Текст книги "Замороженная страсть (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Участвовал? – хмыкнул Лев.

– А как же, по шашкам и шахматам. Там со спортом поставлено здорово. У них физкультурно-оздоровительный комплекс соединен с главным корпусом. Два спортзала – хочешь, волейбол, хочешь, баскетбол, а хочешь, большой теннис. А уж про бильярд, настольный теннис и тренажерный зал я вообще молчу. Это в наше время обязательный комплект любого заведения отдыха. Два бассейна.

– Зачем два?

– Один детский. Две сауны, бар, каминный зал…

Оставив машину на платной охраняемой стоянке, Крячко со знанием дела повел Гурова к четырехэтажному корпусу. Причем дважды он здоровался с кем-то из персонала, а с ним радостно раскланивались. Умел Крячко заводить знакомых и оставлять о себе приятное впечатление. Полезное качество.

– Здравствуй, Машенька! – Стас перегнулся через стойку администратора и припал губами к ручке молодой миловидной женщины. – Скучали тут без меня?

– Станислав Васильевич! – откровенно обрадовалась женщина. – Вы снова к нам? Что, боевые раны дают знать или от городской суеты и работы решили спрятаться?

– Скучаю, Машуля, скучаю по вас! – рассмеялся Крячко и тут же сделал серьезное лицо. – Но вообще-то, мы тут с коллегой по делу.

– Коллега? – окинула она взглядом Гурова. – И тоже полковник?

Крячко снова наклонился через стойку и стал что-то шептать женщине. Гуров рассматривал уютный интерьер холла и думал о талантах своего напарника. Стас ведь не скрывал своей профессии на отдыхе, но и не кичился ею. Видимо, он тут на посиделках и просто в компаниях, особенно при женщинах, в основном рассказывал красивые и впечатляющие байки о службе, которые с реальностью ничего общего не имели. Умел Крячко рассказывать, умел располагать к себе. Гуров даже не был удивлен, что и тут его старый друг всех знал, мог обо всем договориться. А было ли такое место в Москве и ближайшем Подмосковье, в котором бы его не знали или он кого-то не знал?

– Пошли, – толкнул Гурова плечом Стас и кивнул на лестницу: – Она в восемьдесят четвертом.

– О чем ты там так долго шептался с администратором?

– О Ергачевой, о чем же еще. Крутит она тут вовсю! Отбоя от ухажеров нет. Есть у них один признанный красавчик, бизнесмен. На что Машка – верная жена, и та на него запала… ну, чисто теоретически. Но достаточно для того, чтобы ревновать к нему всех баб на свете. Вот она мне и капнула, что этот гражданин Бесфамильный к нашей болезной клинья подбивает. И недавно они вместе поднялись наверх. У них номера на одном этаже.

– Значит, они ключи у портье взяли? – удивился Гуров, глядя на ключ в руке Крячко.

– Конечно. Оба свои ключи взяли. А это, – покачал он в пальцах ключ с номерком, – наш пропуск в соседний номер. Пустующий. Его будут готовить к завтрашнему заезду. Маша врать не станет, у нее глаз наметан. Если она сказала, что там любовь, значит, так и есть.

– Думаешь, можем застукать?

– Я на Машку полагаюсь, – засмеялся Крячко.

– Да, на крючке она нам многое бы рассказала, – согласился Гуров. – Такой компромат! И про мужа, и про Полунина.

Сыщики прошли по пустому коридору и остановились возле двери с номером «84». На ручке висела стандартная табличка на русском и английском языках «Просьба не беспокоить. Please do not disturb». Из-за двери слышалась тихая музыка. Крячко выразительно посмотрел на напарника, потом по сторонам. Гуров подумал, что стучать смысла нет, и согласно кивнул. Крячко быстро отпер соседний номер, и оба сыщика тихо скользнули в открывшуюся дверь.

– А уютненькие здесь номера, да? – улыбнулся Стас, озираясь по сторонам.

Гуров приложил палец к губам и замер посреди комнаты. Крячко посмотрел на напарника и тоже прислушался. Отчетливо стукнула дверь. В соседнем номере кто-то открыл дверь на лоджию. Музыка стала слышнее, но к ней добавились еще и приглушенные возгласы.

– А ведь она там не одна, – улыбнулся Стас. – Ну что, застукаем ее с любовником?

– Давай, – согласился Гуров. – Вряд ли она испытывает к мужу такие уж трепетные чувства, но рушить брак все равно не станет. По крайней мере, в этой ситуации честно ответит нам на все вопросы, касающиеся ее отношений с Полуниным, и отношений с Полуниным ее мужа.

