Текст книги "Желтый саквояж"

Автор книги: Николай Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

На крыльце, поглядывая на собирающуюся толпу, топтались трое: приехавшие стоявшей тут же у дома легковушкой здоровяк-штатский и затянутый в ремни военный с болтающимся на боку «маузером» искоса поглядывали по сторонам, а рядом с ними жался новоявленный местный активист, бывший сельский ненза[59]59
  Бедняк.


[Закрыть] Гараська Брыль.

Дождавшись, когда толпа перед крыльцом стала достаточно плотной, штатский решительно шагнул к краю крыльца, поднял над головой кулак и зычно объявил:

– Товарищи! Красная армия освободила вас от гнёта куркулей, помещиков и польской шляхты! Теперь мы с вами должны строить новую жизнь, потому как наша цель – социализм!

Непонятное слово насторожило селян. Они представляли себе новую жизнь по старинке. С реманентом[60]60
  Инвентарём.


[Закрыть], худобой[61]61
  Скотом.


[Закрыть], запасами жита и потому кто-то из особо нетерпеливых, не выдержав, крикнул:

– А землю дадите?

– Дадим. Обязательно дадим. Бесплатно! – громко, под общий одобрительный гул заявил штатский и добавил: – Больше того. В районе решено создать МТС!

– А это что за цабе?[62]62
  Штука.


[Закрыть] – недоумённо загалдели селяне, и штатский тут же пояснил:

– Это, товарищи, машинно-тракторная станция. Мы будем пахать землю тракторами, а это, знаете ли!..

Штатский как бы в подтверждение своих слов восторженно затряс обеими руками, а Остап всё время скептически слушавший оратора, ехидно кинул:

– Так мени сдаётся, на наши поля трактор не влезет! Или земли много будет?

Штатский покрутил головой и, высмотрев Остапа, обратился уже прямо к нему:

– А вы кто, товарищ?

– Я?.. Студент политехники!

– Замечательно, – штатский широко улыбнулся. – Значит, вы знаете: социализм – это колхоз!

Оратор пустился в объяснения, и добросовестно пытавшийся понять, о чём речь, Остап прослушал, как военный, наклонившись к штатскому, негромко сказал:

– Куркульский выкормыш. Изымем, – и с недобрым прищуром глянул на бывшего студента…

* * *

Кинотеатр «Солейль», расположенный прямо на главной улице города Ягеллонской, был популярен, и потому ближе к вечеру у кассы всегда толпился народ. Сегодня же, чуть в стороне от этой очереди, под яркой афишей, сообщавшей о начале демонстрации советского фильма «Весёлые ребята», стоял человек в макинтоше с поднятым воротником и просматривал газету, сложенную так, что можно было читать только одну полосу.

Так он стоял минут десять, прежде чем рядом с ним приостановился какой-то прохожий и довольно развязно спросил:

– Ну что пишут?..

– Конечно же правду, – с едва заметной насмешкой ответил владелец макинтоша и, перегибая газету пополам, добавил: – И только правду.

– Особенно, если читать статью, вот так пе-ре-гнув. – Произнеся последнее слово подчёркнуто по слогам, человек снизил голос и сказал: – Идёмте.

Как добрые знакомые они дружно пошли рядышком и лишь пройдя примерно с полквартала, связник, только что назвавший пароль, поинтересовался:

– Давно ждёте?

– Второй день, – владелец макинтоша усмехнулся. – Вчера даже пришлось в кино пойти…

– Ну и как? – без улыбки спросил связной.

– Впечатляет. Особенно митинг перед началом…

– Да, теперь так принято, – вздохнул связной и замолк.

На этом разговор оборвался, и дальше они молча шли улицей. Обогнули угловой дом с башенкой и, зайдя в проезд, по темноватой лестнице поднялись на второй этаж, остановившись только перед дверью, обитой старой клеёнкой.

Прозвучал короткий звонок, за ним второй такой же, после чего на площадку выглянул хозяин квартиры и, внимательно оглядев визитёров, кивнул головой:

– Заходите…

Сопровождающий пропустил пришедшего с ним человека вперёд, а сам остался дежурить на лестнице.

Первым делом гость снял в передней прорезиненный макинтош и потом, войдя в комнату, представился:

– Витер. Предстаник проводу[63]63
  Представитель руководства.


[Закрыть].

