Текст книги "Планета, на которой убивают"

Автор книги: Николай Гуданец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

13

Маявшиеся при въезде в город постовые остановили нашу машину, но поленились проверять по второму разу.

– Езжайте, я вас помню, – уныло сказал пожилой полицейский и погасил слепящую звезду фонаря.

Десантники вместе со своим грозным и неуместным полутанком уже убрались восвояси, а из четырех полицейских автомобилей нести вахту осталось два. Как всегда, власти перегнули палку и затем полегоньку опамятовались. Ну что ж, добрый знак.

Самый удобный маршрут от южной окраины до «Щита Отечества» пролегал по средней окружной магистрали. Едва мы на нее свернули, я обеспокоенно заметил, что Джага стал прямо-таки засыпать за рулем. Наконец он основательно клюнул носом, однако успел, к нашему общему счастью, встряхнуться и сбросить газ прежде, чем «Дром» пустился в крутой вираж. Спросонок Джага допустил оплошность, притормозив резко и намертво. Машину юзом занесло влево через осевую и развернуло почти поперек дороги. Водитель шедшего по встречной полосе вездехода с трейлером на прицепе лишь чудом умудрился в нас не врезаться и промчался на расстоянии вытянутой руки от передка «Дрома», рявкнув клаксоном трижды, что у автомобилистов всего мира означает отборную ругань.

– Ну чего шуметь, бзец, – обиделся Джага. – С кем не бывает…

– Давайте лучше поменяемся местами, – сказал я, успокаивающе похлопав его по плечу.

Хорошо еще, что поблизости не оказалось полицейских, а то бы нам не миновать крупного разбирательства, и еще неизвестно, отделались ли бы мы только солидной взяткой. Джага тряхнул головой, усердно потер глаза кулаками, словно ввинчивая их в черепную коробку.

– Слушаюсь. Извините, я вроде малость расклеился.

Он завел мотор, отъехал к обочине и уступил мне место за рулем. Не успел я набрать скорость, как Джага мирно задремал, свесив голову на грудь. Еще немного спустя салон заполнили рулады молодецкого, с присвистом, храпа.

Янта на заднем сиденье придвинулась ко мне и стала легонько ерошить мои волосы на затылке.

– Месакун, как я счастлива, – смешливо призналась она. – Если б ты только знал, как я счастлива, что ты не имеешь привычки храпеть во сне.

– Надеюсь, этой ночью у нас будут и другие поводы для радости.

– Конечно. Конечно, милый.

Порывисто поцеловав меня в шею, Янта откинулась на сиденье, заложила руки за голову, потянулась всем своим гибким изумительным телом.

– Ты не поверишь, но я успела истосковаться по тебе.

– Представь себе, я тоже.

Острое желание накатило в который раз на дню, от его неутоленных приступов моя мужская гроздь набрякла заунывной тихой болью. Будь они неладны, модные брючки в облипочку, чтоб им треснуть.

– Ты помнишь, о чем я тебя просила? Ты ведь сделаешь так, хорошо? – ее вкрадчивый голос обволакивал и завораживал, в нем проступала потаенная дрожь.

– Уточни, что ты имеешь в виду.

– Не прикидывайся глупеньким. Я же знаю, какая у тебя роскошная память, – она снова придвинулась, уткнулась подбородком мне в плечо и лизнула мочку уха.

– Если будешь так шалить, эту ночь мы рискуем провести на койках в травматологическом пункте.

Мою замогильную реплику Янта оставила без внимания.

– Как шлюху, – горячечно выдохнула она. – Грубо, грязно. Да?

Странным образом на меня действовала эта ее причуда. Невесть почему Янта вообразила, что платные любовные объятия внешне отличаются от бесплатных радикальным и ужасающим образом. А я, в свою очередь, не мог представить, что наберусь духу и разыграю из себя свирепого мужлана в сенном сарае. Однако запретные фантазии Янты, к моему вящему удивлению, будоражили меня, в них было нечто диковатое, магически пряное. Со смешанным чувством неловкости и возбуждения я вдруг обнаружил, как в глубине души что-то темное, липкое и вместе с тем властно дурманящее отзывается навстречу ее полусумасшедшему зову.

