, майор потянул Зенека за рукав…

* * *

Обстановка в жалкой комнатушке, которую Остап снимал на окраине, была убогой. Правда, хозяин провёл сюда электричество, и сейчас, с трудом просыпаясь, парень старался разглядеть висевший на шнуре медно-керамический патрон с торчавшим чуть выше лампочки фаянсовым флажком выключателя.

Когда же наконец ему это удалось, Остап, тихонько постанывая, принялся было осторожно ощупывать подсохшую, но всё ещё саднившую рану на затылке и вдруг услыхал, как совсем рядом с его кроватью кто-то, завозившись, негромко спросил:

– Как себя чувствуешь, друже Левко?

Остап, плохо помнивший, как он добрался домой, медленно повернул голову и, увидев сидевшего на скособоченном стуле неизвестно откуда взявшегося здесь Змия, попробовал улыбнуться.

– Да вроде очухался…

– Как же тебя так угораздило? – усмехнулся Змий и, поправив скособоченный стул, придвинулся ближе.

Остап понял, что Змий наверняка откуда-то уже всё знает о ночных событиях, и скривился.

– Да как Зенек от энкавэдистов втик, я за ним побежал, допомогты хотив[94]94
  Помочь хотел.


[Закрыть], а он меня головой о брукивку[95]95
  Мостовую.


[Закрыть] и кудысь ходу…

– Так… – Змий задумался и только потом заговорил: – Ты понимаешь, мы дознались, что тот Зенек энкаведистам добру драку устроил. Крепкий парень. А вывод отсюда такой, что НКВД тоже что-то учуяло. Скорей всего, через твоего брата. Спросили, скажем, про той ВИС, а дальше цепочка простая…

– Да, а как же пистоль? – заволновался Остап.

– Да здесь он… – Змий вытащил из-под подушки ВИС и, сунув его обратно, спросил: – Голова-то твоя как?

– Да, кажись, ничего, – Остап ещё раз пощупал струп на затылке. – Вы лучше скажите, как с братом?

– Если честно, паршиво, помочь пока нечем. Хотя, может, НКВД теперь дело на поляков завяжет… Но, – Змий вздохнул, – то уже не для пана студента. Теперь тебя из дела выводить надо…

– Друже Змий, – Остап приподнялся на постели, – вы знаете, я, як миг, наказы сполнял, а теперь спросить хочу. Можно?

– Ну, давай, студент. Запытуй…[96]96
  Спрашивай.


[Закрыть]

– Скажить, на що нам той Зенек здался? Понятно же, что у него никакого жёлтого саквояжа нет.

– Так, осторожно спрашиваешь, значит, я в тебе не ошибся… – Змий пристально посмотрел на Остапа. – Добре, скажу тебе трохи больше. Я, друже Левко, грипс[97]97
  Секретное письмо.


[Закрыть] получил – за всяку цену этот саквояж найти, а почему наказ такой, сказать не могу. Что ж до Зенека, то он по любому должен был знать, куда саквояж доставить, а може, то що в нём теж[98]98
  Тоже.


[Закрыть].

– А что доставлять? – покачал головой Остап. – То, что в саквояже щось було важное, ясно. Но самолёт-то сгорел. А кожаный саквояж в огне разве уцелеет?..

– Не, хлопче, всё не так просто, – Змий хитро прищурился. – Нам известно, Ковальский и Зенек летели вместе. А теперь подумай, отчего это Зенек из самолёта выпрыгнул, а Ковальский нет? Ты ж сам говорил, брат твой уверен, пилота на земле убило. Значит, вывод: подстраховались. А, может, Ковальский, прежде чем в деревья ткнуться, саквояж наружу выкинул, а Зенек, в случае чего, был должен его забрать. Или ещё кто. А к вам, он только так, на всякий случай зашёл, чтоб проверить…

– Ну, если так розмирковывать[99]99
  Рассуждать.


