Текст книги "Коридор огней меж двух зеркал"

Автор книги: Николай Полунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Где ты машину такую взял? – выдохнул Питер.

– Взял, какая была, а что? Хороший "оппель".

– Хороший... Можно заикой остаться на всю жизнь. – Питер поднялся, оглядел дырки в заднем стекле.

– Ты о чем? – сказал Серж. Машину кидало на проселке. – Возьми, -протянул через плечо пистолет. – Мы сейчас куда? Домой?

– Сбрось-ка скорость, – велел Питер. Опять оглянулся, прихлопнул дверцу – ту самую, в которую он влетел.

– Ты не закончил, что ли? – Серж повернул к нему свое лицо, показав глянцевую, будто пластиковую кожу. Шедевр протезирующей техники. Собственно, она и была пластиком в широком смысле слова. Как и нос, веки, щеки и губы. Но когда под нею у тебя – один огромный рубец от буквально стесанной плоти, то и она должна казаться великолепной. Вот еще одно, мельком подумал Питер, чего ждали от дьявола Балтерманца, – переворот в пластической хирургии. Это-то я помню, столько было восторгов... Дождались. Что-то я не ко времени его вспомнил, неужто есть хотя бы минимум истины в россказнях спятившего биохимика?..

Долгожданная погоня наконец показалась из-за поворота.

– Не очень отрывайся, – сказал Питер. – Утащим их.

– Не люблю я этого. Работа есть работа. Ты ее делаешь, я тебя увожу. А так...

– Ну-ну, не ворчи. Лучше добавь к своим еще одну серебряную крону. Сколько их в твоей копилке?

– Эта двадцать четвертая. Скоро юбилей.

– Ну вот, сколько мы уже с тобою дел переделали, а ты все ворчишь...

А может, и вправду он был дьявол? – вдруг подумал Питер. Дьявол запустил в мир своих отродий – и ушел. А люди живут и не знают, что ад уже наступил. Для всех, не только для грешников... фу, черт, что в голову лезет, проклятый Ленц! Проклятый Ленц, проклятые волки, и весь мир – огромное сволочное место. Кто же угнал мою машину, кому выгодно, чтобы волки меня прихлопнули? А следом – этого полоумного и, может быть, – такие ни перед чем не остановятся, на то они и волки, – его молчаливых серьезных детей? Кому?

И понял, кому.

– Давай-ка в Брюкк, разворачивай.

– Разворачивай, – передразнил Серж, – они у нас уже на колесе, глаза протри!

Они неслись по трассе, и "оппель" с волками едва не тыкался радиатором им в крыло. Другие машины, редкие на этом отрезке, шарахались. Сквозь черные стекла ничего нельзя было разобрать – как и в их с Сержем машине, впрочем, – и волки не стреляли. Но могут в любой момент. Трасса, прямая, как стрела, через пять минут должна была стать серпантином.

– Мне нужно назад. Придумай что-нибудь...

– Придумай...

Питер понял, что Серж действительно дожимает последние крохи из двигателя. Так. Тогда приступим. Взялся за ручку дверцы.

– Пригнись пониже!

– Что?

– Пригнись, говорю, сейчас в нас будут сильно стрелять.

– Тихо. Не устраивай сквозняков, рано еще.

Питер опустил пистолет. В шум мотора влился посторонний звук, он приближался, нарастая, пока на бетон не пала стремительная тень.

– Вот теперь – давай.

Питер отжал левую дверь, сразу оглохнув от рева винта и свиста рассекаемого воздуха, вцепился в ныряющую у лица подножку, выбросился – и его рвануло вверх. Краем глаза уловил, как Серж в этот момент ударил своей машиной в борт волкам...

...А крепки еще руки у меня, подумал Питер, в то время как Ладислав помогал ему забраться в кабину и усесться во второе кресло. Ох, крепки... Спасибо тебе, Серж, я вот не сообразил бы.

– Правила нарушай из-за вас, – проорал вполоборота Ладислав, и Питер безудержно расхохотался, закидывая голову, не замечая щекочущей капли, побежавшей из-под отставшего пластыря на брови, и оборванных лоскутьев кожи у себя на пальцах.