– Не хотелось бы тебя огорчать. Вовсе не уверен, что у меня так получится, – я мягко попытался успокоить не то ее, не то себя. – Честно говоря, даже плохо представляю, как это делается.

– Возьмешь меня за волосы, – с жесткой дрожью в голосе шепнула Янта. – И задвинешь мне в рот.

Услышав это, я оторопел, неожиданно содрогнулся от пронзительного прилива желания. И вдруг понял, что сделаю все, чего бы она ни попросила, даже если потом буду корчиться от омерзения к себе. С ней любая гнусность окажется ослепительно чистой изнутри. Да и вообще в природе нет ни чистого, ни грязного. На самом деле люди живут в клетке из убогих предрассудков и втайне мечтают из нее вырваться. Почему бы раз в жизни не попробовать сделать это вдвоем.

Однако я не успел ничего ответить на ее шокирующую терпкую фразу. Мы уже ехали вдоль парка, оставалось обогнуть его угол и остановиться у дверей «Щита Отечества». То, что мне удалось мельком разглядеть в просветы между раскидистых хвощей, вынудило меня затормозить, не доезжая перекрестка.

– Что случилось? – спросила Янта.

– Еще не знаю. Но там творится что-то не то.

В распахнутых окнах первого этажа всюду горел свет, хотя заведению давно пора бы закрыться. Два каких-то автомобиля стояли прямо у дверей, поверх валика стриженых густых плаунов я мог разобрать лишь то, что на их крышах не красуются синие волдыри полицейских мигалок. Опустив стекло дверцы, я прислушался. Ночь дышала свежестью и покоем, легонько перешептывались на ветру ветви. Потом я решил проехать по улице мимо «Щита Отечества» и попытаться разведать, что же там происходит. Но едва тронул с места, заметил выходящих из дверей и рассаживающихся по машинам рослых типов в каскетках и кожаных куртках. Захлопали дверцы, взревели два мощных двигателя. На малой скорости я доехал до угла парка, повернул и при свете редких фонарей увидел, как по улице быстро удаляются незваные гости. Впереди белый «Рарон» последней модели, следом за ним бронированный лимузин, в котором сегодня приехал к ресторану «Гленц» покойный Кридан Барладаг. А за окнами «Щита Отечества» вовсю метались языки буйного пламени.

– Джага! – заорал я. – Пожар!

Похоже, эти ублюдки не поленились добраться до гаража, в котором хранились запасы дорожавшего день ото дня бензина, и разлили в каждой из комнат не меньше, чем по канистре. Стены как будто распирало от огня, его прозрачные шальные космы высовывались наружу, доставая до темных окон второго этажа.

Вскинувшись, Джага завертел головой и увидел, как чадно заполыхал пластик вывески с намалеванным на ней орденом.

– Бзец!! – взревел он.

Я поддал газу, устремляясь в погоню.

– Куда?! – застонал Джага. – Сгорит ведь!

Обернувшись и не отрывая глаз от своего полыхающего дома, он очумело ухватился за ручку двери, словно хотел выскочить на полном ходу.

– Так и так сгорит, – жестко осадил его я. – А те сволочи, вон они, впереди.

Машины поджигателей мчались шагах в трехстах от нас, оторваться они не могли, сокращать дистанцию пока не имело смысла. Переварив услышанное, Джага уставился сквозь лобовое стекло на их габаритные огни. Моментально его глаза превратились в жутковато поблескивающие щелочки.

– Янта, у тебя под сиденьем «Брен», – сипло выговорил он. – Достань.

– И заодно метательную бомбочку, – добавил я.

Светофоры на перекрестках полутемных улиц были отключены, встречных машин почти не попадалось, полицейские посты в столь поздний час уже сняли за полной ненадобностью. Автомобили бандитов повернули на проспект Неувядаемой Славы, устремляясь к северной окраине. Чуть сбавив скорость, я увеличил дистанцию до них раза в полтора, чтобы не преследовать их слишком явно и не обеспокоить прежде времени. Вскоре по встречной полосе проехали вереницей три полицейские машины, как видно, они несли вахту на выезде из столицы и лишь теперь получили команду сняться.

Янта сзади подала Джаге «Брен», я не глядя подставил ладонь и сжал рифленую оболочку БОМ-5.

