Текст книги "Заклинатель змей (Рассказы. Стихотворения)"

Автор книги: Николай Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Малайский крис

Человек в серой широкополой шляпе и черном плаще вошел в дверь маленькой кофейни и уселся у окна, не обращая ни малейшего внимания ни на стоявшего за стойкой хозяина, ни на случайных, быстро сменявшихся посетителей. Он сидел молча, не снимая шляпы, медленно пил жидкий кофе, стакан за стаканом, словно желая оправдать свое долговременное пребывание здесь, и не сводил упорного взгляда с подъезда маленького двухэтажного домика на противоположной стороне улицы. Заинтригованный его странным поведением хозяин пробовал заговорить с ним, но незнакомец, бросив на него свирепый взгляд, прорычал что-то в ответ и отвернулся к окну.

– Невежа, – довольно громко пробормотал обиженный хозяин, – сидит здесь несколько часов и, кажется, собирается выпить все, что есть у меня. Среди моих посетителей еще не было шпионов!

Гость, не обращая внимания на его воркотню, спокойно заказал еще стакан. Но едва кофе был подан, он вскочил и впился внимательным взглядом в вышедшего из подъезда высокого человека в морской фуражке и черном, наглухо застегнутом сюртуке. Хозяин заметил, как на бледных щеках незнакомца вспыхнул румянец, а черные глаза его зажглись мрачным огнем. Незнакомец небрежно бросил на столик несколько серебряных монет, провел рукой по лицу, справился со странным волнением, закутался в плащ и вышел из кофейни. Он перешел на другую сторону улицы и пошел следом за вышедшим из подъезда моряком. Некоторое время незнакомец следовал за ним, не уменьшая расстояния, и пристально всматривался в его широкую спину, словно изучая его плавную, вразвалку, походку. Наконец он ускорил шаги, поравнялся с моряком, дернул его за рукав сюртука и окликнул:

– Кепп, дружище!

Моряк быстро обернулся и, вздрогнув, взглянул на бледное, опушенное черной кудрявой бородой лицо незнакомца.

– Ты меня не узнал, дружище Кепп? – продолжал тот добродушно. – Ну, и немудрено: мы виделись с тобой последний раз пять лет тому назад! Это было в Рио-Жанейро, в госпитале… Как видишь, иногда мертвые воскресают!

– Демерт! – с ужасом пробормотал моряк и, охваченный внезапной нервной дрожью, пошатнулся.

– А, ты все-таки узнал меня, несмотря на костюм и бороду? Да не бойся, старина, я совсем не выходец с того света! Двинемся вперед, а то на нас уже начали обращать внимание прохожие… Они чертовски любопытны, эти граждане этого скверного портового городишки! – весело говорил Демерт, шагая рядом с моряком. – Ну, а ты, кажется, изменился еще меньше, чем я: все такой же франт и так же лихо закручиваешь твои усы! Ты знаешь, когда я тебя случайно увидел на улице, я прямо с ума сошел от радости… Еще бы! После пятилетней разлуки встретить единственного друга! Ведь мы с тобой чуть не десять лет плавали вместе…

– Положим, шесть лет… – уныло поправил его Кепп.

– Ну, не все ли равно! Шесть лет – тоже порядочный период времени! А ты знаешь, Кепп, я болтаю, – и мне стыдно за мою пустую болтовню… Когда я представлял себе нашу встречу, я думал, что мы будем беседовать только о чертовски важных вещах, но когда я тебя увидел, эти важные разговоры вылетели из моей головы… Так всегда бывает при встрече с близкими людьми, я это давно заметил… Знаешь что, старина, зайдем ко мне и поговорим по душе; я не привык к откровенной беседе на улицах. Я живу недалеко, в гостинице «Семь каравелл»…

– Сейчас я тороплюсь по делу. Я зайду к тебе завтра, Демерт, и тогда потолкуем… – быстро перебил его Кепп. – Я очень рад видеть тебя, но я тороплюсь. Очень важное дело!

– Я ни за что тебя не отпущу, – весело вскричал Демерт, схватывая его за руку, – ты меня смертельно обидишь, если не примешь моего приглашения. Пять лет не видеть – а он хочет удрать! Нет, к черту важные дела! Идем!

