Текст книги "Белое пятно на карте"

Автор книги: Николай Орехов

Соавторы: Георгий Шишко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ПЛАНЕТА, С КОТОРОЙ НЕ ГОНЯТ В ШЕЮ

Он приземлился подле меня в ракете, пышущей жаром. Я немного посторонился и, защищая лицо ладонью, долго наблюдал, как постепенно темнеют малиновые бока его колымаги, слушал, как потрескивает остывающий стабилизатор. Наконец тот перестал дребезжать, щелкнул и, отскочив метра на два в сторону, зарылся наполовину в песок. Послышались глухие удары. Потом дверь с душераздирающим скрежетом отворилась, и пилот вышел наружу, держа в правой руке кувалду.

– Это Земля? – спросил он меня, вытирая левой рукой запотевший лоб.

– Она самая, – подтвердил я.

– Надо же, – удивленно сообщил он, – добрался все-таки. Ну, и как вы тут живете, ничего?

– Живем… – неопределенно ответил я. – У вас вон железка отвалилась.

Он подошел к торчащему из песка стабилизатору и пнул его ногой.

– Бензинчику у вас не найдется? Мне бы литров двадцать…

– Семьдесят второй годится?

– Сойдет! Да вы не беспокойтесь, я заплач…

Он был явно чем-то озабочен, но, судя по всему, состояние ракеты его мало беспокоило.

– Атомного резака вы, конечно, еще не изобрели? Опять придется боком взлетать. Ну да ничего, как-нибудь…

Видно было, что ему хочется поговорить. Я попросил немного подождать. Он кивнул и принялся править кувалдой перекошенную дверь.

От места, где он приземлился, до моей дачи три минуты ходу. Налив из большого жестяного бака пару канистр синеватого от масла бензина, я отнес их к ракете.

Дверь теперь была вся во вмятинах, но зато открывалась и закрывалась вполне сносно. Он заправил двигатель, и мы начали торговаться.

– Значит, так, – сказал он. – Я работник умственного труда, моя профессия – собиратель идейных древностей. На такой планете, как ваша, – он небрежно окинул взглядом захламленный строителями и дачниками придорожный пустырь, – должно быть немало старых, но еще годных на что-нибудь идей. Давайте меняться: я – вам, вы – мне.

Я со значением посмотрел на его бензиновую ракету.

– А-а, это… – вздохнул он. – Не удивляйтесь, у меня есть модерновый антиграв, обменял на Ригеле. Они там сами все придумывают, пользы своей не понимают. Старенький, правда, но… Да вот коклюшки к нему кончились. Пришлось купить эту колымагу… Ах да, – спохватился он, – в обмен на бензин могу предложить какую-нибудь старую техническую идею. Колесо у вас есть?

– Старье! – фыркнул я. – Берите выше.

– А что, колесо – тоже хорошая идея. Крутится… Вон на Сатурне до сих пор не знали… Впрочем, если у вас уже есть, то конечно… Может, – он доверительно понизил голос, – танк? По случаю достал, запрещено, сами понимаете.

– Да есть у нас танки! Что-нибудь из новинок имеется?

– Из новинок? Из новинок… Радио, телевидение?.. Дизель, вечный двигатель?.. Ар…

– Погодите! Вы сказали, вечный двигатель?

– Да, а что? Превосходная идея! Крутится себе вечно, ни хлопот, ни забот, ни топлива, ни смазки.

– И вы в самом деле можете за двадцать литров бензина уступить мне работающий вечный двигатель?

– Почему работающий? Вы что, не знаете, что вечный двигатель невозможен? Ну и планетка! Я торгую только идеями, вы же слышали. Сама идея вечного двигателя – пожалуйста! А вот построить его… Хотел бы я видеть дурака, который возьмется за это дело, ха-ха-ха!

Он явно развеселился. Потом перестал смеяться, нахмурился и сказал озабоченно:

– Может, у вас электричества нет? Есть? Вот черт… Говорил же мне друг, что у вас своего старья хоть завались.

– Кажется, я знаю, как вам помочь, – перебил я его. – Вы тут про антиграв упоминали? Отлично! Продайте мне идею – и бензин ваш!

– Антиграв? За двадцать литров бензина? Вы в своем уме? Да меня за такой обмен Федерация Купли-Продажи так взгреет! Нет-нет, не имею права. Может, что-нибудь социальное? Анархия, монархия, директорат?

Я выразительно посмотрел на него.

– Просвещенная республика? – не сдавался он. – Нет? Хм-м… А из философии?

