Текст книги "Крым-3. Пепел империй"

Автор книги: Никита Аверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Да, – подумал Контейнер. – Так оно и бывает – когда драгоценный приз у тебя под носом, а ты ни сном, ни духом о его ценности и важности. Потом до крайности обидно».

– Казантип… – повторил Ферзь задумчиво. – Хреново. По слухам, там сейчас полный хаос и анархия, были случаи каннибализма. Без армии туда соваться опасно.

Атаманша Пеева фыркнула.

– Да ладно, можно подумать раньше на Казантипе была тишь да благодать! – хохотнула она. – Я там сколько лет атаманствовала, и скажу я вам – туда с армией соваться неблагодарное дело. Казантип, знаете ли, имеет свойство морально разлагать личный состав.

Контейнер принял решение.

– Если чемоданчик на Казантипе, – сказал он медленно, – мы его добудем. Безо всякой армии. Но за соответствующее вознаграждение.

Правдоруб жадно потер толстые ладошки и быстро спросил:

– Договорились! Что вам для этого надо?

– Оружие, – ответил Контейнер. – Много оружия.

Глава 2
Дорога на Харьков

Прощание вышло тяжелым. Бандеролька с группой Верховцева уходила далеко – в те края, где листоноши еще не бывали, где все по-другому, и даже климат не тот. С ней шел Воловик, а Зиняк и Стас – старые друзья – оставались в Остроге. Еще с Бандеролькой отправлялся опытный Телеграф, заявивший, что в его возрасте пора уже мир повидать, неугомонный юнец Костя (этого попробуй не возьми!) и, конечно, Кайсанбек Аланович, нашедший в докторе Верховцеве родственную душу.

Острог, конечно, был беднее Цитадели, и снарядить сразу две экспедиции городу оказалось не по плечу. Автомобиль нашли – полноприводную «Ниву», переделанную местными умельцами в неубиваемый, безопасный, но чрезвычайно много топлива жрущий внедорожник, выдали еду и кое-какие боеприпасы, но Бандеролька понимала, что этого мало.

Отряд Контейнера собирался пополнить запасы в Керчи, да и вообще, в Крыму листоноши представляли, где и что можно найти. Выдвигающимся на поиски Бункера было сложнее.

Бандеролька сидела у себя в комнатушке, по-прежнему заваленной коробками с архивом листонош, вместе с криптоаналитиком Шифром, Кайсанбеком Алановичем и доктором Верховцевым. Прямо поверх коробок была расстелена древняя бумажная карта. Ученые сверялись с распечатками и спорили о ширине, долготе, километрах. Бандеролька не вникала. Она полуприкрыла глаза и откинулась на подушку, то задремывая, то выныривая на поверхность. За окном шумели – там командовал громогласный Контейнер, да периодически взлаивала собака Олега Игоревича.

– Фарерские острова, – говорил Шифр, – я уверен в этом. Конкретно – остров Шпицберген.

– Не буду спорить, – пробасил Кайсанбек Аланович. – Но как же далеко!

– А как далеко? – Бандеролька села и протерла глаза.

Мужчины смотрели хмуро, Верховцев нервно оглаживал седой ежик и поправлял повязку.

– В северной части Атлантического океана, – Кайсанбек Аланович ткнул в верхний край карты, выше большого острова, похожего на даму в платье и шляпке. – Это – Британия, вот здесь – Дания. А мы тут.

Бандеролька прикинула расстояние. На карте мира Крым казался совсем маленьким…

– А как мы туда доберемся? – спросила она. – Там же море. И вообще. Это что, через всю Европу?!

– Особого выбора нет, – «утешил» Кайсанбек Аланович. – Но над техническим оснащением экспедиции я предлагаю подумать. Нам понадобятся надежные средства передвижения…

– И корабль. А лучше – батискаф, – заметил Верховцев.

– И переносная радиостанция! – оживился Шифр, которому все, выходящее на пределы мешанины символов, было глубоко по фигу.

– И где мы их найдем? Ладно, давайте пока не думать о батискафе. Но где мы достанем автомобиль? Имеющийся просто развалится. И потом, – Бандеролька снова посмотрела на карту, – нам придется идти через очаги поражения. Нам нужна защита. Даже листоноши не выживут в центральной Европе. Там же бомбы рвались…

Все приуныли. То есть, Бандеролька надеялась, что не приуныли, а погрузились в глубокие размышления.

