Текст книги "Легендарные разведчики"

Автор книги: Николай Долгополов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЕРОЙ С ТРАГИЧЕСКИМ ОТТЕНКОМ
Николай Кузнецов

О Николае Кузнецове написаны десятки книг, сняты художественные и документальные фильмы. Соратник легендарного Дмитрия Николаевича Медведева и бесстрашный партизан, советский разведчик, 16 месяцев действовавший под личиной обер-лейтенанта Пауля Вильгельма Зиберта, и бесстрашный исполнитель смертельных приговоров фашистской элите.

Давайте вспомним самые известные и неоспоримые факты. Родился Николай Иванович Кузнецов в 1911 году. По национальности – русский. Стал (пока не уточняем конкретный год) профессиональным разведчиком. В Великую Отечественную войну руководил разведывательно-диверсионной группой в городе Ровно Украинской ССР. Работал под видом офицера вермахта обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Группа действовала под командованием командира партизанского отряда «Победители» чекиста Дмитрия Медведева. С 25 августа 1942 года по 8 марта 1944 года Кузнецов совершил ряд акций возмездия. Это он уничтожил палача украинского народа, главного немецкого судью Функа, генерала Кнута, вице-губернатора Галиции Бауэра, вице-губернатора Львова Вехтера и других высокопоставленных фашистских палачей, похитил и уничтожил начальника так называемых «Восточных войск» генерала Ильгена. Подготовил покушения на гауляйтера Украины Эриха Коха и генерала Даргеля…

Провел целый ряд разведывательных операций, добывал сведения стратегического характера. Именно Кузнецов сообщил о готовящемся в Тегеране во время Конференции лидеров антигитлеровской коалиции покушении немцев во главе с Отто Скорцени на «Большую тройку» – Сталина, Рузвельта и Черчилля. Кузнецов был убит бандеровцами в ночь с 8-го на 9 марта 1944 года. Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно в 1944-м, награжден двумя орденами Ленина.

Однако в жизни разведчика Николая Кузнецова многое до сих пор остается под грифом «секретно». Помогал снять этот гриф исследователь и историк разведки Теодор Гладков. Так открывались новые странички в биографии Кузнецова. Теодор Кириллович ушел из жизни, но не все мои записи долгих с ним бесед расшифрованы.

– Теодор Кириллович, вроде бы о Николае Ивановиче Кузнецове известно всё. Но именно в новом, XXI веке о нем пишут и рассказывают столько… К уже сложившемуся и устоявшемуся образу безупречного героя добавляются новые черты. Кузнецова обвиняли чуть ли не в стукачестве: до войны якобы доносил на своих. Он и холодный убийца, и обольститель – чуть ли даже не сводник, подкладывавший балерин из Большого чужим дипломатам.

– Стоп-стоп… Много трепа, ерунды, домыслов, сознательного искажения. Иногда желание приукрасить. Бывает, что и очернить. Но почему такой огромный интерес к Кузнецову? Наверно, потому, что фигура необычнейшая, совсем для своих времен нетипичная. И, это уж точно, не только героическая, но и во многом трагичная.

Кем на самом деле был разведчик Кузнецов?

Действительно, есть в биографии Кузнецова кое-что неясное, недосказанное, о чем раньше предпочитали умалчивать. Может, это, до поры скрываемое, и дало повод к пересудам?

– Теодор Кириллович, в до сих пор популярной книге Медведева «Сильные духом» автор мимоходом упоминает, что один из его подчиненных привел к нему Кузнецова в феврале 1942-го. Новый партизанский отряд Медведева как раз готовили к заброске в тыл фашистов, и Николай Иванович, инженер одного уральского завода, был представлен Медведеву как человек, прекрасно владеющий немецким и способный сыграть роль офицера вермахта. Позвольте вопрос прямой: сотрудничал до войны Кузнецов с органами или нет?