– Приготовься, Янта, – сказал я, положив бомбочку между сидений. – Когда заторможу, мигом вылезай и жди нас на том же месте. Управимся, вернемся за тобой.

– Ничего подобного, – возразила она.

– Будет стрельба, – настаивал я. – Пожалуйста, делай, как я сказал.

– Нет.

– Бесполезно, она уперлась, – со вздохом объяснил Джага. – Не уступит нипочем, уж я-то знаю.

И тут у меня в кармане зазвонил радиотелефон. Странно, я не ожидал ни от кого звонков, даже не знал, под каким абонентным номером числится эта трофейная игрушка. Звонить могли только люди из клана Барладага или какие-нибудь приятели Фенка, еще не ведавшие, что тот переселился в лучший мир. Пока я доставал радиотелефон, меня посетила маловероятная догадка, будто поджигатели заметили следующий неотступно за ними «Дром», сообразили, кто в нем находится, и решили для форса созвониться со мной, обложить бранью. Впрочем, я отмел это предположение сразу, нажал большим пальцем тангенту, поднес трубку к уху.

– Слушаю, – произнес я.

– Это ты, шпырь вонючий? – послышался голос Барладага.

Невозможно. Ведь я убил его. Я видел, как ампула вонзилась в шею под ухом, как мой кровник рухнул на тротуар. Невозможно. Разве что на встречу с Фахти отправился его двойник.

– Чего примолк, а, говнюк? Ведь это ты стрелял из окна «Сурмона». Не отпирайся, я знаю.

– С чего ты взял, что я буду отпираться?

Выходит, злосчастный трусишка Синк нарушил мой запрет и предупредил главаря о возможном покушении. Или я уже совсем ничего не понимаю.

– Что за гадость была в том шприце, которым ты стрельнул? – полюбопытствовал Барладаг.

Он выжил после моего попадания. Я почувствовал себя круглым идиотом с никчемными шустрыми мозгами. Ведь я ничуть не сомневался, что хитроумный пистолет Чажнура предназначен для убийства. Даже не удосужился испробовать его на каком-нибудь бродячем кренке. Оказывается, ампулы содержали не яд, а просто мощный парализующий состав.

– Неважно, – огрызнулся я.

– Ох, как ты просчитался, шпырь. Думал столкнуть лбами кланы, что ли? Не вышло. Фахти мертв, а у меня все схвачено. Я теперь полный хозяин, от севера до юга. При встрече я тебя отблагодарю. И знаешь, как? Ты умрешь хорошо, быстро.

– После тебя, кровник, с удовольствием.

Мне пришло на ум, до чего странный разговор ведется между нами в пределах прямой видимости. Из его машины на абонентный радиоузел, оттуда ко мне, зигзагом через пространство и уйму электронных преобразований путешествовали наши голоса. Я не стал отвлекаться и загасил этот неуместный выверт скоростных мыслительных процессов, концентрируясь на Барладаге. А он продолжал заслуженно глумиться надо мной.

– Твой дружочек Синк долго рыдал и просил пощады. Я же сразу понял, что к чему, и послал за ним. Он умер плохо.

Слышимость была отвратительная: треск атмосферных разрядов, да еще шум двигателей. Впрочем, я ловил каждое слово и ежесекундно просчитывал бездну вариантов. Хотя ситуация яснее некуда.

– Жаль, я не застал тебя в той задрипанной харчевне, как бишь ее, неважно, – добавил главарь. – Она уже небось дотла сгорела. Но я тебя еще найду. Ты понял?

Забавно, нас разделяло всего с четверть стиры, и скоро, очень скоро мы окажемся лицом к лицу. Барладаг и не догадывался об этом. Неужто и впрямь не догадывался? Мне уже поднадоело перемалывать целые горы мыслей, а в итоге неукоснительно попадать впросак.

– Ну что ж, до встречи, – сказал я и подождал, мало ли, вдруг Барладаг что-то скажет насчет преследующей его машины. Однако он отключил связь.

– Это звонил Барладаг, – сообщил я, положив радиотелефон на приборный щиток. – Он жив. Он там, вон в том лимузине.

– Я же видел, как вы его завалили, – поразился Джага.

