Текст книги "Боевые дни
(Рассказы, очерки и приключения)"

Автор книги: Николай Олейников

Соавторы: Александр Олейников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

«КОХУТЕК»

Газетчик был сбит с толку. В это утро творилось что-то странное.

Ежеминутно к нему подходили школьники и спрашивали:

– Дайте мне, пожалуйста, «Кохýтек».

Никогда раньше не продавался так хорошо этот тощий маленький журнальчик.

А сегодня пришлось два раза бегать в редакцию за новыми номерами.

Но что всего удивительнее – покупали и взрослые. Подходил какой-нибудь солидный мужчина с бородой и требовал:

– «Кохутек».

Изумлённый газетчик пытался даже несколько раз останавливать покупателей, хотя это ему было и невыгодно.

– Зачем вам «Кохутек», – говорил он, – ведь это детский журнал.

– Всё равно, – отвечали ему, – дайте один номер.

Газетчик не знал, что ему и думать. Что это за «Кохутек» такой?

И, недоумевая, он сам развернул странный журнальчик, на обложке которого был нарисован красный петушок.

А виной всему было объявление.

Правда, в этом объявлении ни слова не было сказано о том, что необходимо покупать «Кохутек». Наоборот, в нём говорилось совсем другое:

ЗАПРЕЩАЕТСЯ В ШКОЛАХ ЧИТАТЬ «КОХУТЕК».

На «Кохутек» косились уже давно.

«Нельзя давать детям этот журнал, – писал в одной газете какой-то учитель. – „Кохутек“ издаётся компартией, в нём пишут коммунисты, и потому он вреден».

«„Кохутек“ – не для детского мозга», – соглашался с ним другой.

«Закрыть „Кохутек“», – предлагал третий.

Наконец, само центральное управление всеми чехословацкими школами постановило запретить журнал.

На другой же день после этого распоряжения журнал начали покупать не только дети, но и взрослые.

А одна школа даже послала в управление чехословацкими школами такое письмо:

Ваше запрещение нами получено.

Теперь мы все будем читать «Кохутек».

Заборы были сплошь оклеены белыми бумажками с одним только словом: «Кохутек».

– «Кохутек», «Кохутек», – кричали газетчики.

– «Кохутек», – слышалось из раскрытых окон большого белого дома, вокруг которого собралась тысячная толпа.

– «Кохутек», – растерянно повторяли полицейские, уговаривая толпу разойтись.

Какой-то прохожий, очевидно впервые попавший в Прагу, спросил у мальчика, стоявшего рядом:

– Почему здесь так много людей? И потом, полиция? Убийство, что ли?

– Нет, это «Кохутек», – ответил мальчик.

– Кохутек? – тревожно переспросил прохожий, ничего не понимая.

– Да. Запрещённый.

– Запрещённый кохутек, – с испугом прошептал прохожий и поспешил уйти.

А около дома бурлила толпа.

В самом здании уже давно начался митинг. Но там набилось столько народу, что остальным пришлось стоять на улице.

«Остальных» набралось больше трёх тысяч. Им ничего не было слышно.

Тогда они решили организовать свой митинг.

И тут же на улице открылся митинг протеста против запрещения «Кохутека».

Выступали дети, выступали их родители, выступали коммунисты и беспартийные.

Напрасно полиция пыталась разогнать митинг.

Ей это не удалось.

И до самого вечера раздавались возгласы:

– Да здравствует «Кохутек»!

Так неудачно закончилось запрещение «Кохутека».

«Кохутек» – это значит «Петушок». Так называется выходящий в Чехословакии детский журнал, вроде нашего «Робинзона».

Сейчас вся страна узнала о «Кохутеке».

О нём пишут газеты, о нём говорят ораторы, из-за него спорят на митингах.

«Кохутек» – маленький скромный журнал с красным петушком на обложке.

ПОЛЁТ ПАРАШЮТИСТА ЕВСЕЕВА

1

Евсеев приготовился к полёту. Он надел маску, застегнул последнюю пряжку и проверил часы. Товарищи помогли надеть ему парашют.

Сегодня Евсеев будет прыгать с самолёта. Когда самолёт поднимется на высоту семь километров, он вместе с парашютом бросится вниз.

