355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Никита Аверин » Крым-3. Пепел империй » Текст книги (страница 1)
Крым-3. Пепел империй
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 00:25

Текст книги "Крым-3. Пепел империй"


Автор книги: Никита Аверин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Никита Аверин
Метро 2033: Крым-3. Пепел империй

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Серия «Вселенная Метро 2033» основана в 2009 году

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Д.А. Глуховский, 2015

© Н.В. Аверин, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

А все-таки они заканчиваются

Объяснительная записка Вячеслава Бакулина

Привет, выжившие!

Когда вы будете читать эту записку, то, вероятно, уже проглотите залпом (или будете не спеша смаковать) роман Дмитрия Глуховского «Метро 2035». Книгу, которую все мы ждали так долго. Книгу, которая, наверняка, кого-то возмутит, кого-то ужаснет, кого-то заставит совершенно по-новому взглянуть на постъядерную Москву и вообще «Вселенную», а быть может, и на всю свою жизнь.

Книгу, в которой завершается непростой путь простого парня со станции ВДНХ по имени Артём. Раскрываются многие тайны. Расставляется множество точек над «i» и еще больше – многоточий.

Будет ли когда-нибудь написано «Метро 2036»? Разумеется, сказать сейчас твердое «нет» (равно как и твердое «да») вряд ли способен и сам автор. Лично я – не уверен. И вовсе не потому, что сомневаюсь в возможностях Дмитрия добавить что-то новое к своей саге или боюсь, что он испортит действительно сильное послевкусие от непростого романа. Мне было бы очень интересно, как сам создатель «Вселенной» видит ее дальше. Там, за МКАДом, где, как оказалось, жизнь не только есть – ее едва ли не побольше, чем в радиактивных руинах Москвы. И все-таки хочется, чтобы эта история, буде она действительно написана, рассказывала уже о других героях.

Вовремя остановиться – немалое искусство. Для писателя же, особенно популярного, – так и вовсе почти неоценимое. Если представить себе, что в конце каждой книги, входящей в некий цикл, стоит этакая дверь, то очень важно побороть искушение не раскрывать ее, чтобы дойти до следующей двери только лишь потому, что ты способен это сделать. Не поддаться на уговоры читателей, издателей и собственного внутреннего голоса, убеждающего тебя, что «раз все хотят, да и ты, кажется, не против, то…». Закрыть эту дверь на прочный замок точки (да и многоточия тоже, при всей своей недосказанности и вариативности того, что будет там, по другую сторону от этого знака неопределенности) и открыть совершенно иную.

Окончание цикла, финал большой истории – это всегда радость пополам с грустью как для автора, так и для читателя. А для автора вдобавок – еще и немалая ответственность. Ведь именно от финального тома – и тут совершенно неважно, какой у него порядковый номер, – во многом зависит общее впечатление от всего корпуса входящих в цикл произведений. Неудачный десерт, право же, вполне способен испортить даже самое роскошное пиршество.

Как бы там ни было, еще одна авторская трилогия в рамках серии «Вселенная Метро 2033» закончена. Разумеется, хорош ли ее финальный роман и весь цикл «Крым» Никиты Аверина – решать вам, читатели. Кто-то скажет «да», кто-то, увы, «нет», и это совершенно нормально. Главное, что вам по-прежнему не все равно, и вы ждете новых книг: окончания старых историй и начала новых.

В конце концов, Анджей Сапковский абсолютно прав: что-то кончается, что-то начинается.

Так уж устроен мир.

Пролог

Надо было жить.

Бандеролька повторяла себе это снова и снова, день за днем решая бытовые проблемы уцелевших листонош: где достать пропитание (повариха Раиса Петровна, конечно, унесла из разрушенной Цитадели много всего, но этого категорически не хватало, как не хватало и запасов Олега Игоревича), как утешить скорбящих и успокоить паникеров, как разместить, как… Она крутилась, словно белка в колесе, и была этому рада – так собственное, личное горе отступало, и боль от потери Пошты, постоянный безмолвный спутник, пряталась на дне сердца.