– Сотрудничал. Когда партизанский командир Дмитрий Медведев писал книгу «Сильные духом», прославившую и его, и погибшего в 1944-м Кузнецова, он не имел возможности рассказать о разведчике всю правду. «…Отряд Медведева должен был лететь под Ровно, и к нам пришел московский инженер, сказал, что знает немецкий. А через месяц появился Пауль Зиберт…» – написано в книге. Это – сказка для маленьких детей. Разведчики так не рождаются. Но Медведев, естественно, знавший истинную биографию подчиненного лучше, чем кто-либо другой, был скован секретностью. Не мог, не имел он права написать правду в своей книге и очень по этому поводу сокрушался. На самом деле Кузнецов был с 1930-х годов негласным сотрудником службы госбезопасности, работал на разных предприятиях Урала. А то, что он учился в Индустриальном институте, писал диплом на немецком – чушь. Только годы спустя, в 1970-х, КГБ впервые разрешил написать, да и то одной строкой, что Кузнецов «с 1938 года начинает выполнять особые задания по обеспечению государственной безопасности». Из загадочной и ничего, в сущности, не раскрывающей формулировки следует, что 25 августа 1942 года в немецкий тыл приземлился с парашютом не подготовленный на скорую руку инженер с Урала, рядовой красноармеец Грачев, а достаточно опытный чекист, уже четыре года проработавший в органах. А сравнительно недавно удалось выяснить, что на самом деле к тому времени профессиональный стаж Николая Ивановича исчислялся не четырьмя, а десятью годами.

– Но это же опровергает все расхожие и такие привычные представления о Кузнецове.

– Уже с 10 июня 1932-го Николай Кузнецов – специальный агент окружного отдела ОГПУ Коми-Пермяцкого автономного национального округа. Предложение работать в ОГПУ – НКВД принял потому, что был патриотом, да и отчасти благодаря юношескому романтизму. Кодовый псевдоним – «Кулик». Затем в 1934-м в Свердловске он стал «Ученым», позднее, в 1937-м – «Колонист». В медведевском отряде действовал под именем красноармейца Николая Васильевича Грачева. А, к примеру, в Свердловске, куда летом 1934 года переехал из Кудымкара, значился статистиком в тресте «Сверд-лес», чертежником Верх-Исетского завода, наконец, расце-ховщиком бюро технического контроля конструкторского отдела. На самом деле числился в негласном штате Свердловского управления ОГПУ – НКВД. За четыре года в качестве маршрутного агента исколесил вдоль и поперек весь Урал. В характеристике того периода отмечалось: «Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью».

– С кем же Кузнецов завязывал полезные для ОГПУ знакомства?

– На Уралмаше, на других заводах трудилось в те годы много иностранных инженеров и мастеров, особенно немцев. Собственных-то специалистов не хватало. Одни приехали из Германии еще в 1929-м во время кризиса, чтобы заработать, – платили им в твердой валюте. Другие искренне хотели помочь Стране Советов. А были и откровенные недруги: шеф-монтер фирмы «Борзиг» демонстративно носил перстень со свастикой.

Обаятельный и общительный Кузнецов умел легко сходиться с людьми разными – и по возрасту, и по социальному положению. Встречался с ними на работе и дома, беседовал по-немецки, обменивался книгами, грампластинками. Его сестра Лида, тоже жившая в Свердловске и не имевшая ни малейшего представления об истинной профессии брата, за него переживала: такое общение с иностранцами могло ой как аукнуться ее любимому братишке Нике. Но Николай только посмеивался. О его связи с органами никто из родни так и не догадался – тоже немалое достижение для разведчика. И только 23 августа 1942 года перед заброской в отряд Медведева «Победители» вскользь бросил при прощальной встрече брату Виктору: если не будет о нем долгое время никаких известий, то можно заглянуть на Кузнецкий Мост, там в доме 24 ответят. После войны Виктор Иванович Кузнецов узнал, что это адрес приемной НКВД.

А Николай Кузнецов стремился, словно чувствуя, как сложится его дальнейшая судьба, перенять у немцев стиль поведения. Иногда копировал их манеру одеваться, научился носить хорошо отутюженные костюмы, к которым подбирал по цвету рубашки и галстуки, красовался в мягкой, слегка заломленной шляпе. Стремился быть в курсе новинок немецкой литературы, обращая внимание и на книги научно-технические, частенько заглядывал в читальный зал библиотеки Индустриального института. Отсюда, кстати, и миф: Кузнецов закончил этот институт и даже защитил диплом на немецком.

