Текст книги "Запредельное удовольствие (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Тоже верно, – кивнул Стас.

– Ладно, тут за две минуты не решишь. Завтра нужно будет все проанализировать. А пока давай с Плисецким выруливать.

– Лева, пожалей меня! – взмолился Крячко. – Я ж задохнусь там! Не знаю, как твой педик это выдерживает! Ты что, в таком виде собираешься домой ехать?

– Зачем? – искренне удивился Гуров. – Я у тебя помоюсь!

– Даже не думай! Меня Наташка из дома выгонит! А точнее, я сам сбегу. Лева, мой тебе совет – иди в баню! А вещи сожги, Лева! Все равно твое пижонское пальтишко уже не спасти – его ни одна химчистка не примет!

– Где я тебе найду баню в час ночи? – начал злиться Гуров.

– В сауну иди! – посоветовал Крячко.

– Тогда уж сразу в бордель! Ладно, хватит! Пойдем! Тоже мне, неженка! – и Гуров зашагал к машине.

– Лева, Лева, – быстро заговорил Крячко. – Давай вытаскивай Плисецкого сюда. Побеседуем на свежем воздухе!

Гуров подавил вздох и постучал по стеклу:

– Леонид Максимович, выходите!

Плисецкий поставил ноги на тротуар и трусливо посмотрел в сторону Крячко. Станислав смерил его нарочито презрительным взглядом и набычился, демонстрируя презрение. Гуров толкнул его в бок и сказал:

– Леонид Максимович, я так понимаю, вы кривили душой, когда говорили, что вас с Романом связывают чисто деловые отношения. Они были не просто деловыми и даже больше чем дружескими…

Плисецкий бросил на него обреченный взгляд:

– Мне конец!

– Ну что вы! С какой стати? Это ваша частная жизнь, которая никого не касается. Или вы снова от нас что-то скрываете?

– Нет-нет! Просто вы не знаете Бурова…

– Сегодня как раз имел честь познакомиться, – усмехнулся Лев. – А при чем тут вообще Буров?

– Понимаете, он на дух не выносит… таких, как я. Таких, как мы с Романом. Ну, у него там свои понятия и все такое. Он даже с родным братом прекратил все отношения, когда узнал, что у того есть близкий друг.

– Надо же, сколько педиков развелось! – произнес Крячко вроде бы в сторону, но в то же время так, чтобы Плисецкий его услышал.

Леонид Максимович, разумеется, услышал, но комментировать не стал.

– Если Буров узнает об этом, моему бизнесу конец, – убежденно проговорил он. – А может быть, и моей жизни!

– Да ему-то что за дело? – не понимал Гуров.

– У Бурова и некоторых людей, с которыми он ведет дела, есть как бы условный кодекс. Они вышли из девяностых, а там были свои понятия. То есть им иметь дело с такими, как я, что называется, западло. Примитивная, грубая позиция! Диктаторская позиция! А в свободном демократическом обществе…

– Ладно, ладно, ты демократию оставь в покое, – остановил его Крячко. – Она вам и так свободы много дала!

– А вы, я вижу, тоже диктатор, к тому же еще и агрессивный! – запальчиво выкрикнул Плисецкий.

– Понятно, вы скрывали ваши отношения, боясь Бурова, – вмешался Гуров. – Что, они начались, когда вы были с ним уже знакомы?

– Нет, – нехотя ответил Плисецкий. – Они начались гораздо раньше.

– Так воссоздайте хронологию! Я так полагаю, теперь это важно.

– Это длинная история, – замялся Плисецкий.

– Ничего, мы не торопимся, – кивнул Лев.

– Ну, кому как, – встрял Крячко. – Я лично так уже замерзать начинаю на свежем воздухе! А если еще здесь проторчим – и вовсе с простудой слягу! Не май месяц, знаете ли!

– Ну, давайте проедем в какое-нибудь кафе, – предложил Гуров.

