Текст книги "Панельный ямб. Книга 1"

Автор книги: Николай Гиливеря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Николай Гиливеря
Панельный ямб. Книга 1

От автора

Книжный рынок на данном временном отрезке находится в интересном положении. Технологии и более свободное общество смогли позволить перенести художественную литературу в раздел доступности, как с точки зрения читателя, так и со стороны писателя.

Абсолютно каждый человек может в один прекрасный день найти в себе зачатки творчества, начав сочинять истории по своему вкусу, диктуя субъективное мироощущение, а также транслируя видоизменённое мнение на вопросы разного характера. А в обозримом будущем, набив руку, встать в один ряд с уже именитыми писателями, официально наладив распространение письменных трудов.

Также эта свобода присуща читателю. Перед каждым открывается бесконечный полигон всевозможных жанров и имён. Никто не диктует правил выбора, чем наполнять свою голову в периоды досуга. Это замечательная тенденция, позволяющая смело отнести вышеперечисленное в раздел плюсов нашего современного общества. Но ни один плюс не может полноправно существовать без своей естественной тени, каким и является минус. Чёрное и белое – основополагающее мерило абсолютно всех социальных взаимоотношений вне контекста направленности.

Тут можно плавно перейти к этой второй стороне, где всё те же технологии и свобода начинают показывать свои слабые функциональные стороны.

Массовая, относительно недорогая, печать породила настолько гигантский рынок и столько имён, что с каждым годом всё сложнее и сложнее найти точки соприкосновения. Это касается не только молодых писателей, не понимающих принципов работы бизнеса, но также и читателя, на которого обрушивается огромный гвалт. Проще говоря – всё не перечитаешь. А ещё приличный сегмент жанров и имён, стоящих за ними, просто не доходит до «глаз». Гиганты, которые давно варятся в этом густом бульоне, элементарно не дают шансов.

Сами издательства поступают разумно, выпуская в печать уже хорошо обкатанный материал. Классики, фантастика, научпоп, бульварные детективы, и редкие имена индивидов, чудом умудрившихся проскользнуть в щёлку этого литературного бизнеса со статусом «инсайд». Здесь нет прямой вины издательств, каждый крутится как может, но от этого ситуация не становится краше.

Все выкинутые обществом жанры теперь ютятся на литературной Тортуге, электронных самиздатских платформах. Как и всюду, на таких островах есть свои изумруды и свои палки. Но возможность быть услышанным появилась абсолютно у всех. Нельзя сказать, что отсутствие контроля качества может относиться к плюсам, но и к минусам не хочется вписывать, всё же колоритность не подчиняется законам пунктуации.

В моём случае самиздат площадки – именно то место, куда лаконично вписываются мои литературные «шалости» последних десяти лет. Любовь к свободе слова, ярое желание разорвать приевшийся цензурный конструкт пропускаемых в массы произведений, да и просто анархическое настроение автоматически прописали меня в «подпольщика».

Продолжительное время я мусолил свои сочинения, пытаясь найти их конечное значение. Столько раз редактировал романы и рассказы, чуть ли не доведя собственное ментальное здоровье до нулевого показателя. То разбивал работы на отдельные сегменты, связывая их общую структуру в описаниях; то пытался логически связать их одним общим творческим периодом, но по итогу конструкции рушились, не выдерживая самокритики.

Я столкнулся с проблемой, которая начала причинять боль внутри собственной головы. С одного ракурса стало ясно, что все имеющиеся сочинения приобрели статус законченности, но также этот ракурс показал и всю незавершённость в плане отсутствия фактической реализации, то есть – публикации.

На дебютный роман изначально были возложены большие надежды. В одном из самых крупных издательств он прошел руку редактора, получив зелёный свет. Но, как потом оказалось – любой начинающий автор должен внести финансовый вклад, чтобы положить начало карьере. И опять же я не виню рынок за подобный подход. Всё логично. Деньги успешно начали собираться (и собираются по сей день), но чувство, что этот роман, да и все сочинения этого периода, будут выглядеть как белые вороны. Слишком они откровенны, дерзки, и говорят вещи, о которых принято молчать на больших сценах.

