Текст книги "В оковах страсти"
Автор книги: Никки Донован
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Ужасная мысль не покидала его с тех самых пор, когда он увидел, как она сама себя ублажала. Церковь осуждала онанизм, хотя большинство мужчин все равно его практиковали. Но чтобы женщина искала полового удовлетворения подобным образом… она должна иметь страстную и плотоядную натуру. Однажды восприимчивость Николь вызвала у него восторг. Он радовался и гордился тем, что сумел довести ее до такого состояния, что от удовольствия она стонала и кричала. Теперь ее невероятная чувственность заставила его задуматься и взглянуть на проблему с другой стороны. Ситуация еще более усугублялась тем фактом, что в течение трех лет его не было рядом с ней. Способна ли женщина с ее темпераментом довольствоваться самоутешением? Что мешало ей найти мужчину для удовлетворения своих нужд?
Вряд ли Мортимера волновало, что супруга наставляла ему рога. Судя по многочисленным высказываниям, Николь устрашила своего первого мужа до такой степени, что он окончательно утратил над ней власть. Логично предположить, что она завела любовника. Кто он? И почему до него не дошло ни одной сплетни на этот счет? Вероятно, она действовала в высшей мере осмотрительно и осторожно, чтобы не стать объектом злословия всевидящих слуг Вэлмара.
Но ведь он и раньше догадывался, что она женщина хитрая и умная. Да, но не настолько, чтобы обвести его вокруг пальца.
Он продолжит вести за ней наблюдение и расставит сети, в которые обманщица непременно попадется. Он раскроет ее секрет и, раскрыв, убьет негодяя, а потом затащит ее в спальню и будет грубо, до изнеможения владеть ею, пока не сотрет из ее памяти любые воспоминания о мужчине, когда-либо касавшемся ее тела!
Глава 10
Несмотря на принятое снотворное зелье, Николь никак не могла уснуть. Тонкая ночная сорочка липла к телу. Женщина села на кровати и с раздражением стащила с себя рубашку, но облегчения не получила. Она вздохнула и слезла с постели. Из-за неутоленной страсти она испытывала нервное и физическое напряжение и не находила себе покоя. Место между ногами стало болезненным и чувствительным. Впрочем, она ощущала ломоту во всем теле и безумно хотела оказаться в объятиях Фокса, вкусить сладость его поцелуев. Воображение рисовало ей, как его теплое дыхание щекочет ее кожу, как его губы мнут ее соски и нежно сосут грудь, чего в силу обстоятельств никогда не делал ее собственный малыш. Как его горячий и влажный язык скользит по ее коже, оставляя за собой жаркий след.
Николь пронзила дрожь желания, она подошла к окну и взобралась на стоявший рядом табурет. Проникавший из распахнутых ставен прохладный ночной воздух обдувал ее обнаженный торс. Откинув назад волосы, рассыпавшиеся по плечам, она высунулась наружу в надежде, что свежий бриз и прохлада остудят огонь, от которого изнывало ее тело, ослабят напряжение, налившее свинцом ее соски и заставившее томиться от любовной тоски и истекать соком ее пульсирующую болью утробу. Ей следовало бы забыть о Фоксе. Хотя бы на время. Первым делом нужно увидеть Саймона и убедиться, что с мальчиком все в порядке. Только тогда она получит возможность сосредоточить все помыслы на муже и найти верный способ завлечь его в свою постель.
Саймон. Завтра наконец она его увидит. Как долго пришлось ей ждать счастливого момента. Хотя Фокс выезжал из замка почти каждый день, она не знала, когда он вернется. Поездка в Марбо, занимавшая полдня туда и столько же обратно, при данных обстоятельствах чревата высоким риском. Но завтра в деревне будут отмечать праздник урожая, и, насколько ей известно, Фокса непременно пригласят в нем участвовать. Такой порядок существовал на протяжении последних двух лет, когда приглашали ее. Как представитель замка, он должен будет первым преломить и отведать хлеб, испеченный из муки нового урожая. Потом ему вручат незатейливые подарки. В прошлом году жители деревни преподнесли ей головки свежего сыра, изящную плетеную корзину и блюдо медовых коржей, пересыпанных орехами. Кузнец подарил ей маленький кинжал из превосходной стали с серебряной крученой рукояткой, а дубильщик – отлично выделанную телячью шкуру, из которой она изготовила пару нежных, как шелк, туфель. Праздничное веселье и пир продлятся далеко за полночь. Фокс возвратится в замок поздно, и у нее хватит времени побывать в Марбо и вернуться в крепость незамеченной.
