Текст книги "Алиби с того света"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Дежурил. – Старик сконфуженно кивнул и опустил голову так, как будто чувствовал за собой вину. – Я как раз обход делал, на шум прибежал вон оттуда, а в заборе дыра, и пыль столбом поднимается. Машины стояли во дворе. Само собой, сигнализация у них начала надрываться.

– Пошли!.. – Гуров взял старика за локоть и двинулся в том направлении, куда показал сторож. – Отсюда ты вышел?

С этого места была видна только верхняя часть того участка бетонного ограждения, где и стояла злополучная плита. Два штабеля кирпичей и бытовка рабочих закрывали обзор.

– И сколько ты по времени обходил территорию?

– Да кто ж его знает. Когда тепло, то и подольше обходишь, вроде как гуляешь. В сторожке-то душновато. А когда холодно, то спешишь осмотреть все, видишь, что все в порядке, и назад.

– А в тот день? Темно уже было?

– Смеркалось. Этот точно. А погода хорошая была.

«Ясно, – решил Гуров, медленно направляясь к месту падения плиты. – Старик услышал грохот, вышел и увидел, что одной плиты нет. Он кинулся туда, естественно, кратчайшим путем. В это время из поля его зрения выпал участок до самых ворот. Собственно, от кирпичных штабелей видна только их верхняя часть. Да и ворота такие, что под них не только собака, но и человек легко подлезть может. Если кто-то в момент падения плиты находился с этой стороны, то вполне мог избежать встречи со сторожем.

Хотя о чем это я?.. Злоумышленник подошел и столкнул бетонную плиту? Нет, это вряд ли. Силенок не хватит. Они тут стоят почти год, а за это время чего только не было. И усиления ветра до шквального тоже случались. Он что, знал в каком месте бетон потерял прочность? Или сам к этому причастен? А эксперт мне сказал, что таких технологий нет. Стоп, не так! Он говорил, что не слышал о таких технологиях».

Гуров повернулся к сторожу, сделал скучающее лицо и спросил:

– Сергей Николаевич, а ты с кем-нибудь разговаривал, пока обходил участок? Были тут посторонние?

– Не положено! – отрезал старик. – У нас с этим строго. Тут и инструмент дорогой, и материалы денег больших стоят. Нет, тут такого не бывает. Не дай бог, как говорится.

– Это очень правильно, Сергей Николаевич, – поддержал старика Гуров. – Все бы такие были, как вы. А через забор?..

– Вот и вы все бы такие были! – Сторож довольно заулыбался. – Как насквозь меня видите. Было ведь дело, не знаю уж, поможет это вам или нет. Я когда по той стороне шел, котенок вдруг пищать начал. Когда тут площадку ровняли, земля вдоль заднего бетонного ограждения поднялась аж по самые «башмаки». Там и щели-то никой нет, кроме как между плитами иногда. Как он туда попал, кошка, что ли, принесла?

– Котенок? А ну-ка, пойдемте посмотрим.

Они обогнули строящийся дом и вышли к переулку, разделявшему эту часть жилого массива. Над бетонным забором виднелись кроны молодых березок и рябин, высаженных вдоль тротуаров тихого переулка. У стен новостройки громоздились кучи строительного мусора, который, видимо, иногда вывозили отсюда самосвалами. Вот и экскаватор стоит. Видны следы работы его ковша.

– Где вы котенка увидели? – спросил Гуров.

– Вот тут, проказник, сидел. – Сторож показал на кучку желтого горного песка и груду поломанных складских поддонов. – А как меня увидел, так шмыгнул в дрова. Я его оттуда еле вытащил. Он пищал что есть мочи, боялся. А потом гляжу, через забор парень мне рукой машет. Мол, это мой котенок, удрал через какую-то щель.

– Вы разговорились с ним, да? – спросил Гуров.

– Покалякали. Он уж больно за дочку переживал, котенка она любит. Все порывался ее на руках поднять, чтобы она меня поблагодарила. Котенка-то я ему подал…

– Что-то еще? – Гуров почувствовал заминку старика.