Меня осенила вся неправильность этой попытки вынести контркультурный жанр за границы «пиратских просторов», по крайней мере на данном этапе творческого становления. Данная идея была отброшена, а контракт с издательством расторгнут. Осталась последняя деталь – поставить закономерную точку для возможности двигаться дальше.

Вместо публикации нескольких книг, я решил объединить свои труды в два увесистых тома. В первый входит два романа, а во второй вся малая проза с поэзией. Буду надеяться, что принятое мною решение по итогу окажется правильным. Теперь, когда я выговорился, можно перейти к описанию содержания, что будет ждать читателя на дальнейших страницах.

Обшарпанные стены подъезда. Пьяные подозрительные лица. Временная молодость. Вещества. Страх и полное непонимание своего будущего. Он молодой человек, чьё взросление проходит в двух противоположных сегментах. Любящие родители, достаток и воспитанность мешаются с уличной грязью наркотиков, неконтролируемого сексуального влечения, искусством и тягой к разрушению.

Мысли его путанные. Он словно заводной механизм, у которого нет промежуточного состояния равновесия. Либо быть заведённым в хаотичной конвульсии течения жизни, либо лежать пустым мешком, жалея себя. Он родился и живёт в настоящем времени, где молодости некуда примкнуться. Нет ни войн, ни величайших открытий. Только потребность в продаже и потреблении продаваемого.

«Заводной механизм эпохи декаDANCа» в первую очередь лицо той прослойки общества, где молодость оказалась в очень запутанной ситуации. Когда образование перестало играть роль; когда сыновья богатых дядей и тётей могут позволить себе всё, а ты должен пытаться родить чудо, чтобы твой доход хотя бы достигал средней отметки.

Этот роман про сложный путь наших сегодняшних дней, где встаёт выбор между честной нищетой, либо лживым и незаконным богатством; Где все лучшие годы жизни проходят в ненужной и неуклюжей возне, в попытке балансировать между возможностью быть нужным и репутацией во дворе. Одиночество. Предательство. Опасные ошибки. Интерес к разрушению. И вечный вопрос: как же мне поступить?

Повествование ведётся от первого лица. У главного героя нет имени и нет фамилии, как и почти у всех людей, что встретятся на этих страницах. У них есть условные обозначения одной заглавной буквой. Наш главный обезличенный герой родился в хорошей семье среднего класса. Роскошью не пахнет, но он одет, сыт и достаточно эмпатичен. Его мысли, идеи и поступки делятся на два лагеря. С одной стороны он вполне послушный мальчуган, который пытается следовать правилам игры, а с другой, его влечет к около криминальным историям и затеям, где сладость запрещенного и скука собственного маленького городка всё время толкает на неприятности.

Читатель пройдёт сложный, но увлекательный путь молодого человека, которого разрывают вечные сомнения, похоть, лирика и полное непонимание того, как достичь обыкновенного счастья; он пытается занять своё место в Мире, где все гонятся за собственной выгодой, разворовывая «соседний огород».

В романе присутствует очень много нецензурной лексики, откровенных сексуальных сцен, которые реалистично передают атмосферу и менталитет пацанов со двора. Найдёт ли герой спасительную соломинку? Закончится ли эта история на весёлой ноте, или резко оборвётся трагизмом?

Второй роман «СВЯТО-TEHNO» написан от третьего лица, в нём полностью отсутствует понятие «главный герой». В альтернативном отечестве идёт 2126 год. Технократический бум смешался с мещанским бытом. В здании госбезопасности за одним столом собрали группу разношерстных людей.

Талантливый «маменькин» музыкант, шизофреник, застенчивый проектировщик, ведущий с ящика, патриот, двое писателей, проститутка и агрессивный подросток грызутся между собой, желая поскорее выбраться из запертой комнаты. У каждого есть своя нелепая история, которая привела к большой общей проблеме.

