Текст книги "Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды"

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Его стихии Кебич противопоставил свою модель экономики. По мнению первого постсоветского премьера, курс на огульное разрушение того, что было в СССР, всех норм и принципов прежней экономики не только ошибочен, но и пагубен. Нигде на территории бывшего СССР модель, предложенная радикальными рыночниками, не привела к успеху. Кебич был убежден, что необходимо всячески оберегать, совершенствовать и государственную форму собственности. Он считал, что с эйфорией по поводу частной собственности, которая только и может якобы создать настоящего хозяина и обеспечить самые высокие результаты, пора бы расстаться.

В подтверждение своим мыслям Кебич приводил примеры из мирового опыта. Во многих развитых странах почти половина предприятий – государственные, и они работают не хуже частных. То же и в сельском хозяйстве. Самые высокие результаты получают на государственных землях Голландии и государственно-кооперативных – Израиля. И те же арендаторы (а в Западной Европе их почти половина), которые вовсе не собственники, имеют ничуть не худшие показатели, чем ее владельцы.

Кебич ссылался и на свой, белорусский опыт. При всех недостатках колхозно-совхозного строя и во много раз меньшей, чем у западных фермеров, вооруженности колхозы и совхозы БССР производили на душу населения молока в 2,5 раза больше, чем фермы США. И по мясу в расчете на душу населения белорусы их тоже, считай, догнали.

Белорусский премьер был высокого мнения о планировании экономики. Он часто приводил пример, потрясший его. В Канаде за четыре часа были собраны общенациональные данные о количестве, ассортименте, качестве обуви, наличии спроса на нее – и затем использованы для составления прогноза и корректировки планов. Для того чтобы выйти из кризиса, Кебич укреплял государственное планирование, как бы ни высмеивали его российские средства массовой информации за готовность возродить Госплан. Как выводил Франклин Рузвельт из кризиса, вызванного стихией свободного рынка, экономику США? Плановыми программами, контролем и регулированием цен, процентных ставок. Да и в конце XX века в Западной Европе цену на сельхозпродукцию странам ЕЭС планировали и доводили из Брюсселя. А рынок Юго-Восточной Азии, японское экономическое чудо? Все это результат мощнейшего обоснованного научно-планового регулирования.

Белоруссии, по словам Кебича, тоже надо подключать к борьбе против стихии рынка все государственные и научные структуры. Он не противник самой идеи рынка, который, кстати, был и в СССР. Он не принимал модели, подсунутой радикал-реформаторами. Кебич не допустил распространения права частной собственности на те земли, которые шли в товарное сельхозпроизводство. Эта правовая норма и при президенте А. Лукашенко распространяется только на приусадебные и садовые участки, но это, по сути, личная собственность. Руководители Белоруссии исходили не только из учета более высокой эффективности коллективистских форм, но и из объединительных общинных начал, заложенных в душе белорусского народа, в славянском менталитете.

По-иному, чем в России, проведена в Белоруссии и приватизация. Формально она была начата в 1991 году, но первые чеки под названием «Имущество» граждане республики получили только в апреле 1994 года. Приватизационные чеки в Белоруссии, в отличие от российских, не простые, а именные. Пользоваться ими можно только через личный счет в сбербанке, на руках остается лишь сертификат о количестве.

Сумма выдаваемых чеков определялась трудовым стажем и возрастом. Гражданин старше 35 лет получал 50 чеков, в возрасте от 30 до 25-40, с 25 до 30-35, а с 16 до 25-20. Родители младенца имеют 10 ваучеров. За того, кто умер, получили родственники, если имя скончавшегося было в списках, составленных в августе 1991 года. За каждый год стажа работы выдавался один чек. По подсчетам, наибольшее количество ваучеров получили инвалиды Великой Отечественной войны (до 30 дополнительных чеков) со стажем до 30 лет.

В России же все граждане, от младенца до престарелого, получили только по одному ваучеру. Независимо от трудового стажа, вклада в народное хозяйство. Ученые с мировыми именами были приравнены к только что родившимся детям. Такой подход вызывает ныне дружную критику, особенно после того, как всю концепцию российской приватизации постиг крах. О чудовищной афере все громче говорят даже те, кто на первых порах был горячим сторонником чубайсовской концепции, кто искренне верил, что обладает стоимостью двух «Волг».