2

Всё готово. Евсеев уже сидит в самолёте и кричит лётчику:

– Поехали!

В ответ заревел мотор, и машина рванулась вперёд.

Самолёт в воздухе. Евсеев глядит вниз. Люди на земле кажутся точками, дома – спичечными коробками.

3

Уже целый час прошёл с тех пор, как вылетел самолёт. Пора прыгать.

Евсеев снял меховые рукавицы, перебросил ноги за борт и стал на животе сползать с самолёта вниз. Руки у Евсеева сразу же окоченели, очки запотели, ему ничего не было видно.

4

«Буду прыгать вслепую», подумал Евсеев и оторвал руки от самолёта.

Но он не упал. Оказалось, что его запасной парашют зацепился за самолёт.

Он изо всей силы упёрся обеими руками в стенку самолёта. Верёвки лопнули, и Евсеев полетел вниз.

5

Он падал со страшной быстротой, быстрее, чем летит самый скорый курьерский поезд. Но Евсеев был спокоен.

Он не торопясь протёр очки, не торопясь надел их на нос.

Вдруг он почувствовал сильную боль в ушах. Тогда он запел песню, и боль сразу прошла.

6

Евсеев посмотрел на левую руку, где у него были привязаны часы.

«Ого, – подумал он, – я лечу уже целых девяносто семь секунд – надо приготовиться к встрече с землёй».

И он перевёл глаза на землю. До этого он совсем не смотрел на неё.

7

Евсееву показалось, что он никуда не падает, а всё время стоит на одном месте.

Зато земля со страшным рёвом несётся ему навстречу. Вот она всё ближе и ближе – ещё секунда, и будет поздно. Евсеев нашёл на груди кольцо от парашюта и дёрнул.

8

Со страшной силой его рвануло вверх.

Евсееву показалось, что у него вывернуты руки, повреждены плечи. Но это ему только показалось.

Его спасло то, что перед полётом он подложил себе под мышки волосяные подушки.

9

Евсеев посмотрел вверх и увидел, что парашют распустился.

Его несло на сосны и берёзы.

Очень трудно было спускаться между деревьями. И всё-таки Евсеев так рассчитал свою посадку, что парашют остался цел. Он только слегка накрыл невысокую берёзку.

10

Евсеев снял с берёзки парашют и вышел из лесу.

Навстречу ему бежали красноармейцы с испуганными лицами. Они видели, как падал Евсеев, как он скрылся за лесом с нераспущенным парашютом, и думали, что он разбился насмерть.

11

Через минуту подъехал доктор.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Прекрасно, – ответил Евсеев.

– Удивительно, – проговорил доктор. – Ведь вы пролетели, не раскрывая парашюта, целых семь километров!

12

О смелом прыжке Евсеева узнал весь Советский Союз.

Евсеев победил парашютистов всего мира. Он раскрыл парашют на высоте сто пятьдесят метров от земли.

В награду за свой подвиг Евсеев получил от Советской власти подарок – часы с надписью.

ПОРТРЕТ
(Рассказ школьника)

К нам в класс вошёл директор и сказал:

– Ребята, кто из вас хорошо рисует?

Все закричали:

– Орлов! Орлов хорошо рисует.

Орлов – это моя фамилия. Я сижу и молчу.

– Где же он? – спросил директор.

– А вон, – закричали ребята, – на самой задней скамейке сидит!

Директор повернулся ко мне и поманил пальцем:

– А ну-ка, Орлов, иди сюда.

Я подошёл.

– Вот что, – сказал директор, – ты портреты вождей рисовал когда-нибудь?

– Рисовал.

– А можешь ты портрет Кирова за три дня нарисовать?

Я подумал немного и ответил:

– Могу. Только мне надо уголь хороший достать. Я углем буду рисовать.

– Э, нет, – сказал директор, – углем рисовать не нужно. Чёрный портрет у нас и так есть. Нам надо портрет в красках сделать.

– А для кого рисовать надо? – спросил я.

– Да для нас же! – засмеялся директор. – Разве ты не знаешь, что через три дня у нас школьный праздник? Мы в этот день хотим у себя повесить большой портрет товарища Кирова.