Дисклеймер напоследок.

Читатель. Прежде чем ты погрузишься в данные истории, я, как автор и ответственное лицо, хочу предостеречь тебя. На этих страницах развернётся словесный блуд выдуманных персонажей, которые не так чтобы следят за своим языком.

Я вложил очень много усилий, чтобы постараться обидеть как можно меньше представителей разных социальных групп, возрастов, мнений. Но так уж сложилось, что сами типажи начали диктовать правила своего вырисовывания. И тут я полностью бессилен. Я всего лишь принял роль учёного Франкенштейна, сшив в одно стройное тело разные пласты для достижения нескольких основополагающих целей.

Я намеренно не буду расписывать их, дабы ты, дорогой читатель, не начал нарочно идти по пути моих личных ощущений, а искал в этих сочинениях то, что будет близко тебе лично. Что же будет такого в произведениях, раз я решил написать целое сопроводительное письмо?

Во-первых, будет много уличной лексики, много матерных слов, которые хоть и стали частью человеческой культуры, но не употребляются в приличном обществе. Во-вторых, субъекты будут много что и кого «поносить». В–третьих, обильное количество описаний интимных сцен со всей вытекающей физиологией. В-четвертых, невозможность использовать орфографию и пунктуацию в должном ключе для более глубокого погружения в хаос.

Ещё стоит сказать, что данное произведение ни в коем случае не занимается пропагандой курения, распития алкоголя и употребления наркотиков. Все пагубные привычки и идеологические мнения– сугубо принадлежат персонажам, а не автору. Поэтому если хоть по одному пункту есть вопросы, то лучше и вовсе не брать эту книгу в руки.

Если же тебя, читатель, не смущают все мои предупреждения, и ты готов предать текст синтезу, а затем подвергнуть его целесообразному анализу, то с радостью приглашаю окунуться в пространство человеческих слабостей, безумия, нескончаемого потока юмора и хорошей сатиры. Желаю не подавиться.

Заводной механизм эпохи декаDANCа

0.Пролог

Иногда, как сейчас помню, я лежал в постели под беспокойным покровом ночи, когда внешний, окружающий меня мир погружался в беспокойную власть стихии. С окна, через малую щель задувал настойчивый ветер, а мелкий град аккомпанировал ему шумным ритмом по карнизу.

В такие минуты, а бывало и часы, в голову лезли разные мысли. Но неизменно, на тот период жизни, меня интересовало две темы: женщины и смерть. Смерть и её формы были куда интереснее мыслей о женщинах, учитывая, что все фантазии эротического подтекста заканчивались беспощадной мастурбацией. А вот смерть – её тайна, частая её нелепость, её трагизм.… Эти рассуждения приводили меня в полнейший страх и безумие. Иногда доходило до полной апатии.

Я часто пытался представить себя в чужой шкуре, пытался ощутить это последнее чувство потери самого дорогого, что есть – себя. Когда ситуация выходит из-под контроля; когда уже не в твоей власти изменить весь ход ситуации; когда последнее, что остаётся – наблюдать. А тело, его разрывает жар. Сердце стучит так сильно, что ещё немного и потеряешь сознание, но этого не происходит. Когда до последнего уверен, что случится чудо, что ты останешься жив и невредим; когда будучи всю жизнь был закоренелым атеистом, а тут вдруг вспоминаешь никогда не слышанную молитву, которая направлена к богу, которого ты никогда не любил и не ставил ни во что.

Это мерзкое чувство жалости к самому себе. Загнанный зверь, протканный острыми копьями безжалостных браконьеров. Вот кожа твоя горит, внутренности твои горят и ты безумен, безумен, и не быть тебе больше. А затем, под общий шум – ты засыпаешь, не заметив своей последней фразы, своей последней мысли. Ты засыпаешь и это похоже на смерть, на инсценировку. Репетируешь собственный уход, привыкаешь к этому чувству забвения. Но все равно никогда не получится разгадать, а тем более свыкнуться с мыслью о своём не существовании.

