Текст книги "Придонье (СИ)"

Автор книги: Никита Нефёдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3. Мы поедем, мы помчимся на оленях утром рано

Небесное светило медленно поднималось из-за горизонта, разгоняя ночную тьму. Лучи света распространялись по земле, открывая взору каждый уголок полумёртвого города.

Несмотря на ранний час, пятеро "беженцев" стояли в тени здания вокзала в ожидании своего транспорта. Вокзал – автономное содружество, которое формально не подчиняется властям Старого и Нового города, поэтому без вопросов перевозит беженцев в Цимлянск, на чём не плохо наживается. Наконец, водитель старенького ПАЗа подошёл к своему бронированому транспорту с непонятной платформой, по краям которой проходили металлические перегородки, на крыше и стал подзывать клиентов.

– Эй, народ, – кричал он в самодельный рупор. – Кому хочется попасть в Цимлу – подходи сюда.

Пятеро путников во главе с воякой Соболем подошли к водителю. На вид ему было лет под шестьдесят, одет был в старую спецовку, из-под которой выглядывала горловина серой водолазки.

– По чём проезд, командир? – деловито спросил Соболь.

– Полтинник с носа. – хрипло сказал он.

– Многовато. – попытался сбавить цену Балу.

– Можно и бесплатно. – неожиданно сказал водитель.

– Да ну? – Балу сразу оживился.

– Ага, пешочком. – хитро заулыбался водитель.

Немного подумав, Соболь отсыпал пять "чириков" водителю и забрался внутрь салона. Четверо его подчинённых последовали его примеру и тоже забрались внутрь после оплаты проезда.

Боясь, что в неприметном беженце кто-то распознает бродягу, Яр натянул капюшон своей серой ветровки почти на глаза и постоянно высматривал кого-то знакомого в толпе вокзальных. Благо никто из вокзальных друзей бродяги так его и не увидел. Конечно, можно было бы соврать, что ему надоело жить в Волгодонске, но отчего казалось, что эта ложь врядли сработает.

Салон старенького пассажирского автобуса малость изменился: кое-где вместо сидений находились небольшие столики, в конце салона, у стены, вместо ряда сидений стояла койка, окна были забраны решётчатыми шторками, а на потолке, в том месте, где находится люк, была закреплена складная лесенка. Судя по всему, она помогла забраться на крышу через переоборудованный люк на ту самую платформу. Кроме пятерых подставных беженцев в салон зашли ещё трое настоящих. Бледные, осунувшиеся беженцы постоянно сутулились и бегло озирались. Похоже всё-таки не всем хорошо живётся в городе.

Водитель ждал ещё клиентов примерно минут пятнадцать, но, так никого и не дождавшись, решил везти набравшихся клиентов. Он забрался в кабину и завёл двигатель. Через пару мгновений к автобусу подбежал какой-то паренёк в плащ-палатке и карабином в руках. Он подбежал к металлическим скобам, приваренным к корпусу с боку, и поднялся по ним на платформу на крыше.

– Это что, штатный снайпер? – спросил Балу.

– Вроде того. – ответил водила, который настраивал зеркала заднего вида. – Мало ли что в дороге приключится.

– А это безопасно? – спросил Филин. – Он с крыши не свалится?

– Если страховочный трос зацепить не забудет – не свалится. – сухо ответил водитель.

– А тебя как звать-то, водила? – спросил Балу.

– Капитаном зовите. – ответил водитель и повернул ключ зажигания.

Двигатель завёлся только со второго раза и то для начала покашлял изрядно. Услышав два хлопка по корпусу – стрелок закрепил страховку и готов ехать – водитель вывел автобус из крепости Вокзал и отправился по прямой улице к выезду из города. Трое беженцев, не имевших отношение к заданию, уселись за одним из столиков, Соболь сел поодаль от остальных людей и принялся рассматривать какую-то карту, Балу, Филин и Кот заняли второй стол и стали резаться в карты, а Яр прильнул к окну автобуса.

