Текст книги "Зульфагар. Меч халифа"

Автор книги: Николай Стародымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сразу стало ясно, что Бакаева вызвали не по пустяку.

– Садись, Игорь Алексеевич, – кивнул начальник. – Поприсутствуй, есть интересные новости…

Бакаев уселся в сторонке, в кресле у стены. Привычно приготовил журнал для записей.

– Прежде всего предупреждаю настрого: информация сугубо конфиденциальная, – начал говорить начальник. – Никому ни слова, кроме, понятно, лиц, которые будут задействованы в планируемой операции… Итак, суть дела. У нас есть два интересных факта, которые мы могли бы каким-то образом использовать с выгодой для нашего дела. Соображения уже кой-какие имеются, однако хочу выслушать и остальных… Первый заключается вот в чем. Думаю, большинству из присутствующих, а может быть даже каждому, известен человек по кличке Аргун. Это преступник со стажем, за ним еще при Советском Союзе охотились, да только так и не смогли взять. Он проходил по делам о киднэппинге, рэкете и вымогательстве, он сам убийца, а также занимался организацией серии убийств, на его совести несколько терактов… Так вот, сейчас Аргун находится в Чечне и занимается все тем же: организацией террористических акций, а также подготовкой террористов высшей квалификации. В частности, недавний разгром генеральской колонны происходил под его чутким руководством… Человек он умный и осторожный, на первые роли не претендует, перед телекамерами на первый план не лезет, так что широкой общественности он практически незнаком. И от этого, сами понимаете, еще более опасен… Так вот. В его ближайшем окружении имеется человек, который является нашим информатором, хотя он и не знает, на кого конкретно он работает. Или делает вид, что не знает – это не так важно. Его оперативное имя – Мальчик, – рассказывая об агенте, начальник излагал факты не совсем верно, в чем с его стороны не было никакого умысла. О том, что Мальчик на самом деле является не используемым «вслепую» агентом, а кадровым сотрудником ФСБ, он и сам не знал. – Все разговоры, которые происходят в комнате Аргуна, Мальчик записывает на пленку и через тайник передает ее нам. На днях этот агент передал нам запись, ценность которой представляется чрезвычайно высокой. Дело в том, что одним из ближайших помощников и сподвижников Аргуна, его правой рукой является некто Шанияз Хамлаев по кличке Зульфагар…

– Как? – переспросил один из присутствующих офицеров.

Бакаев тоже не понял это слово, однако промолчал. Только сделал в журнале заметку для памяти – «кличка бандита» – и поставил большой вопросительный знак, чтобы потом, наедине, уточнить ее у командира. Что-то очень знакомое почудилось ему в этом имени. Но вот что?..

– Зульфагар. Зуль-фа-гар, – по слогам повторил начальник. – Или по другой транскрипции, Зюльфакар. Командир ихней группы спецназа «Мстители ислама». Очень опасный человек, который не только сам умеет стрелять и взрывать, но может и организовывать теракты. Именно он непосредственно руководил разгромом генеральской колонны…

Точно! Зульфагар! Именно это слово говорил тот вертолетчик, который привез тело Мишки Соломатова! – вспомнил Игорь.

– На переданной нам пленке записан разговор Аргуна с кем-то из главарей бандитов. Возможно даже с Басаевым (начальник не удержался от ухмылки и покосился на Игоря), Удуговым или Радуевым… Хотя с последним, конечно, вряд ли, с ним особенно уже не считаются… Впрочем, с кем именно говорил Аргун – сейчас не столь уж важно. Главное, что из разговора явствует: Зульфагар в ближайшее время получит задачу совершить некий теракт – где и против кого он будет направлен, пока неизвестно. Бандиты придают этому акту какое-то очень высокое значение, коль уж его будут курировать на подобном уровне. Из разговора стало ясно, что при этом самого Хамлаева будут плотно опекать: если появится угроза пленения, Зульфагара, как мы поняли, непременно ликвидируют. Кроме того, Аргун довольно недвусмысленно высказался о том, что побаивается засилья иностранных наемников, которые набирают все большую власть среди боевиков. В задаче спрашивается: как нам с максимальной пользой использовать эти противоречия – между Аргуном и пронационалистически настроенными силами, интересы которых он выражает, с одной стороны и наемниками с другой; и во-вторых готовность пожертвовать Зульфагаром… К тому же требуется выяснить, какая задача будет поставлена перед этим террористом, кстати, на выяснение этого следует ориентировать нашу агентуру…

– Я думаю, пока этой информации ход давать не стоит… – начал было один из присутствующих.