– А? Ну, покурили с ним. Сигарет у меня мало было, забыл зайти в магазин перед дежурством, а он мне за котенка целую пачку «Примы» дал.

– А вы «Приму» курите? Не «Астру»?

– Ага, как угадал. «Приму», ее, родную. Вот уж сорок лет сосу бессменно. «Астра» – она не та, сушит сильно, да и кашель у меня после нее. А «Прима» помягче. Для курящего человека сплошная мука, когда без табачка дежурить выходишь. Прямо часы в два раза длиннее становятся. И все потому, что в пачке остатки сигарет считать начинаешь. Вот, мол, в десять покурю, вот в одиннадцать. Нет, не хватит. Надо в половине двенадцатого. Вот как. А тут сразу пачку! Хороший парень. И девчонка, видать, у него славная, раз за котенка так переживала.

– А как парень выглядел?

– Чернявый такой, щеки впалые, прямо как у чахоточного. Возраст? Лет тридцать, наверное. Зуб отколотый в углу рта, вот тут. – Старик показал на свой желтый верхний клык. – Кольцо на пальце толстое такое. Их сейчас печатками называют.

– Он тоже «Приму» курил?

– Он-то? Нет, с фильтром, – уверенно заявил старик.

– А сигарету он как держал в пальцах?

– В кулак огоньком поворачивал. – Я еще подумал, что парень на ветру все время работает, вот и привык сигарету закрывать.

Глава 5

Гуров закончил рассказ о посещении строительной площадки, повернулся к Коренному и спросил:

– Так что скажешь, курсант?

Майор Коюшев, вежливо пряча улыбку, тоже посмотрел на стажера. Это маленькое совещание Гуров устроил в кабинете, выделенном ему в УВД Зеленодольска.

Начальник здешнего уголовного розыска вчера внимательно выслушал московского полковника и тут же включился в сбор информации. Дело приобретало серьезную окраску, но оба офицера понимали, что воспитательную работу со стажерами никто не отменял. Долг, так сказать. Майор Коюшев терпеливо наблюдал за ходом педагогического процесса, держа в руках какую-то папку.

Гуров уже понял, что начальник уголовного розыска за вчерашний день успел что-то выяснить и готов поделиться информацией. Но пока он сидел и терпеливо ждал своей очереди.

– Я считаю, что за сторожем следили несколько дней, прикидывая возможность использования строительной площадки для реализации покушения на Габитяна.

– Допустим. – Гуров качнул головой. – Дальше.

– Они знали, что он курит «Приму», довольно редкие сейчас сигареты из самых дешевых. Тот тридцатилетний парень, по утверждению самого сторожа, курил сигареты с фильтром. Золотая печатка на пальце говорит, что он не бомж и не опустился на грань бедности. Зачем в его кармане оказалась «Прима»? Потом, эта манера курить, на которой вы, Лев Иванович, остановились. Она присуща тем, кто отбывал наказание в лагерях.

– Или тем, кто под них косит, пытаясь придать себе вес в криминальном обществе, – вставил майор, но Гуров сделал ему незаметный знак не мешать.

– И еще я уверен, что преступники специально держали сторожа с другой стороны дома, отвлекая его этим котенком, приготовленным заранее. Он не должен был видеть тех людей, которые готовили и реализовывали падение плиты. Опять же сторож сам сказал, что выходит на обходы по часам, как у них и положено по графику, утвержденному начальством. Летом – через час, зимой, в зависимости от температуры воздуха, – через два или три. Я даже думаю, что если бы им не удалось удержать этого Сергея Николаевича с другой стороны дома, то они в тот раз отказались бы от покушения и попробовали бы снова, в другой день.

– Ладно, это все логично, – кивнул Гуров. – Теперь скажи, курсант, где самое слабое место в твоих рассуждениях?

– Нет слабых мест, товарищ полковник, – бодро ответил Коренной. – Все вписывается в мою схему.

– Даже гигант, который смог свалить железобетонную плиту в одиночку? Или два таких типа? Плита весит около полутора тонн. Выворотить половину «башмака» и свалить ее не так-то просто.