– Моя ошибка. Вышло совершенно по-дурацки. Те ампулы бьют не насмерть. В них снотворное.

– Вот бзец. Ну ничего, сейчас поправим ошибку…

Под колесами уже шелестела загородная скоростная магистраль, мимо проносились поля и перелески, озаренные зыбким лунным светом. Я не знал, далеко ли еще осталось до виллы Барладага, куда направлялись, по всей видимости, он и его головорезы. Но, так или иначе, пора было ставить точку. Тем более, что на пустой ночной дороге нам уже ничто не могло помешать.

Дав полный газ, я пошел на сближение. Старенький «Дром» с мощным новым мотором вел себя в этой гонке превосходно.

Когда дистанция сократилась наполовину, белый «Рарон» сместился на осевую линию, немного сбавил скорость, тем самым пропустив лимузин главаря вперед, чтобы прикрыть его с тыла. Джага щелкнул предохранителем пистолет-пулемета и опустил стекло правой дверцы, по салону загулял упругий сквозняк.

Водитель «Рарона» маневрировал, подавая автомобиль то вправо, то влево, и упорно не давал себя обогнать.

– Врезать? – спросил у меня Джага.

– Конечно.

– Только не виляйте, ладно? А ты, Янта, пригнись. Там два субчика уже изготовились палить.

С неожиданной проворностью Джага вывесился в окошко чуть ли не до пояса, придерживаясь левой лапищей за крепление солнцезащитного щитка, а в правой сжимая рукоять «Брена». Двумя короткими очередями он прицельно полоснул по заднему стеклу неприятельской машины. Вокруг пулевых отверстий разбрызгалась густая сеть белесых трещинок. Третья очередь прошила покрышку заднего правого колеса.

Я чуть притормозил педалью акселератора, чтобы не врезаться в обреченную машину, если ее занесет поперек дороги. При такой бешеной скорости автомобиль с простреленной покрышкой может выкинуть любое коленце. Однако потерявший управление «Рарон» повел себя наиболее вероятным образом: заюзил и резко ушел вправо, где тут же напоролся на бетонный столбик ограждения. Вздернувшись торчком, вражеская машина зависла в воздухе и затем перекувырнулась колесами кверху в кювет. А я подался левее и, дав газу до упора, промчался мимо.

Когда мы уже почти настигли тяжеловесный черный лимузин Барладага, снова зазвонил радиотелефон, и я не отказал себе в удовольствии откликнуться, взяв лежавшую у лобового стекла трубку.

– Шпырь, неужто это твоя задрипанная тачка у меня на хвосте? – яростно заорал Барладаг сквозь треск помех.

– А ты думал, чья?

– Ах, ты…

Он принялся взахлеб сквернословить. Словарный запас и обороты у него страдали топорной скудостью, ни тебе сочности, ни ритма. Решив не отвлекаться от вождения, я перебросил трубку Джаге. Тот ухватил ее на лету, немножко послушал, односложно спросил у меня:

– Барладаг?

Я кивнул. Черный лимузин в точности повторял недавний маневр «Рарона», мотаясь от бровки к бровке, чтобы не дать мне пройти на обгон.

– Ты, гад! – веско промолвил в трубку Джага. – Ты мое заведение спалил, бзец. Ну и гад же ты после этого. Что?

Насупленно выслушав краткий ответ, он отложил трубку и взялся за лежавший на коленях «Брен».

– Вот сейчас мы увидим, кто говнюк.

– Стрелять бесполезно, – предупредил я, всячески пытаясь обойти лимузин. – Машина пуленепробиваемая.

Тут шофер Барладага выкинул обычный в таких случаях финт – резко затормозил, чтобы «Дром» расквасил передок об его багажник. Но я всегда отличался отличной реакцией, а теперь, при многократно усиленной работе мозга, тем более. Едва вспыхнули тормозные огни, я бросил свою машину в рисковый, но, казалось, точно выверенный вираж. Все же, когда начался сильный крен и правая пара колес стала зависать в воздухе, мне стало не по себе. Доля мучительного мгновения ушла на то, чтобы уточнить поправку на центробежную силу, рассчитать необходимый чуточный поворот руля, а затем я четко выровнял готовую перевернуться машину.

