Текст книги "Семь кабинок"

Автор книги: Никита Питерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

За каждой мельчайшей безделушкой, которую вы покупаете в «IKEA», стоит профессиональный дизайнер, проучившийся года четыре, а то и больше, и с большим или меньшим успехом усвоивший премудрости профессии.

Вещи, вещи, вещи, реклама, реклама, реклама! Покупайте больше, смотрите чаще, тратьте легче! В современном мире ко всему, что человек покупает, приложили руку дизайнеры. Чтобы у них было больше работы, а значит, и денег. Чтобы они, в свою очередь, тоже могли покупать груды ненужных вещей и чувствовать себя полноценными членами социума…

Когда по вечерам Алексей включал напольную лампу «Ligne Roset», он вспоминал физиономию улыбающегося Паскаля Мурга. Нет, он не был сумасшедшим. Отнюдь. Просто Алексей совсем недавно покинул стены заведения, в котором проучился шесть лет и из которого вышел с дипломом графического дизайнера в руках. Но именно в этот момент своей жизни человек почему-то обычно обнаруживает, как она вообще жестока. Когда, учась в институте, ты краем уха слышишь, что не все дипломированные специалисты оказываются востребованными сразу по получении диплома, тебе кажется, что к тебе это отношения не имеет. К тебе и твоей профессии: она всегда востребована, и у тебя перед глазами немало примеров успешной деятельности тех, кто ненамного старше тебя. Но почему-то все меняется, стоит тебе закончить институт и, составив резюме, с упорством идиота усесться рассылать его по всем возможным Интернет-адресам. Так получилось и у Алексея. А тут еще отец, человек очень богатый, вдруг объявил сыну, что тот должен всего добиваться в жизни сам и что больше он не намерен ему помогать. Ни в чем.

Правда, тучи сгустились все же не сразу: Алексей сделал пару упаковок для производителей растворимого супа и разработал логотип для одной фармацевтической фирмы. А потом как отрезало. Заказов больше не поступало. Помыкавшись немного и так и не сумев обзавестись постоянной работой, он устроился официантом в «My Little Baby». Зарплата маленькая, зато чаевые. Это был выход. Временный, конечно.

Алексей открыл дверь туалета и боязливо осмотрелся. Женский все-таки. Даром что на ремонте. Котенок, которая стояла посреди всей этой грязи и неразберихи в нелепой величественной позе, обернулась на звук открываемой двери.

– Я не помешал? – произнес Алексей, энергично жуя жвачку.

– Помешал. – Котенок игриво прикусила нижнюю губу.

– Привет, Котенок! Можно войти?

– Нет, я хочу, чтобы ты целый час проторчал на пороге, все узнали о том, что мы встречаемся в сортире, и нас вышвырнули с работы! – раздраженно произнесла Котенок.

Алексей плотно прикрыл за собой дверь.

– Я тебе уже говорил, что ты сегодня особенно хороша?

– Сегодня еще нет. Но ты можешь это сделать. Я слушаю! – Она улыбнулась.

– Я же только что тебе это сказал… – рассеянно произнес Алексей. Он еще не привык к этим женским штучкам, разговорам ни о чем, постоянным попрекам и не знал, как на них реагировать. Он понимал, что это игра, но ему почему-то казалось, что в игре должны быть правила, принятые всеми игроками. Алексею было невдомек и то, что никто не мешает и ему менять эти правила как заблагорассудится, не предупреждая об этом другую сторону. Этот опыт был у него еще впереди. Сейчас он, пожалуй, испытывал легкое разочарование, ведь представлял он себе эту встречу совсем не так.

– «Сегодня ты особенно хорошо выглядишь» – это комплимент. А у тебя получился вопрос, и вопрос не может быть комплиментом, к тому же разве тебе не хочется еще раз сделать мне комплимент? – Котенок явно была в ударе.

– Хочется, – неуверенно произнес Алексей. Прошлый раз ему больше всего понравилось, когда она стояла, наклонившись, держась за сливной бачок…

– Вот и я так думаю. Ну что, я жду!