Женщиной вновь овладели думы о сыне. Уже месяц минул с тех пор, как она видела его в последний раз. Теперь, должно быть, он выучил много новых слов. Перед дорогой ей нужно будет заглянуть на кухню, чтобы взять для мальчика какой-нибудь гостинец. Он любил сладости больше всего на свете. Еще она приготовила для Саймона волчок. Его вырезал из древесины возчик. В прошлый раз она привозила сыну мячик, сделанный из поросячьего пузыря, набитого крупой. Ему так понравилась игрушка, что он не расставался с ней до самого ухода Николь.
Интересно, с какими еще игрушками забавляются дети? Нужно будет спросить у Томаса. Когда она сама была девочкой, то мир ее увлечений состоял из иных предметов: кукол, бантиков и всевозможных тряпочек. Томас, которому едва стукнуло десять лет, наверняка помнил об игрушках лучше. Он во многих отношениях напоминал Николь ее сына. У Саймона были такие же светлые волосы и чистые, прелестные черты. Ей приятно, что паж всегда находился рядом с ней. Его присутствие служило утешением и вселяло веру, что в один прекрасный день ее собственный сын тоже будет жить с ней и выполнять ее незамысловатые поручения.
Николь отошла от окна. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше. Мысли о Саймоне, а самое главное, тот факт, что завтра она его увидит, отвлекли ее и принесли моральное, если не физическое, облегчение. Она снова взобралась на кровать.
С первыми лучами утренней зари Николь верхом на белой лошади выехала за пределы замка. Оседлать кобылу она уговорила Питера, довольно пожилого конюха, ухаживавшего за господскими лошадьми. Он как-то признался хозяйке, что люди его возраста спят мало, и ей не пришлось его долго будить. Стражникам у ворот Николь сказала, что должна поехать в деревню, чтобы помочь в приготовлениях к празднику урожая. Они без колебаний открыли ворота и помахали ей вслед.
Она промчалась мимо деревни, даже не завернув к Гленнит. Она навестит знахарку на обратном пути, если время позволит. Замок Марбо располагался от Вэлмара на расстоянии нескольких часов. Николь решила, что должна возвратиться до наступления сумерек.
Поправив на голове платок, чтобы солнечные лучи не попадали на лицо, женщина устремилась к желанной цели. Чем дальше уезжала она от стен крепости, тем менее значительными представлялись ей горести и печали, свалившиеся на ее плечи в Вэлмаре. Скоро, очень скоро увидит она свет своих очей.
– Боже, Рейнар, ты вырядился как попугай! – воскликнул Фокс, когда приятели встретились на конюшне, куда пришли, чтобы забрать своих скакунов и отправиться в деревню на праздник урожая.
Рейнар окинул взором свою тунику из ярко-синей венецианской парчи, отороченную золотым плетеным шнуром, и широко улыбнулся:
– Я знаю, что тебе претит одеваться как подобает лорду, но женщины, да будет тебе известно, отдают предпочтение мужчинам в дорогих одеждах. Помнишь павлинов, которых мы видели на Кипре? У павлина с пышным хвостом больше шансов добиться внимания самки по сравнению с его менее представительными собратьями.
– Клянусь, ни одна женщина не стоит такой пытки. Ненавижу тунику. В ней жарко как в преисподней, а грубая окантовка царапает шею. – Фокс недовольно повел плечами. – Если бы было можно, я бы явился в одной рубашке и старом грязном камзоле. К сожалению, положение обязывает меня одеваться как должно представителю знати.
– Раз мы заговорили о дамах, ты имеешь представление, где твоя супруга? – справился Рейнар, когда мужчины вывели оседланных коней из стойла во двор.
– Уверен, она появится с минуты на минуту. Элегантная, величественная и поразительно красивая. – На лице Фокса отобразилось искреннее восхищение.
– Похоже, вы со своими делами все еще не разобрались? – проговорил Рейнар.