– И еще нам нужно будет оружие, – сказал Верховцев. – Аборигены и мутанты. Неизвестно, что хуже.

– Я предполагаю, что вы, жалкие и ничтожные личности, сейчас присматриваете прямой и наикратчайший путь? – Кайсанбек уже улыбался. – Нормальные герои, как говорилось во времена моей глубокой юности, всегда идут в обход. Нам нужно посетить большие города. Там мы имеем все шансы найти единомышленников и необходимое снаряжение.

Верховцев снова поправил повязку:

– Вы предлагаете идти через Киев?

– Я не стал бы соваться в Киев без современного оружия. Я предлагаю ехать через Запорожье и Харьков. Потом уже – Киев и, может быть, Москва.

– Это же крюк какой! – поразился Верховцев. – Ну-ка, ну-ка, прикинем…

– Уважаемый доктор, я уже все прикинул. Вот, посмотрите: мы можем подняться по реке до разрушенной ныне ГЭС, но я бы не рискнул идти по воде, к тому же, у нас автомобиль, а не лодка. Поэтому логичнее будет доехать до Мелитополя – относительно безопасное направление, – а после уже по шоссе – до Запорожья и Харькова. До Мелитополя нам – около двухсот пятидесяти километров, а всего – чуть больше восьмисот. Даже на «Ниве» довольно быстро…

– А если быть реалистами, то на «Ниве» нам ехать дня три, – буркнул Верховцев.

Бандеролька с ним согласилась. Даже учитывая, что путешествие до Мелитополя может быть относительно спокойным, так как дорога пролегает по местам почти необитаемым и относительно чистым, дальше – Запорожье и Харьков… Бандеролька раньше даже не слышала этих названий и теперь ощущала внутри что-то вроде щекотки: она повидает мир.

– Три дня – не так много, – решила Бандеролька. – Вы уверены, что в Запорожье и Харькове мы найдем необходимое? И зачем оттуда в Киев, нелогично как-то? Не проще сразу на север?

– Москва очень грязная, – напомнил Кайсанбек Аланович, – и мы даже не представляем, что происходит в ее окрестностях.

* * *

Уходили после отряда Контейнера, ранним утром следующего дня, когда Острог еще спал, и лишь часовые в желтой защитной форме несли службу. Для города наступило трудное время ожидания: если эр-чума подберется ближе, если будут зарегистрированы новые случаи заболевания, жителям придется отходить. Все понимали это, и настроение было траурным, а Триумвират дружно вытирал заплаканные глаза.

«Нива» фырчала и воняла, ее, как и автомобиль группы Верховцева, потрепанную «Волгу» со спиленной крышей на твердотопливном котле, загнали на паром и переправили на берег. Город остался за спиной. Впереди, насколько хватало взгляда, простирались заросли тростника – изумрудно-зеленые, сочные – и мелькали над ними птицы.

– Тут есть шоссе, – Верховцев показал направление Телеграфу, сидящему за рулем «Нивы». – Я им несколько раз пользовался. Живности хватает, но дорога безопасная.

– Расслабляться все равно нельзя, – ответил самый старший листоноша.

Бандеролька разглядывала ассистентов Верховцева: в суете сборов так толком и не познакомились. Видно, что команда сработанная, опытная, но кто что из себя представляет, понятно будет позже, в походе. Марика, например, выглядит абсолютно безопасной, а Игорь – погруженным в мечты. Вот Влад – да, видно, что профессионал… С другой стороны, Кайсанбек Аланович вовсе не производит впечатление опытного бойца, а Костю хочется обнять и накормить. Да и Телеграф в силу возраста кажется ни на что не годным. А Шифр постоянно витает в облаках. А вместе – сила. «Поживем – увидим», – решила Бандеролька.

Свежий ветерок приятно обдувал лицо, было влажно, прохладно и удивительно мирно. Пахло близким морем, пахло зеленью и речной водой, и предстояло долгое путешествие.