– Только на одну минуту… Я тороплюсь… – пробормотал Кепп, невольно подчиняясь его настойчивости.

– Ну, нет, мы побеседуем подольше. Выпьем, как бывало выпивали… Ты помнишь «Аврору», Кепп? Славная была шхуна! – проговорил Демерт и замолчал.

Они шли рядом, и Кепи искоса посматривал на мрачное, странно противоречившее веселому тону лицо своего спутника. Даже в этом веселом тоне он улавливал смутную угрозу и мысленно проклинал себя за уступчивость, но у него не хватало духа решительно отказаться от приглашения.

– Вот мы и пришли, – заговорил Демерт, отворяя дверь гостиницы и пропуская вперед гостя. – Ты знаешь, эту трущобу следовало бы назвать «Гостиницей Морфея». Еще нет десяти часов вечера, а все ее обитатели, от привратника до хозяина, спят и храпят, как тюлени. Впрочем, так спокойнее. Осторожнее, здесь очень узкий коридор! Сюда! – С этими словами он распахнул дверь в конце коридора, чиркнул спичкой и зажег две свечи на столе. Комната была маленькая, квадратная, с засаленными обоями; на покрытом серой клеенкой столе стояла бутылка и два стакана, около железной кровати валялся тощий брезентовый чемодан, а единственное окно было занавешено плотной темной занавеской.

Демерт бросил плащ прямо на пол и, казалось, вместе с плащом с него слетела маска добродушия.

– Не правда ли, уютная комната? – заговорил он, приглашая жестом гостя присесть. – Она мне напоминает мою каюту на «Авроре». Ты не находишь в ней сходства с каютой, Кепп?

В ровных, размеренных звуках его голоса гость услышал ноты, заставившие его покоситься на дверь. Демерт поймал этот взгляд, спокойно запер дверь и положил ключ в карман, прибавив зловещим тоном:

– Нам могут помешать, а мы должны побеседовать откровенно о многом. Не хочешь ли выпить стаканчик вина?

Кепп отрицательно мотнул головой, продолжая следить за каждым его движением, и сердце его сжалось от предчувствия чего-то ужасного, что должно было сейчас произойти в этой маленькой комнате.

– Я не спрашиваю тебя, как ты поживаешь, так как знаю о тебе все, что мне нужно знать, – снова заговорил Демерт, продолжая расхаживать из угла в угол. – Теперь я хочу рассказать тебе о себе. Начну с того, что тебе уже известно. Ты, конечно, не забыл, что в Рио-Жанейро, куда пришла наша «Аврора», я заболел желтой лихорадкой и лег в госпиталь. Капитану пришлось передать мое место, место старшего помощника, тебе, моему другу, а меня – оставить в Рио-Жанейро издыхать от лихорадки. Так ли я рассказываю?

Кепп угрюмо кивнул головой.

– Перед отходом судна я просил тебя передать письмо моей невесте. Передал ли ты его Дэзи, Кепп? – угрожающим тоном спросил Демерт и впился взглядом в побледневшее лицо гостя.

– Ты молчишь? Ну что ж, я буду рассказывать дальше! Два месяца валялся я в госпитале и вышел оттуда без гроша. Всем сердцем я стремился в родные места, к той, которую любил, но у меня не было денег, и я принужден был поступить на судно, совершавшее рейсы между Рио-Жанейро и Сиднеем. Через год кончился срок моего контракта, и я вернулся сюда, в родной город. Да, Кепп, ровно три года тому назад я был в этом городе, хотя ты меня и не видел. Здесь я узнал, что Дэзи вышла за тебя замуж… Словом, я узнал все!

– Я ее не принуждал… Она сделалась моей женой добровольно… – тихо ответил Кепп и втянул голову в плечи, словно ожидая удара.

– Нет, ты поступил, как подлец! – бешено вскричал Демерт, останавливаясь у стола. – Говорю тебе, я узнал все! Ты ей солгал, будто я умер от лихорадки; ты даже показал ей подложное письмо из Рио-Жанейро, извещавшее о моей смерти! Ты подстроил так, что она не получала моих писем! Этого мало: ты утаил деньги, которые дал тебе капитан «Авроры» для передачи мне, и оставил меня в госпитале без гроша!

