Текст книги "Мутуалист (Дилогия)"

Автор книги: Николай Грубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 55 страниц)

– Успокойся, все уже позади. Молодец, что смогла все выдержать. Мне тоже не хватало общения с человеком, который полностью понимает меня, да и трудностей досталось немало, но все-таки не так как тебе. Ты, Лиза сильная женщина, очень сильная. Ну, а насчет того кто нам помог столь своеобразно оказаться в этом мире и в других телах мы еще узнаем. Я, во всяком случае, надеюсь.

Нам теперь будет легче. Есть с кем поделиться сокровенным, есть с кем посоветоваться, не скрывая, кто ты на самом деле.

– Знаешь, мне бы очень хотелось тебя предупредить. Не доверяй моим родственникам, плохие это люди, завидущие, и злопамятные. Ты не подумай, я это не со зла говорю. Я это узнала, пока была с ними. Мало того что они меня пытались сожрать так они и между собой постоянно ругались, с другими семьями, что вынужденно соединились в одну, постоянно спорили, что-то пытались все время поделить. Короче с ними будь осторожным. Они понимают только силу. Если ты сильный то они будут готовы тебе пятки чесать, а если поймут что ты слабый, то могут тут же попытаться тебя прогнуть под себя.

– А другие семьи? Ты же с ними почти сто дней была, представление хоть какое-то имеешь?

– Я так поняла, что вон тот мужчина и придумал этот корабль, его все слушались при строительстве. – Лиза указала на мужчину, сидящего в стороне от всех, на его коленях сидел мальчик лет шести. Я вспомнил сразу же, что не будь здесь нас, то и мужчина и мальчик были бы уже убиты стражниками. И тот и другой не подходили по возрастному цензу Пилосу и его банде.

– Как его звать-величать, не в курсе?

– Точно не знаю, но запомнила, как обращались к нему другие. Видимо что-то типа мастер Вистас. Он, очень молчаливый человек, малоразговорчивый. Всегда молча показывал, что нужно делать, добавлял немного слов и все, понял ты или не понял, он уже не интересовался. Сам работал с топором, и у него получались удивительные вещи. Глядя на то, как он работает, уже понимаешь, что это большой мастер. Даже монахи признавали за ним старшинство и хоть его, как и всех нас выслали на этот остров, его все время пока он там был, называли уважительно мастер Вистас. На коленях у него его сын, Тино. Он единственный кто не боялся ко мне подходить, даже не смотря на то, что мать его ругала за это постоянно. Еще у Вистаса есть две дочери, уже невесты. И их и вторую семью выслали как одну семью. За что и почему я не знаю. Сам поговори с ними, ты же вон как здорово наловчился говорить. У тебя просто талант к языкам, чуть больше месяца здесь, а разговариваешь на их языке свободно.

– Ну не столь хорошо как хотелось бы, но я, честно говоря, сам немного удивляюсь. Там на земле я даже английский не мог до конца освоить, а тут получилось чуть ли не с первых дней пребывания в этом теле. Я даже подумал, что в голове осталось что-то и от прежнего хозяина. У тебя ничего такого не было?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты совсем не чувствуешь присутствия в голове инородного тела, не бывает так что вроде кто-то чужой вдруг пытается тобой руководить?

– Нет, мозги полностью мои, я это чувствую. А вот тело явно не мое и не только потому, что оно действительно не мое, а потому что оно иногда живет отдельно от решения моего мозга. Движения тела и принимаемые им позы иногда происходят как бы сами по себе.

– Я думаю, что это просто рефлексы, у меня такое бывает, даже иногда пугает, как и тебя, так что ничего страшного в этом нет. Просто надо принять как естественную и необратимую действительность, что мы с тобой живем за счет другого индивидуума. Как это произошло лучше не думать. Иначе можно лишиться того что есть в этом теле лично наше, то есть мозгов и даже не их, они то достались по наследству, вернее само серое вещество, а вот сознание, мысли, дух – это наше. Как и каким макаром все это произошло, пусть это останется на совести тех, кто сделал такой финт. И пусть меня простит мальчик, в тело которого меня переместили, но я рад, что могу вновь ощущать все, что ощущает живой человек. Я думаю, что и ты не против представившейся возможности жить полноценной жизнью, дышать, чувствовать, видеть. Я лично очень доволен и благодарен тем, кто это сделал.