Он хохотал еще, когда один из бегущих сцепившихся жучков внизу подпрыгнул, закувыркался по серому шоссе. Ладислав круто задрал, разворачиваясь, нос вертолета, они пошли обратно, развернулись вновь, и только тогда там взорвался баллон с газом, и не было нужды догадываться, который из "оппелей" перевернулся: от второго, вставшего поперек полотна, в два ствола вели огонь по юркой стрекозе, не желающей улетать.

А когда со встречной полосы сошел неуклюжий трак с прицепом нежно-серебристого цвета, Питер уже знал, что будет. Легко увильнув от кучи огня, в которую превратился Серж, трак с разгона врезался во вторую машину, и – было отчетливо видно – две фигурки разметало по сторонам.

– В пансионат, – думал, что сказал, Питер, однако ему пришлось еще дважды повторить, прежде чем Ладислав его понял и повел вертолет в набор.

– И уходи потом сразу, понял, Ладислав?

6

И все слова, что он твердил про себя, все страшные ругательства, и все клятвы вытрясти наконец из них правду, дайте ему только добраться до этих лгунов, – все это оказалось зряшной тратой сил. Потому что они лежали посреди гостиной рядышком, тихие и добрые, как все покойники. Маленький наемный гангстер свернулся калачиком внутри взгорбившегося халата, бывший домовладелец и банкрот Вильгельм Плавский, казалось, что-то удивительное рассматривает на потолке. На щеке, под глазом, у него чернело паленое пятно с аккуратной дырочкой в центре, ресницы и левая бровь были сожжены.

– Осторожнее, не выстрелите ненароком, – раздался голос в дверях, и Питеру, бросившему под локоть свой кольт, стоило труда удержать палец на спусковом крючке.

– Присаживайтесь, выпьем. – Плешивый гриб Дастин Лэгг перешагнул через откинутую руку Вилли, уселся в кресло.

– Я посмотрю, есть ли что-нибудь... – помедлив, угрюмо сказал Питер. В шкафчике наверняка было виски, но чтобы достать его, ему пришлось бы поворачиваться к Лэггу спиной, а он этого делать не хотел.

– Только джин, будете?

– А сами?.. благодарю. Вы хорошо поработали, Вандемир. – Гриб сделал вид, что отхлебнул. – Хорошо поработали, и я рад вам сообщить, что на этом наши совместные действия заканчиваются. Я выплачиваю тридцать процентов -по-моему, это справедливо, ведь дело не завершено.

– Не по моей вине.

– Совершенно верно. Поэтому премия лично вам, о которой Валоски, вашему шефу, я не сообщу, – тролльи глазки лучились улыбкой. Лэгг достал из внутреннего кармана конверт, осторожно положил его на столик между ними. Питер на всякий случай не стал к нему притрагиваться. Кивнул на мертвецов:

– Ваша работа?

– Фу. Побойтесь бога, Вандемир, я прибыл на пять минут позже вас.

– Учтите, когда появится полиция...

– Полиция не появится, – перебил Лэгг. ~– Вандемир, я вижу, у вас есть вопросы. Не надо их задавать, послушайтесь доброго совета. Свое дело вы сделали, чего вам еще.

– Пожалуй, я тоже выпью, – пистолет он сдуру засунул по привычке за пояс сзади под пиджаком и теперь потянулся к бутылке. Тяжелой квадратной бутылке из-под голландского джина.

– Сидите, как сидели, Вандемир. Вы профессионал и, повторяю, хорошо поработали, но не надо перебарщивать.

– Да, вы правы, – Питер откинулся в кресле и изо всех сил постарался успокоиться. В конце концов, выхода у него не было. – Вы правы, у меня есть вопросы. И я вам их задам, а вы, Дастин, ответите.

– Вот так даже.

– Да. Именно. Вопрос главный: что с Перси?

– Не знаю. – Лэгг, прищурившись, с каким-то новым интересом рассматривал Питера. – Думаю, погиб.