Первым порывом Фокса было поделиться с другом своими подозрениями относительно существования у Николь любовника, но потом он передумал. До сих пор он не слышал, чтобы люди болтали, что его жена наставляет ему рога. Пусть все так и остается.
– Мне внутренний голос говорит, что я делаю все правильно, – сообщил он Рейнару. – До тех пор пока я не узнаю Николь и мотивы ее поступков немного получше, я предпочту в одну постель с ней не ложиться. Ты слышал о Самсоне и Далиле? Или о Елене Троянской? Красивые женщины множеству мужчин принесли несчастья.
– Знаешь, если ты тронешься умом из-за отсутствия любви, от этого никто не выиграет и ты никому не будешь нужен. Повторяю, если ты ей не доверяешь, посади ее под замок. Именно так поступил старик Генрих с Алиенорой. Продержал ее в заточении для собственного спокойствия без малого двенадцать лет.
– Я не думаю, что смогу упечь свою жену в монастырь. Она владелица Вэлмара и имеет полное право здесь жить.
– Что ж, если ты так рассуждаешь, значит, ты влип по уши. Тогда хотя бы подумай о возможности немного поразвлечься с какой-нибудь другой бабенкой. Может, нам попадется какая-нибудь, похожая на госпожу Николь, и ты представишь, что это она.
Фокс посмотрел на приятеля с сомнением.
– Ей подобных нет на всем белом свете.
– Ну как же? А та танцовщица? – напомнил Рейнар и весело подмигнул.
– Ха! Но ты добился от нее больше, чем я!
– Ты прав, – самодовольно ухмыльнулся капитан. – Но ты не можешь упрекать меня. Я же не виноват, что ты сох по женщине, находившейся на другом конце христианского мира.
Фокс вздохнул. Порой, особенно последнее время, он сожалел, что не переспал с хорошенькой сирийкой. В то же время он знал, что она принесла бы ему одни разочарования.
– Она вызывала у меня опасения. Я ничего не мог с собой поделать, – промолвил он. – Женщина вроде нее, которая выставляет напоказ свои прелести любому мужику с тугой мошной… – Он брезгливо покачал головой. – Знаешь, мне всегда хотелось задать тебе один вопрос. Скажи, что ты делал с кольцом у нее между ног? Оно мешало?
– Оно доставляло дополнительное удовольствие, когда щекотало в паху. А ты догадывался, что это место было у нее проколото по-настоящему? Золотое кольцо проходило аккурат через маленькую шишечку.
– Ты имеешь в виду орган, какой позволяет женщине испытать блаженство? – спросил изумленно Фокс.
Рейнар утвердительно мотнул головой.
– Матерь Божья! Должно быть, ужасно больно! Представь, если бы тебе в головку вонзили иглу.
Рейнар пожал плечами.
– Она не произвела на меня впечатление женщины, озабоченной исключительно желанием добиться собственного удовлетворения. Ее цель, по-моему, состояла в том, чтобы распалить в мужчине желание, довести до безумия и. выцедить из него все деньги до последнего пенса. Но не пойми меня превратно, женщина того стоила. Я вспоминаю, каким я был тогда неуклюжим теленком, грубым и неопытным. Тогда я почти ничего не знал о женщинах и не имел представления, как с ними обращаться. Она не только научила меня многим премудростям, но и подарила мне самую восхитительную в моей жизни скачку. Знаешь, я до сих пор храню ее костюм.
Фокс рывком повернулся к приятелю и вытаращил на него вопросительно глаза.
– Ты что?
– Неужели ты не помнишь тот кусок тонкой, почти невидимой материи, что был на ней тогда? Я купил его у нее.
– Зачем?
Рейнар развел руками.
– Бог его знает. Может, в один прекрасный день я встречу девушку, которой он подойдет. Тогда мы могли ли бы хорошо с ней позабавиться. Вообрази, в какую восхитительную любовную игру могут вылиться наши отношения, да еще с благопристойной женщиной.
Фокс представил Николь, облаченную в соблазнительный наряд, едва прикрывающий интимные части тела. Такая мысль оказалась провокационной. Она пробудила его чувственность и налила чресла кровью.