Хорошо, что рядом были друзья и соратники, но ночью, оставшись наедине с мыслями, Бандеролька никак не могла заплакать: стискивало горло, и рвались наружу не тихие слезы прощания – вопли раненого зверя, утратившего самое дорогое.

Перегруженный паром медленно двигался против течения Днепра. Стояло раннее утро, и над бесконечными зарослями тростника по левую руку стелился туман. Вот показался первый луч солнца – и включился птичий гомон, многоголосый, радостный. Чернокрылая стая взвилась над зеленым растительным морем.

– Красиво, – сказала стоявшая на носу Бандеролька капитану Олегу Игоревичу.

Мохнатая собака, похожая на помесь медведя с крокодилом, сидевшая у ног капитана, кивнула.

– Но опасно, – заметил капитан и, не наклоняясь, потрепал собаку за коротким ухом, – в тростниках всякое живет. Там сплошные протоки, болотца, и водится… разное. Поэтому жители Острога обороняются, как могут. Им пригодятся новые руки. Тем более, вам, листоношам, не обязательно носить защитные костюмы.

– Может, они нам завидовали? Наши враги? Не могли же они, в самом деле, не понимать, кто мы и что хотим сделать. За что с нами так?

Олег Игоревич положил девушке руку на плечо.

– Вы разберетесь, я верю в вас. Вы найдете врага и справитесь. И выполните свою миссию.

– Все наши наработки, исследования… Хорошо, что спасли архив. Но его нужно разбирать, а рук не хватает.

– Отставить жаловаться, глава клана! – Собака согласно чихнула. – Вон, смотри, Острог.

Справа и спереди из зелени тростника и деревьев вставали бревенчатые стены крепости.

* * *

Чего Бандеролька никак не ожидала увидеть – так это настоящую крепость, будто из средних веков. Она такие только на картинках видела – все укрепленные города Крыма строились из кирпича, известняка, железа и остатков прежней цивилизации. Некоторые умудрялись огораживаться автомобилями и автобусами, да и БТРы пригоняли. Но так, чтобы из бревен сложенная стена…

Крепость спускалась к самой воде, от нее шел причал, на котором нежданных гостей встречали до зубов вооруженные люди в защитных костюмах и противогазах. Бандеролька сразу почувствовала себя голой. Листоноши и друзья уже кишели на пароме – перекладывали вещи, но, заметив охрану, затихли. Слышно было, как гукает чей-то младенец. Рука Олега Игоревича соскользнула с плеча Бандерольки.

– Вы предупредили о нашем прибытии?

– Да, естественно, связался с ними.

Вперед, на край причала, выступил один из аборигенов, подняв руку, что-то нажал на маске, и звонкий женский голос отчетливо потребовал:

– Замедлите движение. Карантинная служба подплывет к вам на лодке, впустите наших карантинщиков и дайте досмотреть груз. Вы заходили в Херсон?

– Добро! – крикнул капитан. – Мы плыли без остановок!

Бандеролька недобро сощурилась, сложила ладони у рта и завопила в ответ:

– Я – Бандеролька, глава клана Листонош. Мы просим убежища.

– Мы знаем, кто вы, но правила есть правила.

– А вы-то кто?

– Ольга.

«Информативно», – отметила Бандеролька. Однако сопротивляться не было смысла – в общем-то, руководство крепости поступало правильно. Несколько человек погрузились на лодку и погребли в сторону выключившего двигатель парома.

К счастью, карантинщики оказались людьми вежливыми, досмотр произвели мягко, убедились, что листоноши – народ здоровый, а моряки из Севастополя – тем более.

– А если бы вы нашли у нас язвы, кожные поражения? – спросила Бандеролька Ольгу, миниатюрную, с коротко стриженными русыми волосами и широкими прямыми бровями женщину, тоже поднявшуюся на борт.

