Текст книги "Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды"

Автор книги: Николай Зенькович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Пройдет еще две недели, и на очередном пленуме ЦК КПБ те же люди, которые на июньском пленуме говорили о бедственном положении белорусской культуры и особенно языка, будут осуждать намерения Берии по выдвижению местных кадров, по переводу делопроизводства на национальный язык.

А Зимянину вообще придется отмываться перед Хрущевым и открещиваться от Берии, о чем и свидетельствует вот эта докладная записка, датированная 15 июля 1953 г.

«Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву.

В соответствии с Вашим поручением докладываю о содержании разговоров, которые у меня были с врагом народа Берия дважды по телефону и один раз на приеме у него 15 июня 1953 г.

Первый телефонный разговор состоялся незадолго (за 3 или 4 дня, даты точно не помню) до принятия постановления Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 г. «Вопросы Белорусской ССР». Я работал тогда в МИД СССР. Позвонил работник из секретариата Берия и предложил мне позвонить по кремлевскому телефону Берия.

Я позвонил, и состоялся разговор следующего содержания. Берия спросил, как я попал в МИД. Я ответил, что был вызван в ЦК КПСС и к т. Молотову, что состоялось решение Президиума ЦК, в соответствии с которым я работаю в МИД СССР. Затем Берия спросил, знаю ли я белорусский язык. Я ответил, что знаю. После этого Берия сказал, что вызовет меня на беседу, и повесил трубку.

Я доложил об этом разговоре т. Молотову, сначала по телефону, затем устно. Устный разговор состоялся несколько позднее. Полагая, что меня могут перевести на работу в МВД, я сказал т. Молотову, что хотел бы остаться в МИД СССР. Однако т. Молотов, ничего не сказав мне о записке Берия, дал понять, что речь идет об ином предложении, против которого ему трудно возражать.

Второй телефонный разговор с Берия состоялся (также после предварительного звонка его помощника), насколько я помню, уже после принятия решения Президиума ЦК от 12 июня. Берия предложил мне явиться к нему в понедельник 15 июня 1953 г.

В понедельник я был на приеме у Берия вечером. Разговор продолжался примерно 15-20 минут.

Берия начал беседу с того же, что и в телефонном разговоре, – как я попал в МИД? Я ответил. Берия заявил, что решение о моем назначении в МИД было ошибочным, неправильным, не мотивируя, почему. Я ответил, что «мое дело солдатское». Когда ЦК решил вопрос о моей работе, я не могу рассуждать, правильно ли это или неправильно, я обязан выполнять решение, как и всякое другое.

Берия возразил: «Ваше дело не совсем солдатское. И даже вовсе не солдатское». И тут же перешел к следующему вопросу, что белорусы – удивительно спокойный народ. На руководящую работу их не выдвигают – они молчат, хлеба дают мало – они молчат. Узбеки или казахи на их месте заорали бы на весь мир. Что за народ белорусы?

Не зная, с каким заклятым врагом партии и народа я имею дело, я принял эти слова как произнесенные не всерьез и помню, что ответил Берия, что белорусы – хороший народ.

Затем Берия спросил меня, как я оцениваю Патоличева. Я пытался дать краткую объективную характеристику т. Патоличеву, но Берия прервал меня, сказав, что я напрасно развожу «объективщину», что Патоличев – плохой руководитель и пустой человек.

После этого Берия заявил, что он написал записку в ЦК КПСС, в которой он подверг критике неудовлетворительное положение дел в республике с осуществлением национальной политики, а также с колхозным строительством. Кратко пересказав содержание записки, Берия заявил, что надо поправлять положение, что мне предстоит это делать. При этом Берия сказал, что я не должен искать себе «шефов», как это делали мои предшественники.

Я ответил, что «шеф» в партии есть один – Центральный Комитет партии. Берия заметил: «и правительство». Я сказал, что это само собой разумеется, так как ЦК партии и правительство неотделимы друг от друга.

Берия опять заявил мне, чтобы я не искал себе «шефов». Это уже звучало как предостережение или угроза, ибо сказано было очень резко. Я ответил, что учту его совет.

Затем Берия осведомился, читал ли я его записку о Белоруссии. Я ответил, что не знаю об этой записке. Берия тут же предложил сотруднику принести записку и завизировал ее на мое имя.