Он замолчал, тяжело дыша, вытер платком лицо и продолжал более спокойным тоном:

– Когда я узнал все это, я хотел рассказать о твоих подлостях Дэзи и убить тебя, как собаку. Но потом я подумал так: если девушка через полгода после смерти жениха выходит замуж за другого, – значит, она не любила умершего. Эта мысль отравила часы моей жизни, я решил забыться и, распустив все паруса, плыть по воле ветра. Я исколесил всю Южную Африку, охотился на тигров в Индии, сражался с пиратами в Малайском Архипелаге, но не нашел ни смерти, ни забвения. Тогда я убедился в том, что не могу забыть Дэзи, что она для меня дороже всего. Я пришел к жестокому выводу, что для человека гораздо важнее любить самому, чем быть любимым, и решил хотя бы силой взять ту, которую ты у меня похитил. Я приехал свести старые счеты, Кепи!

– Ты хочешь меня убить? – с ужасом спросил гость, отодвигаясь от стола.

– Ты стоишь этого! – холодно ответил Демерт. – Но успокойся, я не могу убить безоружного. Вызвать тебя на дуэль я также не собираюсь: возня с секундантами и слишком много шума! Кроме того, у тебя нет револьвера. Но так или иначе, один из нас не выйдет живым и этой комнаты!

– Я тебя не понимаю! – пробормотал Кепп.

– Ты сейчас поймешь все! – со злобной усмешкой вскричал Демерт, подошел к чемодану и, порывшись в нем, достал небольшой кинжал, швырнул на пол ножны и бросил его на стол. При свече свеч тускло блеснуло узкое, с синеватым отливом, напоминавшее колеблемый ветром тонкий язык пламени, лезвие, посредине которого от грубой деревянной рукоятки до наконечника шел тонкий, как волос, желобок.

– Это – отравленный крис, – спокойно пояснил Демерт, – оборонительное и наступательное оружие малайцев. Маленькая царапина – и человек отчаливает в лучший мир… Не правда ли, прекрасное оружие?

– Ты хочешь меня убить, я это знаю! – дико вскричал Кепп и вскочил, но Демерт схватил его за шиворот и швырнул в кресло.

– Сиди смирно! – глухо проговорил он. – Иначе не удержусь от соблазна и всажу тебе в грудь этот крис по самую рукоятку! Сиди смирно, говорю тебе! Пусть сама судьба решит, кто из нас останется жив. Мы бросим жребий, один из нас вскроет себе жилу этим крисом – и дело с концом. Никакого шума, никаких хлопот! Нас никто не видел, когда мы входили в гостиницу…

– Я ничего не понимаю! – простонал Кепи и закрыл лицо руками.

– Повторяю, ты сейчас поймешь все! – сказал Демерт, доставая из кармана колоду засаленных карт. – Мы сыграем партию в покер, и проигравший нанесет себе царапину этим крисом…

– Но ты ведь знаешь, что я не умею играть в карты! – быстро вскричал Кепи, радуясь неожиданно возникавшему затруднению и цепляясь за него, как утопающий за соломинку.

– Ну, тогда мы сделаем это гораздо проще! – спокойно ответил Демерт, тщательно тасуя карты и разбрасывая их веером по столу. – Мы возьмем по одной карте. Вытянувший старшую – останется жив. Масти, конечно, безразличны. Бери карту!

Кепп протянул дрожавшую руку к столу, со смутной надеждой взглянул на карту и радостно вскричал:

– Король! Король червей!

Демерт спокойно бросил свою карту на карту Кеппа и грозно сказал:

– Туз!

Кепп швырнул карты под стол и, закрыв лицо руками, замер.

Он не верил своим глазам и старался убедить себя, что все происходящее здесь – сон, и что после сладкого пробуждения он увидит знакомую обстановку своей уютной квартиры.

– Ты проиграл, Кепп! – услышал он голос Демерта. – Есть еще справедливость на свете! Кончай скорей, а то ты совсем скиснешь!

Кепп поднял голову и расширенными глазами смотрел на тускло блестевшее при свете свеч лезвие криса.