В результате «Дром» и тяжелый лимузин с диким скрежетом притерлись боками на полном ходу. Все решилось моментально, барладаговский шофер никак не мог тягаться со мной в быстроте и расчете. Я подловил его в точности, как на борцовском ковре, где для броска надо использовать не только свои мышцы, но и усилия рефлекторно сопротивляющегося противника. Сначала налег, будто бы пытаясь столкнуть на обочину, а едва тот вывернул руль в мою сторону, резко дал по тормозам. Когда нас обоих занесло, вдобавок я сумел сделать нечто вроде подсечки, сдав на полкорпуса назад и тюкнув передним бампером по его заднему крылу.

Все же лимузин каким-то чудом не перевернулся, не слетел в кювет. Только описал тяжеловесный пируэт и встал поперек дороги с заглохшим мотором, а «Дром», истошно визгнув шинами, пронесся, увлекаемый силой инерции, немного дальше, развернувшись задом по ходу движения. Настал черед карманной артиллерии, более удобного момента представиться не могло: обе машины замерли как вкопанные, их разделяло около двадцати шагов. Я вырвал зубами чеку БОМ-5.

– Пригнуться, живо! – гаркнул я через плечо Джаге и Янте, просовываясь в окошко наружу.

Задержка срабатывания запала семь секунд. Две из них бомбочка провела на моей раскрытой ладони, а потом я швырнул ее с таким расчетом, чтобы она закатилась под брюхо лимузина и взорвалась там. Шофер Барладага успел завести мотор, но не стронуть машину с места. А я поспешно скрючился на сиденье в три погибели, опасаясь шального осколка.

Тупо ухнул взрыв, визгнули осколки, несколько из них шмякнулось в передок «Дрома». Ветровое стекло, по счастью, уцелело. Конечно же, от одной метательной бомбочки лимузин Барладага на воздух не взлетел, но теперь его трансмиссия нуждалась в серьезном ремонте.

Немедля распахнув дверцу, я выскочил наружу, то же самое проделал Джага. Сидевшие в лимузине предпочли не затевать перестрелку, они остались на своих местах.

– Держать на мушке! – скомандовал я Джаге.

– Есть! – откликнулся он и остановился шагах в десяти от подбитого лимузина с «Бреном» наперевес.

Уцелевшая левая фара нашей машины, как по заказу, ослепляла противника. Несомненно, после гибели белого «Рарона» Барладаг позвонил к себе на виллу и вызвал подкрепление, оно могло подоспеть с минуты на минуту. Вот почему никто не выскочил из обездвиженного лимузина. Чтобы добраться до пассажиров бронированного салона, требовался как минимум гранатомет. Или чуток солдатской смекалки.

Полсекунды ушло на размышление, затем я опрометью метнулся к «Дрому» и раскрыл багажник. Долг платежом красен, а дурные примеры заразительны. Пока я бежал с увесистой канистрой к лимузину, его обитатели словно пребывали в столбняке, а может, благодаря слепящей фаре «Дрома» толком не разглядели, какая участь им уготована. Но когда я снял крышку с горловины и взгромоздил канистру боком на капот, распахнулись сразу три двери, обе передние и правая задняя.

Без проволочек заработал «Брен», тут же скосив шофера, очертя голову высунувшегося наружу с пистолетом. Остальных прикрывал от пуль Джаги бронированный корпус. Я отпрянул назад и влево, держа выхваченый «Мидур» наготове. В поле зрения мелькнула поднятая рука Ханрика с длинноствольным револьвером, он ловил меня на мушку, присев за машиной. За миг до выстрела ствол почему-то дернулся кверху, пуля свистнула над моим плечом, а я ответным выстрелом размозжил ему запястье.

Тем временем плюхнувшийся на живот Джага очень кстати застрочил из пистолет-пулемета, целясь под брюхо лимузина, по ногам. Одиночных выстрелов пока прогремело только три, чей-то из малокалиберного оружия, другой из револьвера Ханрика и мой. За длинной очередью Джага после короткой паузы дал короткую, к ней присоединился еще один чужой выстрел.