– Хорошо, общался молодой сотрудник Кузнецов с иностранцами, сходился с ними. А какой прок от этого чекистам?

– Как какой? Специальный агент Кузнецов без дела не сидел. Представьте тот же Уралмаш – центр советской военной промышленности. Там масса иностранцев, в том числе и немцев. Понятно, были и их разведчики, и завербованные ими агенты. Многие уехали, но завербованные – остались. А Кузнецов сообщал о настроениях, выявлял агентов. Тут и наводка, и вербовка, и проверка, и установка…

Работал Кузнецов и по сельскому хозяйству: в район, где он трудился в Коми, ссылали кулаков. Конечно, многих в кулаки записывали понапрасну. Но были и кулацкие восстания, и убийства активистов, селькоров, настоящее, а не липовое вредительство. Так что таксатор Кузнецов получил право ношения оружия. Не только винтовки, как все лесники. Был у него наган. Человек уходил в лес, а там убивали почтальонов, таксаторов, тех, кто представлял власть.

– Но как же Кузнецов оказался в Москве? Кто конкретно его рекомендовал?

– Сложная история. Отыскал его в Коми новый нарком НКВД, бывший партийный работник Михаил Иванович Журавлев. Отправил его на укрепление чекистских рядов, а сам быстро дослужился до главы республиканского министерства. Звонит он в Москву в Управление контрразведки и докладывает своему учителю Леониду Райхману…

– Тому самому, которого обвиняли в пособничестве Берии?..

– Я отвечаю на ваш вопрос о Кузнецове, не вдаваясь в подробности биографии генерал-лейтенанта НКВД Райхмана, кстати, одного из бывших мужей знаменитой балерины Ольги Васильевны Лепешинской. (Был он вторым и не последним мужем балерины. Арестован, осужден, реабилитирован, но к супруге после тюрьмы не вернулся. – Н. Д.) Журавлев докладывает: «У меня тут есть парень фантастических актерских и лингвистических способностей. Говорит на нескольких диалектах немецкого, на польском, а здесь выучил коми, да так, что стихи на этом сложнейшем языке пишет». А у Райхмана как раз находился кто-то из его нелегалов, приехавших из Германии. Соединил с ним по телефону Кузнецова, поговорили, и нелегал не понял: спрашивает у Райхмана, это что, звонили из Берлина? Назначили Кузнецову встречу в Москве. Так и попал в столицу… Но на Лубянке Кузнецов ни одного раза в своей жизни не появлялся.

– Боялись пускать?

– Таких агентов было немного. Их не светили никогда. Могли сфотографировать человека, входящего в здание, и конец работе. Первая встреча, как бы по традиции, около памятника первопечатнику Федорову. Потом на конспиративных квартирах, в Парке культуры и в саду имени Баумана. Дали ему жилье на улице Карла Маркса в доме 20 – это Старая Басманная. Квартира напичкана разной техникой. Все интересующие Лубянку разговоры записывались.

Ловля на живца

– Его поселили под именем Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, немца по национальности, 1912 года рождения. На самом деле Кузнецов, напомню, родился годом раньше. Выдавал себя за инженера-испытателя Ильюшинского завода и появлялся в форме старшего лейтенанта ВВС Красной армии.

– Но почему именно старшего лейтенанта?

– Кузнецов сообразил, что его возраст 29–30 лет – как раз для лейтенанта. Легенда для чужих: работает в Филях, на заводе, где выпускают самолеты.

– Удивительно, что на лейтенанта Шмидта так клюнули.