– Не трудитесь, – ответил я, – сам могу предложить. Монады, субстраты, гегемонизм, либерализм, клерикализм… Попроще что-нибудь есть? Неудобно все-таки за двадцать литров такие громадины. Да и Федерация взгреет.

– Баллада? – вновь попытался он. – Эпитафия? Ротонда? Ордер? Джинсы? Сантехника! Неужели и сантехника есть?

– И не какая-нибудь, а финская! Вот антиграва нет.

– Антиграв – это многовато. Хотя… Если вы доплатите к бензину еще и идеей какой-нибудь – может, и договоримся!

– Ну, если полегче какую… Колесо, скажем, а? Хорошая идея! Вон на Сатурне… Бензин-то высокооктановый!

– Колесо не возьму. И танк не предлагайте!

Вскоре мы оба выдохлись. Во всем обширном перечне Федерации Купли-Продажи не оказалось ничего, что бы меня заинтересовало. И наоборот, все, что мог предложить я, вызывало у него в лучшем случае пренебрежительную усмешку.

– Говорил же мне друг – не связывайся ты с отсталыми планетами, – пробормотал он нервно. – А как не связываться, если с передовых в шею гонят. Купля-продажа их, видите ли, не вдохновляет, – очень похоже передразнил он акцент какого-то высокоцивилизованного гуманоида.

Меня вдруг осенило.

– Слушай, идея! Может, ты мне его просто подаришь – антиграв? Бензин ведь я тебе безо всяких условий налил!

– Подарить? – Он надолго замолчал. – Подарить, подарок, дар… – он долго бормотал себе под нос, склонив голову и прислушиваясь к звучанию слов. – Беру! Хорошая идея! В ассортименте отсутствует, значит, единиц на двадцать потянет. А двадцать идейно-обменных единиц – это даже больше, чем антиграв. Слушай! – загорелся он. – Я тебе даже не идею отдам, а сам антиграв. Подарить не могу, взгреют, а вот в обмен на идею подарков… А она устаревшая?

– Устаревшая, устаревшая, – успокоил я его, – лет двадцать, как не котируется.

– Тогда – по рукам!

Он вскочил с места и полез внутрь своей бензиновой ракеты, долго гремел там чем-то. Наконец грохот прекратился, я он высунул голову из люка:

– Ну, привет землянам! Ты шагов на пять отойди, а то взлетать буду – вдруг еще что-нибудь отвалится. Стукнуть может!

– Эй-эй! А антиграв? Договорились ведь – за подарок!

– За подарок – спасибо! А антиграв – так ты на нем сидишь! Я его как балласт использовал – зачем он мне без коклюшек-то?

Люк захлопнулся, под ракетой неприятно зашипело, она вздрогнула, приподнялась и как-то боком-боком пошла в небо. Долго я еще смотрел на белый инверсионный след, чуть пахнувший бензином…

Нет ли у вас, у кого-нибудь, какой-либо устаревшей идеи, вроде подарка? На тот случай, если из Федерации еще кто прилетит, понимаете? Парочку коклюшек выменять надо, а то без них антиграв не работает.

Вы думаете – не прилетят? Планета отсталая? Прилетят, куда они денутся! С передовых-то их в шею гонят…

ВЕРОЛ КАТОРО

«Звездолет величественно удалялся. В алом пламени дюз таял медленный космос…»

Владимир Николаевич бросил рукопись на стол и впился а нее взглядом. «Вот бы чему растаять. И немедленно», – подумал он. Но рукописи было наплевать на его мысли, она спокойно разлеглась на столе, с достоинством демонстрируя свое заглавие:

«В. Вуменко. «Звездный карась».

– Ну и графоман этот В. Вуменко, – с чувством проговорил Владимир Николаевич и задумался. Ему было над чем поразмыслить. До сдачи номера максимум два дня, а любимая рубрика читателей «Фантастика для всех» до сих пор не заполнена, И самое смешное, что заполнять ее было нечем. То есть, конечно, рукописей на столе у Владимира Николаевича хватало, но все они четко делились на две группы. Первую, наиболее многочисленную, составили произведения явно графоманские. Рассказы второй группы написаны достаточно профессионально, но, к сожалению, – «по мотивам» произведений известных авторов, то есть вторичны. А для рубрики, которую вел Владимир Николаевич, срочно требовался хороший свеженький рассказик, пусть и не гениальный, а просто интересный, желательно с «изюминкой», с каким-нибудь заковыристым парадоксом… Но такого рассказа у Владимира Николаевича не нашлось.