Двумя прыжками я сместился еще левей, настороженно выставив пистолет. Ханрик почему-то лежал ничком на своем револьвере, с пулевой дыркой меж лопаток. Чуть дальше валялся на спине мертвый Барладаг с простреленными щиколотками и развороченным очередью «Брена» боком, разбросав руки. Правая сжимала никелированный «Ствеккер» сорокового калибра, превосходное оружие, которым он так и не успел воспользоваться. А еще я с изумлением обнаружил, что поодаль из дорожном кювета выбирается Янта. Свой курносый мелкокалиберный револьверчик она держала в классической манере, обеими руками, стволом кверху на уровне глаз.

Я стоял столбом, а она опустила оружие и неспешной походкой приблизилась, вскинув голову, с прищуром глядя мне в глаза.

– Хорошо, что ты меня не высадил, – невозмутимо произнесла она. – Тот, длинный, метил в тебя. Но я успела.

А мне пришло на ум, что все-таки никогда в жизни я не смогу грубо ухватить ее за волосы. Даже если она будет об этом умолять.

14

Просто удивительно, что после таких приключений наш почтенный «Дром», окривевший на одну фару, помятый и побитый осколками, еще оставался на ходу. Меня согревала надежда, что в столь поздний час мы избежим встречи с полицейскими, которые наверняка не только разделят мое удивление, но и проявят свойственное их братии бестактное любопытство.

Перед тем, как застрявший поперек дороги лимузин покойного Барладага скрылся из вида за поворотом, я взглянул в боковое надтреснутое зеркальце и увидел далекий свет фар. Если это вызванные на подмогу головорезы с виллы, нам лучше убраться с магистрали. Играть с ними в догоняшки опасно, достаточно звонка по радиотелефону, чтобы из города навстречу нам выехала целая орава бандитов, опозоренных гибелью главаря и рвущихся освежить свою репутацию нашей кровью. Поэтому я вызвал в памяти мелкомасштабную карту столичных окрестностей, довольно легко сориентировался на местности, а затем свернул с шоссе на узенькую грунтовку, которая наискось прорезала молодую хвощевую лесопосадку. Теперь, когда нас никак не могли догнать или перехватить, я снизил скорость до сорока стир в час и вздохнул спокойно.

– Я думаю, нам лучше всего вернуться в тот домик, Джага. Других предложений нет? – проговорил я, глядя, как слегка покореженный капот бойко заглатывает узкую дорогу, озаряемую лучом единственной фары.

– Никак нет. Заночевать же где-то надо.

– А еще давайте сразу поговорим о денежной компенсации за ваше сгоревшее заведение. Во сколько вы оцениваете ущерб?

– Ни во сколько.

– Пожалуйста, не надо так щепетильничать. У нас в багажнике лежит чемоданчик, там триста пятьдесят тысяч с хвостиком, к вашему сведению. Я полагаю, эти деньги не вполне мои…

– А чьи же еще? – всплеснул руками Джага. – Извиняюсь, что перебил, конечно. Бросьте, «Щит Отечества» был застрахован, я ни марги не потеряю. Другое дело, самого дома жаль, уютный был. Но не раскисать же из-за этого.

– Ладно, отставим этот разговор, – пошел я на попятную. – Давайте-ка прикинем наши планы на завтра. Во-первых, необходимо срочно сменить машину. На этой теперь вообще никуда нельзя соваться. Вернуть ее владельцу и заплатить за ремонт лучше попозже как-нибудь, а пока поездим на другой.

– Нет проблем. Завтра же махну в город. Туда на попутках, а там добуду тачку и на ней вернусь.

– Очень хорошо. Еще вам необходимо добыть себе новое оружие. Этот «Брен», из которого застрелен Барладаг, придется выбросить.

– Жалко, я к нему привык. Очень справная машинка.

– И все-таки оставлять такую улику вам не следует, – веско разъяснил я. – Хорошо еще, что она единственная.

– Слушаюсь, – Джага даже вздохнул от огорчения.

– А еще придется добыть для меня новое удостоверение личности, кстати, желательно и водительское впридачу.

– Уяснил. Завтра же проверну и это.

– Пока хватит, – подытожил я и замолчал.

Помимо перечисленных мелких дел нам предстояло еще одно крупное: отловить белобрысого Амахада Чажнура, отвезти его в наше загородное пристанище и заставить разговориться. Но покамест обсуждать это было ни к чему, все должно идти по порядку.