– Лева, какое кафе? – выразительно окинул его взглядом Крячко. – Тебя ни в одно приличное место не пустят в таком виде!

– Мы можем побеседовать у меня, – робко предложил Плисецкий. – Если вы, конечно, не против. Там, кстати, и душ можно принять.

– Во, точно, Лева, соглашайся! И душ можно принять, а там и ночевать остаться! – развеселился Крячко.

Гуров подумал пару секунд и бросил:

– Поехали!

Глава 7

Роман Витальевич Любимов к своим сорока годам имел многое. По меркам многих, главное: деньги. Что и говорить, Роман Любимов был отлично обеспечен: квартира в центре Москвы – четырехкомнатная, в новостройке, новенькая опять же иномарка, загородный дом – ну, это необходимый набор, так сказать, прожиточный минимум современного успешного человека.

Будучи совладельцем спортивно-развлекательного центра красоты и здоровья, Роман Витальевич совершенно забыл о том, что такое нужда. Моложавый, подтянутый, выглядевший лет на десять моложе своего возраста, он казался воплощением успеха, героем своего времени и современным принцем. Можно было подумать, что таким он был всегда, и не просто был, а родился счастливчиком. Но на самом деле все было не так.

Только сам Рома знал об этом периоде своей жизни, и то старался не вспоминать, а засунуть воспоминания о нем подальше. И причина тому была самая что ни на есть земная и реальная. И звалась она очень красиво – Виолетта. Но обо всем по порядку.

Рома рос в интеллигентной и полноценной семье. Отец его, Виталий Евгеньевич, был начальником в строительной фирме, а потом основал собственный бизнес. Мать в связи с достатком денег в семье уделяла все свободное время воспитанию маленького Ромы и хранению семейного очага. Он был единственным сыном у родителей, и те не скупились на ласку, заботу, внимание и, конечно же, материальное обеспечение.

Нет, он не был особо капризным и не требовал, чтобы все его прихоти исполнялись мгновенно – родители сами рады были осчастливить мальчика то новой игрушкой, то изысканным лакомством.

С детства у Ромы наблюдались способности к математике и физике, но мальчик также любил и другие предметы. Учился в школе он на одни пятерки, был прилежным учеником и окончил школу с золотой медалью. Все науки давались ему легко. Роме не приходилось корпеть над уроками до поздней ночи, а уж тем более списывать что-то у одноклассников или ловить их подсказки, когда вызывали отвечать к доске. Это у него пытались списать, от него ждали подсказок. Но Рома не спешил делиться своими знаниями с одноклассниками, и не потому, что был таким вредным. Просто он всегда боялся: боялся, что учителя заметят, что его поругают и даже накажут или – о ужас! – вызовут родителей в школу. Возможный гнев со стороны администрации или отца с матерью приводил его в состояние, близкое к панике.

Рома сам не мог понять причину этого страха. У него не хватало мужества и здравого смысла продумать дальше и рассудить: ну и что будет в итоге такого страшного, даже если родителей действительно вызовут в школу? Он почему-то не замечал, что и учителя, и завуч, и сама директриса относятся к его отцу с пиететом, а иногда откровенно лебезят перед ним, поскольку Виталий Евгеньевич не раз и не два снабжал школу и стройматериалами, и поставлял ремонтную бригаду за свой счет, и вообще щедро подбрасывал деньжат в школьную казну, которая, как известно, постоянно нуждается в пополнении.

Одним словом, сыну такого человека в реальности не грозило никаких штрафных санкций со стороны учителей. И даже если бы он совершил что-то действительно серьезное, не сравнимое с такой малостью, как дать списать домашнее задание, администрация сама сделала бы все возможное, чтобы замять неприятную ситуацию. Она была заинтересована в таком ученике: круглом отличнике, имеющем обеспеченного отца. Но Рома этого не осознавал.