– Погодите, я еще не закончил, – вежливо перебил начальник. – Обсуждать будем потом… Итак, вторая информация. Нам в руки попала видеокассета. На ней заснято, как главарь одной из банд насилует девушку, предварительно убив ее родного дядю. Произошло это на Хутор-Андреевском. Кроме того, там же и теми же бандитами был еще убит местный аксакал, но для нас куда важнее другое. Важно для нас то, что изнасилованная девушка чеченка. И этот ее убитый дядя, соответственно, тоже чеченец, к тому же он инвалид войны, воевал в отряде Басаева. Причем, они не просто чеченцы, они из тейпа чинхо. А насильник – из тейпа гезлой. И вот тут уже, на мой взгляд, открывается широкое поле для того, чтобы решить, как это использовать…

– Может, эту пленочку подкинуть Басаеву и Гантамирову? – подал голос коренастый незнакомец. – И пусть сами между собой разбираются… Мы можем организовать, без проблем…

– А при чем тут Гантамиров? – спросил один из присутствующих. – Он ведь сейчас вообще сидит…

– Ну и что? Связи-то у него остались, родня, авторитет среди своего тейпа сохранились… А почему именно ему?.. Дело в том, что Гантамиров как раз из тейпа чинхо, – пояснил коренастый незнакомец. – Чинхо – тейп могущественный, насчитывает, если мне не изменяет память, примерно сорок-сорок пять тысяч человек. К тому же они не очень-то жалуют ваххабитов… Используя подобный факт, можно было бы попытаться хоть немного отколоть чинхо от ядра боевиков. А тут – какой-то занюханый татарский гезлой…

– Почему татарский?

Незнакомец тяжело посмотрел на вопрошавшего.

– Чтобы владеть ситуацией в Чечне, нужно ориентироваться не только в бандах и их главарях, но и в межтейповом раскладе, – чуть назидательно проговорил он. – В Чечне более ста пятидесяти тейпов. Между всеми ними достаточно сложные взаимоотношения, не учитывать которые нельзя. Среди тейпов есть более уважаемые, авторитетные и могущественные, а есть, так сказать, второго сорта, едва ли не презираемые. К последним относятся двадцать с лишним тейпов, которые исторически сформировались из очеченившихся представителей нечеченских народов; со стороны коренных вайнахских родов они испытывают к себе полупрезрительное отношение, а потому более лояльны к нам. Дзунсой, скажем, тейп грузинский, карачой – черкесский, гезлой – татарский, гуной – русский…

– Русский?.. – удивленно переспросил все тот же офицер.

Игорь тоже вскинул брови, однако вслух демонстрировать свой провал в познаниях вновь не стал – не хотелось и самому подставляться под подобные отповеди.

– Русский, – подтвердил незнакомец. – А что тут такого? Если есть американцы или австралийцы русского происхождения, то почему не может быть русских чеченцев?..

– Ну, так то ж американцы… – протянул офицер, но мысль закончить не успел.

В дверь кто-то торопливо стукнул.

– Совещание! – громко произнес начальник группы.

Тем не менее дверь приоткрылась и в нее просунулась голова дневального. Как и в большинстве обособленных подразделений, выполняющих специфические задачи, солдаты здесь глубоким знанием уставов и уж подавно соблюдением их требований, особенно не отличались.

– Товарищ полковник, там вертолетчик пришел… – отнюдь не по форме доложил дневальный.

Бакаев поморщился: давно уже следует взяться за наведение порядка в подразделении охраны, да за загруженностью работой все руки не доходят.

