Текст книги "Перстень с бриллиантом"
Автор книги: Николай Красильников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Леха, вставай, вставай! – затормошил его Тимофеев. – Наши отступают.... Быстрее...
– Володька, мне, кажись, каюк, – с трудом прохрипел Леха и застонал. – Ты иди, иди... а я здесь... – говорить дальше сил у Сараджева не было.
Тимофеев не стал тратить лишних слов, вытащил друга из-под машины и, взвалив на себя, уже не отстреливаясь, побежал к своим, думая лишь о том, как побыстрей доставить друга в санчасть. И доставил – мертвого, слишком тяжелы были ранения Сараджева.
Столько лет прошло со дня его гибели, а воспоминания о смерти друга не дают покоя Тимофееву и сегодня. И когда дембельнулся, Владимир, немного побыв дома, первым делом поехал к Лехиным родителям. Погостил у них, побывал на могилке друга. И фотография Лехи до сих пор лежит на рабочем столе Тимофеева под стеклом...
Однако горькое это воспоминание снова до поры до времени отложилось в запасниках памяти, потому что в учительскую не вошел, а как-то вкатился другой приятель Сережи – Дамир Зауров. Был он среднего росточка, с покатыми плечами, рыхловатый и все время почему-то вытирал лоб носовым платком. Отвечая на первые же вопросы Тимофеева, весь сник, даже всхлипнул. Видно, жалко ему было убитого друга.
– Ну, ладно, ладно, – успокоил Дамира Тимофеев. – Так куда вы пошли шестнадцатого после школы?
– Как куда? По домам...
Брови Тимофеева удивленно поползли вверх.
– Точно по домам? Ну-ка, вспомни...
Дамир спохватился.
– Да нет же, это я напутал... – поправился он. – Серый, точно помню, пошел домой, а мы с Князевым – на стадион...
Забывчивость Заурова насторожила следователя.
«Что ж – решил он, – раз такое сомнение, еду прямо на «Старт». Познакомлюсь с этим тренером – Натаном Владимировичем, уж он точно скажет, были эти двое на тренировке или не были...»
Спортивный зал был огромный и светлый, В большие чистые стекла водопадом проливались солнечные лучи. Быть может, от этого зал казался гулким. Посредине лежали поролоновые матрацы, чтобы падать разучивающим приемы ребятам было мягче.
Шла тренировка. Мальчики в легких белых костюмах делали разминку. Между ними то там, то здесь появлялся невысокого роста, средних лет тучный мужчина в ковбойке и в адидасовском трико.
«Если раньше выступал на соревнованиях, то явно был тяжем», – определил на глаз Владимир.
Это и был тренер Натан Владимирович. Он очень удивился появлению Тимофеева. Дал ребятам задание, а сам пригласил следователя в комнату, находившуюся у входа в зал. Вежливо предложил сесть в старенькое кресло, пододвинул пачку «Мальборо».
– Спасибо, не курю, – поблагодарил Тимофеев, а про себя отметил: «Недешевые, однако, сигаретки курите, Натан Владимирович».
– Так что вас привело в наши спортивные пенаты? – поинтересовался тренер.
В голосе его Тимофеев не уловил нотки беспокойства.
– Да вот хотел спросить у вас о Князеве и Заурове. Что за ребята, какие у них характеры?
– А-а, – Натан Владимирович взял сигарету, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся. Запах ароматного табака поплыл по комнате. – Вот, – сказал он, словно оправдываясь, – когда ушел из большого спорта, пристрастился к этой пагубной привычке. А раньше не курил, как вы. И правильно делаете, – встал и подошел к открытой форточке. – Ну, что вам сказать об этих ребятах? Пацаны как пацаны. Князев – тот упорнее и ловчее, все схватывает на лету и не теряет понапрасну время на тренировках. Налицо ощутимые результаты. Разрядник. Скоро пущу на городские соревнования... Словом, подающий надежды спортсмен. К тому же исполнителен, всегда держит слово. Наверно, и дома такой...
Натан Владимирович помолчал, пустил струйку дыма в форточку, не спеша перешел к рассказу о другом ученике:
– Зауров – прямая противоположность Князеву. Рыхловат, немного ленив, слабохарактерен... Но это при желании можно «выправить», что мы и делаем.