– Котенок, ты сегодня особенно хорошо выглядишь. В тебе есть что-то необыкновенное, от чего я просто с ума схожу! – Он произнес эти слова очень искренно и тут же медленно двинулся к Котенку.

– Не приближайся ко мне! Стой, где стоишь! – Котенок еще не наигралась в роковую женщину. Ее можно понять: отдаваться мужчине в кабинке женского туалета – приключение не из тех, какими обычно гордятся даже такие юные вертихвостки.

– У… какие мы грозные! – В глазах Алексея зажегся огонек. Он уже не собирался останавливаться. Да и времени, времени у них не было!

Котенок решила, что пора повысить тон:

– Леша, я сказала, не подходи ко мне! Ты что, глухой?! – И она отступила назад.

– Люблю, когда ты так говоришь. Знаешь, меня всегда это заводило: «Не трогай меня, убери руки с моей задницы!» – Алексей улыбнулся и подмигнул.

Он уже вплотную подошел к ней. Обнял за талию. И попытался поцеловать, но она уклонялась, и вместо губ он тыкался губами в ее щеки, сначала в правую, потом в левую, затем опять в правую и опять в левую.

– Что происходит? – наконец сказал он, отстранив ее от себя, но все еще держа за талию.

– Ты о чем? – сделав удивленное лицо, спросила Котенок.

– Я сейчас с тобой, а у меня ощущение, будто я разговариваю с Валерией Павловной. – В голосе Алексея уже не было игривости. И его можно понять.

– И что из того? Если хочешь знать, Валерия Павловна – женщина, на которую я хочу быть похожей. Она всего в жизни добилась сама. В нашем мире, где правят мужчины, это совсем не просто.

– Кстати о мужчинах. Ты любишь его? – Алеша постарался придать своему лицу грозное выражение. Правду сказать, не очень-то у него получилось.

– Кого? – Словно не понимая, о чем речь, промурлыкала Котенок.

– Диму.

– Какая разница? Для тебя это имеет какое-то значение?

– Конечно имеет, ведь ты с ним живешь! – Алексей давал понять, что шутки кончились и он не отступит.

– Но сейчас-то я с тобой. Сейчас я только твоя. – Произнесла она фразу, видимо вычитанную из любовного романчика для тупых.

Если бы у Алексея была вместо головы кастрюля, ее содержимое выплеснулось бы через край.

– И ты называешь это «только твоя»?! Мы встречаемся с тобой больше двух недель, когда уходят сантехники. Перепихнемся кое-как в кабинке, потом идем работать, и ты даже в мою сторону не смотришь, а в конце концов за тобой приезжает Дима. Ты машешь мне ручкой на прощание… И это ты называешь «только твоя»? Да это же просто издевательство! – То есть, по-хорошему, это уже была не кастрюля, паровой котел.

Котенок гневно сбросила его руки с талии и отошла на несколько шагов.

– А что ты хочешь? Он – перспективный, у него есть машина, квартира. Он не ханжа, мне с ним интересно, и он приносит мне кофе в постель! – сложив руки на груди, сказала она.

– И тем не менее ты встречаешься здесь со мной, причем каждый день! – настойчиво продолжал Алексей. Он еще не знал, что так бывает сплошь и рядом…

Большие проблемы

Хоть это и было очень давно, в моей памяти хорошо отложился этот момент. Она появилась вслед за Стефани Сеймур, которая то ли рекламировала какую-то помаду от «L’Oreal», то ли демонстрировала всему миру, какой у нее большой и чувственный рот. Так вот, сразу же после Стефани Сеймур возникла она, в строгом костюме в тонкую полоску, галстуке и очках, словно героиня одного из фильмов Тинто Брасса. Она взяла в руку указку и начала приводить массу доводов, почему особенно выгодно вложить ваучер в такой-то инвестиционный фонд, один из десятков прочих, появившихся у нас к концу 92 года. В завершение она посулила каждому из тех, кто ей поверит, 300 процентов годовых. Не хватало только красного знамени с серпом и молотом, которое она могла бы поцеловать, для пущей убедительности встав на одно колено, или примитивного слогана, столь характерного для начала девяностых: «Все только обещают, а мы реально выполняем». Я тогда оторвался от стакана с колой и, повернувшись к маме, произнес:

«Мама!!!! Мама!!! Нам нужно поскорее вложить ваучеры в этот фонд! Мы станем очень-очень богатыми!»