– У нас совещание, – чуть раздраженно повторил начальник группы.

– Я говорил, а он говорит, что срочно… Он сказал, что он тот, который тогда майора Соломатова привез…

Начальник посмотрел на Бакаева.

– Игорь Алексеевич, ты, кажется, с ним знаком, пройди, узнай что там… Потом доложишь.

Обычно Бакаев с удовольствием пользовался любым предлогом, чтобы не сидеть на всевозможных совещаниях. Однако теперь уходить не хотелось – намечалась интересная оперативная комбинация, в обсуждении и составлении концепции которой хотелось бы принять участие. Тем не менее, приходилось подчиниться. В самом деле, из присутствующих, кроме него, идти на разговор с вертолетчиком и в самом деле некому.

Принесла его нелегкая именно сегодня и именно сейчас. Не мог чуть попозже наведаться…

– Понял…

В «курилке» у входа в здание сидел и лузгал семечки Калюжный. Здесь, в Моздоке, семечки были несказанно дешевы, а потому поглощались военными в невероятных количествах.

«Как же его зовут-то?» – старался вспомнить Бакаев, с улыбкой направляясь к вертолетчику. До этого они встречались только однажды, когда привезли иссеченное пулями мишкино тело, а потому Игорю было не до имени нового знакомого.

Впрочем, Калюжный это понимал и сам.

– Константин, – протянул он руку контрразведчику.

– Игорь, – отозвался тот.

– Да-да, я помню… – кивнул вертолетчик. – Хорошо, что именно ты вышел, а не кто-нибудь другой. А то фамилию твою я не знаю, а по имени солдат-дневальный тебя не знает…

– Ах, он меня не знает? – вспомнил Бакаев поручика Дуба из книжки о похождениях бравого солдата Швейка, которую очень любил перечитывать. – Ну так он меня узнает!..

Калюжный знаменитую фразу успел позабыть, а потому взглянул на собеседника с удивлением. Лишь поймав усмешку контрразведчика, сообразил, что это шутка, хотя и не «врубился», в чем она состоит.

Они уселись на скамейку.

– Какими судьбами к нам? – спросил Бакаев.

– Тут такое дело, Игорь, – заговорил Калюжный, щедро отсыпая в подставленную ладонь горсть крупных семечек. – Даже не знаю, с чего и начать… Ты наверное знаешь, мы с Мишей Соломатовым дружили. А потому я себе слово дал, что сам разобьюсь, а за него отомщу… Но для этого мне нужна твоя помощь.

Бакаев ничего не ответил, молча грыз хрусткие, хорошо прокаленные зерна подсолнуха. Он не очень-то верил в судьбу, однако теперь почувствовал, что у него внутри что-то екнуло. Это ж надо, как совпало… Только что во время совещания он вспомнил об этом вертолетчике в связи с Зульфагаром – и Константин тут же материализовался. И просит помочь в поиске этого самого Зульфагара, чтобы отомстить… Может, это и в самом деле перст Фортуны? Прямо мистика какая-то, право слово.

Просит помочь… А как тут ему поможешь? Об этом нужно крепко подумать… И с начальником посоветоваться. Как-то же можно, наверное, использовать то обстоятельство, что у таинственного Зульфагара, против которого намечается сложная комбинация, среди вертолетчиков имеется личный кровный враг?..

Стоп! А если именно через него, через Константина, каким-то образом передать Зульфагару информацию о разговоре Аргуна с неведомым пока человеком?.. А как? И что это даст? Уж кому-кому, а этому вертолетчику (как, кстати, его фамилия? Нужно будет у Сашки Окунева спросить…) бандюга не поверит… Да и зачем все усложнять, если гораздо удобнее и проще использовать оперативные возможности…

Нет, вряд ли эта, экспромтом родившаяся, идея, хороша, тут не с кондачка нужно принимать решение, а подумать, очень хорошо подумать…

Кто его знает, может, в этом совпадении вообще нет ни малейшего намека на рациональное зерно? Ну мало ли у кого здесь, на Северном Кавказе, друга убили и кто желает поохотиться за каким-то конкретным боевиком?.. Тут ведь тонкая, филигранная, ювелирная работа нужна, тут залпом НУРов особого результата не добьешься… То есть лично Зульфагара завалить при известной удаче, конечно, можно. А вот выведать, что именно боевики замышляют, когда и куда собираются нанести следующий удар, да румяненькое яблочко раздора в их стан незаметненько подкинуть, чтобы они между собой грызться начали, чтобы они сами принялись друг другу глотки рвать – это на сегодняшний день куда как важнее.