В его парализованном страхом мозгу мелькнула спасительная мысль, он схватил крис и встал, но Демерт быстро отскочил к стене, выхватил из кармана револьвер и крикнул:

– Я так и думал! Ты хочешь меня угостить этим крисом? Не шевелись, иначе я всажу пулю в твой гнусный лоб! Какой же ты негодяй, Кепп! Конечно, ты не способен играть честно! Итак, кончай скорее, или я выстрелю!

Крис выскользнул из руки Кеппа и с глухим стуком упал на пол. Моряк почувствовал, как его мускулы тела ослабели, и оно опустилось на пол, словно кости в нем превратились в мягкие хрящи. Ударившись головой о стул, он заревел в припадке безумного страха:

– О, не убивай, оставь меня! Отойди, не прикасайся ко мне! Я хочу жить! Я раскаиваюсь во всем! Демерт, пощади, я отдам тебе все! Дэзи будет твоей, Демерт… Не убивай, я все искуплю…

Он пополз на животе по полу и ударился мокрым от слез лицом о носок сапога Демерта, с презрением смотревшего на него.

– Встань и садись на свое место, – тихо проговорил Демерт, пряча револьвер в карман, – садись и молчи, трус!

Кепп, шатаясь, поднялся с пола и рухнул в кресло. Демерт уселся напротив; в его ушах еще продолжал звенеть дикий, звериный крик врага, вызвавший в нем отвращение, доходившее до тошноты. Он сидел, задумавшись, и неожиданно задрожал, как в лихорадке. Бормоча проклятия, он сорвался со стула и зашагал по комнате, не обращая внимания на неподвижно сидевшего Кеппа, следившего за каждым его движением глазами, полными страха.

– Дьявол! – глухо заговорил наконец Демерт, останавливаясь у стола. – Ты испакостил всю мою жизнь, а сегодня, сам этого не сознавая, нанес мне последний удар! Ты убил сейчас во мне любовь к Дэзи! Я тебе объясню это, если только твой отупевший от страха мозг в состоянии понять мои слова! Когда ты ползал, как собака, у моих ног и ревел, я вызывал в своем воображении светлый образ Дэзи, но, помимо моей воли, передо мной встала другая картина! Тысяча проклятий, я увидел Дэзи, чистую Дэзи в твоих объятиях, в объятиях подлого труса, – и почувствовал к ней почти такое же отвращение, как к тебе. Ты отнял ее у меня, ты же и убил во мне любовь к ней!

Он жадно выпил стакан вина и продолжал:

– Ты останешься жив… Я не хочу пачкать своих рук твоей кровью… Пусть сама жизнь накажет тебя, негодяй!

Кепп сидел молча, боясь шевельнуться; он почти не слышал речи Демерта, и из его слов понял только одно: он останется жив; это сознание наполняло безумной радостью все его существо.

– Уходи, не оскверняй воздуха этой комнаты своим дыханием! – прогремел над его ухом голос Демерта. – Уходи, или я тебя убью, как собаку. Дверь отперта!

Сгорбившись, полузакрыв глаза, Кепп добрался до двери, но его дрожащие руки не могли нащупать дверную ручку.

Демерт бросился к нему, схватил его за шиворот и вышвырнул в коридор. Захлопнув дверь, он опустился в кресло, и скоро до него донесся стук сапог убегавшего по коридору человека.

Заклинатель змей

Илл. Е. Нимич

Солнце жгло нестерпимо, и Орк еле передвигал ноги, обливаясь потом. Пробковый шлем на его голове казался вылитым из горячего олова и с каждым шагом становился тяжелее, легкая белая ткань куртки прилипла к телу. Орк раскаивался, что покинул веранду гостиницы и отправился бродить по городу, в котором, в сущности, он не нашел до сих пор ничего интересного. Правда, ему никогда еще не приходилось видеть такого сочетания роскоши с убожеством, остатков великой древней культуры – с невежеством и косностью, как в туземных кварталах этого города, где рядом с бедными хижинами, стены которых были сплетены из сучьев или гибких побегов бамбука, возвышались каменные дворцы набобов, виднелись высокие минареты магометанских мечетей и купола буддийских пагод. Впрочем, скверный запах и отчаянный визг полуголых черномазых ребятишек, копавшихся, не обращая внимания на жару, в уличной пыли, выгнали Орка из туземных кварталов.