Крячко повернул ручку и плавно, опасаясь посторонних звуков, стал открывать дверь на лоджию. Звуки из соседнего номера стали громче. Сыщики вышли на лоджию, опоясывающую весь этаж и разделенную лишь легкими перегородками на участки, относящиеся к каждому отдельному номеру. Музыка и голоса наводили на мысль, что работает телевизор. А еще слышался женский смех. Это смеялась уже женщина в номере.

Подумав, Крячко вытащил свой телефон, переключил его в режим видеосъемки и завел руку за перегородку. Через пару минут сыщики склонились над маленьким экраном.

– Ну ничего себе! – в голос заявил Крячко. – Вот это ребята попали! Пошли?

– Пошли, пошли, – подталкивая напарника, поспешил Гуров.

– Вот жизнь, а, – успел тихо проворчать Крячко, пока они снова выходили на лоджию. – Как сунешься в эти круги, так пробу ставить негде…

Он ловко и решительно перекинул ногу, придерживаясь за ограждение, и через секунду был уже на лоджии восемьдесят четвертого номера. Вытащив для порядка из кармана служебное удостоверение, шагнул в номер. Гуров вошел следом и окинул взглядом помещение. Картина перед сыщиками открывалась, мягко говоря, предосудительная.

Ирина Ергачева с растрепанными волосами, в тонком распахнутом пеньюаре, под которым больше ничего не было, нежилась на кровати, лежа на скомканных простынях. Мужчина лет тридцати пяти в одних плавках сидел на низеньком пуфике перед журнальным столиком и через самострельную бумажную трубочку вдыхал носом белый порошок. На экране открытого ноутбука со стонами терзали друг друга обнаженные тела, изредка отпуская возгласы на немецком языке.

– Здравствуйте! – громко известил о своем появлении Крячко. – Уголовный розыск. Ваши документы!

Гуров задержался у лоджии, плотно прикрыв дверь и повернув ручку. С перепугу, да под наркотическим дурманом люди часто прыгают с любого этажа, спасаясь от опасности. Крячко прошел к входной двери, проверил, заперта ли она, потом вытащил ключ и положил себе в карман. Ергачева вытаращила глаза и собрала комком на груди пеньюар. Мужчина выронил трубочку и принялся озираться по сторонам, оценивая ситуацию. На его лице мелькали судорожные обрывки мыслей. То гнев, то страх, то растерянность, то снова попытка взять себя в руки и выставить из номера непрошеных гостей, пользуясь своим высоким статусом. Судя по качеству костюма и дороговизне ботинок, оставшихся у двери, статус у мужчины был приличный. Его месячные доходы исчислялись не десятками, а сотнями тысяч рублей. Уж двести или триста тысяч в месяц он зарабатывал точно.

Ступор у любовника прошел довольно быстро. Возбужденный, с лихорадочно горящим взглядом, он попытался начать кричать и давить своим служебным положением, делая попытки добраться до кармана пиджака и вытащить мифическое удостоверение полковника ФСБ. Но, после того как Крячко бесцеремонно отшвырнул его на кровать и сделал вид, что фотографирует лицо мужчины и столик с дорожкой наркотиков и нюхательной трубкой, «герой-любовник» притих.

Гуров обшарил карманы пиджака и нашел паспорт. Никаких удостоверений больше не было. Был бумажник, в котором помимо денег, водительского удостоверения и двух банковских карточек лежали визитные карточки. Как и в паспорте, на них значился Максим Алексеевич Прокопенко, владелец сети клубов и развлекательных комплексов для молодежи.

Гуров остановился перед журнальным столиком так, чтобы Прокопенко не смог броситься и разрушить характерную картину приема наркотиков. Он посмотрел на мужчину, потом на женщину, оценивая состояние адекватности каждого. Вдыхаемый через нос кокаин начинает действовать уже через несколько минут, наступает возбуждение, состояние, когда кажется, что ты можешь все, даже горы свернуть. Люди возбуждены, болтливы и не совсем адекватны в оценках ситуации. Это было уже плохо, но куда деваться, надо работать.

– Оба сидим молча, – приказал он стальным тоном. – Отвечает только тот, кого я спрашиваю, и только по существу моего вопроса. Выполняете мои требования, и мы расстанемся, как дорогие вашему сердцу родственники. Нет – мы вызываем сюда понятых и оформляем ваше безобразное поведение протоколом. Госпоже Ергачевой связь с другим мужчиной и наркотики в семейной жизни не помогут. Вы, господин Прокопенко, думаю, тоже не заинтересованы в огласке всего происходящего тут.