Я видел, что Лиза пришла в себя, что она безумно рада появлению человека, который ей близок по многим параметрам. Она и сейчас продолжает держаться за мою руку, как бы боясь, что я могу исчезнуть из ее непонятной сегодняшней жизни. Да и я был рад, мне казалось, что я эту женщину чувствую, нет, не тело чувствую, а ее душу, знаю все ее мысли, знаю, что она может сделать в следующее мгновение. Единение душ ощущалось не только мной, она это чувствовала, так же как и я, и это сближало нас без всяких слов. Мне это напомнило то счастливое время, когда мы, с моей женой, прожив длительное время вместе, вдруг узнали, что у нас будет ребенок. Именно тогда мы с ней стали одним целым, мы жили тогда друг другом, ощущали друг друга, и телесно и духовно. Это непередаваемое ощущение. Вот и сейчас мне показалось, что мы оба чувствуем незримую ментальную связь, что мы одно целое, и я уже не представлял себя без Лизы. Я осторожно прижал ее к себе и поцеловал в губы. Было это просто порывом благодарности за то, что она появилась в моей жизни, но поцелуй затянулся, и получилось все как будто мы с ней давнишние знакомые, нет, не так – как будто мы с ней уже жили до этого вместе, жили как муж и жена. Не знаю, что почувствовала в это время Лиза, но когда я посмотрел в ее глаза, то увидел, как крупные слезы выкатываются из самых прекрасных в этом мире глаз. Слезы облегчения, слезы уверенности, что все теперь с ней будет хорошо.

– Кхы-кхы – прервал наше с Лизой общение, мой друг Милх – господин мой, я выполнил все, что вы сказали.

Я даже немного смутился от того что он застал меня в таком положении. Лиза вообще спрятала свое лицо у меня за спиной.

– Рассказывай – я с трудом вернулся к действительности – рассказывай, что ты там узнал.

– Все что сделано из бронзы мы собрали в одном месте. Кроме трех топоров трех серпов и трех ножей было обнаружено еще немного гвоздей и молоток. Керамическая посуда, деревянные поделки кухонные и главное – это то, что на корабле был медный котел. В поселении нет котла, даже у Пилоса нет. Варили пищу в керамических горшках. Это большая удача, котел средний по размерам, в нем можно приготовить еду не на одну хорту.

– О, черт! Куда я попал? Какому-то медному котлу здесь рады как будто миллион долларов нашел мой товарищ. – Я еще под впечатлением разговора с девушкой проговорил это на своем, русском языке, Милх естественно ничего не понял, зато Лиза тут же добавила другую новость.

– Надо у моего родственника поискать, я видела, как он монеты зашивал в свою куртку.

– Деньги здесь ничего не значат, ты Лиза просто не представляешь, как вам всем повезло, что именно мы встречаем вас, а не стражники Пилоса. Тут ни о каких деньгах и речи не может быть. Тут есть рабы, или как они себя называют, доулоны, и их хозяева в лице Пилоса и его стражников. Все мужчины и дети младше десяти лет должны были быть убиты, так же старые, и больные женщины, без разницы, так как они тут лишние рты, которые надо накормить, а еда здесь строго регламентирована.

– Неужели такое возможно – в словах девушки прозвучало и недоумение, и недоверие, страх, и облегчение от того, что это с ними уже не произойдет – о боже, куда меня занесло, нас занесло – тут же поправилась она – я никогда, даже в самых страшных снах не предполагала, что попаду в подобную ситуацию.

Я, понимая, что Лизе предстоит еще не раз удивиться и возмутиться, не стал больше ей ничего говорить, отложив это на более подходящее время, так как понимал что у нас много других дел, которые нельзя откладывать.