Решено было ехать колонной, Верховцев впереди, листоноши следом (просто потому, что доктор знал дорогу). На штурманском месте рядом с Телеграфом устроился Кайсанбек Аланович, а Бандеролька, Воловик, Шифр и Костя – на заднем сиденье. В тесноте, да не в обиде. Воловик и Бандеролька сели по краям, чтобы держать сектора и отстреливаться, если что.

Тронулись.

Бандеролька честно смотрела направо и назад, но ничего, кроме тростника, видно не было. Разве что стаи птиц с криком и хлопаньем крыльев взлетали к небесам и кружили там. Костя заскучал и принялся болтать: о том, что успел подсмотреть в Остроге («а здорово там у них, что бабы… прости, Бандеролька, женщины правят, правда? А у них тоже обучение как в Цитадели?»), Шифр вытащил из-за пазухи бумажки и внимательно их изучал, Воловик не реагировал. Бандеролька пыталась внушить себе, что в зарослях тростника может скрываться опасный зверь, но по-прежнему было спокойно, только трясло сильно, так, что копчик разболелся.

Шоссе здесь, наверное, было, но давным-давно, а после Катастрофы и отделения Крыма рельеф изменился, и от дороги осталось только направление. Бандеролька представила: две с половиной сотни километров – это часов пять при такой скорости передвижения. Пять часов скуки и тряски. Конечно, придется делать привалы.

Шум не позволял расспросить Кайсанбека Алановича поподробнее о маршруте, и Бандеролька стала припоминать узнанное вчера.

Мелитополь, как говорил Верховцев, необитаем. Когда-то в городке было больше ста пятидесяти тысяч человек, и через него проходила крупная железнодорожная ветка. Теперь – пусто. По сведениям доктора, из города ушла пресная вода, и вслед за ней привычное место покинули люди и звери.

До Мелитополя – тоже пусто. В тростниках – заводи и болотца, но ту воду пить нельзя. Говорят, рыбы много. Точно много птицы. И комаров. И все.

Из Мелитополя надо будет повернуть на север. Крупное шоссе идет к Запорожью, промышленному центру, и дальше – в Харьков, огромный по меркам знакомого Бандерольке мира город. Тут все окутано легендами, и жители Острога, казалось бы, материковые, толком ничего не знают. Обрывки информации: в Запорожье когда-то была ГЭС, вроде бы, давала электричество из воды. Как – непонятно, Кайсанбек Аланович объяснял, но Бандеролька не запомнила. Там же, в Запорожье, были заводы по производству автомобилей и чего-то еще. Вроде бы, город до сих пор обитаем, и местные называют его «Городом молодости и смеха».

А потом – Харьков. Был вторым по численности после столицы Украины – Киева, и Бандеролька, как ни пыталась, не могла представить себе миллионы людей, бродящих по улицам. Фон там должен быть высоким – все крупные населенные пункты бомбили… И тем не менее, там живут. По крайней мере, по сведениям Триумвирата. В Харькове должно быть оборудование, должны найтись единомышленники. А куда двигаться дальше – лучше и не загадывать. Почти тысяча километров пути – выжить бы.

Стая птиц над тростниками вела себя странно, и этим привлекла внимание Бандерольки.

Пернатые заворачивались воронкой, будто монолитный организм, и вдруг эта масса ухнула вниз, в заросли – камнем. Бандеролька вскрикнула от неожиданности, и только спустя долю секунды, когда птицы брызнули осколками во все стороны, беспорядочно, словно в панике, обратилась к водителю:

– Телеграф! Опасность – слева!

– Опасность вижу! – отозвался Кайсанбек Аланович, проворонивший все на свете. – Продолжаем движение!

– Опасность справа!!! – не своим голосом заорал Воловик. – И сверху!!!

Идущая впереди «Волга» резко остановилась, и Телеграф затормозил так, что машина взвизгнула, а пассажиров бросило вперед. Бандеролька этого почти не заметила: она наблюдала за творящимся в небе.

Там метались уже тысячи пернатых – от стрижей до крупных хищных птиц. Все они кричали и выделывали в воздухе невообразимые кульбиты, будто тренировались специально, чтобы удивить людей. Свечой взлетали вверх, падали, сложив крылья, сталкивались. Кружась, опускались на землю перья – черным и серым снегом.