…Так-то оно так, возразил себе Бакаев, да вот только тут не «мало ли кого убили» – тут погиб Мишка Соломатов, друг Константина и его, Игоря, товарищ и коллега. И если есть малейшая дополнительная возможность за него отомстить, за таковую возможность нужно хвататься всеми конечностями.

Месть ведь штука не просто сладостная, она хороша тем, что любой бандюк должен знать: офицеры ФСБ за своего товарища обязательно его покарают!.. Правда, бандиты исходят из того же: за каждого своего необходимо отомстить… Вот и получается замкнутый круг мести, выхода из которого не существует.

Только тут вот ведь еще какая штука, продолжал внутренний диалог Бакаев. Случись что-то с ним лично, он все же предпочел бы, чтобы вот так же собрались его друзья-товарищи и обсуждали как покарать его убийц. Ибо если не верить в таковое отмщение, нечего и погоны надевать!..

– Ты помнишь, конечно, что главарем той банды был, командовал ей какой-то Зульфагар, – не дождавшись реакции задумавшегося Игоря и не зная, как эту паузу расценить, а оттого торопясь и волнуясь, несколько нескладно продолжил вертолетчик. – Меч ислама, как он себя считает… Мне нужно знать об этом уроде все: в какую банду он входит, где он и его банда находится сейчас, кто у него начальник… А главное – где он окажется в какой-то конкретный момент, чтобы я мог успеть до этого места долететь на своей «вертушке»… Мне, знаешь, кое-что в Москве про него рассказали, но только у тебя-то тут, в смысле у вас, информация куда более оперативная… – где именно в Москве и что ему рассказывали, Калюжный уточнять не стал. – Я прекрасно понимаю, Игорек, что такое военная, или как она у вас именуется, служебная, тайна и что ты мне можешь говорить далеко не все. Но ведь грохнуть этого урода – наше с тобой дело чести, уж прости за громкие слова. Не так?

Бакаев покивал головой:

– Так, конечно… Знаешь, Костя, там на совещании у нас как раз твоего… то есть нашего Зульфагара как раз вспоминали – это та еще птичка!.. Вот и не верь после этого в провидение!.. Хорошо, Костя, подумаем. Я, сам понимаешь, вот так, с наскока, тебе ничего сказать не могу. Но как только будет возможность, я тебе обещаю, что лично тебя отыщу и, если буду знать и получу соответствующее разрешение, лично на карте покажу точку, где он будет находиться. Договорились?

За подобным обещанием Калюжный и пришел! Тем более, что он знал о том, о чем не ведал собеседник. Дело в том, что тогда, на Лубянке, сотрудник Управления военной контрразведки заверил его, что сообщит о состоявшемся разговоре начальнику Временной оперативной группы, который при случае и привлечет Калюжного для выполнения специального задания по поимке Зульфагара. Бакаев и в самом деле вполне мог не знать об этом.

– Конечно договорились, спасибо, Игорь! – тем не менее, едва ли не растроганно сказал он. – Ты мне только вовремя подскажи, а потом можешь уже числить его в покойниках!