– Я не понимаю, – бегая глазами, заговорил Прокопенко, – а что вам нужно, что вы тут делаете? Где ваши полномочия? Что-то вы темните, господа уголовный розыск…

– Я плохо объяснил? – Гуров сдвинул брови и посмотрел в лицо мужчине в крайнем изумлении. – Так звать понятых?

– Максим, ты сдурел! – чуть ли не фальцетом выкрикнула Ергачева. – Кончай права качать. Я из-за тебя не хочу жизнь свою рушить!

– Здравый женский смысл, – похвалил сзади Крячко. – Договариваться надо, а не конфликтовать.

– Забери пока этого клоуна в ванную комнату, – велел Гуров, кивнув на Прокопенко.

Станислав подошел, положил широкую ладонь на шею мужчины и одним движением снял его с кровати. Гуров проводил их взглядом, потом пододвинул ногой пуфик и уселся напротив кровати. Ергачева, прикрывшись простыней, смотрела выжидающе, настороженно и даже как-то нетерпеливо. Деятельная женщина, подумал сыщик. Или понимает, что сейчас ей все объяснят, раз понятых звать не спешат, и, возможно, все это закончится. А ведь ей хочется, чтобы все побыстрее закончилось. Плохо, что она под кокаином сейчас, ну, да голова у нее, наверное, все равно работает ясно.

– Чья это идея? – Лев кивнул головой на дорожку белого порошка на листке бумаге.

– Его, – дернула щекой женщина. – Я сама никогда…

– Никогда раньше даже не пробовали? А если честно?

– Ну, пробовала. Это еще в студенческие годы было. Но я не наркоманка, просто…

– Понимаю, – чуть улыбнулся он.

– Да ничего вы не понимаете! Когда муж обеспечивает, но опостылел до чертиков… А тут молодой, красивый, ухаживать умеет! И уйти от мужа не просит. Довольствуется тем, что есть, что я позволила… Это же…

– У вас это сегодня впервые? – догадался Гуров.

Ергачева только кивнула и опустила голову. Сыщик протянул руку и закрыл крышку ноутбука, чтобы не раздражали сладострастные стоны и вскрикивания порноролика.

– Я так и думал, Ирина. Я вас не осуждаю, потому что не мое дело заниматься прививанием моральных норм взрослым женщинам. Дело ваше. И вы наверняка хотите, чтобы вся эта сцена осталась в тайне, чтобы ваш муж даже краем уха не услышал о ваших отношениях с Прокопенко, о кокаине.

– Да! – твердо отрезала Ергачева. – Не хочу. Вы что хотите взамен? И дайте мне наконец одеться.

– Поговорим так, – покачал Гуров головой. – Во-первых, вы сейчас неуютно себя чувствуете, а значит, будете охотно отвечать. А во-вторых, как порядочный человек, я должен отвернуться, пока вы одеваетесь, но дело в том, что я вам не верю, и вправе ожидать как удара по голове чем-нибудь тяжелым, так и попытки скрыться из комнаты. Хорошо, если через входную дверь. А если вам кокаин подскажет более легкий путь – через лоджию? А там тротуарная плитка, бордюрный камень. Нет уж. Сидите под простыней.

– Черт с вами! – огрызнулась Ергачева. – Что вам от меня нужно?

– Узнать историю ваших отношений с Полуниным.

– Павел… – сразу помрачнела она. – Вот оно что. Вас его смерть интересует.

– Его убили, Ирина.

– Убили? – откровенно испугалась Ергачева. – Как убили? Он же прямо в клубе умер…

Гуров увидел, как ее глаза быстро стали наполняться слезами. Вот они переполнились, и по щекам к подбородку ринулись струйки слез. Они сбежали, повисли на подбородке, а следом за ними уже бежали другие. Лицо Ергачевой кривилось и корчилось в судороге горя и жалости. Наконец она схватилась руками за лицо и опрокинулась головой на подушку. Ее тело сотрясали рыдания, плечи под пеньюаром тряслись и вздрагивали. Гуров смотрел на женщину и прикидывал, что может последовать за этой душераздирающей сценой. Признание в убийстве? Вряд ли, слишком отчетливая реакция удивления. Такое сложно сыграть. Признание в том, как она Полунина любила? Или в том, что ее муж Леонтий Владимирович давно собирался Полунина убить?

Наконец Ергачева поднялась, опираясь руками и съезжая по простыням. Приняв какое-то подобие вертикального положения, она посмотрела в лицо Гурову. Лицо ее самой сейчас изменилось почти до неузнаваемости. Не стало холеной, молодящейся женщины. Вместо нее появилось обрюзгшее, тщательно скрываемое лицо женщины не первой свежести, женщины уставшей.