– Слушай, Капитан, – Балу подсел поближе к водителю, оставив карты. – А правда, что на вокзале бронепоезд строят?

– Конечно правда, – отозвался водитель. – А ещё мы туда ядерные боеголовки сгружаем, которые на Атоммаше строят. – Капитан говорил с напускной серьёзностью, но, увидев непонимание, продолжил:– Да нет, конечно, это слухи всё да байки. Мы вагоны свозим к вокзалу, а затем из них бараки делаем или разбираем. Так сказать, увеличиваем жилое пространство.

Удовлетворённый ответом, здоровяк вернулся к оставленной игре, а Яр, подслушивающий разговор, вернулся к пейзажу за окном.

Снаружи, сменяя друг друга, мелькали рушащиеся здания и растущие повсюду деревья и кустарники. За те двадцать, что прошли после Ливня, природа постепенно отвоёвывала город. Трава пробивала крошащийся асфальт, густой бурьян захватывал места отдыха, дождь и ветер подтачивал бетон "памятников древнего зодчества". Мать Природа стала отвоёвывать оккупированные человеком территории. Спустя ещё пару десятков лет не останется и следа от высоких бетонных крепостей, медных монументов и огромных мостов, а сам человек превратится в деградирующую обезьяну с примитивными инстинктами. Именно к этому всё идёт. Люди давно уже смирились с тем, что остаток жизни проведут в железобетонной коробке под толщей земли. Они подавили в себе природное любопытство, благодаря которому были сделаны великие открытия. А культурное наследие прошлого они отвергают, говоря при этом: "Какое практическое применение может дать история о подростке с волшебной палочкой?". Литературные произведения, на которых выросло не одно поколение выбрасывается в топку, если в нём не сказано, как развести костёр или соорудить самопал. Поколение детей выросшее после Ливня уже не прочитает эти замечательные истории, которые помогают понимать, что такое добро и чем оно отличается от зла. И, когда дети вырастают, они начинают издеваться над теми, кто слабее их или просто немного отличается.

Тот же Хаунд на себе испытал побои жестоких детей, но сам мутант никогда не поднял руку на них. Он уклонялся от ударов, но никогда не наносил их. Однажды, трое парнишек зажали Хаунда в угол. Один из них попытался ударить мутанта, но из-за уклона, он влетел в стену, разбив нос. Родители этого парнишки, не стали разбираться в ситуации, а нагло сказали коменданту, что Хаунд ударил их ребёнка. Мутанта могли посадить в местный карцер, но тут один из друзей пострадавшего парнишки, как всё было на самом деле. С тех пор, заступившийся за мутанта подросток, стал изгоем для бывших друзей, но лучшим другом для мутанта.

Когда "Беженец-экспресс" миновал магистральный канал, Ярик заметил необычную картину: правая сторона дороги сплошь поросла деревьями и бурьяном, а на левой стояла одинокая многоэтажка. Своеобразная иллюстрация борьбы природы с человеческим наследием. Несмотря на огромный натиск природной силы, одинокая крепость держалась из последних сил. Но так не будет продолжаться вечно. Рано или поздно природная сила проведёт "озеленение" города, сотрёт все следы пребывания здесь "венца природы", оставив чистую строительную площадку для следующей цивилизации, которая несомненно придёт к такому же итогу.

– Чтобы создать что-либо, придётся что-то разрушить. – бродяга не заметил, как мысли перенеслись на слова, но никто из пассажиров не слышал, что сказал их попутчик.

Автобус замедлил ход и свернул на дорогу ведущую мимо производственных баз к руинам ВОЭЗа.

Волгодонской опытно-экспериментальный завод стал заброшенной территорией задолго до Ливня, но всё так же продолжал притягивать внимание. Когда его забросили, по различным цехам стали лазать подростки. Они-то и нашли под заводом несколько небольших бомбарей, связанных в единое бомбоубежище небольшими туннелями. Открытие было сделано за пару недель до Ливня. После Ливня в нём укрылись рабочие, которые приводили бомбари в порядок, работники производственных и немногие выжившие дачники, чьи участки находились недалеко. Позже воэзники перетащили внутрь оборудование с баз и устроили там мастерские, что и помогает им выживать.