Здесь, в европейской части города, навстречу ему попадались смуглые туземцы в белых одеждах и в белых тюрбанах, с удивлением глазевшие на иностранца, отважившегося выйти на улицу в то время, когда все белые люди лежат врастяжку на верандах своих бунгало, изнемогая от жары.

Орк невольно вспомнил хмурое небо и глубокие снега своей родины и с облегчением вздохнул, завидев перевитую плющом веранду знакомой гостиницы, в тени которой можно было растянуться на циновке и лежать неподвижно, ни о чем не думая. Неожиданно резкий, металлический звон заставил его остановиться у самой веранды и взглянуть направо, где в тени апельсиновых деревьев стояло несколько человек туземцев и два туриста в белых пробковых шлемах. В центре этой группы сидел на корточках туземец и ударял палкой в круглую металлическую тарелку.

Орк подошел ближе, с любопытством всматриваясь в сидевшего на корточках человека, вся одежда которого состояла из широкого куска легкой грязной ткани, повязанного вокруг бедер и образовавшего подобие юбки, и белого тюрбана на голове. На смуглом худощавом лице его лихорадочно блестели черные, глубоко впавшие глаза, в черной курчавой бороде серебрилась седина. Перед туземцем стояла небольшая ивовая корзина. Орку надоело ждать и он уже хотел направиться к веранде, но туземец быстро выпрямился, вынул из складок своей одежды тростниковую дудку и нагнулся под корзиной. Зрители отшатнулись, расширяя круг, туземец сдернул с корзины плетеную крышку, быстро опустился на корточки и, приложив к губам конец дудки, извлек из нее несколько резких пронзительных звуков.

Орку показалось, что корзина покачнулась, он увидел, как из нее высунулись три плоских змеиных головы, раскачиваясь из стороны в сторону. Туземец продолжал играть, не спуская горящего взгляда со змей; звуки его дудки напоминали звуки пастушеской свирели, мелодия звучала все нежнее и нежнее. Змеи выползли из корзины и раскачивали головами в такт странной музыке, темп которой постепенно ускорялся. Орк еле сдержал крик ужаса, увидев, как пресмыкающиеся, словно загипнотизированные взглядом музыканта, подползли к нему. Одна из змей обвилась вокруг его стана, образуя живой пояс, другая вокруг шеи, и ее раздвоенный язык качался перед самым лицом туземца. Третья змея лежала, свернувшись в узел, у ног заклинателя, словно мертвая. Продолжая держать дудку во рту и перебирать лады левой рукой, заклинатель схватил свободной рукой лежавшую у его ног змею, медленно встал, подошел к корзине и опустил в нее пресмыкающееся. Затем он снял с талии живой пояс, бережно положил его в корзину, снял змею с шеи и, оборвав мелодию, опустил крышку.

Орк заметил, что по лицу его струились крупные капли пота, руки дрожали, а огненные глава стали тусклыми. Заклинатель закинул на ремне корзину за спину, поднял тарелку, в которой уже лежало несколько медных монет, брошенных туристами, и подошел к Орку, но в этот момент величественный полисмен в белой каске остановил его и заговорил с ним на языке туземцев.

Лицо заклинателя исказилось от ужаса, и этот ужас отразился в его глубоко впавших глазах.

– Что вам сделал худого этот человек? – спросил Орк, подойдя к полисмену.

– Мне? Ровно ничего, сэр. Но он нарушил закон… – ответил тот с нескрываемым презрением, смотря на иностранца, приехавшего в чужую страну и не потрудившегося ознакомиться с ее законами.

Орк вопросительно смотрел на него, и он пояснил:

– Видите ли сэр, этим шарлатанам воспрещено давать представления в европейской части города, они могут показывать свои штуки только в туземных кварталах. Если одна из его гадин заползет к вам ночью в постель, вы, я полагаю, не очень будете польщены таким визитом! Это – очковые змеи…

Орк прочитал безумную мольбу в глазах индуса и сказал:

– Еще один вопрос… Какое наказание грозит этому бедняге?

– Штраф. А так как у этого голыша нет ни гроша за душой, ему придется посидеть недельку-другую в городской тюрьме…

– А как велик штраф?

– Фунт стерлингов… – коротко ответил полисмен и потянул за собой индуса.

– Послушайте, я уплачу за него штраф… – сказал Орк, нагоняя его.