Уже декабрь. Воздух здесь совсем стал ледяным. Он смешивается с северным ветром. Он пронзительный и беспощадный. Ему ничего не стоит проникнуть в крошечные щелки толстой куртки, кусая тонкую кожу хрупкого человеческого тела. Природа медленно, но верно переходит в стадию анабиоза, окрашиваясь в серые тона бессолнечного неба.

Каждый год, вот уже на протяжении многих столетий, люди погружаются в темноту, ожидая далёкую весну, с её многочисленными температурными плюсами и минусами неизвестных событий. Каждый год кажется, что холод никогда не закончится, что тело каждый день нужно прятать за многочисленным тряпьем, дрожа на улице всем нутром с утра на пути от дома до работы, и всё это время глаза будут видеть темноту.

Когда твоя жизнь висит на волоске – всё меняется. Под этим «всё» я имею ввиду отношение к вещам, мыслям, настроению. Уходит вся дерзость и уверенность. Она заменяется сначала на страх, а затем плавно перетекает в глубину и лирику. Из лексикона уходят все эти бранные слова паразиты, разве только blyat` может проскользнуть по языку вибрацией в критический момент; на секунду, в последнее мгновение существования деятельности мозга.

Боюсь, что и меня постигнет эта участь, учитывая положение, в котором я нахожусь.

Спокойствие, которое мне ранее было не присуще, вдруг окутало всё тело и мысли. Ни это ли называется смирением? Или же просветлением? Боль грядущего притупилась. Я чувствую себя гордым капитаном тонущего корабля без права на позорное бегство.

Воздух холодный. Очень быстро сбилось дыхание, приходится дышать через рот. Ноги наполнились свинцом. Колени пару раз задевают острые ветки, продирая себе дорогу кровью. Ступни балансируют на замёрзшей почве, что усеяна камнями и мусором неблагодарных людей. Хочется упасть, но нельзя. Не смотря на то, что я ушел в самую глушь, ещё есть пара жилых домов.

Ещё немного проковылять, уйти чуть дальше, а затем тело моё пробьет сильнейшая боль. Я получу ответ на свой главный вопрос и унесу его с собой в место, куда не добраться даже перелетным птицам.

Господи, как жаль, что ты фантазия наша. Человеческий великий вымысел – надежда. Я бы все отдал, чтобы в трудный час ты был со мною духом, а я, в свою очередь, отдал бы тело свое. Но сказки на то и сказки….

В голове каша. Я пытаюсь уцепиться за счастливые фрагменты своей маленькой жизни; пытаюсь сосредоточенно отыскать их в хаотичном потоке. Но понимаю, что на пороге своего не существования, абсолютно каждая секунда стала в равной степени дорога мне вне зависимости от контекста. Вся моя жизнь преобразилась в дорогой, цельный изумруд, который я умудрился так скоротечно proebat`. До мерзкого последнего звоночка остаётся минут пять, может шесть. Я больше не смотрю на время, дабы увековечить мгновение своего осознания.

Без сил, весь в поту, продутый ветром до дрожи, я падаю навзничь в этом вонючем пустыре, чтобы вспомнить главное; понять, как я умудрился дойти до такого pizdeca.

Не каждый день случается носить на себе пояс с взрывчаткой и ждать собственной смерти.

1.Каникулы, бошки и рвота

Недели две-три назад Б. гонял в лес с какой-то малолеткой. Не знаю уж чем они там занимались, но по итогу Б. набрёл на поляну, усеянную дикой marey.

На следующий день он пригнал с корешем на тачке, прихватив немного пластмассы. И да, Б., мать его, наполнил доверху два этих пакета бошками. Неплохой улов. А где улов, там и всеобщая покурка, её не избежать.

Вчера мой контакт обновился долгожданным сообщением от Б. о завтрашней движухе. Замётано брат. У меня нет дел ни сегодня, ни завтра. Я за любой кипиш, так и знайте.