Его вообще отличала с детства некая робость. Он робел на занятиях, у доски, хотя прекрасно знал предмет. Робел и в отношениях с одноклассниками, многие из которых стремились с ним сойтись ближе, подружиться, а некоторые откровенно навязывались. Но его поведение – зажатое, закрытое – их останавливало, и постепенно попытки даже самых настойчивых сошли на нет. Романа считали чудаковатым и трусливым, а почувствовав его робость и слабость, стали даже над ним посмеиваться.

Так и получилось, что он до окончания школы остался без друзей. Друзей у него никогда не было, лишь знакомые и приятели в классе. Он никогда не оставался после уроков у одноклассников, не ходил на пикники, не ездил на школьные мероприятия. Он читал книги, смотрел разного вида передачи по телевизору и готовился к олимпиадам. Для него учеба стояла на первом месте, ему нравилось учиться. Бывало, придет из школы, закроется в своей комнате и до самой ночи листает методички по математике.

В седьмом классе мальчик занял призовое место на всероссийской олимпиаде по физике, а в восьмом – выиграл ее. Но успеха у одноклассников ему это не прибавило.

Во дворе ситуация была в этом плане не лучше: ни с кем из тех, кто жил поблизости, Рома не завел дружеских отношений. Да и неоткуда было им возникнуть: гулять во дворе он не любил, спортом не увлекался, и такие мальчишеские развлечения, как катание на роликах или занятия на спортивной площадке во дворе, не вызывали у него восторга. Да и выходил он во двор редко: основную долю времени отнимали занятия. Но Рома, будучи все время один либо с родителями, казалось, совершенно не тяготился таким положением вещей.

Дома мальчика очень любили, но и держали в строгости. Родители, с одной стороны, не понимали, почему у него нет друзей, но с другой – радовались, что ничего не мешает ему заниматься учебой. Сам Рома не знал, нужно ли ему общение со сверстниками или нет. Его и так, в принципе, все устраивало. Как он говорил сам, «чем меньше друзей – тем меньше потенциальных предателей». Но спустя год родители заметили, что парень стал слишком замкнутым и спокойным. Порой он не разговаривал даже с матерью, просто игнорируя ее слова.

Тогда было решено повести его к доктору. Но тот ничего нового не сказал – парню банально не хватало общения со сверстниками. И не потому, что он не умел вести себя в обществе или был изгоем, нет – просто не заладилось.

Годы шли, а друзей у мальчика не появлялось. И никто не понимал, почему так складывалось. Скучным собеседником его точно назвать было нельзя. Из школьного коллектива он сильно не выделялся, интересы совпадали с большинством одноклассников. Внешность у него была тоже вполне симпатичная, и многие девочки из класса были тайком в него влюблены, но то ли боязнь быть осмеянными одноклассниками, то ли какие-то иные внутренние препятствия мешали им открыто выразить свою симпатию. Сам Рома даже и не догадывался, что длинноногая Маринка, уверенная в себе хохотушка и первая красавица класса, всегда наделенная кучей поклонников, по вечерам плачет в подушку оттого, что Рома Любимов не обращает на нее внимания.

Даже в музыкальной школе, в которую он пошел в шестом классе, у него была всего одна подруга, но и с той он виделся исключительно раз в неделю на общих занятиях в хоре.

Хотя с возрастом Рома заметил, что отношения с девочками складываются у него лучше, чем с мальчиками. Не в эротическом плане, а просто в дружеском, приятельском. Он всегда мог внимательно выслушать, если девочка хотела поделиться с ним чем-то, никогда не смеялся над откровениями, и уж тем более можно было не опасаться, что он сделает эти секреты достоянием всего класса. Девочки стали ему доверять, однако сам Рома в ответ не слишком спешил раскрыться, ему казалось, что нет ничего такого, что хотелось бы рассказать кому-то еще.

Но вот школьная жизнь подошла к концу. Последние два года Роман усердно готовился к сдаче экзаменов, что не могло не принести своих плодов. Хотя всем вокруг и так было ясно, что он непременно поступит – с таким-то папой! Но Рома привык рассчитывать на собственные знания. Более того, пользоваться возможностями отца ему было даже как-то стыдно. Так или иначе, а летом он поступил в экономический институт.

