Текст книги "Особый прием Гурова"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Изображение исчезло, теперь уже совсем, и в зале установилась мертвая тишина, в которой сначала раздался тихой щелчок – это Сафронов, достав диск из компьютера, положил его в футляр и сунул к себе в карман, – а потом прозвучал низкий, севший от ярости голос одного из бывших «братков».

– Я не святой, но я бы этих сволочей своими руками на куски порвал!

– Заглохни, Шика! – бросил ему сидевший рядом с ним солидный седой мужик, который в молодости тоже явно был не самых честных правил.

– Да чтоб он сдох, твой Вадим! – рыдающим голосом крикнул, судя по всему, отец одного их тех пятерых подонков.

– Черт со мной! Но, если у Андрея на работе об этом узнают, его тут же уволят, и он больше нигде в Штатах не устроится, – со смертной тоской в голосе сказал какой-то мужчина, и Гуров понял, что это и есть Соснин.

– Ничего, вернется сюда, будет вагоны разгружать, – зло бросил на это кто-то из присутствующих.

– Вы не понимаете, в Силиконовую долину нельзя попасть ни по блату, ни за деньги! У мальчика светлая голова! – продолжал стонать Соснин.

– Только поздно у него мозги включились! – раздалось в ответ.

– Хватит! – рявкнул Сафронов. – От ваших слов все равно ничего не изменится! – и обратился к Порошину, который сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону: – Успокойся, Николай! Лев Иванович обязательно во всем разберется.

– Спасибо тебе, Олег! – пробормотал губернатор. – Только ты меня и понимаешь!

– Да чего теперь орать? Все равно уже ничего не исправить! – сказал Мамедов и повернулся к Гурову: – Уважаемый! Я свою дочь не оправдываю, как и остальные – своих детей. Но ведь не только мы, а и они все эти семь лет каждую минуту удара ждут.

– А это похуже, чем на зоне. Там-то хоть ясность и определенность есть, и ты свое будущее знаешь, – поддержал его один из бывших «братков».

– А насчет того, что мы все в шоколаде, так это только со стороны кажется, – вздохнул один из «приличных» мужчин и представился: – Я – Кочергин. – Затем продолжил: – Вот Шика! Он раньше машины угонял, разбирал или перепродавал, и каждый день под статьей ходил, а сейчас он ими законно торгует и по всей области у него станции техобслуживания. Только тогда он один был и сам за себя отвечал, а сейчас у него семья, дочки! Соснин в поликлинике хирургом работал, а сейчас всей медициной области командует. Шишкин в областном управлении Центробанка бумажки туда-сюда носил, а теперь своим банком управляет! Я одним строительным управлением руководил, а теперь всем строительством в области. Мамедов…

– Обо мне и говорить нечего! – перебил его тот. – Я был чучмек-торгаш! И лучше бы я таким до конца жизни оставался, чем столько лет в постоянном страхе жить. Королев нас всех одной веревкой связал, так что мы, пятеро, здесь ни при чем. Мы и наши дети от его смерти все потеряем! Я не о наших должностях и положении.

– Я так и понял, господин Мамедов, – кивнул Гуров.

– Уважаемый Лев Иванович! Когда я узнал, что вы сюда приезжаете, то позвонил в Москву своим знакомым, и они мне рассказали о вас только хорошее. А еще они сказали, что ни денег, ни подарков вы от нас не примете, но вот от нашей помощи я вас очень прошу не отказываться – мы здесь живем, мы людей знаем: кто с кем дружит, кто с кем не дружит, кто чем дышит, кто с кем спит. Я правильно говорю? – повернулся к остальным Мамедов.

– Нет базара! – ответил за всех седой и пожилой, что сидел рядом с Шикой. – Если потребуется, я вам своих людей дам. Надо будет город наизнанку вывернуть, так вывернем.

– Мы и людей дадим, – поддержали его остальные «братки».

– Я смотрю, недалеко вы от своего прошлого ушли, – заметил Гуров.

– Неправильно сказали, господин полковник, – покачал головой пожилой.

– Точно! – поддержал его Шика. – Это моя служба безопасности, потому что автопоезда сами собой по воздуху еще летать не умеют.