– Послушай, Фокс, у меня есть идея, – перебил Рейнар его сластолюбивые мечты. – Почему бы тебе не попытаться хотя бы на сегодня забыть о Николь? Представь, что мы вернулись в старые добрые времена, когда мы с тобой наведывались в деревеньку. Нам всегда удавалось подхватить какую-нибудь юную прелестницу. По крайней мере тебе. Мне в те дни везло гораздо меньше. Но я не вешал носа. Я наблюдал за другими мужчинами и учился уму-разуму. Сегодня, могу поклясться, мне не составит труда иметь в своей постели каждую ночь новую бабенку, начиная со дня праздника урожая и кончая июлем.
– Неужели тебе не надоедает волочиться за юбками?
– Нет. Все женщины разные. К тому же существует не один десяток способов, чтобы унять любовный зуд.
Фокс снова задумался о своей глубокой страсти к Николь.
– Неужели любовь для тебя всего лишь зуд?
– Ну, что-то вроде того. – Рейнар расплылся в широкой улыбке.
– Надеюсь, что однажды ты влюбишься в одну из них и изведаешь муки обреченного на проклятие, – проворчал Фокс.
– Неплохо бы, – согласился Рейнар. – Давай хотя бы на сегодня поменяемся шкурами. Я попробую по уши влюбиться и навеки потерять сердце. А ты постарайся забыть о своем воплощении совершенства, расслабься и получи удовольствие от бездумного и бессмысленного совокупления.
Фокс наградил приятеля скептическим взглядом. Он сомневался, что способен забыть Николь хотя бы на один день.
Де Кресси сидел за столом под деревьями и держал господский суд, с трудом борясь с зевотой, пока мельник Этельберт без остановки жаловался на всех подряд крестьян, не сумевших расплатиться с ним в полную меру за помол зерна. Мужчина время от времени дергал себя за рыжую бороду и нервно озирался по сторонам. Его темные глазки с беспокойством перебегали с одного лица на другое.
Хитрый, алчный человек, равнодушно охарактеризовал его про себя Фокс. Он ничуть не сомневался, что мельник при каждом удобном случае надувал своих односельчан, а те в отместку не спешили с ним рассчитываться.
– …и Годвит пообещал мне два окорока и дюжину капустных кочанов, – проскулил мельник. – Я отказываюсь молоть его зерно до тех пор, пока он не принесет мне все, что задолжал.
Фокс поднял руку.
– Но ведь еще не время для засола свинины, да и капуста на грядках еще не созрела. Разве он не может рассчитаться с тобой медом, яйцами или другими продуктами?
– Нет, ведь мы договорились об окороках и капусте, – упрямо ответил мельник.
Фокс с силой стукнул кулаком по столу.
– Но суд – не место для столь мелочных разбирательств. Решите свою проблему между собой сами.
Мельник бросил на него мрачный взгляд и отошел в сторону. Фокс повернулся к сидевшему подле него Озберту.
– Неужели леди Николь и в самом деле занималась подобной чепухой?
Управляющий кивнул.
– Она бы внимательно выслушала его, а затем предложила бы какое-нибудь компромиссное решение. Что, собственно, вы и сделали.
– Господи, у нее, должно быть, больше терпения, чем у меня.
– Большинство женщин действительно терпеливы, – подчеркнул Озберт. – Их жизнь состоит из сплошных ожиданий. Сначала они ждут мужчин, без которых их жизнь лишена порядка и смысла, потом ждут появления на свет детей, потом ждут своих мужей с войны. – Он развел руками.
– Но характер у леди Николь отнюдь не столь миролюбивый и безмятежный, как вы описали, – возразил Фокс. У него чесался язык спросить у управляющего, не видел ли он госпожу в деревне, но де Кресси сдержался. Ему не хотелось, чтобы его вассал подумал, что он не способен уследить за своей женой.
Настал черед следующего жалобщика. Фокс остановил на нем взгляд. Тонкий как тростинка малый с косыми глазами голубого цвета и румяным лицом переминался с ноги на ногу.
– Я пришел пожаловаться, милорд. Эта ведьма Гленнит навела на меня порчу. Она сделала так, чтобы мое мужское достояние скукожилось и перестало работать. Я едва способен мочиться, не говоря уже о том, чтобы охаживать мою жену. – Фокс вытаращил на него глаза. – Вы должны с ней что-то сделать, – продолжал мужчина. – Она сеет вокруг себя зло и повсюду сует свой нос. Я не первый человек, которого она испортила, милорд.