– Ни фига ж себе! – выразил общую эмоцию непосредственный Костя. – Они что, все дружно с ума посходили?!

– Жалкая вы, Костя, ничтожная личность! – отозвался Кайсанбек Аланович, внимательно рассматривавший очки – не пострадали ли в результате экстренного торможения. – Нет у птиц «ума» в нашем понимании, и расстройств личности быть не может. Я бы предположил психократа.

– Кого-кого? Психопата? – не понял Воловик.

Бандеролька тоже не поняла, но решила не переспрашивать.

– Психократ. – Верховцев подошел к «Волге» и оперся на капот. – Мутант, обладающий столь сильными телепатическими способностями, что может повелевать другими особями.

– В голову торкает, – перевел Воловик и кивнул. – Ну да. Нужно его найти – и убить. А можно не находить, а ехать дальше – если до сих пор не торкнул, слабоват он против человека.

– Я бы не был столь уверен, – Верховцев посмотрел в небо и скривился. – Дело в том, что мы остановились не по своей воле. У нас заглох двигатель.

– Ну, коллега, это бывает, учитывая устройство данных драндулетов.

– А мне кажется, все не так просто…

Пока ученые мужи препирались, Бандеролька сочла лучшей стратегией выбраться из автомобиля и осмотреться. Ассистенты Верховцева поступили подобным образом: ощетинившись оружием, у кого какое было, они высыпали на дорогу. Влад, тот, что с оселедцем, аж пританцовывал от нетерпения, Марика смотрела на птиц, разинув рот, а тощий брюнет Игорь, кажется, по-прежнему витал в облаках. По крайней мере, выражение его лица оставалось мечтательным, а взгляд – расфокусированным. Под глазами у юноши набрякли заметные при ярком свете синяки, столь основательные, что Бандеролька заподозрила: Верховцев помощника бьет по голове. Наверное, чтобы привести в чувство.

Телеграф тоже покинул автомобиль и спросил у Влада:

– Чего не заводится?

– Ничего не заводится, – буркнул казак.

– Ну так пойдем посмотрим. Открывай драндулет.

Драндулет открыли. Воловик прикрывал Верховцева и Кайсанбека Алановича, занятых беседой, Бандеролька с Марикой и Игорем караулили склонившихся над двигателем знатоков, Шифр все еще возился с распечатками, в воздухе стоял многоголосый птичий грай, а Костя… Бандеролька встрепенулась:

– А где малой?!

Все одновременно встрепенулись, и выяснилось сразу несколько занимательных фактов: двигатель не заводился, потому что «искры не было», и получить ее не удавалось. «Волга» тоже отказывалась заводиться; у Игоря и Шифра разболелась голова; Воловик чувствовал себя пьяным, хотя сроду не пил, и потому верить в этом ему было нельзя; куда подевался Костя, никто не знал.

Бандеролька, несмотря на злость – могли бы за пацаненком и последить! – чувствовала себя разбитой, больной. Не то, чтобы болела голова, или, там, шатало, как пьяную. Просто сложно ориентироваться, жесты получались чересчур размашистыми или скованными, шаги – разной длины, и язык тяжело ворочался во рту. Это не было похоже на воздействие мощного мутанта-телепата, скорее, на последствие нокаута или контузии.

– Не нравится мне это, – промямлил Кайсанбек Аланович.

Его смешно перекосило, и держался он на шершавой дороге неуверенно, будто на льду.

– Надо уходить…

И тут все прекратилось. Птицы перестали сталкиваться и начали вести себя самым обычным образом – как перепуганные, но адекватные птицы. Будто волна схлынула. Стена тростника – высокая, метра в два – затрещала, и из зарослей высунулась довольная, нахальная, но немного испуганная предстоящей взбучкой рожица Костика.

– Видали?! – спросил юный листоноша.

– Видали, – Бандеролька отпустила автомат, и он повис на ремне. – А сейчас ты у нас увидишь небо в алмазах! Где был, паршивец?!

– Смотрел, что творится. Вот профессор говорил: психопат-мутант, а это вовсе даже не психопат и не мутант, а здоровая железная каменюка!