Мама, будучи женщиной умной и образованной, взъерошила мне волосы на макушке и сказала, что нельзя верить всему, что говорят по телевизору. С возрастом я понял, как она была права: тот фонд закрылся, а на его директоров, как, впрочем, и на половину директоров других фондов – я вот только не пойму, почему лишь на половину? – завели уголовные дела.

К несчастью для подраставшего Олега, его родители не только не имели высшего образования, они вообще мало что имели и, кроме любимых свиней, гадящих целыми днями в колхозном свинарнике, и старого трактора, который через день выходил из строя и для которого постоянно приходилось откуда-то тырить запчасти, практически ничего в своей жизни не видели. Благодаря сериалу «Богатые тоже плачут» они уже знали, что на свете есть какая-то другая жизнь, а потому для восприятия очередной пущенной в эфир рекламной утки они были вполне готовы. Недолго думая родители переехали жить к свекру, быстренько продали свой дом с курятником, а очнувшись после беспробудной двухнедельной пьянки, скупили в совхозе все ваучеры. Что ж, русский ведь, как известно, долго запрягает, да быстро ездит. Стоит ли говорить о том, что уже назавтра все ваучеры были сданы в тот самый фонд, который, согласно утиной рекламе, готов был осчастливить все народонаселение, не говоря уже об отдельно взятой семье.

Следующий шаг был не менее мудрым и обдуманным: отец с матерью бросили работу. А чего им, будущим миллионерам, было горбатиться, если главная проблема, которая ожидала их впереди, – куда деньги девать?! Они даже самогонку стали пить на иностранный манер, через соломинку. Экономнее получалось, а кайф тот же! Им оставалось только набраться еще и терпения в ожидании, когда на их светлые головы свалятся наконец несметные барыши. Надо ли говорить, что было дальше? Мужнин батяня, свекор то бишь, хоть и был, прямо скажем, человеком не чужим, не смог долго терпеть у себя ораву безработных, да к тому же вечно пьяных горе-миллионеров и, презрев семейные узы, выгнал их из дома. Тут я воспользуюсь фразой, брошенной Джоном Траволтой в адрес Самуэля Л. Джексона в культовом фильме Квентина Тарантино: «No Jules, you’re gonna be like those pieces of shit out there who beg for change. They walk around like a bunch of fuckin’ zombies, they sleep in garbage bins, they eat what I throw away, and dogs piss on ‘em. They got a word for ‘em, they’re called bums. And without a job, residence, or legal tender, that’s what you’re gonna be – a fuckin’ bum!»

Короче, как вы поняли из приведенного выше, родители Олега – впрочем, естественно, и сам он – стали бомжами. А это очень скоро привело пацана на «малолетку» за воровство. Дальше пошло как пошло. Кореша с татуировками на спинах, воровские понятия, романтика большой дороги, одноразовые женщины на каждом вокзале и выкидуха в левом кармане, которую он позднее сменил на «Беретту 92Ф».

Теперь Олег сидел на заднем сиденье старенькой «Audi». Он уже давно не вспоминал время, когда просыпался на рваном матрасе за мусорными баками, а жрал то, что более удачливые в социальном и финансовом плане сограждане оставляли возле помойки, дабы подкормить дворовых котов. Теперь ему представлялось, что все это было в другой жизни. Рядом, на сиденье, сидел его кореш по кличке Штрих, а это означало: все должно быть тип-топ. Им предстояло одно небольшое и очень простенькое дельце, после которого можно было махнуть на юга. Телки, пляж, кабаки, много домашнего вина, – что еще нужно мужчине, чтобы быть счастливым? Или чтобы ему казалось, будто он счастлив?