Сам он тоже не знал о том, какие мысли сейчас бурлят в голове Игоря. Эх, парень, думал тот, если бы ты каким-то чудом смог бы узнать, куда конкретно нацелена очередная акция этого твоего Зульфагара, от этого пользы было бы куда больше. Вот это была бы подлинная месть за Михаила!.. Потому что если данного конкретного бандита просто грохнуть, выполнять неведомую акцию отправят кого-то другого, о котором, быть может, еще ничего не известно… Ну да это, впрочем, не твоя, вертолетчик, головная боль, этим мы, контрразведчики, сами займемся… Ну а тебе на этой стезе максимум, на что можно рассчитывать, что именно ты будешь высаживать нашу спецгруппу, направленную в тыл чечикам для выполнения некого задания, каким-то боком связанное с комбинацией, нацеленной на Зульфагара и его шефа Аргуна…

Каждый должен делать свое дело, дорогой мой вертолетчик! Ты высоко летай и метко стреляй – мы же будем потихоньку выполнять свою работу, о результатах которой чаще всего никто, кроме непосредственного начальства, даже не подозревает…

– Ну ты и сам сюда наведывайся, когда будет время, – ответил Игорь совсем не то, что думал. – Фамилия моя Бакаев, так что только скажи дневальному, он меня быстро отыщет.

Калюжный расценил эту фразу как вежливый сигнал к окончанию разговора.

– Хорошо. Запомню.

Игорь понял интонацию собеседника и вдруг подумал, что его поведение может показаться не слишком корректным, похожим на то, что он и в самом деле намекает собеседнику на то, что ему, мол, пора и честь знать.

Спохватившись, Бакаев вдруг спросил:

– О, кстати, ты свою фамилию тоже мне скажи, а то я ее, сам понимаешь, не помню. В тот раз не до того было…

И в самом деле, было не до того.

– Калюжный. От украинского «калюжа», то есть лужа… Меня в полку любая собака знает.

– Ну, если любая собака, у какой-нибудь из них спрошу и тогда уж точно разыщу, – засмеялся Игорь. – Кстати, у кого лучше интересоваться: у кобелей или у сучек?

Ухмыльнулся и Калюжный. Правда, у него ухмылка получилась кривой: вопрос о сучках вызвало опять его воспоминание о Мишкиной жене – это воспоминание занозой сидело у него в душе.

…Из здания вышел язвительный поэт Полунин, огляделся по сторонам, направился к разговаривавшим.

– Ты Андрюху-Лося не видел? – спросил он у Бакаева, с любопытством взглянув на Калюжного.

– Не было его здесь. А что?

– Да так, нужон маненько… – уклонился от ответа Полунин и протянул руку за семечками: – Отсыпь наркотика.

– Меня самого Костя угостил, – кивнул на Калюжного Бакаев.

Дима, человек деликатный, у незнакомого офицера просить «наркотик» не стал. Калюжный сам сунул руку в карман комбинезона, наделил зернышками подсолнуха и Дмитрия. Тот присел рядом.

– Ты, кажется, собирался в Москву слетать? – сменил тему разговора Бакаев. – Как там столица?

– А что с ней станется? Стоит на месте… Только сегодня вернулся. Прилетел, начальству доложился, вещи бросил – и сразу к тебе…

Константин осекся, чуть поколебался – рассказать ли Игорю о своем визите к вдове Михаила. И тут же твердо решил: нет, не надо. И вообще об этом никому говорить не надо. Зачем делать так, чтобы и мертвому на том свете покоя не было? Душе, наверное, за такое стыдно бывает не меньше, чем телесной оболочке.

– Так что в Москве все путем… – после мгновенной паузы повторил Калюжный. – Знаешь, Игорек, что больше всего там убивает? Там люди просто ходят и в ус не дуют. Об этой войне вспоминают только во время программы «Время». Да и то если одновременно по другому каналу не показывают что-нибудь поинтереснее, чем ужастики про Северный Кавказ… Кроме, понятно, тех, у кого тут родственники. Ну и все, кто в погонах, не забывают… А остальным – по барабану.

Бакаев только выругался. То же было и во время первой чеченской кампании. То же было и во время Афгана… Впрочем, он подозревал, что, скорее всего, и американцы в период Кореи или Вьетнама, французы во время разборок в Алжире, англичане, когда шли бесчисленные драчки за удержание в составе расползающейся империи многочисленных ранее захваченных территорий – короче, обыватели всего мира редко по-настоящему помнят о своих солдатах, которые в данное время воюют где-то за тридевять земель.