– Да, – согласился Коренной и несколько сник. – Этого мы пока не знаем. Но все остальное…

– Все остальное может оказаться простым совпадением. Ты не перечислил ни единого признака преступления, ни один факт не попал в эту категорию. Просто общение людей, и все. При чем тут падение плиты на голову ресторатора? Ладно, не кручинься, теоретик. – Гуров крутнулся на кресле, повернулся к Коюшеву и сказал: – Пожалуйста, Георгий Васильевич!.. Что вы нам принесли?

– Мы порылись в своих электронных картотеках, благо дожили до двадцать первого века. По внешним признакам и ключевым словам программа выдала одного претендента. – Майор протянул Гурову фотографию, распечатанную на принтере. – Это Егорычев Валерий Салманович, восемьдесят второго года рождения, дважды судимый, в уголовных кругах известен под кличкой Гора. Без определенных занятий, проживает в Зеленодольске.

– На него есть что-нибудь? – спросил Гуров, рассматривая лицо на фото и прикидывая возможность опознания уголовника стариком-сторожем.

– Есть немного. За последние три года он дважды попадал в поле зрения наших оперативников, но этим все и ограничилось. Прямых улик мы не имели, а устойчивой преступной группы у него, видимо, не было. Наверное, Егорычев очень осторожен даже в своем кругу, потому что оперативные установки почти ничего не дали.

– Что вы подразумеваете под этим «почти»?

– Мы знаем круг его приятелей, или кто они там ему. С ними его видят чаще, чем с другими. Нельзя сказать, что они шляются вместе, пьют и дебоширят. Просто он периодически встречается с ними. Для чего, о чем они говорят – неизвестно. Сведений о преступной деятельности нет.

– Что за ребята? – Гуров протянул фотографии Егорычева курсанту и взял из рук майора еще две.

– Один по кличке Калач. Это Калачев Павел Геннадьевич, восемьдесят четвертого года рождения. Бывший единоборец, чемпион Москвы среди юниоров. Не судим. Каким-то чудом каждый раз уворачивался от обвинений, хотя в своем кругу знаменит тем, что играет первую скрипку на разборках. Правда, в последний год что-то поутих и стал пропадать из поля зрения наших сотрудников.

– Сменил хозяина?

– Выясняем. Пока информации нет. Второй – личность не столь знаменитая. Это некто Смык.

– Кличка по воровской окраске?

– Скорее по внешности. Он на смычок похож. Частично, я думаю, из-за фамилии. Зовут его Смурной Семен Иванович, девяностого года рождения, местный, зеленодольский. Отсидел трешку за разбой. С вашего разрешения, Лев Иванович, я отдал распоряжение взять всех троих под плотное наблюдение силами своего оперсостава.

– Почему бы сразу не включить наружку? – удивился Гуров, потом кивнул. – Хорошо, тут важнее быстрота принятия решений. Пока наши коллеги из оперативного отдела сообщат да информация попадет к вам, пройдут часы. А решение придется принимать мгновенно. Одобряю. Немедленно докладывать мне обо всех изменениях!..

Когда Коюшев ушел, Гуров с интересом посмотрел на курсанта. Он подумал, что парень перестал зазнаваться. Увлекся работой?

– Ну и как развивается ситуация, стажер? – спросил Гуров.

– Кажется, мы нащупали что-то новое, Лев Иванович, – сосредоточенно покусывая губы, ответил курсант. – Немного страшновато ощущать ситуацию в определенном контексте. Получается, что у нас, где ни копни, везде наткнешься на страшное преступление. С другой стороны, я понимаю, что мы плясали от конкретного несчастного случая, не верили с самого начала, что это просто обычное ДТП. А дальше мы шли по ниточке, исходя из формулы преступления, о которой я вам говорил. Хотя ваша теория тоже эффективна.

– Спасибо, дорогой! – заявил Гуров. – А то я уж не знал, как мне дальше и жить-то. Ладно, что у тебя по несчастным случаям?

Коренной откашлялся, как перед выступлением на семинаре, разложил на столе листы бумаги с какими-то схемами и пометками, жирно обведенными цветными карандашами, и стал говорить. Он перечислил двадцать с лишним несчастных случаев, произошедших в пределах северной части ближнего Подмосковья.

