Текст книги "«Бор-Бос» поднимает паруса"

Автор книги: Николай Наволочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Николай Наволочкин
«Бор-Бос» поднимает паруса

Глава первая

С чего все началось. Ваня Конденсатор. Отбытие Кости Борисова в космос. Ваня идет в другую сторону. Река Морошка

Карта путешествия на фрегате «Бор-Бос»

Конечно, Костя вчера сделал ошибку, когда согласился взять с собой Павлика Киле…

До восхода солнца оставался еще добрый час. За Утиной протокой в колхозе «Рыбак» спросонья голосили петухи. Все шесть отрядов пионерского лагеря досматривали свои ребячьи сны. А Павлик растормошил Костю и сейчас, посматривая, как он собирается, преспокойно сидел на своем рюкзаке.

– И что у тебя, бессонница, что ли? – ворчал Костя, не попадая рукой в рукав рубашки. – Встали бы перед подъемом и пошли. Видишь вон, как Никита посапывает. Спит человек и горя не знает… Как это ты еще в час ночи не проснулся?

– В час рано, – невозмутимо ответил Павлик. – Я просыпался, да темно было. Я и в три просыпался – тоже темно. А сейчас что, сейчас уже светает. В протоке рыба вовсю плещется. Надо идти…

Позавчера, когда на совете дружины решили провести игру «Отважные следопыты», Косте и его другу Никите поручили самое главное: хорошенько спрятать от следопытов вымпел и самим не заблудиться. Вожатая Ида Сергеевна так и заявила:

– Вымпел спрячут Костя Борисов и Никита Козлов. Костя у нас будущий путешественник. Он, ребята, в лагерной библиотеке все книги про путешествия успел прочитать. И «Путешествие на «Кон-Тики» и «Путешествие на «Скорлупке». А Никита хороший горнист и вообще общественник. Вымпел надо спрятать далеко, километра за три от лагеря. Мне кажется, что, если мы пошлем Костю и Никиту, они задание выполнят и сами не потеряются. Как вы думаете, ребята?

Ребята закивали стрижеными головами. Девочки с интересом посмотрели на Костю и Никиту, а Рая Тузикова встала и отрапортовала:

– Первый отряд поддерживает! Борисова у нас еще в школе Дерсу Узала называли. – Она что-то шепнула Насте, и обе прыснули в ладошки.

С Никитой, конечно, идти было бы лучше, все-таки приятель, на одной парте в шестом классе сидели, а Павлик что – мелкота, четвертый класс. Но Никита, кроме того, что был горнистом и общественником, славился среди друзей как страшно невезучий человек. Вожатая об этом не знала, а Костя знал. Никита не раз терял мундштук от горна. Недавно на рыбалке от него ушел целый кукан чебаков. Однажды кто-то положил ему под подушку куклу, и, понятно, весь отряд сочувственно расспрашивал, когда он, при своей занятости, успевает играть в куклы. А вчера Никита порезал пятку и весь день скакал на одной ноге. С порезанной пяткой даже такой путешественник, как Ливингстон не отправился бы в дебри Центральной Африки. Пришлось искать замену и Никите. Тут подвернулся этот Павлик. Прослышав о готовящейся игре (наверное, девчонки разболтали), он целый день ходил то за Идой Сергеевной, то за Костей и все канючил:

– Костя, ну что тебе, жалко?.. Давай я пойду. Я уже все, что надо, в рюкзак собрал.

– Ида Сергеевна, пошлите меня. Честное слово, я больше не буду по ночам закидушки проверять и заплывать далеко не буду. Ну вот честное пионерское!

Первым сдался Костя. По правде сказать, Киле просто не давал ему прохода. Тут даже сравнение, что он бродил за ним, как тень, не годится. Какая там тень! Во-первых, от тени можно уйти в тень, а во-вторых, она молчит. Павлик же ходил и бубнил, и все одно и то же. И будущий путешественник Костя Борисов сдался. Ида Сергеевна колебалась до ужина. Потом отозвала Костю и сказала:

– Ладно, Борисов. Пусть идет… На твою ответственность. Ясно? А то никакой тайны не будет – весь лагерь узнает, что мы задумали.