«Аudi» сорвалась с места, как только красное пятно светофора сменилось на желтое, и, обгоняя гораздо более крутые иномарки, неслась по оживленной городской улице. Впереди в машине сидели двое, за рулем – парень в строгом костюме, которого звали Витя Сливянов, хотя, пожалуй, вряд ли кто из ближайшего окружения помнил, как его зовут, поскольку последние года три даже родители называли его Слива. Рядом со Сливой, дымя сигарой, расположился Виктор Павлович, взглянув на которого никому бы в голову не пришло, что он из их компании. И дело было не только в возрасте – он был намного старше сидевших в машине парней: ему было за сорок, в то время как остальным лет двадцать шесть – тридцать. Чувствовалось, что Виктор Павлович – человек другого круга. Но только вот какого, я вам сказать не могу. Время не пришло.

Штрих рассказывал историю про своего одноклассника:

– …И был этот парень ужасный жмот, у него и погоняло соответствующее – Кукиш. Он даже в ночные клубы ходил, только когда для студентов бесплатный вход, по студенческому. Показывает на входе билет, а ему еще дают несколько талончиков, по которым можно взять лимонад, подарок от спонсора вечеринки. Садится за столик и, попивая колу, смотрит, как девочки крутятся на шесте. Девочки раздеваются, все смотрят, аплодируют, и есть у них такая тема: танец на столе. То есть она сходит со сцены, идет между столиками, выбирает понравившийся стол, залезает на него и танцует, а ей засовывают в чулок деньги, так как больше некуда. И вот одна из девиц, гуляя между столиками, обратила внимание на Кукиша, который как ни в чем не бывало опорожнял третий стакан лимонада. Уж не знаю, что ее привлекло, может, она его пожалела: сидит парень, одинокий такой, без компании, да еще и пьет дерьмо всякое. В общем, забирается она на его столик и начинает танцевать. У Кукиша аж слюни потекли от переживаний. А она извивается на его столике, вся такая молодая, холеная, загорелая, приседает, трогает его за волосы. И тут до Кукиша доходит, что нужно будет ей денег дать, он лихорадочно соображает, сколько же сунуть: и давать не хочется, и не дать нельзя, на него весь зал смотрит, – и наконец, после тяжелых размышлений, засовывает ей в чулок десять рублей.

– Сколько? – не поверил своим ушам Слива.

– Десять рублей, – нарочно медленно и внятно повторил Штрих.

– Да ладно! – в очередной раз выпустил дым Виктор Павлович.

– Я за свои слова отвечаю. Он засунул ей десять рублей. – Штрих почувствовал, что это всех задело. Ничего удивительного: Слива, Олег и Штрих любили проводить время в стриптиз-клубах, и почти в каждом у них были любимые танцовщицы. Видимо, и Виктор Павлович не обходился без того, чтобы пошарить у девочек в нижнем белье под предлогом осчастливить их на пару сотен.

– Твою мать, вот жмотяра! – Слива прибавил газу, обогнав новенький «Галентваген».

– Это еще не все. Девушка заметила, что за купюру он ей засунул, садится на столе, наклоняется к нему, берет стаканчик и начинает поить его лимонадом, держа стаканчик одной рукой, а другой гладя его волосы и плечи. Все, кто сидел за соседними столиками, полопались от зависти.

Штриха неожиданно перебил Олег:

– Теперь вон туда, где вывеска «My Little Baby», – показал он Сливе.

Штрих подождал, пока машина подъехала к одиноко стоящему трехэтажному особняку девятнадцатого века, на котором даже днем горела неоновым светом огромная надпись СLUB «My Little Baby», и продолжил:

– Ну, дальше она просит его закрыть глаза. Кукиш небось, ожидал, что сейчас произойдет что-то вообще нереальное, закрыл глаза, а она достала эти десять рублей, скомкала их и засунула ему в рот, да так глубоко, что тот чуть не подавился. Остатки лимонада она вылила ему на голову, а потом спокойненько спрыгнула со стола и ушла.

Рассказ Штриха всех развеселил. Хотя было заметно, что Виктор Павлович смеялся несколько натянуто.

– Молодец девчонка, не растерялась! – произнес наконец Виктор Павлович, внимательно рассматривая здание.

Штрих улыбнулся:

– Но и это еще не все.