Гуров сразу мысленно отмел почти половину из них. Они не заслуживали внимания. Чересчур все очевидно, слишком незначительна личность, чтобы кто-то затрачивал такие силы на ее устранение. Бывает, конечно, что преступники убирают случайных свидетелей своих действий, но не на каждом же шагу.

Курсант заметно горячился, старался убедить своего шефа самыми различными доводами.

Сыщику пришлось пододвигать схему к себе и разносить в пух и прах всю его систему.

– Олег, ну что такое необыкновенное ты углядел в том, что человек погиб от удара током в собственном гараже? Там люди испокон веков помирали, отравившись выхлопными газами, сгорали от искры, попавшей на промасленную ветошь или на канистру с бензином. А что примечательного в том, что человек утонул в реке во время пьяной попойки?

– Он был трезвый, – пробурчал Коренной.

– И что? Ногу свело судорогой, голову напекло. Тонут не только пьяные. Это ты перестарался, переусердствовал, доказывая мне свою теорию. Работай дальше, стажер, но подходи к делу серьезнее.

Остаток дня Гуров занимался тем, что провел нечто вроде семинара для молодых оперативных работников. Он в доступной форме изложил современные требования к ведению документации, дал несколько советов по оперативной работе. Сыщик не просто хотел себя занять чем-то. Он делал это потому, что желал помочь коллегам добрым советом, знал, что у начальства обычно руки не доходят до нормального обучения подчиненных.

Ведь далеко не все приходят в уголовный розыск после окончания полицейских вузов. Многих приводит сюда интерес и веление сердца, как любил говорить генерал Орлов. За плечами у них колледжи, университеты, технические вузы. Ребята современные, грамотные, но специальных знаний им катастрофически не хватает. А простого изучения нормативных документов и приказов по службе не всегда достаточно.

Коюшев позвонил в восемь вечера. Гуров сразу понял, что у него есть очень важные сведения. Иначе майор связался бы с ним позже и ограничился бы тем, что доложил бы ему о результатах работы за сутки.

– Лев Иванович, есть зацепка. – Голос майора звучал без какого-то энтузиазма.

Сказывался его опыт, понимание, что любая важная новость – это новый виток тяжелой напряженной работы.

– Да, слушаю.

– В травмпункт при поликлинике в день гибели Габитяна обращался Калачев.

– Да? И что у него за проблемы?

– Вот это и интересно, Лев Иванович. Я отправлял ребят по травмпунктам побеседовать с врачами, выявить интересные и необычные случаи. Откровенные огнестрелы и ножевые ранения лекари и так отслеживают и нам сообщают. Так вот, врач вспомнил про этот случай. Понимаете, Калачев не смог объяснить толком, как именно он получил травму, а врач так до конца и не понял. Короче, Калачев ему запомнился, ну а для нас такое совпадение не случайно. Я так думаю.

– С врачом сейчас можно поговорить?

– Я для этого и звоню, Лев Иванович. Не стал снимать сливки без вас.

Врач-травматолог оказался молодым человеком с намечающейся лысиной на затылке.

Он открыл дверь, пропустил сотрудников полиции в квартиру и тут же запротестовал, когда они попытались снять ботинки:

– Да что вы! Подотрем мы полы. Не в носках же вам сидеть!

Футболка на враче была размера на два больше, чем нужно. Обилие на ней надписей на английском языке, красовавшихся спереди и сзади, говорило о том, что обладатель ее стремился к западным жизненным ценностям. Он назвался Михаилом, и Гуров тут же решил, что приятели травматолога кличут его Майклом.

– Так что, Михаил, вам запомнилось в том случае, приключившемся с пациентом Калачевым? – спросил Лев Иванович. – Не стесняйтесь применять медицинские термины. Если что-то будет непонятно, то мы попросим вас перевести эти слова на обычный русский язык.

Михаил уселся напротив сотрудников полиции и заявил:

– Травма у него была непонятного происхождения. Симптоматика такая же, как и при сильном ушибе или, скажем, сдавливании. Но поверхностные покровы целы. Рентгеновский снимок не показал переломов и трещин в кости, хотя сосуды у него полопались, и имелось сильное внутреннее кровотечение.