– И у нас своя охрана имеется, – подтвердили остальные.

– Ну, уж, если вы готовы мне во всем помощь оказывать, то скажите для начала, что собой представляет Багров, – попросил Лев. – О Королеве я уже почти все знаю, а вот о нем никто и слова не сказал.

Все недоуменно переглянулись и уставились на него.

– А он-то здесь при чем? – спросил Шишкин. – Ясно же, что это Королева хотели убить, а он просто под раздачу попал.

– И тем не менее это тоже проверить надо, – настаивал Гуров.

– Ну, если надо, – пожал плечами банкир. – Сашка по жизни комсомолец. Помните, было такое выражение: «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!» Так вот, теперь у него вместо партии Королев. Сам Сашка ничего не изобретет, но вот исполнение проверит до того дотошно, что просто в каждую щель влезет и ничего не пропустит. Если Королев ему какое-нибудь поручение дает, в лепешку расшибется, но выполнит. Есть, пить и спать не будет, но точно в срок отчитается о проделанной работе, и придраться будет не к чему.

– А кто сейчас будет руководить городом, когда они оба в больнице? – спросил Гуров.

– Старший сын Королева Ванька, то есть Иван Васильевич, – поправился Кочергин. – В отца пошел, ему тоже палец даже издалека показывать нельзя – тут же руку по плечо отхватит. Но если вы думаете, что это кто-то из детей Королева затеял, чтобы на его место сесть, то глубоко заблуждаетесь, потому что Королев им цену знает и секретами ни с кем из них делиться не стал бы. Как и с женой. Он вообще никому не верит.

– Не согласен, у кого-то же этот компромат хранится, – возразил Гуров. – А вот для того, чтобы мне начать думать, информации пока маловато.

– Мы ответим на любые вопросы! Даже самые неприятные! – заверил его Кочергин.

– Договорились, – кивнул Лев и, повернувшись к Сафронову, напомнил: – Генерал! Мы, вообще-то, сюда пообедать пришли.

– Да-да! Конечно! – спохватился тот. – Но кто же знал, что запланированный мной разговор вот так повернется?

– Ну, ладно, мы тогда пошли, – сказал, поднимаясь, Шика, а за ним и все остальные. – Приятного аппетита!

Они двинулись в сторону двери, но дойти до нее не успели, потому что она распахнулась, и в зал вошли трое мужчин в камуфляжной форме: двое помоложе, а третий был седым, в темных очках и нес в правой руке папку, а вот вместо левой у него был протез. Гуров тут же понял, что перед ним генерал Алексей Ильич Поляков. Он бросил на стол перед Сафроновым папку и сказал:

– Олег! Ты ее в машине оставил. Я знаю, что письменное заключение экспертов уже готово, вот и доставай! Моим ребятам его посмотреть надо – они лучше любых экспертов разберутся.

– Ну, давай попробуем! – согласился Сафронов и, достав документ, протянул его Полякову.

Но взял его один из молодых мужчин, после чего он и его спутник стали его вместе читать, а потом шепотом на ухо пересказали его содержание своему командиру – ну, правильно, видел-то Поляков плохо. Тот выслушал, покивал головой, заключение тут же вернули Сафронову и собрались, было, уйти, но Гуров, да и все остальные, тут же поняли, что Поляков и его подчиненные о чем-то догадались, поэтому Сафронов жестким голосом остановил их:

– Алексей! Так дела не делаются!

– Да, товарищ генерал-лейтенант! Так дело не пойдет! – решительно заявил и Лев. – Вы явно что-то поняли, так поделитесь информацией!

– А ты кто таков? – удивленно спросил Поляков, потому что и сам Гуров, и его голос были ему незнакомы.

– Это к нам на помощь прибыл из московского главка полковник Гуров Лев Иванович, – объяснил Сафронов.

– Генерал-полковник Гуров Иван Иванович тебе кто? – даже не поздоровавшись, спросил Поляков.

– Отец! Только меня генеральским сынком даже в детстве никто не считал, – довольно резко ответил Лев.

– Вижу, с характером, значит, в отца пошел, – хмыкнул Алексей Ильич. – Ну, и как он сейчас?

– Годы пытаются взять свое, а он не дает.

