Текст книги "Чистилище для Гурова"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Помню, тогда больше десяти человек, кажется, посадили. Один только генерал Жидков не сел, потому что от рака умер.

– Вот то-то же! А здесь, в транзитке, должен был быть мой кореш, Валёк! Когда еще такой случай представится? Вот и стал я ребятенка готовить, рассказал ему все в подробностях, как и где ему себя вести надо, список написал, что с собой взять, а уж он отцу своему приемному передал. Я и с Вальком поговорил и все ему объяснил, и Алешке строго-настрого наказал во всем дядю Валю слушаться. Ну, а потом узнал, что его в СИЗО-1 Екатеринбурга направляют. Тут уж я своим тамошним дружкам позвонил и попросил подсуетиться, чтобы Алешку в хорошее место отправили.

– То есть нижнетагильская «черная» зона – это хорошее место? – воскликнул Гуров.

– А там смотрящим – Ванька-Конь! Обязан он мне кое-чем, вот я ему загодя маляву и отправил, чтобы пригрел мальца. А еще позвонил для надежности и сказал, что Алешка мне – как сын! Он же мне не только тезка! Я же, как и он, детдомовский!

– Ну, Иван Федорович Жеребцов не столько тебе обязан, сколько твой сестре и их сыну, но это дела уже не касается, – заметил Лев.

– Змей ты, Гуров! В любую щель влезешь! – криво усмехнулся Бур и продолжил: – Так что живет там Алешка как у Христа за пазухой! Разговаривал я с ним недавно, голос у мальца бодрый, веселый, говорит, что у него все в порядке, да и Ванька мне это подтвердил.

– Я смотрю, у вас тут только Интернета нет, – покачал головой Гуров.

– Это кто ж тебе такое сказал? – хмыкнул Бур. – Я в этом ничего не понимаю, но сведущие люди говорят, что и с ним все в порядке. Потому что за деньги, Гуров, и черти пляшут.

– Ну, и что дальше?

– А ничего! Об одном жалею, что меня не туда, а в Мордовию отправляют. Мне бы тогда за Алешку спокойнее было бы. Я же за него любому горло перегрызу!

– Чья же это машина была? Черный джип, номер – три шестерки и черт на заднем стекле, – задумчиво проговорил Лев.

– Вот ты ее и ищи! Ее хозяина из-под удара выводили! А чтобы такое дело замутить, связи или бабки нужны нешуточные! И накрепко запомни, Гуров: если от твоих поисков Алешке хуже станет, ответишь!

– Не пугай! Я уже давно пуганый! – отмахнулся от него Лев. – Ты мне лучше вот что скажи, у тебя не было ощущения, что Алеша тебе не все рассказал? Что-то утаил?

– С чего это ты взял? – в свою очередь, спросил Бур.

– Потому что если бы хотели просто дело закрыть, то осудили бы условно – и все. А тут вкатили по максимуму и на Урал отправили, где он без твоей и Коня поддержки и недели бы не выдержал. На смерть парня отправляли! Чтобы не вернулся уже! А это значит, что он что-то знает или что-то видел!

– Если Алешка молчит, то только потому, что не за себя боится, а за кого-то другого, – подумав, ответил Бур. – Значит, припугнули его крепко, что расправятся с тем, кого он любит. А это либо отец его приемный, либо девчонка. Ее Светкой зовут, а еще Кнопкой, потому что тоже пигалица. Хотя Алешка при таком своем характере ради кого угодно молчал бы.

– А припугнуть его мог только следак, но вот у него уже ничего не спросишь, – вздохнул Гуров и, доставая блокнот с ручкой, попросил: – Слушай, напиши записку Алеше, что мне верить можно. Он ведь не знает, что следака давно в живых нет, а как узнает, может и рассказать.

Бур долго молчал, давя полковника взглядом, а потом сказал:

– Ты хоть понимаешь, что, если ты Алешку под монастырь подведешь, я тебя на дне морском найду и жизни не пожалею, но кончу?

– Я все понимаю, Бур! Пиши!

