Текст книги "«Бор-Бос» поднимает паруса"

Автор книги: Николай Наволочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Перепрячься, – попросил Никита. – Он тебя уже увидел.

– Нет уж, прячься сам, – вылезая из кустов, запротестовал Азбукин. – Пусть и тебя комары покусают.

Никита самоотверженно снял рубашку и побежал в кусты. На этот раз Терешка решил, что ребята хотят поиграть с ним в прятки, быстро разыскал лагерного горниста.

– Ну, вот, – даже заплясал Никита. – Дело идет. Теперь дадим ему понюхать карася.

– Подожди, – возразил Петя, – давай сначала разбудим Иду Сергеевну. Пусть она построит отряд, а то Терешка пойдет по следу, а никого нет.

– Сами пойдем, – отрезал Никита и сунул карася под нос Терешке.

– Терешка понюхал и с удивлением посмотрел сначала на Никиту, потом на Петю.

– Ищи, Терешка! – приказали дрессировщики.

Пес виновато завилял хвостом, что, мол, вы от меня хотите, не пойму никак. Потом прижал уши и лег.

– Дай ему еще раз понюхать.

Нюхать снова карася собаке не хотелось, Терешка завертел головой.

– Держи его за морду, – приказал Никита.

Пока Петя Азбукин держал Терешку, Никита прижимал к его носу карася и приговаривал:

– На, на, хорошенько нюхай… Отпускай! – наконец крикнул он.

Почувствовав свободу, пес кинулся от своих дрессировщиков в лагерь.

– Вот видишь, – обрадовался Никита, – наверное, Павлик уже в лагере. Бежим!

Но Терешка подвел: он забился в свою будку и не хотел вылезать, пока Никита и Петя не ушли.

– Времени в обрез, – жаловался Никита, – а то бы мы его вышколили.

К самому подъему вернулся Семен Петрович. Он доложил, что уже много людей вышло на поиски Кости и Павлика и даже вылетел вертолет. А Никите физкультурник привез потерянный мундштук от горна, – оказывается, он валялся в лодке.

После завтрака выступил на поиски первый отряд во главе с Идой Сергеевной и Семеном Петровичем. Для Кости и Павлика захватили целую сумку еды, а Май Петрович взял полный саквояж медикаментов.

Опять полилась над дорогой, что бежит вдоль Утиной протоки, отрядная песня:

 
Выходите, запевалы,
В первый ряд.
Песню дружную подхватит
Наш отряд.
Песню дружную подхватит,
А хороших песен хватит
У ребят, неунывающих ребят!
 

Рая Тузикова и Ваня Иванов шагали рядом, и Ваня рассказывал Рае, как сделать самый простой транзисторный приемник.

В это же самое утро из Краснокуровки вдоль левого берега Морошки уже шли охотники. С верховьев той речки, через которую не могли перебраться первобытные люди Ко и Па, вышел радист метеостанции Алеша. Таня, Галя и Люда махали ему с крылечка, а вороненок Федюшка стучал клювом в окно. Над тайгой летел вертолет лесной охраны. На катере из леспромхоза ехали комсомольцы-лесорубы.

Да разве у нас дадут пропасть человеку, если он попал в беду!

Глава седьмая

Записка: Утки на перемете. Браконьер. Двое в черных трусах

В оконце избушки бестолково колотились слепни. В избушке стоял полумрак, а на улице сияло солнечное утро и слепни стремились туда, на омытый ночным дождем зеленый простор. Они бились о стекло своими глупыми головами и не понимали, что это такое не дает им лететь.

Сердитое жужжание разбудило Павлика. Он открыл глаза, увидел слепней и подумал, что их надо собрать в – спичечную коробку – хорошая будет наживка для рыбалки. Решив этот немаловажный рыбацкий вопрос, Киле осмотрелся. Дед куда-то ушел, его начальник Костя еще спал, зарывшись головой в пахучее сено, печка, которая наловила деду сомов, стояла на месте. Павлик потихоньку поднялся, приоткрыл дверь и, потянувшись, с удовольствием вдохнул чистый воздух раннего утра.

– Вставай, капитан! – крикнул он, собирая с окна слепней.