Родители несколько тревожились за сына, ведь ему предстояло влиться в новый коллектив в институте, а он все никак не мог научиться налаживать контакт с людьми, несмотря на то что всегда был вежливым и доброжелательным по натуре.

Наступила осень, началась учебная пора. К радости родителей, группа Роману попалась очень даже хорошая. И – о чудо! – сын практически сразу же нашел себе несколько приятелей и приятельниц, веселых и жизнерадостных людей, с которыми начал активно общаться. Правда, скорее не он, а они его нашли, проявив инициативу при знакомстве, но это было неважно. Главное – свершилось! Роман ответил взаимной симпатией, расшевелился, оживился и стал проводить свободное время в компании институтских товарищей.

К его удивлению, с ними, еще недавно бывшими ему абсолютно чужими людьми, оказалось легко и весело. Интересов общих нашлось уйма – начиная с музыки и книг и заканчивая прогулками по паркам и посещением заброшенных зданий.

Быстро пролетел первый курс, обе сессии Роман сдал на «отлично» и даже получал повышенную стипендию, чем очень гордился. Хотя стипендии этой, вздумай он на нее прожить, хватило бы ему не больше чем на пару-тройку дней.

Спустя полтора года у Ромы сформировалась крепкая компания, в которую входили два его хороших друга – Женя Логинов и Леша Плисецкий, а также две девушки: Маша Юрченко, староста группы, заводила, оторва и душа компании, являвшаяся по совместительству девушкой Жени, а также Настя Ямщикова – закадычная подруга Маши, с которой они дружили еще со школьной поры. Но если Маша имела четкий статус подруги Жени (слово «невеста» в их среде не употреблялось и вызывало лишь смех), то Настя была «ничьей». И логично было предположить, что со временем она станет девушкой либо Ромы, либо Леонида. Причем самой Насте, кажется, было не слишком важно, чьей именно – оба парня ей нравились примерно одинаково, хоть и были внешне абсолютно разными.

Но время шло, никто из ребят инициативу не проявлял и словно бы не чувствовал неловкости, когда на какой-нибудь вечеринке Маша и Женя принимались страстно обниматься, а потом уединялись в соседней комнате, а они оставались втроем, продолжали пить вино и разговаривать. При этом воспринимали Настю даже не как своего парня, а как исключительно бесполое существо. Надо ли говорить, как обидно было девушке, хотя она изо всех сил, пряча слезы и сцепив зубы, улыбалась и вела себя как ни в чем не бывало.

Ребята постоянно держались вместе, почти всегда и везде. Вместе ходили на концерты, в кино, в клубы и в бары, вместе отмечали праздники и дни рождения, вместе готовились к сессии, зависали на чьей-нибудь даче летом и отправлялись на лыжные вылазки зимой и вместе впутывались в мелкие авантюры, из которых, правда, всегда благополучно выбирались – ничего криминального в этих забавах не было.

Все они были из разных семей: Рома, Леша и Настя – из очень обеспеченных, Женя – поскромнее, а Маша так и вовсе из совсем простой, дочь медсестры и рабочего-строителя, но при этом она обладала таким обаянием, уверенностью в себе и адекватной самооценкой, что никому и в голову не приходило сравнивать ее социальный статус с остальными.

В этой компании все было очень легко: легко учились, легко прогуливали, легко проводили досуг, легко дружили. Интересно, но никто из них по прошествии многих лет не мог вспомнить ни одной более-менее серьезной ссоры или размолвки. Единственный момент, который напрягал – да и то, кажется, только девушек, – было отсутствие четкого деления на пары. При этом никого не смущало, что девушек двое, а парней, как ни крути, трое…

Однажды Маша, следившая за ситуацией с самым пристальным вниманием, решила расставить все точки над «i». А поскольку была человеком активным, то и к своей задаче приступила так же: напористо и даже агрессивно. Зажав однажды Рому на кухне в углу, она прямо спросила:

– Тебя что, Настька совсем не впирает?