– Вы не сказали, какая часть тела была травмирована.

– Часть?.. А-а! Левая кисть. Участок между большим пальцем и указательным. Я сначала не удивился. По этому месту часто молотком попадают люди, не очень опытные в обращении с этим инструментом. Но опять же не было никаких ссадин на коже. А что, по вашим делам проходит какое-то преступление, в котором замешан этот самый Калачев?

– Ох, Михаил!.. – Гуров вздохнул. – Если бы вы знали хоть небольшую часть того, что проходит по нашим делам, сколько всего приходится проверять. Учитывая ваш опыт, медицинские знания, скажите, на что это больше всего похоже? Я имею в виду травму Калачева.

– Ну, опыт у меня, скажем честно, ограничивается шестью годами учебы в вузе и тремя – в интернатуре. Педагоги, правда, хорошие были, – задумчиво проговорил Михаил. – А на что похоже? Не знаю, как это совместить с данным пациентом. Ну, скажем так, я знаком с некоторыми аспектами травматизма на производстве. Если бы внутренние повреждения у Калачева были обширными, я сразу сказал бы, что это проявление вибрации механизмов, на которых работает этот человек. Есть такие профессиональные вещи, которые в конечном итоге приводят к такому вот результату. Ну а тут все сугубо локально, на узком участке.

– А какие именно вибрации? Что вы имеете в виду? – спросил Коюшев.

– Профессиональные заболевания людей, долгое время работающих с отбойными молотками, с испытательными вибростендами. Есть еще воздействие высокочастотное, исходящее от приборов. Но вот так, одним пятном!.. Вы любите читать военные мемуары? – вдруг спросил врач.

– Военные?.. – насторожился Гуров. – А что?

– Я уже не помню, где именно такое читал. Так вот, во время Первой мировой войны случалось такое. Если нужна была не просто казнь, а демонстративная, с целью запугать других своих солдат, надавить на психику, то для этого использовались артиллерийские орудия. Если посадить человека на ствол полевой пушки и выстрелить из нее, то внутренности этого несчастного подвергнутся такой сильной встряске, столь интенсивной вибрации, пусть и короткой, что превращаются в кашу. Мышцы, сосуды!.. С этим Калачевым не так, просто вспомнилось почему-то. Не бил он молотком по руке, как утверждал.

– А в карточке вы что написали? – поинтересовался Коренной, который сразу осекся под взглядом Гурова.

– В карточке я написал про гематому, про ушиб. – Михаил пожал плечами. – Естественно.

Сотрудники полиции молча вышли на улицу и сели в машину Коюшева. Майор, устроившийся за рулем, не заводил движок, а смотрел перед собой в ночную улицу.

– Что-то здесь не так, ребята, – первым заговорил Гуров. – Я не особенно верю в мистику, но вижу, что здесь мы столкнулись с какой-то дьявольщиной. Все это должно иметь какое-то очень простое объяснение. Ничего фантастического, потустороннего. Черт! Врач называется! Чему его там учили, раз он понять не может, что перед ним, ушиб какого-то рода или нечто иное?! Фантазеры-недоучки.

– Брать их надо, Лев Иванович, – без особого энтузиазма предложил Коюшев.

– Брать? – Гуров разозлился. – А на чем мы их колоть будем? На том, что их дружок Егорычев в принципе не может любить котят и что у него отродясь никаких дочек не было?.. То, что старик-сторож опознал Егорычева по фотографии, еще ничего не доказывает.

– Вы в самом деле так думаете? – осведомился курсант, вытягивая шею и заглядывая в глаза полковнику с заднего сиденья.

– Нет, не думаю, – успокаиваясь, ответил Лев Иванович. – А злюсь я потому, что терпеть не могу лихих кавалерийских атак. Я люблю вдумчивую доказательную оперативную работу, а здесь у нас!.. Знаю, что Георгий Васильевич прав, брать действительно надо. Только такие наскоки и крики «ва-банк» очень часто приводят к тому, что приходится хлопать глазами и оправдываться перед начальством. А еще хуже, когда приходится отпускать преступников из изолятора. Мол, извините великодушно, опять у нас ошибочка вышла. Ладно, давайте принимать решение.