– Кто его убил? – наконец спросила Ергачева.

– Я хотел это от вас услышать.

– От меня? Раз вы сюда пришли, то наверняка уже узнали о наших с Павлом отношениях. Я была его любовницей. Думаете, что он мне надоел и я его кокнула, да? Вы чуши всякой начитались или детективов дешевых насмотрелись?

– Перестаньте, – отмахнулся сыщик. – Ирина, Павла Сергеевича Полунина отравили. И сделал это кто-то умышленно. Нам нужна ваша помощь, как человека, который был ему близок, который мог знать или догадываться о его негативных отношениях с кем-то.

Сжав в кулаке комком угол простыни, Ергачева молчала, уставившись остекленевшим взглядом прямо перед собой. И вдруг заговорила, причем так, словно наотмашь хлестала по лицу. Только вот кого? Себя? Говорила о том, как познакомилась с Полуниным, когда они еще были друзьями с ее мужем. Как она увлеклась этим красавцем, который, будучи почти ровесником ее мужу, выглядел лет на десять моложе, был более стройным, подтянутым, красивым. И знала ведь, знала, что Павел Полунин отъявленный бабник, и все равно позволила себе увлечься.

Нет, не так! Она позволила увлечь себя, соблазнить, задарить, а потом заласкать, залюбить. Это было очень здорово – позволять себя любить. Да, да! Не смейтесь и не осуждайте! Павел каждую свою новую пассию любил. И ее – Ирину Ергачеву – он тоже любил. Пылко, страстно, нежно. Он выпивал ее по глотку каждый день. Но и давал напиться ей. Если не брать во внимание молодость, то это время их романа с Полуниным было для Ирины лучшим временем ее жизни.

Она жила с мужем по привычке, не любила его, а просто привыкла быть с ним. А тут! Как ее закружил этот роман! Настолько закружил, что они с Павлом потеряли бдительность, и их связь всплыла. Да, да! Муж узнал. Узнал, и знал еще долгое время, но ничего не мог поделать с этой ситуацией, потому что его начальником был отец Ирины, души не чаявший в своей дочери. Да, он пытался ее образумить, но на развод с мужем никогда бы не согласился. Он даже угрожал Леонтию Владимировичу, что выгонит его с таможенной службы.

И Леонтий терпел. Он всегда был тряпкой, всегда все и всех терпел. А еще он очень любил деньги. И он терпел, унижался, просил Павла оставить в покое жену. А Павел смеялся ему в лицо, упиваясь безнаказанностью, которую вдруг ощутил.

– Нет! – почти в истерике выкрикнула Ирина. – Нет… Леонтий не мог. Не мог, не умел он. Если бы умел и мог, то давно бы уже устроил Павлу такую гадость, что тот…

«А может, боялся тестя! – подумал Лев. – Да, да, конечно… не столько тестя, сколько потерять место, власть, деньги. Он очень щепетилен, ее муж, Леонтий Ергачев, в вопросах власти у него комплексов, как у жабы бородавок. Он любит власть, хотя сам ее взять не может, потому и дорожит той, которую ему вручили… А еще он очень любит свою непутевую жену Ирину.

А Ирина любила Полунина. И когда он ее бросил, она нашла другого мужчину, чтобы утешиться, чтобы быстрее выбросить из головы то, что там накрепко засело. И когда его не стало, пыталась заглушить боль с другим человеком в постели. Знала, что, вступив в интимную связь, она будет относится к нему уже иначе. Отсюда и кокаин…»

Крячко в ванной комнате не терял времени даром. Он сразу сообразил, что «потрошить» Прокопенко надо срочно, пока тот не остыл от ситуации, пока в нем храбрость вперемешку с кокаином. А кокаина он вдохнуть успел всего ничего.

– Слушай, Максим, – прислонившись к косяку и поигрывая зубочисткой во рту, начал сыщик. – Ты не боишься, что Ергачев тебе за твои проделки с его бабой устроит… э-э, неприятности?

– Боюсь… боялся… Точнее, не боялся, пока вы не появились! Какого черта вам надо?

– Нам? – Крячко задумчиво посмотрел в потолок. – Да нам ничего особенного и не надо. Чтобы мораль в стране чтилась, Уголовный кодекс тоже. Но это уже как фантазия на тему о светлом будущем. Чтобы наркотики народ не употреблял. Ну, это если вообще. А вот если в частности, то нас интересует как раз личность Ергачева. Ты его жену трахаешь, должен о нем что-то интересное знать.