Костя приоткрыл один глаз, потом второй и уселся на сене. Он выспался, отдохнул, к нему вернулось хорошее настроение и жажда новых приключений.

– Здорово! – воскликнул он. – Вот это да! Сейчас мы с тобой еще что-нибудь придумаем!

Но Павлик вернул его к самым обычным делам.

– Надо сначала умыться, пошли-ка на озеро, – позвал он.

Вода в озере оказалась теплой, как парное молоко. Ребята вдоволь побарахтались в ней, поплавали и, довольные, выбрались на берег.

Солнце незаметно поднималось. Неподалеку, на мелководье, перелетали с места на место и пересвистывались кулики. Над фиолетовой ложбинкой, густо поросшей цветущими ирисами, трепыхался на одном месте жаворонок и звенел не смолкая, чтобы весь мир знал, как ему хорошо. Можно было целый день стоять тут у озера, слушать и смотреть по сторонам, и каждый раз замечать что-нибудь новое. Даже у самых ног, если присмотреться, открывалось все время необычное. Вот Костя чуть не наступил на какую-то травку, удивительно похожую на крошечную елочку. Но он вовремя ее углядел, и нагнулся, чтобы потрогать пальцами.

Самая же обыкновенная кочка оказалась не просто кочкой, а мышкиным домом. Под неё вела норка с утоптанной тропкой. Мышки дома не оказалось. На сырой после дождя земле ясно отпечатались ее следы – из норки к травке-елочке, от елочки в густую траву.

– А домой – в лагерь!.. – вспомнил Павлик, и друзья побежали к избушке.

Дед еще не вернулся. На столе под газетой мальчишки нашли два куска вареного сазана, жестянку с солью, пучок дикого лука и разрезанную тоже на две части краюху хлеба.

– Хороший дед, – сказал Костя, пережевывая сазана, – это он для нас приготовил.

Павлик пододвинул к себе банку с солью и увидел под ней сложенный вдвое листок из школьной тетради.

– Записка, что ли? – удивился он.

Костя выхватил у него из рук листок и прочитал написанные крупными буквами слова: «Ждите. Скоро приду. Ушел по важному делу».

– Подождем, – согласился Костя.

Скоро от рыбы остались одни кости, а от хлеба не осталось и крошек. Хозяин избушки не возвращался. Путешественники уложили рюкзаки, в свой Павлик засунул горн, и они вышли на улицу. Посидев немного на бревне, занесенным прошлогодним наводнением, ребята услышали один за другим два выстрела.

– Наверное, дедушка стреляет, – сказал прислушиваясь Павлик. – С чего бы это он? Пойдем, посмотрим.

Костя согласился, и мальчишки отправились в ту сторону, откуда донеслись выстрелы. По дороге им попалось небольшое озерко, где, по мнению Павлика, могли водиться караси, но деда здесь не оказалось. Чуть дальше приятели увидели еще одно озеро и, раздвигая траву, стали продвигаться к нему, – может, где-нибудь там сидит старик со своими удочками.

У самого берега Киле высунулся из травы и сразу присел, шикнув на Костю, шумно шагавшего за ним. Костя тоже присел и через плечо Киле взглянул на озеро. Совсем рядом на воде как-то странно, на одном месте, плескались две утки. Они ныряли, били по воде крыльями, но не взлетали.

Понаблюдав за утками несколько минут, Павлик встал, ожидая, что птицы сейчас же взлетят, но они только еще сильнее захлопали по воде крыльями. Зато под другим берегом из камышей разом вспорхнули еще две утки и над самой травой потянули к дальним лугам.

– Это их рыбы какие-нибудь держат, – предположил Костя.

– Придумал! Двух-то сразу?!

– Чего ж они не летят?

Павлик только пожал плечами и крикнул:

– Кыш! Кыш вы, пернатые!

Друзья принялись кричать, махать руками, но странные птицы не улетали.

– А, – сказал Костя, – это их кто-нибудь привязал. Подсаживают же охотники домашних уток, чтобы они подманивали диких. – И Борисов снисходительно взглянул на недогадливого товарища.

– Что ты! Сейчас нельзя охотиться! Я же тебе говорил, – ответил Павлик и стал раздеваться.