Ждавшие его двое мужчин, поднявшись из-за стола, в свою очередь, тоже представились:

– Смерека… Змий…

Потом Змий на правах старшего пригласил Витера сесть, а Смерека, как хозяин квартиры засуетился и первым делом выставил на стол бутылку водки «Звыкла»[64]64
  «Привычная».


[Закрыть], закуску и три довольно объёмистые рюмки.

– Прошу. С дороги…

Витер не заставил себя упрашивать, а потом, хорошенько закусив, обращаясь сразу и к Смереке и к Змию, спросил:

– Ну, как тут у вас?

Те многозначительно переглянулись, и Змий после короткой паузы, глухо ответил:

– Не особо… Мы ждали вильной Украины, готовились к вооружённой борьбе, а немцы принесли нам Советы…

– Понимаю… – Витер налил себе ещё водки, выпил и только тогда зло сказал: – То большая политика, а пока надо ждать.

– Долго? – с придыхом спросил Смерека.

– Нет, – твёрдо ответил Витер и, отставив рюмку, жёстко приказал: – А теперь докладывайте. Что там у вас не вышло?

Змий бросил выразительный взгляд на Смереку, и тот сразу же заговорил о деле:

– Друже Витер, мы всё сделали как надо. Польскую колонну разгромили, две легковые машины захвачены…

– Да? – с вызовом оборвал его Витер. – Но кое-кто, и в том числе майор, их начальник, всё-таки ускользнул.

– Так получилось, – вздохнул Змий. – Бывает…

– Дальнейшие перспективы? – бросил Витер.

– Есть, – оживился Смерека. – Один мой человек знает этого майора в лицо. Как оказалось, стремясь поступить до подхорунжовки, он беседовал именно с ним и хорошо запомнил поляка.

– Ну что ж, всё-таки зацепка, – согласился Витер. – Но это, в общем-то, дело немцев, а у вас сейчас будет ещё одно задание, важное и уже наше.

– Какое? – и Змий и Смерека, одновременно привстав, дружно наклонились к Витру.

– А такое… – Витер по очереди посмотрел на обоих. – Установлено, что поляки отправили самолётом сюда, на крессы, саквояж со сверхсекретными документами. Нужно сделать всё, чтобы саквояж попал в наши руки. Правда, немцы выследили этот самолёт и попытались захватить, напав на аэродром. Однако самолёт взлетел и был сбит, но место падения мы знаем… – и достав карту, Витер начал разворачивать её на столе…

* * *

Моисей Шамес – хозяин совсем недавно весьма доходной кнайпы «Зайди», пребывал в полной растерянности. Короче говоря, он просто не знал, как ему быть и чего ждать в самом ближайшем будущем. Небольшой зал на восемь столиков пустовал и, хотя в это время посетителей обычно не было и раньше, Шамес считал, что это конечно же следствие последних перемен.

В который раз окинув взглядом застеленные клеёнкой столики, Шамес безнадёжно хлопнул по шинквасу ладонью и сделал то, чего не делал уже по крайней мере лет десять: полез под стойку и вытащил оттуда припрятанную бутылку водки.

Достав из поставца, где напоказ было выставлено немного хрустальной посуды, песахувку[65]65
  Праздничная рюмка.


[Закрыть], Шамес налил её до краёв, хлопнул залпом и тупо уставился в окно, ожидая, когда водка малость просветлит мозги.

В это время за окном мелькнула некая фигура, и Шамес замотал головой: ему показалось, что он узнал прохожего. Понимая, что такого быть не может, Шамес снова потянулся за бутылкой, но тут висевший при входе колокольчик тренькнул, и в кнайпу зашёл посетитель, один вид которого заставил хозяина открыть рот.

На пороге стоял не кто иной, как давний знакомец Арон Мендель, с которым у Шамеса сложились особые отношения. Оба были шинкарями, только Шамес держал свою кнайпу на въезде в город, а пивная Менделя пряталась в закоулках «Шанхая», районе, прозванном так из-за жившей там бедноты.

Народец, обосновавшийся в «Шанхае», ясное дело, был со всячинкой, и, как догадывался хозяин кнайпы, Мендель имел кое-какие делишки с этими криминальниками, но Шамес не осуждал приятеля, а наоборот, частенько оказывал ему услуги, тем более, что тот очень даже неплохо оплачивал такую негласную помощь.