– Это вы приказали отогнать мою машину?

– Какую машину? (Питер коротко глянул на него.)

– Те, кто убил Плавского и... этого, они по какому ведомству?

– Понятия не имею.

– Это вы с ними расправились?

Лэгг поднял брови. Лэгг пожал плечами. Лэгг потряс головой. Сомневаться в его полнейшем неведении мог только человек, упрямый до глупости.

– Тоже.., военная разведка? Какой, кстати, страны?

– С вашим шефом пора разобраться, – добродушно сказал Лэгг. -Частная контора, а какие возможности.

– Однако я не понимаю, – уже сдаваясь, произнес Питер, – зачем, если вам нужен был Ленц, примешивать сюда Перси?

И увидел, что попал в точку. Лэгг как-то сразу посерел лицом, сморщился, стал даже меньше ростом. Взял налитый стакан, посмотрел на свет.

– Это можно пить?

Питер молча показал палец с перстнем, нажал выступ, крышечка отскочила – в углублении оставалось еще немного порошку.

– "Леонард Валоски, частное бюро" никогда не позволяет себе грубо нарушать закон. Анастез. "Стоп-на-час", только и всего.

– Понятно. – Гриб поставил стакан на место.

М. Перси Круэр действительно был из отдела Торн-тона. Два месяца назад он напал на след скрывающегося андроида с одним из наиболее опасных типов специализации – андроида обучающего. Это последнее, высшее достижение Балтерманца. Старик понимал, что дни его сочтены, что сам он уже не сможет довершить начатое, и ему нужно было оставить после себя преемников. Обучающий андроид обладает самым совершенным мозгом, их было выращено всего несколько сот единиц. Выявлять таких чрезвычайно трудно, и, как правило, за каждым из них тянется длинная цепь: в процессе деятельности такие особи создают разветвленные сети "своих", это единственный тип с задатками координаторов и объединителей...

– Зачем ему... зачем им наши, человеческие дети? – сказал Питер. -Чему они их учат?

– Не знаю. Никто не знает. Оставшись без "наставников", дети молчат. Мы не смогли узнать ничего конкретного...

С самого начала Питер не верил ни одному его слову. Лэгг, волки, убитые Вилли и гангстер, Перси... Серж. Всего этого было слишком много для тех объяснений, которыми его пытались потчевать. Плешивый гриб ничего больше не успел сказать: Питер вцепился ему в горло, перехватывая руку, метнувшуюся к карману, потом вдруг получил страшный удар в живот, отлетел, разбрасывая мебель...

Стоя на четвереньках, он силился выпрямиться, но пока из этого ничего не получалось.

– Я вижу... я вижу, Дастин, вы понимаете, что мир... что мир катится к чертовой ма-а-уо... – Его вырвало, и только тогда он смог встать. Укатал его сегодняшний день, определенно укатал.

Лэгг все это время стоял в стороне, брезгливо наблюдая мучения Питера. Стычка, кажется, вообще на него не повлияла, даже галстук на месте.

– А вы оказались порядочным дерьмом, Вандемир, – проговорил он. -Мне вовсе не надо вас убирать, хотя, как видите, вполне мог бы... Забирайте деньги и уматывайте, в услугах вашей фирмы я больше не испытываю необходимости.

Утирая рот платком, Питер – а что было делать? – дотронулся кончиками пальцев до конверта на столе. Внутри него... нет, внутри только чек. Без пластикового "вкладыша", способного оторвать вам руки. Только чек. Показалось.

– Пошел вон! – Лэгг прочно стоял посреди разгромленной гостиной, и ботинок его касался бока лежащего Вилли.

В каменном садике за домом Питер встал на колени, опустил лицо в крохотный бассейн с проточной водой. Долго пил, потом просто гонял воду сквозь зубы и обратно. Вытерся, отбросил вонючий платок. Голова приобрела хрустальную ясность, только где-то за виском, как горлышко лягушки, вздрагивала боль. Так. Сейчас мы посмотрим, кто из нас щенок.