– Будешь с ним говорить, передай ему привет от старшего лейтенанта Полякова, может, вспомнит, – сказал Алексей Ильич.

– Забудешь вас, как же, если вы штабные учения в присутствие командующего округом чуть не сорвали, – буркнул Гуров.

– Приятно сознавать, что останешься жить в сказаниях и легендах, – хмыкнул Поляков и уже серьезно добавил: – Ладно! Хотели мы его сами найти, но исключительно ради твоего отца, что тогда меня отстоял… Олег! Объявляй в розыск Зайцева Анатолия Борисовича!

Сафронов быстро нашел в своей папке какой-то документ и воскликнул:

– Есть такой! Так он около трех месяцев куда-то исчез. А это точно он?

– Я с ним вместе в Чечне служил и его почерк ни с каким другим не спутаю. Это его работа! – уверенно проговорил один из спутников Полякова.

– Он у меня в гвардии был, только я его выгнал, – подхватил Алексей Ильич.

– За что? – тут же поинтересовался Гуров.

– За то, что проститутками пользовался бесплатно, – объяснил Поляков.

– Значит, проститутки у вас все-таки есть, – повернулся к Сафронову Лев Иванович.

– А вы что хотели, если это древнейшая на земле профессия? – развел тот руками. – Только они у нас все на учете стоят и каждую неделю в вендиспансере анализы сдают. Не знаю, что уж они там в Москве себе думают, а я считаю, что пусть лучше мужик или студент какой-нибудь, у которого в штанах засвербело, проститутку «снимет» и пойдет дальше по своим делам, чем будет по кустам таиться и припозднившихся женщин поджидать. Потому-то у нас за последние годы ни одного случая изнасилования и не было.

– Мы его тоже поищем, – пообещал Шика.

– Шика! – резко остановил его Гуров, но тот, так же резко, перебил его:

– Для вас, господин полковник, я Шикунов!

– Хорошо, господин Шикунов! – вынужден был согласиться никак не ожидавший такого отпора Лев. – Тогда запомните, что Зайцев нужен здесь и живым, чтобы мог назвать имя заказчика!

– Не делайте из нас чудовищ, – небрежно бросил Шика.

«Братки» ушли, а Гуров обратился к Полякову:

– Алексей Ильич! Мне бы поговорить с вами – вдруг у вас по поводу всего случившегося какие-то свои соображения есть?

– Заходи в любое время, – ответил тот, протягивая ему визитку. – А где мы находимся, тебе всякий покажет, – и тоже ушел со своими подчиненными.

– Ну, и мы тогда не будем вам мешать, – робко проговорил Порошин. – Да и в больницу к жене мне надо.

В результате в зале остались только Гуров, Сафронов и Никитин, и Лев, уже начиная злиться, потому что есть хотелось страшно, спросил:

– Так обед будет или нет?

– Да будет, конечно! – успокоил его генерал. – Сейчас распоряжусь! Вы тут кушайте, а мне к себе в управление надо, чтобы Зайцева в розыск объявить. А как поедите, вас мой водитель в управление отвезет или, если хотите, проводит – тут действительно недалеко.

Он быстро ушел, и почти тут же появился официант с подносом. Разносолов не было, но вся еда оказалась очень вкусной, а порции большими, так что наелись оба «от пуза».

– Рассчитайте нас, – попросил Лев официанта, когда они покончили с обедом.

– За все уже заплачено, – предупредительно ответил тот.

– Одалживаться не привык, так что принесите счет, – недовольно бросил Гуров.

Официанту ничего не оставалось, как подчиниться, и, расплатившись каждый за свое, они вышли в коридор, где их уже ждал водитель Сафронова.

– Господин полковник, майор Панкратов прибыл в ваше распоряжение, – представился он. – Докладываю: номер в этой гостинице вам уже приготовлен, и сумки туда отнесли. Номер хороший, с видом на реку, будете довольны! Кабинет вам тоже подготовлен, уголовные дела и материалы доследственных проверок, которые Королев в свое время вел, находятся там, и записи с телевидения привезены. Какие еще будут указания?

– А имя у вас есть? – поинтересовался Гуров.

– Так точно, Константин.

– Да не тянитесь вы передо мной! Не на параде! Скажите лучше, вы местный? Город хорошо знаете?