Вслед за этим Берия сказал мне, что министром внутренних дел БССР назначен Дечко, а также назначен ряд новых начальников областных управлений МВД – белорусов, предложил познакомиться с ними, сказал, что надо поддерживать чекистов. Я ответил, что чекисты не могут обижаться на отсутствие поддержки со стороны ЦК КП Белоруссии. Берия заявил вновь, что «надо поддерживать чекистов, у них острая работа, а долг чекистов – поддерживать Вас». После этого Берия встал, давая понять мне, что разговор окончен, но в заключение третий раз сказал, уже не помню, в какой связи, чтобы не искал себе «шефов».

После ухода от Берия я зашел в его секретариат, где меня ознакомили с запиской Берия в ЦК КПСС о Белоруссии. Вслед за тем мне прислали ее в Минск.

Будучи до предела загружен работой в связи с подготовкой к Пленуму ЦК КП Белоруссии, я не имел возможности глубоко размышлять над тем, почему Берия, предупреждая меня от поисков «шефов», направил мне записку, но в глубине души был несколько встревожен тем, что эту записку направил мне не Президиум ЦК, а Берия. Поэтому я записку Берия никому не оглашал, а после Пленума ЦК КП Белоруссии отправил ее в канцелярию Президиума ЦК КПСС.

Теперь, после разоблачения Берия Президиумом ЦК КПСС, я сознаю, что шаги, предпринятые Берия по отношению ко мне, были провокационными от начала до конца, а ознакомление с его запиской – попыткой подкупа и шантажа, разобраться в которой я вовремя не сумел. Глубоко сожалею, что попал в такое положение. Но Берия я раньше не знал, никогда не был у него, не знал подлинных повадок этого предателя, относился к нему как к видному государственному деятелю. Только узнав, что Берия является злейшим врагом партии и народа, я понял, насколько подлым было его отношение ко мне лично, раз и меня он пытался запятнать.

Заявляю Центральному Комитету КПСС, что ничего общего с врагом партии и народа Берия не имел, честно боролся и буду бороться за дело нашей Великой Коммунистической партии до последнего дыхания.

Член ЦК КПСС М. Зимянин».

На документе помета: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. Н. Хрущев. 16. VIII.53».

Комментарии событий полувековой давности, конечно же, не в пользу не только Москвы, но и тогдашних руководителей республики. Партийные и советские функционеры Белоруссии стояли навытяжку перед Кремлем, для которого национальные интересы белорусов были не более чем средством интриг и внутриполитической борьбы. Белорусское советское правительство, утверждают национал-радикалы, никогда не проводило самостоятельной политики.

Свидетельство тому – пятый пленум ЦК Компартии Белоруссии, который состоялся 24 июля 1953 года, всего месяц спустя после четвертого пленума, который, казалось бы, стал поворотным в национальной политике. Увы, не стал…

Н. С. Патоличев, первый секретарь ЦК КП Белоруссии:

– Берия под фальшивым предлогом борьбы с нарушениями национальной политики партии пытался посеять рознь и вражду между народами СССР. Все это прикрывалось якобы защитой интересов отдельных республик, отдельных наций, и что он, Берия, является этим «защитником». Тут он свою роль выпячивал, как напоказ. Враг Берия такими приемами пытался возвеличить себя и принижать роль правительства, роль ЦК нашей партии.

В этом вопросе у Берии были свои приемы. Он скрыто от партийных органов составлял лживые записки, собирая лишь отрицательные факты из жизни национальных республик и в работе партийных организаций.

На основе лживых и подтасованных данных делались выводы об извращениях национальной политики партии – извращениях советской национальной политики, как он формулировал. Действуя таким образом, Берия рассчитывал обмануть партию. Он рассчитывал на активизацию буржуазно-националистических элементов.

Как выяснилось на Пленуме ЦК КПСС, Берия вызывал к себе некоторых работников из союзных республик и помимо ЦК КПСС завязывал с ними связи, искал опоры, науськивал, обещал поддержку. На Пленуме также выяснилось, что Берия через свой аппарат, также в тайне от ЦК, подготавливал вопрос об учреждении каких-то орденов в союзных республиках. Берия заигрывал с некоторыми работниками республик через такие приемы, рассчитывая, видимо, на их политическую незрелость.

Ошибочность целого ряда положений, высказанных в докладе и внесенных в проект постановления, очевидна. Каждый член ЦК или участник пленума может легко в этом разобраться, зная, что все материалы составлялись так, чтобы как можно полнее обосновать наличие так называемого извращения советской национальной политики в Белоруссии и что ЦК КПБ в этом деле оказался не на высоте положения.