[Закрыть], то… – согласился Остап и неожиданно спросил: – Друже Змий, а почему вы мне говорите больше, чем я спрашиваю?

– А того, пан студент, что есть думка тебя старшиной сделать, – улыбнулся Змий, дружески потрепал Остапа по плечу и подчёркнул: – Нашим старшиною[100]100
  Офицером.


[Закрыть].

– На это я уже давал согласие, хиба вы не знаете? – пожал плечами Остап. – Только где теперь ту пидхорунжовку шукать? В Кракове? Так я туда не поеду. Довиры[101]101
  Доверия.


[Закрыть] до нимцив у мене нема.

– Может, ты и прав и, может, я тоже с тобой согласен, – негромко произнёс Змий и уже совсем другим голосом, уверенно заключил: – Но мы всё равно своё возьмём. А тебе, пан студент, советую добре подумать, бо в нашем деле лишняя романтика ни к чему…

– Ладно, – вздохнул Остап. – Значит, в Краков…

– Нет, во Львов, – неожиданно сказал Змий и по-мужски твёрдо сжал руку Остапа…

* * *

Начальник райотдела НКВД благодушествовал. Его помощник, как водится, пригласил капитана «попить чайку» к себе в кабинет, где у запасливого старшего лейтенанта имелся и электрический чайник, и всё остальное. Поэтому сейчас, держа в руке серебряный подстаканник, капитан старательно отжимал ложечкой золотистый ломтик лимона и, вдыхая аромат отлично заваренного чая, осторожно, чтоб не обжечься, отхлёбывал по глотку.

Допив чай, начальник по-простецки пальцами достал из стакана лимон, с наслаждением пососал кисло-сладкую мякоть и, выплюнув жёлтое колечко шкурки, строго глянул на сидевшего с выжидательным видом старшего лейтенанта.

– Ну, говори, чего зазвал?

– Тут такое дело… – Помощник заёрзал на своём стуле. – Я чего сказать хотел… Тут у нас ещё в сентябре самолёт за радиомачту зацепился. Двое летели, мужчина и женщина. Разбились, конечно, но надо полагать, они удирали не с пустыми руками…

– Нашли что-то? – заинтересовался капитан.

– Нет, – покачал головой помощник. – Я уже потом, как мы пришли, сам видел. Хвост самолёта прямо из крыши сарая торчал…

– Это всё? – недоумённо спросил начальник.

– Всё, – кивнул старший лейтенант.

– Ты что это, мать твою, тут мне какие-то красивые истории рассказываешь?! – с начальника враз слетело всё его благодушие. – Тут, понимаешь ли, в Баевом урочище банду из семи человек видели. В Кульчине активисту ночью через окно пальнули. Это что, порядок во вверенном районе, а ты вместо дела тут всякие байки треплешь?

– Ну, почему же так сразу? – на удивление помощник не испугался капитанского гнева и даже возразил: – Рабочие и сельская беднота здесь нас поддерживают.

– Конечно, – начальник зло хмыкнул, но, уже сбавляя тон, выложил: – А немецкие колонисты, чешские поселенцы, польские осадники, украинские куркули и еврейские гешефтмахеры куда-то делись? Или, может, ты скажешь, что эти польские и украинские националисты, которых тут пруд пруди, да вдобавок всякие там петлюровцы нас ждали?

– Нет, не скажу, – спокойно согласился помощник.

Только теперь после короткой вспышки начальник сообразил, что у помощника действительно что-то есть, и он, пригасив раздражение, уже по-деловому кинул:

– Ладно, выкладывай…

– Тут такое дело. – Помощник, хорошо изучивший капитана, заговорил доверительно: – Конечно, вы как всегда правы, мы тут малость лопухнулись…

– Это ты про того поляка, что накостылял твоим бовдурам и смылся? – уточнил начальник.

– Про него, – сокрушённо вздохнул старший лейтенант и тут же оживился: – Только потом мы с этой Иреной Ковальской говорили. Выяснилось, что поручики Зенек и Ковальский на одном самолёте летели. Ковальский погиб, а Зенек уцелел и остался. Почему?