– Местный, да мне и по должности положено его хорошо знать, – ответил майор.

– Что же вас родной дядя в шоферах держит?

– Да это я только сегодня у него водителем поработал – мало ли, о чем в машине разговор пойдет, а так я – начальник угро, – объяснил Константин.

– Ну, ведите нас, Костя! А то засиделись мы что-то, прогуляться хочется, – улыбнулся в ответ Лев.

Они вышли из ресторана и, пройдя буквально пятьдесят метров и завернув на угол, оказались на Речной улице, как здесь называлась набережная Чернавки, на которой и располагалось областное управление. Это было большое и добротное здание еще дореволюционной постройки и впечатление производило очень внушительное.

– Это еще что за памятник архитектуры? – хмыкнул Гуров.

– В старопрежние времена, когда еще никаких ГЭС не придумали, Чернавка была рекой судоходной, и в этом здании располагалось хозяйство купца первой гильдии Сарафанова. После революции здесь чекисты располагались, а потом им новое здание построили, а это нам отдали.

– Значит, теперь будем вместе работать. Достаньте нам карты города и области, – велел Гуров.

– Уже приготовлены!

– Оперативно! – одобрительно хмыкнул Лев.

Кивнув откозырявшему им дежурному, они вошли внутрь. Приготовленный для них на первом этаже кабинет, потолок которого терялся где-то далеко наверху, был светлым, чистым, просторным, и в нем имелось все необходимое, начиная с компьютера и заканчивая чайником, посудой, чаем, кофе и сахаром, в холодильнике стояли бутылки воды, лежали колбаса, сыр, разнообразные консервы и почему-то хлеб, а также печенье и пряники.

– Кого же из-за нас отсюда выселили? – поинтересовался Гуров.

– Следаки сидели, – пояснил Костя.

– Что же они свое добро-то не забрали? – кивнул Лев на холодильник.

– Да нет, это все для вас приготовлено – вдруг перекусить захочется?

– Это лишнее. До которого часа столовая работает?

– Господин полковник! Разрешите неофициально? – вместе ответа проговорил, вздохнув, Константин.

– Слушаю вас. А раз уж неофициально, то можете обращаться по имени-отчеству.

– Лев Иванович! Вы уж извините меня, только вы, видимо, не до конца поняли, что в городе и области творится. Нас всех не то что знобит или лихорадит, нас всех в жесточайшем Паркинсоне трясет! Вся надежда только на вас! И если вам потребуется, чтобы столовая работала круглосуточно, то так оно будет! Вы ведь историю моего дяди знаете? Ему до пенсии два месяца, и если разразится скандал, он не в отставку выйдет, а с работы вылетит! «Доброжелатели» у него имеются! Поэтому и он, и все остальные сделают все, что угодно, чтобы этого гада найти. А что касается этого, – подбородком показал он на холодильник, – то цены в наших магазинах вы видели, поэтому продукты взяткой считаться никак не могут – по сумме не проходят.

– Тогда ладно! Ну, что? Начнем, пожалуй! Костя, раз уж вас нам придали, то организуйте нам просмотр всего, что местные наснимали, но учтите, что нас интересуют только съемки стройки, ничего больше!

– Лев Иванович, а у меня уже все готово – я же ваш разговор в машине слышал, так что тут только стройка за последние четыре месяца, куда Королев каждую субботу ездил, – ответил Костя.

– Молодец, на лету схватываете! – одобрил его Гуров. – Ну, поехали!

Они втроем, не отрываясь, просмотрели все записи, но Никитин не нашел в них ничего примечательного, да и Гуров их никак не комментировал, а когда они закончились, спросил у Константина:

– Вы уголовные дела смотрели?

– Нет – я же не знал, что вас может заинтересовать, – ответил тот.

– Ну, тогда вы свободны, а дела мы уже сами посмотрим. Скажите, когда у вас светает?

– Да в шесть уже светло как днем.

– Ну, значит, завтра в шесть утра возле гостиницы с машиной, и карты взять не забудьте, – приказал Гуров.

– Есть! – четко ответил Костя.

– Лев Иванович! Я пойду покурю! – просительно произнес Никитин.