Своеобразие белорусской приватизации заключается в том, что с 1991 по 1994 год часть госсобственности, притом почти бесплатно, получили – в форме аренды – работники небольших предприятий. По «совминовской аренде», как здесь называют этот этап, купить госсобственность в Белоруссии могли и иностранцы, и лица без гражданства. Второй этап – передача чеков всем, кто на момент получения гражданства (ноябрь 1991 года) жил в Белоруссии.

Реформы в Белоруссии называют вялотекущими, обвиняя правительство в нерешительности и консерватизме. Но еще Кебич считал: лучше учиться на чужих ошибках. Белорусы никогда не побегут впереди паровоза. В мудрости этого правила убеждает опыт буйно протекших и оторопело замешкавшихся сегодня реформ в России. Кебич, а вслед за ним и Лукашенко – за более мягкий вариант преобразований, за то, чтобы больше было терапии и меньше – шока. Несмотря на давление и своих демреформаторов, и российских, и мирового сообщества, в Белоруссии – без сырья, без энергоресурсов – сила воздействия государства на экономические процессы, а значит, степень управляемости экономикой выше, чем в нынешней России. Это выгодная ситуация, и Лукашенко хочет ею воспользоваться.

И Кебич, и Лукашенко намеревались краеугольным камнем своей политики сделать взаимодействие с Россией. Это привлекало и пугало. Привлекало перспективой улучшить жизнь. Рядовые жители не понимали, что произошло. Почему республика, которую еще недавно называли процветающей (при общесоюзных темпах развития 3 процента здесь было до 8 процентов, для сравнения: в Грузии 0 процентов, она никогда не сводила концы с концами), стала нищей? Почему коллективы многих предприятий по несколько раз в год уходят в длительные отпуска – на месяц и более? Почему белорусы, которых всегда называли трудолюбивыми, здоровые, квалифицированные работники, вместо того чтобы производить продукцию, убивают время на рыбалках?

В газетах и на встречах в городах и селах объясняют: Белоруссия имеет всего 4 процента собственного сырья и столько же комплектующих. Это чудо, что она еще держится, не погибла совсем. Держится за счет той прочности, которую имела прежняя экономика. Но та прочность кончается. Почти все энергоресурсы, сырье, основная часть комплектующих шли из России. Две трети белорусской продукции поступало в Россию. Посмотрите на прекрасные тракторы, «БелАЗы», «МАЗы», холодильники, телевизоры, ковры – они не находят сбыта. Разрушение Союза, разрыв хозяйственных связей – трагедия, которая обернулась для Белоруссии вторым Чернобылем – экономическим. Спасение только в интеграции с Россией. Без нее будущего у Белоруссии нет.

Объяснение понятное. Все заводские склады доверху заполнены изделиями, которые никто не покупает. Цехи на замках. Работы нет. Зарплаты тоже. Эгоистичный, сыто-равнодушный Запад не торопится принимать белорусов в свои рыночные объятия. Этот горький урок уже понят на житейском уровне простыми людьми, которые везут теперь продукты на продажу не в Польшу, как в начале девяностых годов, а в Россию.

Действительно, единственный путь, который позволит сохранить жизнь крупнейшим предприятиям – союз с Россией. С тем самым чадящим гигантским комплексом, ею же и построенным. И вот тут начинаются опасения: а надежен ли партнер?

Чешет в затылке мужик-белорус, думу думает. И Кебич был вроде прав, и президент Лукашенко убедителен, но и их оппоненты тоже будто не совсем… того. Кремль бдителен и недоверчив, трудно предсказуем и ненадежен? Что же, примеров тому несть числа. У него нет даже государственной политики по защите русских в республиках бывшего СССР. Крутитесь сами! Этот лозунг в равной степени относится и к брошенным своим соотечественникам в странах ближнего зарубежья, и к недавним друзьям в дальних странах, даже к народу, который находится в кровном, корневом родстве с русским.

А перемены в самой России? Семьдесят с лишним лет содержанием внутренней политики и беспощадной практики от Москвы до самых до окраин было построение социализма. Перековка общества со сменой его ядра стоила десятков миллионов жизней, уничтожения многих ценностей, разрушения целых блоков прежнего общества. Словно гигантский смерч прошелся и по Белоруссии, народ которой обращали в новую, советскую веру. Страдания и муки неописуемы, жертвы – неисчислимы.