– Отчего же вы в магазине не купите?

– Вот то-то и оно, – сказал директор, – что ни в одном магазине нет портрета Кирова в красках. И потом, мы хотим, чтобы портрет был нарисован нашими же учениками.

– Нет, – сказал я, – красками я рисовать не буду.

– Почему?

– А потому, что Кирова я никогда в жизни не видал и не знаю, какого цвета у него волосы, какие у него глаза, какая рубашка. Чёрный портрет я с любой фотографии срисую, а для того, чтобы красками рисовать, надо непременно человека видеть.

– Ну, вот ещё! – рассердился директор. – Не выдумывай, пожалуйста. У отца можешь про волосы да про рубашку спросить. Он-то уж наверно Кирова видел!

Директор повернулся к двери.

– Так смотри же! Ровно через три дня.

И он ушёл.

Дома я спросил у отца:

– Ты Кирова видал когда-нибудь?

– Не только видал, – ответил отец, – а, может, сегодня ещё раз увижу.

– Как сегодня?

– А так. Сегодня вечером к нам на заводское собрание из Смольного должны приехать. Может, сам Киров выступать будет.

Отец полез в боковой карман и достал маленький голубой листок.

– Видишь? – сказал он. – Это билет на собрание.

Я схватил билет и стал его разглядывать.

– А мне такой билет нельзя получить? – спросил я.

– Ишь ты, чего захотел! – засмеялся отец. – Нет, брат, тебя и с билетом бы не пустили.

– Почему?

– А потому, что собрание рабочее. Взрослое. Таким, как ты, там нечего делать.

После обеда я достал из ящика кисточки, краски, потом попросил у матери три пузырька из-под лекарств, вымыл пузырьки, налил их чистой водой и спрятал всё это в карман.

Пока я возился, отец уже ушёл.

На стене, под зеркалом, висел медный номерок. По этому номерку отца на завод пропускали. Отец как приезжал с завода, так сейчас и вешал номерок на стену.

Я незаметно сиял номерок и положил его в карман. Потом взял со стола тетрадь для рисования, засунул её под пояс, под рубашку, надел пальто и вышел.

На трамвае я доехал до заводского клуба. Я знал, что собрание будет в клубе.

Перед клубом толпой стояли ребята. Я достал из кармана номерок и подошёл к двери.

– Пропустите меня, – сказал я, – мне надо отцу номерок передать.

– Какой номерок?

– А мой отец дома номерок забыл, а ему прямо с собрания надо на работу идти. Я ему номерок хочу отдать. Пропустите.

– Мы никого без билета не пропускаем, – сказал контроль. – Отойди, не мешай другим.

И он отодвинул меня рукой.

Я чуть было не заплакал.

– Пропустите, пожалуйста, – сказал я. – Моя фамилия Орлов. У моего отца билет есть на собрание. Я ему только номерок передам.

– Уходи, – сказал контроль и взял меня за плечо.

Вдруг загудел автомобильный гудок, и к самому крыльцу подъехала машина.

Открылась дверца, и из машины вышел невысокий человек с портфелем.

– Киров, Киров!.. – послышались голоса. Человек подошёл к двери. Контроль всё ещё держал меня за плечо.

Я вдруг не удержался и заревел.

– В чём дело? – спросил Киров. – Из-за чего такой шум?

– Да вот приспичило мальчишке номерок отцу передать, – сказал контроль.

– Ну, ну, не плачь, – потрепал меня по мокрой щеке Киров и сказал контролю: – Надо пропустить.

Меня пропустили. Я сразу реветь перестал.

Только я вошёл в залу, как все поднялись со своих мест, закричали, захлопали в ладоши.

Сперва я даже перепугался. «Чего они, – думаю, – хлопают?»

А потом понял, что это Кирову хлопают. Он ведь следом за мной вошёл.

Стал я себе место искать, куда бы сесть. А в зале полным-полно. Не то что сидеть – стоять негде.

Где же я буду рисовать? Ведь мне надо бумагу на что-нибудь положить, надо краски развернуть, пузырьки расставить.

Тут я увидел, что перед самой сценой места для музыкантов совсем пустые.