– А сейчас, господа, попрошу в дополнение к вашим резиновым шмоткам натянуть ещё и масочки. – произнёс водитель, когда дозиметр, лежащий на приборной панели, начал потрескивать, попутно натягивая старенький ГП-5.

Бетонная изгородь завода, на верху которой клубилась колючая проволока, была сплошь и рядом исписана различным граффити и нарисованными мелом и углём символами.

"До Ливня никак понять не мог, почему молодёжное граффити – это вандализм, а всякая постмодернистская хрень – искусство. – подумал бродяга, глядя на разукрашенную ограду. – Да и сейчас никак понять не могу."

После осмотра "заводской галереи", бродяга обратил внимание на то место, где располагались дачные участки. Домов или заборов видно не было. Любое упоминание о пребывание человека было старательно замаскировано разбушевавшейся флорой, а в этих зарослях бесспорно обитали кошмарные порождения нового мира, которые рано или поздно заявят о себе.

Довольно скоро автобус доехал до территории шлюзов, где устроили одну из своих баз речники.

Ливень и принесённая им радиация и химикаты практически никак не сказались на жизни любителей поплавать по Дону. Они всё так же продолжали бороздить просторы тихого дона, но у каждого были свои цели. Кто-то хотел подзаработать на продаже рыбы, кто-то охотился на речных мутантов, были и такие, кто называл себя пиратами, а некоторые энтузиасты пытались отыскать более чистые территории, чем Волгодонск, ну а в данный момент восемь беженцев искали перевозчика.

– Эх жаль не увидим Чистилище. – огорчённо подумал Кот.

При словах товарища, бродяга вспомнил известную всем историю.

Во время Войны, обе стороны нападали на убежища противника. Однажды старогородцы напали на убежище, в котором прятался ударный отряд новогородцев. Вояки Старого вырезали почти две трети населения убежища, а остальных переправили в тюрьму, в которую превратили старый большой корабль остановившийся перед шлюзом, ведущим в водохранилище. Среди задержанных были дети, которых пощадили во время резни. Одни из них всегда бунтовал, рвался на свободу, но его всегда ловили и отправляли в карцер. Его так и прозвали – Бунтарь. Когда дети выросли, многое в их взглядах на жизнь поменялось: за прилежное поведение лучшего друга Бунтаря, с которым они попали в тюрьму, перевели из задержанных в надзиратели. Он хотел забрать Бунтаря, но он пожелал, чтобы друг забрал с собой их подругу. Его вскоре прозвали Цербером. Бунтарь всё так же продолжал пытаться сбежать, но каждый раз побег срывался. Цербер первое время помогал своему другу, приносил еду, иногда лекарства, если то болел, но после очередного побега, Цербер отказался от друга.

Вскоре после этого надзиратели стали устраивать бои без правил между заключёнными. Чемпион всячески поощрялся надзирателями, чемпион так же решал судьбу побеждённого. Однажды произвольно выбранным противником для чемпиона стал хиленький пацанёнок, которого выбрал Цербер. Сестра паренька просила Бунтаря помочь брату. Он некоторое время смотрел на то, как чемпион наносил удары и, не выдержав, он воспользовался правом замены – выйти на бой вместо выбранного человека. Бой был долгим, но Бунтарь победил чемпиона, заняв его место. Надзиратели сказали, что он может просить что хочет. Бунтарь попросил приносить ему еду в его камеру два раза в день, которой он делился с сокамерниками.

Побеждая своих противников, он никогда не убил никого из них. Вскоре после победы над очередным противником, Бунтарь воспользовался правом на поединок – заключённый сражался с вооружённым надзирателем. Если заключённый побеждает, он освобождается от заключения, а надзиратель занимает его место.