И вот разворот на 180 градусов, команда «Отбой!», и, пожалуйста, – построение капитализма в одной, отдельно взятой стране. Снова переплавка общества, снова смена ее ядра. Притом речь идет о формировании не просто нового класса, а нового народа и нового человека – с точностью «до наоборот» по отношению к задачам прежнего правления.

То есть налицо проведение беспрецедентного эксперимента над народами России. Притом теми же большевистскими методами, на критике и отрицании которых нынешние политики въехали в Кремль.

Заявление его нового хозяина за океаном в 1993 году о том, что в России покончено с коммунизмом окончательно, и что он никогда больше не возродится, заставило миллионы людей в Белоруссии схватиться за валидол: в строительстве коммунизма, его защите в беспримерной по масштабам и жестокости Великой Отечественной войне они видели высшее предназначение и цель жизни. Оказывается, они, глупые, не в то верили, не тому отдавали все свои силы. Кремль велит сменить ориентацию и, не медля, приступить к строительству капитализма.

Что ж, капитализм, так капитализм. Простому человеку не разобрать, какую телку приносит его корова. Это уже в начальнических кабинетах записывают: если в колхозном стаде, значит, социалистическая телка, если в фермерском хозяйстве, тогда телка капиталистическая. Строили-строили в постсоветской России капитализм, а через два года новая команда из Кремля: стой, погодите, смена курса.

И снова белорусский мужик нащупывает по давней привычке свой затылок, пытаясь понять, что же происходит у соседей. Коммунисты из числа бывшей партхозноменклатуры разъясняют ему: коридор возможностей макроэкономической политики для России оказался слишком узким. Последние годы ситуация в экономике страны напоминает цугцванг в шахматах, когда все ходы вынужденные. Российская действительность оказалась нелинейной до такой степени, что реформаторы растерялись. Опытные номенклатурщики поучали: каким бы ни было правительство – либерально-буржуазным, коалиционным, коммунистическим, как бы оно себя не называло, хоть кабинетом народной любви, – а действительность такова, что делать ему придется то, что нужно, а не то, что хочется.

Зимние перемены 1994 года в составе российского правительства, уход министров-монетаристов Е. Гайдара, В. Шумейко, Б. Федорова, тому же ошалевшему от крутых перемен белорусскому мужику народнофронтовцы объясняли по-иному. Понимаешь, Микола, ласково говорили они, верх в Москве взяли консерваторы, а сама Россия начинает крениться в сторону своего советского прошлого. Что представляет собой правительство Черномырдина? Да это же кабинет советских бюрократов, работавших под руководством Горбачева! У них за плечами ни одного экономического достижения. Черномырдин со своими министрами взлетел случайно, на волне неудачных для демократов выборов 12 декабря.

Не верь, Микола, не отступали коммунисты. Смена состава российского правительства вызвана провалом, крахом курса Гайдара. Пожертвовав им, Ельцин дал понять Западу и Международному валютному фонду, что попробовал сделать большой скачок по их рекомендации, но убедился в том, что этот шаг непосилен. Ельцин засомневался, что предпринятая им попытка присоединиться к западному сообществу и принять его образ жизни увенчается успехом.

Смотри, Микола, что получается. Запад практически не покупает российских товаров. Не берет даже металл. Советские республики, которые были главными потребителями российских изделий, с переходом на мировые цены предпочитают делать аналогичные закупки на Западе. Ты же знаешь, что качество российских товаров значительно хуже, чем в дальнем зарубежье. С кем остается Россия, кто с нею будет вести торг? Возрастающая конкуренция западных товаропроизводителей как на внутреннем, так и на внешнем рынке оттеснила Россию от возможности сбыта и без того уже резко сократившихся объемов ее продукции. Катастрофическая картина самоудушения вынудила Кремль пойти на изменение курса. Он уже наметил – правда, пока еще пунктирно, – линию на реинтеграцию бывших советских республик. Даже мягкий и уступчивый Козырев заявил, что российские войска должны остаться в бывших советских республиках, чтобы не допустить вакуума, который может быть заполнен недружелюбными силами.