– Жалкая ты, Костя, ничтожная личность! – простонал Кайсанбек Аланович. – И с подобным… электоратом мне, коллега Верховцев, приходится работать! Ну какая «железная каменюка»?

– Железная, – Костя шмыгнул носом и стер длинную зеленую соплю рукавом. – Глыбень такая, что тот танк. И вокруг нее всех колба-асит!

– Константин! – Телеграф взялся за ремень. – Ну-ка давай-ка по-русски, тебя вот ученые люди слушают – и ни хера не понимают! Извините. Вырвалось.

– Так я рассказываю. Но лучше покажу. А потом каменюку выключили.

Верховцев и Кайсанбек Аланович переглянулись.

– Надо идти и смотреть, – вздохнула Бандеролька. – Воловик, Шифр, Марика, Игорь! Остаетесь здесь. Охраняйте машину. Веди уж, Иван Сусанин.

Костя буркнул «и вовсе я не Иван, и сами вы с усами!», а потом пошуршал в тростники.

* * *

Продираться через заросли тростника – сочного, жесткого, толстого – то еще удовольствие. Без Зиняка с мачете делать это было трудно, так что отряд проявлял потрясающее единодушие – костерил Костю. Растения стояли близко, частоколом, и под ногами то и дело оказывались лужи и целые протоки со стоячей черной водой, над которой столбиками вилась мошкара. Птицы, видно, не оправившиеся после коллективного помешательства, безмолвствовали.

Дорогу Костя находил по собственным следам, остальным пришлось довериться мальчишке – на расстоянии вытянутой руки ничего, кроме шуршащей стены, видно не было. Костя пыхтел, сопел и комментировал:

– Да тут недалеко, тут идти всего ничего, ща увидите, увидите – офигеете. Натуральная железная каменюка.

Они вышли на край озера, покрытого зеленым ковром ряски, в разрывах которого виднелась черная торфяная вода. Пахло перегноем, сыростью и чем-то непонятным, резким, вроде озона. Посреди озера выпирала та самая «натуральная железная каменюка». По-другому зеленоватую, округлую, будто оплавленную глыбу охарактеризовать не получалось. У Бандерольки волосы встали дыбом – не от ужаса, а сами собой.

– Надо же, – удивился Кайсанбек Аланович, – какое сильное статическое электричество. Коллега, что бы это могло быть?

– Понятия не имею, – Верховцев поправил повязку, – я ни разу не забредал в заросли, да и машина раньше не глохла. Похоже на метеорит.

– Но не метеорит! Разве вы не знаете, что камни, падающие с неба…

– Погодите-ка, уважаемые, – Телеграф раздвинул ученых и по колено влез в воду. – Никакая это не каменюка. Это же прибор. Просто немного, кхм, пострадавший. Разве вы не видите?

Все-таки многое зависит от установок. И Бандеролька, и остальные собирались увидеть в тростниках странный валун, и только после слов Телеграфа стало понятно: это и правда прибор. Капсула, сброшенная или вывезенная сюда в давние времена. Капсула формой напоминала яйцо, снесенное металлической птицей, и была покрыта толстым слоем прелых листьев, ила, грязи и помета. Поэтому, наверное, никто сразу и не сообразил, что перед ними.

– Та-ак, – протянул Кайсанбек Аланович, – так-так-так… увы, с нами нет достойнейшего Уткина. Этот безумный изобретатель сообразил бы, что к чему, я же не силен… а вы, коллега?

– Увы, – Верховцев развел руками, – техника предков.

– Да что вы тут, – Телеграф плюнул на ладони и энергично их потер, – рефлексируете! Разберемся! Значит, для начала надо это оттуда вынуть, а потом уже – думать, как оно включается. Оно ж не постоянно работает, а периодически. Будем надеяться, времени хватит. А и не хватит – не помрем: тошно, но не смертельно.

– А как вытаскивать? – подпрыгнул Костя. – Выкатить?

– Эх, малой… Думаешь, нам сил хватит? Трос надо и машиной тянуть. Пригоним «Ниву», прицепим веревку и вытащим на ровное место.