– Вынуждены были бы завернуть обратно. Мы живем не в самом благополучном месте, Бандеролька, и, хотя не боимся чужаков, относимся настороженно. Про вас, листонош, я слышала только хорошее, но одно дело – слышать, а другое – проверить, правда ли.

«Эта Ольга, – отметила про себя Бандеролька, – только выглядит нежным цветком с длинными тонкими пальцами. Чувствуется, что внутри – несгибаемый стержень. Такая друзей в обиду не даст…»

– И как? – спросила она.

– Поживем – увидим.

Жители Острога, однако, не спешили снимать защитные костюмы, зато помогли перегрузить на лодки барахло и переправить к городским стенам. Олег Игоревич с командой остался на борту – перегнать паром туда, где его можно будет пришвартовать. Телеграф, Шифр и даже Кайсанбек Аланович были заняты, а Бандерольку от погрузки освободили, и теперь она стояла рядом с Ольгой на причале, толком не зная, что делать дальше.

– Раньше этот остров назывался Карантинным… – сказала Ольга.

– Остров? – удивилась Бандеролька.

– Да, основная часть города – на берегу, но мы туда почти не ходим, только в случае крайней необходимости. Твари из проливов там хозяйничают. А в воду они не суются. В Днепре, конечно, много мутировавшей рыбы, да и сама вода фонит, но почему-то на землю ничего не лезет и гастрономического интереса к людям не проявляет. Так вот… в карантине мы вас держать не будем – нет условий, но жилье предоставим. Ресурсов тоже хватит. Только, Бандеролька, мы попросим об услуге за услугу. Я говорю это сразу, чтобы потом не возникло вопросов. Нам нужно в центр Херсона.

– Мы поможем, – пообещала Бандеролька. – Мы же – листоноши. А что там?

– Непонятный источник заражения. – Ольга подняла руку и коснулась маски. – Поэтому мы вынуждены постоянно ходить в защите. К обычному-то фону все выжившие притерпелись. А там… мы называем это радиоактивной чумой, эр-чумой.

Бандеролька почувствовала, как дыбом встают волосы на голове.

– Поэтому я и спрашивала, не причаливали ли вы в Херсоне, поэтому мы вас осматривали. Эр-чуму видно сразу, у нее практически нет инкубационного периода. Бандеролька, нам очень, очень нужна помощь. Без нее мы попросту вымрем. Или нам придется искать другое место.

– Я вас понимаю, – медленно произнесла Бандеролька. – Мы поможем, даю слово главы клана. Только дайте время прийти в себя – хотя бы сутки.

* * *

С формальностями покончили быстро. Немногочисленные остатки клана расселились по бывшему карантинному острову, ныне – Острогу, и Бандеролька получила возможность выдохнуть.

Изнутри крепость выглядела не столь архаично – как ей объяснила Ольга, когда-то, еще до Катастрофы, здесь был жилой квартал, панельные многоэтажки и промзона. Все это постепенно ветшало, но разрушено не было, и уцелевшие жители Херсона, перебравшиеся сюда «с материка», как могли, поддерживали порядок. Мост, ведущий в большой город, пришлось разобрать, со всех сторон отгородиться стенами и использовать в качестве транспорта лодки. Ни земледелия, ни особых припасов не было – промышляли охотой, собирательством и рыбалкой, хотя добыча частенько фонила. Аборигены приспособились, и дети – немногочисленные, но все же – рождались относительно здоровыми.

Область сравнительно мало пострадала, здесь не рвались бомбы, жить бы и жить… но что-то, засевшее или появившееся в центре города, распространяло заразу. К счастью, недалеко, и все же были смертельные случаи. Ни механизма передачи заразы, ни того, как с нею бороться, местные не представляли.

Бандерольке со спутниками отвели несколько квартир, и только к вечеру ей удалось остаться одной – в крохотной комнатке, забитой архивными документами, зато отдельной. Бандеролька опустилась на узкую, видимо, подростковую кушетку и закрыла лицо руками.