Пустые скамейки стоят, пустые стулья. «Вот, – думаю, – где мне надо сидеть».

Осторожно стал я пробираться вдоль стены. Вдруг вижу – в третьем ряду, на самом краю, сидит мой отец и разговаривает со своим соседом.

Я испугался. Я знал, что если отец увидит меня, то прогонит отсюда.

Сразу же пригнул я голову и боком-боком пролез вперёд.

Вот и места для музыкантов. Вниз идут ступеньки. Я спускаюсь вниз, сажусь на скамейку, оглядываюсь.

Вижу – на краю сцены стоит маленький столик. На столике разложены бумаги.

Должно быть, с этого места будет говорить речь Киров. Значит, мне его легко будет рисовать.

Одно только меня удивило. Почему, кроме меня, никто больше не захотел сюда сесть? Ведь скамеек пустых много.

Я расстегнул пояс, достал из-под рубашки тетрадь для рисования, положил её на табуретку, достал краски, кисточки, расставил пузырьки с водою.

Вдруг я услышал позади себя голос:

– Ты что тут делаешь?

Я обернулся и увидел пожарного.

– Здесь посторонним сидеть воспрещается, – сказал он.

– Я не посторонний, – ответил я. – Я художник. Я буду портрет Кирова рисовать.

– Тут и художникам нельзя сидеть, тут только пожарным можно.

Он помолчал немного и добавил:

– А кто тебя сюда пустил?

– Киров, – ответил я.

Пожарный не сказал больше ни слова. Он молча отошёл в угол и сел. Лицо у него было сердитое.

Я очинил карандаш, приколол кнопками бумагу к доске, намочил кисточки в воде.

– Слово предоставляется товарищу Кирову, – услышал я.

Опять всё загремело в зале, захлопало, и Киров подошёл к столику.

Как только он начал говорить, я схватил карандаш и стал рисовать.

Я смотрел на Кирова и старался не пропустить ни одной чёрточки в его лице. О чём он говорил? Не знаю. В то время я ничего не соображал. Я слышал его голос, слышал смех в зале, но сам ничего не понимал.

Я торопился. Мне надо было успеть нарисовать Кирова, пока он стоит здесь, у столика.

Рука моя так и летала по бумаге.

– Молодец! – услышал я чей-то шёпот.

Оборачиваюсь и вижу: мой пожарный глядит на рисунок и глаз от него не отрывает.

– Молодец! – повторил он. – Очень похоже. Очень. – И лицо у него не сердитое, а весёлое.

Тут уж я на него накинулся.

– Ты что мне мешаешь? – прошипел я. – Я из-за тебя чуть краской всё не закапал.

– Ладно, ладно, – шепчет пожарный. – Ты не сердись. Я мешать не буду.

Я только смотреть буду.

А сам то на портрет поглядит, то на Кирова.

Не знаю уж, сколько времени прошло – полчаса или час, – а всё-таки кончил я портрет. И только я положил кисточку, как Киров тоже кончил речь.

После Кирова стали говорить другие.

А я уже никого не вижу. Всё на портрет смотрю и думаю, как я завтра в школе буду хвастать.

Вдруг к нам подошёл человек в кожаной шапке. Он влез за перегородку и сказал:

– Можно тут с вами посидеть? А то в зале нет места, а стоять надоело.

– Тут сидеть нельзя, – сказал пожарный, – тут только пожарным можно сидеть.

Он подумал немного и добавил:

– И художникам.

– Ну, я думаю, шофёрам тоже можно, – засмеялся человек в кожаной шапке. – Я шофёр товарища Кирова. Зашёл сюда погреться, да вот сидеть негде.

Мне захотелось, чтобы шофёр тоже похвалил мой рисунок.

Я положил портрет на скамейку – так, чтобы шофёру было видно.

Но он даже головы не повернул.

Он смотрел на сцену и слушал оратора.

Я обиделся.

Сразу мне стало скучно. И мысли в голове пошли тоже скучные, печальные.

«Нет, не поверят мне ребята в школе, что я Кирова сегодня видел, – подумал я. – Скажут, что портрет с фотографии срисовал. Ещё смеяться будут».

И тут мне пришло в голову, что надо показать портрет самому Кирову.