– В смысле, это не конец истории? – Олег знал, что Штрих может трепаться бесконечно, и, даже если на самом деле история закончилась, на ходу способен придумать продолжение, которого никогда не было.

Машина затормозила на клубной стоянке.

– Да, еще не конец – Штрих явно был в ударе.

Они вышли из машины и дружно направились к огромным дверям клуба.

– Охранники выводят Кукиша из зала и требуют, чтобы тот извинился перед девушкой, потому что он ее страшно оскорбил таким отношением, – продолжил тем временем Штрих. – А этот урод начинает кричать, что это его оскорбили, что он чуть не погиб и, если ему сейчас же не выплатят компенсацию, он подаст на заведение в суд.

– Вот кретин! Он что, на полном серьезе это говорил? – Виктор Павлович швырнул сигару в стайку воробьев, которые тут же шумно взлетели и унеслись куда-то прочь.

– Да, представь себе! Ну, кончилось все, конечно, для Кукиша печально. Охранники, офигев от такой наглости, били его так, что парень потом два месяца провалялся в больнице.

– Да, не повезло! – По глазам Сливы было видно, что он живо представил себе эту картину.

Олег внезапно остановился, так что на него чуть не наткнулся шедший сзади Слива.

– Не повезло?! И это все, что ты можешь сказать?! Баба сама к нему залезла, ее никто об этом не просил. Это Штрих сказал, что Кукиш не знал, сколько бабок этой шалаве сунуть, а на самом деле у него, может, бабла и не было вовсе, он же студент, вот и сунул ей последний чирик! А его унизили и еще избили. Это не невезение, а полное дерьмо!

Пройдя еще несколько шагов, Штрих остановился и повернулся к остальным:

– Были у него деньги или их не было, не важно. Суть рассказа в том, что, если ты жмот, в дерьмо вляпаться можешь на пустом месте.

– А с Кукишем что потом было? – спросил Слива.

– Понятия не имею, знаю только, что клубы со стриптизом, да и просто стриптиз он на дух не переносит.

Виктора Павловича уже начал доставать тупой базар про неудачника, у которого проблемы то ли со стриптизом, то ли с баблом.

– Ладно, парни, кто бежит за «Клинским»? – В его голосе чувствовалось раздражение.

– Давай, Олег! – Штрих, щурясь, посмотрел на товарища.

– А почему я?

– Ты же заходил в женские туалеты, тебе не привыкать, – усмехаясь, сказал Штрих.

– Как смешно! Хорошо, я схожу, но не один. Кто-то должен стоять на шухере. – В его взгляде читалось: нет, брателла, ты пойдешь со мной.

Штрих понял, ему не отвертеться: Олег один вообще не любит париться, а Слива запросто может свалять дурака, если что-то пойдет не так. Штрих обреченно вздохнул:

– Ладно, я постою. Идем.

– Давайте, только поскорее. – Слива был рад, что Штрих не приказал ему идти с Олегом. В их команде Слива был младшим не только по возрасту.

– Мы там гадить не собираемся, возьмем диск и обратно, – буркнул Олег.

Они подошли к двери и, открыв ее, исчезли в дверном проеме.

Убедившись, что поблизости никого нет, Олег осторожно открыл дверь в женский туалет с большой табличкой «Ремонт», наспех приклеенной скотчем. Посмотрел на мусор, обильно украшавший скучное однообразие кафельного пола, вдохнул запах, который смутно напомнил ему аромат собственных несвежих носков, и стал неуверенно обводить взглядом помещение. Вначале его поразила стоявшая здесь тишина, но очень скоро он вдруг услышал голоса, доносившиеся из одной кабинки, которые вначале буквально повергли его в ступор.

– Так лучше? – Это был голос Алексея.

– Нет, еще выше! – нежно промурлыкала Котенок.

Олег напрягся. Он, собственно, предполагал, что здесь может случайно оказаться женщина, но что в женском туалете делает мужчина?

Олег на цыпочках подкрался к кабинкам и замер, стараясь не дышать.

– Да, так хорошо! – опять послышался довольный женский голос.