– Бросать тебе надо, Володя! – недовольным голосом ответил Гуров.

– Так ведь с того момента, что мы сюда прилетели, это первая, – оправдывался Володя.

– Ладно! Иди! – буркнул Лев, пододвигая к себе первую папку.

– Пошли, покажу, где тут у нас курят, – сказал Константин, когда они с Володей вышли из кабинета.

Курилкой оказалась лестничная площадка с ящиком песка, из которого торчали окурки. Усевшись на подоконник, оба закурили, и Костя спросил:

– Слушай, он всегда такой неласковый?

– Неласковый?! – удивился Никитин. – Он сейчас обычный, а вот неласковым я никому не пожелаю его увидеть – размажет так, что и следа не останется!

– Что, и начальство послать может? – недоверчиво спросил Константин.

– Еще как! – усмехнулся Володя.

– Вот поэтому он до сих пор и не генерал, хотя мы в институте некоторые его дела на занятиях разбирали, он, можно сказать, в учебники вошел.

– Да давно он мог бы быть генералом, только ему это не надо. Подумай сам, ну, зачем ему за чьи-то грехи и ошибки отвечать? Он сейчас сам по себе, и выше его – только звезды! Их со Станиславом Васильевичем в главке называют «лучшие из лучших»! Случись чего, к ним на поклон идут.

– Ну, и порядки у вас там в Москве! – покрутил головой Костя. – Да если бы у нас тут кто-нибудь только попробовал…

– Слушай! Если тебе серьезную операцию надо делать, от которой твоя жизнь зависит, ты к какому хирургу пойдешь? К тому, который тебе ласково улыбается, но при этом ни черта не знает, или к тому, кто тебя с ног до головы обматерит, но от смерти спасет? – спросил Никитин.

– Понял, не дурак, – кивнул Константин.

– Вот на них никто и не пытается давить или приказывать! Потому что каждый из них в любой момент может плюнуть, уйти, и без работы они не останутся! Вот начальство и терпит их закидоны!

– Значит, начальник у них – ангел во плоти! – усмехнулся Костя.

– Только упаси тебя бог с этим ангелом встретиться, когда тот не в духе! Не хуже Гурова размажет! – рассмеялся Володя.

– А Станислав Васильевич?

– Это полковник Крячко. Только он заболел, вот Лев Иванович меня с собой и взял – надо же кому-то черновую работу выполнять.

– А как ты вообще в главк попал? – с интересом спросил Костя.

– Не поверишь! Чистой воды везение: просто оказался в нужный момент в нужном месте. Но если на чем-нибудь сорвусь, то вылечу обратно в район, а мне этого очень сильно не хочется!

– Еще бы! – понимающе заметил Константин и, увидев, как Володя тушит окурок в небольшой карманной пепельнице – между прочим, подарок Гурова, удивленно вытаращился на него: – Ты чего это?

– Еще с района привычка – нельзя оперу на месте происшествия свои следы оставлять. А то у нас был один, так тот умудрился не только закурить в квартире, откуда только что после гулянки «терпилу» с тяжкими телесными вынесли, так еще и в пепельнице, что на столе с окурками стояла, свой потушить. Вот наши эксперты потом и бились с ним, потому что совершенно непонятно было, откуда вдруг он один такой взялся. А поскольку все гости старика пошли в глухой отказ, решили, что этот окурок оставил преступник. Хорошо, что потом кто-то вспомнил, как этот болван там курил. Представляешь, какую серенаду ему тогда наш начальник спел?

– Представляю! – рассмеялся Константин. – Но здесь-то не место происшествия.

– Костя! Привычка или есть, или нет! Ладно! Все! Побегу я, а то шеф, наверное, уже и так злится. До завтра!

– До завтра! А что делать-то будем?

– А я знаю? – удивленно вытаращился на него Никитин. – Что шеф скажет, то и будем!