После ужина Костя намекнул Павлику, что это он уговорил Иду Сергеевну.

– Только потому, что я взял тебя под свою ответственность, она и согласилась. Так что слушаться меня беспрекословно! – Это слово любил говорить Костин папа, и Костя повторил его дважды. – Да смотри не проспи.

Павлик заулыбался, козырнул и побежал догонять свой отряд.

«Все равно проспит, – подумал Костя. – Ну, ладно, я его пораньше разбужу. Будет знать, что такое настоящее путешествие».

Но Павлик проснулся первым, и Костя, чтобы скрыть свое смущение, ворчал на него до тех пор, пока не надел рюкзак.

– Ну, правое плечо вперед! Только чур не отставать. А компас достал? – проговорил Костя, с гордостью пощелкав по стеклу своего компаса.

Этого необходимого каждому настоящему следопыту прибора у Павлика не оказалось, и Борисов только рукой махнул:

– Эх ты, горе-путешественник! Карта-то хоть у тебя есть?

Но и карты у Киле не было.

– Ладно, пошли, – сердито сказал Борисов.

– Костя, – нисколько не обижаясь, шепнул Павлик, – давай горн прихватим, а? – И он, хитро прищурившись, кивнул на горн, торчащий из-под Никитиной подушки.

– Зачем? – удивился командир похода.

– Дудеть по дороге будем. Идти веселей. Давай, а?

Сначала Костя хотел отказаться, но потом подумал: «Пусть-ка Никитка поищет. Вот будет смех: лагерный горнист проспал свой горн!»

– Давай, бери, – согласился он.

Так скромно началось это пока еще малоизвестное путешествие, в летописи которого скоро появятся и первобытные люди, и славный фрегат «Бор-Бос», и веселые ловцы жемчуга. Но все это дальше. А пока ребята вышли на песчаную дорожку, по которой обычно бегали купаться в протоку, поежились от утреннего холодка и зашагали навстречу опасностям, прямо в темные заросли тальника.

Примерно через двадцать минут после того, как на Костю и Павлика набросились поджидавшие их у протоки комары, дверь одного из лагерных домиков приоткрылась. В образовавшуюся таким образом щель выглянула чья-то голова. Убедившись, что лагерь мирно спит, человек, которому принадлежала голова, выскользнул из двери. Держась в тени, он направился к другому домику, над крылечком которого висела табличка: «Радиоузел», а пониже мелом было написано: «Посторонним вход воспрещен. Штраф 100 рублей».

По-видимому, человек этот не был посторонним, потому что его не остановило объявление о штрафе в целых сто рублей. Он без всякого ключа снял огромный замок и скрылся в домике. Еще через несколько минут он так же бесшумно повесил замок на прежнее место и, старательно обогнув будку, где проживал лагерный пес Терешка, стал подкрадываться к дому девочек. Левой рукой он придерживал что-то под майкой, а в правой держал сложенную в четыре раза половинку тетрадной страницы.

Известно, что люди, за редким исключением, для того чтобы войти в здание, пользуются дверью. Человек в майке пренебрег этим довольно старым способом. Он обошел корпус и присел у окна. Осмотревшись, человек шлепнул комара, пищавшего возле шеи, и, привстав, осторожно потянул раму. Она поддалась и бесшумно открылась. Еще раз осмотревшись, человек лег животом на подоконник и засунул бумажку под подушку спавшей у окна Раи Тузиковой. А через минуту он шагал к протоке.

У берега протоки человек сошел с дорожки прямо в высокую густую траву. Не обращая внимания на то, что его тапочки и ноги сразу стали мокрыми от обильной росы, он направился к старой коряжине. Здесь, разбросав хворост, достал чемоданчик, положил в него два пирожка, которые до этого прятал под майкой, пощупал на дне чемодана какие-то винтики, мотки проволоки и железки, закрыл чемоданчик и, вздохнув, выбрался на тропу.