– Между прочим, – зло ощерился Прокопенко, – я даже ничего и не успел с ней. Так полизались, дурь понюхали, а тут вы.

– Извини! – Сыщик очень искренне приложил руку к груди и перестал улыбаться. – Такой облом тебе устроили. Ну, ничего, мы скоро уйдем, если ты все расскажешь, и вы можете продолжать, сколько вашей душе угодно. Хоть всю ночь!

– Хватит издеваться!

– Ну, хватит, так хватит, – уже спокойно ответил Стас. – Ты не особенно обижайся, потому что мне тебя уважать не за что. И отношусь я к тебе так, как ты того заслуживаешь. Ну, давай к делу. Значит, вопрос прежний: что ты можешь рассказать интересного про Ергачева, интересного уголовному розыску?

– Ничего, – пожал плечами Прокопенко. – Человек как человек.

– Хорошо, что ты знаешь о взаимоотношениях между Ергачевым и Полуниным?

– А кто такой Полунин? – нагло улыбнулся Прокопенко.

– А Полунин – это бывший любовник Ирины, которого она пытается с тобой забыть. Он ее бросил. А потом его убили. И если ты… нехороший человек, не перестанешь ваньку валять, то я начну тебя топтать по полной программе. С понятыми, за употребление наркотиков. А потом тщательно, продуманно и очень увесисто сдам Ергачеву во всех красках. И как любовника его жены, и как человека, который пытался пристрастить ее к наркотикам. Тут и протокольчик сегодняшний очень пригодится в виде доказательства. Я даже сам пойду к Ергачеву про тебя беседовать. А он мужик со связями, он ведь даже не в мэрии работает, а в федеральной службе. Ему пара пустяков по твоему бизнесу проехаться как асфальтовым катком. Он тебя в слизь, в мокроту туберкулезную превратит!

– И за что? – не выдержав, заорал Прокопенко. – Он – понятно, а вы меня так за что?

– За то, что ты мразь, и тебя не жалко. Мне нужна информация, и я ее получу.

– Ладно… – Прокопенко отвернулся и некоторое время смотрел в кафель стены, играя желваками.

– Давай не жмись, – посоветовал Крячко.

– Какие гарантии лично мне?

– А каких ты хочешь?

– Конфиденциальность! Я ничего подписывать не буду и под протокол ничего говорить не буду. Только вот так поделюсь, и все. А вы меня защитите!

– От чего?

– Ну… не от чего, а просто поверите на слово, и сами не тронете, и другим не сдадите.

– Ладно, – согласился Крячко, подумал немного и не стал выключать диктофон в нагрудном кармане пиджака. – Пока ты с нами дружишь, ты в безопасности, но если за тобой криминал, мы тебе не защита. Бросаешь все – тогда дружба. Согласен?

– Да. Так вот… Ергачев курирует канал поставки в Москву нормальных курительных смесей и спайсов.

– Откуда знаешь?

– У меня в хозяйстве кальянов штук тридцать, – усмехнулся Прокопенко. – Молодежь нынче обожает это дело. Я дешево получаю через его каналы. Ирка устроила. Только она про спайсы ничего не знает!

– А ты откуда узнал?

– Узнал… – Прокопенко замялся. – Сам покупал. Думаете, без них в нашем бизнесе обойдешься? Хрен там. На него подсаживаются как на иглу, а потом ходят, ходят, ходят! Глаза стеклянные, сидят, как чучела, вокруг кальяна и сосут.

– Ты же убиваешь их, – прищурился Крячко, сверля собеседника взглядом. – Ты это понимаешь?

– Это только бизнес. Они знают, куда и зачем идут. Я никого не принуждаю и не обманываю. Они сами хотят «дурь» покрепче.

– Ладно, это сторону вопроса пока обсуждать не будем. Но я обещал, что тебя не трону, если ты завяжешь с криминалом. Помнишь?

– Хорошо, со спайсами завяжу.

– Два условия. Ты завязываешь со спайсами, и ты сдаешь канал Ергачева.

– Самого канала я не знаю, догадываюсь, через что идет, через кого в Москву попадает. А Ергачев в Саратовской области каждый раз партию лично встречает.

– Как-то не похож он на великого наркобарона…

– А кто сказал, что это он все организовал? Ему все сделали, посадили на этот канал и велели блюсти. Вот он как пешка и рулит процессом. За ним наверняка стоят люди посерьезнее. Хозяева этого бизнеса. А он там пешка. Куратор от таможни! Кстати, через три дня мне обещали получение новой партии. Это значит, что завтра товар пройдет границу…