Сказать оказалось значительно проще, чем сделать. Через сорок минут все – и листоноши, и севастопольцы, и команда Верховцева – извозились в грязи и промокли. В черной воде, как оказалось, водились пиявки – жирные, лоснящиеся, и очень шустрые – стоило нечаянно опустить в озерцо незащищенную конечность, и несколько кровососущих тварей вцеплялись в нее. Оказалось, что Марика боится их до истерики и обморока. Ее и, на всякий случай, Бандерольку, изгнали на берег.

Кроме того, дно было илистое, засасывало, и приходилось к капсуле подплывать, что тоже представлялось не самым простым: водяные растения цеплялись за руки и за ноги.

И тем не менее, удалось кое-как обмотать капсулу веревками и прикрепить тросом к «Ниве». Телеграф вскочил за руль и газанул. Трос натянулся. Веревки затрещали. Ил жадно хлюпнул, комары взвились в воздух зудящей тучей, захрустел тростник, завоняло болотом, взвыл двигатель, из-под колес брызнула грязь… и капсула поддалась.

– Круглое – тащить, квадратное – катать, – прокомментировал ее неторопливое продвижение Воловик. – А главный вопрос: вот на хрена козе баян? Может, она радиоактивная!

– Счетчик показывает, что не больше, чем все остальное, – заметил мечтательный Игорь, ненадолго спустившись на грешную землю. – А в хозяйстве все пригодится, особенно – оружие предков.

– Так мы не знаем, оружие это или нет, – парировал матрос.

Одному Косте происходящее доставляло удовольствие – он подбегал к веревкам, лез в воду, что-то поправлял, и глаза его хитро блестели.

Наконец, капсулу выволокли на берег, Телеграф заглушил мотор и отправился осматривать добычу. Все еще бледная Марика топталась в сторонке и оттуда попросила:

– Посмотрите, пиявок на ней не осталось? Фобия, ну что поделаешь…

– Сейчас посмотрим, – пообещал Телеграф, – сейчас все проверим. Ух ты ж моя маленькая, ух ты ж моя сладенькая, расскажи дяде, как ты работаешь. Ты моя железненькая, ты моя толстая…

– А это точно не бомба? – засомневалась Марика.

Бандерольке ее метания были понятны, но на помощь пришел Кайсанбек Аланович:

– Что вы, барышня, бомбы выглядят совершенно иначе. Постойте, уважаемый Телеграф, что вы делаете?!

Телеграф подбирался к капсуле с молотком и зубилом.

– Должна же она как-то открываться.

Первый раз в жизни Бандеролька видела ошарашенного и даже напуганного Кайсанбека Алановича. Отряд шарахнулся врассыпную и залег в тростниках, боязливо оттуда высовываясь. Телеграф, помогая себе крепким словом, забрался на капсулу, оседлал ее, счистил грязь и, примерившись, долбанул по зубилу. Раздался металлический лязг. Бандеролька втянула голову в плечи и зажмурилась, но ничего не произошло: взрыва не было, только Телеграф бубнил под нос «открывайся, железяка, не переть же тебя целиком».

– А зачем вы хотите ее расколупать? – крикнул Верховцев.

– Чтобы достать то, что в ней спрятано! Оружие предков! Супер-пушка! Или еще что. А если не разобрать, оно по нам долбануть может в любой момент. Кнопок-то на поверхности никаких.

– Бросили бы и дальше поехали, оно тут столько лет лежало – и дальше лежало бы, – пробурчала Бандеролька. – Все бы мальчикам игрушки…

Но Телеграфа было уже не остановить. Он вошел в исследовательский раж. Вскоре остальным надоело прятаться по кустам, и к обсуждению «как бы ее открыть» присоединились все мужчины отряда. Бандеролька и Марика оставались в стороне – наблюдали и переживали. Потом решили приготовить перекус из сушеной рыбы и крупы, развели костер, котелок поставили… Бандеролька смирилась с тем, что отсюда до следующего дня не уедет, придется комаров кормить.

– Агааааааа! – заорал Телеграф так, что Бандеролька чуть не упала. – Ага! Вот, вот он, шов, а вы, профессор, были неправы! Ну-с…

Лязгнуло. Бумкнуло. Бандеролька обернулась, почувствовав, что волосы на голове встали дыбом.