Человек этот, хотя и поступал странно, не был какой-нибудь подозрительной личностью; Имя и фамилия у него были самые простые – Ваня Иванов. Но ребята еще в городе прозвали его Ваня Конденсатор, или Ваня Конструктор. Так с этими научными прозвищами он и прибыл в лагерь и носил их здесь, нисколько не обижаясь. Конечно, Ваня не был еще настоящим конструктором, для этого ему пока не хватало лет и некоторых необходимых знаний. Оба прозвища он получил потому, что увлекался радиотехникой. Многие жильцы большого дома, в котором проживал Ваня, частенько просили его посмотреть замолчавший радиоприемник. И Ваня никому не отказывал. После его ремонта многие приемники потом действительно работали на радость владельцам. Самое же удивительное заключалось в том, что после каждого такого ремонта у Вани всегда почему-то оставались лишние детали. Свой домашний приемник Ваня налаживал уже несколько раз, и, хотя лишних деталей набралась целая коробка, приемник все-таки работал. Родной Ванин дед, которого премировали когда-то этим приемником, всякий раз удивлялся.

– Ну и ну! Наш Иван опять утер нос инженерам, – говаривал он. – Давай, внук, выбрасывай. И когда у тебя один футляр, без всех этих побрякушек, заговорит, повезем его в Москву. Знай наших…

И дед вздыхал, вспоминая, как в годы его отрочества некоторые мальчишки мастерили простые детекторные приемники, в которых были антенна, наушники, моток проволоки и, кажется, больше ничего.

Может быть, когда-нибудь после очередного ремонта у Вани действительно останется один говорящий футляр, и так сбудется мечта деда, но пока в приемнике имелись и лампы, и конденсаторы, и сопротивления, и прочие внутренности.

В лагерном радиоузле Ваня был одной из ведущих персон, и, может быть, поэтому узел работал исправно.

Выйдя на тропу и, как мы знаем, вздохнув, Ваня, размахивая чемоданчиком, зашагал прямо на всходящее над тропинкой солнце. Тропинка шла вдоль берега протоки, но самой протоки за густой стеной тальника, а рос он и на берегу и по колено в воде, не было видно. Только по частым всплескам рыбы можно было догадаться, что протока рядом.

Когда здесь час назад проходил Павлик, рыбацкое сердце его разрывалось на части. Он все время хотел предложить Косте бросить раз-другой закидушку, но не отваживался – очень уж занятый вид был у командира. Костя шел впереди и оглядывал окрестности, приложив к глазам полусжатые кулаки, – другой оптики у него, к сожалению, не было. Он останавливался только для того, чтобы многозначительно посмотреть на компас, и шагал дальше.

В одном месте тальник расступился, уступив место травянистому берегу.

– Определимся, – произнес Костя и достал из кармана рюкзака карту.

Опустившись на одно колено, начальник экспедиции (так Костя мысленно стал называть себя) разложил карту, а сверху поставил компас.

Карта, которой пользовался Костя, имела один маленький недостаток: когда начальник экспедиции поставил на нее компас, под ним скрылся весь Хабаровский край, большая часть Приморья, четверть Якутии, вся Амурская область и даже кусочек Кореи. Короче говоря, это была обычная физическая карта СССР из учебника географии. Для Утиной протоки и бурной речки Морошки, в которую она впадает, на карте не нашлось места. Но это путешественника не смущало.

Павлик в картах еще не особенно разбирался. Правда, на той, большой, что висела в классе, он свободно находил, например, Африку и Америку, но что обозначает слово «определимся», точно не знал. Отмахиваясь попеременно то веткой, то горном от комаров, которые на восходе солнца становятся особенно свирепыми, он предоставил Косте право определяться, сколько тот хочет. В это время, разбив в воде перевернутое отражение тальника, у самого берега шумно плеснулся сом. Мелкие рыбешки, выскакивая из воды, кинулись в разные стороны. От набежавших кругов зашатались бородатые корни стоявших в воде талин, и Павлик не выдержал:

– Костя, я кину, а?

– Что кинешь?

– Закидушку.

– Некогда. Нагни лучше ветку и привяжи к ней ленточку, все-таки польза от тебя будет.

Борисов достал из кармана белую тряпку, оторвал от нее лоскут, подал Павлику, а сам спрятал у корней дерева конверт, на котором значилось: «№ 1».