И здесь не будет листоношам покоя. Нигде в этом мире не осталось места, безопасного настолько, чтобы люди оставались людьми, чтобы появилось у них время заниматься наукой и искусством. Надо помочь, конечно, и друзья поддержат – но не сейчас, не сию секунду, когда все вымотаны дорогой, когда всем нужно хотя бы несколько часов, хоть одна ночь, чтобы оплакать погибших и побыть в одиночестве.

Она почувствовала, как подкатывает отчаяние, решительно встала и начала разбирать архивы. Знания – то, ради чего листоноши рисковали и побеждали. То, что они должны нести дальше, осторожно, как живую бабочку в ладонях. Эти тетради, книги не должны пропасть.

Бандеролька бесцельно перекладывала и листала отчеты из экспедиций, заметки наблюдателей и ученых.

Знакомый почерк на одном из отчетов заставил ее замереть.

Бандеролька осторожно заглянула внутрь. Это был дневник Пошты, отчет о его первой экспедиции.

* * *

На Совет Бандеролька пошла не одна – прихватила с собой Контейнера и Телеграфа как опытных и Кайсанбека Алановича – как умного. Костя тоже просился, но его не взяли – мал еще. Она впервые представляла свой клан, и потому нервничала, но виду старалась не подавать.

Стояло раннее утро, с Днепра поднимался туман, пахло травой и сыростью. Городок еще спал, когда листоноши с профессором прибыли в Зал Совета – по-видимому, до Катастрофы это был супермаркет – ангар с плоской крышей и просторной парковкой, ныне занятой ярмарочными навесами, пока еще пустыми.

Изнутри ангар оказался разделен на несколько помещений щитами ДСП. По коридорам сновали озабоченные люди, нагруженные бумажными папками, проводами, запчастями генераторов, оружием.

Листоноши остановились в растерянности.

Никаких мер безопасности – внутри Острога аборигены чувствовали себя так же спокойно, как листоноши – внутри Цитадели. Здесь все свои, и стены охраняются, а значит, можно расслабиться.

– По-видимому, – заметил Кайсанбек Аланович, – нам необходимо спросить дорогу, иначе мы рискуем заблудиться.

Бандеролька заступила путь девушке в медицинском халате:

– Не подскажете, Совет…

– Прямо, прямо, налево, прямо, третий направо, вторая дверь слева! – оттарабанила девица, ни капли не удивившись.

Бандеролька поняла, что все равно заблудится. Оставалось уповать на могучий разум профессора, житейскую мудрость Телеграфа и на профессиональную сметку Контейнера.

– Спасибо, – поблагодарила она девушку, но та уже бежала дальше, забавно притопывая на ходу.

Делегация не спеша и осторожно потопала к залу Совета. Вопреки опасениям, не в ту дверь сунулись всего один раз, и через несколько минут попали, почти не опоздав, в нужное помещение.

Здесь стояли в ряд парты – обычные, школьные, довольно обшарпанные, и за ними по одну сторону сидели представители Острога, а по другую оставались свободные офисные стулья для листонош. Окон не было, помещение освещалось несколькими лампами дневного света, запитанными от генератора, как и все в Остроге.

Почетные места в центре занимали женщины: уже знакомая Бандерольке Ольга, слева от нее – другая дама, повыше этак на голову, а справа – маленькая, огненно-рыжая иудейка с прекрасными томными глазами.

– Здравствуйте. – Ольга поднялась. – Позвольте представить вам Анну, – она указала на высокую, – и Диану Михайловну. Мы – Триумвират, мы управляем Острогом.

Бандеролька в ответ представила спутников. Расселись. Помимо Триумвирата, в зале были и другие люди, в основном – женщины, и Бандеролька мимоходом подумала, что мужчин у них мало, на Совете – всего несколько, и в глаза бросается демонстративно сидящий в сторонке жилистый азиат с морщинистым лицом и не тронутыми сединой волосами. Он улыбался и кивал в такт словам Ольги, но при этом цепко осматривал гостей. Контейнер сразу это считал и принялся зыркать в ответ.