– Удачно придумано – Рудольф Шмидт, то бишь, в переводе на русский Кузнецов. Говорит по-немецки, родился в Германии, когда ему было два года, родители поселились в СССР, где мальчик и вырос. Задним числом Кузнецову выдали паспорт на эту фамилию и «белый билет», чтобы не таскали по военкоматам. На такую заманчивую приманку сложно не клюнуть любой разведке. К тому же командир Красной армии по виду – истинный ариец. И какая выправка. Теперь часто публикуют фото Николая Кузнецова тех времен: он в летном костюме. Но вот что интересно или даже характерно. Той летной формы с тремя кубарями старшего лейтенанта ему никто не выдавал. Он рассказывал Райхману, что сам ее достал, придумал легенду и по ней действовал. Ни в какой армии никогда не служил и воинского звания не имел. Но как по-немецки подтянут, по-европейски элегантен. Теперь-тο мы знаем: в собственной стране Кузнецов находился на нелегальном положении.

– Но звание могли бы присвоить.

– Ни звания, ни удостоверения. А при поступлении на работу, почти всегда фиктивную, он писал в анкетах, что от службы в армии освобожден по болезни. А был абсолютно здоров. Правда, когда проходил тщательнейший медосмотр перед отправкой в отряд Медведева, выявили у него дефект зрения. Но незначительный, оперативной работе не мешающий. И еще Кузнецов всегда писал, что языков не знает. И вот что любопытно: если приходилось, то мог выдать себя и за иностранца, плохо говорящего по-русски. Несколько раз потребовалось и такое.

– Где же он работал или хотя бы к чему был приписан?

– В Москве состоял негласно в штате, получал жалованье непосредственно в первом отделе – немецком, созданном в 1940 году. У Николая Кузнецова даже должность была единственная в советской спецслужбе: особо засекреченный спецагент НКВД с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. И окладом довольно большим. Все видели, что он активно общается с иностранцами. Было столько доносов. Куча доносов! Читал я их. Ну, скажу я вам, и писали. Самый активный – сосед по его коммунальной квартире: иностранцев водит и вообще.

– Догадываюсь, доносы попадали в одно и то же место.

– Должны были бы, по идее. Но из-за некоторой неразберихи взяла Кузнецова в разработку и наша контрразведка, установила за ним слежку. Даже клички ему давали: одна – «Атлет» за мускулистую фигуру, другая – «Франт» за элегантность в одежде. Я видел эти доносы, подписанные двумя разными людьми из наружки – «Кэт» и «Надежда».

– Наверно, стучали те же женщины, которых он и использовал.

– Совсем не обязательно. Женскими именами прикрывались и агенты – мужчины. Но Кузнецова могли рано или поздно взять.

– Разве начальники из разведки не предупреждали о нем своих коллег?

– Никогда. Это было бы для него еще опаснее. Разведчик не имел права назвать свои связи даже соседу по кабинету. Но попали сводки о поведении Руди Шмидта на стол наркому НКГБ Меркулову. И тот оказался перед дилеммой – арестовывать собственного спецагента или отдать приказ наружке на «Атлета» не реагировать. Раскрытие агента в планы ГБ не входило. И Меркулов нашел верное решение, начертав на слу-жебке: «Обратить внимание на Шмидта». Что на понятном для контрразведки языке означало: не трогать, не арестовывать, бесед не проводить, но наблюдение продолжать. Так что Кузнецов был кошкой, которая гуляла сама по себе. Иначе – опасно. Могли, вполне могли прихватить. Так, известного в определенных сферах Ковальского, который завербовал в Париже генерала Скоблина, свои же и расстреляли. Хотя и говорил, клялся им, кто он. Было это на Украине, а его искал Центр, утративший с ним связь. Кузнецов же из-под наблюдений уходил. Делал свое дело. Вербовал немцев. Добывал секретные документы. Его задача в контрразведке была в том, чтобы на него клюнули иностранцы, в первую очередь агенты немецкой разведки. И генерал Райхман подтверждал: «Мы его ничему не учили». А Кузнецов купил фотоаппарат и быстренько переснимал передаваемые ему агентами документы – сам научился фотографировать. И вождение машины тоже освоил сам. Тут было не до учебы в какой-нибудь разведшколе: к тому времени Кузнецова дважды исключали из комсомола. Сначала за то, что его отец якобы кулак да еще из бывших. Вранье. Была у Кузнецова и судимость. А еще через несколько лет, когда уже трудился в органах, новый арест. Не до высшего образования – не дали ему даже техникум закончить.