Капсула развалилась на две части, как огромный железный грецкий орех. Телеграф не удержался и свалился вниз, сопроводив падение нелестным высказыванием в адрес гравитации. Мужчины отпрыгнули. Скорлупки покачнулись и замерли. Телеграф, держась за поясницу, подковылял к ним и заглянул внутрь:

– Вот! Так я и знал! Большая магнитно-резонансная пушка!

* * *

Отмыться не было никакой возможности, грязь трескалась на коже и отваливалась кусками. Донельзя довольные листоноши упаковали оружие в багажник, завернув в ветхое покрывало. Агрегат, обозванный Телеграфом «магнитно-резонансной пушкой», пушку не напоминал нигде и никак. Была это коробка с таймером (установленным на двадцать минут через каждые 36 часов), рычажками включения и выключения да присобаченной сверху катушкой проволоки, намотанной непонятно на что.

– Магнит, – веско заметил Кайсанбек Аланович. – Значит, и правда, магнитные волны. Интересно, интересно. Однако полевые испытания проводить не будем.

Штуковина была здоровенная, метр на метр, и тяжелая. Зачем ее с собой тащить, Бандеролька так и не поняла. К счастью, путешествие больше не откладывали – наскоро пообедали и прежним порядком двинулись в путь.

Пейзаж все так же не радовал разнообразием: тростники, озерца, изредка – заброшенные, разрушенные домики. До самого заката – степного, огненно-красного, зловещего – ничего не происходило. А на закате они дотелепались до Мелитополя.

Городок был основательно разрушен – не в результате войны, а по причине геологических изменений, превративших Крым в остров. Естественно, прибрежную полосу и некоторые города на материке это затронуло. Тряхнуло так, что от панельных домов остались груды мусора, а рельсы на железной дороге выгнуло дугой. Отсюда ушли все, даже животные. Делать в Мелитополе было нечего. Путники с трудом отыскали место для ночевки – как раз в заброшенном здании вокзала, от которого остались только стены с выбитыми стеклами – крыша рухнула.

Пока готовили ужин и ели, молчали. Не потому, что начало путешествия вымотало – просто каждый думал о своем и прикидывал, сколько всего предстоит. Для листонош это была, в общем-то, первая вылазка так далеко на материк.

Бандеролька определила очередность дежурств и заползла в спальный мешок. Закрылась с головой. Раньше она любила походы – в первую очередь потому, что за спиной всегда оставался крепкий тыл, оставалась Цитадель Листонош.

Теперь же тыла не было, дома не было. Позади – как и впереди – неизвестность.

С этой мыслью Бандеролька уснула.

Посреди ночи ее разбудил странный звук: кто-то наигрывал на губной гармошке, тихо-тихо, на самом краю слышимости. Бандеролька встрепенулась, вылезла из спального мешка. Все было тихо, у теплящегося костра бдил казак Влад. Остальные спали. Звук точно доносился из города, в котором, вроде, не осталось живых.

Влад заметил движение:

– Что случилось?

– Ты слышишь губную гармошку?

– Нет.

– Значит, со сна показалось, – соврала Бандеролька.

Она была уверена как в том, что звук ей не приснился, так и в том, что он значим, и, возможно, предназначается только ей, раз уж другим не дано его слышать…

* * *

От Мелитополя до Запорожья – всего сто двадцать километров, меньше, чем от Острога до Мелитополя. Однако к этому отрезку пути готовились тщательно, гораздо тщательнее, чем к предыдущему: чем дальше на север, тем сильнее будет фонить, тем меньше известно о племенах и животных, об общественном строе и грозящих опасностях.

«Город молодости и смеха». Само название, конечно, внушало энтузиазм, но Бандеролька не могла отделаться от навязчивого видения: широкие улицы заполнены хохочущей молодежью. Стоило представить эту картинку – и становилось, мягко говоря, жутковато.

Выехали рано утром, сосредоточенные и готовые ко всему. По прикидкам, путь не должен был занять больше четырех часов, а что такое четыре часа в хорошей компании? – ерунда!

Но неприятности начались уже через час.

Шоссе тянулось через степь, и все просматривалось, как на ладони – засаду устроить негде. Свечками протыкали синее небо пирамидальные тополя, колосились какие-то злаковые, белели остатки построек. Автомобили шли бодро, солнце припекало, и Бандеролька натянула зеленую шляпку с подогнутыми полями, пропустив резинку под подбородком, чтобы ветром не сдувало.