В этом плане в личных и враждебных целях он использовал проведенную советским правительством массовую амнистию. Берия обманным путем построил дело так, что это важное для страны мероприятие – якобы проводится им, Берией, а не правительством. Так он поступил и с освобождением незаконно арестованных врачей. Записки Берии, всякого рода информационные сообщения МВД, – вот что выставлялось на первый план. Все это проводилось в соответствии с грязными замыслами авантюриста Берии – поставить МВД над партией, над правительством.

Берия очень ярко раскрыл свое буржуазное нутро при обсуждении на Президиуме ЦК КПСС германского вопроса. Он высказался за то, чтобы отказаться от социалистического строительства в Германской Демократической Республике и взять курс на создание «нейтральной» буржуазной Германии.

В наше время, когда весь мир разделился на два лагеря – лагерь демократии и социализма, возглавляемый Советским Союзом, и лагерь капитализма, в наше время, время ожесточенных схваток, беспощадной борьбы двух миров, ожесточенной классовой борьбы в капиталистических странах, – Берия предлагает взять курс на создание «нейтральной» буржуазной Германии. Любому пионеру ясно, что таковой быть не может. Надо сказать, что в германском вопросе Берия пошел открыто напролом. Видимо, хозяева из империалистического лагеря очень торопили его.

К. Т. Мазуров, первый секретарь Минского обкома КПБ:

– Берия различными коварными приемами стремился подорвать дружбу народов СССР – основу основ нашего государства, пытался посеять рознь и вражду между народами СССР, активизировать буржуазно-националистические элементы в союзных республиках.

Его вредительская деятельность коснулась и нашей республики. У всех членов ЦК еще свежи в памяти впечатления, которые мы вынесли с прошлого пленума ЦК, состоявшегося месяц тому назад. Мы обсуждали постановление Президиума ЦК КПСС, принятое, как известно, по настоянию Берии. Этот провокатор своими коварными действиями пытался заставить ЦК КПБ признать, что в Белоруссии имеют место извращения ленинско-сталинской национальной политики, будто бы проявляющиеся в несоблюдении национальной формы в культурной работе и в работе с кадрами.

Мы, многие члены ЦК, недоумевали и были не согласны с такой постановкой вопроса, но несмотря на это, были втянуты в обсуждение несуществующих ошибок в нашей работе.

Мне вспоминается, как я в своем выступлении на прошлом пленуме, отметив, что основной руководящий состав областных, городских и районных работников (свыше 70 %) являются в нашей Минской области белорусами, все же сделал вынужденное признание, будто бы мы неудовлетворительно выполняем указания партии о выдвижении на руководящие посты местных работников белорусской национальности. Это было, конечно, неправильно.

О. А. Здоровенин, редактор газеты «Советская Белоруссия»:

– Точной формулировки я, может быть, не приведу, стенограммы у меня нет, но он (Зимянин. – Н. З.) сказал приблизительно следующее – приезжие товарищи, не овладевшие белорусским языком, должны будут выехать из пределов Белоруссии, им даже будет оказана помощь в переводе в другие партийные организации.

Интересно, что больше никто на пленуме эту формулировку не повторил, все выступавшие ее игнорировали, так как это была вредная формулировка.

Хочется дать себе отчет: почему же товарищи – члены Бюро ЦК – в докладе допустили такую формулировку. Ведь даже из текста решения Президиума ЦК буквально не вытекало такой формулировки. Как она возникла? Как она родилась? Кто ее предложил? Как ее обсуждали? Из каких соображений, мотивов ее сформулировали?

Об этой формулировке нет упоминания в решении Президиума, это уже является творчеством на месте. Члены Бюро ссылаются на решение Президиума и объясняют этим свои ошибки. Но ведь из решения не вытекало такой формулировки. Почему же товарищи решили внести на обсуждение пленума такую политическую формулировку, навязать ее пленуму? Члены пленума ее единогласно игнорировали за исключением тов. Зимянина, как докладчика. Тут никаким решением Президиума ЦК КПСС не объяснишь эту формулировку.

П. А. Абрасимов, заместитель Председателя Совета Министров БССР:

– Вражеская деятельность Берии коснулась и белорусской партийной организации. Так, своей запиской о положении дел в Белорусской ССР Берия ввел в заблуждение Президиум ЦК КПСС, в результате чего было принято известное вам решение ЦК «Вопросы Белорусской ССР», в этом решении Берия добился освобождения от поста первого секретаря ЦК КПБ тов. Патоличева.