– Мои ребята сейчас пасут все места, где эта троица может появиться, но достоверно известно лишь местонахождение Смыка. Он у своей бабы.

– Ну-ка, ну-ка!.. – Гуров с интересом посмотрел на майора. – У них любовь или просто так? Что на нее есть?

– Зовут ее Лариса Жильцова. Живет на улице Новой в социальном коттедже. Это дома, которые построили для погорельцев, когда у нас в Подмосковье в десятом году полыхали торфяники и выгорело несколько поселков.

– Одна живет?

– Сейчас одна, а раньше была мать. Умерла в прошлом году. Девка шебутная, но с криминалом, по большому счету, не связана. Она работает в магазинчике. Типичная такая продавщица, которой палец в рот не клади. Подозреваем, что не совсем чиста на руку, но так, по мелочи.

– Что это значит?

– Спиртное продает в неположенное время с комиссионными в свой карман, сигареты несовершеннолетним. Пару раз мы ее засекали, когда она из-под полы сбывала частный самогон по низким ценам. Не трогали потому, что через нее цепочка вывела на квартирную кражу, когда этот самогон и увели. Она оказалась только посредницей и к краже отношения не имела. Но с тех пор мы за ней наблюдаем.

– Вы ребят подготовьте для дела, да, наверное, и поедем к вашей этой продавщице, – велел Гуров.

Коюшев вытащил из внутреннего кармана куртки переносную рацию и вызвал кого-то из оперативников. Ему доложили, что Смурной в доме, свет потушен. Наверное, спят. Коюшев приказал подтянуться к месту еще четверым сотрудникам и сообщил, что Смурного «будем брать».

Улица Новая оказалась в самом деле новой. Хорошо чувствовалось, что это именно социальное жилье. Тут и домишки были попроще, и уходила эта улица в сухой степной участок, изрезанный овражками и пестревший следами самовольных свалок строительного мусора. Элитное жилье Зеленодольска красовалось в противоположной части города, на зеленых лесистых берегах речки Вокши.

Коюшев остановил машину в начале улицы и дальше повел Гурова и стажера пешком. Через минуту навстречу им из темного переулка вышел высокий парень.

– Здравия желаю, – тихим басом сказал он, глянув на спутников майора. – На месте, спят.

– Вы уверены, что Смурной не мог уйти через окно или иным способом? – поинтересовался Гуров.

Парень посмотрел на него, потом вопросительно глянул на Коюшева.

– Полковник Гуров из Главного управления уголовного розыска, – пояснил майор. – А это его помощник. Можешь ответить.

– Вряд ли, товарищ полковник. – Парень пожал плечами. – Когда мы его довели до Ларискиного дома, было еще светло. Занавески на окнах не плотно задвинуты. Мы в оптику видели, что они ужинали, потом в спальню перебрались. Какое-то время было видно, что работает телевизор, потом свет исчез совсем.

– Так там нет второго выхода? – настаивал Гуров. – Или кустарника, в который можно через окно спрыгнуть, а потом уйти?

– Есть. – Парень улыбнулся и добавил: – Но там двое оперов сидят.

– Пойдемте, – предложил Коюшев. – На месте осмотримся и примем окончательное решение.

Высокий оперативник уверенно повел начальство переулками, протиснулся между отодвинутыми досками в каком-то заборе и потом остановился. Перед сыщиками была ржавая сетка-рабица, провисшая под тяжестью толстых задеревеневших виноградных лоз. Их тут давно никто не обрезал, они опутали и забор, и высокие сливы, растущие на участке.

Осмотревшись, Гуров понял, что они находятся между двумя крайними домами поселка. Соседняя постройка выходила сюда глухой стеной. Из дома, в котором укрылся Смурной, на эту часть участка смотрело только маленькое окно, видимо, санузла или топочной. Все здешние коттеджи были оснащены газовыми котлами.