– Получается? – улыбнулся Тимофеев.
– Если бы не получалось, не имело бы смысла здесь собираться, – заключил тренер.
– А где они находились шестнадцатого апреля? – спросил Тимофеев.
– Сейчас глянем, – с достоинством произнес Натан Владимирович, раскрыл на столе потертую тетрадь, провел прокуренным ногтем по списку каких-то фамилий и сказал: – Где ж им быть? На тренировке! Вот, у меня все отмечено, как в бухгалтерии...
– А вы точно помните?
– За кого вы меня принимаете? – рассердился было тренер. – Я еще Князева посылал за минералкой...
Полуминутная пауза воцарилась в крохотной комнате.
– Вы, очевидно, пришли по поводу той страшной трагедии, что случилась в их школе? Так? – спросил Натан Владимирович.
– Так точно, – по-армейски, даже не заметив этого, ответил Тимофеев.
– Подозрение исключено, – заверил тренер. – За этих ребят я ручаюсь головой!..
Усталым и расстроенным вернулся Владимир домой. Ниточка поиска ускользала все дальше и дальше. Становилась невидимкой и, кажется, грозила вот-вот оборваться. Наскоро умылся, поужинал и плюхнулся на кушетку. Хотелось думать не о работе, а о чем-то ином, хорошем. Например, о Светлане. Эх, надо бы ей позвонить, извиниться за тот телефонный разговор, пригласить куда-нибудь. Но в голову полезли совсем другие мысли. Какие-то отрывочные воспоминания от встреч, от прочитанного...
Откуда это?
«Какая разница между демоном и человеком? Мефистофель у Гёте говорит: «Я часть той части целого, которая хочет зла, а творит добро». Увы! Человек мог бы сказать о себе совершенно обратное»...
Ну, да, это – Достоевский. Какая глубокая мысль! И нисколько не потускнела за дымкой времени. Как будто сказано сейчас, о нас... До чего же человек всегда был велик и мелок в своих поступках! И всегда непредсказуем.
Владимир потянулся за блокнотом на тумбочке. В него он записывал все необходимое – адреса, телефоны, мысли. Правильно кем-то сказано: «Записная книжка – протез памяти».
Перевернул несколько страничек, и на пол упала газетная вырезка. Тимофеев поднял, прочитал: «Если вам приходится одной возвращаться домой поздно вечером, соблюдайте следующие предосторожности:
1. Ваши украшения (серьги, бусы и т. д.) уберите в сумочку.
2. В карман положите свисток (подойдет любой – спортивный, игрушечный – лишь бы был громким).
3. Постарайтесь не пользоваться попутными машинами...»
Ах, да, это же советы молоденьким девушкам. Целых шесть предосторожностей. Не мало. А далее еще пять советов: как себя вести, если девушка оказалась один на один с насильником.
Что ж, советы дельные, наверняка кому-то помогут в определенной ситуации. Жаль только, что жизнь ставит человека в нестандартные ситуации. Не случайно же существует поговорка: «Кабы знал, где упал, там соломки б подостлал».
Вот и Сережа, скорее всего, не ожидал опасности.
«Все-таки памятку обязательно покажу Светлане, – подумал Владимир, засыпая. – А вдруг понадобится...»
Оставалось еще одно «непрозондированное» место – изостудия при Дворце культуры текстильщиков, которую Сережа посещал дважды в неделю. Но и здесь Владимир услышал о нем только хорошее и... ничего нового. Педагог, молодой художник в очках с бородкой, и студийцы, словно сговорясь, рассказывали одно и тоже. Каким был Сережа? Очень милый, очень талантливый, очень добрый. Да, лучшей характеристики и не придумаешь. Только ровным счетом ничего эта прекрасная характеристика ему, Тимофееву, а значит, и следствию, не давала.
Что ж, раз так, надо еще раз покопаться в личных вещах, тетрадях и книгах Сережи. Может, что-нибудь в них, пусть случайное, второстепенное, все же прольет хоть какой-нибудь свет на происшедшее.
На длинный тренькающий звонок дверь открыла Галина Ильинична. Буквально за несколько дней она похудела до неузнаваемости, потеряла цвет лица. В больших тусклых ее глазах Тимофеев прочитал немой вопрос и ожидание – услышать имена убийц. Но Владимир только грустно покачал головой. Сказал:
– Здравствуйте! – и виновато попросил: – Можно к вам?