Вот и сейчас Мендель, едва поздоровавшись, выложил на шинквас один за другим двенадцать золотых ещё царских червонцев. Такой вид оплаты несказанно удивил Шамеса, и он, догадываясь, что что-то случилось, наполнил рюмку и подвинул её приятелю:

– Выпей…

– Только это и остаётся, полный расчёт, а дальше кто знает… – Мендель навалился грудью на шинквас и медленно по глоточку, начал пить.

Такое поведение Менделя окончательно сразило Шамеса, и он громко закричал:

– Рива-а-а! – а когда обеспокоенная племянница заглянула в зал, распорядился: – Закрывай кнайпу…

Девушка недоумённо глянула на бутылку и вышла, а Шамес достал ещё рюмку, подхватил водку, перенёс всё это с шинкваса на ближайший столик и потащил туда же Менделя.

– Идём, имею к тебе один вопрос…

– Какой?.. – Мендель послушно сел за стол и взял налитую хозяином рюмку.

– Почему это? – Шамес показал на шинквас, где так и остались лежать червонцы. – Ты считаешь…

– Да, да, да, – Мендель сам налил себе водки и, глядя Шамесу прямо в глаза, сказал: – Моисей, это те деньги, которые только и будут цениться в самое ближайшее время.

– Значит… – начал Шамес, но Мендель оборвал его:

– Да, оно самое! Поскольку такое один раз мы уже пережили, я не стал дожидаться, пока новая власть придёт ко мне, и сам закрыл дело. Так что нам теперь думать надо…

– Ты что, как кое-кто из наших, собрался на ту сторону? – Шамес наклонился к приятелю.

Он уже слышал, что немцы недавно разрешили проезд через демаркационную линию, и многие, в том числе и некоторые евреи, стали перебираться назад в Польшу. Но то, что даже хитрюга Мендель тоже собрался ехать, удивило Шамеса, и тот, поняв, что дружок ждёт пояснений, сказал:

– Знаешь, Моисей, там у еврея должно быть очень много денег, а здесь, наоборот, лучше всех голодранцу, вроде твоего Зямы, но мы-то с тобой не то и не другое, и вдобавок, как говорится, имеем дело, значит, будут отыгрываться на нас…

Они встретились взглядами и без слов поняли друг друга. Посидев с минуту молча, не сговариваясь, снова взялись за рюмки и выпили сначала раз и ещё раз. Потом выпитая натощак водка ударила Менделю в голову, и неожиданно он, уставившись в одну точку, затянул «Хава нагилу», а тоже изрядно наклюкавшийся Шамес сразу начал ему подпевать…

* * *

Селяне как всегда были заняты своими делами, когда дремотную тишину Подгайчиков нарушило фырчанье мотора и, переваливаясь с боку на бок, по разъезженной бестарками колее к бывшему дому солтыса, где теперь разместился сельсовет, подъехала полуторка, в кузове которой сидело с десяток бойцов.

Скрипнув тормозами, грузовик остановился перед крыльцом, дверца кабины раскрылась, и на землю с подножки машины спрыгнул молодцеватый командир в фуражке с синим верхом. Размяв после долгого сидения ноги, он окинул взглядом пустоватое подворье и требовательно гаркнул:

– Эй!.. Есть тут кто-нибудь?

Боковое окно дома тут же раскрылось, и наружу высунулась взлохмаченная голова.

– Я есть…

– Мне нужен Герасим Брыль, – заявил командир.

– Это я… Я Брыль…

Гераська, выглядывавший из окна, засуетился, прикрыл створку и, уже через минуту выскочив во двор, встал перед командиром, переминаясь с ноги на ногу.

– Я чекав на вас… Мени повидомлено…[66]66
  Я ждал вас, мне сообщили.


[Закрыть]

– Очень хорошо, – командир оценивающе глянул на Гераську. – Показывайте, куда ехать…

Командир сел назад в кабину, а Гераська встал на подножку грузовика и, лихо держась одной рукой за стойку, другой стал показывать направление.

– Сюда треба ехать…

Машина выпустила целую струю дыма, тронулась с места и, покачиваясь из стороны в сторону, покатила туда, куда указывал Брыль. Возле Остаповой хаты полуторка остановилась. Брыль поспешно соскочил с подножки и, не обращая внимания на соседей, которые любопытствующе выглядывали из-за оград, закричал:

– Гей-но, Остапе!.. Ты де?.. Ходь сюды!.. Дело есть!..

Оказавшийся дома Остап вышел во двор, удивлённо посмотрел на солдат, горохом сыпавшихся из кузова, и весьма неприязненно спросил насупленного Брыля:

– Ну, чего звал?