– Боюсь, что на нее и раньше поступали жалобы, – прошептал Озберт на ухо де Кресси. – Многие селяне утверждают, что она не всегда с благими намерениями использует свои познания о лекарственных травах и сборах. Рассказывают даже, что кое на кого она напустила хворобу, а кое-кого свела в могилу, – добавил он мрачно.
– А откуда тебе знать, что в твоих недугах виновата Гленнит? – осведомился Фокс у виллана.
– Однажды я пришел домой и застал ее со своей женой. Они о чем-то перешептывались. Перед уходом Гленнит наградила меня дурным глазом. Вскоре я заметил, что больше не могу… делать то, что положено мужику.
– Что такое «дурной глаз»? – полюбопытствовал Фокс. – Она что-то тебе сказала? Произнесла какое-нибудь заклинание?
– Нет. – Мужчина, уткнув взгляд в землю, переминался с ноги на ногу. – Она иногда смотрит на тебя, словно ты какой-то мерзкий жук, того и гляди – раздавит. Я прошу только об одном – о справедливости, – не унимался мужчина. – Если вы не можете отправить ее на костер, так хотя бы изгоните из нашей деревни.
Фокс понял, что должен сказать что-нибудь, вынести хоть какое-то решение, иначе малый никогда не уберется.
– Я поговорю с женщиной Гленнит, – пообещал он. Мужчина кивнул, но по его виду стало ясно, что ответ лорда его не удовлетворил.
– Смотрите, как бы она не сотворила того же с вами, милорд, – предупредил он кисло.
Далее последовали другие жалобы и разбирательства. Большей частью малозначительные. Фокс пришел к выводу, что обитатели его деревни хотели главным образом с ним познакомиться и составить о нем личное суждение. Несколько раз приходилось ему повторять обратившимся за его помощью людям, что они сами должны искать решение своих проблем; он не считал возможным обременять себя заботами о каждом пропавшем поросенке или корове, потоптавшей чужие грядки.
Наконец очередь жалобщиков иссякла. Фокс поднялся. Спина у него закаменела.
– Ну и потная же работенка, – посетовал он.
– Ваша правда, – подтвердил Озберт с широкой улыбкой. – Почему бы нам не завернуть на пивной двор к Мод, пока у нас есть еще время? А то потом люди начнут приносить вам дары, после чего настанет час выбирать королеву урожая.
– Дары? Королева урожая? – переспросил Фокс.
– Дары – громко сказано, скорее – маленькие подношения, призванные выразить мое почтение к вам как к своему господину. Что касается королевы урожая, то каждый год среди девушек выбирают одну, которая олицетворяет плодородие и богатство урожая. В старые времена по саксонской традиции все мужчины деревни потом должны были поочередно с ней совокупиться на свежеубранном поле. Но, разумеется, сегодня мы уже такого не делаем.
– Господи! – воскликнул Фокс. – Древние саксонцы – настоящие варвары!
– Не совсем, – возразил Озберт с обидой в голосе. – Все делалось с должным почитанием. А для избранной девушки подобное считалось большой честью.
Фокс вдруг осознал, что Озберт, как и большинство жителей Вэлмара, был по крайней мере наполовину саксонцем. Если он не хотел испортить с ними отношения, то ему следовало бы следить за своим языком.
Они пришли на пивной двор. Фокс уселся на скамью рядом с Рейнаром и молча наблюдал, как Мод, хозяйка заведения, наливала в его кувшин пенящийся напиток.
– А сегодня сохранились ли какие-нибудь ритуалы, связанные с выборами королевы урожая? – поинтересовался он, сделав добрый глоток освежающей жидкости.
– Конечно, сохранились, – подтвердил Рейнар, опередив Озберта, не успевшего открыть рот. – Девушку украшают цветами, а на шею вешают венки, сплетенные из пшеничной соломы. Потом ее передают хозяину замка, чтобы он мог с ней потешиться. – Лукавая улыбка тронула уголки губ капитана.
Фокс с громким стуком поставил кувшин на стол и повернулся к управляющему.
– Он ведь шутит, не правда ли?
– Отнюдь, милорд. – Озберт серьезно покачал головой. – Хотя традицию последние годы не соблюдали, но люди очень хотели бы ее возродить.