– Это очень хорошо Милх, что у нас появится котел. Но ты мне лучше скажи, сколько мужчин в состоянии идти с нами? Ты им уже рассказал, что предстоит делать и почему?

– Да я прикинул, кто сможет с нами пойти. Получилось примерно так: всего в живых осталось саранда и еще дио элланцев, из них энпати эланизес, экси элланик, энасаради элланике, пэндэ элланийя.

Я тут же перевел для себя, и получилось что в группе вновь прибывших сейчас сорок два человека, из них семнадцать мужчин, шесть мальчиков, четырнадцать женщин, пять девочек.

– Вот ее я не посчитал, – Милх кивнул на Лизу – они ее считают изгоем, она убила человека и из-за нее жрецы стали видеть в этой семье угрозу устоявшихся порядков, поэтому и выслали всех с материка. Она по идее должна была умереть и была уже принесена в жертву монастырю, жрецы которого служат богине Кос. Именно там она предназначена была предстать перед этой богиней медицины, так как она вызвала интерес своей болезнью. Там ее лечили и изучали.

– Короче крысой подопытной ее там считали – я не сдержался от комментария и, видя, что Милх меня не понял, добавил – жрецы ее изучали, ее болезнь. Я не удивлюсь, если узнаю, что ее родственники продали ее монастырю именно как подопытную крысу. Хорошо еще, что не разрезали вдоль и поперек. – А про себя подумал, что у нас бы вероятно так и сделали, разрезали бы, чтобы понятней было, что за болезнь посетила это тело.

Милх немного завис, он не всегда мог понять, что я говорю. Я поспешил напомнить ему, что следует продолжать рассказывать, а то мы так и будем тут выяснять, кто, чем занимается в этом мире.

– Так вот, с нами могут пойти с оружием в руках всего двенадцать человек, – продолжил, наконец, мой друг свой доклад – остальные или старые, или больные. Нас трое и семь человек Апакиса. Двадцать два человека всего получается, из них вооружены будут только семнадцать человек. Из вновь прибывших четыре человека могут считаться воинами, остальные оружие в руках держали если только в виде вил, когда убирали навоз на скотном дворе и то не все.

Меня естественно заинтересовали те четверо, кто мог стать полноценным воином, и я попросил Милха привести ко мне этих людей. Так же дал ему задание подготовить все необходимое для похода столь большой группы.

Уже через пять минут все четверо стояли передо мной и я, смотря на моих будущих солдат, а я не сомневался, что так и будет, стал с ними знакомиться. Все оказались из одной семьи, главой которой был Терний. Ему на вид я бы дал лет сорок, что он и подтвердил при разговоре. Семья его большая, шестнадцать человек вместе с ним. Два сына и брат владели навыками воина. Вообще-то все они были лучниками, так как семья на материке занималась изготовлением луков, ну и соответственно владела этим оружием в совершенстве.

– Это очень хорошо, что вы такие нужные специалисты, к сожалению, здесь нет ни одного лука, и даже у Пилоса нет ни одного боевого лука, даже, как мне кажется, ничего похожего у нас на острове в наличии нет. – Я, смотря на удивленные их лица, поспешил разъяснить. – Не нужны они тут, охотится не на кого, войн мы тут ни с кем не ведем. Так что вы станете вскоре родоначальниками этой отрасли. – Я задумался, а надо ли нам это на острове, ведь раньше обходились без луков и ничего, никто от этого не умер. Да, по всей видимости, эту проблему опять надо отложить на потом, сейчас нам не до луков, хотя и не помешали бы при проведении операции по захвату власти. Но раз нет, то и не будем больше об этом.

– Я из вашего рассказа уяснил и такую информацию, что вы Терний были воином подготовленным, то есть вы также уверенно владеете мечом, копьем и ножом. Я правильно понял?

Терний с трудом понимал мой суржик, но, тем не менее, подтвердил мои мысли.