Он сделал зарядку, покачавшись несколько минут на стуле, покурил, поглядел в окно. Потом схватил телефонную трубку и, полистав записную книжку, набрал номер одного из постоянных авторов журнала – известного писателя-фантаста. Переждав с десяток длинных гудков, Владимир Николаевич бросил трубку. Кого в такую погоду застанешь дома?

Он еще покачался на стуле, затем снова позвонил – на сей раз в отдел писем.

– Наташа! «Самотек» есть?.. Отлично! Закинь-ка мне…

Владимир Николаевич оживился. Он расчистил место на столе и стал ждать. На редакторском жаргоне «самотеком» именовались произведения, присылаемые в журнал молодыми честолюбивыми читателями. Среди них – правда, крайне редко – попадались неплохие рассказы.

…Стопка «самотечных» рукописей оказалась внушительной. «Ого! Десятка три, не меньше… – оценил на глаз Владимир Николаевич. – Неужели из такой кучи ничего не удастся выбрать? Да нет, не может этого быть! Здесь наверняка найдется парочка прекрасных рассказов, эдаких маленьких шедевриков!» Владимир Николаевич поудобнее устроился на стуле, вооружился карандашом и приступил к чтению.

«…За бортом же корабля температура достигала минус тысячи градусов по цельсиевской шкале…»

– Ну и холодина, – пробормотал Владимир Николаевич, зябко поежился и ловко метнул рассказ на подоконник в стопку, поверх которой лежала пожелтевшая бумажка с выцветшей надписью «Макулатура».

«…Инопланетянам контакт был не нужен. Они пришли, чтобы уничтожить нашу прекрасную Землю…»

Р-раз – и стопка на подоконнике увеличилась еще на десяток страниц.

«…Все они умели летать. На лбу у них был вытатуирован зеленый муравей, а сами они питались человеческой кровью и мясом…»

Владимир Николаевич вновь поежился, представив, как зеленый муравей высасывает у него кровь, бросил рассказ в ту же стопку, снял очки, протер стекла и, вцепившись зубами в кончик оправы, задумался. Некоторое время он рассеянно глядел перед собой. Надежда найти «шедеврик» таяла на глазах. На столе остались непрочитанными всего два рассказа, но Владимир Николаевич боялся браться за них… Наконец он пересилил себя и, тяжко вздохнув, продолжил чтение.

Раздался стук в дверь.

– Да-да, войдите! – машинально отозвался Владимир Николаевич. В комнату вошел моложавый мужчина, среднего роста, в сером костюме, с бородкой «а-ля идальго» и с элегантным, но чуть потертым атташе-кейсом в правой руке.

– Добрый день!

– Здрасьте! Проходите, садитесь, – скороговоркой выпала, Владимир Николаевич. «Неужели автор? – думал он. – Новенький, что ли? Не помню… А вдруг – «шедеврик»?

– Я вас слушаю! – с достоинством произнес Владимир Николаевич, широким жестом предлагая гостю одновременно «чувствовать себя как дома», «курить», а главное – побыстрее излагать суть дела, которое привело его сюда.

– Моя фамилия – Бучков, – сообщил незнакомец, – а зовут меня… м-м… Николаем Владимировичем.

– Слушаю вас, Николай Владимирович, – сказал Владимир Николаевич, уже чуть суше и чуть более официально.

– Так вот. Я знаю, что в вашем журнале регулярно публикуются фантастические произведения. Именно это обстоятельство и привело меня к вам. Я хочу предложить несколько рассказов…

«Излагает профессионально, – подумал Владимир Николаевич. – Где же я его все-таки видел?..»

– Да, действительно, мы печатаем фантастику, – ответил он, – но, знаете, у нас серьезный журнал со специфическими и, я бы сказал, весьма жесткими критериями оценки художественных достоинств фантастической прозы… Но, разумеется, я готов ознакомиться с представленной рукописью. Правда, не гарантирую, что смогу сделать это достаточно скоро… Вы знаете, где у нас отдел писем? Понимаете, полно работы, сдаем номер, не до рукописей…

– Но ведь у вас как раз и нет рассказа для этого номера! – изумился Бучков. – А вы говорите – не скоро… Да нет, я думаю, это произойдет сегодня, сейчас. – И он вежливо улыбнулся.

«Кто же это растрепал ему? Ну, доберусь я до вас!» – тоскливо подумал Владимир Николаевич. Роль загруженного работой и недоступного для простых смертных издателя ему явно не удавалась. Но он решил перехватить инициативу.