– Но зачем? – удивился Фокс. – Урожай в этом году, похоже, выдался богатый. Зачем они считают необходимым возобновить традицию, уходящую корнями в языческое прошлое?
– Вам, милорд, не приходилось, зарабатывать на хлеб насущный трудом на земле, – заключил Озберт и сделал широкий жест натруженными руками. – Природа – она капризна. В один год урожай родится богатый, в другой – оставляет желать лучшего. Никогда не помешает вспомнить старые обычаи и почтить старых богов.
– Когда же произойдет… церемония?
– Сегодня, ближе к концу дня. – Озберт беспечно махнул ладонью. – У вас еще много времени. Можете спокойно есть и вдоволь пить.
Фокс обменялся с Рейнаром взглядами и сделал еще один большой глоток эля. Господи, только этого ему не хватало! Похоже, второй раз в жизни он будет вынужден разделить ложе с девственницей, не имея права отказаться. Он слишком хорошо помнил, чем все для него окончилось, когда три года назад он пережил аналогичную ситуацию.
Идя к женщине в тот раз, он думал, что быстренько сделает свое дело, и все. Он думал таким путем завоевать благосклонность своего хозяина. Ха! Но лишь один эпизод, длившийся менее двух часов, обернулся для него падением. Он влюбился в Николь без памяти, и его беспечная счастливая жизнь превратилась в мучительное существование. Но как избежать ему подобное теперь, чтобы никого не обидеть?
Да, но где Николь? Отхлебнув еще один глоток эля, он огляделся по сторонам. Деревенские женщины, закончив накрывать столы, расположились под одним из дубов, чтобы передохнуть и посплетничать. Но без дела они не сидели, а занимались шитьем и прядением. Мужчины отдельно от женщин тоже образовали свой круг. Попивая эль, они оживленно обсуждали тему погоды и урожая. Две вещи – погода и урожай – неизменно волнуют воображение людей, добывающих пропитание трудом на земле. Тут же с гиком и визгом носились крестьянские ребятишки, захваченные какой-то бойкой игрой. Те, что постарше, развлекались более изощренной забавой: они разделились на две команды и гоняли палками туго набитый свиной пузырь, норовя перебросить его со своей площадки на территорию противника.
Мальчики-подростки умчались на речку купаться, а их сверстницы, как того и следовало ожидать, увязались за ними, желая посмотреть на их водные потехи. Фокс мог с легкостью представить, как ребята будут состязаться между собой в ловкости и проворстве, похваляясь перед хихикающими, изумленными зрительницами и восхищая их фантастическими прыжками и отвагой; как потом мальчишки перейдут к заключительному акту спектакля и обрызгают девушек водой, а те с пронзительными криками бросятся врассыпную. Он очень хорошо помнил прошедшие беспечные дни и сожалел, что ему уже не дано пережить их вновь. Ныне его жизнь состояла из ответственности и долга, и еще мыслей об обворожительной жене, сводившей его с ума и стремительно толкавшей к безрассудству.
Он окинул взглядом двор в поисках Рейнара и увидел друга под деревом в компании Гленнит. Она смотрела на Рейнара с вызовом, и по дерзкому выражению ее лица можно было без труда догадаться, что она – не целомудренная девушка, которой несложно заморочить голову, но взрослая женщина, которая не только точно знает, чего хочет, но и полна решимости получить то, к чему стремится. Глядя на приятеля, Фокс искренне опасался, как бы тот не попался на собственную удочку. Опасался и очень на это надеялся.
Его мысли снова вернулись к Николь, когда к нему подошла одна из женщин и спросила, не согласится ли он оценить их мастерство в рукоделии и определить среди них победительницу. Она пояснила, что последние два года оценивала их леди Николь, но поскольку на празднике она не присутствовала, то женщины рассчитывали на него. Его подвели к столу с разложенными разнообразными изделиями, от которых пестрело в глазах: плетеные пояса, вышивки, живописные куски тканей и другие образцы швейного труда и ткачества. Пока Фокс рассеянно рассматривал выставленные предметы, все его мысли сосредоточивались на Николь. Где она? Куда запропастилась?