Утро в полдень застаёт меня неожиданно. Солнечные лучи превратили тело в сплошной пот. Я ворочаюсь на спине. Кряхтя, пытаюсь прийти в себя. Напоминаю себе жука. Во рту пересохло. Нужно начать чистить зубы на ночь. Сегодня вечер веселья. С кухни доносится треск раскалённой сковородки, на которой раскинулись две яичницы. Это мама готовит мне завтрак. Я вяло желаю ей доброго утра, направляясь в ванную комнату. Какое все-таки блаженство в жаркую погоду принять холодный душ. Прохлада погружает мое грязное тело в сладкую истому, вдыхая в него жизнь и бодрость. Мои подмышки и гениталии заросли густыми волосами. В ближайшее время нужно бы подбриться, но пока что нет нужды и мотивации.

После съедаю свою законную двойную яичницу с кофе. «Спасибо мам, было вкусно, посуду помою вечером». Через час она помоет её сама, понадобится мойка для готовки обеда. Интересно: сегодня будет курица с макаронами или говядина с гречкой? Одно из двух.

Наспех иду в зал. Телевизор, как и всегда, работает вхолостую. На экране мелькает какая–то блондиночка лет тридцати. Из динамиков доносится информация о платье, которое надето на эту самую ведущую. Походу магазин на диване. Достаю свои потертые джинсы, надеваю их. Затем накидывается просторная футболка, носки. Пару раз провожу расческой по коротким волосам. Нужно ненадолго выйти.

В ближайшем продуктовом покупаю пачку сигарет. Курю под навесом старого дерева, прячась в теньке от солнца. Хорошо. Хотя, если честно, ненавижу лето. Никакого комфорта. Очень раздражает постоянно потеющее лицо, которое покрывается жиром. А ещё потеет задница и ноги. Да все тело снова в govne, будто и не мылся. Сколько уже лет упрашиваю купить домой кондиционер, но понимаете ли: «Сынок, отец читал мне статью, где говорится, что это вредное der’mo». Да. А потеть как свинья, жить в неудобстве, тратя свои нервные клетки – не вредно. Конечно, спасибо блин большое. Ладно.… Проехали.

Во дворе никого нет. Несколько сопляков на лазелках. Парочка бабуль на лавках. Походу все на работе. Мама-то у меня домохозяйка, может себе позволить, учитывая неплохую работу отца. В этом посёлке городского типа «хорошая работа» – редкость. Толковые ребята отсюда сваливают при любой удачной возможности. Уезжают в большие города. Правильно делают. В таких местах можно только доживать старость и старчиваться.

В соседнем доме, где живет Р., челики прямо дома на третьем этаже варят крокодил. В подъезде их часто можно встретить вмазанными. Постоянно валяются ватки с кровью и шприцы. Сосед-пожарник периодически их pizdit, но всё впустую. Всем плевать. Товарищам полицейским нет дела до каких-то малолеток, что ставятся этим der’mom. Такие проблемы решаются сами – наркоманы не жильцы. Другое дело, если один из таких всратых представителей человеческой расы совершит грабеж. Spizdit мобилу у немощного старика, или кошелек. Тогда начинается вялое разбирательство. Да и искать долго не приходится. Этот недогород слишком мал, чтобы в нём можно было раствориться.

Знал я двух дурачков. Любили они поиграть в плохишей. В магазинах воровали по мелочи, стёкла били у машин. Однажды их прижал молодой служитель закона. Парни обосрались, не хотели свершения правосудия. Решили пару раз врезать правопорядку по голове. Вдвоем на одного – обычное дело для местной фауны. Так вот, по итогу они немного перестарались, нечаянно убив преследователя. А сделали они это где? Правильно: у своего же blyat’ дома. Под окнами, где куча старой перхоти только и занимается тем, что следит за происходящим вокруг. В тот же день этих дурачков удачно скрутили и отправили на бутылку. И таких историй куча.