– Простите, Николай Владимирович, а кто вы по профессии? Специальность и вообще? Расскажите о себе!

– Виноват! Немедленно исправлюсь! – снова улыбнулся гость, прикурил сигарету, затянулся и, устроившись на стуле поосновательнее, заговорил:

– Дело в том, уважаемый Владимир Николаевич, что мне хорошо известна специфика вашей работы. Более того, я отношусь к вашим проблемам сочувственно, ибо… сам являюсь редактором отдела фантастики в популярном журнале «Наша планета».

– Интересно, – Владимир Николаевич с опаской вгляделся в лицо посетителя, – а кем же тогда являюсь я?

– Вы? Естественно, редактором отдела фантастики журнала «Наша планета»!

– Ну и ну! Журнал один, отдел один, зарплата тоже, кстати, одна, а редактора два? Вам не кажется, что неувязочка у вас получается? – Владимир Николаевич лихорадочно размышлял, как бы ему поскорее выпроводить неожиданного «самозванца».

– Почему неувязочка? И журнала два, и отдела два, и зарплаты соответственно две – по одной на каждого редактора. Просто вы работаете в журнале «Наша планета» на Земле, а я – на планете Бимбо, в системе… впрочем, вы не поймете, в терминах вашей цивилизации это созвездие Водолея…

«Боже, – устало подумал Владимир Николаевич и отвернулся к окну. – Ну что за жизнь?! Рассказа нет, номер горит, а тут еще психбольница разбежалась… В корпусе пять редакций, у каждой – двадцать комнат, так нет же – ко мне приперся!»

Он медленно снял очки; протерев стекла, надел и повернулся к Бучкову.

– Ну и что вы хотите, пришелец?

В слово «пришелец» он вложил столько сарказма, что любой настоящий пришелец на месте Бучкова молча встал бы и ушел, осторожно притворив за собой дверь.

– Я же вам сказал: я принес рассказы, – спокойно ответил гость, с любопытством наблюдая за выражением лица Владимира Николаевича.

– Ах да, конечно… – протянул Владимир Николаевич. Потом снова протер очки и обреченно сказал: – Ну что ж, давайте…

«Может, открыть рубрику «Шизофрения для всех»? Или «Мир глазами параноика»?» – размышлял он, глядя, как Бучков роется в кейсе.

Тем временем пришелец положил на край стола стопку рукописей и какой-то замысловатый прибор, похожий на совершенно плоскую пишущую машинку с миниатюрной кареткой.

– Пожалуйста! – Бучков с легким полупоклоном пододвинул Владимиру Николаевичу стопку бумаги. – Правда, тут есть небольшая трудность… технического порядка…

Владимир Николаевич, удивленно покосившись на странный предмет, взял в руки титульный лист и, запинаясь, прочел:

Верол КАТОРО

ЭСЛЯМБДО ТУДЫ КА ЭРАТРО БЕЗЗОБРАЗЗО

– Оччень, знаете, интересно! – оживленно проговорил он. – Непременно прочту, непременно! Спасибо вам большое! Непременно!..

– Минуточку, Владимир Николаевич, – перебил его гость. – Дело в том, что это все написано на языке оригинала, а вы, как мне представляется, недостаточно хорошо владеете языком бимбо… Или я ошибаюсь?

– Да нет, вы не ошиблись, – вынужден был согласиться Владимир Николаевич.

– Поэтому, – Бучков встал и взял в руки «машинку», – я и захватил для вас наш универсальный переводчик. Сейчас он запрограммирован на языки вашей планеты. Вот здесь, сбоку, панель с кнопочками. На кнопочках, приглядитесь, надписи: русский, английский, французский и так далее, всего сорок земных языков. Чтобы получить перевод, вы берете листок с текстом и лист чистой бумаги, складываете их вместе, вот так, видите? – вставляете сюда, нажимаете сначала кнопку «русский», а затем кнопку «включено»…

Аппарат тоненько заскрипел, втянул в себя листики и тут же выплюнул их с другой стороны.

– Пожалуйста, прочтите теперь.

«Верол КАТОРО. УБИЙСТВО В ОТЕЛЕ «ГАЛАКТИЧЕСКАЯ МЕДУЗА»,

– прочитал Владимир Николаевич.