Лицо Брыля как-то странно исказилось, и он молча смотрел на односельчанина, до тех пор пока командир, выйдя из машины, не тряхнул его за плечо.

– Этот?

– Так, – судорожно сглотнул слюну Брыль и поспешно закивал головой. – Так, це вин.

Командир сделал шаг вперёд и совершенно буднично сказал, обращаясь к Остапу:

– Поедете с нами. Вы арестованы.

– Я?.. – удивился Остап. – За что?

– Там объяснят. – Командир показал на кузов полуторки. – Садись!

– Ни, не поеду, – замотал головой Остап. – Покажить постанову[67]67
  Постановление.


[Закрыть]. На право ареста…

– Что?.. – Командиру показалось, что его не поняли, и он повернулся к Брылю. – Чего это он?

– Бумагу требует… Документ, – торопливо принялся пояснять Гараська Брыль.

– Ах, бумагу?.. Есть бумага, – командир повернулся и махнул солдатам: – Взять его!

Бойцы, только и ждавшие приказа, скопом кинулись на Остапа. Тот рванулся, сбил с ног одного бойца, другого, и тут его соседка, тётка Секлета, перепуганно следившая за всем из-за ограды, не выдержала и истошно завопила:

– Ой, людоньки!.. Та що ж то таке!.. Допоможить, людоньки!!

Эти крики словно подстегнули Дмитра Иванчука, только что тоже прибежавшего сюда. Он влетел во двор и, не разобрав толком, что происходит, кинувшись на помощь, обеими руками вцепился в солдата, державшего Остапа.

– Та що ж вы робите?.. Отпустить!

Неожиданное вмешательство Дмитра помогло Остапу вырваться. Какой-то момент он дико оглядывался по сторонам и вдруг кинулся к ульям, стоявшим под деревьями сада.

– Стой, стрелять буду! – рявкнул командир, но Остап, не обращая внимания на грозный окрик, сорвал крышку с крайнего улья и выхватил спрятанный там ВИС.

Вскинув пистолет, он наобум выстрелил в сторону усадьбы. Пуля попала в глечик, одетый на тычку, осколки полетели во все стороны и один оцарапал солдату щеку. Неожиданное сопротивление на какой-то момент ошеломило солдат, а когда они, опомнившись, бросились в погоню, Остап уже скрылся за соседскими хатами.

Поняв, что беглец ушёл, командир вслух выматерился, приказал вернувшимся из безрезультатной погони бойцам арестовать ничего не понявшего Дмитра, и через какие-то полчаса полуторка уже катила в сторону города…

* * *

Камера предварительных дознаваний была оборудована в самой тюрьме, под которую, в свою очередь, наскоро, приспособили бывший монастырь бернардинов. Через маленькое, зарешеченное окно, к тому же ещё и затенённое большим кустом жимолости, почти не проникал дневной свет, отчего под потолочным сводом всё время горела большая стосвечёвая лампа, на которую сейчас неотрывно смотрел сам начальник райотдела НКВД.

Наконец ему надоело это занятие, и он смерил мнущегося перед столом подчинённого уничтожающим взглядом.

– Так… Значит-ца упустили… Одного вооружённого всего каким-то пистолетиком бандита. А с тобой, между прочим, десять лбов было…

– Так, товарищ капитан, – принялся сбивчиво оправдываться подчинённый. – Мы ж чего ехали, как положено, изъять подозрительный элемент. Кто ж мог подумать, что этот куркульский сынок такой прыткий. И к тому же у нас раненый…

– Тоже мне, рана, – махнул рукой начальник. – Куском горшка оцарапало, только и всего…

– Я всё понимаю, товарищ капитан. – Подчинённый преданно посмотрел на начальника. – Виноват.

– Знаю, что виноват. – Начальник медленно поднялся и начал размеренно ходить вдоль стены. – Одно только вас оправдывает. Как оказалось, это не просто враждебный элемент, а действующая бандгруппа, и придётся нам теперь это село как следует перетряхнуть! Понятно?

– Так точно! – вытянулся подчинённый. – С вашего позволения, я сам. У меня ж там уже связи есть…

– Ну, ладно, – погрозил пальцем начальник. – Действуй. Но, смотри мне, если ещё раз проколешься…

– Товарищ капитан! Такого не повторится!