– Ага, все как в песне, – с досадой присоединился и Полунин. Правда, сами слова он изложил весьма вольно: – Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, мы горы могли бы своротить – а вместо этого ходим на дискотеки и засыпаем в метро.

А Константин вспомнил о своем визите к вдове генерала Волкова. Того самого генерала, тело которого он обнаружил в кузове джипа, среди трупов мертвых боевиков.

Некогда он был достаточно близко знаком с этой семьей. Покойная матушка Константина искренне гордилась тем, что ее сын дружит с Витькой Волковым. Матери – они такие, стараются изначально просчитать на будущее, с кем и какая дружба может со временем принести сыну пользу (из уважения к покойнице, Константин не стал даже мысленно произносить слово «выгоду»).

Витька и в самом деле с детства заметно выделялся среди сверстников. Был грамотным, начитанным, эрудированным, каким-то очень самостоятельным. Его отец тогда делал стремительную военную карьеру – и при этом никто не говорил о том, что он действует какими-то нечестными путями. У них вообще семья была из умных, порядочных и эрудированных. А также принципиальных.

Что в конце концов Витьку и сгубило.

Виктор поступил в одно из самых престижных военных училищ Москвы – училище, где, как утверждает армейская молва, учатся только «инвалиды» (сам он здесь, а «рука» где-то там, высоко), «позвоночные» (которые поступают, учатся и распределяются по выпуску исключительно по телефонному звонку «сверху») и «беспросветные» (которым еще в курсантские годы папы, тести и дедушки гарантировали генеральские погоны, на которых и в самом деле нет ни одного «просвета»). В октябре 93-го, когда всенародно избранный президент расстреливал руками беспринципных танкистов, которых и офицерами-то назвать стыдно, собственный, также всенародно избранный, парламент, Виктор Волков взбрыкнулся и, прослышав, будто курсантов их училища собираются использовать против депутатов, громогласно заявил, что подобный преступный приказ выполнять не будут. Слух не подтвердился и никто привлекать курсантов к участию в столкновении ветвей власти не стал. Тем не менее дело получило огласку. Не секрет, что во время всех революций и переворотов мгновенно находится множество желающих примкнуть к победителю и поскорее продемонстрировать ему свою преданность. Так получилось и в случае с Волковым. Еще вчера лебезившие перед Витькиным отцом, а нынче искоренявшие крамолу скороиспеченные демократы торопливо с треском вытурили «бунтовщика» из училища, да еще и сослали на Северный Кавказ, о чем с гордостью и отрапортовали. Там Виктор (было бы странно, если бы этого не произошло!) оказался в числе тех, кто штурмовал Грозный еще в декабре 94-го. Получил ранение, спас от гибели какого-то бойца и был благополучно уволен в запас.

Но и тогда Витька не успокоился – полез в бизнес, основал какое-то общество с некой ответственностью, которое помогало тем, кто пострадал в Афгане и в Чечне, а потому оказался за бортом новой жизни. И его за это грохнули из гранатомета в собственном офисе – причем, поговаривали, что «заказал» убийство его же друг, который незадолго до этого отбил у Витьки жену… В общем, история давняя, грязная и запутанная. [5]5
  Трагедия Виктора Волкова подробно описана в повести «Смертный приговор».


[Закрыть]

Будучи в столице, Константин после некоторых колебаний зашел-таки к вдове генерала. Все же посещать дома, куда наведалась смерть – дело не самое приятное. И все же счел для себя невозможным не посетить ее. Все же именно он обнаружил тело Сергея Викторовича, именно благодаря ему, Константину Калюжному, генерал Волков значится в числе погибших, а не пропавших без вести… Правда, говорить вдове о своем участии в этой истории он не собирался – мало ли, быть может, с надеждой на то, что муж не погиб, а захвачен в плен, ей жилось бы легче…

Калюжный сразу оценил, насколько тетя Зина за время, что он ее не видел, как-то сразу постарела, мгновенно превратилась из пожилой, уверенной в себе женщины в растерянную старушку. По-прежнему чистенькая и опрятная, она с ровной спиной и тщательно расчесанными на пробор совершенно седыми волосами сидела в стерильно вымытой квартире (она всегда отличалась едва ли не болезненной чистолюбивостью) и откровенно не знала, что ей делать.