– Проходите...
Тимофеев от чая отказался, прошел сразу в комнату Сережи. Попросил разрешения посмотреть его вещи.
– Конечно, – только и сказала Галина Ильинична.
Владимир не спеша пролистал тетради, книги на столе... Они, казалось, охотно рассказали бы, если бы могли, о человеке, совсем недавно общавшемся с ними. Там чернильное пятнышко, там очерчено какое-то слово, там след от пальца. Но никаких записок, никаких способных пролить на что-либо свет записей...
– А сумку его школьную посмотреть можно? – поинтересовался Тимофеев.
– Да вот же она, на кресле, берите! – показала Галина Ильинична. – Я после смерти Сережи ничего еще здесь не трогала...
Владимир вытащил из сумки учебники. И сразу же из «Алгебры» на стол выскользнула серенькая сберегательная книжка, выписанная на имя Сергея Павловича Игнатенко. Галина Ильинична, увидев ее, вздохнула:
– Это Сережины денежки. Получила к его шестнадцатилетию страховку, и открыли мы ему счет.
– И сколько, если не секрет, вы положили?..
– Тысячу рублей... Какой уж там секрет.
Владимир открыл страничку, сделал удивленное лицо.
– Тут отмечено, – сказал он, – что Сережа пятнадцатого апреля снял восемьсот рублей. Вам об этом известно?
– Не-ет, – голос Галины Ильиничны дрогнул.
Она подошла к столу, взяла книжку, повертела ее в руках.
Потом тряхнула каждый учебник, перевернула портфель. Денег не было.
– Я об этом ничего не знала, – сказала она растерянно.
«Вот, кажется, все и становится на свои места. Значит, дело в деньгах, – гася в себе следовательские эмоции, подумал Владимир. – Что ж, от этой печки и будем плясать».
– Ну, да. Ну, конечно... – Черноглазая молоденькая девушка, кассир сберкассы, нахмурила красивые бровки и что-то припомнила, взглянув на фотографию. – Приходил такой – белобрысый, с родинкой на щеке. Я его еще заставила расписаться второй раз. Вот здесь на расходном листочке. Сумму-то он брал большую, а первоначальная подпись с этой не сходилась. Я и попросила расписаться еще раз. Что-нибудь случилось, товарищ лейтенант? Не тому выдала?
– Нет, ничего, – солгал он: не будешь же прямо здесь, при посторонних, пускаться в объяснения. – А каких-нибудь людей не заметили с этим парнем?
– Кажется, нет...
– Кажется или точно?
– Точно, не было. В тот день сдавали облигации. И в основном были пожилые люди. Других бы заметила.
– Спасибо за информацию.
Кто же мог видеть полученные Сергеем деньги?.. И зачем он их снял? В том, что именно деньги стали основной причиной гибели парня, Тимофеев уже не сомневался. Но уверенность еще не доказательство. «Доказательства, товарищ Тимофеев, вам предстоит еще добыть», – сказал он себе.
Марат Давлятович внимательно выслушал лейтенанта Тимофеева, поблагодарил за ценные сведения о сберкнижке. Да, это, несомненно, твердая отправная точка для поиска, согласился с лейтенантом Ахунов.
Круг вырисовывался предельно ясно: отец-выпивоха, два школьных приятеля, тренер... Правда, у всех твердое алиби. И ни пятнышка подозрения... За пределами этого круга дышала пустота.
– Нутром чую, искать надо только в этом кругу, – заключил Марат Давлятович. – Кто-то кого-то укрывает. Надо немного переждать. Потом будем прокручивать ситуацию заново. Зло все равно должно выплыть. Не в этом, так в другом, – сказал и предложил Владимиру: – Вот что, отдохните-ка два дня, соберитесь с духом, а потом опять за работу... Везения!
«Неужели даже отдыхать нужно везение? – усмехнулся про себя Тимофеев. – Что ж, сам выбрал такую работу. Судьба...»
Наконец-то выдалась свободная минута. Не минута, а целых двое суток! И вечером Владимир позвонил Светлане.