– Ну, ну, излагай соображения, – подбодрил помощника начальник. – Что из этого?

– А то, что жёлтый саквояж у них в том самолёте наверняка был. Ну, тот самый, за которым Зенек к Иванчукам являлся, – выложил старший лейтенант.

– И что, Ковальской не известно, что было в саквояже? – спросил капитан.

– Нет. Она, как я понял, про саквояж вообще ничего не знает, – заверил старший лейтенант и уточнил: – Это же Иванчук про саквояж нам сказал.

– Постой, постой… – капитан начал соображать, куда гнёт помощник. – Значит, ты считаешь, что и эти поручики тоже не с пустыми руками удирали?

– Именно, – подтвердил помощник и многозначительно поднял вверх палец. – Опять же и саквояж жёлтый, может, и не спроста, а?..

– Ну, цвет, это, конечно, пустяки, – махнул рукой капитан и поинтересовался: – А что там у нас по этим братьям Иванчукам складывается?

– Да круто складывается, – вздохнул старший лейтенант. – Дмитро сопротивление оказывал, Остап стрельбу дважды открыл. Связанный с ним Зенек скрылся. Крутая компания получается. Опять же этот саквояж. Явно не пустой…

– Так, так, так… – начальник задумался и довольно долго сидел, нетерпеливо постукивая по столу пальцами, а потом хитро глянул на помощника. – Тут, я думаю, не иначе как организованной бандой попахивает, или нет?

– Именно так, – понимающе кивнул старший лейтенант.

– Тогда приказываю, дело Иванчуков выделить в особое производство, – и, как бы ставя точку, капитан громко хлопнул по столу ладонью…

* * *

Городской вокзал, приткнувшийся возле крошечной площади с цветником посередине, был маленький, одноэтажный, украшенный надписью «1910 год», выложенной кирпичом по верху главного фронтона. Тут был железнодорожный тупик, и люди скапливались на площади, перроне и зале ожидания только раз в день, когда отсюда отходил единственный за сутки пассажирский поезд.

Тогда по булыжнику площади цокали лошадиные подковы, вперемешку с возами сюда съезжались экипажи, таща на себе узлы, чемоданы и дорожные сундучки, подходили пешеходы, а когда паровоз, прицепленный к недлинной веренице вагонов, уже начинал пыхать паром, к вокзалу подъезжала пара-тройка автомобилей, из которых выходили важные пассажиры первого класса.

Поручик Зенек появился на площади, когда скопление людей начало превращаться в теснившуюся у вокзала толпу. Осторожно оглядываясь, он прошёл вдоль заборчика цветника и остановился с правой стороны украшенного цифрой фронтона. Почти сразу рядом с ним появился весьма солидный обыватель, в котором мало бы кто сейчас узнал майора Вепша.

Постояв вроде бы просто так, майор обратился к Зенеку:

– Може, пан ма пшепалиць?[102]102
  Найдётся ли закурить?


[Закрыть]

– Если «Мева» пана устроит… – и с безразличным видом Зенек протянул майору пачку сигарет, украшенную силуэтом чайки.

Какое-то время оба молча курили, а потом майор наклонился и тихо спросил:

– Вы как?..

– Да никак, – Зенек глубоко затянулся. – Прячусь по тому адресу, что вы дали…

– Да я ж говорил при встрече, – майор сердито пыхнул дымком. – Сразу надо было туда идти.

– Это как считать, – отозвался Зенек. – По крайней мере мы узнали, кто был возле самолёта…

– Но саквояжа у него нет, – возразил майор. – Вдобавок НКВД вами заинтересовалось. Как видите, дела паршивые…

– Считаю, что саквояж всё-таки сгорел. – Зенек отставил руку и, словно находился в гостиной, осторожно стряхнул пепел. – Мы на той поляне всё вокруг обыскали, а вероятность того, что там был ещё кто-то, мала.