Наконец он выбрал работы, которые показались ему наиболее интересными и радующими глаз. К его огорчению, женщины, их создавшие, настоятельно попросили его принять свои произведения в качестве подарков. Он позвал Озберта и велел забрать дары, а сам собрался подойти к Рейнару. Фокса интересовало мнение приятеля по поводу отсутствия Николь. Но его остановила, преградив путь, Эдит, жена кузнеца.
– Милорд, – обратилась она к нему ласково, – кушать подано. Мы бы хотели, чтобы вы первым отведали нашу скромную пищу.
Его проводили к столу, трещавшему от всевозможных яств: маринованных яиц, свежих сыров, горячих лепешек, сдобренных пряностями, миног, жаренных в масле, клецок в подливе, мясных пирогов, медовых лепешек с лесными орехами, пряных булочек, яблочных и черничных кексов. Под взглядами женщин, принимавших участие в приготовлении такого изобилия, он принялся наполнять деревянное блюдо едой.
Фокс старался положить всего понемногу, опасаясь обидеть кого-либо из стряпух. Однако, не питая пристрастия к сладостям, он обошел вниманием кексы и тут же услышал настоятельную просьбу испробовать черничный, поскольку он считался традиционным для праздника урожая. Кто-то еще посоветовал ему взять печенье с посыпкой. Женщины вокруг захихикали, а Эдит, краснея и запинаясь, пояснила, что выпечка с маком и тмином предположительно повышает половые возможности мужчины.
Фокс решил, что подкрепить свои силы ему отнюдь не помешает. Чтобы достойно справиться с возлагаемыми на него обязанностями, он готов принять любую помощь. Нагрузив блюдо горой, он наконец отступил от стола.
– Прошу вас, – взмолился он к собравшимся, – проявите милосердие и больше не заставляйте меня брать что-либо еще. В противном случае я буду выглядеть и чувствовать себя, как набитый свиной пузырь, который детишки гоняют палками. – На мольбу лорда женщины ответили задорным смехом.
Он вернулся к столу под дубом и отведал все, что мог. Кушанья были необыкновенно вкусными, и он мог смело утверждать, что деревенские разносолы в своем большинстве даже превосходили лакомства на пирах, которые ему доводилось посещать вместе с королем. По прошествии некоторого времени Фокс извинился, сославшись, что после выпитого эля нуждается в облегчении, и побрел на дальний конец пивного двора, где пристроился за навозной кучей. Мысли о Николь не покидали его ни на минуту. Неужели она осталась в стенах крепости? Маловероятно. Скорее всего, предположил де Кресси, женщина воспользовалась праздничной суматохой, чтобы встретиться с любовником.
Мучаясь от неизвестности и проклиная крестьян с их торжествами, он решил немедленно вернуться в замок, чтобы найти вероломную предательницу. Но тут Фокс увидел мельника и кузнеца, двигавшихся ему наперерез, и понял, что загнан в угол.
– Милорд, пора, – объявил кузнец, расплываясь в широкой улыбке. – Сейчас вам и королеве урожая предстоит отведать хлеба первого помола, после чего вы вдвоем отправитесь в укромное местечко.
– Не стоит хмуриться, – добавил мельник. – Вы еще не видели королеву. Она девица в самом соку, лакомый кусочек, от которого грех отказываться. Я бы не пожалел правого яйца за право попробовать ее самому.
Когда девушку привели Фоксу, он был вынужден согласиться, что она и впрямь красавица: волосы цвета только что сбитого масла и васильковые глаза, румяные щеки и спелые губы. Ее наряд щедро украшали цветы, а голову – венок из колосьев пшеницы, смотревшийся наподобие короны. Но несмотря на свою юную, ослепительную красоту, она не тронула его сердце.
Фокс встал рядом с ней посреди общинного выпаса. Вокруг них тотчас выросла толпа из жителей деревни и рыцарей. Под их пристальными взглядами он преломил горячий, дымящийся хлеб и откусил кусочек, после чего протянул угощение девушке. Кукурузный хлеб, темный и плотный, совсем не похожий на рафинированную выпечку из пшеничной муки, которую подавали в замке, ели под всеобщее ликование собравшегося народа, после чего настал час отведать традиционного кушанья и всем остальным. Толпа на поле быстро густела. Мужчины, женщины, дети и солдаты стремились почувствовать себя участниками праздника. В людской толчее девушка взяла Фокса за руку и потянула за собой.
– Пошли, – сказала она.