– Ну, ладно, кончили на этом. А вот за то, что второго сразу прихватили, хвалю. Вот мы сейчас и посмотрим, что это за гусь…

Начальник снова уселся на стул и крикнул:

– Давай!

Видимо, там, в коридоре, ждали команды, так как почти сразу дверь распахнулась, и два конвоира втолкнули в комнату растерянного парубка самого что ни на есть сельского вида. От сильного толчка парень едва удержался на ногах, и начальник, приняв соответствующий вид, громко сказал:

– Это что такое! Для вас что, социалистическая законность пустой звук?

Потом он с полминуты рассматривал испуганного парня и наконец спокойно, почти ласково, спросил:

– Ну, рассказывайте, кто вы и что?..

Озираясь, парень облизал пересохшие губы и, сбивчиво, с паузами, принялся объяснять.

– Дмитро я, Иванчук… А то – брат мой, Остап… Розумиете, тётка Секлета кричит: «Рятуйте!» А я не второпав[68]68
  Не понял.


[Закрыть], в чём дело, ну и кинулся, а тут таке…

– Ага, «не второпав»… Солдат за тёткой Секлетой не разглядел, бандит! – начальник треснул кулаком по столу.

Никак не ожидавший такого Дмитро испуганно вжал голову в плечи и забормотал:

– Та шо вы говорите, товарищу!.. Я до вас завсегда прихильный[69]69
  Я ваш сторонник.


[Закрыть]. Я и раньше в КПЗУ[70]70
  Компартия Западной Украины.


[Закрыть] был и теперь, до колхозу…

– КПЗУ? – сразу насторожился начальник и повернулся к подчинённому. – Всё проверить! Помните, о чём нас товарищ Сталин предупреждал?.. Похоже, типичный случай.

– Абсолютно точно, товарищ капитан! – с готовностью подтвердил тот. – Приспосабливаются…

– Ну а у Остапа, брата твоего, – снова обратился к Дмитру начальник, – откуда оружие?

– Не знаю, слово чести, не знаю… Может, он его из войска принёс… Остап в конце, ну перед тем, как вы уже подходили, до войска охотником записался…

– В конце войны, говоришь? – насторожился начальник. – Это что же, выходит, против нас?

– Та що вы, що вы таке кажете… Против немцев он, но вы ж теперь… – Дмитро чуть не ляпнул «вместе» и, окончательно растерявшись, замолк.

– Так… В камеру его! – распорядился начальник и взмахом руки показал на дверь.

* * *

Прохожих на улице было мало. Впрочем, что его кто-то узнает, майор Вепш, неторопливо вышагивающий тротуаром, особо не опасался. И верно, сутулящийся обыватель, самого что ни на есть штатского вида, к тому же поглядывающий через круглые бухгалтерские очки, никак не походил на некогда импозантного офицера.

Однако майор не позволял себе расслабляться и внимательно присматривался к каждому встречному. И тут, как раз возле угла Шпитальной, ему на глаза попала молодая красивая женщина. Она шла под руку с мужчиной, на которого, честно говоря, майор сначала не обратил внимания.

Но едва майор разглядел лицо спутника этой женщины, как внутренне вздрогнул. Нет, никакого сомнения быть не могло. Тут, на заштатной улочке, майору повстречался поручик Зенек, в то время как Вепш был уверен, что лётчик, после потери самолёта и саквояжа при первой возможности покинет город.

Пара, целиком занятая друг другом, прошла почти рядом, и майор, довольный тем, что его не узнали, секунду поколебавшись, повернулся и решительно зашагал следом. Так он шёл за ними метров двадцать, а потом, быстро догнал и, положив руку на плечо Зенека, негромко произнёс:

– Пане поручнику… На минутку.

Зенек резко остановился, и, обернувшись, скользнул безразличным взглядом по лицу майора.

– А в чём, собственно, дело?

Вепш снял с носа сильно старившие его очки и только тогда поинтересовался:

– Не признали, пан поручник?

– Пан майор! – искренне обрадовался Зенек. – Вы остались здесь?.. Почему?.. Я думал…

– Так надо было, – властно оборвал его Вепш и кинул: – А почему вы здесь?

К удивлению майора, поручик как можно ближе наклонился к нему и едва слышно шепнул:

– Саквояж…

Тут в их разговор попробовала было вмешаться женщина, но не успела она раскрыть рот, как майор вежливо взял её под локоток и ласково попросил:

– Пани, я прошу, пройдите вперёд, заверяю, с вашим спутником ничего плохого не случится…

Вероятно, в тоне, каким это было сказано, прозвучало нечто такое, что заставило женщину безропотно покориться. Она только пристально посмотрела на майора, потом на поручика и послушно прошла дальше, оставив их обоих стоять на месте.