Раздвигая листья кувшинок, Павлик побрел к ближней утке. Она нырнула, но сразу же показалась над водой.

– Лови ее! Хватай! – кричал с берега Костя.

Павлик сделал еще несколько шагов по илистому дну и протянул руку. Утка опять ушла под воду, но Павлик захватил рукой поводок.

– Снимай ее и тащи сюда! Чего ждешь? – приплясывал в нетерпенье на берегу Костя.

– Снимешь ее! Она, знаешь, как крючок заглотнула, никак не отцепишь.

Из двух уток Павлику удалось освободить только одну. Испуганная птица, взбороздив воду, полетела к Морошке. Вторую пришлось отпустить вместе с крючком. Для этого, весь обрызганный водой, Киле сходил на берег, взял складной ножик и отрезал поводок.

Костя ругал приятеля, называл его растяпой, думая, что утка вырвалась у Павлика из рук. Маленький нанаец невозмутимо выслушал его и снова сказал, что сейчас нельзя охотиться – утки выводят птенцов.

– Мы бы живую утку в лагерь притащили, – негодовал Борисов. – Экспонат был бы. Эх, ты!

– А что такое «экспонат»? – поинтересовался Киле.

Несмотря на то, что рассерженный начальник экспедиции не ответил, звучное слово понравилось Павлику, и он несколько раз с удовольствием повторил: «экспонат, экспонат…» А потом сказал, что перемет в озере не на рыбу. Костя не поверил.

– Скажешь еще, – хмыкнул он. – А кого ж тогда им ловить? Лягушек, что ли, или крокодилов?

– Этот перемет на уток. Там на каждом поводке поплавок и крючки, как якоря, двойные, – объяснил Павлик, и добавил: – Сейчас я тебе тоже скажу одно слово – «браконьер». Слышал? Перемет поставил браконьер. Надо скорее разыскать нашего деда и сказать ему. Пусть поймает этого браконьера.

Еще с полчаса пробирались путешественники туда, откуда донесся выстрел. Солнце начало припекать, и обожженная еще вчера спина Кости сразу это почувствовала, особенно под лямками рюкзака. Деда нигде не было видно, и ребята хотели возвращаться к избушке, как опять, казалось совсем недалеко, прогремело сразу несколько выстрелов. За густыми зарослями тальника не разглядеть, кто стреляет, и друзья побежали прямо на звук.

Исцарапав ноги о шиповник, они выбрались на берег и увидели на середине залива лодку и стоявшего в ней человека. Они хотели окликнуть его, но человек тут же сел и торопливо начал грести веслами, направляя лодку к противоположному берегу. К том, у же месту, вдоль залива, бежали двое в черных трусах. Но человек на лодке опередил их. Причалив, он выскочил на песчаную косу, похватал лежавшие там у костра какие-то вещи, бросил их в лодку и, оттолкнувшись веслом, стал пересекать залив.

– Ложись, – с присвистом шепнул Павлик. – Это он!

– Кто «он»? – повалившись рядом, спросил Костя.

– Браконьер…

Прижавшись к земле, Костя взволнованно думал: дело нешуточное, они выследили живого браконьера и, может быть, поймают его и под конвоем приведут в лагерь. Ясно, что после этого сам начальник лагеря не посмеет их ругать, а если догадается, то на линейке, перед строем, даже объявит им благодарность. А вдруг и в газете напечатают заметку: «Пионеры задержали браконьера…» Любил помечтать Костя Борисов.

Браконьер же, перестав грести, перегнулся через борт и что-то там рассматривал или собирал.

– Видишь, – шепнул, не отрывая взгляда от человека на лодке, Павлик, – он не стрелял, а глушил рыбу, а сейчас собирает.

– Что, будем его ловить?

– Придется, – вздохнул Киле.

А двое в черных трусах, больше на них ничего не было надето, добежали до того места, куда приставала лодка, запрыгали там, замахали руками и закричали: «Стой, стой! Отдай!» – и что-то еще, а потом кинулись вдоль берега, огибая залив.

Да, странные события разворачивались на пустынном берегу залива… Костя Борисов и Павлик Киле теперь не сомневались, что человек в лодке и те двое – одна шайка. Что-то не поделили и теперь гоняются друг за другом.