– Пожалуйте к полицейскому комиссару, – проворчал полисмен, с неудовольствием глядя на Орка.

– В такую-то жару! Да вы с ума сошли, почтеннейший! Дело можно уладить гораздо скорее и проще, уверяю вас… – с этими словами Орк вынул из кармана две золотых монеты и сунул их в руку полисмена. Тот спрятал деньги, во все еще стоял в нерешительности.

– Если будут какие-нибудь недоразумения, я обращусь к вам, сэр, – сказал он наконец.

– Я принимаю всю ответственность на себя. Меня зовут Орк, я живу в гостинице напротив.

Полисмен приложил руку к каске и удалился, а Орк направился к веранде.

– Сагиб! – услышал он голос заклинателя и обернулся.

– Как! Вы еще здесь? – удивился Орк. – Я бы вам советовал удрать скорее. Ведь этот полисмен может раздумать и схватить вас…

– Я только хотел поблагодарить сагиба… Пусть сагиб скажет мне свое имя, чтобы я мог молить жизнедавца-Вишну о ниспослании ему счастливой жизни!.. – торжественным тоном проговорил индус.

– Я не люблю, когда меня благодарят… – нахмурился Орк. – Это мне всегда портит хорошее настроение. Я сделал это не по доброте сердца, уверяю вас. Мне просто пришла в голову фантазия немного развлечься разговором с этик надутым полисменом, благо представился предлог с ним побеседовать… Можете думать, что я просто пожалел ваших змей – и дело с концом…

Индус продолжал умоляюще смотреть на него. Орк усмехнулся и продолжал:

– Впрочем, эта благодарность будет лежать тяжелым камнем на вашей душе и я, право, начинаю жалеть вас… Ладно, я еще раз выручу вас из затруднительного положения! Видите ли, я хочу осмотреть развалины древнего храма Сивы, которые находятся всего в нескольких милях от этого города, но до сих пор я не могу пойти проводника. Ваши соплеменники думают, что в этих развалинах живет добрая дюжина чертей и ни за какие деньги не соглашаются меня проводить туда, а белые люди здесь ленивы и горды, как испанские гранды, и предпочитают валяться на верандах своих домов, а не шататься по джунглям. Итак, услуга за услугу! Хотите быть моим проводником?

– Я знаю эти развалины… – тихо ответил индус, – я знаю джунгли… я провожу сагиба…

– Отлично! Я думаю отправиться завтра на восходе солнца.

– Сагиб живет в это гостинице? Я завтра разбужу сагиба… – сказал индус и, низко поклонившись, зашагал по улице. На веранде гостиницы Орк застал всех посетителей – трех комиссионеров, лежавших на циновках в самых непринужденных позах, и рыжего толстяка-доктора, сидевшего за столиком и поглощавшего гомерическую порцию виски с содовой водой.

– Вы еще сегодня утром говорили мне, что эти индусы трусливы и неблагодарны! – весело вскричал Орк, обращаясь к нему. – Но я сейчас убедился в противном…

Доктор взглянул на него своими заплывшими, красноватыми глазками и пробурчал:

– Я видел, как вы спасли этого черномазого парня от полисмена… Что ж, он вам в теплых словах выразил свою благодарность? Это дешево стоит!..

– Он согласился проводить меня к развалинам храма Сивы… – сказал Орк, опускаясь в плетеное кресло.

– Поздравляю. Впрочем, вы оказали ему большую услугу.

– Только спас его от тюрьмы, пожертвовав парой золотых монет…

– Сразу видно, что вы не знаете этих индусов! – вскричал доктор. – Нет, сэр, вы его спасли от позора. Его посадили бы в общую камеру с людьми другой касты, ему давали бы пищу, которую не разрешает есть религия… Он был бы осквернен, а это для этих фанатиков страшнее смерти… Хотя, впрочем, я не поручусь, что он не свернет вам шею там, в джунглях… Советую вам быть настороже и на всякий случай держать револьвер под рукой…

– Благодарю за совет, доктор… И уверен, что вернусь цел и невредим… – сухо сказал Орк и ушел в свою комнату…

На восходе солнца Орк отправился к развалинам верхом на небольшой туземной лошадке. Заклинатель змей с неизменной корзиной за плечами бежал впереди, опираясь на бамбуковую трость. Путники миновали ряды грязных хижин туземного квартала и, сопровождаемые отчаянным лаем желтых бродячих собак, выехали на дорогу, по обеим сторонам которой зеленели рисовые поля. За волнующимся от легкого дуновения горячего ветра джунглей морем риса виднелась матовая зелень лесных чащ. Жара усиливалась, темная шерсть туземной лошадки покрылась клочьями белой пены; Орк задыхался от жары, и только заклинатель змей бодро бежал впереди, по временам оглядываясь, словно желая взглядом ободрить своего спутника.