Я и кореша – дело другое. Мы никому не мешаем жить, пока не мешают жить нам. Мы веселимся в меру. Если пьем на лавках, то громко не орем и не пристаем к людям; Если катаемся на досках, снимая трюки, делаем так, чтобы по минимуму мешать прохожим. Но если какой-то чертила даёт нам повод… если гопник или алкаш начинают бузить на нас на ровном месте… тогда лучше ему родиться обратно или, что более реально, ретироваться подальше. Без особых предупреждений мы набрасываемся на эту гниду словно шакалы. Наши удары бесконтрольны и беспощадны. Собаке – собачья смерть. Обычно подобные хмыри сваливают, поджав свои гнусные хвосты и только слышно: «Uebki, крысы малолетние, твари» – звучит это действительно жалко.

Мне нравится моя команда, наша банда. С ней я чувствую себя уверенно и относительно безопасно. Мы стоим горой друг за друга. Вместе смеемся, курим всякое govno, вместе негодуем. Поодиночке не выжить в этой стране. Здесь свой суровый климат, где каждый человек озлоблен на свою несчастную судьбу, вынужденный прозябать свою уникальную жизнь на проблемы и нищету. Я надеюсь, что придёт время, когда я вырвусь на свободу, где смогу вдохнуть полной грудью воздух, не испорченный чужим бздежом.

Вторая сигарета докурена. Немного проветриться, чтобы не так сильно пасло табаком и можно домой. До общего сбора остаётся часов пять. Можно ещё раз принять холодный душ и посидеть за компом, а может порисовать. Настроение уж больно непонятное. Хотя, лучше пойти домой сразу, пусть воняет. Если повезет – мама не учует.

***

В квартире ужасная духота. Всё пространство провоняло едой. Я силюсь подавить свой крик, переправив его энергию во внутреннюю злость. Чувствую, как покраснело лицо. Нужно все же помыться….

Холодная вода пробуждает во мне желание жить. Я закрываю глаза, погружая голову в водопад. Думаю о ней. Думаю о Н. Это первые мои серьезные отношения, да и, честно говоря, просто первые отношения. Мы с ней уже пять месяцев. Ей семнадцать, она старше меня на год. Я нашел её в дурацком приложении и просто написал. Наше общение долгое время оставалось виртуальным. А потом… да какая разница, nahui я вообще вспоминаю. Главное – это её большие еврейские глазки, губки сшитые толстым бантом, да упругая попка.

Н. – девственница, как и я. За всё время мы только вскользь заговаривали на подобные темы, но становилось как-то неловко и страшно. Наши отношения ограничиваются прогулками, поцелуями, да моими шаловливыми ручками, которые успевают полапать все вкусные места. Даже сейчас, стоит только подумать о её теле, как меня охватывает крепчайшая эрекция. Din-don становится настолько твердым, что, если его не удовлетворить, он просто взорвётся. Ей богу, господа присяжные, я готов поклясться на библии. Иногда он настолько крепко стоит, что становится просто больно. У меня не остаётся иного выбора, как сжать покрепче свой her, и с маниакальной грубостью и жестокостью мастурбировать на фантазию совокупления с Н.

А после становится стыдно. Не знаю почему. Это чувство жалости к самому себе настигает после пика наивысшего наслаждения.

Ещё немного постояв под напором воды, я выхожу, Наскоро вытираюсь. Взгляд матери на секунду кажется осудительным. Фантазия дорисовывает догадку, что она могла слышать странный ритм плеска воды, напоминающий подростковую drohku. Но вот я уже в своей комнате и боле не задаюсь вопросами, ответы на которые мне не интересны.

Моя комната. Разложенный диван. Обои цвета мяты. Деревянные рамы окон. Золотистые занавески в цветок. Люстра в виде штурвала корабля. Большой шкаф многофункционального использования. Кроме двух полок с дверьми есть двухъярусная полка для книг и стол. Завершает список очень неудобный стул. Еще один такой же стоит в противоположном свободном углу.