– Я до ранения был в рядах небесных воинов, а там все могут владеть любым оружием. Я и вот этих мальчиков выучил быть воинами, я надеялся, что они также как я станут небесными воинами, но жрецы решили по-другому, и как вы видите, мы здесь, а не там.

– Причина такого поворота судьбы вам известна?

– Не очень понятна. Жрецы объяснили, что мы являемся возмутителями спокойствия народа, и что, нарушая законы, установленные богами, мы провоцируем других к подобному неповиновению. Хотя я так и не понял, чем мы могли разгневать своих богов. Мне кажется, что причиной такой вот несправедливости явилось наше желание породниться с семьей Вистаса. И я теперь точно знаю, что с нами поступили жестоко и несправедливо. Да и по отношению Вистаса и его семьи тоже жрецы не правы. То, что он построил корабль пусть и в три раза меньше чем предлагал правителям, доказывает, что он прав. Большой корабль может выдержать нападение морских чудовищ. И уж вряд ли это явилось нарушением воли богов. Разве попытка выйти в море на большом корабле могло стать угрозой существования народа на Фесте? Нет, конечно.

Пусть он и нарушил правила, предложил такое, что идет против закона, который четко говорит, что нельзя изменять существующий порядок проживания на Фесте, нельзя выходить в море ради своих корыстных целей, нельзя строить большие суда. Все так, но разве это справедливо? То, что боги уже наказывали наш народ за подобное, и повторять ошибки, значит нарушать законы, установленные нашими предками совместно с богами, это я все понимаю. Понимаю, что Вистас захотел это нарушить и его вместе с семьей и родственниками выслали сюда. Но при чем здесь моя семья? Мы хотели всего лишь породниться, дети наши любят друг друга. Но разве это можно ставить в вину и говорить, что мы тем самым нарушаем законы?

– А у вас там, на материке, было большое хозяйство? Земля была у вас? Может кто-то позарился на ваш достаток?

– Наша семья была…, не сказать, чтобы очень богатая, но жили мы хорошо. Четыре дома, четыре хозяйства, мастерские, да много чего досталось кому-то. Да и у Вистаса не меньше. Многие завидовали нашему благосостоянию.

– И что, вас не удивило, что никто за вас не вступился? И вы сами, даже слова поперек не сказали? Так вот молча согласились с решением жрецов?

– А что тут скажешь, да и как? Это же вмиг происходит. Собирается круг, все люди города приходят на него, чтобы услышать новости и узнать, что происходит в нашем мире и тут объявляют, что выявлены лица, нарушившие законы, установленные нашими предками. Нарушили правила, а значит, подлежат наказанию. Наказание у нас одно – высылка с материка на остров. От нас тут же все шарахаются в стороны, все боятся, как бы их не причислили к нашим друзьям. И хотя до этого как мы считали, друзей было вроде как много, но оказалось, нет, не так. Все испуганы и поэтому, можно считать, что друзей у нас уже нет.

Все это Терентий говорил с легким недоумением и обидой от того что так и не понял почему люди отвернулись от них, отчего произошла такая несправедливость. До него так и не дошло, что никому нет дела до кого-то, все уверены – жрецы знают, что надо делать в таких случаях, им виднее, и никто не сомневался в этом, даже наоборот удивлялись искренне, что не видели этого раньше.

Я не жил во времена правления Сталина, только по книгам и фильмам имел представление о том, что и в нашем государстве примерно творилось подобное узаконенное беззаконие. И там люди старались держать дистанцию от своих бывших друзей, огульно уличенных в каких-то действиях направленных против устоев государства. Все тогда были уверены, что органы безопасности и другие чиновники действуют в интересах государства, а значит в интересах людей. И, боялись! Боялись, что и они могут попасть в эти жернова, поэтому и молчали. А многие верили, что среди достойных строителей светлого будущего, есть и враги.

Как можно делать что-то для блага людей, что безоговорочно будет считаться правильным, если эти действия направлены против этих же людей? Не понятно…, даже мне не понятно. А что можно сказать про этих совершенно неграмотных, замерших на века в своем невежестве людей. Для них слово жреца – закон. Никто и слова против этих вековых правил не скажет. Глухо – как в танке.