Пусть он на этом портрете подпись свою сделает. Тогда все поверят.

Кончится собрание, я подойду к Кирову, покажу ему портрет и попрошу подписаться.

Только я это подумал, как шофёр поднялся и сказал:

– Ну, до свидания, братцы. Мне пора. Надо машину подготовить. Сейчас товарищ Киров скажет заключительное слово, и мы сразу же поедем.

Я, как услышал это, так и обомлел.

Если Киров сразу уедет, значит, не успею я показать ему портрет. Тогда всё пропало.

А что, если шофёра попросить, чтобы он помог?

Обернулся я к шофёру, а его уже нет. Ушёл.

Что делать?

Я приподнялся и выглянул в зал.

Вижу – то один человек, то другой встают и кидают на сцену бумажки.

Со всех сторон летят бумажки. И прямо над моей головой.

А по сцене ходит женщина, подбирает бумажки и кладёт их на стол перед Кировым.

«Это ему записки пишут, – догадался я. – Надо и мне написать».

Я вырвал из тетради клочок бумаги и карандашом написал:

Товарищ Киров!

Я тот самый мальчик с номерком которого вы велели пропустить при входе.

Я обманул вас. Я не из-за номерка сюда пришёл. Я нарисовал ваш портрет и хочу, чтобы вы сделали под ним подпись. Я сижу в оркестре и буду всё время выглядывать, чтобы вы меня видели.

Иван Орлов.

Я скатал записку в трубочку и швырнул её на сцену.

Женщина взяла её и положила на стол.

Киров развернул записку и стал читать.

Вижу – смеётся.

Я тогда совсем из-за перил высунулся, киваю ему, рукой на самого себя показываю.

Киров поднял голову, увидел меня и поманил пальцем. Я полез прямо через перила.

Вижу, пожарный хотел схватить меня за ногу, да не успел. Я вырвался и со всего размаху шлёпнулся на сцену.

– Ванька, ты что тут делаешь? – услышал я громкий шёпот.

Я узнал голос отца. Оборачиваюсь и вижу, что отец даже с места своего вскочил, руками мне машет.

Но мне было не до него.

Я поднялся и подбежал к столу. В одной руке у меня был портрет, в другой – карандаш.

– А ну, давай, давай, – засмеялся Киров, – показывай, что нарисовал.

Я подал ему портрет и карандаш.

– Вот, – сказал я, – подпишите, пожалуйста.

– Да ты, я вижу, политик, – нахмурился Киров. – Ещё показать не успел, а уже подписи требуешь.

Он стал разглядывать рисунок.

– Ничего… Похоже… – улыбнулся он. – Посмотри-ка, – передал он рисунок своему соседу.

Тот посмотрел и тоже похвалил.

Киров взял портрет, взял карандаш и написал свою фамилию.

После этого он отдал мне рисунок и что-то сказал. Но я уже больше ничего не слышал и не видел. Сразу побежал к выходу. Даже «спасибо» сказать не успел.

Через три дня у нас в школе висел большой портрет. Портрет был нарисован красками. Я его две ночи рисовал.

А у меня дома, в рамке за стеклом, до сих пор висит маленький портрет, тот самый, что я рисовал в клубе.

И на нём внизу карандашом написано: «С. Киров».

ПРО НИКОЛАЯ ОЛЕЙНИКОВА

КТО ЖЕ ОН – ВЕРХОВОЙ МАКАР СВИРЕПЫЙ?

Среди мальчишек 20—30-х годов не нашлось бы, пожалуй, таких, кто не знал бы отважного всадника Макара Свирепого – неутомимого путешественника, изобретателя и выдумщика. Он с поразительной легкостью преодолевал горы и пустыни, переплывал моря, опускался на дно океана. Находчивый Макар неизменно выходил победителем из самых безвыходных положений.

О своих необыкновенных приключениях Макар всегда рассказывал с юмором. А иногда и с преувеличениями…

Кроме того, Макар придумывал фокусы и загадки, сочинял стихи и сказки, при ленинградском журнале «Еж» создал КУР (что значит Кружок Умных Ребят), с помощью обычной пальмы совершил перелет из Африки прямо в Ленинград (смотри в конце книги Музей «Ежа»).