– Что? – не понял Роман.

– То! У девки скоро бешенство матки начнется, а ты как будто не замечаешь!

– Ну а я-то тут при чем? – растерялся Роман.

– Как это при чем? – округлила глаза Маша. – Ты что, не мужик, что ли?

Почему-то именно эта расхожая в современном мире фраза «а ты что, не мужик, что ли?» потом долго в мыслях преследовала Романа… Потом, произнесенная впоследствии совсем другим человеком и при других обстоятельствах, она, пожалуй, и сыграла в его судьбе роковую роль.

Сейчас же он, изумленный, кое-как отделался от Маши, промямлив в ответ что-то невразумительное, и ушел с вечеринки домой пораньше. А дома принялся размышлять над ее словами.

Нельзя сказать, чтобы девушки совсем не интересовали Романа, но он, проведший весь пубертатный период в чтении книг и сидении в своей комнате, сублимировав гормональную энергию в энергию приобретения знаний, как-то не задумывался над тем, чтобы воплотить ее в реальности. Точнее, задумывался, но больше теоретически.

Роман любил мечтать, и мечты его были идеализированы. Он представлял себе необыкновенную девушку, самую лучшую на свете, которую он сначала полюбит горячо и искренне, потом она ответит ему симпатией, а потом… Потом наступит тот самый момент, когда он…

На этом мечты, как правило, обрывались. Роман настолько концентрировался на платонических чувствах, на возвышении своего идеала, что совершенно не представлял, что конкретно будет делать, когда дело дойдет до физической близости. Эти мысли пугали его, и он, надеясь, что все произойдет само собой, легко и, разумеется, прекрасно, снова быстренько переключался на придумывание образа совершенной девушки, существовавшей только в его мечтах.

В этот раз он впервые задумался над вполне земным, реальным образом Насти. Честно говоря, она как-то мало походила на предмет его грез. Никогда он не воспринимал ее в качестве объекта своих чувств, а уж тем более сексуального. Даже найдя друзей, обретя некую уверенность и раскрепостившись, Роман продолжал оставаться все тем же одиноким в душе, ранимым мальчиком, боявшимся сделать что-то неправильно и оказаться виноватым непонятно в чем…

Но с этого дня он начал усиленно думать о Насте, буквально заставляя себя это делать. Он внушал себе, что Настя очень хорошая, красивая и что отношения с ней могут стать замечательными. Но мысль о том, что ему нужно будет вступить с ней в близость, приводила его в ступор. Ему было откровенно страшно, уже заранее начинали дрожать руки, появлялась слабость в ногах. Вконец измучив себя, Роман решился, наконец, сказать Маше, что пока не готов к этим отношениям.

Неизвестно, как бы все пошло дальше, но тут настал час «икс»: Роман познакомился с Виолеттой. Высокая, яркая, сексуальная, она поразила его мгновенно, едва только он увидел ее на площадке для танцев в ночном клубе, куда по стечению обстоятельств зашел вдвоем с Лешкой, без остальных участников компании. Роман словно ослеп, он не видел ничего, кроме огненно-рыжих волос, золотым каскадом спадающих по спине девушки. Извиваясь всей точеной фигуркой, гибкая и изящная, словно змейка, Виолетта явно была в центре внимания.

Вокруг танцевала и просто наблюдала за ее движениями не совсем трезвая компания, слышались одобрительные возгласы мужчин, которых Роман в один миг вдруг возненавидел. Глядя на то, какие похотливые взгляды они бросают на девушку, имени которой он еще не знал, ему хотелось только одного: раскидать всю толпу этих примитивных самцов, взять Виолетту за руку и увести отсюда. И при этом он отчетливо понимал, что не сможет даже просто подойти к Виолетте и заговорить с ней. Незнакомая девушка моментально обрела форму того самого идеала, который он безуспешно искал уже несколько лет и о котором мечтал перед сном еженощно.