На длинные гудки никто не подошел к телефону. Никого нет дома? Или не пришла с работы?.. Пришлось положить трубку на рычаг. И сразу какая-то пустота образовалась в комнате. Владимир прилег на кушетку, откинулся на подушку. В такие минуты он привык обращаться к своей записной книжке. Прикидывал, что нужно сделать срочно, что не сделано... А еще в записной книжке были странички, где он вел своеобразный словарик из лексикона блатного мира. Вот уж поистине, с кем поведешься – от того и наберешься. Что поделаешь, и это нужно в его работе...
Как и все словари, этот список был составлен по алфавиту:
Абиссинский налог – дача взятки. (Владимир усмехнулся: «Остроумно».)
Автомат – авторучка.
Афиша – полное лицо.
Бантики-хвостики – водка с закуской.
Божья травка – наркотики...
Так, это слова на «А», на «Б» и дальше. Есть презабавные выражения, например, «дядя Володя» – сторублевая купюра; или «медведь» – несгораемый шкаф; или «редиска» – двуличный человек... Да, богат, воистину богат наш великий и могучий... Владимир усмехнулся: бедный Даль, такое ему вряд ли снилось. И это лишь малая часть того, что есть в лексиконе блатных рецидивистов. А впрочем, в каждом веке – свое...
Неожиданно и как-то уж очень несмело тренькнул телефонный звонок. Тимофеев отложил записную книжку, подхватил трубку.
– Слушаю...
На том конце провода послышалось взволнованное дыхание. И он понял, скорее почувствовал, кто это...
– Володя, ты мне десять минут назад не звонил? – спросила Светлана.
– Звонил. Почему трубку не взяла?
– А я решила загадать.
– И что? Сбылось?..
– Сбылось, сбылось, дорогой, ты позвонил!
Хорошее все-таки свойство человека – быстро забывать обиды. Тем более мелкие.
– А вот сегодня можно было бы и сходить в театр, – сказал Владимир.
– Милый, так билетов – тю-тю. Заранее нужно было, – в голосе отчетливо прозвучало сожаление.
– Ничего страшного. Можно посидеть в кафе, поесть мороженого.
– И когда?
– Прямо сейчас...
– Правда? Ой, как здорово!..
Тут же условились о встрече. Кафе-мороженое находилось в самом центре города в небольшом скверике под столетними платанами. На небольшом бетонном пятачке прямо под открытым небом были расставлены крохотные столики на две-три персоны. Из стеклянного лотка через усилитель лилась нежная мелодия. Вокруг то и дело фланировали влюбленные парочки, гуляли молодые папы и мамы с детьми.
Уютное местечко. Можно спокойно поговорить, помечтать о будущем... Владимир обычно молчал о своей работе. И беседы предпочитал вести отвлеченные. А сегодня как-то неожиданно для себя упрекнул близкого сердцу человека:
– Света, неужели тебе нравится эта работа в магазине?
– А почему бы и нет? Я люблю свою работу, – сказала Светлана удивленно.
– И что же в ней хорошего? – напористо продолжал Тимофеев.
– Люди, например... Красивые вещи...
– Нет, это несерьезно звучит в твоих устах.
– Почему?
– Света, я знаю, ты ведь любишь книги, театр... А еще детей... Ну какое все это имеет отношение к твоей комиссионке?
– Что ж, возможно, ты и прав, – задумчиво проговорила Светлана, и неожиданно густой румянец залил ее щеки.
– Поэтому я считаю, что летом ты обязательно должна поступать в пединститут. На вечернее отделение.
– Вот уж не думала, что тебя заботит и это.
– И это тоже... – Владимир не договорил. В сгущающихся сумерках к столику подошел тучный мужчина, вежливо попросил:
– Огонька не найдется, молодой человек?
«Не курю», – хотел ответить Тимофеев, но не произнес ни слова, потому что взгляды его и мужчины встретились.
– А, это вы, товарищ лейтенант, – как-то суетливо, и одновременно стараясь придать себе солидность, улыбнулся мужчина. – Отдыхаете?
– Отдыхаю.
Владимир сразу же узнал в незнакомце Натана Владимировича. А тот как-то подозрительно покосился на Светлану и заторопился уйти.
– Счастливого отдыха, – пожелал он на прощание. – В вашей опасной работе это так необходимо... – сказано было вроде от души, но Тимофеев явственно ощутил в словах тренера неприятный, глубоко запрятанный намек.