Не слушай, Микола, эти коммуняки спят и во сне видят свой Союз. Народнофронтовцы тут как тут, им хочется, чтобы их трактовка событий в России стала определяющей для большинства белорусского населения. Это очень важно, если в республике объявят референдум об отношении народа к экономическому союзу и объединению денежных систем двух стран. Народнофронтовцы втолковывают нашему Миколе – собирательному образу простого человека, от имени которого выступали все политические партии и движения, – что заявления главы внешнеполитического ведомства России о ее интересах в бывших союзных республиках есть не что иное, как начало возрождения ее неоимперских амбиций.

На карту поставлено: быть Белоруссии самостоятельным государством, находясь в дружбе с Россией и с другими суверенными странами, или вновь оказаться под Россией? Прошлое показало: когда объединяются два государства, в историческом аспекте, в развитии побеждают тенденции более сильного этнического направления. И это неизбежно. 222 года единения с Россией показали, а 70 лет пребывания в Союзе ССР подтвердили, что в Белоруссии стал пропадать белорусский язык, начали вымирать многие традиции национальной культуры. Это реальный факт. Для людей, которые добиваются экономического и денежного объединения с Москвой, концепции Белоруссии просто не существует. У них не белорусское национальное, а советское сознание.

Любые разговоры об утрате суверенитета – это чушь, заявляло правительство Кебича, а сейчас утверждает президент Лукашенко. Наоборот, денежное объединение – это, если хотите, единственный реальный способ его сохранить. Именно после развала Союза, оказавшись «самостоятельной», Белоруссия утратила реальный суверенитет, ибо разруха и нищета – это путь в кабалу, полную зависимость от всех. Те, кто видит потерю суверенитета в заключении экономического союза с Россией, живут в плену средневековых иллюзий. Мудрее жизни не будешь. Минск отработает такой механизм, что Белоруссия и Россия будут жить в дружбе и партнерстве как два добрых соседних государства. А что касается неоимперских тенденций, то и Россия стала за это время иной.

Так уж и иной, держи карман пошире! Это снова оппоненты-народнофронтовцы. По их мнению, планы российского кабинета, объявившего о более мягкой позиции в отношении реформ, о сближении с бывшими союзными республикам, не более чем очередная уловка. Власть, перешедшая от молодых монетаристов, долго в руках промышленных лоббистов не продержится. Через некоторое время в экономике России сложится тупиковая ситуация, и тогда курс Черномырдина будет подвергнут пересмотру. Кризис кабинета Черномырдина неизбежен, потому что радикальные реформы настолько изменили структуру экономики, что уже просто невозможно вернуться к прежней модели.

Что тогда будет с рублевой зоной нового типа? – вопрошали в 1993– 1994 годах критики курса Кебича. Где гарантия того, что Россия – в который раз! – снова не провозгласит свой печально известный лозунг: «Крутитесь сами!» Так есть ли резон опять рисковать, чтобы в один прекрасный день оказаться в положении забытого бедного родственника? Кремль всегда непредсказуем, – предостерегали, да и сейчас предостерегают противники интеграции Белоруссии с Россией.

Если она все же состоится, то это будет четвертое их воссоединение. Притом инициированное самой Белоруссией, что вызывает яростное сопротивление оппозиции. По версиям сторонников национальной идеи, в Киевскую Русь Полоцкое и Туровское княжества были включены не по доброй воле их жителей, а только потому, что находились на выгодном великом водном пути. Присоединение к Российской империи в 1772 году произошло в результате раздела Речи Посполитой – тоже помимо желания белорусов. Ну, а включение восточных областей Белоруссии в состав РСФСР было произведено по прямой указке Москвы.

И вот перспектива четвертого объединения. На этот раз Москву не упрекнешь, – законно избранные народом власти независимой Белоруссии сами выдвинули идею белорусско-российского союза в форме конфедерации, сами пробивают ее, уговаривая и убеждая несогласных в Москве, развеивая опасения, что Белоруссия, охваченная тяжелейшим экономическим кризисом, станет обузой для России, которая сейчас не в силах быть донором для кого бы то ни было. Одновременно приходилось отбиваться и от своих национал-радикалов, которые обратились к генеральному прокурору Белоруссии с требованием привлечь премьер-министра Кебича к уголовной ответственности за государственную измену. Поводом для обвинения послужило то, что Кебич подписал в апреле 1994 года в Москве соглашение с Черномырдиным о единой денежной системе с Россией, один из пунктов которого – о статусе национального банка – противоречил соответствующей статье белорусской Конституции, принятой за пару недель до подписания соглашения.