– А пан не догадывается, что вероятность пожара учитывалась? – хмыкнул майор. – У саквояжа двойное дно и в нём стальной контейнер с документами.

– Значит, поиски продолжаются?

– Именно так, но уже, к сожалению, без вас, – спокойно подтвердил Вепш и неожиданно громко сказал: – Пан не продаст мне всю пачку «Мевы»?

– Пожалуйста… – Зенек протянул сигареты майору.

– Благодарю, – громко сказал Вепш, взял пачку и протянул поручику сложенную пополам десятку.

Принимая деньги, Зенек нащупал в середине твёрдый картон железнодорожного билета и усмехнулся. Такая конспирация ему показалась лишней. Но буквально через минуту, после того как майор исчез в толпе, Зенек неожиданно приметил неизвестно откуда взявшегося здесь Остапа и, в свою очередь, метнулся на перрон.

Остап же, одетый в домотканую маринарку и ничем вроде бы не отличавшийся от сновавших по площади мужиков, стоял как вкопанный. Минуту назад он случайно приметил в толпе Зенека, а когда пригляделся к его собеседнику и понял, что это не кто иной, как тот самый майор, растерялся.

Сейчас он не знал, как быть. То, что ему надо проследить за поляками, Остап понимал прекрасно, но не знал, будут ли они садиться на поезд. А когда парень для начала решил подойти ближе, он вдруг увидел, что майор исчез. Раздосадованному Остапу не оставалось ничего другого, как поспешить за Зенеком, но едва они вышли на перрон, как паровоз, окутавшись белыми клубами, дал первый гудок, а когда пар рассеялся, Остап уже не увидел поляка.

Остап заметался по перрону и вдруг почти что налетел на Зяму. Однако милиционеру было не до него. Он стоял под открытым окном вагона, из которого, к огромному удивлению Остапа, выглядывала Рива. Поняв, что Шамесы уезжают, Остап на какой-то момент напрочь забыл про Зенека и замер, не сводя глаз с девушки.

Она тоже его увидела, её глаза вдруг широко распахнулись, и она взмахнула рукой. На её лице появилась странная улыбка, а Зяма, решив, что всё это относится к нему, что-то залопотал, в то время, как Остап так и не шелохнулся до тех пор, пока тронувшийся с места вагон не проплыл мимо, после чего парень со всех ног бросился догонять уходивший состав…

* * *

Поезд, на который в последнюю минуту, вскочил Остап, давно выбрался из пригородного тупика и теперь неспешно катил колеей. Рельсы тут были проложены по насыпи, с обеих сторон которой тянулось бесконечное болото, изредка перемежавшееся маленькими участками леса.

Людей в третьем классе было как сельдей в бочке, но Остап, забившись в самый дальний угол под нависающую полку, чувствовал себя в безопасности, хотя и машинально прислушивался к болтовне неуёмной бабы, трещавшей по меньшей мере на полвагона.

– И на перроне весь час[103]103
  Всё время.


[Закрыть] жолнежи ходят и у всякого документы пытают. А если там щось не так, то враз до свого начальника…

– Да, дуже серьозна влада… Дуже… – вздохнул Остапов сосед и, притиснув парня плечом, выглянул в окно. – Кажись, подъезжаем, вёрст семь осталось…

Услыхав это, Остап встрепенулся. Слова о жолнежах ему запомнились, и, значит, следовало пораньше подойти к выходу. Одновременно, неизвестно почему парень вдруг вспомнил Риву, которая тоже ехала в одном из соседних вагонов, и ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть девушку.