Поднявшееся над рекой солнце подсушило траву, комары попрятались, и идти стало веселее. Павлик посердился немного на товарища за то, что он не разрешил ему порыбачить, и перестал. Он сбивал горном пушинки на редких одуванчиках и напевал нанайскую песню:

 
Эх, лингданданя,
В омуте темном сом
Щелкает ртом.
Эх, лингданданя,
На отмели поутру
Мечет сазан икру.
 

Костя тоже любил петь песни. Точнее, не всякие песни, а одну. Но сейчас он не думал о песнях – он мечтал о всевозможных необычных приключениях. Вот, например, заблудились бы они и, вместо того чтобы возвращаться в лагерь с ребятами (они в десять часов выйдут по их следу), переночевали бы в лесу. А утром Костя вывел бы Павлика, напуганного и уставшего, к воротам лагеря. Здорово, конечно! Но заблудиться было очень трудно. Протока Утиная неуклонно вела к реке Морошке, а на берегу Морошки им надо спрятать вымпел, разыскивать который пойдет первый отряд.

 
Эх, лингданданя,
Выдра, как щука, ныряет,
Рыбу пугает… —
 

продолжает напевать Павлик, а сам думает, как хорошо он сегодня порыбачит, когда они спрячут вымпел. Ребята подойдут не скоро, им ведь надо искать метки, и он успеет забросить несколько закидушек. Крупную рыбу можно надеть на сдевок и опустить в воду, пусть пока плавает, потом он подарит ее поварихе тете Насте. Из косаток он приготовит шашлык и угостит проголодавшихся друзей.

Когда, обдумав все возможности, Костя понял, что заблудиться при всем желании не удастся, он стал мечтать о другом. Спрятав вымпел, усядутся они где-нибудь в укромном месте отдохнуть, и вдруг… Костя даже вздрогнул, так его взволновала собственная фантазия. И вдруг сверкнет яркий свет, загрохочет гром и на землю опустится огромный золотой шар. Павлик зажмет уши и закроет глаза, а Костя встанет, поправит красный галстук и твердым шагом пойдет прямо к шару. Он-то знает, что этот шар – космический корабль с далекой, неизвестной планеты. Как только Костя приблизится к шару, раздвинется невидимая дверь и навстречу Косте выйдет начальник космической экспедиции. Они станут друг против друга – представитель чужой планеты и представитель Земли Костя Борисов – и протянут друг другу руки. И если даже у инопланетянина вместо рук окажутся щупальца, Костя, не раздумывая, пожмет протянутый щупалец.

Внутри корабля раздастся величественная музыка, и киноаппараты пришельцев увековечат эту историческую встречу.

И тут неожиданно выясняется, что космонавтам с чужой планеты ни минуты больше нельзя оставаться на Земле. Какие-то земные микробы, а может газы, начинают разъедать стенки их корабля. Цвет его из золотого становится коричневым. В этот трагический момент Костя решается на героический поступок: он жестами объясняет пришельцам, что летит с ними. Благодарные инопланетяне прижимают руки к своим животам, чтобы показать, как они восхищены его решением.

А вокруг шара уже собрались ребята из лагеря, они удивлены и ничего не понимают. Костя произносит свою прощальную речь. Девочки плачут, вожатые безуспешно его отговаривают. Петя Азбукин, всегда жалеющий пленку, на этот раз непрерывно щелкает «Сменой». Даже Ваня Конденсатор восхищенно смотрит не на Раю Тузикову, а на него – Костю Борисова. Под дружные аплодисменты, переходящие в овацию, Костя заходит в шар. Слышится щелчок…

– Тур-ду-ту-ту! Тур-ду-ту-ту!!! – раздается над ухом Кости.

Это Павлик, которому надоело напевать свою рыбацкую песню, решил опробовать горн.

От неожиданности Костя-астронавт шарахнулся в сторону и кубарем покатился с высокого берега протоки. Затрещали какие-то сучки, и Борисов плюхнулся в воду. К счастью, у берега тянулась мель. Все обошлось благополучно, если не считать, что перепуганные пескари, стайкой гревшиеся на отмели, после Костиного полета целый час искали друг друга, так далеко они разбежались.

Сигналы горна не только напугали Костю, но ввели в заблуждение и Ваню Конденсатора. Как известно, Ваня шел по той же дороге, но он не знал, что впереди шагают Костя и Павлик. Тем более он не знал, что у них есть горн. Направлялся Ваня в колхоз «Рыбак». Оттуда он собирался на попутном катере уехать домой в город.