Олег судорожно сглотнул слюну. У него уже две недели не было ничего с женщинами. Он старался хранить верность своей барменше, с которой встречался уже месяца четыре, рекордный для него срок. Наташа, так звали его подругу, уехала к больному папе с Мурманск, и Олег мужественно держался подальше от других женщин, хотя и ловил непонимающие взгляды Штриха, лапавшего всех не особенно высоконравственных девиц, какие попадались на пути. А таких, если разобраться, они встречали чуть ли не всюду. Но Олег твердо решил: когда его барменша вернется, он предложит ей жить вместе, и эта мысль так его воодушевляла, что он готов был еще продержаться недельку-другую. Зато на юга Олег, естественно, поедет без нее, и это будет не измена – отпуск. Секс во время законного отдыха не может считаться изменой.

– Ты переедешь ко мне? – донесся до Олега дрожащий от возбуждения голос Алексея. Да, чувствуется, что парень слабоват: кто же в туалетной кабинке такое предлагает? Молодой, наверное. Не знает, где и как с бабами разговаривать!

– Я же сказала: нет, и хватит об этом!

Ну и злюка! И голос у нее как у училки младших классов, которая только что вошла, уселась и вдруг поняла, что на стуле канцелярские кнопки и теперь они дружно впиваются в ее нежную задницу.

Олег уставился на одну из дверей, голоса доносились именно оттуда.

Ладно, эти голубки так увлечены друг другом, что ему не помешают.

– Так, молодец! Продолжай… – Котенок вдруг снова начала мурлыкать.

– Что, дома никак нельзя этим заняться?! – Промычал Олег себе под нос и принялся считать кабинки справа налево. – Раз, два, три. – Его взгляд остановился на кабинке, откуда доносились голоса. – Блин, ну надо же! – невольно вырвалось у него. Но Алеша с Котенком, конечно, ничего не услышали.

– У-у-у-у-у… Теперь укуси за ушко.

Олег сделал несколько осторожных шагов назад, хотя это не помешало ему чуть не наступить на бутылку из-под водки. Вот был бы грохот, если бы он загремел на пол! Когда Олег оказался у выхода, он медленно и осторожно открыл дверь двумя руками, чтобы, не дай бог, не заскрипела.

Возле двери в туалет Штриха не было, он почти сразу, как пришли, покинул свой пост и теперь клеился к официантке в черной пачке, как у балерины. В десяти метрах от того места, где должен был находиться. Олег быстро подошел к Штриху и, не дав ему опомниться, потащил к туалету.

– Я найду тебя, минут через десять! – прокричал тот на прощание эффектной фигурке в балетной пачке.

– Черт возьми, Штрих!

Возле двери туалета Олег его наконец отпустил.

– В чем дело? Диск у тебя? – Штрих подозрительно посмотрел на Олега.

– Зайди со мной в туалет, пожалуйста. Только молча.

– Ладно.

Олег открыл дверь, но сразу войти не решился. Штрих же застыл в дверях совсем по другой причине.

– Господи, сколько тут дерьма кругом! – У Штриха было более счастливое детство, чем у Олега, и к помойкам он вообще не привык.

– Во-первых, говори тише. Во-вторых, у нас проблема, – серьезно произнес Олег.

– Какая? Диск застрял в сливном бачке? – Штрих не снизил голос и все еще брезгливо осматривался.

– Я же сказал: говори тише! – Олег явно нервничал.

Штрих начал наконец понимать, что что-то не так:

– С тобой все в порядке?

– Да со мной-то все нормально. Заходи, только потише, прошу тебя!

Олег демонстративно прошел на цыпочках к кабинкам.

– Это и есть третья, – чуть слышно произнес он, указывая на кабинку, где засели пылкие любовники.

Штрих всегда подозревал, что у приятеля проблемы с головой, и сейчас эти проблемы явно дали о себе знать. На всякий случай он огляделся. До неприличия засранный туалет. С теми, что были в фильмах «На игле» и «Пиле», конечно, не сравнить, но как можно держать сортир в таком антисанитарном состоянии? За это ведь должны штрафовать. Небось откупились, как обычно. Все еще не понимая, почему следует говорить тихо, Штрих все же понизил голос:

– Прекрасно, иди и возьми диск. Зачем я-то тебе нужен?