Кебич исходил из того, что двум странам все равно придется объединяться, но чем дальше будет откладываться этот процесс, тем мучительнее он будет протекать. По мнению тогдашнего председателя национального банка Белоруссии Станислава Богданкевича, подписавшего соглашение с оговоркой, что оно противоречит Конституции его страны, документ уже означал частичную утрату экономического суверенитета. Но, отметил главный белорусский банкир в интервью американскому журналу «Ньюсуик», «Россия – медведь, а мы – мышь. Что мы можем сделать?» Руководители Народного фронта Белоруссии во главе с Зеноном Позняком и Олегом Трусовым увидели не только частичную утрату экономической независимости своей страны, но и нечто гораздо большее. Они заявили, и небезосновательно, что единое рублевое пространство без единого властного пространства создать не удастся. Потребуется общее законодательство, общая военная доктрина, общая идеология. Значит, Белоруссия опять подпадает под Россию.

Иностранные дипломаты, аккредитованные в Минске, выражали беспокойство по поводу того, что воссоединение России с Белоруссией может положить начало восстановлению империи, а это крайне нежелательно для Запада. Заокеанский тезис о том, что события в Минске, связанные с отставкой спикера парламента Станислава Шушкевича и наметившейся тенденцией к воссоединению Белоруссии с Россией, «знаменуют возврат к экономической и внешнеполитической зависимости Минска от Москвы», усиленно муссировался белорусскими национал-радикалами. Они проводили прямую связь между смещением Шушкевича, которого называли «воплощением мечты о реальной независимости нации, делавшей на этом пути свои первые шаги», и перестановками в российском правительстве зимой 1994 года. Возврат в Москве к власти руководителей советской эры, по мнению Позняка и Трусова, вдохновил Кебича на активизацию усилий по объединению денежных систем двух государств.

В связи с уходом С. Шушкевича с поста председателя Верховного Совета Республики Беларусь З. Позняк заявил, что смещение спикера представляет собой ползучий коммунистический переворот, цель которого – уничтожить государственность Белоруссии и установить диктатуру во главе с Кебичем. А заместитель Позняка Юрий Ходыко сказал, что первый этап восстановления российской империи начнется с включения Белоруссии в рублевую зону. Этот шаг окажет помощь заводам и фабрикам бывшего советского военно-промышленного комплекса, который никому не нужен.

Значит, впереди снова маячит призрак империи зла вместо лелеемой неоромантиком Кебичем мечты о цивилизованной конфедерации, диктат военно-промышленного комплекса, управляемого Москвой, чадящие трубы заводов и дым, застилающий небосвод. Самостоятельное существование Белоруссии, вступившей в экономический союз с могущественным соседом, оппозиция исключала. Разве считается огромный когтистый медведь с какой-то мышкой? Он в упор ее не видит.

Поистине медвежью услугу оказывали белорусскому правительству-интегратору российские радикальные демократы. Телевидение, радио, газеты в Москве и поныне, во времена президента А. Лукашенко, соревнуются, кто похлеще, поунизительнее для белорусов изобразит их стремление к объединению (по словам главы белорусского государства, до 90 процентов жителей Белоруссии желают политического и экономического объединения с Россией). Национал-радикалы в Минске, Гродно, Бресте и других городах республики размножают, развешивают в людных местах эти публикации: смотрите, мол, что о нас пишут и говорят.

Пишут издевательски. Подсчитывают, во сколько обойдется России объединение с Белоруссией. Запущенную в оборот Гайдаром сумму – 1,5 триллиона неденоминированных рублей – делят на количество россиян. Получается, что каждый россиянин, включая младенцев и дряхлых стариков-инвалидов, должен скинуться на сумму с несколькими нулями. А что выигрывает Россия? Иронизируют: российские «дивиденды» от нового присоединения Белоруссии сводятся разве что к удовлетворению приснопамятной «национальной гордости великороссов».