Достаю тетрадь в клетку. Вроде на девяноста шесть страниц, но по ней не скажешь. Обильное количество листов уже вырвано по разным причинам. В основном я пишу в этой тетрадке всевозможные гадости, а ещё рисую всевозможный высер, чтобы расслабиться. Привести мысли в порядок, так сказать. Найти точку опоры.

Последний сделанный рисунок являет собой помесь раздавленного жука с человеческим (приблизительно женским) лицом и огромными титьками. На уровне раскинутых ног виднеются спиралевидные густые линии – это влагалищные волосы. Подпись на комиксовый лад гласит: «Умоляю, vieby меня своим огромным huem». Это моя одноклассница. Вспоминая её (изуродованное тупостью) лицо и поведение шлюхи – начинаю смеяться в голос. Рисунок, конечно, ужасный, но как я точно уловил суть! Невероятно. Иногда удивляюсь самому себе, как же ты бываешь хорош, парень, хоть и в бессмысленных вещах.

Отсмеявшись, переворачиваю страницу на чистый лист; беру шариковую ручку. Сегодняшний рисунок будет посвящен покурке, либо её последствиям, а может процессу. Скорее преувеличенного, не существующего образа, но отображающего эмоциональное состояние. Это состояние трепетной тайны. Запретный плод всегда желанней того, что можно взять со стола. Нарушение закона – возможность словить эмоциональный кайф вседозволенности.

В середине листа вырисовываю большой пакет с ручками по обе стороны. Он пузоватой формы, ведь в нём теперь по очереди появляются бошки. Хотя сейчас они больше напоминают деформированную форму брокколи. Так, хорошо.

Теперь чуть правее и выше рисую uebka. Придаю ему свои черты лица. Карие небольшие глазки, нос картошкой, кривые зубы с яростной ухмылкой. Да, у этого засранца будут спущены штаны. Его средних размеров din-don трансформирован в подобие бутылки. Яйца закинуты наверх основания ствола. Там виднеется широкая дырка, на которую натянута фольга с дырочками. Торчат забитые бошки. Рука с зажигалкой появляется рядом, она готова зашмалить этих засранцев. Дуть, естественно, нужно через головку.

В оставшихся пустых пробелах появляются морды, что походят на лица людей. Глаза их устремлены на этот пылающий эрос. На благодать их разума и тела. Да. Они все исходят слюной. Каждый хочет прикоснуться к священной трубке и вобрать в свои лёгкие дым, что отравит мозг. В завершение рисунка добавляю на фоне окно с подоконником. На нём увядшие цветы. Никто их не полил; не позаботился. Они сами по себе, вынужденные чахнуть от постоянного недостатка влаги. На полу появился ковёр, а ещё маленькая кошка, которой нет дела до происходящего. Готово.

Странное чувство постигает меня. Редкое der’mo, но уже не в первый раз. Чувство одиночества. Я смотрю на свой рисунок, и единственная эмоциональная связь возникает только с растением в горшке. Оно одиноко. Но действительно ли одинок и я?

Звучит, как унылое govno. Что-то я расклеился. Нельзя хандрить, так можно совсем превратиться в брюзжащую старую перхоть или в какого-то pedika. Я беру ручку, и что есть сил, начинаю замазывать это растение, придавая ему форму стилизованного din-dona. Смотрится как тень, но в любом случае это не так удручающе.

Уже четыре тридцать. Я наскоро обедаю. Пью традиционный крепкий кофе. Наступает самая сложная часть. Нужно сказать своей любимой матушке, что сегодня вечером я не приду ночевать. И нужно обставить это всё так, чтобы она была уверена, что я не бухаю и не торчу, при этом стрельнув приличную сумму денег.

Сейчас прошу выключить звуки мобильников, отвести детей от экрана и внимательно следить за работой профессионала. В такой ситуации нужно действовать аккуратно. Ложь не должна выглядеть явной. Нельзя травить близкого человека откровенной чепухой. Близкий человек заслуживает красивой лжи, той, которая не заставит его чувствовать беспокойство за тебя любимого.