– Вон те кусты. – Оперативник показал влево. – Там двое наших сидят. Со стороны улицы подходы тоже перекрыты. Двое на лавке сидят, семечки лузгают, еще пара в машине. С трех сторон участок просматривается полностью. Без мертвых зон.

– Окон сколько? – деловито осведомился Коренной.

Длинный опер посмотрел на стажера сверху вниз, подумал и ответил:

– Три. Из кухни и гостиной окна выходят на фасад справа от нас. Спальня в противоположной части коттеджа, там еще одно. Собаки нет. – В голосе оперативника послышалось веселье. – Вы не спросили, но я говорю на случай, если вам интересно.

– Что за строения на участке? – спросил Гуров.

– Сарай и старый уличный туалет. Не знаю уж, зачем он им нужен. Сарай выходит стеной на улицу. Вход со стороны двора.

– Значит, так!.. – Гуров взял правление в свои руки. – Поднимайте своих людей. Никто не должен оставаться в засадах, не будем провоцировать подозреваемого на побег. Не хватало еще стрельбу тут устраивать. Пусть видит, что дом окружен плотно и выхода у него нет. Блокировать все окна, продумать заранее возможность проникновения в дом именно через них. Пусть ящики какие-нибудь присмотрят, лестницу во дворе. Ну а мы пойдем стучать в дверь.

Гуров не успел закончить, как в ночной тишине что-то отчетливо скрипнуло. Все замолчали и стали всматриваться сквозь остатки виноградных листьев. Через двор пролетела темная фигура.

Полковник дернул шеей, схватил длинного оперативника за локоть и тихо спросил:

– Как связь держите со своими помощниками? Ну?..

– По мобильникам. В рации кричать тут опасно. Услышит. У всех телефоны поставлены на виброзвонки.

– Быстро давай всех к дому! – рыкнул Гуров и побежал вдоль забора к калитке, ведущей во двор коттеджа.

Коренной тут же пристроился сбоку. Он то и дело перепрыгивал через какие-то комья земли и груды битого кирпича. Виноградные заросли закончились, началась потемневшая от времени деревянная стена сарая. Гуров успел заметить, что со стороны переулка справа выбежали двое, наверное оперативники. Но тут глухо взревел мотоциклетный двигатель. Сыщику почему-то сразу стало ясно, что кто-то завел его в сарае, а не на улице.

Гуров выругался и побежал быстрее, слыша за спиной топот ног Коюшева и его помощника. Тут звук мотора как будто вырвался наружу. Кто-то нещадно терзал рукоятку газа, потом раздался страшный треск дерева, чего-то рушащегося. Со стороны переулка донеслись крики, и тут же туда вырвалось нечто темное, большое. В темноте пыхнула искрами выхлопная труба, в воздухе отчетливо запахло сгоревшим бензином вперемешку с маслом. Звук мотоциклетного двигателя стал удаляться.

Длинный оперативник рысью промчался мимо Льва Ивановича. Он что-то кричал срывающимся голосом в телефон. Справа завелась машина. Свет фар ударил вдоль переулка и выхватил далеко впереди согбенную спину человека в черной одежде на сиденье отчаянно чадившего мотоцикла.

– Здесь они его не догонят! – выкрикнул Коюшев и бросился назад к своей машине. – Там тропинки между оврагами, а потом лес! Он к шоссе рванет, ему в городе легче затеряться.

Гуров побежал вслед за майором, опять протиснулся сквозь отодвинутые доски в заборе, ободрал костяшки пальцев и снова побежал. Коюшев был уже возле машины и заводил двигатель. Курсант оказался вежливым парнем. Он бежал рядом, хотя мог обогнать Гурова в два счета.

«Годы мои уважаешь, зараза! – с неудовольствием подумал Гуров. – Думаешь, я в твои годы не бегал, как молодой олень?»

– Какой дорогой он может поехать? – спросил полковник, падая на переднее сиденье.

– С поля вправо, дальше просекой, а потом на трассу. Ему надо пару километров по асфальту пролететь без помех, а потом он садовыми участками выскочит прямо на окраины. Вы не волнуйтесь, сейчас мы все перекроем. Ребята уже передали мой приказ выставлять посты на выездах к трассе. Куда он денется!