– Костик, а для чего мне теперь все это? – она чуть дрожащей рукой повела вокруг себя, имея в виду огромную прекрасную квартиру, дорогую добротную мебель, настоящие текинские ковры. – Витеньку убили, теперь вот Сергея Викторовича похоронила… А я теперь совсем одна… – она говорила, говорила, несвязно, сумбурно, сбиваясь и перескакивая с одной мысли на другую… Калюжный не перебивал, знал, что сам он скоро уйдет отсюда в бурлящую жизнь, в то время как эта женщина – он же помнил, какой эффектной и красивой она была, как на нее мужики заглядывались – опять останется совсем одна в замершем, законсервировавшемся, остановившемся времени!.. – Костик, зачем нам все эти войны?.. Зачем вы друг друга убиваете, зачем умираете, зачем нас бросаете?.. Витенька приехал с войны совсем другой, совсем чужой стал, а потом и вовсе с этой шпаной связался… Убили… А какой мальчик был!.. И Сергей Викторович теперь тоже… И ты вот туда же опять… Сколько ж нас теперь таких, одиноких, никому не нужных, женщин по всей стране?.. – в глазах тети Зины начали набухать слезинки, однако она сдержалась, не заплакала; лишь привычно промокнула их кружевным платочком, который все время теребила в руках. – В молодости я все боялась второго ребенка рожать, чтобы фигуру не испортить, да и вообще… Сергей Викторович так просил… Зачем, я говорила, нищету плодить… Это мы-то тогда были нищетой?.. Сейчас бы и второго, и пятого родила, только чтобы кто-то рядом со мной был – зачем еще мы на земле существуем, Костик, чтобы не рожать… А так – ни мужа, ни сына, ни даже внука… Господи, я же единственная среди них крещенная и верующая была! Так за что ж ты меня-то казнишь, Господи, за что наказываешь? Лучше бы меня забрал… Неужели мы перед тобой самые большие грешники были? – она вскинула глаза к потолку и как будто и в самом деле надеялась услышать ответ Всевышнего. А потом вдруг опустила глаза, уставилась выцветшими светлыми глазами на Калюжного и спросила просто, по-бабьи: – Что ж мне теперь делать-то, Костик?…

Что мог ей сказать Калюжный? Только выслушать…

– Я его найду, урода, который вашего мужа убил… – глухо сказал Константин. Он имел в виду Зульфагара, как боевика, который непосредственно руководил расстрелом той колонны. И не подозревал, что Волкова-старшего и в самом деле достала пуля, выпущенная именно из автомата Хамлаева. – Я его достану!

Он осекся, потому что реакция женщины оказалась совсем не той, на которую он рассчитывал.

– Ну и что, что найдешь? – потухше отозвалась женщина. – Убьешь его? И за что?.. Моих-то мальчиков этим не вернешь!.. Сам же знаешь, Костик, что виноваты в таких смертях не те люди, которые на войне убивают, а те, кто эту проклятую войну затевают… Они-то сами только заседают да воруют… Так было, так есть и так будет… Не он войну затеял, не за что ему и мстить. У него ведь тоже мать есть, может быть, детки… Детки… У меня только никого нет… Вот спорят, что самое страшное на этом свете! Спорят… А я знаю! Самое, наверное, страшное на свете – это остаться на старости лет одной. Когда нигде и никого у тебя нет. Ты молодой, ты этого не поймешь, ты думаешь, что у тебя еще все впереди… Представляешь, Костик, как это страшно звучит: нигде и никого. И никогда уже не будет – вот в чем ужас-то, Костик! Даже те, у кого дети-внуки живут отдельно и в гости приезжают не каждый год, даже тем легче – знают, что жизнь не зря прожита, что где-то есть на белом свете человек, который твое продолжение… Знаешь, Костик, – тетя Зина внезапно сменила тон, заговорила доверительно, даже голос чуть приглушила, – о чем я сейчас мечтаю? Чтобы вдруг выяснилось, что Витенька мой где-то когда-то на стороне нагулял какого-никакого ребеночка, о котором мне сказать побоялся. Представляешь, как это было бы здорово?.. Родная кровинушка…

Тетя Зина встрепенулась, на ее бледных щеках вдруг обозначился румянец. Чувствовалось, что то, о чем она сейчас говорит, не раз приходило ей в голову, стало едва ли не навязчивой идеей.