Однако белорусы за чужой счет никогда не жили и жить не собираются. Полной неожиданностью для россиян было заключение экспертов ООН о том, что Белоруссия опережает Россию по уровню жизни. В очередном докладе этой главной международной организации сказано, что Россия все постсоветское десятилетие стабильно пребывает в группе стран со средними показателями, то есть, занимает 71-е место, болтаясь где-то между Суринамом и Зимбабве. А Белоруссия все эти годы стабильно опережает Россию на пять пунктов. Более того, белорусы, судя по рейтингу, живут лучше всех четырнадцати бывших собратьев. Московская же пресса с ужасом кричит, что Белоруссия стремится объединиться с Россией, дабы сесть на ее и без того тощую шею, и категорически не верит гордым заявлениям Лукашенко.

Республика имеет мощный индустриальный потенциал, особенно тот, который связан с машиностроительным комплексом, в котором сконцентрировано огромное количество оборонных предприятий, квалифицированную рабочую силу. В России же за время постсоветских реформ фактически разрушена не только машиностроительная отрасль, но и все производство. Вся страна торговала, а не производила. В Белоруссии же не произошло радикальных потрясений в сфере производства. Почти не пострадало сельское хозяйство. Устранение искусственно созданной еще гайдаровскими монетаристами разницы цен и курсов, что привело к спаду производства белорусской продукции, кстати, очень нужной в России, возродит промышленность обеих стран и принесет прибыль, во много раз превышающую эти несчастные 1,5 триллиона неденоминированных рублей, которыми россиянам, похоже, заморочили голову окончательно.

В конце концов, в эту сумму выльется россиянам плата за транзит их продукции в третьи страны и Калининградскую область воздушным, железнодорожным, автомобильным транспортом и через трубопроводы плюс аренда земли и военных объектов, экологические издержки и эксплуатация технических средств, использование продукции, дотируемой из бюджета Белоруссии и потребляемой в военных городках. А если уж считать денежку, как предлагает Гайдар, то в кратчайшие сроки Белоруссия может демонтировать важнейшие для России стратегические объекты в Вилейке и Ганцевичах, что, по оценке военных экспертов, нанесет ей ущерб более чем в 150 миллиардов рублей и полностью дезорганизует управление сразу нескольких российских флотов, в том числе ядерного подводного.

Именно на этот путь объективно толкают Белоруссию российские политики-демократы, являющиеся противниками договора. Белорусы, чтобы выжить, вынуждены будут приступить и к оборудованию государственной границы с Россией, а также ввести жесткие таможенные пошлины за транзит всех видов российского транспорта и грузов.

Удивительно, но ни одно российское издание не сообщило о мерах, которые предприняло бы белорусское правительство в случае отклонения договора Россией. Большинство простодушных россиян до сих пор пребывает в уверенности, что берут на свое иждивение нищую и отсталую страну.

Комментируют со злорадством. Мол, флагман российской экономической экспансии в так называемое ближнее зарубежье концерн «Газпром» сделал свое дело: убедил Белоруссию в полной несостоятельности ее экономики, а значит, фактически и государственности. Вот так. Получается, что не белорусские власти, воспользовавшись сменой курса российского правительства и уходом из его состава противников объединения, инициировали движение навстречу Москве, а Москва ткнула носом белорусов в их пустое энергетическое корыто. О лучшем подарке белорусские прозападнически настроенные политические силы и мечтать не могли. Крик стоял вселенский: смотрите, властные структуры России без тени смущения требуют внесения изменений в нашу Конституцию. В Конституцию суверенного государства! Действительно, что им чья-то конституция?

Настоящий взрыв негодования вызвали в Белоруссии размышления бывшего московского мэра, а ныне лидера Российского движения демократических реформ Гавриила Попова, которыми он поделился в конце апреля 1994 года на своей пресс-конференции. Не возражая в принципе против естественного стремления Белоруссии более тесно сотрудничать с Россией, Попов заявил, что «превращение Белоруссии в один из российских регионов (как Татарстан)» должен обставиться определенными условиями.

Именно статус Татарстана ожидает государство Белоруссию в случае подписания договора Кебичем и Черномырдиным. Известный политик заявил об этом вслух, при большом стечении народа, ничуть не смущаясь тем, как воспримут эти обидные для национального самолюбия слова в Минске. Более того, он предложил правительству разработать ряд мер, которые бы сделали невозможным уход Белоруссии из России, если бы Минск однажды надумал бы снова обрести независимость. Это может случиться, по словам Попова, при возможной и вполне вероятной смене белорусской элиты. Придет, скажем, человек с другими политическими ориентациями, который охладеет к России и повернется лицом к Западу. К тому времени Белоруссия, воспользовавшись огромными вливаниями со стороны России, значительно улучшит свое положение. Как вернуть вложенные в нее российские рубли?