Тут что-то привлекло внимание Воловика.

– Справа движение! – заорал он скорее удивленно, чем взволнованно. – Какая-то ерунда!

– Контроль! – подтвердил Телеграф, но скорость не снизил.

Бандерольке стало любопытно, и она, несмотря на инструкции, посмотрела вправо. По степи неслись лошади. Не восьминогие скакуны листонош, а обычные кони. Гривы их развевались, рыжие и черные бока блестели на солнце, галоп был прекрасен и грациозен. Бандеролька залюбовалась, и только спустя несколько секунд соотнесла видимые детали и расстояние.

И тут же потеряла дар речи. Табун скакал по диагонали, наперерез автомобилям, и выходило по самым скромным прикидкам, что кони те – раза в четыре больше обычных. Выкормились на сочной траве…

– Ходу! – скомандовала Бандеролька. – Газу!

Телеграф два раза нажал на гудок: это был сигнал для автомобиля Верховцева.

– Удивительно! – Кайсанбек Аланович протер очки и вернул их на нос. – Они огромны! Конечно, травоядные кони не представляют для нас опасности…

Табун приблизился.

С этого расстояния Бандеролька видела морды в клочьях пены и безумные красные глаза. В вегетарианство этих лошадок совершенно не верилось.

От топота копыт содрогалась земля – ощутимо, даже сквозь вибрацию автомобиля. Телеграф снова прибавил скорость, но из перестроенного двигателя не удавалось выжать слишком много. Бегущий впереди табуна жеребец – вороной, с роскошной блестящей шерстью – вдруг вскинул голову и заржал. Остальные животные, послушные воле вожака, повернули, не сбавляя скорости, и выскочили на дорогу, отрезая автомобили друг от друга. Перекрывая путь как вперед, так и к отступлению. Телеграф ударил по тормозам столь резко, что Бандерольку швырнуло вперед, на пассажирское кресло, а мелкий Костя вылетел на рычаг переключения скоростей и хорошо, что водитель, изогнувшись, успел его подхватить. Взметнувшаяся пыль не давала Бандерольке рассмотреть, что творится вокруг, но кони хрипели и фыркали, и нос закладывало от их духа – звериного, мускусного.

Листоноши любят животных.

Собственно, восьминогие кони-мутанты, верные спутники и практически члены клана – крайнее проявление этой любви. Уходя из Цитадели, погибших коней оплакивали, как погибших товарищей. Ни одного не осталось, хотя, может, и бродят сейчас по крымским степям неприкаянные восьминогие жеребята, испугавшиеся стрельбы и взрывов…

Именно поэтому Бандеролька, хотя все ее инстинкты вопили: гигантские лошади опасны! – не испугалась и не могла поверить собственным чувствам. Конь – друг и соратник в бою и на выезде. Он надежнее автомобиля и, в отличие от человека, никогда не предаст. Ждать от лошадей плохого?!

Реальность внесла коррективы в сбивчивые не размышления даже – чувства Бандерольки.

Прямо над ее макушкой клацнула зубами лошадиная морда. Зубы, насколько успела рассмотреть Бандеролька, уже выпрыгивающая из машины, были острые и, кажется, в три ряда. Листоноша сгруппировалась и покатилась по растрескавшемуся, покрытому пылью асфальту. Перед ее лицом переступали ноги, заканчивающиеся не копытами, а острыми когтями.

Автомат она не выронила – сказались годы выучки и рефлексы, вбитые на подкорку. Бандеролька вскочила и кинулась на обочину – туда, где, кажется, было посветлее и меньше топталось странных коней, решивших полакомиться человечинкой.

Она не могла разобрать, все ли выскочили из машин, но криков слышно не было – только алчное фырканье.

Ни куста, ни холма – спрятаться негде. Бандеролька упала в густую, жесткую, выгоревшую траву и заняла позицию для стрельбы из положения «лежа» – ноги прижаты друг к другу, локти – к бокам. Ответный огонь со стороны лошадей, конечно, ей не угрожал, но в таких ситуациях Бандеролька доверяла только выучке, привычным, вдолбленным намертво движениям.