– Тогда давайте на перехват, если это единственное место! – поторопил Гуров майора.

Заборы из стальной сетки, деревянные, из профильного листа мелькали в свете фар, проносились мимо и исчезали за спиной. Гуров вцепился одной рукой в дверную ручку, второй уперся в приборную панель и старательно всматривался в даль, туда, где, может быть, мелькнет свет мотоциклетной фары. Но его напряженный взгляд упирался в заборы, в узкие переулки поселка. Сыщик мысленно молил господа, чтобы из-за поворота не выбежал ребенок.

– Здесь короче! – крикнул Коюшев, когда машина пронеслась вдоль лесополосы, то и дело подскакивая на рытвинах и ямах.

– Не вижу света, – озабоченно сказал Гуров.

– Да, шею тут сломать в потемках можно запросто, – согласился майор. – Неужели он без фары решил ехать?

– Может, другой дорогой рванул?.. – вставил с заднего сиденья Коренной, но оба офицера чуть ли не хором рявкнули:

– Да типун тебе на язык!

Дорога вывела машину на шоссе.

Коюшев проехал еще немного, остановился и заявил:

– Или здесь, или я теперь уже не знаю, где его ловить.

– Все плохо! – проворчал Гуров. – И засада ваша никчемная, и организация блокирования района тоже! Очень плохо!

– Товарищ полковник! – возмутился Коюшев. – Мы не были и не могли быть готовы к такому вот развитию событий. Как только узнали, что Смурной у Лариски, так и обложили дом. У нас не было времени изучить поведение этого фрукта. Мы не знали и не могли знать о мотоцикле. А то, что он нас обнаружил, так тут чутье звериное надо иметь. Бывает такое.

Коренной вылез из машины и теперь стоял под хмурым ночным осенним небом. Справа от него удалялись красные огоньки задних фонарей, слева вдалеке виднелись фары приближающейся машины. Ветер завывал в ветвях лесополосы и шевелил кронами деревьев. Парню казалось, будто именно они гнали по небу низкие тучи.

– Товарищ майор! – Курсант постучал по стеклу и присел на корточки у заднего колеса.

– Что там? – осведомился Коюшев и нехотя открыл дверь.

– Колесо спустило. На ободе. Видать, давно уже гвоздь поймали.

Майор вылез из кабины и невнятно выругался. Вдруг все трое замерли на месте. Сквозь ветер, который в поселке почти не чувствовался, а на трассе бушевал со все возрастающей силой, они услышали шум двигателя. Мотор завывал так, как будто передразнивал ветер, хотя, скорее всего, мотоцикл просто нырял в одну яму за другой на разбитой осенней грунтовой дороге и ревел своими глушителями, когда выныривал из них. Света фар не было видно. Это говорило о том, что Смурной, если это был он, рисковал и ехал практически на ощупь.

– Он здесь повернет! – вдруг возбужденно крикнул Коренной. – Понимаете, прямо тут! Надо его остановить, когда он будет выезжать на асфальт.

Коюшев, страшно ругаясь, бросился к машине и завел двигатель. Скрежеща по асфальту металлом колесного диска, автомобиль стал разворачиваться. Свет фар машины, приближающейся слева, становился все ярче. Гуров хотел крикнуть курсанту, чтобы тот остановился, но ветер бил порывами прямо в лицо, и он понял, что Олег его просто не услышит.

Все происходящее напоминало фрагмент фильма ужасов или мистического триллера. Искры летели из-под днища автомобиля Коюшева, мотор ревел, но разворот оказался слишком медленным. Фары машины, идущей по шоссе, уже слепили глаза, вылизывали полотно асфальта. И в этот миг Смурной решил все же включить фару.

Наверное, он сильно испугался, потому что перед ним в луче света вдруг возникла человеческая фигура с поднятыми руками и вытаращенными глазами. Смурной вильнул и каким-то чудом не упал, удержался в седле. Мотор снова взревел, и мотоцикл выскочил с проселка на асфальт.