Второпях Ваня не спросил ни у кого про Дорогу В колхоз и пошел совсем в другую сторону. Так он шел да шел, а колхоз «Рыбак», до которого было всего два километра, не показывался. Ваня стал колебаться. Если бы он интересовался географией, то безусловно знал бы, что в «Рыбак» надо идти не на восток, а на запад. Но география представлялась Ване очень сложной наукой. Там надо знать страны света, азимуты, меридианы, градусы, глобусы, автобусы… Хотя нет, автобусы географу знать не обязательно. Но все равно в географии все, по мнению Вани, до невозможности запутано.

То ли дело радиотехника. Случился, например, обрыв катушки гетеродина [1]1
  Гетеродин, супергетеродин – автор и сам толком не тает, что означают эти слова, но он надеется, что ребята, которые увлекаются радиотехникой, объяснят это тем, кто умеет только включать и выключать приемник.


[Закрыть]длинных или средних волн. Все ясно: надо установить блок переменных конденсаторов на самую низкую частоту поддиапазона, подать на вход сигнал соответствующей частоты и перемещать подвижную часть катушки до появления сигнала. В общем, просто, и никаких меридианов.

Ваня не раз объяснял это деду и соседям, и те понимали, потому что задумчиво кивали головами.

Но сейчас Ваня столкнулся с географией один на один. Здесь не мог помочь лежавший в чемоданчике вольтметр, бесполезной была даже принципиальная схема новейшего супергетеродина, хотя она имелась у Вани. А география окружала его со всех сторон. По левую руку бежала протока Утиная, по правую простирался луг и дальние релки. Где-то был восток, а совсем с противоположной стороны – запад. Наш путник прошел еще немного и, справедливо решив, что два километра давно кончились, хотел повернуть обратно. И он поступил бы совершенно правильно. Но тут впереди что-то протрубило. Сначала Ваня решил, что это звук горна и он, значит, почему-то идет обратно к своему лагерю, – кто же может еще горнить в этих местах, как не Никита? Но, поразмыслив, Ваня догадался, что этого быть не могло, потому что он двигался все время вперед. Тогда Ваня подумал, что слышит гудок какого-то катера на колхозной пристани. А раз так – надо идти в прежнем направлении. Постояв немного, он так и сделал, не зная, что удаляется и от лагеря и от колхоза «Рыбак».

Из лагеря Ваня ушел тайком. Если бы у него спросили, почему он так поступил, Ваня, пожалуй, не смог бы дать вразумительного ответа. Разве скажешь, что хотел досадить Рае Тузиковой? Будущий выдающийся радиоконструктор сам не представлял, за что он хочет ей досадить. Просто, ему хотелось, чтобы она знала, что он ушел из-за нее, и еще ему хотелось, чтобы эта девчонка попереживала и раскаялась. Хотя в чем Рая должна раскаиваться, Ваня тоже не смог бы толком объяснить.

Одно было известно всем девочкам первого отряда: только Рая могла упросить Ваню включить в неурочное время приемник или проиграть через усилитель пластинку. А сам Ваня знал: прикажи ему Рая залезть на самую высокую березу – и он бы залез, хотя очень боялся высоты. Но, к счастью, такая мысль ни разу не приходила в Раину голову.

Вот и ушел из лагеря непонятый человек, по прозвищу Ваня Конденсатор, да ушел-то не туда, куда думал…

Выжав трусы, Костя забыл про пришельцев с далекой планеты и их золотой шар и набросился на Павлика. Он, совсем несолидно для начальника экспедиции, размахивал кулаками и так кричал, как будто Киле был глухой или стоял на другом берегу реки. Но этого Павлика ничем нельзя было пронять. Он присел на корточки, подпер подбородок руками и внимательно слушал. Со стороны могло показаться, что Павлику нравится, как Борисов его ругает. Устав, Костя пригрозил, что отправит его обратно, если он еще хоть раз загорнит без разрешения.

Павлик сказал: «Ладно!» – и ребята пошли дальше.