– Мы приветствуем листонош и рады нашему сотрудничеству, – начала Ольга явно заготовленную речь и вдруг сбилась, улыбнулась немного беспомощно. – Друзья, нам нужна помощь. Вы уже слышали, что в развалинах Херсона – очаг эр-чумы, и мы не знаем его природы. Защитные костюмы, увы, не помогают – чем ближе подходишь к центру города, тем больше шансов заразиться…

– А зачем вам в центр города? – перебил невежливый Контейнер. – У вас и здесь неплохо.

– Незачем, – пожала острыми плечами Ольга, – но…

Поднялась высокая и решительная Анна. В лице ее было что-то от любящей мамы или тетушки, и через несколько десятков лет она обещала превратиться в бабушку – из тех, кого обожают внуки и дети, кто рассказывает замечательные сказки и поет малышам на ночь…

– Но ареал распространения заразы растет. Еще год назад это была зона в два километра, потом она резко выросла до четырех с половиной километров в диаметре, а сейчас…

– А сейчас, – Диана Михайловна тряхнула рыжей головой, – заболели обходчики, побывавшие на том берегу протоки. Это совсем близко.

Повисло нехорошее молчание.

– И вы думаете, милые дамы, – Кайсанбек Аланович улыбнулся, – что листоношам зараза не страшна?

Члены Триумвирата переглянулись. «Хорошие люди, – отметила Бандеролька, – не хотят обманывать и посылать других на верную смерть».

– Мы не знаем, – развела руками Ольга. – Поэтому просим о помощи и не ставим обязательных к исполнению условий. Решать вам.

– Но прежде, чем решать, – азиат встал со своего места в уголке и прошелся вдоль стены, все головы повернулись к нему, – вам стоит узнать несколько фактов. Кстати, меня зовут Раис.

Бандеролька никак не могла понять, сколько ему лет – слегка за сорок, за пятьдесят или все сто? Невысокий, жилистый, наверняка отличный и быстрый боец. Бандеролька поняла, что видит перед собой истинного правителя Острога.

– Факт первый: Херсон – наименее зараженная территория на юге бывшей Украины. Одессе досталось гораздо сильнее, а чем севернее – тем ситуация хуже. Вы сами понимаете: Харьков, Киев, крупные промышленные центры… Именно в Херсоне можно было бы жить. Растить детей, развиваться. Можно сказать, Острог – последний оплот спокойствия по эту сторону моря, не знаю, как дальше.

– Крым, – заметил Телеграф.

– Судя по вашим рассказам, Крым раздираем смутой. Так вот, мы могли бы жить неплохо и относительно мирно, приютив листонош и развивая с вами науку, искусства. Но нам мешает эр-чума, ни механизмов распространения, ни причин возникновения которой мы не знаем.

– Позвольте, – прервал его Кайсанбек Аланович, – вы не проводили анализы? Не представляете, вирус это или, допустим, бактерия или же лучевое поражение?

– Трупы, – Раис остановился и впился в профессора глазами, – тоже заразны. Мы ждем, увы, когда наши друзья умрут. Мы ничем не можем им помочь. И потом с расстояния сжигаем из огнеметов. Мы хотели взять пробы, конечно, и это привело к гибели двоих лаборантов.

Кайсанбек Аланович кивнул и глянул на Бандерольку. И все смотрели на нее: Телеграф, Контейнер, Триумвират, другие члены Совета. Бандеролька лихорадочно просчитывала ситуацию. Вообще-то листоноши собирают знания и развивают их, осуществляют связь между людьми, рискуя собою, но не выполняют заданий «пойди туда, не знаю, куда». Но вот – хорошие, видно же, настоящие люди, а не быдло. Они хотят нормально жить, но столкнулись с проблемой, решить которую не в состоянии. Им грозит страшная, лютая смерть, а остаткам клана Листонош – именно сейчас, когда передышка необходима! – новые странствия. Отступать некуда, возвращаться некуда. Не имея крепкого тыла, нет смысла ввязываться в распрю на территории родного острова.