На самом деле никакого такого случая с окурком в природе не было, просто выросший без отца Володя – мать замуж больше не вышла – кто же ее с тремя детьми возьмет? – всю жизнь искал тот идеал мужчины, которому хотел подражать, как сын обычно подражает отцу. И нашел его в Гурове, умном, проницательном, мужественном, сильном, немногословном, сдержанном в чувствах и жестком, когда этого требует дело. Гуров был для Никитина примером во всем. Володя не стал слепо копировать его, но перенимал многое, с поправкой на возраст и новые времена: манеру одеваться, вести себя, разговаривать, хотя в присутствии Гурова он больше молчал, наблюдая и учась работать, анализировать, жить и чувствовать, как он. Никитин видел, что Лев Иванович всегда старается не оставлять после себя никаких следов, и как-то раз обронил, что, мол, ненароком брошенный тобой окурок может однажды оказаться рядом с каким-нибудь трупом и этим сломать тебе жизнь. Этого было достаточно, чтобы Володя отчистил баночку от затвердевшего обувного крема и стал носить ее в кармане. Когда Гуров увидел, как Володя прячет туда свой окурок, он сразу все понял и на следующий день подарил ему нормальную и по-мужски элегантную карманную пепельницу, с которой Никитин теперь не расставался. По-житейски мудрый и хитрый, но постоянно игравший в простачка Стас Крячко давно уже понял, что Володя относится к Гурову не столько как к наставнику и учителю, сколько как к отцу, но молчал – черт его знает, как Лев к этому отнесется?

– Освежитель воздуха, что ли, купить? – встретил Володю недовольным бурчанием Гуров. – А то от тебя табачищем разит, как от старой пепельницы! – На что Никитин благоразумно промолчал. – Вон там, – кивнул на небольшую стопку Лев, – те дела, которые я уже просмотрел, теперь твоя очередь.

И Володя принялся за работу, читая дела, которые ему после просмотра передавал Гуров. Время шло, кипа непросмотренных таяла, а куча уже прочитанных росла. Никитин несколько раз вставал, чтобы сделать себе кофе, а Гурову чай, подкрепились они и бутербродами, а когда наконец закончили, было два часа ночи.

– Все-таки хорошо, что они нам продукты в холодильнике оставили, иначе мы столько не высидели бы, – заметил Володя. – Нужно будет несколько пакетиков чая с собой взять и консервы, а еще я сейчас бутербродов наделаю, чтобы нам утром позавтракать – кипяток-то у дежурной есть.

– Возись, если хочешь, но я думаю, что холодильник в нашем номере от пустоты не звенит, – потягиваясь, ответил Гуров.

– И все-таки лучше не рисковать, – настаивал Никитин.

Он распихал пакетики с чаем и бутерброды по карманам, взял две банки тушенки, и они пошли в гостиницу. Увидев их, дежурный вскочил с места и, откозыряв, доложил:

– Здравия желаю, господин полковник! Дежурная машина вас ждет!

– Это чтобы до гостиницы доехать? – хмыкнул Гуров. – Отставить! Мы прогуляемся.

– Есть отставить! – снова откозырял дежурный.

Выйдя на улицу и вдохнув чистый, прохладный ночной воздух, Никитин не выдержал и произнес:

– Рекой пахнет! Эх, сейчас бы на рыбалку!

– Не трави душу, – буркнул Гуров. – Накрылась наша со Стасом рыбалка!

– Ничего! Лето еще не кончилось, еще посидите с удочкой! – попытался утешить его Володя.

Несмотря на позднее время, дверь гостиницы была открыта, и охранник предупредительно распахнул ее перед ними. Подойдя к стойке регистрации, они увидели радушно улыбающуюся пожилую женщину, которая приветливо сказала:

– Добрый вечер! Вот ваши ключи! Ваш номер 324-й, это на третьем этаже. А ужин будет через пять минут – нам только разогреть!

– Володя! Ужинать будешь? – спросил Гуров.

– Нет, мне бы сейчас только на постель упасть, – пробормотал тот.

– Ужин отменяется, – развел руками Лев Иванович. – А вот разбудить нас в половине шестого вы сможете?

– Конечно! – с готовностью заверила его женщина. – А завтрак во сколько подавать?

– Без десяти шесть, только скажите, где у вас буфет находится.

– Вам никуда ходить не надо, все принесут в номер. Спокойной вам ночи! – пожелала дежурная.

Номер оказался стандартным, но вылизанным до такой чистоты, что просто сверкал.

– Чур, я у окна спать буду! – с ходу застолбил себе место Гуров.