Остап неторопливо поднялся и, едва начав протискиваться к тамбуру, совсем рядом, в соседнем купе, увидел Зенека. Какой-то момент они смотрели друг на друга, потом Зенек сорвался с места и, безжалостно отпихивая мешавших ему пассажиров, метнулся к двери. Ещё не отдавая себе отчёта, Остап бросился за ним, но в вагоне начался шум, толкотня, и когда Остап в конце концов всё же протиснулся в тамбур, он едва успел заметить руки Зенека, который на всём ходу соскочил с поезда. Не раздумывая, Остап кинулся следом, как-то ухитрился приземлиться на ноги, но, сделав пару шагов, не удержался и кубарем полетел с насыпи.

Очутившись в болоте и кое-как встав на ноги, Остап сразу увидел Зенека, только что вылезшего из той же грязи. Обстановка получалась необычная, и, видимо, поэтому Зенек, уже выбравшийся на сухое, вместо того чтобы «сделать ноги», закричал:

– Ты чего, гад, за мной гонишься? Ты ж мне чуть ли не на голову сиганул!

– Нет, как можно, – неожиданно для самого себя стал извиняться Остап. – Вы, пане, поймить, я порозумиться[104]104
  Объясниться.


[Закрыть] хотел, а вы так, ну и я…

– Ладно, – досадливо махнул рукой Зенек. – Пошли. Дорогой с тобой «порозумиемся».

– А куда? – Остап начал вытирать от грязи лицо.

– А куда с тобой, дураком, пойдёшь? Ясно, в НКВД!

– Не шутить так, пане… – Остап начал вылезать из болота. – Меня самого не сегодня завтра НКВД злапае[105]105
  Схватит.


[Закрыть]…

– Да? – ехидно скривился Зенек. – То-то ты вместе с ними той ночью за мной гнался…

– То що вы, пане, то случай, я поясню… – Выбираясь из грязи, начал Остап, но едва он ступил на сухое, как сильный толчок швырнул его обратно в болото. Очутившись после такого неожиданного нападения чуть ли не по пояс в грязи, Остап поднял голову и зло посмотрел на Зенека.

– Что, мазур, никак убить меня хочешь?.. Ну то вбивай! – Остап рванул из-за пояса ВИС и со злостью швырнул его под ноги Зенеку. – Вбивай!

Зенек спокойно взял пистолет, передёрнул затвор и прицелился Остапу в лоб.

– Ты кто, гайдамака?

– Я – украинець!.. А вы… Вы, паны пыхатые, мало того, что войну проиграли, ещё и нас под Советов сунули!

– То не мы сунули, – злобно огрызнулся Зенек. – То немцы, друзья ваши!

– Немцы, говоришь? – зло выкрикнул Остап. – Та они мне таки ж сами вороги!

– Ага, а ты, выходит в НКВД служишь?

– Опять вы «за рыбу гроши», – горестно заключил Остап и принялся объяснять: – Ну случайно мы тогда столкнулись, случайно. Слово чести… Я ж живу там рядом и домой шёл. А у вашей ограды машину увидел и пошёл посмотреть, а тут вы… Я подумал, что и меня тоже схватят, вот и побежал следом…

– Ну хорошо, – Зенек неожиданно спрятал пистолет. – Вылезай. Пойдём отсюда.

Остап завозился, нащупывая ногами кочку потвёрже и вдруг, глядя в упор на Зенека, спросил:

– Пане, а чего вы в меня не стреляли? Вы ж хотели…

– Хотел… – спокойно подтвердил Зенек и вдруг протянул руку, помогая парню выбраться…

* * *

Сельский парубок Дмитро Иванчук терялся в догадках. Он вроде ничего такого не натворил. Ну, двинул солдата по морде, это да, но ведь и сам получил добряче. Правда, получилось, что он помог Остапу сбежать, но понятно, это же не кто-нибудь, а брат…

Но, похоже, москали ничего понимать не хотели, а так и держали Дмитра в каталажке. Впрочем, когда Дмитро ещё входил в ячейку КПЗУ, там говорили, как себя надо вести в тюрьме, и парубок, вспомнив про эти наставления, старался по возможности соответствовать.