– Ну что ж, название симпатичное, – произнес он и закрыл глаза. Ему показалось, что стоит посидеть несколько минут вот так, с зажмуренными глазами, и все пропадет: и Бучков из психбольницы с созвездия Водолея, и переводчик с языка бимбо, и «Галактическая медуза» Верола Каторо…

– Владимир Николаевич, – услышал он спокойный голос посетителя, – я вас не понимаю. Вы что, мне не верите? Вы же редактор, образованный человек. Скажите, вы слышали когда-либо о таком переводчике? Или о планете Бимбо?

– Ну, о Бимбо я, положим, не слышал, – открыл глаза Владимир Николаевич. – Но «пришельцы» у меня бывали. И письма писали. Вон там, в шкафу… Гляньте, если интересно.

– Неинтересно! – коротко отрезал Бучков. – Мы с вами зря теряем время. Я вам дело предлагаю, доказательства представил, а у вас – стандартная реакция: психбольница, шизофреник… Ах, да, вас, вероятно, смутило мое «земное» имя? Мода, видите ли… Любят у нас давать экзотические имена, в том числе инопланетного происхождения… Все еще не верите? Ну да ладно, думайте что хотите, только давайте закончим дело.

– Я же сказал: я прочту ваши рукописи. – В голосе Владимира Николаевича почувствовалось раздражение. – Чего же вы еще хотите?

– Дело в том, что это не мои рукописи, – ответил пришелец. – Это «самотек» из нашей редакции. Я предлагаю вам честную сделку: вы даете мне десяток рассказов из вашего «самотека», а я оставляю здесь столько же своих. Мне, как и вам, хочется чего-нибудь новенького, свеженького, какую-нибудь изюминку. А что может быть лучше рассказов из другой галактики?

«Черт возьми, – лихорадочно размышлял Владимир Николаевич, – если это правда, то у меня есть шанс обеспечить себя рассказами на год вперед. Если правда… А если нет? Но почему – нет? Рассказы-то – вот они…»

Он протер очки, привычным жестом надел их и пристально стал смотреть на Бучкова. Тот курил, нетерпеливо стряхивая пепел на редакционный ковер. Эта уверенность посетителя и заставила Владимира Николаевича отбросить последние сомнения.

– Так вы говорите, тоже редактор? И тоже «горите»? – переспросил он Бучкова. Тот дважды кивнул и сунул окурок в пепельницу.

– Бимбо, созвездие Водолея, – задумчиво пробормотал Владимир Николаевич. – Надо же!

– Я уже говорил вам об этом, – спокойно, но строго напомнил пришелец.

– Да-да, – кивнул Владимир Николаевич. – Ну что ж! Я принимаю ваше предложение… э… коллега!

– Спасибо, коллега, – отозвался Бучков и наклонил голову. – Итзк, я даю вам десять рассказов…

– Двадцать, – быстро сказал Владимир Николаевич. – Вдруг что-либо не пойдет?

– Хорошо, – пожал плечами Бучков, – хотя, я думаю, пойдет все – и у вас, и у нас!

– Может быть, может быть, – задумчиво отозвался Владимир Николаевич, отсчитывая двадцать рассказов из стопки «Макулатура». – Вот, пожалуйста, ровно два десятка!

– Благодарю вас! – ответил Бучков и сунул пачку рукописей в кейс. – Переводчик я вам оставляю, но вы его не особенно афишируйте, а то мало ли чего…

– Непременно, непременно! – энергично закивал Владимир Николаевич. – У нас сигареты таскают, а тут такой прибор… импортный… Только в сейф!

– Разумно, – одобрил пришелец и встал со стула. – Ну что, давайте прощаться? А через годик, когда рассказы кончатся, я вас опять навещу. Договорились?

– Конечно, конечно! Буду ждать, – ответил Владимир Николаевич, крепко пожимая руку гостя. – В любое время, всегда рад!

– Спасибо! – коротко улыбнулся Бучков и взялся за ручку двери. – Всего хорошего, Владимир Николаевич! – произнес он и вышел из комнаты. Его земной коллега выскользнул вслед за ним ровно через две секунды, но длинный коридор был пуст.

– Похоже, и в самом деле пришелец, – вслух подумал Владимир Николаевич. – Бимбоанин… или бимбоанец? Короче, Водолей, – довольно засмеялся он.