Л. И. Лубенников, первый секретарь Бобруйского обкома КПБ:

– Мне кажется, что многие участники настоящего пленума присутствовали на предыдущем пленуме. Я был просто возмущен. Когда речь шла об оставлении товарища Патоличева первым секретарем ЦК КП Белоруссии, весь пленум очень единодушно поддержал это предложение, не оказалось ни одного человека против этого предложения, а в президиуме один только товарищ Горбунов аплодировал от души, а другие сидели и сдерживали его. Это также говорит об отсутствии единодушия в Бюро ЦК. В чем тут дело? Чего добиваются тт. Козлов и Абрасимов? (Голоса: «Правильно!»)

Разве так можно? Я не знаю, что говорил тов. Горбунов, но по виду его можно было догадаться, что он говорит: «Идите вы все к черту, я буду делать, как хочу, как считаю правильным».

В. Халипов, заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПБ:

– Все вы помните события, предшествовавшие прошедшему пленуму ЦК КПБ, выступления отдельных товарищей. Тов. Зимянин развернул кипучую деятельность, стал сколачивать настоящий блок, проводились инструктивные собрания и совещания и тому подобное. На поверхность всплыли такие товарищи, как Черный, Гуторов, зав. особым сектором ЦК Крижевич, которые стали выражать восторг по поводу того, что вот, мол, наконец-то и у нас будет секретарем ЦК свой кровный брат-белорус.

О таких людях хорошо сказал наш писатель и публицист Либерцен, что это – люди-трава, которые всегда держат нос по ветру, у них нет ни принципов, ни совести.

Одним словом, машина, пущенная коварной рукой врага (Берией. – Н. З.), заработала полным ходом. Все было подготовлено для расправы с тов. Патоличевым. Спрашивается, за что, во имя чего? На чем объединилась эта группа, какими мотивами она руководствовалась? Были ли это интересы народа, интересы партии? Была ли эта группа способна возглавить парторганизацию республики и руководить делом лучше, чем тов. Патоличев?

Увы! Эта группа (я имею в виду Зимянина, Клещева, Козлова, Абрасимова), видимо, также руководствовалась интересами народа, как Черный – судьбами белорусской культуры и белорусской интеллигенции, защитником которой он пытался представить себя на прошлом пленуме ЦК КПБ. (Аплодисменты.) Очевидно, товарищи, что эта группа скорее руководствовалась местническими, корыстными, карьеристскими соображениями, чем партийными принципами. Если бы эти люди руководствовались партийными принципами, совсем иначе они себя вели, совсем иное они должны были сказать на пленуме. Они должны были бы сказать, что во всех недостатках в работе они повинны в такой же мере, если не больше, как и тов. Патоличев, что они также ответственны за них перед партией, в такой же мере, как и тов. Патоличев. Это было бы еще терпимо и справедливо в какой-то мере. Но ведь ничего подобного не было, всю вину, всю ответственность за все недостатки они пытались свалить на тов. Патоличева, а сами умыли руки и хотели быть чистыми, как небесные созданья.

Разве это справедливо, разве это содействует развертыванию критики и самокритики, разве это воспитывает кадры в духе правдивости и партийности?

Эти товарищи могут сказать, что они заблуждались, что они не разглядели подлинное лицо неразоблаченного тогда врага, проявили слепоту и близорукость. Хорошо, но это нужно сказать во весь голос, надо честно и открыто признаться в этом, что вы были слепцы, близорукие мальчишки. Признаться в этом честно, раскритиковать свои ошибки. Тогда коммунисты поймут это.

Из выступления секретаря ЦК КПБ Н. Е. Авхимовича на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПБ:

– Товарищи, четвертый пленум обсуждал постановление, но учитывая важность и сложность вопроса, пленум поручил Бюро ЦК КПБ окончательно отредактировать указанное постановление, при этом уточнить отдельные пункты и положения.

Выполняя это поручение пленума, Бюро ЦК Компартии Белоруссии, руководствуясь решением июльского Пленума ЦК КПСС, внесло существенные изменения в проект постановления и исключило из него ряд неправильных положений, а именно: из проекта постановления исключено утверждение, что в деле подбора кадров в Белоруссии были извращения советской национальной политики.