Написанную корявым почерком записку Гуров убрал во внутренний карман пиджака, да еще и застегнул его.

– Ладно! Спасибо тебе, Бур! Если тебе когда-нибудь надоест с нар на нары кочевать, обращайся, и я для тебя что-нибудь придумаю.

– Старого пса новым трюкам не научишь, – буркнул в ответ тот.

Бура вернули в камеру, а Гуров, поймав машину, поехал на работу. Под дверью его кабинета стояли Павел и Виктор, и лица у них сияли, как два новых пятака. Он впустил их внутрь, сел за свой стол и первым делом поинтересовался:

– Вы сегодня обедали? – Они растерянно переглянулись, а потом, помявшись, кивнули ему с самым честным выражением лица. – Нехорошо старших обманывать! – укоризненно покачал головой Лев. – Но на первый раз прощаю! Итак, судя по вашему оживленному виду, вы что-то узнали.

– Да, мы абсолютно всех обошли, – начал Виктор.

– И теперь знаем все! – радостно закончил Павел.

– И я знаю, – охладил их пыл Гуров. – Для этого достаточно было проанализировать список жертв. Я же вас вчера спросил, что объединяет всех потерпевших, кроме способа убийства, что же вы сразу как следует не подумали? А ведь все лежало на поверхности. Запомните, ребята, умение драться, быстро бегать и метко стрелять, естественно, необходимо, но главное оружие сыщика – вот! – постучал он себя по лбу. – И тогда бегать, стрелять и драться, может быть, придется гораздо меньше.

– Серые клеточки, как говорил Пуаро, – заметил Павел.

– Вот именно! Итак, рассмотрим наш случай. Некоему человеку, располагающему деньгами или связями, по какой-то причине требуется посадить другого человека. К кому он обратится? К министру? Нет! К непосредственному исполнителю, то есть начальнику районного управления полиции по месту жительства потенциальной жертвы. Тот спускает команду вниз следаку, и машина завертелась. Дело сляпано более или менее искусно, но его же нужно пропихнуть прокурору, который совсем не хочет потом в процессе дураком выглядеть. А раз прокурор это дело берет, значит, и он пристегнут к этой афере. Далее для подкрепления доказательной базы появляются два лжесвидетеля, парень и девушка, а поскольку они оба героиновые наркоманы, то за дозу готовы против собственной матери показания дать. Но существуют еще присяжные, вердикт которых должен быть только обвинительным, то есть как минимум семь против пяти, потому что, если голоса делятся поровну, то это трактуется в пользу подсудимого. И, наконец, судья, у которого можно легко узнать список присяжных, чтобы подкупить их. То есть судья тоже в доле, тем более что именно от него зависит сам срок, который может быть как условным, так и реальным, причем очень большим, но в пределах статьи. Вот вам и весь расклад, и весь список потерпевших.

– И вы это поняли еще вчера? – не удержавшись, воскликнул Виктор, и Гуров кивнул.

– Значит, мы все это время зря бегали? – хмуро произнес Павел.

– Ребята! Во-первых, на моем месте мог быть и другой человек, который все это сразу не понял бы, и ему действительно могла потребоваться собранная вами информация. Во-вторых, высоких покровителей у вас наверняка нет, так куда вы по окончании отправитесь? В министерские кабинеты?

– Да нет, «на землю», конечно, – хмыкнул Виктор.

– А вот там те навыки, что вы за эти два дня приобрели, станут для вас бесценным подспорьем. А теперь расскажите мне, что вы по поводу убийцы думаете.

– Лев Иванович, есть у нас кое-какие соображения, только нам бы заключения судмедэкспертизы еще раз посмотреть, – попросил Виктор. – Нам примериться надо!

– Чего? – удивился Гуров, а потом, пожав плечами, согласился: – Ну, смотрите! – и достал из сейфа кипу дел.

Парни поднялись, Виктор взял шариковую ручку, изображая из нее нож, а Павел встал напротив него. Сверяясь с заключениями судмедэкспертизы, Павел чуть приседал, уменьшая свой рост, а Виктор наносил ему удары, имитирующие удары ножом. Когда они закончили, Гуров с интересом спросил:

– Ну, и что это была за пантомима?