Вепш подождал, пока она отойдёт дальше, и негромко, так чтоб их не услышали, приказал Зенеку:

– Рассказывайте!

– Пан майор, – Зенек показал на стоявшую в стороне женщину. – Это панна Ирена, сестра Ковальского…

– А при чём тут утерянный саквояж? – сердито воззрился на него майор.

– Дело в том, пан майор, что один селюк принёс ей письмо от брата.

– От Ковальского? – сразу всё понял Вепш. – Значит…

– Так, пан майор, – подтвердил Зенек. – Этот селюк случайно оказался на месте падения и говорит, что Ковальский, передавший ему письмо, был ещё жив.

– Понятно… – Вепш задумался. – Мёртвый Ковальский лежал на поляне, следовательно, он сам выбрался из машины, а это значит, и саквояж должен был быть при нём, а его не было…

– Я уверен, – убеждённо сказал Зенек. – Этот селюк наверняка его поцупил.

– Скорее всего… Скорее всего… – Майор оживился. – Где селюк живёт, знаете?

– Да тут рядом, в Подгайчиках, – заволновался Зенек. – Я был уже у него.

– И как? – быстро спросил Вепш.

– Неудачно, – Зенек замялся. – Когда я заговорил о саквояже, этот селюк бросился на меня с вилами. А потом ему на помощь примчался его братец. В общем, мне пришлось уйти ни с чем.

– Но то, что наш саквояж он всё-таки взял, этот ваш селюк подтвердил? – уточнил Вепш.

– Нет, отрицает начисто, – покачал головой Зенек.

– Как зовут этого селюка? – поинтересовался майор.

– Иванчук Дмитро, у него своя хата в Подгайчиках.

– Ясно, – кивнул Вепш. – А вы где остановились?

– Я живу у Ковальской, – несколько смутился Зенек.

– Ну, тогда она подождёт, пока вы мне будете рассказывать про визит в Подгайчики… – и, улыбнувшись, майор Вепш решительно увлёк Зенека за угол Шпитальной…

* * *

День был базарный, и Остапу не стоило большого труда уговорить одного из съезжавшихся на рынок селян за небольшую мзду привезти его в город. По пути, трясясь на подводе, Остап всё время напряжённо думал, что же случилось и с какого такого дива за ним одним в село прикатил целый грузовик с солдатами?

Тогда, пальнув наобум для острастки, Остап сначала зайцем петлял между хатами, а потом, выбравшись за околицу, отправился прямиком на хутор к дальним родственникам, надеясь там отсидеться. Но когда из села дошли вести про арест Дмитра, Остап подумал, что виной всему, скорее всего, тот чёртов саквояж, про который толковал поляк, и решил не сидеть на месте, где его знала каждая собака, а от греха подальше уйти в город, к Смереке, который наверняка поможет ему выбраться из этой халепы[71]71
  Неприятность.


[Закрыть].

Недалеко от центра Остап соскочил с подводы и постоял возле фонарного столба, проверяя, не привлёк ли он чьего-то внимания. Убедившись, что вроде всё тихо, он из осторожности сначала попетлял закоулками и только потом, на всякий случай поглядывая по сторонам, подошёл к хорошо знакомому крыльцу.

На его удачу Смерека был дома. Увидев на пороге Остапа, он удивлённо поднял брови и спросил:

– Что?.. Что-то случилось?

– Да, – коротко выдохнул Остап.

– Ну, заходи… – Смерека отступил в сторону и, заведя Остапа в комнату, приказал: – Рассказывай.

– Да рассказывать особо нечего, – сокрушённо вздохнул Остап. – Солдаты приехали ценжарувкой[72]72
  Грузовиком.


[Закрыть] и прямо в хату, а их старшой сразу: «Ты арестован!»

– А за что, не сказали? – быстро спросил Смерека.

– Нет, – покрутил головой Остап. – Я говорю, бумагу покажите, а старшой только гмыкнул: «Будет тебе бумага»…

– Ну а ты? – Смерека оценивающим взглядом внимательно посмотрел на Остапа.

– А я что? – пожал плечами Остап. – Чкурнул[73]73
  Рванул.


[Закрыть] от хаты и дал дёру.