– Я в таком же положении – мне, конечно, хотелось разъяснить этому человеку все, именно так как я понимаю эту ситуацию, но зная, что времени для этого нет сегодня, я поспешил отвлечь его от этих мыслей – меня вместе со всей семьей выслали, так же как и вас. Здесь мы все попали еще в большую несправедливость. Убив моего отца, и других близких мне людей, бандиты превратили меня в мстителя. Я понял, что не могу допустить, чтобы и другие люди, несправедливо осужденные к высылке с материка, здесь попадали в еще более худшее положение. Поэтому я со своими друзьями приняли решение уничтожить этих извергов, не дать им возможность и дальше убивать беззащитных людей. Но нас мало, поэтому и обращаемся к вам за помощью. Это не легкое дело, заставить вас мы не можем, но и вы поймите, без помощи нам вы не получите уверенности, что все кто сегодня выжил, смогут выжить в дальнейшем.

– Вы хоть и молоды, но говорите очень верные слова, – перебил меня Терний – мы уже поняли, что вам стоит доверять. Раз другого нам ничего не остается, то мы пойдем с вами и будем сражаться рядом. Я и мои дети верим вам.

– А остальные мужчины?

– Каждый решает сам, мы приняли свое решение и слово наше твердое.

– Тогда вы должны принести мне клятву верности, после этого я вам вручу оружие. Согласны?

– Да, мы готовы.

Таким образом, я поговорил почти со всеми мужчинами, отобранными Милхом в поход. Никто и не подумал отказаться. Даже родственники Лизы не отказались от похода. Клятву говорил Милх, а все остальные стоя в подобии строя, повторяли за ним слова. На колени вставать я не разрешил, хотя Милх и настаивал.

* * *

Наконец все, что можно было сделать для похода, мы вроде как сделали и с наступлением темноты выступили. Почти все имели если не оружие, то хоть что-то напоминающее его. Мечи были у меня, Милха и у Терния, топоры и ножи, а также копья, у остальных. Мы рассчитывали, не доходя до поселения в пределах видимости остановиться, переждать день, и с наступлением темноты напасть на дом Пилоса. И никак не ожидали, что встретимся с людьми Пилоса по дороге к поселению.

Что послужило причиной, по которой Пилос послал навстречу ранее высланной хорты еще одну хорту, мы не выясняли. Как-то не до этого было. Нас было в три раза больше, и хоть встреча была неожиданной для нас, тем не менее, наличие оружия в наших руках сыграло свою роль. Увидев перед собой толпу вооруженных мужчин и не зная наших намерений, встречная группа замерла на месте. Они не знали кто перед ними, то ли друзья, то ли враги….

Я толкнул слегка Милха, вытаскивая тем самым его из ступора, шепнул ему, чтобы он дал команду приготовиться к бою. Сам сделал несколько шагов к противнику, одновременно выхватывая из ножен свой меч. Остановившись перед стражниками Пилоса, первым нарушил напряженное молчание:

– Вас мало, нас много, и у нас есть оружие. Мы предлагаем вам сдаться. – Я помолчал, ожидая ответ или хоть какую-то ответную реакцию на свои слова. Стоящие перед нами стражники молчали. Они явно так и не поняли кто перед ними. – Если вы не сдадитесь, то мы вас убьем.

Очень коротко получилось у меня. Коротко и как мне кажется грозно. Видимо до стражников что-то дошло. Но получилось не совсем так, как мне хотелось. Они, вдруг, все разом, развернувшись кругом, бросились бежать. Тут уже среагировал Милх. Он дал команду сбросить весь груз и преследовать противника. Замешательство среди наших людей было только на руку убегающим. Я понял, что если не сможем остановить бегущих стражников, и если даже один из них успеет предупредить Пилоса, то внезапности никакой не будет. Значит, возможны потери и прольется кровь. Мы уже и так достаточно много ее пролили, но то была кровь наших врагов, а сейчас возможно прольется кровь и моих людей. Я уже всех кто пошел за мной считал своими людьми. Я пообещал, что они победят, что я помогу им стать свободными и появившаяся угроза срыва моих планов невольно заставила меня буквально заорать:

– Догнать! Догнать всех! Бейте их, это ваши враги. – Я, крича все это и сам уже бежал, мои постоянные пробежки и тренировки помогли мне оказаться впереди всех. Догнав последнего из бегущих, я полосонул его мечом по спине. От нанесенной раны тот сразу же упал и, закрыв руками голову, закричал – тонко и пронзительно, на одной ноте. Так может кричать только человек, понявший, что его жизнь под угрозой, что он вот-вот умрет. Меня вдруг охватило чувство непоправимости от содеянного. Появилось непонятно откуда чувство жалости к этому человеку. Я вдруг понял, что не хочу убивать, что это не мое, мне противно само понятие убийства. Остановившись над раненым, я не смог сдержать рванувшее наружу содержимое моего желудка. Я только успел подумать, что допускаю большую глупость, или не я это подумал, а Семес, но я уже понимал, что больше убивать так бездумно, как делал это до этого момента уже не смогу.

– Месть свершилась – прошептал я сам себе, а может Семесу, в теле которого я живу – души близких людей насытились кровью убитых врагов, мне дан знак, остановиться.

Продолжая самобичевание и корчась в рвотных судорогах, я не видел, как продолжалось избиение бегущих стражников. Не видели и меня в столь плачевном состоянии мои соратники. Парень, что выл на низкой ноте возле меня, вдруг замолчал. Я, невзирая на свои мучения, опустился на колени и потрогал пока еще теплую шею человека. Жизнь покинула убитого мною стражника. Никогда до этого не задумывался, почему это "Я", проживший жизнь, и ни разу не ударивший в своей жизни человека, не говоря уже о том, чтобы убить кого-то, вдруг смог спокойно это делать здесь. Почему? Неужели желание выжить настолько меня перевернуло, настолько изменило мое мировоззрение, сделало меня убийцей? Такое возможно? Для меня все это выходило за рамки разумного, и было совершенно не понятно – почему так происходит? Почему именно со мной? Мне даже хотелось откреститься от всего этого, так как это желание убийства вовсе не мое. Или у нас, у всех людей, в глубине нашего мозга сидит такой вот зверь, способный в определенный момент вылезти и руководить нами. Выходит в моей голове кроме Семоса и меня, Федора, сидит кто-то еще? Может, мы все вместе составили что-то похожее на симбиоз. И у нас там, в извилинах мозга происходит борьба, кто кого переспорит и победит?

Сколько по времени заняло это мое самокопание, это желание как-то обелить себя и свои действия я не знаю. Долго, по всей видимости. Меня отвлек от всей этой лабуды голос моего друга.

– Семес, что с тобой? Ты не ранен?

– Все нормально, как там у нас? Кто-то убежал?

– Да кто сможет убежать при таком раскладе? У них от страха ноги не двигались как надо. Всех положили, даже пленных не оказалось. Сейчас разденут мертвых и все, можно будет продолжать движение. Нам надо уйти отсюда подальше, ерлики наверняка начнут подбирать трупы, нам лучше переждать день подальше от этого места. Я не стал давать указание стаскивать тела в одно место, ни к чему тратить время и силы. Я прав?

– Да, конечно. Все правильно. – Я молчал, и Милх, видно почувствовав мое настроение, тоже замолчал. – Скажи Милх, ты не удивлен, что у нас с тобой все так легко получается? Мы, всего несколько человек, сумели за такой короткий срок уничтожить, нет, не так, убить, ты только вдумайся, убить двадцать одного человека, и причем, не каких-то там мальчишек, а полноценных мужчин, вооруженных и вполне владеющих оружием воинов. Это что? Везение? Судьба? Наше великое умение убивать?

– Я думаю, что нам помогают боги. Они видели, как несправедлив к людям Пилос и его банда и стали нам помогать. Мы их молили о помощи, мы….