– А-а-а… ты умница! – как бы в ответ ему прозвучал голос Котенка.

Штрих, недоумевая, посмотрел на Олега. От неожиданности он даже втянул голову в плечи.

– Вот зачем. Это из нашей кабинки.

– Точно? – вместо брезгливости на лице у Штриха теперь было написано тупое удивление. А надо сказать, что лицо это было не из тех, по которым легко судить о внутреннем состоянии человека. То есть можно не сомневаться, что он был буквально потрясен. И дело, конечно, не в том, что кто-то трахался в кабинке женского туалета, который в это время находился на ремонте. А в том, что они с Олегом пришли сюда за сущей безделицей и ему до этого момента даже в голову не приходило, что им придется прилагать усилия для того, чтобы выполнить поручение, за которое обоим посулили хорошие деньги. Какая идиотская история получается!

– Сам послушай, – с умным видом сказал Олег.

– Давай договоримся так: если ты не хочешь переехать ко мне, ты просто уезжаешь от Димы, и мы с ним окажемся в равных условиях, – сделал попытку прийти к консенсусу Алексей.

– Обязательно об этом говорить в такой момент? – При желании Котенок могла бы своим голосом вены резать. Олег поморщился.

– А в какой еще?! – донесся до них то ли возмущенный, то ли растерянный голос Алексея.

– Что будем делать? – Олега прикалывало смотреть на такое тупое лицо. Он еще у Штриха ничего подобного не видел, хоть они вместе уже не одно дело провернули.

Штрих пожал плечами:

– Давай подождем.

– Подождем чего? Второго пришествия? – Олег не ожидал, что Штрих окажется таким тугодумом. Что значит: «Давай подождем»?! И войти ведь кто-то может в любую минуту. И ехать уже пора. На диске – информация. Она денег стоит, и не только денег, судя по всему.

– А вдруг кто-нибудь войдет? Нам что, отношения сейчас выяснять или… – Котенок явно не хотела говорить об их совместном будущем. Алексей же, похоже, собрался во что бы то ни стало решить этот вопрос сейчас. Раз и навсегда. Ну и дурак, подумал Олег. Чего он к ней привязался?! – Да никто не войдет, а потом у меня даже шанса не будет поговорить на эту тему. Как только ты отсюда выйдешь, я с тобой даже словом перекинуться не смогу.

Они сами не заметили, как стали разговаривать, не обращая никакого внимания на этих придурков в кабинке. Штрих развил свою мысль:

– Давай выйдем отсюда, зайдем в бар, закажем по коктейлю, выпьем и вернемся. За это время они уже выметутся отсюда, мы возьмем диск, и все будут довольны.

– Выметутся?! Да они вон никак не начнут! А если они тут до утра проторчат, что тогда? – Олег начал выходить из себя. Он догадывался, почему Штрих предложил посидеть в баре. Дураку понятно, что тот собирался продолжить шуры-муры с барменшей в костюме из балета… как его… «Озеро лебедей», что ли?

– Если мы здесь устроим дискуссию на полчаса, сюда точно кто-нибудь войдет, и мы с тобой вылетим с работы! – Невидимая девушка упорно не желала выяснять отношения. И была права, конечно. Что за чудика она с собой сюда притащила?! Небось малахольный какой-нибудь. Маменькин сынок. До пятнадцати соску сосал и писался в постели.

И тут Алешин голос вдруг взлетел на такую высоту, что Олег и Штрих невольно вздрогнули:

– Кто сюда может войти?! Сантехники уже ушли, уборщицы сюда заходят раз в день, да и то только швабру взять! Да к тому же, что одна, что вторая такие старые, что уже не врубаются ни во что. Даже если ты будешь стонать, как ненормальная, они подумают, что это кто-то воду в унитазе спускает!

Штрих понял, что Олег прав: эта фигня может продолжаться до бесконечности.

– И что ты предлагаешь?

– Выкинуть их оттуда. – Олег предпочитал решать вопросы быстро, с применением грубой физической силы. Для него это был самый эффективный и, главное, надежный метод. А что, в самом деле, разговоры, что ли, разговаривать?!