Изъят вывод о том, что ЦК, Совет Министров, обкомы и облисполкомы не сумели на деле обеспечить проведение в жизнь национальной политики в западных областях республики.

Не включено в проект резолюции утверждение о том, что ЦК, Совет Министров, обкомы и облисполкомы не уделили должного внимания развитию белорусской культуры, национальной по форме, социалистической по содержанию, что извращения советской национальной политики явились следствием того, что делопроизводство в партийных, советских и хозяйственных органах и преподавание в вузах велось не на белорусском языке.

Исключено также из проекта постановления требование, чтобы к предстоящей отчетно-выборной кампании в городских и районных парторганизациях секретарями и заведующими отделами райкомов и горкомов партии выдвигать преимущественно товарищей из белорусской национальности.

Внесен и ряд других изменений.

Бюро ЦК вносит на ваше рассмотрение и утверждение постановление пленума в следующей редакции. (Зачитывает проект постановления.)

Постановление, разумеется, было утверждено.

Рассмотрение организационных вопросов началось с ознакомления с внесенными в постановление Президиума ЦК КПСС от 23 июля 1953 года изменениями. Известие о том, чтобы оставить Н. С. Патоличева в должности первого секретаря ЦК КПБ, участники пленума встретили продолжительными аплодисментами.

Этим же постановлением А. Е. Клещев освобождался от обязанностей Председателя Совета Министров БССР. Он был выведен из состава Бюро ЦК КПБ. ЦК КПСС посчитал нецелесообразным использовать М. В. Зимянина в качестве главы правительства республики, хотя такая просьба высказывалась предыдущим пленумом ЦК КПБ, и направил его на работу в Министерство иностранных дел СССР. Одновременно М. В. Зимянина освободили от обязанностей второго секретаря и члена Бюро ЦК КПБ. На должность Председателя Совета Министров БССР был рекомендован К. Т. Мазуров.

В горбачевские времена белорусские партийные начальники с гордостью заговорили об этом эпизоде. Мол, еще не состоялся ХХ съезд КПСС, а прошедший в июле 1953 года пленум ЦК КПБ положил уже начало крутому повороту в политической жизни республики. И хотя на нем пока не затрагивалась античеловеческая сущность сталинской государственной машины, он тем не менее воочию подтвердил: Компартия Белоруссии не была ее простым винтиком. Разоблачая Берию и его подручного Цанаву, пленум персонально воздал меру служебной и нравственной вины за события недавнего прошлого, осудил гонения против собственного народа, руководящих кадров в центре и на местах.

Что можно сказать сегодня по поводу таких скоропалительно-горделивых выводов? Сказать нечего. Остается только горько улыбнуться.

Третья попытка белорусизации началась в 1989 году, когда Х пленум ЦК КПБ, а затем и ХIV сессия Верховного Совета БССР придали белорусскому языку статус государственного. По мнению лингвистов, это был самый мягкий на территории СССР Закон о языках. Он предусматривал защиту русского языка, которому был придан статус языка межнационального общения, и реальную возможность возрождения языков других национальных меньшинств. Белорусский язык должен был постепенно вернуться в школу на протяжении 10 лет начиная с первых классов. Министерством образования разрабатывались новые учебные программы, издавались белорусские учебники и пособия. Исполкомы на местах определяли, каким школам предстояло стать белорусскими, а какие нужно оставить русскими.

Этот процесс продолжался до 1994 года, до освобождения С. С. Шушкевича от должности председателя Верховного Совета республики.

Дважды обжегшись на белорусизации, население республики настороженно отнеслось к новой кампании, затеянной сверху и снова инициированной Москвой, на этот раз при Горбачеве. Если в начале 90-х годов преподавание велось в основном на белорусском языке, то с приходом А. Лукашенко к власти в большинство институтов снова вернулся русский. Хотя при поступлении в вуз абитуриент волен самостоятельно выбирать язык общения с экзаменатором.

А. Лукашенко проявил себя ярким поборником славянской идеи и всего русского. Именно на этих основах он строит свою государственную политику. В школы и вузы вернулись советские учебники истории, где Белоруссия начинается с Великой Октябрьской социалистической революции.

БНФ полагает, что худшие опасения начинают сбываться. Если Белоруссия объединится с Россией и получит статус, как предсказывал Гавриил Попов, заурядного российского региона, то выходит, что белорусов опять дурили, и еще неизвестно, чем обернется увлечение своей стариной и своим языком. Они уже это проходили!