– Какой скользкий тип, – прошептала Светлана. – Откуда ты его знаешь?
– Так, случайно познакомились на стадионе...
– Он часто заходит к нам в магазин, – сказала Светлана. – Зыркает по полкам. Рассматривает подолгу вещи. Но никогда ничего не покупает и... не сдает.
– Да, необычный посетитель, – согласился Владимир.
– Так вот, – продолжала Светлана, – вчера вдруг заявляется и спрашивает: «Не сдавали ли вам золотой перстенек с бриллиантовым глазком?» – «Сдавали, – говорю, – какой-то мужик с бугристым лицом. Но его вчера продали». – «Ай, ай, опоздал», – покачал головой этот тип и растворился в толпе.
– Постой, постой, – заволновался Владимир. – Опиши, пожалуйста, подробнее мужика... Ну, того, что вам перстень сдал с бриллиантовым глазком.
Поразительная порой бывает у человека память. Иногда приходится встречаться с десятками, сотнями людей... Вроде бы забываются многие лица. А напряжешь память – и, выходит, нет, не забыл. Вспоминаются лица – такие разные, неповторимые...
«Бугристое лицо... бугристое... Я же совсем недавно видел где-то такое, – силился вспомнить Владимир. – Ах, да... там, за пустырем, в одиноком доме... Неужели истопник?!. Но почему, почему я так взволновался?.. Какая может быть связь между перстнем, сданным пожилым человеком в комиссионку, и убийством? А что, если... Ну да, конечно, пропали деньги... Восемьсот рублей... А больше ничего в доме не пропало?.. Вот об этом я как раз у Сережиной мамы и не спросил... А надо было бы... Растяпа, – попрекнул он себя мысленно. – Завтра же пойду и поинтересуюсь...»
Расставались поздно, под яркими весенними звездами. Владимир поцеловал Свету, и ему показалось, что волосы ее пахнут сиренью.
В эту ночь он еще долго не мог уснуть.
Проснулся Тимофеев рано. Сделал легкую зарядку, поплескался под душем, приготовил на скорую руку яичницу-глазунью. Позавтракав, посмотрел на часы – стрелки старинных настенных часов показывали семь утра.
«Надо бы еще до работы застать дома Галину Ильиничну», – подумал Владимир и стал быстро одеваться.
Хозяйка, разумеется, была удивлена столь раннему визиту. Волнуясь, откинула дверную цепочку.
– Что-нибудь случилось? – спросила она обеспокоенно.
– Галина Ильинична, мне нужно выяснить одно обстоятельство. Есть ли у вас какие-либо драгоценные вещи?
Хозяйка, ничего не понимая, смущенно пожала плечами.
– Совсем немного... Пара колец... Золотых... Еще сережки... Сейчас покажу.
Она повесила полотенце на спинку стула, открыла в спальне шкаф и достала темную ореховую шкатулку.
– Здесь у меня кое-что хранится, – пояснила Галина Ильинична, подошла к столу и опрокинула на скатерть содержимое коробочки.
Броши, запонки, редкие пуговицы...
Лицо Галины Ильиничны потемнело.
– А где... где перстень?.. – пролепетала она изумленно.
– Какой перстень?
– Золотой... с бриллиантовым глазком. Подарок бабушки. Всегда покоился здесь – и... нет.
Галина Ильинична стала заглядывать в сумочки, в бесчисленные вазы и сокрушенно разводила руками.
– Был перстень – и нет... Удивительно, куда он мог затеряться?
И вдруг ее, как током, сразила какая-то смутная догадка. Она обессиленно опустилась на диван.
– Неужели Сереженька?..
– Не беспокойтесь, Галина Ильинична, – пробовал успокоить ее Владимир. – Это пока только догадки. Извините за лишние хлопоты. Мне надо срочно на службу.
– Чего уж там извинять, – безнадежно махнула рукой хозяйка. – Спасибо, что пришли...