А тот, что находился в лодке, удобно уселся и сильными гребками погнал ее как-раз к тому месту, где затаились пионеры. Чем ближе подъезжал человек, тем меньше это нравилось Косте. – Какой он, молодой или старый, сразу не разглядишь, браконьер сидел спиной к мальчикам, но спина эта казалась широкой и сильной, попробуй захвати такого. А тут еще Борисов рассмотрел на носу лодки ствол ружья и тихонько начал отодвигаться за талину с длинными густыми корнями, висевшими нечесаными космами.

Совсем немного не доехав до притаившихся ребят, человек повернул лодку и поплыл вдоль берега. И тогда изумленные друзья узнали в браконьере так гостеприимно приютившего их старика.

– Давай за ним! – шепнул Павлик.

Приятели отползли немного от берега и, пригибаясь, стали пробираться вслед за лодкой.

– Так вот зачем он избушку в стороне от людей поставил, Кащей бессмертный! – ругался Павлик. – Это он здесь рыбу глушит. Кету, наверное, ловит, когда она икру метать идет. Ну погоди…

– Павлик, а как мы его, Кащея этого… схватим?

– Не отставай, там увидим…

Лодка пристала к пологому, поросшему камышом мыску. Ребята залегли за кустом колючего боярышника, от которого до лодки оставалось шагов двадцать, и замерли.

Костя посматривал то на старика, то на его ружье и думал, что лучше не связываться с дедом. Как такого захватишь? Полезешь – он надает по шеям. И на другую сторону Морошки не перевезет. Какой уж тогда лагерь, лишь бы ноги унести. А то возьмет и пристрелит. Место здесь глухое…

Отсюда, из-за густого куста боярышника, хорошо было видно, как двое в черных трусах все еще пробирались вдоль берега. Сейчас они уже не бежали, а устало брели через кочки в самом конце залива.

Старик торопился. Он достал было кисет с табаком, но, увидев уже обогнувших залив тех двоих, сразу сунул кисет в карман. Перейдя в нос лодки, он выбросил на берег башмаки, штаны, рубашки, котелок, что-то еще. Потом сам перешагнул из лодки на песчаный мысок и принялся укладывать все эти вещи, в мешок.

Павлик тронул Костю за руку и зашептал:

– Давай так: как он взвалит мешок на плечи и пойдет – мы за ним. Выберем место и набросимся сзади, свалим и свяжем.

– Ладно, – нехотя согласился Костя. – Только куда мы его потом денем?

«Да-а, – подумал Павлик, – куда потом девать деда? Такого здорового далеко не утащишь. Может, лучше закрыть его, когда он вернется в избушку, а самим скорее в лагерь? Так он дверь выломает и уйдет. Да и как в лагерь попасть?»

Закусив губу, Киле со злостью смотрел на старика. «Хоть камнем в него запустить, что ли?» И тут взгляд Павлика остановился на ружье. Мальчик чуть не вскрикнул.

– Слушай, капитан, – в самое ухо товарищу зашептал он. – Как только Кащей отвернется, я выскочу и схвачу ружье. Тогда он у нас никуда не денется. Под ружьем-то он нас до самого лагеря довезет.

Отчаянный план Павлика понравился Косте.

– Здорово! – одобрил он. – Вот это будет приключение! Давай выскакивай!

Но старик стоял лицом к лодке, и Павлик выжидал. Ребята затаили дыхание и наблюдали, как дед уложил, наконец, вещи, а их оказалось немало, достал кисет и принялся свертывать самокрутку. Ногой Павлика заинтересовались муравьи и бегали по ней, как по родному муравейнику. Ну еще бегали бы просто – ладно, а то щекотали ногу своими усиками. Очень уж хотелось брыкнуть этой ногой или сбросить муравьев другой, но как тут пошевелишься. Косте тоже приходилось терпеть. Ему в бок уперся сучок, но Борисов боялся сдвинуться с места.