За рисовыми полями потянулись заросли розовых кустов и, наконец, Орк увидел над собой зеленую листву деревьев. В лесной чаще не чувствовалось ни малейшей сырости, ни вздоха ветра, аромат трав и крупных цветов, чашечки которых размерами напоминали чашечки подсолнечника, кружил голову. Эти цветы росли на стеблях лиан, обвивавших темные стволы деревьев, и осыпали на голову всадника, случайно задевавшего их верхушкой своей пробковой каски, разноцветную сухую пыль, слепившую глаза. На кривых узловатых сучьях деревьев качались пестрые птицы и перескакивали с дерева на дерево стаи рыжеватых мартышек, оглашая воздух резкими пронзительными криками. Обезьяны заинтересовались путниками и следовали некоторое время за ними, бросая вниз сорванные по пути орехи.

Индус свернул в сторону от большой дороги и остановился на узкой, усыпанной опавшей листвой тропинке, поджидая отставшего всадника.

– Если мы проедем еще час, я сварюсь в собственном соку! – вскричал, подъезжая к нему, Орк.

– Скоро, сагиб, – ободряюще сказал индус и снова зашагал вперед.

Здесь, на тропинке, зеленые ветви деревьев сплелись, образуя нечто вроде туннеля, и только зоркие глаза заклинателя змей могли различать путь в полумраке этой аллеи. Зеленая ветка больно хлестнула по лицу Орка, он лег грудью на луку седла, закрыл глаза и положился на волю своего коня. В тени было прохладнее, и под мерный шаг лошади Орк задремал.

– Сагиб! – услышал он голос индуса, выпрямился в седле, потирая глаза, и осмотрелся.

Они находились на опушке леса, невдалеке за редким рядом жидких кустов виднелись развалины. Нагромождение громадных камней, оплетенных ползучими растениями, остатки разрушенных стен, поросших кустарником и плющом, следы обширной террасы, все это повергло Орка в самую глубокую бездну разочарования.

– Только и всего! – вскричал он с высоты седла, всматриваясь в это нагромождение камней. – А я-то мечтал найти здесь какие-нибудь памятники или пару добрых идолов. Стоило из за этого столько времени жариться на солнце.

Индус стоял молча, склонив голову, и, казалось, не слышал его слов.

– Сагиб хотел видеть развалины храма Сивы? – заговорил он наконец. – Это и есть развалины храма… Сагиб недоволен?

Орк соскочил с седла и сказал:

– Ладно. Нужно же, по крайней мере, осмотреть их поближе. Может быть, я найду там какие-нибудь надписи на камнях. Конечно, я не сумею их прочитать, но срисовать сумею. Привяжем лошадь здесь…

– Сагиб думает идти в развалины? – с искренним ужасом спросил индус.

– Конечно, пусть я не найду ничего интересного, зато я посижу на развалинах этого храма… Это чего-нибудь да стоит.

– Если мы оставим здесь лошадь, ее растерзают дикие звери джунглей, – тихо сказал индус.

– Мне кажется, вы просто трусите, заклинатель. Можете оставаться здесь со своими змеями и сторожить лошадь, а я пойду один.

– Как угодно сагибу… – покорно согласился индус.

Орк передал ему поводья и направился к развалинам, путаясь в кустах и высокой траве. Перелезая через барьер, образованный остатками стены, он еле не слетел с него, удержавшись за куст.

– Надписи! Где же здесь рассмотреть надписи под этой зеленой кашей, – пробормотал он, разрывая плотную сеть ползучих растений, и стал спускаться со стены.