– Погоди – я перебил Милха – боги – это все хорошо. Раз они против убийств, совершаемых Пилосом и его бандой, то они будут против убийств совершаемых нами. Ведь мы тоже убиваем людей. Понимаешь? У-б-и-в-а-е-м!

– А как по-другому? Пилос просто так не отдаст нам поселение и людей в нем. А раз так, то другого пути просто нет. Не убьем мы, убьют нас.

Милх не понимал меня, да и я тоже понимал, что не вовремя занялся всей этой философией. Я то уж должен знать на примерах, что любая революция бескровной быть не может, если она бескровная, то это не революция, а просто переворот дворцовый, да и тот не всегда обходится без крови. Можно сколько угодно говорить о демократических ценностях и о возможных бескровных вариантах передачи власти, но не здесь и не сейчас. Не доросли пока еще здешние люди до такого понятия как выборы нового правителя. Здесь имеются два общества, это доулоны и те, кто ими руководит. Нет ни партий, ни течений политических, ничего нет. Возможно там, на материке, более сложная структура власти, там есть жрецы, есть военные, есть даже что-то подобия выборной власти. Но как мне кажется, судя по рассказам, там монархия под видом демократии. Монархом только является не один человек, а клан жрецов, но не удивлюсь, если кто-то из верховных жрецов является этим самым монархом. Короче там сам черт пока не разберет. Да нам и не до них, также как и им до нас. У нас здесь революция, причем очень кровавая. Может, попробовать предложить сдаться Пилосу и его оставшимся соратникам, и в результате обойдемся малыми жертвами, а люди останутся живыми?

Я озвучил свое предположение Милху. Тот вначале задумался, потом решительно сказал:

– Думаю, что это будет большая глупость с нашей стороны, и уж точно трупов будет намного больше. Не знаю, что скажут на подобное боги, но то, что малой кровью, как ты говоришь, в этом случае не обойдется, я уверен. Пилос знает, что при любом раскладе его убьют, уж слишком много людей захотят ему отомстить. Поэтому он станет сражаться до конца, его ближние люди, то же не отстанут от него. Ты же сам говоришь, что там неплохие воины и держать оружие в руках научены, в отличие от наших людей. Да, нас много, но надо подумать, сколько людей останется в живых в результате нашей слабости. А то, что ты предлагаешь, я считаю слабостью.

– Возможно, ты прав…, даже не знаю что лучше? И так будут жертвы и по-другому, без них не обойдется.

– Я поговорю с богами, – Милх заметив мой насмешливый взгляд, тут же добавил – я не слышу пока голосов как наши жрецы, но я чувствую, как боги пытаются меня направить в правильную сторону и они могут подсказать, как надо действовать нам дальше.

Я чуть не сказал ему, как к этому относятся мои земные соплеменники. Но побоялся что, услышав пословицу "На бога надейся, но сам не плошай" он просто меня не поймет. Да и другим, тоже вроде как моим соплеменникам, но уже в этом мире, будет намного проще что-то делать по приказу того же Милха, если увидят как он разговаривает с богами. А уж что там на самом деле происходит…, пускай остается на совести Милха.

– Хорошо друг мой. Так и сделаем, но ты прав и в другом, нам надо уйти от этого места подальше. Как ты думаешь, днем с поселения нас не увидят?

– Мы сейчас на середине пути и если укроемся под маскировочной сеткой, то не увидят.

В результате бойни, что мы сейчас проделали, все наши "бойцы" оказались с оружием, даже с небольшим излишком. Люди, прибывшие с материка, не хотели снимать одежду с убитых, и Милху пришлось заставлять это делать. Я его поддерживал, так как уже знал, что одежда здесь дефицит из дефицитов, не до брезгливости нам. Хоронить мы никого не хороним, а ерлики одежду не едят, просто порвут на кусочки. Суровая действительность, даже жестокая на мой взгляд. Но надо Федя, надо. Да и, в конце концов, если не я, то кто?