У Ахунова Владимир был уже через двадцать минут. Марат Давлятович внимательно выслушал лейтенанта. Что-то беспрестанно чертил карандашом на белом листе бумаги. Желваки на смуглом его лице слегка подрагивали. Наконец следователь резким движением руки отодвинул от себя лист и карандаш. Встал, поправил пиджак. Снял телефонную трубку:
– Приготовьте мне машину. Я и лейтенант Тимофеев едем на задание, – бросил он коротко в телефон. Глянул на Тимофеева, сказал: – Надо немедленно допрашивать истопника. Неожиданного допроса он, скорее всего, не выдержит – расколется. А если начнем узнавать окольными путями – только время потеряем...
До пустыря добрались за считанные минуты. Вот и дом, предназначавшийся под слом. Тимофеев нажал на звонок. В глубине двора тренькнуло. Но в ответ не последовало ни звяканья собачьей цепи, ни шагов хозяина. Тимофеев надавил еще, и еще... Тишина. Тогда Владимир толкнул дверь плечом. Она неожиданно легко распахнулась. Странно... Неужели пусто?..
Ахунов и Тимофеев вошли во двор. У кирпичного крыльца безжизненно валялся огромный пес. Под скатавшейся шерстью – темное пятно, запекшаяся кровь. Над глубокой раной на затылке вились мухи.
Следователи вошли на открытую веранду и... замерли. У стола в луже крови, скрючившись, лежал истопник. Он был мертв. Рядом валялся табурет. На скатерти стояли два стакана, пустая бутылка из-под портвейна, початая консервная банка с заветренной килькой, пара черствых кусочков хлеба.
Пригласили понятых – пришлось идти за ними к ближайшей многоэтажке.
Пока подъехавшие оперативники и эксперты осматривали труп, что-то фотографировали, измеряли, вели протокол, Ахунов вызвал по рации «скорую» из морга.
– Что ж, – заключил он, – опоздали. Видно, совсем немного... – и испытующе глянул на Тимофеева.
– Надо немедленно ехать на стадион к тренеру, – сказал лейтенант.
– Правильно, – согласился Ахунов, немного подумав. – Только боюсь, что и тут мы опоздаем...
Интуиция Ахунова не подвела. В отделе кадров спортобщества сказали, что тренер «Старта» Натан Владимирович Спивак неожиданно для всех уволился вчера с работы. Оперативная группа тут же отправилась к нему на дом.
Хозяйка квартиры, у которой Натан Владимирович снимал угол, на вопрос, где постоялец, только развела руками:
– А черт его носит! Сказал сегодня утром: «Уезжаю», – рассчитался... Нужен мне такой квартирант! Каждодневные пьянки и девки. Правда, платил исправно, хорошо... Но все равно, не надо мне таких жильцов...
Уже по дороге назад Владимир в сердцах ударил себя кулаком по коленке.
– Эх, совсем рядом был... И упустили!
– Ничего, теперь не упустим, – сказал Ахунов. – Ниточка в наших руках, а клубок, то бишь Натан Владимирович, далеко не укатится. Рано или поздно достанем. Хоть из-под земли...
...Не успел Владимир прийти с работы домой, как еще в коридоре услышал захлебывающийся телефонный звонок. Пришлось, не раздеваясь, пройти в зал.
– Алло, слушаю, – поднял он трубку.
На другом конце провода послышался тихий всхлип.
– Говорите, я слушаю...
– Это с вами говорит Светланина мама.
– Здравствуйте, очень приятно.
– Володя, понимаете ли, у нас несчастье...
– Что случилось? – внутри у Тимофеева похолодело.
– Светлана... – всхлип, – Светулечка наша... под машину попала...
– Погодите, не кладите трубку! Что с ней? Где она?..
– Слава богу, жива, в больнице...
– В какой?
– В железнодорожной...
Владимир выскочил на улицу, поймал первое встречное такси.
– Скорей, скорей... – шептали его губы.
Какой-то суматошный день. И эта мертвая собака у крыльца, и убитый истопник... И вот на́ тебе, в довершение – несчастье со Светланой. Что, если это все закономерный круг?.. Ведь тренер видел Светлану накануне с ним, Тимофеевым... Или авария, простая случайность?
Прежде чем впустить Владимира в палату, на двери которой висела табличка «Травматологическое отделение», его попросили надеть больничный халат. И пока он тщетно просовывал руки в рукава, полный пожилой врач успел наклониться к Владимиру и шепнуть:
– Наши со «скорой» считают, что умышленный наезд... Мы сразу же сообщили в ГАИ. И прохожие видели.