– Про арест давайте чуть позже. Но как он в свои молодые годы умудрился заработать судимость?

– Когда его как «сына кулака» выгнали из комсомола, то и из техникума отчислили за семестр до окончания. До конца учебы оставалось всего ничего, а ему дали лишь справку, что прослушал курсы. И девятнадцатилетний Кузнецов от греха подальше рванул по совету своего товарища в Коми-Пермяцкий округ. Куда уж дальше. Служил там лесничим, а кто-то из его прямого начальства проворовался. Кузнецов об этом сам и сообщил в милицию. А ему – за компанию – дали год условно и снова исключили из комсомола.

– Для будущего работника органов биография не самая подходящая. Прав я или нет: на той первой судимости его органы и прихватили, завербовали?

– Так обычно и бывает. А с Кузнецовым, к моему удивлению, история несколько иная. Однажды в Коми Кузнецов лихо отбился от напавших на него бандитов. И попал в поле зрения оперуполномоченного Овчинникова. Коми-пермяк по национальности, тот вдруг обнаружил, что недавно приехавший сюда молодой русский не только храбр и силен, но и говорит, причем свободно, на его родном языке. Это Овчинников завербовал Кузнецова, быстро поняв, что случайно попал на самородка… А потом в Коми Михаил Иванович Журавлев нашел силы, оторвал такой талант от себя, отдал москвичам. А мог бы Кузнецов до конца дней трудиться в своем далеке.

– Почему же он так и не прошел курс обучения чекистским премудростям?

– Райхман опасался, что при поступлении в чекистскую школу кадровики пошлют Кузнецова не на экзамены, а на посадку. А работать надо было сегодня. Ведь в пакт Молотова-Риббентропа разведчики не верили. Райхман со товарищи даже написали об этом рапорт. Но Меркулов, их тогдашний шеф, бумагу разорвал с напутствием: «Наверху этого не любят…» Москву наводнила немецкая агентура. Запустили очень хитрую комбинацию, и на Кузнецова вышли определенные круги. И поехало. Удалось перехватить двух дипкурьеров. Кузнецов сумел вскоре скомпрометировать и завербовать некоего Крно – дипломата, фактически замещавшего посланника Словакии. Тот провозил по дипломатическим каналам целые партии контрабандных часов, часть выручки от их продажи шла вроде бы на плату агентуре, а на самом деле все оседало в карманах Крно – такой был жадюга.

Кстати, часов, конфискованных разведкой, было столько, что сотрудникам наших органов госбезопасности разрешили покупать их по себестоимости. И те покупали.

А Кузнецов крепко жал на Крно, и информация от него, пропадавшего в немецком посольстве днями и ночами, пошла ценнейшая.

Затем благодаря Кузнецову нашли подходы к военно-морскому и военному атташе Германии. Да, он умел обаять людей. Вот германская делегация посещает ЗИС – знаменитый автозавод. И Рудольф Шмидт знакомится с членом делегации, который в свою очередь представляет добродушного Руди своей спутнице. Дама красива, ухаживания русского офицера ей приятны. Происходит сближение. А разведка получает возможность регулярно читать документы из посольства Германии, где красавица работает на незаметной, но важной чисто технической должности, через которую автоматически проходят многие секретные документы. Ухитрился Кузнецов расположить к себе и камердинера немецкого посла, и его жену.

– Не совсем понятно.

– В его жизни непонятного немало. А перед войной благодаря Кузнецову проникли в резиденцию посла в Теплом переулке. Вскрывались сейфы, снимались копии с документов, и немецкая агентурная сеть попала в руки сотрудников Лубянки. А камердинер немецкого посла, считавший Кузнецова настоящим арийцем, фашистом, подарил ему под последнее предвоенное Рождество значок наци, книгу «Майн Кампф» и пообещал после окончания войны оформить членство в нацистской партии.

Разведен, детей нет

– Немало судачат о том, что Кузнецов часто использовал в своей работе прекрасных дам. Простите за грубость, будто бы подкладывал балерин и прочих художниц в постель к иностранцам. Называли даже имя одной народной артистки, да и других знаменитостей тоже.