Лэгг пока не появлялся. Питер обежал его непомерный автомобиль и, упав за руль, рванул с места так, что покрышки затрещали. Длинная машина стелилась по шоссе, глотая километры. Питер проверил пистолет, положил рядом. В перчаточном отделении сыскался маленький "додсон" – помедлив, взял и его, сунул во внутренний карман. Смеркалось. Зажег фары, а потом потушил их, уже выруливая на проселок. При свете одних подфарников проехал половину пути, выключил мотор, вышел. Было уже совсем темно, на чуть синем небе рисовались изломы, гор без единого огонька. Заповедник. "Самый чистый воздух в Европе!" Где-то далеко завел свое козодой. Питер сдвинул предохранитель у кольта. Вряд ли он устроил засаду на дороге. Вряд ли. Но хотя бы и так, все равно – по кустам ломиться, это сколько шуму наделаешь. В доме не светилось ни одно окно, квадратной громадой чернел он на фоне неба, и Питер только теперь оценил, как грамотно устроены полностью простреливаемые подходы к нему. Вдруг буквально в шаге – большое, темное. Фу ты, моя машина. Ага, ага. Ну так и есть, не более чем в сотне шагов и справа от ворот – сюда уклон, легче справиться с баранкой. Особенно когда еле достаешь до нее...

Ударило и полыхнуло прямо из двери. Это было самое глупое, и Питер не ожидал. Стреляли, впрочем, отвратительно, он смог, нырнув, подбежать, ударить ногой сбоку вверх по плюющейся огнем точке, всем телом – в дверь, и все было кончено. В темноте коридора слышались всхлипывания.

– Свет зажгите, – сказал Питер, шаря в поисках автомата. Всего ничего, подумал он.

– Рядом с вами на стене, – ответил Эдгар.

Когда вспыхнул плафон, Питер увидел его. В какой-то драной куртке, он зажимал под мышками ушибленные кисти.

– Не вздумайте меня бить.

– Что, страшно?

– Мне уже ничего не страшно.

– Где дети, куда вы их запрятали?

– Дети в безопасности, в подвале, не троньте их. Со мной делайте что хотите, но их не троньте.

Питер подобрал короткий автомат, повесил на плечо.

– Отоприте детей и скажите им, что уезжаете.

– Они не заперты... (Вот как? – подумал Питер.) – Куда уезжаю?

– Со мной. Я сдам вас полиции.

– Как "выявленного"? – Эдгар, не вынимая ушибленных рук из-под мышек, сделал слабую попытку засмеяться, но тут же стал кашлять, долго и мучительно сгибаясь. Потом спросил: – А вдруг я – человек? Несмотря на то, что вам там на меня наговорили за это время. Наговорили, наговорили, я же вижу... Окажетесь в дураках. А?

– Мне плевать, кто вы есть. Вы ответите за похищение Полины Михельсон, и, я подозреваю, не ее одной. Ведь это вы украли ее? Зачем?

– Я. Я, я, я, – прислонившись к стене, человек – или кто он там был? – которого сейчас звали Эдгар, захихикал. – Ну конечно, я. Украл. Похитил. Растлил. Заточил... Полина Михельсон, и не она одна...

– Перестаньте паясничать! Вы робот, созданный на заводах этого психа Балтерманца. По вашему следу шел сотрудник Интерпола, и вы убили его. Вы покушались убить меня – сегодня, когда заставили кого-то из ваших пленников отогнать мою машину. Я не сомневаюсь, что вы вынудили ребенка так поступить. Угрозами и шантажом. Зачем вам нужно было, чтобы я оказался убит? С какой целью вы похищаете детей? Откуда на вашей богом забытой ферме почти трехкратный радиационный фон, где вы прячете бри-дер, и для каких экспериментов он вам понадобился? Отвечай, а не хихикай, мразь!

Блуждающий взгляд Эдгара вдруг остановился. Оп отлип от стены и, подойдя вплотную, уставился на Питера широко раскрытыми черными глазами, на дне которых плавал огонек безумия. Питер невольно повел автоматом.