Наконец старик накурился, он смотрел уже не на лодку, а вдоль залива. Двое в черных трусах к этому времени преодолели половину дороги от конца залива до места, где стояла лодка, топтался дед-браконьер и томились за кустом пионеры. Они, эти двое, опять бежали и кричали: «Отдай!» и что-то похожее на «будем» или «забудем».

Пока те двое не подбежали, надо было действовать.

– Давай! – подтолкнул Костя друга. – Быстрее!

До этого Павлику казалось, что захватить ружье очень просто: вскочил, подбежал, схватил – и все! Минута сейчас наступила самая подходящая, но Киле медлил. Что ни говори, а страшно нападать на взрослого человека.

– Ну чего ждешь? Беги! – понукал Костя.

Павлик приподнялся и сейчас же снова припал к земле. Старик, ничего не подозревая, приподнял битком набитый мешок, встряхнул его и опустил на траву. Решившись, Киле бросился к лодке.

Услышав топот, дед обернулся и с недоумением уставился на мальчишку, схватившего его двустволку.

В первое мгновение Павлик не мог ничего сказать. Сердце его тревожно колотилось. Он сам удивился своей смелости и не знал, как называть старика: на «ты» или на «вы»? Вообще-то дед – браконьер, нарушитель государственных законов, и с ним честному рыбаку, такому, как Павлик из рода Киле, нечего церемониться. В то же время он – пожилой человек, а старших надо уважать. Потом ведь он приютил их в своей избушке, а мог бы не пустить, прогнал бы – и все. Значит, что-то доброе в душе у деда сохранилось и его еще можно перевоспитать…

Выручил Павлика Костя. Увидев, что настоящее двуствольное ружье, которое могло быть и заряженным, находится в руках у его друга, Борисов почувствовал необычайную смелость. Он выскочил Из-за боярышника и заорал:

– Руки вверх! Вы арестованы!

Грозный окрик Кости привел – растерявшегося старика в себя. Он спокойно уселся на мешок и сказал:

– А, пионеры! Проснулись, значит? А я как раз о вас вспоминал. Думал, закончу тут свои дела, да и пора везти парнишек. В лагере-то, поди, заждались.

Теперь растерялся Костя. Он поглядывал то на своего приятеля, не опускавшего ружье, то на улыбающегося деда и не знал, что дальше делать.

Наглость браконьера разозлила Павлика. Колебания его кончились, и он строго произнес:

– Разве честный человек будет уничтожать уток, когда они высиживают птенцов, а?

– Ишь ты, правильно говоришь, – добродушно сказал старик. – Да ведь я их не убивал. Какой я убивец? А ты отпусти ружье-то, отпусти. Ружье у меня хоть и не заряжено, а ты нанаец, значит, охотник, и должен знать, что даже незаряженное ружье иной раз выстрелить может.

– Ладно, потом разберемся, – продолжал наседать Павлик. – А вам, старому человеку, разве не известно, что рыбу глушить нельзя? Вы браконьер, вот вы кто!

– И мы вас арестовываем, – поддержал из-за спины Павлика Костя.

– Ладно, парнишки, – сказал дед, – мужики вы, я вижу, серьезные. Сейчас мы с вами настоящих браконьеров задержим. Это они в заливе рыбу глушили. Я еще на заре взрывы услышал и пошел посмотреть, кто здесь озорует. А может, они и перемет на уток поставили…

Пока ребята и дед выясняли отношения, двое в черных трусах уже подбегали к лодке. Шагах в десяти они остановились, потоптались на месте босыми ногами и, поглядывая то на мальчишку с ружьем, то на старика, заканючили:

– Дедушка, отдай нашу одежду, мы больше не будем…

Сейчас Костя и Павлик хорошо рассмотрели эту пару в черных трусах. Оказались они тоже мальчишками, только чуть постарше Кости.

– Никуда ваши портки и рубашки не денутся, – строго заметил дед. – А сначала мы с пионерами снимем с вас допрос по всем правилам. А ну, подходи по одному! А ты, парень, – обратился он к Павлику, – в случае чего – пали, не жалей патронов!

– Да мы не убежим, – заверил один из мальчишек и подступил поближе. – Я же, дед, свой… наш – Деревенский. Гошка я. Вы ж меня знаете. Я, когда поменьше был, на вашей калитке любил кататься, а вы меня гоняли. Помните?