Вот только условия, в которых содержали парня, мало напоминали то, к чему его готовили. Достаточно сказать, что в камере, где Дмитро сидел вроде бы с такими же бедолагами, было человек десять, а временами и того больше.

Впрочем, внезапно всё изменилось, и Дмитра неожиданно перевели из битком набитой камеры совсем в другое помещение. Тут на нарах даже были свободные места, и сокамерники, с которыми Дмитро поделился своими бедами, объяснили, что раньше его содержали в камере предварительного заключения, а вот теперь…

Что значит это многозначительное «теперь», парубок сначала не понял, но когда вскорости за ним явился надзиратель, Дмитро сообразил, что его снова начинают вызывать на допрос и, почему-то обрадовавшись, с готовностью вышел из камеры.

Надзиратель, худой дядька в летах, портупеи не носил, и потому тяжёлая кобура с наганом заметно перетягивала плохо затянутый ремень на один бок. Но власть есть власть, и как бы там надзиратель не выглядел, ясное дело, когда, закрыв дверь, он кивком приказал идти вперёд, Дмитро послушно зашагал по коридору.

Сначала они шли мимо одинаковых дверей с глазками, а потом спустились этажом ниже, и страж завёл арестанта в незнакомую комнату. Здесь Дмитро ещё не был и сейчас с интересом смотрел на сидевшего за столом военного.

Кивком отпустив торчавшего у двери надзирателя, военный жестом приказал Дмитру сесть на стоявший посередине комнаты табурет и лениво спросил:

– Иванчук Дмитро, из Подгайцев, так?

– Так, – с готовностью подтвердил Дмитро.

Военный, а судя по всему, это был следователь, раскрыл лежавшую перед ним картонную папку и монотонно зачитал:

– Вы, Иванчук Дмитрий, житель села Подгайчики, обвиняетесь в пособничестве вооружённому бандиту, каковым является ваш собственный брат Иванчук Остап.

– Да какой же он бандит… – начал Дмитро, но следователь резко оборвал его окриком:

– Молчать! – А потом тихо и чуть ли не вкрадчиво спросил: – Сколько вас в банде?

– Какая банда, пане слидчий?..[106]106
  Следователь.


[Закрыть] – ошарашенно забормотал Дмитро. – Та мы ж…

– Вот именно вы! И добычу вы делили!

– Какую добычу? – оторопел Дмитро.

– Какую, какую?.. Такую! – следователь треснул по столу кулаком. – Саквояж где?!

– Та, пане-товарищу, – залепетал Дмитро, – нема в мене якогось, як вы кажете, саквояжу.

– Нет, говоришь? – грозно повторил следователь. – А из-за чего у вас в сарае перепалка была? Из-за саквояжа! Что там, говори!.. Деньги?

Услыхав такое, Дмитро мгновенно побледнел и, забыв всё, что говорил раньше, ляпнул:

– Нема там нияких грошей, пане-товарищу! Нема… Там, мабуть, якись паперы…

– Бумаги какие-то, говоришь? – ехидно переспросил следователь. – А откуда ты знаешь?

– Так брат мени говорив, – Дмитро судорожно облизал губы. – Ему той поляк сказал. Якого я на Яблуневой бачив. Вы його, пане-товарищу, сами спросить…

– Спросим, обязательно спросим… – прошипел следователь и заглянул в папку. – А вот ты мне ещё вот что скажи… Ты, Иванчук Дмитро, в КПЗУ был?

Столь внезапный поворот сбил Дмитра с толку, и он лишь молча кивнул, а следователь, ничуть не удивившись, продолжил:

– Правильно, был… И мы это знаем. И как ты в КПЗУ был и какие обещания в польском постерунке подписывал, тоже знаем. Не забыл?.. А то я напомню… – и следователь зашелестел бумагами.

Такая осведомлённость была полной неожиданностью для Дмитра, и он испуганно пробормотал:

– Ни, ни, не треба, – а потом жалко добавил: – Пане-товарищу, мене ж там били.