– Так… – Смерека на минуту задумался. – А сам-то ты как думаешь, за что?

– Не знаю, – пожал было плечами Остап, но потом добавил: – Правда, одна думка есть…

– Выкладывай, – Смерека нахмурился.

– Тут такое дело, – Остап немного замялся. – До брата один поляк приходил. Какой-то саквояж отдать требовал. А Дмитро ему: «Видчепысь. Нема у меня ниякого саквояжу».

– При чём тут саквояж? – не понял Смерека.

– Так я думаю, поляк тот пожаловался…

– Ты чего, с дуба впав? – рассердился Смерека. – Чтоб из-за какого-то саквояжа грузовик гоняли? И потом, поляк, сам говоришь, не к тебе приходил, а к брату твоему Дмитру.

– Так Дмитра теж арестовали, – Остап так и вскинулся. – Только я втик, а вин ни.

– Постой, постой… – Смерека как-то странно насторожился. – Какой такой саквояж?

– Жёлтый, – вспомнил Остап. – Поляк говорил жёлтый…

– Так, так, так… – Было видно, что Смерека что-то напряжённо обдумывает. – А почему поляк считает, что саквояж у Дмитра?

– Так Дмитро домой из города ехал. Ну, как война заканчивалась, – принялся объяснять Остап. – А там самолёт упал, а Дмитро как раз рядом был и всё видел. Вот тот поляк и решил, что Дмитро саквояж себе забрал.

– Значит, это что, тот саквояж и тот поляк с того самого самолёта? – предположил Смерека.

– Ну да, – недоумённо подтвердил Остап, никак не понимавший, почему Смереку тоже заинтересовал этот саквояж.

– А где этот самолёт упал, ты знаешь? – с неожиданным интересом спросил Смерека.

– Так я ж и говорю, – не совсем понимая, зачем это Смереке, повторил Остап. – Дмитро домой в Подгайчики ехал из города, а самолёт у самой дороги гепнулся.

– Подожди-ка… – и оставив недоумевающего Остапа одного, Смерека вышел из комнаты.

Вернулся он с листом бумаги, свёрнутым в трубку. Развернув лист на столе, Смерека подозвал Остапа.

– Иди-ка, покажи, где это случилось?

Остап шагнул ближе, увидел на развёрнутом листе сделанные от руки кроки и, присмотревшись, сказал:

– Так тут же помечено, – и он ткнул пальцем в косо нарисованный у дороги самолётик…

* * *

Последнее время в работе Шамесовой кнайпы начались перебои. Если раньше входная дверь была гостеприимно распахнута с утра до вечера, а сам Шамес неизменно торчал за стойкой, то теперь всё чаще вешалась табличка «закрыто», и хозяин куда-то исчезал, даже не сказав племяннице, надолго или нет.

В такие дни, оставаясь «на хозяйстве», Рива занималась уборкой. Вот и сегодня, когда дядя с утра ушёл в город, она сначала прибралась у шинкваса, а когда начала мыть клеёнку столиков, отвлеклась. Краем глаза девушка приметила, как кто-то в милицейской форме заглянул в окно с улицы, и почти сразу донеслись нетерпеливые звонки у главного входа.

– Этого ещё не хватало… – сердито пробормотала Рива и поторопилась к двери.

К её удивлению, на пороге переминался с ноги на ногу не кто иной, как Зяма. Рива знала, что с приходом Красной армии бывший служка бросил работу у Шамеса, подавшись в Рабочую гвардию, и с тех пор заявлялся в кнайпу считанное число раз, неизменно толкуя об ожидающих его больших переменах.

И вот, судя по новой форме, эти перемены наконец наступили, да такие, что Рива впервые начала рассматривать Зяму с откровенным интересом. Правда, гимнастёрка была ему явно великовата и сидела мешком, но, похоже, Зяма даже не догадывался, что можно обратиться к портному и подогнать вещь по фигуре.

Пожалуй, следовало заменить и новые яловые сапоги. У этих голенища были широки и не обтягивали несколько тонковатые икры Зямы, а болтались свободно. Зато тугая амуниция выглядела шикарно. Сбоку у Зямы висел наган в кобуре, а на левом ремне сверху из специального кармашка выглядывал привязанный шнурком за пипочку милицейский свисток.

Оценив столь разительные метаморфозы, девушка пригласила Зяму войти, и тот, усевшись за столик, с ходу заявил:

– Рива, ты должна изменить свою жизнь!