Шаг 1: Сообщить сам факт тусовки под видом просьбы. Немного польстить тем, что человек имеет авторитет и вес в твоей жизни (что, конечно, от части, является правдой).

Шаг 2: Перечислить имена ребят, которые там будут. Самое главное, что бы в списке был близкий друг, с которым матушка обязательно хорошо знакома, считая его хорошим мальчиком.

Шаг 3: Сказать между делом, что вы собираетесь небольшой компанией, просто посмотреть фильм или stand-up какого-нибудь комика. В этом пункте самое главное – детализация. Название фильма, сюжет, почему его так долго ждали.

Шаг 4: После одобрения нужно попросить немного наличных. Этот пункт «необязательный», но всем ребятам выдадут на лапу зелени. Все купят ништяков общяком. Я ведь не белая ворона. Пожалуйста, максимум одна бутылка пива, я же не пью, сама знаешь.

И при этом никакого словестного поноса, то есть отключить свою обычную уличную речь. Стать настоящим дипломатом. Стать тем самым парнем из фильмов, который договаривается с бандитами о безопасности заложников. Каждое слово взвешенно, каждое предложение – sraniy кусок добытого алмаза.

И, готово. Итог: благодарные обнимания. Чмок в щёчку. Филка в кармашек. Телефон не выключать – если что – всегда на связи.

Через десять минут я и Р. уже идём по дворам навстречу веселью. Солнце уже потихоньку идёт к своему закату, но всё еще продолжает ненавязчиво светить, приятно грея спину.

Вот он, Б. Сидит на обшарпанной лавке своего подъезда. Его тяжело не узнать. Рост чуть выше нормального человека, патлы длинные – светлые. Пол лица занимают толстенные очки-иллюминаторы. Шмот потасканный, но на Б. смотрится стильно. Самая бросающаяся черта в его внешности – это его зубы. Они blat’ как у кролика из мультфильмов, ей богу, да и в придачу торчат гигантские дёсны. Завидев нас в нескольких метрах, Б. начинает широко улыбаться, оголяя свой ротовой pizdec на всеобщее обозрение. Вы не поймите меня неправильно, я не принижаю права людей, у которых такая же пугающая улыбка. Обычно я на таких вас просто не смотрю. Но и вы поймите меня: я говорю сейчас о своём кореше, которого мне часто приходиться видеть. Думаю, будет честно признать тот факт, что люди имеют право выговориться, особенно на счёт своих близких.

Он встречает нас фразой: «Че как мазофакеры» – стараясь придать себе киношный шарм, который присущ обаятельным говнюкам. Когда к нему прилетает ответный вопрос (а задан он исключительно из вежливости, потому как по факту всем глубоко насрать как у кого дела), то Б. отвечает своей коронной фразой «Всё zaebis’. Нормальное der’mo». Чтобы вы понимали, у этого человека есть два состояния: «нормальное der’mo» и «ненормальное der’mo». Так уж сложилось исторически за восемнадцать лет его жизни.

Б. старше меня и Р. на два года, но разницы этой не чувствуется. Наше поколение не печется о возрастных рамках. Они мало кого волнуют. Главное, чтобы всем было по кайфу присутствие того или иного человека. Б. – веселый и шабутной. Даже, наверно, слишком. Иногда из-за его повышенной активности я начинаю чувствовать апатию. Он вроде начинает эмоционально иногда подавлять меня. И так не только с ним. Такое бывает редко, и бороться с этим я не собираюсь. Может я не самый сообразительный засранец на этом свете, но мне точно хватает мозгов в нужных ситуациях принимать правильные решения. Бывает лучше спустить что-то на тормоза, лишний раз не высовываться, да и просто промолчать.

Мы идём в сторону ближайшего магазина. Нужно закупиться ништяками. Я вкидываю всю имеющуюся у себя наличность с условием, что мы возьмем две пачки сигарет. Р. не курит, но я и Б. дымим как слесари. На всю ночь две пачки – оптимальное количество, ей богу.