– Ах били… Значит, когда бьют, ты говорливый?.. Ну и мне, гад, скажешь. Я про банду вашу всё хочу знать! – и следователь положил на стол пудовые кулаки…

* * *

Маленький костерок был разложен на самом берегу небольшой лесной речки, а полуголые Зенек с Остапом, стараясь согреться, жались к огню. Как ни удивительно, но за те часы, в течение которых они дружно месили болотную грязь, парни, в общем-то, нашли общий язык. По крайней мере взаимная вражда несколько отступила, да и их теперешнее бродячее состояние поспособствовало возникновению какой-то, пусть даже временной, общности.

Так что, когда они наконец набрели на эту речушку, а позже, кое-как приведя себя в порядок, развели костёр, Зенек горько вздохнул и откровенно пожаловался Остапу:

– Да, заварилась каша через тот клятый саквояж… А спросить почему? Я ж всего-навсего поручник. Приехали, вези, говорят, а тут «мессершмитт» немецкий, ну и… А к вам я сам не знаю чего сунулся, может, там одни бумаги штабные, уже никому не нужные. Война-то, шлях бы ёё трафил[107]107
  Чёрт бы её побрал.


[Закрыть], кончилась.

– Может, и так, – подкладывая в огонь веточки, согласился Остап. – Наверное, сгорел той чемайдан. А если нет, то нашёл его какой-нибудь дядька та и повыкидал всё из него…

– А, теперь вшистко едно[108]108
  Всё равно.


[Закрыть]… – Зенек поднялся и пощупал развешенную на кустах одежду. – Похоже, высохла. Давай-ка, гайдамака, чего-то думать, ночевать здесь придётся…

Быстренько одевшись, они дружно наломали лапника в случившемся неподалеку молодом ельнике и где-то за полчаса у костра была устроена вполне приличная постель. Заканчивая работу, Зенек неожиданно рассмеялся:

– Слушай, ты ж, кажется, говорил мне, как тебя звать, а то я всё гайдамака да гайдамака. Говори, как лучше?

– Зовите просто Остапом. Иванчук я. А ещё лучше, если паном студентом назовёте. Я ж с политехники…

– Вот оно что… То-то я никак понять не мог, в чём разница между тобой и братом… – покачал головой Зенек и с усмешкой предложил: – Так, пан студент, может, ляжем вместе? Тогда нам двух маринарок[109]109
  Курток.


[Закрыть] хватит. Как, возражений нет?

– Нет, пане поручнику, – Остап тоже улыбнулся. – Если разом[110]110
  Вместе.


[Закрыть], оно даже теплее будет…

Вдвоём они дружно зарылись в своё импровизированное лежбище, и на берегу речушки воцарилась тишина, нарушаемая только едва слышным журчанием воды, да лёгким шумом, долетавшим из недальнего леса. Однако дневное возбуждение пока не проходило, вдобавок парни уже успели отдохнуть и, поскольку сон не шёл, Зенек решил снова затеять разговор:

– А знаете, пан студент, я всё думаю. Попасть в НКВД, это такое… Боюсь, если они нас словят, то не иначе, как у них принято, к стенке поставят…

– Что-то у нас, пане поручнику, думки одинаковые, – фыркнул Остап. – Я тоже ломаю голову, какого лиха они ко мне прицепились?

– Э, пан студент, вы меня удивляете, – Зенек повозился, вытаскивая упиравшуюся в бок ветку. – Непонимание таких дел – нонсенс. Ну, кто вы для них? Украинский интеллигент, то есть националист и немецкий шпион одновременно. А знаете, я теперь вам даже сочувствую. Вести такую борьбу и в конце концов заполучить на шею Советы, это знаете…

– Знаю! – сердито огрызнулся Остап. – Но всё равно мы добъёмся воли! Это наша земля!