– Это каким же образом? – удивилась Рива.

– А таким, – безапелляционным тоном продолжал Зяма. – У нас в городе уже есть комсомольская ячейка, я в неё записался, и ты тоже должна посещать её.

– Да?.. А как же дядя и его кнайпа? Вы таких разве берёте? – Рива обвела рукой зал.

– Это ничего не значит, – отмахнулся Зяма. – Пойми, мы сделали революцию, и потом, я же помогу тебе.

У Зямы был такой важный вид, будто он и вправду делал какую-то революцию. Даже тон у него стал другим.

– Пойми ты, – уверенно говорил Зяма, хлопая по колену ладонью. – Теперь всё будет иначе. Рабочие взяли власть. У нас теперь есть ого какие возможности! А в селе будут созданы колхозы, построены МТС. Тракторов, машин будет много. Рабочие профессии и там станут главными. Вот в газете сообщали, что Эстер Гликман уже пошла учиться на машиниста…

– Так ты хочешь, чтоб я тоже стала машинистом или ещё кем-то там? – усмехнулась Рива.

– Нет, зачем? Мы организовали драмкружок. Будем ставить советский спектакль. Ты бы тоже могла участвовать, а потом, позже, может, станешь известной артисткой, – с жаром начал фантазировать Зяма, но под насмешливым взглядом девушки, осёкся и как-то по-особенному глянул на Риву.

Она поняла, что сейчас Зяма перейдёт к личным чувствам, но от надоевших уже излияний Риву спас вернувшийся из города дядя. Увидев одетого в милицейскую форму Зяму, Шамес немедленно изобразил восторг.

– О-о-о, нет слов. Скажите, Зяма…

Тот, бросив многозначительный взгляд на Риву, довольно заулыбался, а тем временем Шамес продолжил:

– Скажите, Зяма, вот вы теперь большой начальник, так я имею к вам один вопрос.

– Это смотря какой…

Шамес говорил с Зямой подчёркнуто вежливо, и тот прямо раздувался от гордости.

– А вопрос образовался такой, – Шамес бочком присел к столику. – Не могли бы вы узнать, что надо сделать, чтоб мы с Ривой могли уехать?

– Вы что, куда-то собрались уезжать? – услыхав такое, так и подскочил Зяма.

– Что вы что вы, – замахал руками Шамес. – И вовсе нет. Просто теперь другие возможности, и я хотел бы, если, конечно, можно, съездить с Ривой к морю, на отдых. Скажем, в Одессу, или ещё куда, всегда, знаете ли, мечтал…

– А-а-а, – облегчённо вздохнул Зяма и важно кивнул. – Пожалуй, это можно.

– Ну, тогда по единой… – и сорвавшись с места, Шамес полез в поставец за песахувками…

* * *

На городском базаре, приткнувшемся к самому краешку Подзамче, заканчивалась торговля, и селянские упряжки, всё утро простоявшие на болотистом лугу, одна за другой выезжали на мостовую. Сегодня ставший ревностным милиционером Зяма дежурил на Братском мосту и сейчас, привалившись боком к тёмным от времени перилам, лениво поплёвывал в зеленовато-застойную воду.

Зяма хорошо помнил всё, что втолковывал новонабранным постовым начальник городской милиции Шлихтер, и сейчас маялся, поскольку ничего стоящего внимания не случилось. Впрочем, едва он пришёл к такому выводу, как кто-то осторожно тронул его за локоть. Зяма тут же обернулся и с удивлением узнал Остапа.

– Ты?.. – в голосе Зямы сами собой возникли властные нотки, и он спросил: – Чего надо?

– Помоги…

Ощущение своего нового достоинства настолько охватило Зяму, что он даже забыл про былую неприязнь к сопернику.

– Ну, говори, в чём дело?

– Брата моего в селе заарестовали… Дмитра.

– Твоего брата? Дмитра, говоришь?.. – Зяму так и распирало от гордости. – А за что?

– Да ни за что… Там у нас колотнечя[74]74
  Недоразумение.


[Закрыть] вышла, а он за меня пробовал заступиться, от и все…

– За тебя? – Зяма мгновенно насторожился.

– Ну, тут такое… – Остап замялся. – Они вроде как ко мне дело имели, а Дмитро не понял и в драку полез…

– Драка, говоришь?.. – Зяма нюхом почуял, что Остап что-то недоговаривает, и быстро сориентировался. – Ладно, помогу. Только давай пройдём до отделения.