Вернувшись, взял оставленный гостем прибор, наугад достал из стопки рассказ, сложил его первую страницу с чистым листком, сунул в машинку и нажал кнопки согласно инструкции. Как и в первый раз, аппарат зашипел, втянул в себя бумагу и выплюнул ее с другой стороны. Владимир Николаевич благоговейно взял лист в руки, поднес к глазам и прочитал первую строку:

«Звездолет величественно удалялся. В алом пламени дюз таял медленный космос…»

О ВЕЧНОСТИ, О ДОБЛЕСТИ, О СЛАВЕ

000.000.001.010.011.100.101.110.11111111111…

А1-1,01,02,03,04…

ФОН: КАТАРСИС

ГЕРОЙ: ВКЛЮЧЕНИЕ А1-1…

ДЕЙСТВИЕ: ГЕРОЙ + ФОН; МАСКА…

АККОРД: ФРУСТРАЦИЯ АМПЕРСАНД…

АККОРД: АККОРД! акцентуация, эго, альтер-эго, терцио-эго, супер-эго, поли-фон… Побольше эмоций! Развертка гаммы – минор, нормаль, мажор… Амплитуда! Скважность – ноль девять… меандр, тессеракт, идем на синусоиду, плавнее, плавнее… еще плавнее! Включить социум: депрессия, экстравертированностъ, фемаль, жаль, демаль, эмаль… СБОЙ!!! Три такта назад – еще плавнее… интра, пара, шизо, проскочили, коррект, валидность, ложь… стрессируйте на ситуациях!!.. Поехали, запуск, в жизнь его, в жизнь, ребята, толкайте!!.. и на желтое, в пятнах яичницы, небо. Андрей снова прикрыл глаза. Медвяный слитный шорох в ушах разбух, окутал его со всех сторон, растворил в себе. Высоко над ним пробивался, звенел в пряном запахе травы невидимый кузнечик. Солнце ласкало, грело, сухо натягивало кожу на щеках, и прозрачные веки мерцали красноватым полусветом, медленно уплывающим в сторону…

Через пять секунд и тысячу веков Андрей открыл глаза. На мгновенье прихлопнув их ресницами, так что забор над фоном огорода мигнул, отпрыгнул в сторону, а потом послушно вернулся на место, Андрей оперся руками о теплую, подсушенную полуденным солнцем почву и сел.

Нездешний покой царил в его душе.

В десяти метрах впереди копала картошку мать. Андрей прикрылся от солнца ладонью и стал пристально глядеть, как ловко левой рукой она отводит бурую высохшую ботву в сторону, захватив ее ладонью в пучок, как блестящее лезвие лопаты под легким нажимом резинового сапога входит в рыхлую землю и, подрагивая, выворачивается наружу… Р-раз – и белые чистые клубни уже на поверхности, лежат, сияют на коричневой гряде, как птенцы в гнездышке.

Мать обернулась, видно, почувствовала взгляд Андрея, улыбнулась ему, не переставая копать…

А1-2! КОРРЕКЦИЯ: увеличить реалии, усилить темпоралис… выдалось дождливое, как никогда. На душе тоже давно шел дождь. Мелкий, натужно моросящий, надоедливый. На стене привычно и оттого беззвучно тикали ходики. Андрей жил здесь уже почти три дня и практически не выходил из дому. Хозяином этой огромной четырехкомнатной квартиры был отставной адмирал, крепкий еще мужчина. Он временно жил у приболевшей дочки на другом конце города и забежал сюда только один раз. Выпил с Андреем чашку кофе, цепко взглянул на него из-под бровей, пожал руку, буркнул: «Ну, не буду вам надоедать…» – и уехал в порт улаживать очередной аврал.

В доме Андрею пришлась по душе огромная и бессистемная библиотека. Всем остальным пространством квартиры безраздельно владело море. Чьи-то безвестные картины, морские пейзажи с грубыми мазками волн; выплеснутые на житейский берег огромные витые раковины на стеллажах; пряно-соленый запах турецкого трубочного табака; засохшие половинки кокосовых орехов, похожие на мохнатые тыквы; и даже маленькое чучело крокодила, вовсе ни на что не похожее, разве что само на себя…

Интересно было бы жить в этой квартире, пропахшей, пропитанной морем и экзотическими странами. Но Андрей в ней не жил – он в ней маялся. Вставал, умывался, обедал, о трудом находя в чужом дому самые обыденные предметы, курил иногда турецкий и греческий табак из изогнутых трубок, снова обедал, в который уже раз, ложился спать на непривычный, не нравящийся бокам диван – и все никак не мог адаптироваться, приспособиться, наладить то невесомое, не замечаемое в обычной жизни равновесие между собой и средой обитания, равновесие, без которого сейчас и жизнь ему была – не жизнь, а так – вынужденная командировка, поездка туда, где он не нужен, за тем, что ему неинтересно, в то время когда на душе идет, моросит, не кончаясь, мелкий надоедливый дождь…