– Знаешь, Костик, – она в очередной сменила тон, заговорила иначе, доверительно, вроде как немного смущенно и задушевно, – Витенька мой, когда с той стервой своей развелся, которая потом его угробила, он какое-то время встречался с какой-то женщиной. Сам мне про нее рассказывал, хвалил очень, даже познакомить хотел, да только я… Я ее не видела и видеть не желала – сам понимаешь, я мать, как это мой сын, такой умный, богатый и красивый, достойный кого-то не ниже королевы, будет с какой-то беспутной шлюхой якшаться, потому что, думала, как же так: не замужем, а с ребенком, значит, беспутная… А сейчас думаю, дура я была, потому меня Господь и наказал одиночеством… Нельзя так о человеке думать, если не знаешь его… Может, та женщина и хорошей была, просто ей в жизни не повезло… Найти бы мне ее, Костик… Да только я о ней ничего не знаю, ни фамилии, ни адреса… Ни даже имени… Хоть на передачу обращайся, как ее, которая раньше «Ищу тебя» называлась, а сейчас, кажется, «Жди меня»… Найти бы… А у нее, у той женщины, ведь дочка была, Юленькой ее звали, я помню, пусть не от Витеньки она родилась, ну да какая разница, в самом деле, если Витенька ее любил… Найти бы мне их, Костик, как бы я хотела их найти!.. Пусть бы у меня жили, все бы им отдала, все бы на них переписала, особенно на Юленьку-малюточку…

Слушал все это Константин, да только что он мог сказать, чем помочь ей?.. Впрочем, она говорила только потому, что ей нужен был слушатель, а не в надежде на реальную помощь.

Понимал Константин, что он уйдет, а она останется опять наедине со своими думами и со своим одиночеством. Пуля Зульфагара, убив ее мужа, напрочь остановила время и для нее. Как в покоях мисс Хевишем из «Больших надежд» Диккенса…

…– Эй, ты о ком так размечтался? – Константина вырвал из воспоминаний голос Бакаева.

Калюжный встряхнул головой.

– Извини, задумался… Понимаешь, тогда, на дороге, убили отца одного моего старинного друга… Вот я о нем и вспомнил…

– А, это тот генерал, которого ты с Мишкой привез? – вспомнил Игорь.

– Ну да. Я-то этого генерала давно знаю, помню, когда он еще подполковником был…

– Друг, наверное, расстроился, что отца лишился, – подал реплику Дмитрий.

Калюжный не хотел развивать тему, но после этих слов промолчать не мог.

– Да друга моего пару лет назад тоже убили… – нехотя пояснил он. – Он в ту чеченскую кампанию Грозный брал, а когда вернулся, его за что-то из гранатомета… А сейчас вот и отец погиб… Тетя Зина совсем одна осталась. У них квартира – хоромы, в самом центре Москвы, обстановка по высшему классу… А она сама говорит: все бы отдала, только бы узнать, у нее внук или внучка есть, пусть и незаконнорожденные.

В курилке зависла тяжелая пауза.

Теперь Константин и сам чувствовал, что пора уходить. Главное он уже сказал. А дальше пойдет только перемусоливание тяжелой темы.

– Ладно, ребята, извините, что настроение вам испортил… В общем, Игорек, я буду ждать от тебя информацию. Счастливо!

Калюжный поднялся.

– Ты сейчас куда? – поинтересовался Бакаев. – К себе в часть?

– Нет, в город.

– Хату снимаешь?

– Нет, просто живу…

– Ну тогда до встречи!