Долгое время он тренировался. Наконец настало время поединка. Против Бунтаря вышел Цербер, вооружённый цепью коротким самодельным мечом. Несмотря на старую дружбу, Цербер бился свирепо и жестоко. Израненный Бунтарь с большим трудом победил своего противника, но убивать не стал. Надзиратели хотели убить его, но начальник тюрьмы освободил заключённого, а Цербера посадил на его место. Бунтарь стал единственным, кто смог сбежать из этой тюрьмы. Теперь он носит другое имя, которое никому не известно, да и самого Бунтаря никто не видел. Яр всегда считал эту историю просто красивой байкой.

– А почему не поехать через старое шоссе? – спросил один из беженцев. Сгорбленная осанка, тощая фигура, тусклый взгляд, видневшийся через стёкла противогаза. Судя по всему, ему за лет этак за пятьдесят как минимум.

– Потому, господа, что там сплошной лес, в котором обитают гризли и одичалые, а встречаться с ними мне не очень хочется. – ответил Капитан.

– Кто-кто там водится? – сразу же заинтересовался Балу.

– Гризли, – пояснил водитель. – Что-то вроде большой собаки с медвежьей мордой. Один учёный мне рассказал, что в доисторические времена по Ростовской области бродили медведеподобные собаки. Он мне потом ещё и картинку показывал, где эта медвепсина изображалась, за исключением пары деталей точный гризли.

– А одичалые? – интерес в здоровяке не пропадал.

– Тот лес расположен на бывших садовых участках, – начал водитель. – Они одичали со временем, стали как индейцы по лесу носиться своим богам поклоняться. Мрак в общем.

– Ясненько. – почти шёпотом произнёс здоровяк.

– Ну что, давайте прощаться, – Капитан остановил автобус и открыл дверь салона. – Моя работа выполнена.

Пассажиры покинули салон автобуса и двери с характерным звуком закрылись.

– Удачи, ребятки!

***

Выйдя из автобуса, пассажиры побрели к шлюзу, по периметру которого тянулась изгородь-баррикада, состоящая из частокола тонких брёвен с тянущейся меж ними решёткой, сваренной из нетолстых металлических прутьев. В тех местах, где частокол прерывался, находились баррикады из разного хлама.

Патрульный – коренастый мужик с недельной щетиной на лице и мешками под глазами, вооружённый "мушкетоном" – проводил беженцев к небольшому причалу, расположенному недалеко от шлюза. Сам шлюз беженцам осмотреть не дали, потому что речное братство не хочет посвящать всех подряд в свои тайны. Патрульный довёл восьмерых человек до средних размеров прогулочного катера. Посудина с синим поржавевшим корпусом и белой кабиной капитана на носу мерно покачивалась на волнах спокойной реки.

– Беженцы? – спросил мужчина среднего роста в камуфляжных брюках, чёрных резиновых сапогах, тельняшке, поверх которой была надет рыбацкий жилет и старая плащ-палатка.

– Да. – тут же ответил Соболь.

– Прошу на борт "Маргариты", господа! – зазывающе произнёс речник. – Меня звать Бонапарт, это моя посудина, а тот паренёк, что бредёт за вами – мой помощник Угорь.

– Странные у вас имена, господа речники. – заметил Яр. – Император и обитатель глубин.

– Клички выбираем не мы, их даёт нам жизнь. – ответил Харон. – Меня Бонапартом прозвали из-за того, что раньше картавил сильно и хорошо выговарил французские слова, а Угорь – из-за электрошоковой дубинки. Вот так вот.

Беженцы тут же взобрались в лодку и уселись на деревянные лавочки, тянувшиеся почти от кабины до самой кормы, за ними последовали дознаватели. Над местами для пассажиров был натянут тент из плотной ткани, а от тента до борта была натянута металлическая сетка.

– А это зачем? – Филин ткнул в сетку.