– Ах, пан студент, пан студент… – укоризненно заметил Зенек. – Хозяин земли, я вам честно скажу, это тот, кто имеет силу. Сейчас это либо Советы, либо немцы. А у нас с вами, как ни прискорбно, нет ничего…

– Пане поручнику, своя земля даёт силу, – словно убеждая самого себя, ответил Остап.

– Согласен, – вздохнул Зенек и немного помолчав, сказал: – А я, признаться, было подумал, что вы с той дивчиной куда-то собрались. Я ж тебя на перроне засёк и уходить начал, а ты там, у вагона, вроде как столбом встал…

– Вы что, и её заметили? – от неожиданности Остап даже привстал на постели.

– Конечно заметил, – Зенек чуть подвинулся. – Между прочим, она и правда красивая.

– Красивая, – согласился Остап и с плохо прикрытой горечью заметил: – Вот только дороги у нас разные…

– Про дороги это ты верно. Завтра мы с тобой, гайдамака, тоже расходимся, – и Зенек, поплотнее прижавшись к спине Остапа, потянул маринарку на себя…

* * *

Райотдел НКВД размещался в старинном монастырском здании, почему-то выстроенном полукругом, и это было заметно даже внутри помещения. Во всяком случае, начальнику так казалось и каждый раз, усаживаясь за свой стол, он внимательно смотрел на простенки, пытаясь на глаз определить кривизну.

Скорее всего, таким образом начальник просто слегка расслаблялся, чтобы хоть как-то уменьшить напряжение от навалившейся работы. Хлопот было предостаточно, как говорится, и в окно глянуть некогда, а потому начальник, бросив рассматривать стенку, повернулся к помощнику, сидевшему напротив.

– Ну как, наблюдение на Яблоневой дало что-нибудь?

– Нет, – помощник отрицательно покачал головой. – К сожалению, пока ничего.

– С пани Ковальской хоть говорили?..

– Конечно, говорили, – с готовностью подтвердил помощник и для убедительности добавил: – Обстоятельно.

– Ну-ну… – хмыкнул начальник и вроде как самому себе сказал: – Сначала польского офицера упустили, а теперь, значит, воздух руками ловим…

Какое-то время начальник думал, постукивая по столу пальцами, а потом спросил:

– А по этому саквояжу жёлтому, есть что?

Помощник как-то виновато посмотрел на начальника, а потом сокрушённо вздохнул:

– И тут нет ничего. Пусто…

– Работнички наши… – Начальник ругнулся вполголоса и потребовал: – Докладывай тогда, что есть?

– Тут такое… – оживился помощник. – Если им верить, всё с письма началось. Я это письмо у Ковальской забрал. А там её брат пишет, что, мол, наше всё при нас. Ну, я, конечно, ту пани спросил…

– Ну и что она сказала? – начальник перестал барабанить пальцами по столу.

– Мелочь разная. Бумаги личные. Может, золота трошки.

– Трошки, говоришь? – фыркнул начальник. – А почему трошки?

– Да не было у них ничего такого. Ни денег, ни чего прочего. Ни у её брата, ни у этого Зенека.

– Так… – начальник задумался. – А следователь что говорит?

– А то, что упёрся этот Иванчук, – помощник развёл руками. – Одно твердит: знать ничего не знаю, а поляк вроде уверял, что в саквояже какие-то бумаги были.

– Бумаги? – сразу заинтересовавшись, переспросил начальник. – Может, документы какие?

– Может, – согласился помощник. – Только толку от них? Если документы, то военные. Карты там или приказ какой…

– Ну да, ну да… – начальник сокрушённо вздохнул и заключил: – Война-то, она давно кончилась.

Он снова забарабанил по столу, а помощник, выждав немного, осторожно поинтересовался:

– Ну а с этим Дмитром Иванчуком что делать? Не выпускать же его в самом-то деле…

– Чего так? – начальник с удивлением посмотрел на помощника. – Открылось что?

– Конечно, есть кое-что, – сразу оживился помощник. – Только с другой стороны.