Он бы, наверное, так и стоял, не решаясь подойти к ней, но это поистине был роковой вечер – тот, когда сбываются мечты и совершаются чудеса: Виолетта сама подошла к Роману. Подошла, когда закончился ее танец, и, отрицательно качая головой на звучавшие с разных сторон комплименты и предложения, колыхая пламенем волос и улыбаясь, двинулась по залу. Роман следил за ней завороженным взглядом, но ничего не произносил. У него язык не поворачивался даже сделать незнакомке комплимент.

– Привет! – прозвучало у него над ухом, и Роме показалось, что у него начались галлюцинации и что зря он в свое время игнорировал советы психолога и психиатра, к которым его водили обеспокоенные родители…

Но это оказалось явью: незнакомка стояла рядом, улыбалась и небрежно накручивала на палец рыжий локон. А вот психическое состояние Романа, возможно, несколько отклонилось от нормы, а может, наоборот, к ней приблизилось. Потому что, с одной стороны, он наконец почувствовал, как и положено в его возрасте, влечение к девушке, а с другой – переживал все это слишком бурно, слишком остро и как бы на грани.

Но разобраться в этих тонкостях под силу было лишь специалистам, к которым на сей раз обращаться никто не стал. Родители, встревожившись поначалу, а затем узнав, что сын просто-напросто влюбился и встречается с девушкой, с облегчением вздохнули и мысленно благословили отпрыска на «любовное плавание».

Отношения с Виолеттой начались практически сразу, в первую очередь благодаря ей самой. Это она была инициатором, и, наверное, и к лучшему, потому что Рома, по словам узнавшей об этом событии Маши, «еще полгода бы сопли жевал».

Так или иначе, но Рома с Виолеттой стали встречаться, и он вскоре познакомил ее со своими друзьями. Виолетту встретили сдержанно, но никаких комментариев в отношении нее не последовало, только иногда Роман ловил на себе какой-то непонятный взгляд Насти: то ли укоризненный, то ли злорадный, то ли просто печальный…

Но ему в тот момент было совершенно не до чужих переживаний – он был переполнен собственными. От чувств у него в буквальном смысле слова кружилась голова. Казалось бы, первым делом он должен был стремиться реализовать сексуальное желание, однако в Романе это желание боролось с идеализацией отношений, и крен постоянно был в сторону идеализма. Ему почему-то казалось, что, вступив с девушкой в близость, он нарушит всю чистоту чувств, котора между ними присутствовала.

С друзьями-приятелями Роман старался не обсуждать этот вопрос. А им, у которых сексуальная жизнь шла полным ходом, и в голову бы не пришло, что этот красивый, обеспеченный и умный парень до сих пор сохраняет со своей девушкой чисто платонические отношения…

К тому же с друзьями он стал видеться гораздо реже: Виолетта не слишком стремилась в эту компанию, да и ее там, откровенно говоря, не жаловали – слишком непохожа она была на бесшабашную и даже порой безалаберную, беспечную студенческую молодежь. Она была другой ментально и казалась старше, хотя была их ровесницей. Что касается образования, то получать его Виоллетта совершенно не стремилась, решив, что одиннадцати классов школы в совокупности со школой танцев, которую она окончила блестяще, вполне достаточно.

Единственным человеком, с которым Роман поделился своими тайными переживаниями, был Лешка Плисецкий, и он, как показалось Роману, отнесся к нему с пониманием. Но делиться с другими этой интимной тайной Роман не спешил. К своим двадцати годам, получив большое количество знаний, побывав вместе с родителями в разных уголках земного шара, он, образованный и начитанный, в половых вопросах сохранял поразительную наивность.