– Может, и помню, – сказал дед. – Да ты все равно для порядку сообщи нам свою фамилию.

– Так Горшков я. Сосед ваш Гошка Горшков.

– Понятно, – хитро посмотрел на него старик. – А это кто ж с тобой, такой отчаянный?

– Так Илюха это, городской он, к бабке Марье Ивановне на каникулы приехал. Тетка она ему…

На отчаянного парня Илья в этот момент никак не походил. Он тер плечи и почесывал спину, покусанную мошкой, и тревожно посматривал на деда и его спутников.

Павлик опустил, наконец, приклад тяжелого ружья на землю и рассматривал Илюху и Гошку. Мальчишки как мальчишки, и надо же – закоренелые браконьеры! А Костя узнал Илюху. Жил он в соседнем дворе вместе с Петей Азбукиным, держал голубей, выпрашивал у всех знакомых книжки про шпионов и про охоту. Больше Костя о нем ничего не знал, потому что Илья учился в другой школе.

– Значит, Марьи Ивановны племяш? – продолжал допрос удобно восседавший на мешке дед. – Так что же вы, земляки, здесь поделывали?

– Браконьера выслеживали, – заявил Гошка Горшков и почесал живот. – Ты отдай нам, дед, хоть штаны да рубахи. Мошка донимает…

Дед будто не слышал, что Гошка говорит про штаны и рубахи, и продолжал допрос:

– Какого же это, любопытно мне, браконьера? – спросил он.

– Так водомерщика Игната. Он рядом с Марьей Ивановной живет. А Илья, как на каникулы приехал, сразу и заметил, что жена Игната уже третий раз диких уток щиплет, аж перья летят к Илюхиной тетке в огород. Сам-то Игнат на лодке без ружья ездит, вот мы и решили его выследить, чем, же он их промышляет.

– Игнат, говоришь? – старик задумался, посмотрел на Павлика и Костю, подмигнул им и спросил у Гошки Горшкова: – Так, так, а кто же в заливе рыбу глушил, тоже Игнат?.

– Мы, дед, рыбу не глушили. Мы гильзы в костре рвали.

– Какие еще гильзы?

– Что все я да я, – возмутился Гошка. – Илюхины гильзы, пусть он и расскажет.

– И то верно, – согласился дед. – Давай, Илья, подходи поближе и всю правду выкладывай.

– Они у тетки в кладовке хранились. Еще от дядьки остались, – заговорил до этого молчавший Илья. – Патроны эти лежали, пороху, там немного и пистоны есть.

– Зачем же вы их рвали? – допытывался старик.

Гошка и Илья переглянулись, помялись немного и Гошка сказал:

– Да мало ли зачем… Ночью кто-то по кочкам топал. Мы и решили два патрона рвануть. А потом так просто… Интересно же…

– А еще тренировались. Вдруг браконьер покажется, а мы его взрывами от залива отпугнем, – добавил Илья.

– А если бы поранило вас, – рассердился дед, – покалечило кого?

– Мы, дед, издаля их в костер швыряли. А утром бросили в последний раз и побежали на песчаное место купаться. Тут ты нагрянул и нашу одежду похватал.

– Вот оно как! – рассмеялся дед. – А я думал – вы там рыбу глушите…

Заулыбались и Костя с Павликом, только Илья и Гошка смотрели на них выжидательно, с ружьем все-таки, да еще пионеры из лагеря.

– Ну что, помощники, вернем им обмундирование? – спросил для порядка старик у пионеров и вывалил из мешка Илюхину и Гошкину одежду.

Те кинулись было к ней, но дед их остановил:

– Ишь, шустрые какие, я сам вам все выдам. Вот ваши портки, вот рубахи, кепки, – приговаривал он, подавая мальчишкам одежду. – Это Гошкины кеды. Я их след знаю. Ты в них на речку через мой огород носишься. Потопчешь как-нибудь ботву у огурцов, ох будет тебе… А это, значит, Илюхины сапоги, – подал он городскому гостю длинные резиновые сапоги. – Вот ваш котелок… Уху-то варили?