– Все, как я и думал, Лев Иванович! – сказал Виктор. – Я, конечно, многого пока не знаю и не понимаю, но есть вещи, в которых неплохо разбираюсь. Я в ВДВ служил, это наш удар. Правда, им еще спецназовцы и другие вроде них владеют, но вот то, что удар не поставленный, это точно.

– То есть человек его не до конца освоил? – уточнил Гуров.

– Ну, да! А еще убийц было несколько, и рост у них разный, потому что под разным углом в тело нож входил, хоть и отличался всего на несколько градусов.

– И какой вывод из этого следует?

– Тут подумать надо, – осторожно ответил Виктор.

– Ну, тогда я вам еще одну тему для размышлений подкину. Скажите, почему в каждом крупном городе есть свой Чайна-таун? – Парни обалдело переглянулись и уставились на него во все глаза. – Ну, давайте! Выдвигайте свои гипотезы, предположения… Даже самые нелепые и смешные. Нас здесь никто не слышит. Причем не стоит понимать слова Чайна-таун буквально. Это может быть объединение итальянцев, мексиканцев, таджиков, узбеков… Кого угодно. Ну, начинайте!

– Ну, когда люди приезжают в чужую страну, где существуют обычаи и традиции, отличные от их собственных, они, чтобы сохранить свою культуру, стремятся держаться вместе, – сказал Павел.

– Верно! – кивнул Гуров. – А что их еще может объединять, кроме этого?

– Ну, наверное, находясь рядом на чужой территории, они чувствуют себя более безопасно, – предположил Виктор.

– Продолжай! – подбодрил его Лев.

– То есть они всегда могут обратиться за помощью в своему соотечественнику, в то время, как, например, коренной житель этой страны не станет им помогать, – развивал свою мысль Виктор.

– Лев Иванович! Я понял, к какому выводу вы нас подводите! – воскликнул Павел. – Потому что вместе они – сила, которая способна противостоять врагу, и если обидят одного из них, то на его защиту встанут все. Потому что каждый их них в этот момент подумает о том, что в следующий раз уже он может попасть в беду, и тогда остальные придут ему на помощь!

– Слава богу! Дошло! А теперь примените все эти рассуждения к нашей ситуации. – Парни опять переглянулись, и Гуров не выдержал: – Я, что, такой страшный?

– Лев Иванович! Да просто не хочется перед вами дураками выглядеть, – смущенно признался Виктор.

– Вы уже не дураки, потому что стремитесь научиться своему ремеслу и набраться опыта, – поправил его Гуров. – Давайте! Вспоминайте все, что вы за эти два дня узнали, – все опять на поверхности лежит! Я же вам говорил: учитесь вычленять главное! Я не верю, чтобы никто из тех, с кем вы беседовали, этого не упомянул.

Парни надолго задумались, перебирая в уме все, что успели услышать, когда Павел вдруг заорал:

– Лев Иванович! Я все понял!

– Господь с тобой, Паша! Я ведь так и оглохнуть могу! – вздрогнул Гуров. – Ну, какая светлая мысль тебя посетила?

– Понимаете, вдова старика… Ну, того убитого присяжного! Она на заседании суда была! И когда он домой вернулся, страшный скандал ему закатила! Говорила, что мальчишка, подсудимый то есть, честный и добрый, и никак такого сделать не мог! Что наговаривал он на себя, потому что заставили! Что он и так жизнью обиженный, без родителей в детдоме вырос, а они его безо всякой вины в тюрьму закатали. Старик ей про деньги начал говорить, а она его – половником по голове и кричала, что не притронется к этим проклятым деньгам. А потом на них его и хоронила. Вот я и подумал, Лев Иванович, что детдомовцы, они же вроде тоже, как… Объединение какое-то… – неуверенно закончил он.