И тем большей неожиданностью для него было, когда девушка вдруг проявила инициативу. Впрочем, в их отношениях так повелось с самого первого дня, с того момента, когда она подошла к нему в ночном клубе, заметив смазливого парня. Как потом признавалась Виолетта, «ты единственный, кто смотрел на меня не так, как эти похотливые самцы». И эта фраза подсознательно тоже была воспринята Романом как запрет на притязания, хотя Виолетта вовсе не это имела в виду.

Но однажды она все же недвусмысленно намекнула Роману о своих желаниях. Произошло это, когда они были у него дома вдвоем, причем родители уехали куда-то отдыхать, и девушка вполне могла остаться у него на ночь. Собственно, Роман, располагавший более чем достаточными средствами, выдаваемыми отцом, мог снять для подобных встреч любое помещение: от квартиры до гостиничного номера, но, учитывая его вышеупомянутое отношение к этому вопросу, ничего подобного не делал.

И когда Виолетта сама проявила инициативу, он очень смутился и не то что не довел дело до конца, но даже толком не начал.

– Ладно, обойдемся без этого, – бросила она и как-то странно усмехнулась.

Роман мысленно перекрестился: все это так повлияло на него и понизило уверенность в себе, что он зарекся снова приступать к «процессу», отодвинув его на неопределенный момент.

А тем временем студенческая жизнь подходила к концу. Женя с Машей уехали из страны через два месяца после выпускного – они давно мечтали устроиться в Европе, а молодость, полученные дипломы и деньги на первое время, выданные родителями Жени, этому очень способствовали. Настя куда-то затерялась, и теперь у Ромы остался лишь один друг – Леша. Ну и Виолетта, разумеется.

На тот момент у парня начались первые серьезные в жизни трудности. Виолетта вдруг стала изводить Романа бесконечным нытьем и разговорами про то, что все у них плохо, и от этого у парня кипела голова. Он не понимал, что конкретно между ними плохо. К слову, интимный барьер был-таки преодолен, хоть и не без сложностей, но Роману, как ни странно, сексуальная близость не казалась очень важной. Темперамент его в этом плане оказался невысок, и он вполне довольствовался редкими физическими контактами с Виолеттой, которую такое положение вещей не устраивало.

К тому же после института пришлось работать. Но устраиваться в фирму к отцу Роман не хотел, работать за копеечную зарплату тоже, так как привык совсем к другому уровню жизни, к тому же Виолетта все-таки настояла на том, чтобы они сняли квартиру. Оплачивать ее, конечно, должен был Роман. Отец предлагал купить сыну квартиру, но оговаривал, что сделает это только после его женитьбы – подарком на свадьбу. А жениться Роман не спешил. Ему хотелось сначала добиться финансовой независимости.

Как раз тогда его спасением и стал Леша Плисецкий, который предложил открыть совместный малый бизнес. Рома загорелся идеей. Дело оставалось за малым – найти стартовый капитал, но тут на выручку пришел отец, который выделил необходимую сумму, причем Роман сам оговорил, что берет деньги в долг. После обсуждения всех деталей с родителями было принято совместное решение об открытии небольшого магазина спортивных товаров.

Поначалу у ребят многое не ладилось. Отсутствие опыта сказывалось катастрофически: первый год они работали едва ли не себе в убыток, едва сводя концы с концами. В офисе проводили время с раннего утра до поздней ночи, и Роману стало совершенно не до секса. Приходя домой за полночь, он порой даже не ужинал, а просто кулем валился в постель и мгновенно засыпал.

Когда Виолетта подступила к нему «с ножом к горлу», Роман пожаловался ей на трудности, и с этого момента его спокойствию пришел конец. Она принялась изводить его, твердя о том, какой он беспомощный, бесполезный и даже убогий, ничего не может добиться или придумать и отказывается даже от готового решения проблемы со стороны Леши.