– Ты...

– А ну-ка, – произнес Эдгар. – А ну-ка пойдемте. Пойдемте, пойдемте. Пойдемте, я покажу.

И, не заботясь, следуют ли за ним, шагнул к двери. Питер, после минутного колебания, – тоже. В конце концов, с доходягой он всегда справится. А вот голова начинает болеть все сильнее, в висок будто вставили гвоздь.

– Несите фонарь вы, я не могу.

Белый луч выхватывал из ночи тропинку под: ногами, камни, кусты. Питер остановился перед старой, в раковинах и натеках мха, низкой бетонной стеной.

– Где мы?

– Это бункер-убежище. Ему почти век. Ступеньки, осторожнее.

Отвалив дверь с маховиком и вторую такую же, они шагнули в темноту. Щелкнул выключатель, под потолком затлел матовый шар. На полу стояло в ряд несколько больших ящиков из тусклого серого металла. Свинец, подумал Питер, это же гробы...

– Возьмите, – Эдгар кивком указал на висящую в нише одежду. По тяжести Питер догадался, что фартук тоже просвинцован. В фартуке до горла, в прозрачном щитке перед лицом, в перчатках, Питер подошел к крайнему гробу. Саркофагу. Эдгар позади нажал где-то кнопку, крышка медленно отошла.

Перед Питером лежал мертвый Мелит Персиваль Круэр.

– Смотрите! – предупредил его восклицание Эдгар.

Питер нагнулся ближе. В несчастного Перси выпустили, должно быть, не меньше рожка, причем пули были с мягкой рубашкой или надпиленные. Попаданий виднелось очень много, выходные отверстия были ужасны. Но что-то смущало Питера... кровь. Ее не было. И не ощущалось никакого запаха, а ведь труп пролежал около полумесяца. Потом он заметил кое-что еще. Там, где на не закрытом одеждой теле пули вырвали куски кожи и мышц... это была не человеческая плоть!

– Его можно крошить, как хлеб, попробуйте, – Эдгар коснулся пальцами в неуклюжей перчатке лба Перси, – нет, лба того создания, что лежало там. Щека, надломившись, рассыпалась в прах, а под нею, дальше, виднелось плотное, отблескивающее, белое...

– У них абсолютно иной химизм тканей, они не разлагаются в обычном смысле слова, это скорее физический процесс...

Питер зажмурился.

– А в остальных?

– Пять из восьми. Приходится возить их за собой, это самое неудобное. Пойдемте, здесь нельзя долго...

Крышка задвинулась, погас тревожный сигнал над дверью. Они сбросили фартуки, вышли на воздух, и ночь показалась Питеру дурманяще-прекрасной.

7

Привалившись к теплому гладкому боку "Дин Электрика", он смотрел, как Эдгар пьет сок. Острый кадык ходил под кожей.

– У вас землистый цвет лица, – сказал он. Эдгар перестал пить. -Виски запали. Головокружения. Тошнота, слабость. Сухость во рту.

– Ну, видите, – Эдгар допил, смял пакетик, бросил в контейнер с другим бумажным мусором, – вы и в этом разбираетесь.

– А что за игра, со свечами, с зеркалами?

– Какая игра?

– Я видел сегодня утром... – Питер объяснил, мысленно ужаснувшись: неужели только сегодня утром?

– Это гадание. Ольга, она славянка, научила всех. У них гадают на святки, первый день Рождества. В этом коридоре должен появиться... кто-нибудь. Суженый-ряженый.

– Появиться... кто?

– Жених.

– А. Поэтично. Очень.

– Я сразу решил, – сказал Эдгар, – что любой официальный путь не годится. Андроид, сданный властям, рано или поздно попадает к своим же. На втором, на третьем уровне – смотря как далеко зашло проникновение их в структуру государственных чиновников в той или иной стране...

– ...вольется в тайные ряды.

– Да, и вы напрасно иронизируете. Как вы сказали, – отдел по выявлению? А почему не – по вызволению? Почему? Я могу даже предсказать...