– Ты все совершенно правильно понял, Павел! Вот взять вас. У вас есть родители, бабушки-дедушки, тети-дяди, братья-сестры всевозможные. Если у вас, не дай бог, что-то случится, вам есть к кому обратиться. И тарелку супа нальют, и денег соберут, и пожить пустят, то есть не пропадете. А кто такие детдомовцы? Либо те, от кого матери в роддоме отказались, либо чьи родители погибли, либо этих родителей лишили прав на ребенка. Как бы там ни было, они все собрались там, и это место стало для них временным родным домом. Они там дружат, враждуют, дерутся, мирятся, влюбляются. А потом наступает момент, когда оттуда уходят в другую жизнь, о которой имеют очень смутное представление. Почему, выйдя из детдома, они очень часто становятся жертвами преступлений или преступниками? Потому что они не знают правил игры в этом мире. Директор детдома, где вырос этот несправедливо осужденный мальчик, за десять лет сумел сплотить детей, они себя одной семьей почувствовали, братьями и сестрами. А в любой семье старшие обычно заботятся о младших или о слабых. И, выходя в мир, они знают, что им есть к кому обратиться в трудную минуту, есть кому их защитить. Этого мальчика в детдоме любят все, без исключения, дни до его возвращения считают. На очень дорогого адвоката деньги собрали. О чем это говорит?

– О том, что за него мстят, – ответил Виктор.

– Вот именно, – подтвердил Гуров. – И дай бог, чтобы на этом все закончилось.

– Какая-то детдомовская мафия получается, – пожал плечами Павел.

– Любое преступное сообщество ставит своей целью… Что?

– Естественно, выгоду.

– А что имеем мы? Где выгода от этих убийств?

– Лев Иванович! Мне кажется, тут другой закон сработал: «Наших бьют!», – предположил Виктор.

– А вот это уже ближе! Они не нападают – они защищаются! Этот мальчик, как сказал один старый уголовник, святой, просто оказался не в тот момент не в том месте, да еще и повел себя сообразно своему характеру: не убежал, не спрятался, наоборот, сразу бросился на помощь! А его сделали козлом отпущения, и он за чужие грехи уже полгода в такой колонии находится, где и взрослому выжить трудно. А те, кто его любит, об этом знают и понимают, что шансов на его возращение практически нет! Что парня фактически приговорили к смерти. Причем не его одного, а еще и его приемного отца, директора их детдома, который над ним как над родным трясся, потому что видел, насколько тот к жизни не приспособлен. А у мужчины этого сердце больное, и он смерть мальчишки не переживет! Какой выход был у остальных?

Гуров, прекрасно зная, что мальчишка в колонии пусть и не как сыр в масле катается, но находится в полнейшей безопасности, специально сгущал краски, желая посмотреть на реакцию парней.

– Мстить, – коротко ответил Павел. – И я их понимаю!

– Я, может, и сам так бы сделал, – твердо заявил Виктор. – Но как они все смогли узнать?

– Ребята! А детдомовцы есть везде: официанты, охранники, автослесари, водители и так далее и тому подобное. Кто-то сорвался и пошел по кривой дорожке, а кто-то, наоборот, поднялся – деньги-то адвокату уже на следующий день привезли. И, самое главное, все они понимают, что деньги сегодня есть, а завтра – нет, а вот друзья и семья, пусть и детдомовская, – это навсегда. Это могла быть простая уборщица из архива суда, которая сама из детдома, и найти общий язык им было легче, чем с совершенно посторонним человеком. А могли и просто заплатить – сейчас ведь все продается и покупается. Могли также проследить за присяжными после заседания суда, проводить до дома и уже там, у соседей или у кого-то другого, все выяснить. Кроме того, есть адвокат, обязанный рассказать своему клиенту, – а это директор детдома, – откуда чьи ноги растут. Пошли дальше. Это может быть кто-то из присяжных, у которого еще осталась совесть, и он, возмущенный поведением подкупленных коллег, рассказал об этом кому-то. А разговорить человека на нужную тему – не так уж сложно, если уметь, конечно. Одним словом, вариантов – море! И если мы трое сейчас займемся поисками источника информации, то завязнем в этом деле всеми лапами, как мухи в варенье. Учитесь вычленять главное! А то получится, как с теми ножами. Что нам даст информация завода о том, куда он отгружал продукцию? Это в советские времена можно было легко все отследить, а сейчас? Вам такое понятие, как мелкий опт, известно? Существует некая большая оптовая база, откуда частники понемногу берут товар, а потом уже более мелкие частники берут у них. Так почему где-то в этой цепочке не может быть детдомовца? И пусть он работает простым грузчиком, зато владеет информацией, кто и что купил. К этим мелким торговцам подходят самые разные покупатели и приобретают по одному ножу. Где вы концы искать будете? Опять завязнете как мухи? Как говорил Козьма Прутков – «Зри в корень!» А корень у нас не в орудии убийства, а в способе! Значит, что мы должны делать?