– Кстати, мы подъезжаем к мосту через речку, – сообщил я. – Самое время и место избавиться от вашего «Брена».

– Может, оставим пока? – заколебался Джага. – Вдруг чего, а я без оружия.

– Не думаю, что нам предстоят еще перестрелки. А на крайний случай у нас ведь остаются два пистолета, не считая того дурацкого ампульного со снотворным, – рассудил я, останавливая машину посредине моста, перекинутого через небольшую тихую речку. – Бросайте «Брен». Глубина тут, похоже, достаточная, никто его не найдет до скончания века.

Джаге очень не хотелось расставаться с пистолетом-пулеметом, но приказ есть приказ. Хоть мы и стали штатскими по виду, на деле по-прежнему я принимал решения, он их выполнял, а ответственность за последствия лежала на мне. Если случится крупное невезение, и меня задержат с бандитским «Мидуром» за ремнем, что ж, семь бед, один ответ. Другое дело Джага, против которого власти могут выдвинуть разве что обвинение в укрывательстве, да и то достаточно зыбкое. Он вовсе не обязан знать, что Месакуна Трандийяара разыскивает полиция: чтение газет пока что дело добровольное, даже в нашей стране.

Заметно пригорюнившийся Джага вышел из машины, оттянул затворную раму «Брена», вынул затвор и сунул в карман. Потом швырнул пистолет-пулемет в воду.

– Затвор на память оставлю, можно? – сказал он, плюхаясь на сиденье. – Славное было дельце, не грех вспомнить когда-нибудь.

Против этого приступа сентиментальности я ничего не имел, и мы покатили дальше.

– Разрешите спросить, вы в Бога верите? – ни с того ни с сего поинтересовался Джага.

– Верю.

Не то, чтобы я мог похвастать особенным благочестием, однако, по-моему, пройдя через войну, любой человек уверует в Бога, если у него есть хотя капля мозгов. На фронте начинаешь отчетливо понимать, насколько тонкие законы исподволь правят нашим сумасбродным миром. Только лучше не выпивать с ротным капелланом, по ходу этого занятия неизбежно впадаешь в горестные сомнения, ведущие к махровому атеизму.

– С позволения сказать, я тоже. Поэтому особенно не горюю, что «Щит Отечества» сгорел. Это мне Бог послал. Честно говоря, вовремя, у меня уже печень стала барахлить.

Мне показалась достаточно эксцентричной мысль о том, что Бог занимается поджогом питейных заведений ради профилактики цирроза. Впрочем, метафизика не моя стихия.

– Думаю вот, получу страховку и заведу себе новое дело. Знаете, какое? – Джага сделал риторическую паузу. – Открою сыскное бюро, вот что я сделаю.

Из дипломатических соображений я промолчал. И даже удержался от хохота ценой титанических усилий.

– Это ж прямо золотая жила… – зачарованно добавил он. – Полтыщи за сутки безо всяких налогов. И никакая санитарная инспекция плешь не проедает…

Погрузившийся в мечтания Джага вскоре начал задремывать, свесив голову на грудь. Янта на заднем сиденье, похоже, уснула еще с тех пор, как мы углубились в полосу лесопосадок. Сверяясь мысленно с картой, я вел машину по грунтовкам в обход столицы на юг. В общей сложности прохождение маршрута заняло почти два часа, зато мы вернулись к загородному дому на холме совершенно никем не замеченными.

Прошедший день меня здорово вымотал. Вдобавок все мои болячки разнылись, предвещая перемену погоды. Уже не хотелось думать ни в каком мозговом режиме и ни о чем.

Когда мы перетаскивали багаж в дом, начал слегка накрапывать дождик. Я загнал увечный «Дром» в сарай, подальше от посторонних глаз. Мало ли кто проедет мимо. Потом вернулся в дом. За пустым столом в центральном холле сидела Янта.

– Дядюшка уже отправился спать, он очень устал, – сообщила она. – Тебя покормить?

– Нет, спасибо.