– Было, но, конечно, не в тех гипертрофированных размерах, о которых болтают. Кузнецов был человек красивый, успехом у женщин пользовался. В том числе и у тех, у которых кроме него были и богатенькие поклонники, не только советские. Зарплата у балерин не очень большая, а иностранец и чулочки привезет, и тушь из Парижа, и еще что-то подкинет. Так что Кузнецов никому никого не подкладывал. Прекрасные дамы и без него свое дело знали. Да, среди балерин были и его источники, много чего Кузнецову рассказывавшие.

Случился у него и серьезный роман с дамой-художницей. Было ей тогда под тридцать, жила в роскошных апартаментах рядом с Петровским пассажем. Салон, богема – между прочим, в той квартире Кузнецов познакомился с актером Михаилом Жаровым. А Кузнецов, по-моему, серьезно влюбился в эту светскую львицу с дворянской фамилией – Кеану Оболенскую. Известен он ей был как Руди Шмидт. Начало 1940-х, и пакт – не пакт, отношение к немцам уже настороженное, за близкие связи с ними могли и наказать. Потихонечку немцев начали прижимать, из Москвы выселять, а Республика немцев Поволжья и вовсе обезлюдела, перевезли ее жителей в казахстанские степи. И Ксана, чтобы не дай бог ничего с ней самой не случилось, свою любовь, говоря по-современному, взяла и кинула. Кузнецов же страдал. Уже когда был за линией фронта в партизанском отряде, доползли до него смутные слухи о замужестве Ксаны. Попросил Медведева в январе 1944-го перед уходом во Львов: если погибну, обязательно расскажи обо мне правду Ксане, объясни, кем я был. И Медведев, уже Герой Советского Союза, отыскал еще во время войны, в 1944-м, в Москве эту самую Кеану Оболенскую, выполнил волю друга, рассказал о Герое, ее до конца дней любившем.

– И последовала сцена раскаяния?

– Ничего похожего. Полное равнодушие и безразличие. Медведев, человек искренний, тонкий, за своего погибшего разведчика переживал.

– Может, Ксана ревновала? Приходилось же Кузнецову спать с другими женщинами.

– В оперативных целях. Пришлось благословлять Николая на эти романы. В результате была получена ценнейшая информация. А Ксана оказалась на редкость бездушна.

– Так обидно за Николая Ивановича. Я не знал, что такая у него приключилась любовь. А правда ли, что был Кузнецов когда-то в молодости женат?

– Чистая правда. 4 декабря 1930 года состоялась свадьба, и, бац, уже 4 марта 1931-го – развод. Не сложилась личная жизнь, и никогда уже не понять, почему. Так это и осталось между двумя людьми, судя по всему, в начале совместной жизни любившими друг друга. Бывшая его жена Елена Чуева оказалась женщиной исключительно благородной, достойной. Выпускница медицинского института, воевала, спасала раненых и закончила войну в звании майора. Демобилизовалась после победы над Японией. И, знаете, никогда и никому не хвасталась, мол, я – жена героя, и ничего не просила.

– Пошли какие-то разговоры о детях. Конкретнее – о дочери.

– Детей не было. Слухи о дочери действительно поползли и их проверили. У Кузнецова был лишь племянник.

Шпионы к нам летали пачками

– Кузнецов начал работать в Москве как разведчик в сложное предвоенное время.

– Да, и приходилось ему общаться с людьми разными.

Сделался завсегдатаем в знаменитом тогда ювелирном комиссионном магазине в Столешниковом переулке. Заводил там знакомства и с народом благородным, и с нечистым. В артистическом мире знавал многих. Был момент, когда, чтобы легализовать Кузнецова, его даже хотели сделать администратором Большого театра. Но побоялись привлечь к нему слишком большое внимание.

Наибольшую активность немцы проявляли в 1940 и 1941 годах. В ту пору немецкая разведка развернула в СССР прямо-таки бешеную деятельность. Вот кто выжал из пакта Молотова-Риббентропа всё, что только можно. Какие делегации к нам зачастили! Ну, где такое бывало – человек по двести. И постоянная смена сотрудников – кто работал месяц-три, а кто нагрянул на день-два, выполнил задание и был таков.