– Не надо, – у вас выпить здесь нет? – не надо ничего предсказывать. Скажите лучше, зачем вам понадобилось, чтобы меня тут ухлопали. Что, думали, мы, даст бог, перегрызем друг другу глотки, а с оставшимся вы уж как-нибудь сами управитесь?

– А вы не глядите на меня зверем. Вспомнили бы, сколько вам предлагали за меня. И главное, кто это мог быть...

Ну а что, подумал Питер, что если... ну предположим на миг... Он вдруг явственно увидел Лэгга – стоит как ни в чем не бывало, сухой, коричневый, жуткий. Галстучек – ни на сантиметр. Левой без замаха – и мои сто килограммов, как куль с мякиной. Четверть миллионов еврасов. А волки из "оппеля"? Тоже? Или... Мы не виделись с Перси девять лет...

Папа, дражайший шеф и друг Леонард Валоски, таинственно исчезает вдруг месяца на три, затем так же внезапно и таинственно появляется. Объясняет, что занимаются, лично неким сверхинтимным делом некоего старого приятеля, которое по неким причинам не мог перепоручить никому постороннему. Первое время по возвращении забывал здороваться, засиживался в кабинете допоздна, чего раньше никогда не бывало, приобрел привычку переспрашивать самые очевидные вещи. Лина, появляясь по утрам с красными глазами, твердила, что Лео ну просто как под-менили, как подменили.

Элла уезжала на воды, провела, говорит, там целое лето (он как раз работал в Азии; он вообще бывает дома три, много – четыре месяца в году), вернулась помолодевшей на десять лет, он даже один или два раза, изумляясь, ловил себя на ревнивых мыслях.

Питер-младший долго выклянчивал деньги для каникулярного путешествия на Луну на две недели. Через месяц поганца нашли в одном из борделей Гонконга – парень признается, что гулял напропалую, а уже через неделю бьет рекорд колледжа по один-надцатиборью.

Сосед, Гуго, чудной старикан, с которым он, когда бывает дома, регулярно по средам играет в шахматы. Нелюдим, никуда не ездит, никого, кроме Питера, у себя не принимает. Прислуги не держит, готовит себе сам. Говорит, что готовит, Питер его даже с чашкой кофе в руках не видел.

...Питер будто со стороны наблюдал тот неистовый маятник, что проносился у него в голове. От уха до уха. От уха до уха. От...

– Что, – оскалившись сквозь свой клекочущий смех, прохрипел Эдгар, -проняло наконец? Газет он не читает...

Марта...

Маятник остановился.

Марта.

– А я? – Питер тяжело смотрел на сгорбившегося учителя.

– Ч-что – вы?

– Я – кто, по-вашему? Что это вы так со мною трогательно откровенны? Какая у вас гарантия, что и я – не один из них? Так вами ненавидимых. Язык проглотили?

– Дети, – коротко сказал Эдгар.

– Что? – Питер совершенно отчетливо ощутил, как сердце остановилось, а потом вновь пошло.

– Они могут... отличить. – Эдгар выдохнул это и сник, будто из него вынули позвоночник. – Я не знаю, я не сумел выяснить... Помните сказочку про Мая – мальчика, который плакал, когда рядом оказывалось золото? Их мало, но они есть, такие дети, один ребенок из пятидесяти тысяч, из ста...

– Тоже плачут?

– Нет... просто как-то чувствуют. С возрастом это проходит. У меня был только один мальчик старше тринадцати. Я не знаю – как, я смог только научиться находить их. Два года исследований... это долго объяснять. Но чувствуют они всегда безошибочно.

– И вы стали красть их?

– О, самые разные способы, – Эдгар сказал главное, и ему сделалось легче. – Похищать – реже всего, не все же – дочери ювелиров. Я представлялся попечителем закрытого интерната для избранных... особо одаренных. Все – самое лучшее, самые лучшие условия, самые лучшие преподаватели. Все – за счет заинтересованных компаний. Контракт, год или два, многие родители были так рады... И у меня действительно были самые лучшие условия, на самом деле, вы понимаете? – перегнулся он через стол. -На самом деле!