– А руководство? Они уже почти час сидят, скоро их в туалет потянет, – не унималась Котенок. Дурочку из себя состроила, как будто начальство реально что-то забыло в загаженном туалете, закрытом на ремонт.

– Выкинуть? – Штриху совсем не понравился такой подход к делу. – В любом случае применения силы это будет лишний шум. Сбежится охрана и все такое. Им это надо?!

– Ну, ты скажешь тоже! Не пойдут же они в сортир, который на ремонте, – принял ее слова за чистую монету Алексей. До чего же непонятливый парень попался! Да еще и упертый. По голосу Алексея Штрих понял, что тот будет стоять на своем до конца.

– Штрих, ты вообще въезжаешь в ситуацию? Там, за дверью, маленький кругленький диск, за который мы получим сорок кусков зелени, и у в хода в клуб нас ждет покупатель. – Олег походил на безбашенного ребенка, которому строгие родители долго спуску не давали, и от этого он стал только еще более безбашенным. Так всегда бывает с такими, как он.

И Штрих сдался:

– Ладно, поступай, как считаешь нужным!

Олегу повторять не нужно было, он только того и ждал. Первым делом следовало послушать, до чего эти туалетные подпольщики договорились. Не врубаясь, он прижался ухом к пыльной двери.

Котенок как раз решила, что пора перекрыть Алексею кислород:

– Мы встречаемся всего две недели, а ты уже требуешь от меня, чтобы я бросила своего парня и переехала к тебе! Ты вообще просчитывал, какие у тебя шансы?!

Кажется, своим вопросом она застала Алексея врасплох. Наступило гробовое молчание. Олег решил не ждать, покуда парень подсчитает свои шансы на успех – черт его знает, силен ли он в такой арифметике? – и постучал в дверь, за которой сидели эти придурки. В ответ – ни звука.

– Эй, выходите! – Олег постучал еще раз.

Третья кабинка снова ответила молчанием.

Олег был сама деликатность, но Штрих-то знал, что терпение приятеля на исходе. Так же как и тех, кто ждал снаружи.

– Послушайте, я никому про вас не скажу! Просто мне очень нужно попасть в вашу кабинку.

Наконец из кабинки рявкнул грозный голос Котенка:

– Это женский туалет, выйдите немедленно!!!

От неожиданности Олег отскочил от злополучной двери метра на два. По его растерянному лицу было видно, что он явно не до конца продумал ситуацию и теперь вообще не знал, что делать. А почему, собственно, он решил, что эти двое сразу откроют? Во-первых, они, небось, испугались. Во-вторых, кто их знает, в каком они там виде. То есть можно догадываться: в самом что ни на есть этаком.

Штрих пожал плечами:

– Я предлагал подождать.

– Эй, вы, я больше повторять не стану! Если не откроете дверь, разнесу ее к чертовой матери! – Олег наконец стал похож на самого себя. И зачем человеку с такой рожей изображать, что у него все через «пожалуйста»?!

Снова мертвая тишина. Затаились воробушки.

Олег сделал глубокий вдох и попытался отыскать в потаенных уголках своего мозга красноречие, на какое был еще способен его молодой, но подорванный тяжелой жизнью организм:

– Послушайте, мне нет до вас никакого дела! Просто откройте эту чертову дверь и выйдите оттуда на пару минут. Я возьму то, что мне нужно, и уйду, а вы сможете продолжить вашу милую дискуссию.

Вместо ответа Котенок, оправившись от испуга и вне себя от раздражения, напустилась на Алексея:

– Я тебе говорила, что кто-то обязательно зайдет! Теперь выясняется, что этот мудак все слышал!

Алексею ничего не оставалось делать, как тоже подать голос:

– Пошел к черту, мы не выйдем!

Лицо Олега побагровело: последний раз мудаком его назвала в седьмом классе какая-то стерва старшеклассница. Последствия были для нее самые удручающие: если бы не подоспевшие учителя, которые втроем навалились на озверевшего Олега, он мог превратить ее лицо в отбивную и стать фигурантом уголовной хроники.