Скоро должна была показаться Морошка. Песчаные релки, поросшие черемухой, дикими яблонями, тополями и амурским бархатом, придвинулись к самой тропинке. Разлапистые зеленые, с красными прожилками листья дикого винограда свешивались над головами путешественников. Потом тропинка нырнула под зеленый навес перекинувшихся с дерева на дерево виноградных плетей. Запахло медом, грибами, хотя их время еще не подошло, и газированной водой, хотя ей тоже неоткуда было здесь взяться, – ближайший киоск «Прохладительные напитки» находился за сто пятьдесят километров, в городе, из которого приехали пионеры.

И вдруг за кустами боярышника дорожка ткнулась в песчаную осыпь и пропала. Перед глазами ребят блеснула, засверкала сотнями солнечных зайчиков, потянула прохладой бурная речка Морошка. Павлик не удержался и затрубил в горн. Костя радостно заорал, как будто он самый рядовой пионер, а не начальник экспедиции, прыгнул на горячий песок и побежал к воде.

Первый этап путешествия окончен!

Побарахтавшись на песчаной косе, мальчики решили искупаться. Это явно противоречило строгим указаниям Иды Сергеевны. Все пионеры из лагеря обычно купались в спокойной Утиной протоке. Так далеко от лагеря еще никто не ходил. Но коса манила таким отборным, чистым песком, будто кто-то его специально просеивал сквозь сито, она так полого уходила под воду, вода в Морошке оказалась такой прозрачной, а солнце так припекало, что тут уж никак не удержишься.

На песок полетели рюкзаки и сандалии, рубашки и шаровары, и весь личный состав экспедиции с криками кинулся в воду. Но Морошка недаром текла с синих гор, не зря ее питали ледяные ключи. Так же стремительно, как в воду, личный состав экспедиции, ошалело озираясь, бросился на берег: даже здесь, у косы, вода была холодна как лед. Вот она какая, эта Морошка-река!

Отдышавшись и согревшись, ребята выстругали из ветки стрелку, установили ее так, что она покалывала вниз по течению реки, закопали рядом конверт № 2. И отправились искать подходящее место для вымпела.

Песчаная коса, которую в городе назвали бы пляжем, протянулась вдоль берега метров на триста. Справа к ней примыкала высокая, густо заросшая лесом релка. Сейчас там, наверное, спела-переспевала черемуха, потому что лакомки-скворцы, надрываясь от крика, кружились над релкой суматошными стаями.

Киле заикнулся, что неплохо бы попробовать, какая здесь черемуха – такая, как у лагеря, или вкуснее, но начальник экспедиции рассердился:

– Повесим вымпел, тогда я, может быть, разрешу, – отрезал он и нахмурился, при этом его усыпанное замечательными веснушками лицо выразило строгость и непреклонность. – А сейчас – вперед!

Вперед так вперед. Исполнительный Павлик послушно поплелся за командиром. А рядом с ребятами по горячей песчаной косе зашагали две тени. Одна – длинная и сухонькая. И хотя на черном лице ее не было веснушек и строгого выражения, – это была Костина тень. Вторая тень, коротенькая и толстая, шагала вразвалочку и два раза тайком показала кулак той тени, что шла впереди, – наверное, потому, что ее хозяину не дали порыбачить.

Что касается Вани Конденсатора, то ему именно в эту минуту пришла в голову превосходная идея.

От деда, а потом от старших ребят в Доме пионеров он слышал, что раньше мастерили детекторные приемники в спичечном коробке. «Ну, хорошо, – подумал тогда Ваня, – детектор можно спрятать внутрь коробка, а куда денешь катушку?» И вот сейчас Ваня нашел место для катушки – ее ведь можно намотать вокруг коробка!

Мысль эта оказалась настолько заманчивой, что Ваня забыл на время и про Раю Тузикову, и про колхоз «Рыбак», и про родного деда. Он сел на чемоданчик и стал прутиком чертить на дорожке схему этого забытого приемника.

Мы не будем мешать изобретателю, – пусть думает. Пифагор тоже думал. Говорят, что он точно так же, как и Ваня, прутиком на земле, доказывал всем желающим свою знаменитую теорему. А вот когда Ваня Иванов встанет, география опять его подведет. Наш конструктор забудет, в какую сторону он шел – туда или сюда.