– Чтоб мутанты вас не сцапали, – ответил Угорь. – И чтоб не возникло желания прыгнуть за борт.

– Итак, проезд стоит двадцать рубчиков с носа, – объявил Бонапарт. – Оплата по приезду в Цимлянск.

После объявления он велел Угрю отвязать канаты, после чего он завёл двигатель и стал выводить лодку. Метрах в десяти от причала между двумя берегами была натянута всё та же металлическая сеть с навязанными на неё мелкими кусками проволоки. Подплыв к ней почти вплотную, перевозчик посигналил караульным, которые дежурили у лебёдок. Дождавшись, когда сеть опустится, Бонапарт сдвинул лодку с места. Они официально покинули территорию речников.

Оба не очень высоких берега судоходного канала поросли растительностью, мелкие волны бились о корпус катера, пенясь, откатывались обратно и нападали снова. Воды канала были слегка мутноваты, чтобы разглядеть, что творится под толщей воды, но бродяга знал, что в глубине идёт своя жизнь, что там под водой на лодку смотрят голодные мутанты, решая, стоит ли нападать на рукотворный механизм.

Словно в подтверждение слов бродяги, металлический корпус отозвался гулом нескольких слабых ударов, но неведомый нападающий вскоре оставил свои попытки, проломить металлический панцирь.

– Эй, император, а что здесь водится-то вообще? – в здоровяке снова проснулся странный интерес к фауне.

– Угорь, подмени меня, – перевозчик оставил штурвал своему помощнику, а сам переместился к пассажирам. – Кроме обычной рыбки, основным обитателем является "живоглот". Огромная мутировавшая жаба, которая вместо мух и других насекомых стала кушать рыбку и кое-кого покрупнее. Нападают они чаще всего, выстреливая своим длинным языком, который обматывается вокруг жертвы. Если он обмотается вокруг шеи или талии, то при рывке, в ходе которого жертва целиком оказывается во рту мутанта, она ломается. Вторым представителем является сом-людоед. Пятиметровая рыбина с длиннющими усищами, которыми он обматывает жертву, не давая сбежать. Мало того, что тебе под водой дышать нечем, так ещё и едят заживо.

– Святые барбариски! – удивлённо произнёс бродяга.

– Странная присказка, – отметил перевозчик. – Сам придумал?

– Сам не знаю, когда начал её говорить. – пожал плечами бродяга.

– Помню конфеты такие были, – Бонапарт откинул голову назад и мечтательно закрыл глаза. – "Барбариски". Вкусные были. Всё бы сейчас отдал, чтоб ещё раз попробовать их.

Через пару минут лодка выплыла к месту, где судоходный канал впадал в Дон. Берега реки мало чем отличались от берегов канала, такая же мутноватая вода, скрывающая подробности подводной жизни. Когда лодка выплыла почти на середину "перекрёстка", бродяга увидел справа на узкой губе берега невысокий белый маяк. На берегу губы, у самой воды, было выстроено ограждение из крупных веток. Из изгороди в сторону воды торчали острые колья.

Повернувшись вправо, бродяга увидел в паре десятков метров катер, похожий на лодку Бонапарта. Бродяга вглядывался в неподвижное судёнышко, а затем попросил перевозчика заглушить двигатель. Чертыхаясь на пассажира, командир судна заглушил двигатель и вопросительно уставился на бродягу, который указал на катер.

Бродяга, щурясь, всматривался на копошащихся на ней людей и вслушивался в звуки, пока не расслышал крики о помощи.

– Там…

Прервав бродягу на полуслове, Бонапарт завёл двигатель и направил лодку в сторону терпящих бедствие. Пара минут и лодка перевозчика уже находилась возле чужого катера, оказавшийся несколько меньше, чем лодка перевозчика.

– Что стряслось? – спросил перевозчик у людей на лодке.

– Движок заглох, – ответил бородатый кавказец. – Кроме нас ещё одна лодка была, вперёд ушла. А мы всё никак с места сдвинуться не можем. Мужики может поможете?