Парни, слушавшие его с открытыми ртами, очнулись, перевели дыхание, и Павел виновато проговорил:

– Извините, Лев Иванович, но я вас на диктофон записывал.

– Да хоть клинописью вырубай! – буркнул Гуров. – Главное, чтобы в голове что-то осталось. Итак, я слушаю ваши предложения!

– Нужно направить в детдом запрос, чтобы они предоставили нам список выпускников за последние десять лет, – начал Виктор.

– Потом выбрать оттуда только парней и направить запрос в центральный военный архив, чтобы они сообщили нам, кто и где служил, – продолжил Павел.

– И, если выяснится, что кто-то из выпускников служил в ВДВ, надо проверить их алиби, – радостно закончил Виктор.

– Господи! Да за что мне все это? – схватился за голову Гуров.

– Лев Иванович! Мы совсем тупые? – тоскливо спросил Павел.

– Будем заострять, – вздохнул полковник. – Виктор! Сколько нужно времени, чтобы научиться такому удару? Причем с учетом того, что жертвой будет не подготовленный противник, который живет в постоянном ожидании нападения, а самый обычный человек.

– Ну, я за неделю освоил, – тихо произнес тот. – Другие кто за две, кто за месяц, а были и такие, что совсем не смогли.

– А женщина так ударить может?

Тут Виктор задумался, почему-то посмотрел на Павла, который в ответ пожал плечами, и ответил:

– В принципе – да! Тут ведь важна не сила, а точное знание места, куда бить.

– Пошли дальше. Я для чего дал вам изучить уголовные дела? Для легкого развлекательного чтения? Так это не комиксы! Там даже картинок нет, ну, кроме фотографий трупов пострадавших и с места происшествия, а еще схем места преступления. Как был убит артист?

– Он вышел из театра после спектакля, попрощался с коллегами и пошел один в сторону метро, но до него не дошел, а почему-то свернул в переулок, где его утром и нашли с ножом в груди, – сказал Павел.

– Итак, начало марта, время позднее, погода неласковая. Тут бы поскорее в теплое метро нырнуть – и домой, чаи распивать, а он почему-то в переулок сворачивает. Что могло заставить его это сделать?

– Ну, может, его позвал какой-то знакомый или он увидел, что кому-то его помощь требуется, – предположил Виктор.

– Человек, совсем недавно за деньги обрекший на смерть ни в чем неповинного ребенка, вдруг бросается кому-то на помощь! Вам самим не смешно? – покачал головой Гуров. – Другие варианты есть? – И, поняв, что нет, добавил: – Даю подсказку: что было найдено рядом с трупом?

Две головы мигом склонились над уголовным делом, и Павел ответил:

– Букет цветов. Но ведь это естественно! Артисту преподнесли цветы после спектакля, и он понес их домой.

– Он, что, звезда первой величины? И потом, разве, когда он выходил из театра, у него в руках были цветы? Это кто-нибудь проверял? Но даже если ему посчастливилось получить этот веник, он его так открытым и понес бы? Нет, он его в газетку какую-нибудь завернул бы, да еще в пакет положил, чтобы невредимым домой принести. А на месте преступления что-то подобное было?