На улице дождь перестал час назад. Андрей снова, в который уже раз, вышел на балкон длинной, ступенчато изогнутой девятиэтажки, вытащил из кармана свои, дома еще купленные К уже слегка помятые сигареты, достал спички, поискал взглядом знакомую консервную банку, заменявшую пепельницу. Прикурил. Сквозь полусомкнутые пальцы невидящий взгляд его проник дальше, за балкон, упал с пятого этажа вниз – и замер.

В саду перед домом девушка ловила котенка. Она только что, минут пять назад, вернулась с работы. Андрей видел, как она подходила к своему двухэтажному деревянному домику с остроконечной крышей, как открывала двери, нашарив левой рукой щеколду. В правой у нее была объемистая хозяйственная сумка… Было уже полседьмого вечера. Девушка, словно вспоминая что-то, постояла на крыльце, потом зашла в дом, оставив сумку на ступеньках. Когда она, уже в халате, вышла обратно, о сумку терся рыжий котенок. Андрей и не заметил, как он подкрался. Нагнувшись, хозяйка хотела его погладить, но котенок убежал в сад. И тогда девушка раздвинула руками куст черемухи у самого крылечка и шагнула в траву, как в первую утреннюю воду. Андрей отвел было глаза, переведя их на пустую дорогу перед домом, но они сами устремились вниз, к девушке.

Котенок смешно приседал, пружиня хвост, и фыркал на нее. Тогда девушка останавливалась и приседала тоже, привычным жестом запахивая халат на круглых коленках и тихо улыбаясь. Успокоившись, котенок опускал хвост и, пятясь, отступал ближе к кустам черемухи, кося взглядом в сторону. Видно было, что ему нравится, когда его ловят. Девушка выпрямлялась и, нащупав ногами полускрытую в траве тропку, сторожко приближалась к расслабившемуся котенку. Ноги ее ступали легко, выбирая почву потверже и траву пореже, чтобы не упала на них предвечерняя роса. Коленки при этом обнажались и плыли над травой, почти независимо от хозяйки.

Наконец котенок припал всем телом к грядке. Поведя усиками и изогнувшись, он до того жалобно воззвал к девушке своей бессловесной мордашкой, что она даже не стала брать его в цепкие пальцы, а лишь пригладила взъерошенную мокрую шерстку да прошептала что-то неслышное: кис-кис, наверное.

Андрей стоял на балконе, нервно наблюдая за ними…

И столь чужеродной, столь ненужной показалась ему подбирающаяся к губам сигарета, что, торопливо затянувшись еще два коротких разочка, Андрей сунул ее не глядя в консервную банку и понял отрешенно, с отчаяньем – пропал. Пришло лето, наступил отпуск, настала светлая медленная беда.

Девушку звали Олей…

А1-31 КОРРЕКЦИЯ: темпора темпоралис, формат… все идет нормально, ребята… была узкой и чуть матовой от мелких снежинок. Он оглянулся – далеко позади за ним шла какая-то пожилая тетка с кошелкой. Прижав портфель покрепче, Андрей коротко и мощно разогнался на обочине, оттолкнулся что есть силы от притоптанного снега на самом краю дорожки и рывком покатился по ледяному зеркалу.

Дорожка так же внезапно кончилась, ноги наткнулись на снежную кромку, и Андрей сделал короткую вынужденную пробежку, довольно нелепо, если глядеть со стороны, перебирая ногами и отчаянно размахивая свободной рукой. Остановившие, он стал отряхивать пальто от приставшей снежной пыли. Разогнулся, поднял глаза и увидал всего в нескольких метрах впереди себя, за оконным стеклом, мальчика лет шести. Дом здесь выдавался углом к тротуару, и окно смотрело прямо на дорожку. В комнате, где находился пацан, очевидно, было тепло, так как одет он был легко – в светлую рубашку я шортики. Мальчик стоял на стуле – Андрей видел за ним высокую гнутую спинку, – задумчиво смотрел на Андрея и водил пальцем по прозрачному мокрому стеклу. Андрей представил себе звук, который при этом должен был раздаваться, – резкий, наполненный, скрипучий и тонкий, как само стекло, – и улыбнулся.

Они встретились глазами, и Андрей замер.

– Что, брат, болеешь? – спросил он мысленно.