– Но пишут об этом мало.

– Не самые удачные времена. О них и вспоминать не тянет. Огромный десант немцев был на ЗИЛе, множество торговых делегаций. Пойди уследи. Труднейшие для наших спецслужб годы. Бывало, что среди махровых шпионов вдруг появлялись в Москве и наши агенты, например Харнак, который вошел в историю как один из руководителей «Красной капеллы». Или наладили воздушное сообщение, полетела в Москву из Берлина и Кёнигсберга с посадками в наших городах их «Люфтганза». А вместо девочек – стюардесс в передничках – только бравые ребята – стюарды с отличной выправкой. Но и они менялись: два-три рейса, и другая команда. Так изучали маршруты немецкие штурманы из люфтваффе.

– Но я читал в мемуарах фашистских разведчиков, что постоянных немецких шпионов в Москве было мало. И потому в Берлине пользовались любым шансом, чтобы хоть на время заслать своих. А что наши? До Берлина добирались?

– Наши тоже туда летали. Но маленькими группами. Пока НКВД решит, кому можно лететь, кого выпустят…

– Я бы хотел вас спросить о запутанной истории с советским летчиком Алексеевым, загадочно погибшим при испытаниях новой модели самолета.

– Была такая немецкая эскадрилья под командованием мирового аса Теодора Ровеля, еще при его жизни названная именем командира. И на недоступных для летчиков других стран высотах совершала она облеты всех стран, на которых впоследствии нападал Гитлер.

– В немецких источниках о ней пишут скромно. Летали на огромных высотах, фотографировали. И всё. Кто летал? Куда? Что за эскадрилья Ровеля? Сначала Гитлер вроде бы приказал ей не нарушать границы СССР, чтобы не навести на мысли о несоблюдении пакта. Потом, ближе к лету 1941-го все прежние ограничения снял. Если верить слухам, которые так и хочется назвать нелепыми, то эскадрилья Ровеля долетала чуть ли не до Москвы. Прямо юный авиатор Руст.

– Да, есть еще над чем поработать нашим исследователям, в том числе и историкам разведки. И действительно существуют сделанные пилотами Ровеля фотоснимки Ленинграда. Но вот появился наш летчик Михаил Алексеев и на экспериментальных моторах истребителя И-16 стал подниматься на высоты, близкие к немецким. И вдруг в одном из полетов погиб. Тут к инженеру-испытателю старшему лейтенанту Рудольфу Шмидту начали подкатываться не немцы, а японцы и живо интересоваться судьбой Алексеева. Ведь Шмидт по легенде работал в Филях, на заводе, построенном немцами. Их теперь здесь нет, но, кто знает, возможно, и оставили после себя агентов или людей, им чем-то обязанных? По всем признакам через любопытных японцев действовали осторожные немцы. Кузнецов сообщил начальству о возникшем интересе, выдал японцам полуправдивую и устроившую их версию. Правда, может, завысил потолок, которого достигал Алексеев. Однако что произошло на самом деле с Алексеевым, как он погиб, неизвестно.

Лингвист от матери-природы

– Теодор Кириллович, а что это за путаница с именами Кузнецова? Существует миф, будто придя в разведку, он получил новое имя.

– А вот это не совсем миф, только НКВД здесь ни при чем. Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии. При рождении был наречен Никанором, по-домашнему – Ника. Имя Никанор парню не нравилось, и в 1931 году он сменил его на Николая. Но какая-то путаница, разночтения действительно оставались. Друг юности Кузнецова Федор Белоусов рассказывал мне, что когда родные и однокашники Николая Ивановича узнали о присвоении звания Героя Советского Союза некому Николаю Кузнецову, то думали, речь идет об однофамильце. Даже сестра Лидия и брат Виктор долгое время оставались в неведении. Полагали, будто он пропал без вести. Ведь точного подтверждения его гибели не было: даже в указе не писали, что «посмертно». Все-таки оставались несмотря ни на что какие-то слабые надежды, что разведчик отыщется. И в Москве истинная биография Кузнецова была настолько засекреченной, что Грамота Президиума Верховного Совета о присвоении ему звания Героя так и осталась неврученной его родным. В конце войны она вообще затерялась, и только в 1965 году изготовили ее дубликат.