– Она серьезно пострадала? – спросил Владимир.
– К счастью, нет, – сказал врач. – Рентген показал трещину на ноге. Серьезные ушибы. Бог даст, быстро поправится, – и, как бы подбадривая, подтолкнул: – Идите, идите!...
Светлана лежала на койке возле окна. Темные волосы беспорядочно рассыпались по белоснежной наволочке. От капельницы тянулась пластмассовая трубочка к левой руке. Девушка дремала, но, услышав шаги, разомкнула уставшие веки. Виновато улыбнулась краешком припухших губ.
Владимир молча присел на табуретку, стоявшую возле койки. Нежно дотронулся до горячей ладошки.
– Ну, здравствуй!
– Приветик, – ответила она просто, по-домашнему.
Немного помолчали.
– Ну, расскажи, только подробно, как все произошло, – попросил Владимир.
Светлана вздохнула. Тихо всхлипнула.
– Успокойся, милая. Если тебе трудно, не говори...
– Нет, нет, я сейчас... Нервы сдают, – она правой рукой достала из-под подушки носовой платочек, промокнула краешки глаз.
– Утром я шла на работу, по тротуару, – взволнованно начала Светлана. – Иду, помахиваю сумочкой, напеваю... Незаметно сошла на обочину дороги. И вдруг встречные прохожие как закричат. Я быстро обернулась. И увидела мчащиеся прямо на меня «Жигули». Я инстинктивно отскочила в сторону. Но, видимо, опоздала. Машина меня задела, и я отлетела на несколько метров. Незнакомые люди меня подняли, вызвали «скорую»...
Девушка, замолкла, заново переживая случившееся.
– Какой марки были «Жигули», не заметила?
– Я не разбираюсь в марках. Для меня все «Жигули» одинаковые....
– А какого цвета?
– Белые. Это я успела запомнить.
– Конечно, водителя ты не разглядела?..
Светлана сморщилась как от боли.
– Я тебе все расскажу, милый... Только не подумай обо мне чего-нибудь дурного. Обещаешь?
– Разумеется.
– Водитель оказался тем типом, что вчера подходил к тебе в кафе и просил прикурить.
– Ты... ты не ошиблась?! – Владимир буквально опешил.
– Не могла я ошибиться. Он, наверное, мне мстит.
– За что?
– Только ты, Володенька, – еще раз прошу тебя – не подумай обо мне плохого. Этот тип с некоторых пор не стал давать мне проходу. Приставал. Предлагал подарки. Приглашал в ресторан... Я, разумеется, ему отказывала. Говорила, что у меня есть жених. И вот... – Светлана вздохнула. – А тут, помнишь, недавно прибежал и стал спрашивать о каком-то перстне...
– Почему ты об этом не рассказала мне раньше, хотя бы по телефону? – Владимир с силой сжал свою коленку пятерней.
– Как-то не решалась. Да и потом, не могла же я принимать все его приставания всерьез. Думала, увидит, что мне безразличен, – отвяжется.
– Ну, ладно. Что было, то было... Пожалуйста, не нервничай и выздоравливай поскорее. Я к тебе завтра загляну. Хорошо?..
Девушка благодарно улыбнулась в ответ.
Утреннее совещание Марат Давлятович начал не с обычного вопроса «Ну-с, так чего мы на сегодня имеем?» А это значило, что нащупан верный след.
Истопник – по паспорту Василий Иванович Малков, 1927 года рождения – действительно работал в школе при котельной. Бывший вор в законе по кличке Сенька Хромой. Когда-то он был большим авторитетом в воровских кругах. Последние же годы находился «в твердой завязке». Правда, водились все же за ним мелкие грешки: приторговывал «божьей травкой» – анашой, изредка сбывал краденые вещи. Последний раз «откинул» срок три года тому назад.
Справка судмедэкспертизы свидетельствовала: «...Смерть наступила в результате прямого попадания пули из нарезного ствола в область сердечных мышц».