– Нет еще, – сознался Гошка. – У нас на том берегу закидушки еще с вечера стоят. Проверять пора.

– Беда мне с вами, – ворчал дед. – Какой же рыбак поставит на ночь снасти и вместо того, чтобы утром их проверить, купаться припустит?

Он вынул из мешка сумку с хлебом, колбасой и подал мальчишкам. Потом достал патронташ, полный пустых гильз. Посмотрел на Павлика, будто ища у него понимания, и строго произнес:

– Так что ж вы мне голову путаете? Патроны, мол, в костер бросали… Раз патронташ есть, значит, и ружье где-то припрятано. Неужто на том берегу бросили?

Павлик опять взял дедову двустволку на изготовку. Казалось, Илья и Гошка Горшков полностью оправданы, а тут оказывается не все еще ясно.

Но мальчишки в один голос ответили:

– Не было, дед, ружья, – говорили они «дед», а сами смотрели на Павлика с ружьем.

Илья же для полной ясности добавил:

– Патронташ я у тетки взял, а дядькиного дробовика давно нет.

– А и правда, нет у Марьи ружья, – припомнил старик и, перевернув мешок, вытряс из него какую-то сумку с ремешками и петельками. – Смотри-ка ты, и ягдташ прихватили.

– А что такое ягдташ? – шепотом спросил Костя у Павлика. Так же вполголоса Павлик ответил, что ягдташ – это охотничья сумка, только настоящие охотники ее не носят, зачем перед каждым встречным-поперечным добычей хвалиться, а у ягдташа дичь подвешивается к ремешкам, идешь ты, а она сбоку болтается.

Гошка, в своих кедах, застиранном синем спортивном костюме и кепке, ничем бы не выделялся среди других мальчишек в пору летних каникул. Зато Илья, когда натянул великоватые ему болотные сапоги с отвороченными до колен голенищами, застегнул на поясе патронташ и перекинул через плечо ягдташ, удивил своим видом не только Павлика с Костей, но и деда, прожившего уже более семидесяти лет и немало повидавшего. Но Илья был доволен своим костюмом. Рисунок охотника, точно в таком одеянии, он видел в старой книжке с заманчивым названием «Охота по перу». Не хватало только ружья за плечами, а у ноги верной собаки, Не ружья, как известно, тетка не имела, охотничьей собаки тоже. А дворняжка по кличке Шарик, охранявшая теткин двор, не подходила для охоты ни ростом, ни видом. Да и ошейника у тетки не оказалось.

– Игнашку-то выследили? – любуясь Илюхиным одеянием, улыбаясь спросил дед.

– Не… Когда он из деревни выехал, мы дали ему за кривун завернуть, а потом сами на оморочку и за ним. А он как в воду нырнул, ни лодки, ни Игната, – объяснил Гошка.

– Ладно. Игната мы с вами, с такими отчаянными мужиками, выведем на чистую воду.

– А мы знаем, где его перемет на уток стоит, – подал голос Костя.

– И я перемет этот поутру видел, – сказал дед – Только недосуг было им заниматься. Я «браконьеров» вот этих выслеживать пошел, для того и ружье прихватил.

Илья и Гошка опять в один голос принялись клясться, что никакие они не браконьеры, а наоборот… В это время в безоблачном небе, в той стороне, где осталась Морошка, снова, чуть не задевая за кусты, проплыл вертолет. А когда стрекотание его стихло, Павлику показалось, что он услышал далекий звук горна.

– Костя, горн! Слышишь?

Ребята привстали на цыпочки, прислушиваясь, но звук не повторился. «Показалось», – подумал Павлик, и все-таки вынул из рюкзака свой горн и протяжно затрубил. В ответ издалека-издалека донесся еле слышный сигнал.

– Нас ищут! – заликовал Костя.

– Так мы пойдем, – обратился Павлик к деду, – пора нам.

– А я вам рыбу в садке храню, – огорчился старик. – Отнесли бы в лагерь.

– Спасибо, – поблагодарил Павлик. – Мы сейчас к реке. Там же наши. Это Никита, наш горнист, трубит.

– Ну ладно, идите, – согласился и дед. – А если своих не встретите, то я через час с лодкой буду. У залива меня поджидайте…