– Болею… – отозвался пацан.

– Даже из дому не выпускают?

– Не выпускают… – ответил мальчик взглядом, продолжая водить плоским белым пальчиком по стеклу.

Мальчуган был так серьезен и глаза его смотрели на Андрея с такой спокойной печалью, что тот сначала решил – мальчик болен уже давно и не на шутку. Решил, но тут же испугался этой мысли.

– Что это с тобой приключилось? – поинтересовался Андрей.

– Да так… – Глаза у мальчика стали еще печальнее, он закашлялся.

Между ними, казалось, проплыли белые тени больничных халатов, и Андрей постарался сменить тему разговора.

– Видел, как я?..

– Видел. Здорово! – Мальчик заметно повеселел. Теперь стало ясно, что ничего серьезного у него нет. Так, легкая простуда. Несколько дней, и все будет в полном порядке.

Мимо по тротуару прошла та самая тетка с кошелкой и неодобрительно покосилась на застывшего Андрея. Мальчика за оконным стеклом она не увидела. Андрей чуть сдвинулся в сторону, запоздало освобождая тетке дорогу, но взгляда от окошка не оторвал.

Мальчик слегка усмехнулся.

– А тетка-то… важная!

Глаза его заискрились улыбкой. Андрей понял и покраснел.

– И что, многие так… катаются? – спросил он.

– Все! Если, конечно, рядом никого нет.

– А тетки?

Взгляд мальчика понимающе посерьезнел. Мужская солидарность гордо светилась в нем.

– Нет, конечно. Они – нет!

А потом в глазах высветилось – чуть притененное застенчиво дрогнувшими ресницами:

– Вот вырасту, тоже так буду!

Андрей хорошо, очень хорошо его понимал. Мальчугану за окном было неинтересно кататься сейчас, пока он не стал взрослым. В конце концов, легкая простуда и кашель – это ненадолго. Вот выздоровеет, наденет пальтишко и легкую шапочку с помпоном, выскочит на улицу и будет кататься наперегонки с другими такими же пацанами – весело, по всем ледяным дорожкам в округе, сколько их ни есть – взапуски, взахлеб. Легко и привычно. Раз, другой, третий. Наперегонки, на спор, кто быстрее и дальше…

А потом вырастет, повзрослеет, приобретет мужское пальто и шляпу, наденет подаренный женой галстук и отправится на работу… И однажды, погожим зимним днем, остановится вот так же внезапно, вдохнет полной грудью морозный воздух, оглядится по сторонам – нет ли где поблизости тетки с кошелкой? – и оттолкнется что есть силы от плотного слежавшегося снега, и заскользит по сверкающей ледяной дорожке… И может быть, упрется взглядом прямо в понимающие печальные глаза пацана за прозрачным, слегка зеленоватым стеклом…

– Ну, счастливо, парень! – помахал Андрей мальчику свободной рукой.

– До свиданья, дядя… – серьезно ответил тот.

ВСЁ, спасибо, ребята, СТОП! Выводите сеть из режима. Конец эксперимента. Все информационные базы заполнены. Всё на сегодня… Спасибо. Поздравляю!..

Из внеочередного сообщения Академии Наук СССР:

«Сегодня, 24 августа, с 7.00 до 16.00 под руководством научных сотрудников Института Бессмертия Академии Наук проводился важный научный эксперимент, в котором были задействованы объединенные сети ЭВМ всей страны. Целью эксперимента было воссоздание обстоятельств реальной жизни человека, моделирование на ЭВМ информационных аспектов человеческой жизни во всем их многообразии. В соответствии с рабочей гипотезой такое моделирование дает право считать воссозданную информационную копию реальной личности идентичной донорской. В качестве донора с согласия родственников и близких использован мозг погибшего в автомобильной аварии гражданина СССР.

По предварительным сведениям, эксперимент прошел в целом успешно. Полученная информация сохраняется в памяти ЭВМ.

По оценкам ученых, принимавших участие в эксперименте, рано считать его цель достигнутой. При анализе полученных данных будет выяснено, является ли полноценной личность, воссоздание которой планировалось, и насколько она соответствует личности донора.

В работе принимали участие более ста институтов Академии Наук СССР, видные биологи, психологи, деятели медицинской науки, других областей человеческого знания.

Обработка полученной информации продолжается».

А5-1. СЕРИЯ: 5. ЭКСПЕРИМЕНТ В СЕРИИ: 1. ВЕЗ КОРРЕКЦИЙ!