– Да пожалуйста! Только вы уж укройтесь потеплее, чтобы вас, как Станислава Васильевича, не просквозило, – сказал Володя, направляясь к холодильнику, чтобы положить туда бутерброды.

– Не записывай меня в старики! – сварливо буркнул Гуров, ставя секретный телефон на подзарядку.

– Лев Иванович! А ведь вы правы оказались! У нас и тут холодильник забит! – воскликнул Никитин, открыв дверцу.

– А я всегда прав!

Говоря это, Гуров вдруг быстро и неслышно подошел к двери номера и, прислонившись к стене так, чтобы оказаться прикрытым открывшейся дверью, застыл с пистолетом в руке. Никитин же, увидев, как бесшумно поворачивается оставленный им в замочной скважине ключ, тоже достал пистолет и, скользнув в ванную, прикрыл дверь, оставив небольшую щелку, через которую мог тут же увидеть того, кто войдет. Незваным гостем оказалась молодая женщина в костюме горничной. Она сделала шаг вперед, держа перед собой руки ладонями вверх, показывая тем самым, что у нее ничего нет. Гуров тут же спрятал пистолет, знаками показал Володе, что пойдет с этой женщиной, и вышел. Она пошла по коридору, Гуров последовал за ней, тихонько заметив:

– А ты, Наташа, выросла! Похорошела! – На что женщина, повернувшись к нему, только зло оскалилась.

Они подошли к какому-то номеру и вошли внутрь, там в кресле их поджидал невысокий высохший старик со впалыми щеками и нездоровым румянцем – это был «смотрящий» по Чернореченску вор в законе Тарас Семенович Остапчук.

– Выйди, Наталья! – приказал он.

Гуров же, пройдя, сел в другое кресло и стал молча ждать, что ему скажет Остапчук.

– Мог бы и поздороваться, – заметил тот.

– Я твою биографию, Тарас, не хуже своей знаю. На тебе столько грехов, что здоровья я тебе не желаю даже с учетом того, в каком ты сейчас состоянии, – невозмутимо ответил Лев.

– А уж как я тебя ненавижу, ты себе даже представить не можешь, – злобно процедил Остапчук.

– Итак, верительными грамотами мы обменялись, а теперь говори, зачем позвал, – потребовал Гуров.

– Зря ты сюда приехал. Уезжай завтра же! – сказал Тарас Семенович.

– Думаешь, убьют?

– Как ты любишь говорить, обязательно, – усмехнулся Остапчук.

– Тебя, Тарас, не поймешь: ты меня ненавидишь и вместе с тем о моей безопасности волнуешься. С чего бы это? – притворно удивился Лев.

– Моя бы воля, я бы тебя своими руками!.. – начал Тарас, но Гуров грубо перебил его:

– Только руки у тебя коротки, да еще и связаны к тому же! Я тебе сейчас всю картину обрисую, и ты тогда все те слова, что мне сказать хотел, себе обратно в глотку запихнешь! Смотри, не подавись только! Потому что ты мне еще пока живым нужен! Вот послушай! «Откинулся» ты три года назад. И тебя, при твоих-то заслугах и авторитете, почему-то не куда-нибудь к Черному морю поближе отправили, чтобы ты свой туберкулез там подлечивал, а сюда определили. Почему? А потому, что дело тебе очень ответственное доверили. Здесь семь лет тишь, гладь да божья благодать! Милиция-полиция обленилась и мышей не ловит – просто рай для вас! Вы тут перевалочную базу устроили. Не знаю пока, что это: турбаза или дом отдыха где-то в области, но только приезжают сюда люди после серьезного дела якобы на отдых. Ментов тамошних вы прикормили, вот они на все глаза и закрывают. А ты, или твой предшественник, здесь «крысу» в паспортной службе нашел! И «крыса» эта чистые бланки паспортов как испорченные списывает. Вот люди и уезжают отсюда с новыми документами. И имеешь ты за свои хлопоты очень большие деньги! Не зря у тебя Наташка бриллианты в платине носит! Это несведущий человек их может за бижутерию принять, но я-то не первый день своим ремеслом занимаюсь. Да вот только недолго музыке играть осталось – Сидорова и Карпова, хорошо тебе известных, которые к тому же в федеральном розыске находятся, взяли с паспортами, что в Чернореченске выданы, только пока на это я и Крячко внимание обратили. Структура у нас сложная, бывает, что неповоротливая, но ведь и остальные тоже не слепые! И до них дойдет, откуда и чьи уши торчат!