И лидер российских демократов, подозревающий целый народ в черной неблагодарности и даже потенциальной измене, предложил ряд условий, которые бы закрепили положение Белоруссии как обычного российского региона. Звонче пощечины не бывает! Притом, сразу всем – и тем, кто за союз, и тем, кто против.

Последние кричали о растиражированных российской прессой трех условиях г-на Попова. «Москва опять хочет взять нас в кабалу, – надрывались на городских площадях национал-радикалы. – Она даже не скрывает своих намерений. Читайте, люди добрые!»

Читали. Во-первых, заявил г-н Попов, соглашение правительств двух стран непременно следует одобрить референдумом народа Белоруссии, в котором должно участвовать не менее 50 процентов населения и «за» должны высказаться не менее половины участвующих. Было бы справедливо получить 2/3 голосов в поддержку, так как именно такая часть белорусского населения проголосовала в свое время за суверенитет своей республики и, значит, нынешний референдум должен как бы «перекрыть» предыдущий по тому же вопросу, иначе с юридической точки зрения он едва ли будет правомочен. Г-н Попов считал, что не лишним было бы спросить и россиян, хотят ли они взять на себя тяготы воссоединения.

Во-вторых, соглашение с Россией может быть отменено только новым, более жестким, референдумом, решение о котором должны принять президент Белоруссии и 2/3 парламента. Хотя, оговаривался с улыбкой Попов, как только Белоруссия становится фактическим российским регионом, всякие вопросы о выходе автоматически отпадают.

В-третьих, в случае отказа от соглашения Белоруссия должна будет полностью возместить России выраженные в долларах затраты путем передачи на эту сумму акций предприятий и в аренду на 50 лет земель, по которым проходят российские нефте– и газопроводы.

Лишь при этих гарантиях, заявил вождь всех демократических движений России, Москва может пойти на слияние рубля с «зайчиком», иначе ее огромные затраты обернутся для российского народа бессмысленными жертвами.

Коммерциализация родства! Кабала! Белоруссию ожидает новое российское иго! Это еще не самые сильные эпитеты, которыми награждали идею г-на Попова белорусские национал-радикалы.

Как развернутся события в Белоруссии? – задавались вопросом политологи в начале 1994 года. Наверное, многое будет зависеть от итогов президентских выборов, назначенных на 23 июня 1994 года. Если победит Кебич, прогнозировали наблюдатели, то он будет продолжать курс на союз с Россией, о котором заявил, что это дело всей его жизни.

Значит, бюджет у России и Белоруссии будет общий. Но тогда возникал вопрос: чей парламент будет его принимать и чье правительство разрабатывать? Общий бюджет предполагает единую налоговую систему. Она, в свою очередь, требует единого законодательства о собственности, которое предполагает унификацию механизма приватизации, что влечет за собой общее управление госсобственностью. Его введение принесет необходимость централизации кредитования и прочего госинвестирования. Заодно придется сводить воедино систему социальных бюджетных выплат.

Вот такие «этапы большого пути» предстояли Белоруссии и России. Похоже, писали иные обозреватели, что Кебич не ожидал всей этой цепочки, заявив о своей идее. И еще. Если Белоруссия станет российским регионом, что будет с СНГ? Ведь столицей Содружества является Минск. Там расположены иностранные посольства и представительства. Захотят ли они оставаться в городе, который из столичного в итоге превратится в обычный российский провинциальный город на окраине России? А как быть с членством Белоруссии в ООН, с признанием ее международным сообществом в качестве суверенного государства? Неужели все это будет легко сдано – во имя вожделенных для директорского корпуса восстановленных хозяйственных связей? Ощутив вкус независимости, вернуться в Россию не захотят, наверное, многие. Называли цифры – от 30 до 40 процентов населения. И это несмотря на обещанный обмен курса «зайчика» к курсу рубля 1:1. Бюрократическая неповоротливость может пополнить ряды несогласных за счет обманутых и разочаровавшихся.