– Ну, с этим, допустим, полная ясность, – сказал Марат Давлятович. – А вот как быть с Натаном Владимировичем? – Он взглянул на Тимофеева. – Вчера вечером из управления милиции доставили его дело. И, как следовало ожидать, это был никакой не Натан, не Владимирович. И, разумеется, не тренер... Опасный бандит-рецидивист с поддельными документами, второй год находившийся в розыске. По кличке Яник. Вот его фотография. Сегодня мы разошлем ее по всем республикам... Однако все равно нужно быть начеку: он ведь может внезапно всплыть и где-нибудь поблизости...
Досада и горечь обуревала Тимофеева. Матерый бандит был совсем рядом, и надо же – упустили...
– Что же касается угнанных так называемым Натаном Владимировичем «Жигулей», – продолжал Ахунов, – то вот справка из ГАИ. Машину нашли под мостом, недалеко от аэропорта. Цела и невредима. И как выяснилось, принадлежала она ни в чем не повинному гражданину Айрапетяну. Вот все, что мы имеем на сегодняшний день.
Опасного бандита-рецидивиста Яника (Натана Владимировича) обнаружили только через месяц в небольшом шахтерском городе Красногорске. Ютился он у своей сожительницы – официантки местного ресторана. Тамошние оперативники вместе с прибывшим в Красногорск лейтенантом Тимофеевым брали его на рассвете. Был Яник еще тепленький, с глубокого похмелья. Он даже не успел сунуть руку под подушку, где у него лежал пистолет Макарова. Ничего не понимающая подружка истерично заорала, вскочила с постели, закрылась простыней и беззвучно зарыдала.
– Так и знал, – увидев Тимофеева, даже не пытаясь с похмелья отпираться, отрешенно промычал Натан Владимирович, – перстень с бриллиантовым глазком – моя погибель. За него я и пострадал. А пацана, лейтенант, я не убивал. Не вешайте чужой грех мне на душу. Это другие...
– Вставайте, одевайтесь, – поторопил его Тимофеев. – Следствие разберется...
Среди своих подопечных «тренер» особый глаз положил на Рому Князева и Дамира Заурова. Физически сильные, смышленые подростки. Любящие деньги, шмотки, и, главное, умеющие держать язык за зубами... Однажды после тренировки он пригласил обоих к себе в кабинет. Угостил сигаретами, зная, что ребята уже втихаря курят. Ну, раз угостил сам тренер, те, понятно, не отказались.
Закурили, пахучий дымок заполнил комнату. Головы мальчишек сладко и хмельно закружились.
– Что за сигареты? – полюбопытствовал Дамир.
– Молчи, ослиная голова, – хмыкнул Князев. – Не чувствуешь, что ли? Божья травка...
Натан Владимирович благосклонным кивком головы одобрил понятливость ученика.
«Анаша!» – мелькнуло в затуманенной голове Дамира, но он мужественно выкурил сигарету до конца.
И в другой раз тренер после занятий пригласил ребят к себе. Критически оглядел их скромную обувку и властно приказал:
– А ну, снимайте башмаки!
Ученики недоуменно повиновались. Разулись и замерли: что последует дальше?
Натан Владимирович раскрыл дверку старенького шкафа и нарочито небрежно бросил на пол две коробки.
– Примеряйте!
Мальчишки раскрыли коробки и ахнули: это были настоящие адидасовские кроссовки. Фирма! И что удивительно – обоим пришлись по ноге. Красота! Не жмут и уютно.
– Ну, как? – спросил тренер, ожидая благодарности.
– Отлично! – поднял указательный палец Князев.
А Дамир понуро опустил голову.
– А ты что молчишь? – удивился Натан Владимирович. – Не нравится обувка?
– Не-е... Нравится... Только что скажу родителям, если спросят, где взял?
– Ха-ха-ха! – рассмеялся «учитель». – Чудак-человек. Так и скажи – тренер подарил. За хорошие результаты.
И потом не раз Натан Владимирович приглашал ребят к себе. Угощал сигаретами с «божьей травкой», дорогими конфетами из заграничной коробки и даже коньяком с необычным названием «Наполеон». А в один из осенних пасмурных деньков как-то непривычно строго посмотрел на своих любимчиков и отнюдь не тренерским голосом, в котором прозвучали стальные нотки, изрек:
– Вижу, пацаны, что красивая жизнь вам нравится... Так ведь?
– Так! – почти в один голос ответили Князев и Зауров.
– А знаете ли, – продолжал Натан Владимирович, – что за красивую жизнь надо всегда платить.