Но рисковать жизнями своих ради чужих…

– Я не могу решать сама, – сказала Бандеролька. – Очень хочу вам помочь, но не могу решать. Я спрошу своих людей и, если найдутся добровольцы, завтра мы отправимся в город.

* * *

Добровольцы нашлись практически сразу, и к полудню все было уже решено, а отряд – готов к выходу.

Бандеролька решила сама возглавить экспедицию, хотя осторожный в силу опытности Телеграф отговаривал ее от этого. Контейнеру Бандеролька запретила идти – кто-то в случае ее гибели должен был возглавить клан и помочь жителям Острога. Молодежь не пустили в силу неопытности, Кайсанбека Алановича – как самого умного и ценного, и Бандеролька отобрала троих: мичмана Зиняка, матроса Воловика (доктор Стас – кадр ценный и незаменимый, оставался в Остроге) и Карачуна.

Последний раньше непосредственно с Бандеролькой не работал, проходил по ведомству Контейнера – безопасности. Был он маленьким, шустрым, с быстрыми карими глазами мужчиной лет сорока, улыбчивым и крайне опасным. Бандеролька понимала, что Карачун, возможно, один из лучших бойцов клана, и что в городе он будет незаменим. А с Зиняком и Воловиком она чувствовала себя защищенной – как-никак, севастопольцы были с Поштой в самые опасные моменты.

Триумвират и Раис предоставили все возможное оборудование. Его было не так много – склады Острога не шли ни в какое сравнение со складами Цитадели. И все же нашлось оружие – ручные огнеметы, пистолеты Макарова и автоматы Калашникова, боеприпасы, защитные костюмы. От шлемов и «химзы» Бандеролька думала отказаться, как-никак, и листоноши, и матросы Севастополя обладали повышенным иммунитетом, но Карачун сказал веско:

– Защиты много не бывает, – и она с ним согласилась.

В противогазе и желтом «чумном» костюме Бандеролька чувствовала себя персонажем старого фильма про эпидемии. Ранец огнемета оттягивал плечи, автомат болтался на ремне, а «макаров» застревал в кожаной потертой кобуре. Однако стоило быть благодарными и за это.

Их – нелепо одетых, напряженных – провожали.

Возле выхода из Острога собралось, наверное, все население. Бревенчатые стены со стороны неширокого рукава Днепра, отделявшего крепость от разрушенного города, были в три-четыре человеческих роста высотой, и выстроены оказались по всем правилам фортификации, насколько могла судить Бандеролька: отвесные со стороны реки, с острова они позволяли подняться наверх. У основания стена была толще, чем вверху, и к тому же в ней имелись ворота, ведущие на причал. Толстые, обшитые железом, снабженные засовами.

Их открытия и ждал сейчас отряд Бандерольки.

В толпе провожающих было тихо. Бандеролька оглядела жителей Острога сквозь запотевшее забрало защитного шлема. Многие из собравшихся потеряли из-за эр-чумы близких, и жизнь остальных была под угрозой. Налаженный быт, относительная безопасность, планы на будущее – сейчас все это было в руках чужаков, только вчера прибывших в крепость.

Бандеролька нажала кнопку микрофона и объявила:

– Выходим.

– Наконец-то! – отреагировал матрос Воловик и аж подпрыгнул на месте от нетерпения.

Ему любых приключений было мало. Лиц спутников Бандеролька не видела, но подозревала, что все они выражают одно: радость от предстоящего похода. Листоноши любят быть полезными. Листоноши любят чувствовать себя незаменимыми. А Воловик и Зиняк просто любят опасности и любой кипиш, кроме голодовки.

Охрана Острога открыла ворота. Если бы лицо девушки не пряталось за опущенным забралом шлема, то она смогла бы насладиться синью реки, отражающей высокое жаркое солнце, ветром и зеленью камышей на другом берегу. У причала покачивалась лодка. Между лопатками у Бандерольки зачесалось, она обернулась: за спиной стояла Ольга.