– А что нужно? – спросил Угорь.

– Мы в общину товар везём, – ответил всё тот же кавказец. – Движок с нашими инструментами не починить. Сможете нас отбуксировать? Мы затраты на топливо возместим.

– Извините, но помочь брату-речнику – святое. – пояснил перевозчик пассажирам и приказал Угрю цеплять буксирный трос.

Когда заглохший катер был взят на буксир, один из кавказцев перебрался на катер Бонапарта, чтобы указывать дорогу и опасные места. Соболь был явно не в восторге от отклонения с маршрута, но своё мнение держал при себе, трое беженцев остались безучастными, всё так же молча сидя на своих местах, а четверо напарников и во все были рады прокатиться по реке ещё не много.

Около получаса лодка плыла по мутной воде. Всю дорогу дозиметр Угря упрямо молчал, что добавляло спокойствия. Кавказец Тигран, перебравшийся на катер, оказался довольно разговорчивым. Он рассказал, что их диаспора обосновалась на заброшенной базе отдыха. Жизнь поддерживают рыбалкой, охотой и торговлей с Вольным. Деревушка небольшая, население мирное.

Вскоре показались столбики дыма над верхушками прибрежных деревьев, а спустя ещё пару минут лодки достигли небольшой рукотворной бухты с причалом.

– Ну вот и всё. – сказал Бонапарт, достигнув заградительной сетки.

– Нет, перевозчик не всё. – Тигран ловко обхватил одной рукой шею Бонапарта, а вторую, с чудом оказавшимся в ней револьвером, направил на пассажиров.

– Какого чёрта? – Угорь хотел огреть кавказца электро-дубинкой, но прямо перед его ногами в дощатый пол вонзился метательный нож – остальной экипаж уже перебрался к пассажирам и держал всех на мушке.

– Господа, ваш катер захвачен, а вы пленены! – торжественно объявил Тигран. – Сохраняйте спокойствие и не пытайтесь бежать – вас убьём мы или мутанты.

"Вот и на пиратов набрели."– мрачно подумал Яр.

Четверо пиратов посадили беженцев, дознавателей и двух членов экипажа "Маргариты" по скамейкам, отобрав оружие и вещи и держа всех десятерых на мушке.

Заградительная сеть опустилась, впуская пиратов и их добычу в лагерь. После не долгой швартовки, пираты отвели пленников в обветшалый сарай и усадили на устеленный соломой пол, после чего заперли входную дверь и, приставив двух человек, ушли в неизвестном направлении.

– Прокатились на катере, блин. – проворчал Соболь. – Знал, что ничем хорошим помощь чуркам не закончится.

– Ну раз знал, чего молчал, пророк хренов? – возмутился перевозчик.

– Думал, ты сам допрёшь, но похоже мозги водой залило? – Соболь был намерен вывести перевозчика из себя.

– У меня хоть есть, что заливать. – буркнул Бонапарт, явно не намериваясь вступать в сору.

– Откуда эти бандюги взялись? – возмутился Угорь.

– Понятия не имею, – ответил перевозчик, – Но теперь ясно, куда "Волнорез" делся. Он у них на причале.

– А экипаж? – спросил Филин.

– А шут его знает. – буркнул Бонапарт. – Может тоже где-то в сарае сидят.

– Что делать-то теперь? – Балу вопросительно посмотрел на Соболя.

– Раз сразу не убили, значит мы им нужны ещё. – предположил Соболь. – Ждать будем.

Послушавшись командира, участники отряда уселись на соломенную подстилку, трое беженцев и два речника последовали их примеру.

Деревянный сарай, под потолком которого висела одинокая керосинка. В скудном свете огонька пленники провели почти весь день. Минуты тянулись в ожидании, превращаясь в часы. Когда на улице почти стемнело, амбарный замок двери заскрипел, дверь открылась и в проёме появился Тигран.

– На выход!