– Сатонская школа, – вдруг прозрев, сказал Питер, – как же, национальная гордость. Колледж с начальной школой в Гринсвилле. Лаптоп на Изере.

– Они были отличным прикрытием. И не только они. Я же, можно сказать, богатый человек... был. Вот. А потом нас стали теснить. Окружать. Все туже и туже. Приходилось бросать одно место за другим, и наконец – Брюкк, родные места, я мальчишкой подрабатывал на этой ферме... Я рассчитывал, у нас будет хотя бы полгода передышки. Хотя бы три месяца. Что же касается тех детей, которых пришлось... они вскоре извещали своих родителей сами. Да вы же знаете. – Он открыл новую упаковку, потянул из трубочки, но его слишком мутило, чтобы пить приторный сок. – Несчастье случилось в последнем перед этим месте. Одна пуля разбила атомное сердце, батарею под правым плечом андроида. Стрелок я сами видели какой. Один мальчик умер, их было два брата-близнеца, а я – вот... Что?

– Ты, – Питер глотал комок, вставший поперек горла, – ты, ты, Ты. -Он не мог больше ничего выговорить.

– Спросите их! – взвизгнул Эдгар, силясь расцепить пальцы Питера. -Спросите! Я не обманывал! Я все им рассказал, я убедил их! И все согласились. Пока в наших силах, мы должны...

– Боже милосердный, – слова прорвались наконец. – Ведь это из-за тебя. Из-за таких, как ты, все и началось. Андроиды начали убивать, защищаясь от таких, как ты. Ужасно, что они, наверное, считают всех людей такими, как ты, но даже не это самое страшное. Дети. Чему ты научил их? Прежде всего – искать вокруг себя врагов, и только потом – друзей. Знают они вообще, что такое друг, друзья, или и это уже забыли? Ты научил их так. Если бы ты сам был нелюдем, ненормальным, черт-те-кем-с-тобою-попо-лам, а ведь ты же... – Питер встряхнул учителя, тот был почти невесом. – Ты хотя бы понимаешь, чему ты научил их? Я так и не узнал, что на самом деле случилось с Перси, когда и кто и где его подменил. Но, наверное, это не так уж важно. И ты этого тоже не знаешь, тебе ведь было главное – убить. Но дети...

– А чему можешь научить их ты?! – Эдгар прекратил вырываться и кричал Питеру в лицо. – Ты, наемник из джунглей, или с гор, или с островов, или где там стреляли тридцать лет назад, чтоб ты набил себе руку в своем грязном ремесле? Да это же я – я! – спасаю их от тебя! И от твоих дружков, которым только дай такой "дешевый" способ выявления, такой "высокоточный", которым только...

Это да, тоскливо подумал Питер, насчет чего другого, а тут он прав. Но все равно. Я больше не могу.

Он стукнул коротко и точно, голова Эдгара с противным звуком ударилась о стену, учитель обмяк и стал сползать. Я помню сказочку про Мая, господин учитель, запоздало подумал Питер. У меня как раз есть дочка, ей восемь лет, и ее зовут Марта.

Я не хочу, чтобы она попала вам в лапы.

Он с грохотом вывалился на крыльцо под яркие звезды, среди которых были ж те, что не всегда горели на небе, Долго искал по карманам сигареты, пока вспомнил, что не курит.

Сейчас. Они выйдут ко мне, поднимутся один за другим, серьезные и молчаливые. Встанут полукругом, будут смотреть и ждать. Они уже идут по коридору, я слышу. По бесконечному коридору, который так короток. Первой, наверное, Полина. И несчастный Макс. И Теодор, и Ольга. И та тихая девочка с желтыми волосами, которая, может быть, и есть Ольга. И еще за ними... Вот сейчас уже, вот сейчас.

И они вышли. Он хотел сказать: ну вот, дети, теперь вы свободны. Или сказать: забудьте поскорей все, что здесь с вами было. Или на худой конец: про стите меня, дети. -

Но он сказал:

– Дети, я убил вашего учителя.