В общем, вы уже поняли, что это была замечательная личность. В те годы была даже настольная игра «Путешествие Макара Свирепого по Советскому Союзу». Играя в неё, ребята не только участвовали в приключениях легендарного героя, но и узнавали много интересного о природе нашей страны, её полезных ископаемых, животных и жизни разных народов.

Выдумал Макара Свирепого и скрывался под маской этого персонажа удивительный человек – Николай Макарович Олейников. Донской казак родом, участник революции, красный командир, журналист, редактор, он писал занимательные очерки, рассказы и киносценарии для детей, иронические стихи для взрослых, организовал первые детские радиопередачи, серьёзно занимался математикой. Всего и не перечислить. Николай Олейников по праву считается одним из основателей советской детской литературы.

В эту книгу вошли двенадцать рассказов. Вместе с их героями вы побываете на рабочей маевке времён первой русской революции 1905 года, пройдете по улицам восставшего Петрограда в 1917 году, посочувствуете чудаку, проспавшему наступление новой жизни, промчитесь с красной конницей по полям гражданской войны, узнаете, как побеждают не числом, а умением. А потом познакомитесь с приключениями Макара в Африке.

На страницах ленинградского журнала «Еж» Николай Олейников рассказывал жадным до знаний читателям о всех новейших событиях, происходивших в нашей стране и за рубежом.

Ребята довоенных лет интересовались всем, что связано с авиацией, сами увлекались авиамодельным делом, планёрами, собирали средства на дирижабли и авиетку «Пионер». Настоящим подвигом в те годы был затяжной прыжок с парашютом. Всех интересовало, как это происходит, что чувствует испытатель во время полёта. На бесчисленные вопросы читателей Олейников ответил рассказом о знаменитом парашютисте Евсееве.

Из приключенческих рассказов «Прохор Тыля» и «Кохутек» (так назывался запрещённый властями пионерский чешский журнал) ленинградские ребята узнали, как приходится бороться за свои права пионерам буржуазной Чехословакии. А рассказ «Портрет» впервые был напечатан в специальном номере журнала «Еж», посвящённом смерти С. М. Кирова, в 1934 году. Читая эту книгу, помните, что написана она современником тех событий. Именно так и говорили, и думали, и поступали тогда. Подумаем сегодня и мы…

Николай Олейников (1898–1937)

Более половины столетия назад жители Ленинграда услышали новость: в городе появился огромный зверь. Его можно было встретить на Невском, и на рабочих окраинах, и в пригороде. Сверкая острыми иглами, он медленно передвигался по улицам. Завидев прохожих, зверь останавливался у тротуара и кричал громовым голосом:

«Читайте журнал „Ёж“! Читайте лучший в мире журнал для детей! Выписывайте журнал „Ёж“!»

В колючем боку зверя отворялась дверцами желающие могли немедленно подписаться на этот журнал.

Это был и впрямь замечательный ленинградский журнал. В нём работали для детей самые лучшие писатели и художники. Интересные рассказы, занятные новости, прекрасные стихи и рисунки, умение просто рассказать о сложнейших вещах, искромётная выдумка, юмор – таким был журнал «Ёж». Придумал и организовал его поэт Николай Олейников.

Николай Макарович Олейников был потомственный донской казак. В годы революции он помогал подпольщикам, участвовал в гражданской войне.

Он писал стихи и прозу, и в 1920 году его назначили редактором газеты «Красный казак».

Это была не обычная, а стенная газета. Она печаталась на одной стороне плотной обёрточной бумаги. Железная дорога и почтовые конники развозили её по станциям и шахтам. Свежие номера «Красного казака» расклеивались на стенах зданий и рекламных тумбах в самых многолюдных местах. И каждый мог, остановясь и газетного листа, в считанные минуты узнать новейшие сведения о жизни Дона и всей страны.

Редактора «Красного казака» вскоре пригласили в город Бахмут, который был тогда центром Донецкой губернии, и предложили ему работать в главной газете донецких шахтеров «Вceсоюзная кочегарка».

В Бахмуте (сейчас этот город именуется Артёмовск) Н. Олейников организовал издание литературного журнала «Забой». Вскоре журнал этот стал хорошо известен далеко за пределами Донбасса.