– Ну, тогда мне проще тебя здесь самому грохнуть, – недобро усмехнулся Остапчук.

– Это вряд ли! – покачал головой Гуров. – Я здесь, а Стас-то в Москве. И, случись что со мной, здесь на следующий день такой десант высадится, что город в блин раскатают и «малину» твою прикроют. А с тебя потом люди очень серьезно спросят, как же ты сумел такое важное дело провалить.

– Да лучше я на «сходняке» от пули или ножа быстро сдохну, чем буду месяцами в постели загибаться, – огрызнулся Тарас Семенович.

– Тоже верно, это выход, – согласился с ним Гуров. – А вот что с Наташкой будет? Она ведь тебе не баба, как все думают, она твоя дочь! И казну свою, ты небось у нее держишь. Представляешь себе, что с ней сделают?

– Не докажешь! – вскинулся тот.

– Моему слову поверят, – спокойно заметил Гуров.

– Да, о тебе слава идет, что ты честный мент, слово свое всегда держишь и за базар отвечаешь. Откуда узнал? – глухо спросил Остапчук.

– От верблюда! Тебя такой ответ устраивает? Так что, если тебе на себя наплевать, о ней хотя бы подумай!

– Сука ты, Гуров! – не сдержался Тарас Семенович.

– Да говори что хочешь! – отмахнулся Лев. – Только ты ее жизнь на мою ни за что не поменяешь! Так что будешь ты отныне, Тарас, не только дела сворачивать, но и меня охранять как зеницу ока! А если потребуется, то еще и поможешь!

– Да ни в жизнь я ментам!.. – взвился Остапчук.

– А ты, Тарас, свою жизнь на две части раздели: одна до этого разговора была, а вторая – после него будет. Если хочешь в собственной постели на руках у дочери умереть, а не в тюремной больнице загнуться, то поможешь!

– Змей ты, Гуров! Знаешь, куда бить! – пробормотал Остапчук. – Чего тебе надо?

– Что ты о покушении думаешь?

– Мы к этому делу никаким боком, зуб даю! Нам лишний шум не нужен! – твердо ответил Тарас Семенович.

– Тогда кто?

– Не знаю, тут покумекать надо, – пожал плечами Остапчук.

– Ну, вот ты и кумекай пока, а я спать пойду, – сказал, поднимаясь, Гуров. – И еще. Меня «пасти» будут плотно, а мне может потребоваться оторваться. Город я не знаю, так что ты уж расстарайся, придумай что-нибудь.

– Ладно! Если чего надо будет, ты на бумажке напиши да в мусорную корзину в номере кинь – Наташка мне передаст.

– Договорились!

Гуров пошел к выходу, слыша за спиной бурчание старика:

– Дожил! «Мусорам» помогаю!

– Дочь спасаешь! – бросил он в ответ через плечо.

Стоявшая во время этого разговора в коридоре около двери Наташка бросилась в номер, а Лев, почти волоча ноги, пошел к себе. Мало того, что командировка в Тамбов его основательно вымотала, что предыдущей ночью он почти не спал, так еще и за этот день он устал, как свора ездовых собак после гонки. Вот и мечтал он сейчас только о том, чтобы коснуться головой подушки и хоть несколько часов поспать.

Никитин же, у которого от беспокойства за Гурова сонливость как рукой сняло, все это время тоже простоял и тоже под дверью, но внутри номера, по-прежнему сжимая в руке пистолет и через щель прислушиваясь к тому, что творится снаружи, готовый при первом же подозрительном звуке броситься на выручку Гурову. Услышав, что тот идет, он облегченно вздохнул. Войдя к себе, Лев тут же все понял и только укоризненно покачал головой, на что Володя виновато развел руками и на всякий случай поставил к входной двери стул, на который взгромоздил всю имевшуюся в номере посуду – кто же знал, что в этой гостинице такие умельцы работают?