– Нет! – дружно ответили парни.

– И последнее: в позднее время в неспокойной Москве он в темный переулок с мужчиной свернул бы? Ну! Мне вам все разжевывать и в рот класть, как птенцам желторотым, или сами уже начнете челюстями работать?

– По дороге к метро его догнала женщина, сказала, что она его давняя поклонница, и вручила цветы. Он растаял, она пригласила его к себе на чашку чая, он согласился и пошел за ней в переулок. А она его там кончила, – высказал свое предположение Павел.

– Приблизительно в этом духе, – согласился Гуров. – Только это мог быть и переодетый в женщину мужчина. А теперь давайте вспомним некоторых из остальных пострадавших. Ладно там, присяжные, наркоманы или даже судья с прокурором, но вот чтобы начальник райуправления и следак, которые не один год «на земле» проработали, подпустили к себе на улице незнакомого мужика на расстояние удара, такого в природе не бывает! И вот вам мои распоряжения на завтра, потому что сегодня я все-таки хочу попасть домой. Запросы вы напишите, но не в детдом, потому что не надо совать палку в муравейник, а в соответствующую районную структуру – пусть лучше они себе списки выпускников затребуют, а потом нам перешлют. И все это, опять-таки, за подписью генерал-майора Орлова. Далее. Пойдете к тем пятерым присяжным, которые оказались честными людьми, потому что мне надо знать, что происходило в зале суда: кто плакал, кто кричал, кто угрожал и так далее. Сопоставив их показания, мы получим целостную картину. Если останется время, вы, друзья мои, сядете и будете изучать уголовные дела по всем остальным пострадавшим в свете вновь открывшихся пусть не обстоятельств, но знаний. А теперь – немедленно как следует поесть и отдыхать!

Парни пошли к двери, и уже возле нее Павел повернулся и сказал:

– Лев Иванович! Как же нам сказочно повезло, что вы нас взяли!

– Марш отсюда! Подхалимы! – рявкнул на них Гуров, и они шмыгнули за дверь.

Лев встал, длинно потянулся, неспешно убрал все папки в сейф и пошел к лифту. По дороге он заглянул в приемную Орлова и, поняв, что тот на месте, зашел к нему в кабинет.

– Как дела, Лева? – поинтересовался Петр.

– Движутся потихоньку. Скажи лучше, где моя машина?

– Где же ей быть? – удивился Орлов. – В нашем гараже твоя старушка, потому что пострадала при исполнении служебных обязанностей. Обещали ее срочно реанимировать, чтобы ты безлошадным не оставался. Тебя домой подбросить?

– Знаешь, не откажусь, – согласился Гуров. – Уже успел устать так, что даже забыл про отпуск.

– Ничего, скоро опять в ритм войдешь…

– И буду пахать, как нанятый, – вздохнул Лев.

– А куда же мы от своей окаянной работы денемся?

У Марии был спектакль, так что дома Гуров в одиночестве чем-то поужинал, не разбирая вкуса, – не тем у него была голова занята, и прилег на диван. Он ясно понимал, что убийц они не найдут никогда, потому что у всех у них будет не то что железное, а железобетонное алиби, да и как их найдешь в такой массе выпускников, так что озадачил он Виктора с Павлом именно и исключительно для практики. А вот настоящим убийцей дочери Болотина ему следовало заняться вплотную, потому что за всем делом Солнышкина чувствовалась полицейская рука – ну кто еще мог бы вот так быстро и без сбоев все организовать? Тут либо своего из-под удара выводили, либо чужого, но за очень большие деньги. Эх, как же Льву сейчас не хватало Стаса! Но на нет, как говорится… Ну, и далее по тексту. А что? Все в жизни случается! Был верный друг, а потом так сложилось, что уехал навсегда. Не умирать же из-за этого? И мысли Гурова опять вернулись к Алеше. Хоть и сказал ему Бур, что с тем все в порядке, но как же у Льва болела душа за этого светлого мальчика. Вытаскивать его нужно было оттуда, и как можно скорее. Под эти мысли он и уснул.