Янта встала, когда я подошел к ней. Глаза цвета морской волны на рассвете были распахнуты навстречу мне, сразу же я захлебнулся в них и с радостью утонул. Ее красота повергала меня в цепенящую робость, до сих пор с трудом верилось, что такая женщина снизошла до моих ласк прошлой ночью.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – с ободряющей улыбкой спросила она.

– Хочу. Но это займет уйму времени.

– Разве мы куда-то спешим?

– На это уйдут годы, – предупредил я.

– Тогда почему бы не начать прямо сейчас?

– Хорошо, начну. Я люблю тебя.

Она положила руки мне на плечи.

– Продолжай, пожалуйста.

– Я люблю тебя.

– Это я уже слышала.

– А я могу повторять это годами. Видишь, как много я могу тебе сказать.

– Я буду очень благодарной слушательницей.

– А ты ничего не хочешь мне сказать? – я крепко обнял девушку, впитывая ладонями дрожь, прошедшую по ее телу.

– Скажу. Возьми меня здесь. Прямо на полу, – потребовала она.

– Ничего подобного, – возразил я, подхватил ее на руки и понес по скрипучей лестнице в мансарду. От моей беспримерной усталости не осталось и следа.

– Опусти меня, тебе тяжело, – шепнула она, впрочем, даже не пытаясь высвободиться.

– Это тебе так кажется, – я распахнул дверь продетой под ее колени левой рукой.

В комнате стояла непроглядная темень, однако зажигать свет я не стал.

– Ну почему ты все делаешь не так, как я прошу? – лукаво попеняла Янта, приникнув щекой к моему плечу.

– Сам не знаю, – я опустил ее на скрипнувший тюфяк из водорослей и сознался. – У меня отвратительный характер.

Тугая пуговка на вороте бисерной блузки наконец выскользнула из петельки, следующую Янта уже расстегнула сама.

– Как здорово. У меня тоже характер жуткий.

Не церемонясь, мы кидали снятую одежду на пол. Потом, обнаженные, плотно приникли друг к другу.

И снова мы качались на океанских волнах, падали сквозь бездны влажного пламени, задыхаясь в изумительном угаре. Мы были двумя трепещущими скользкими рыбами, расплющенными толщей глубоководного безмолвия. Мы впитывали судороги друг друга, ввинчиваясь по спирали стона в недра пульсирующего сумасшествия, тело Янты выгибалось радугой, мои мышцы изнемогали от блаженного бешенства, искрящийся космос взрывался в тайниках плоти и длился, и нарастал, и тихо гас, а в обрушившейся пустоте долго теплилась благодарная нежность. Я поцеловал Янту между грудей и перекатился на спину.

За мансардным окном шелестел дождик, мы лежали, растворяясь в непроглядной тьме. Ночь сомкнулась черным шелестящим коконом вокруг нас, единственных обитателей крошечного мироздания. Насколько я люблю ночную пору, настолько терпеть не могу междусолнечье, когда спать приходится за плотными занавесками. Но сейчас темнота мешала мне любоваться Янтой.

– Месакун, ты опять не сделал так, как я просила – с тихим укором проговорила она.

– Понимаешь, не могу. Не могу я так, и все. Разве тебе было плохо со мной?

– Глупый. Мне было изумительно.

– Тогда в чем же дело?

– Не слушай меня, – она положила голову мне на плечо. – Я вообще не знаю, чего хочу. А ты чудесный…

Вот теперь я уже точно вымотался до предела. Ее голос доносился неразборчиво сквозь плотную толщу мрака. Я выскальзывал из собственного тела и плыл в никуда, осязая лишь, как дыхание Янты тлеет на моей щеке, и не было сил обнять ее, прижаться всем телом, сказать, до чего я ее люблю, люблю…

Крик Янты вырвал меня из сна одним махом. Пронзительный, сдавленный, нечленораздельный крик. Моя рука метнулась под подушку и нашарила там пустоту.

За окошком лепетал дождик, стояла глубокая ночь, мы лежали одни в темной комнате. Пистолет валялся вместе с одеждой на полу, впрочем, я зря переполошился спросонок. Янте приснился кошмар, только и всего.

Схватив девушку за плечи, я подул ей в лицо, так по старому поверью отгоняют злых ночных духов. Колдун из меня никудышный, впрочем, Янта обмякла и прерывисто вздохнула.