Роман, увидев «изнаночную сторону» своей невесты, был в шоке – он и представить себе не мог, что можно так разговаривать. В их семье никто никогда не унижал другого, в ней царили взаимоуважение и любовь. Но смертельная усталость и напряжение, в котором он пребывал все это время, притупляли все чувства, и Роман просто молча терпел, даже не оправдываясь, отодвигая решение проблемы на потом.

Спустя примерно год титанического труда деньги все же пошли к парням. Роман и Леша начали получать достаточное количество доходов, чтобы жить и заниматься только своим делом. Виолетта настаивала на свадьбе, но Роме было явно не до нее – дела шли в гору, жизнь начинала налаживаться, а тут вечно достающая Виолетта вновь чем-то недовольна. К тому же после ее саркастических высказываний в его адрес романтический ореол как-то опал с нее в глазах Романа, и он в душе осознал, что его возлюбленная не слишком похожа на взращенный в юности идеал.

Однако он все-таки очень любил Виолетту и трепетно к ней относился. Просто так разорвать эти отношения он не осмеливался, поэтому оставалось лишь мириться с ее капризами и истериками и пытаться как-то изменить ее в лучшую сторону. Рома старался не придавать значения закидонам Виолетты, а просто принимал их как должное. Но все же ему не давал покоя тот факт, что у них далеко не все в порядке и нужно что-то менять, но все попытки были тщетными. А стервозный характер Виолетты с каждым разом проявлялся все больше и больше. Она уже не стеснялась унижать его прилюдно, как при знакомых, так и при совершенно посторонних людях, и от этого Роману становилось совсем тошно.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не один случай, поставивший все на свои места.

Однажды, придя домой поздно вечером подвыпившим после одной из посиделок с Лешей в баре, он наткнулся на злющую Виолетту, стоящую у входа квартиры с собранными вещами. Она заявила, что больше не может терпеть парня, и уходит от него жить на квартиру, которую будет снимать сама. И действительно ушла.

Несколько дней Рома не мог найти себе места. Все мысли были забиты только расставанием с Виолеттой. Разлука оказалась болезненнее, чем он ожидал. Не хотелось ни есть, ни пить, на работе он тоже чувствовал себя вялым и апатичным и в конечном итоге понял, что Виолетту нужно вернуть. На звонки она не отвечала, поэтому пришлось ехать к ней домой. Но впускать она его не собиралась, лишь договорилась встретиться в другом месте и в другое время.

Рома долго готовился к встрече. Подбирал слова, которые скажет ей, был готов идти на уступки. И вот этот день настал. Разговаривали они долго. Точнее, говорила в основном Виолетта: о том, какой он козел, как ей недостает внимания, перечисляла все недостатки Романа, причем сильно преувеличенные. А он просто слушал и извинялся. Однако цель была достигнута: Виолетта вернулась.

Правда, удовлетворения Роман от этого не испытал. Он почувствовал, что между ними словно пролегла какая-то трещина. Они отдалились, и он уже не воспринимал Виолетту близким человеком. Напротив, она стала совершенно чужой, хотя он прилагал огромные усилия, чтобы все наладить, даже договорился с Лешкой, что будет уходить с работы пораньше. Да и в интимном плане решил наверстать упущенное и был с Виолеттой особенно нежен. Но странно – теперь она уклонялась от близости, более того, демонстрировала, что ей это неприятно. У Романа голова шла кругом.

Прошла ровно неделя их совместной жизни, как Виолетта начала пропадать. Дома почти не появлялась, иногда даже ночевать не приходила, ничего не объясняла. Как выяснилось позже, она нашла себе другого парня. Причем выяснилось очень просто: когда Роман позвонил ей и спросил, где она находится, Виолетта беспечным голосом ответила:

– У одного близкого друга. И не надоедай мне, пожалуйста, своими дурацкими звонками!

Это было огромным ударом для Ромы. Он не находил себе места, метался по квартире, то порываясь позвонить Виолетте и сказать, чтобы никогда больше не появлялась, то собираясь ехать разыскивать ее и набить морду этому неведомому «близкому другу».