Работая в «Забое», Н. Олейников много ездил по Донецкому краю, сотрудничал в газетах. Он стал одним из учредителей первой организации писателей Донбасса.

В 1925 году Н. Олейников, к тому времени уже опытный журналист и редактор, приехал в Ленинград. Здесь он стал работать в журнале «Новый Робинзон», который выпускали для детей С. Маршак и Б. Житков, и с тех пор навсегда посвятил себя детской литературе.

Редакция детской литературы в Ленинграде. Слева направо: Н. Олейников, В. Лебедев, З. Лилина, С. Маршак, Е. Шварц, Б. Житков. Фото конца 20-х годов.

Н. Олейников сразу нашёл путь к юным читателям, говоря с ребятами, как с равными. Он рассказывал им про чудесный НОЖ, который вдруг оказывался Научной Организацией Жизни, и помогал справиться с ленью и неорганизованностью; тормошил, будоражил воображение, изобретал задачи, загадки и фокусы, приобщал юных читателей к началам логики, математики и физики. Он привлекал и самих ребят к творчеству, печатал их стихи и заметки.

Журнал «Еж», который стал выходить с 1928 года, взял шефство над детьми рабочих завода «Красный путиловец» (нынешний Кировский завод). При журнале был создан для ребят творческий кружок, где любой мог найти себе дело по душе. За Нарвской заставой пионеры проходили по улице с песней, которая называлась «Ежовая – будённовская»:

 
Читал ли ты, путиловец,
Журнал, журнал?
Ответил нам путиловец:
Читал, читал!
Про Ёжика учёного,
Про конницу Будённого,
Про танки и про санки
Ты читал?
Читал?
 

А на страницах «Ежа» из номера в номер мчался придуманный Олейниковым отважный всадник Макар Свирепый, который с неизменным юмором рассказывал о своих необыкновенных приключениях.

Вскоре Н. Олейников организовал в Ленинграде ещё один журнал – «Чиж» (Чрезвычайно Интересный Журнал), предназначенный для совсем маленьких читателей.

Он же придумал и составил сборники «Советские ребята».

Одна за другой выходили книги, написанные Н. Олейниковым для детей.

Многие из них не раз переиздавались.

В конце 20-х годов Николай Олейников решил организовать на радио передачи для детей. Таких передач в те времена вообще не было, и пришлось всё делать с самого начала: Н. Олейников сам готовил первые программы, привлёк к новому делу многих талантливых литераторов и актёров, испробовал различные способы звукозаписи. И работа увенчалась успехом: детские радиопередачи мы можем слушать теперь каждый день.

Немало работал Николай Олейников как драматург. Он делал тексты для весёлых представлений, инсценировки для детского театра, написал либретто оперы. Вместе с Евгением Шварцем он создал сценарии, по которым были поставлены и обошли экраны страны кинофильмы «Разбудите Леночку», «Леночка и виноград», «На отдыхе». Киноповесть о приключениях Леночки была первым советским многосерийным фильмом для детей.

Когда журнал «Ёж» прекратил своё существование, Макар Свирепый перекочевал в открывшийся в Ленинграде детский журнал «Костёр». А в Москве стал выходить под редакцией Н. Олейникова новый весёлый журнал для малышей – «Сверчок».

При этом наряду с огромной работой писателя и редактора Николай Олейников много и серьёзно занимался математикой, готовил к печати результаты своих исследований в области теории чисел.

И конечно, он всегда оставался поэтом. Иронические стихи, которые Николай Олейников писал для взрослых, заставляли задуматься и по-новому увидеть предметы и явления окружающей жизни. В наши дни они считаются классикой.

В 1937 году в расцвете творческих сил и замыслов Н. М. Олейников был арестован по ложному обвинению и погиб. Ныне доброе имя его восстановлено, и вновь возвращаются к читателю его произведения, созданные на заре истории нашей детской литературы.

Сейчас готовится к изданию ещё одна книга Николая Олейникова, которая введёт читателей в Кружок Умных Ребят и познакомит с весёлым выдумщиком Макаром Свирепым.

Александр Олейников