– Некоторые биографы Кузнецова считали, что Николай Иванович якобы этнический немец, выходец из немецкой колонии, которых до Великой Отечественной войны было множество. Этим и объясняли великолепное знание языка.

– Отец его Иван Павлович, как и мать Анна Павловна – люди исконно русские. Служил отец до революции в гренадерском полку в Санкт-Петербурге. А в гренадеры слабаков не брали. Тянул лямку семь лет. За меткую стрельбу был пожалован призами от молодого царя Николая II: привез часы, серебряный рубль и голубоватую кружку с портретами императора и императрицы. Однако никаким дворянином, белым офицером не был: сражался в Красной армии у Тухачевского, потом у Эйхе. Бил колчаковцев, дошел аж до Красноярска, но подхватил тиф и был уволен в 45 лет, как написал писарь Пятой армии Восточного фронта, «во исполнение приказа в первобытное состояние». И не кулак, как утверждают иные бытописатели. Когда Николай Кузнецов был обвинен в том, что скрыл сведения о зажиточном своем семействе, и исключен за это из комсомола, его мать передала сыну справку. Даже в то смутное время местные власти не побоялись подтвердить: «Кузнецов Иван Павлович при жизни своей занимался исключительно сельским хозяйством, торговлей не занимался и наемной силы не эксплуатировал».

– Откуда у Кузнецова такие способности к языкам?

– А от все той же природы. Мальчик из уральской деревни Зырянка с 84 дворами и 396 жителями овладел в совершенстве немецким. Лингвистом Николай Иванович Кузнецов был гениальным. Да и повезло ему несказанно с учителями иностранного. Так сложилась судьба – в его глухомань, откуда до ближайшего уездного городка 93 версты, занесло образованных людей, которым бы преподавать в гимназиях, а набирался, к счастью, у них знаний деревенский паренек Ника Кузнецов. В Талицкой школе-семилетке немецкий и французский вела Нина Николаевна Автократова. Образование школьный преподаватель далекого уральского селения получила в свое время в Швейцарии. Увлечение Кузнецова языками считали блажью. И потому загадочной казалась одноклассникам его дружба с преподавателем труда Францем Францевичем Явуре-ком – бывшим военнопленным, осевшим в тамошних краях. Нахватался разговорной речи, живых фраз и выражений из солдатского лексикона, которых в словаре интеллигентнейшей учительницы и быть не могло. Много болтал с провизором местной аптеки австрийцем Краузе. Когда работал в Ку-дымкаре, на удивление быстро овладел коми, трудным, как и все языки угро-финской группы. Даже стихи на нем писал, о чем проведали вездесущие чекисты. Проучившись всего год в Тюмени, вступил в клуб эсперантистов и перевел на эсперанто свое любимое «Бородино» Лермонтова. В техникуме наткнулся на немецкую «Энциклопедию лесной науки», которую до него никто не открывал, и перевел на русский. А уже в Свердловске, где работал как секретный агент, сошелся с актрисой городского театра – полькой по национальности. Результат романа – владение польским языком, который ему тоже пригодился. В партизанском отряде «Победители», действовавшем на Украине, заговорил по-украински. Испанцы, служившие в лесах под Ровно в отряде Медведева, вдруг забеспокоились. Доложили командиру: боец Грачев понимает, когда мы говорим на родном языке, он не тот человек, за которого себя выдает. А это у Кузнецова, с его лингвистическим талантом, открылось и понимание незнакомого до того языка. В немецком множество диалектов. Помимо классического Кузнецов владел еще пятью-шестью. Это не раз выручало обер-лейтенанта Зиберта при общении с немецкими офицерами. Понятно, что для нелегала Кузнецова, действовавшего под легендированной биографией, встреча с уроженцем того немецкого города, где якобы и родился разведчик, была бы почти что крахом. Кузнецов-Зиберт, быстро уловив, из какой части Германии родом его собеседник, начинал говорить с легким налетом диалекта земли, расположенной в другом конце страны.