Неожиданно нога его провалилась в углубление, замаскированное цепкой зеленью плюща, и Орк схватился снова за спасительный куст. Отыскав камень, на который можно было встать, осмотрел углубление, разрезая складным ножом тонкие стебли ползучих растений. В это углубление мог свободно пролезть человек, и Орк, нащупывая в карманах револьвер и электрический фонарь, решил спуститься в него.

Он ухватился руками за края углубления и опустился вниз, ноги его коснулись земли, резкий переход от яркого солнечного света во тьму заставил его вздрогнуть, вынуть из кармана фонарь и нажать кнопку. Яркий белый свет упал на заплесневелые стены низкой галереи, по которой мог, согнувшись, пробраться вперед человек, и спугнул тучу больших летучих мышей, поднявших своими крыльями едкую пыль. Орк двинулся вперед, держа фонарь в левой руке, а правой отмахиваясь от обитателей галереи, задевавших его по лицу своими крыльями. Галерея постепенно расширялась и скоро Орк очутился в четырехугольной пещере, и, осветив ее фонарем, едва не вскрикнул от удивления. Посреди пещеры на четырехугольном пьедестале он увидел статую бога, высеченную из желтоватого камня. Идол был изображен в сидячем положении, со скрещенными на груди руками. На его круглой, как луна, физиономии были изображены три глаза, один из которых помещался в средине лба. Перед идолом возвышалось подобие сталагмита, верхушка которого была искусно выточена в виде чаши на тонкой подставке. Орк внимательно осмотрел идола со всех сторон, постучал пальцами по полированной поверхности камня и решил отломать чашу от сталагмита, чтобы сохранить ее на память. Он ухватился за края чаши и потянул ее к себе, но в этот момент статуя, словно на шарнирах, сдвинулась с пьедестала. Орк бросился к идолу, думая осмотреть удивительный механизм, приводивший его в движение, и заметил открывшееся у ног идола углубление, на дне которого что-то блеснуло. Большой золотой перстень с головой тигра, искусно выточенной из цельного кровавого рубина, очутился вместе с горсточкой риса в руке Орка, застывшего от удивления.

– Это будет получше этой чаши! – радостно пробормотал он наконец, рассматривая находку и удивляясь искусной работе индусского ювелира. Сунув перстень в карман, Орк вернулся к чаше, которая, как оказалось, вертелась на своей подножке и была соединена с идолом каким-то чудесным скрытым механизмом. Орк, повернув чашу, водворил статую на прежнее место и решил осмотреть ее более подробно в другой раз. Он направился к выходу из галереи и скоро дневной свет ослепил его; он чуть не упал от странной неожиданной слабости и, перебравшись через остатки стены, направился к опушке леса, где застал своего проводника неподвижно сидящим на корточках под деревом.

Лошадь, привязанная к тонкому стволу тамаринда, щипала траву, отмахиваясь хвостом от москитов. Увидя Орка, индус вскочил:

– Я рад, что сагиб вернулся, – сказал он. – Сагиб нашел там надписи?

В голосе его Орку послышались иронические ноты.

– Надписей я не нашел, но зато мне удалось найти кое-что получше, – спокойно ответил он и вынул из кармана перстень.

Кроваво-красный рубин сверкнул на солнце и Орк с торжеством взглянул на своего проводника. Индус, вытянув шею, впился горящим взглядом в перстень и хриплый крик ужаса и удивления вырвался из его горла.

– Сагиб… Этот перстень… Он приносит несчастье чужеземцу. Это перстень богини Кали!.. – бессвязно бормотал он, блестя безумными глазами.

– Чепуха! – прервал его Орк, пряча перстень в карман.

– Нам пора в путь, мы побеседуем с вами дорогой…

– Сагиб, – глухим голосом заговорил индус, подойдя к нему вплотную, – сагиб должен отдать этот перстень Дин-Сингу. Где сагиб его нашел? Он не должен находиться в руках чужеземца… Этот перстень – священная вещь для каждого индуса… Динг-Синг передаст его браминам…

– Динг-Синг – прекрасное имя, но ни Динг-Синг, ни брамины этого перстня не получат, – спокойно сказал Орк, – я увезу эту редкость в Европу… Я оставлю его на память о стране чудес, и даже сам дьявол не заставит меня с ним расстаться! Довольно болтать, пора в путь.