– Мы будем ждать вас до вечера. Раций настолько мощных, чтобы добивали до центра города, у нас нет. Если кто-то из вас заразится – подайте сигнал, разожгите дымный костер. Я надеюсь, у вас все будет хорошо. Мы все мысленно с вами. Мы надеемся на вас.

– Спасибо, – поблагодарила Бандеролька. Отвернулась и поспешила на причал следом за отрядом.

Воловик и Зиняк, вспомнив морское прошлое, принялись командовать. Точнее, Воловик уже устроился на скамейке и схватился за весла, а Зиняк осуществлял общее руководство, как будто погрузиться вчетвером, без оборудования, в качающуюся шаткую лодку – такая уж проблема… «А кстати, – осознала вдруг Бандеролька, – как в нее лезть-то в этом костюме? Да еще жители Острога смотрят, руками машут… ох, навернусь в воду, опозорюсь, растеряю весь авторитет». Заметив ее замешательство, Карачун ловко «прилоднился» и протянул руки. Бандеролька благодарно приняла помощь. Лодка качнулась, она едва не взвизгнула и осторожно уселась. «В конце концов, здесь ничего, кроме смешной нелепости, не угрожает, вот до города доберемся – там будет страшно».

С воды Херсон производил впечатление сонного и мирного городка – разрушения минимальные, не то, что в Севастополе или Балаклаве, движения не заметно, все зелено и спокойно. Плескали весла, и, если бы не костюм, в котором было невыносимо жарко, можно было бы представить себя на речной прогулке с друзьями.

Впрочем, приплыли быстро. Нос лодки ткнулся в берег, и Бандеролька собралась, от романтического и беззаботного настроения не осталось и следа.

– Первым делом, – сказал Карачун, – надо бы главного определить. Прости, Бандеролька, ты, конечно, листоноша опытная, но тут я бы принял командование на себя. Потому что нам не мутанты и местные угрожают, а неведомая, извините, фигня. И к ней надо, во-первых, подобраться, во-вторых, с ней надо разобраться. Хотя разбираться я бы не стал, а просто сжег бы.

– Что сжег-то? – удивился Воловик.

– А что найдем, то и сожжем. В этом мире все горит, надо только температуру правильно подобрать.

– Кое-что взрывается, – заметил Зиняк.

– Ну и взорвется – лишь бы больше не пакостило. Так что, как голосуем? Я за главного?

– Да командуй, если так приперло, – позволил Воловик. – Мы тебе доверяем.

– Вот и славно. Значит, построились цепью и двинулись к цели.

Цель была отмечена на карте, врученной Бандерольке перед походом. Центр неведомой заразы притаился в Ботаническом саду, до которого по одной из центральных улиц было всего пять километров – час бодрым шагом или два-три, если осторожно.

– Странно, что здесь нет опасной фауны, – заметил Карачун.

– Повымерла, – предположила Бандеролька. – Заразилась и вымерла.

Ей самой не нравилась такая теория, но другой не было.

Городок был как городок – невысокие обшарпанные дома, бурно разросшиеся акации и прочие деревья, колючие кусты, плети роз, выползающие из дворов. Ни аномальной растительности, ни явной опасности. Дорога к ботсаду относительно расчищена: видимо, до того, как радиус действия заразы увеличился, жители Острога навели здесь порядок.

– Мы на самом краю заражения, – заметил Зиняк. – Вы же помните, что говорили: радиус увеличился почти до пяти километров. В двух километрах – красная зона, повышенная опасность. Друзья, двум смертям не бывать, но может, Бандеролька, ты нас тут подождешь?

– Не выдумывай. Как глава клана я обязана…

– А как наша подруга – нет, – вклинился Воловик.

– Я так решила. Я иду с вами. Я не трус.

– А зря, – Карачун проверил автомат. – Страх – замечательный инструмент интуиции, для выживания необходимый. Ну ладно, раз все такие упертые – потопали, что ли?

И они потопали. Жарило солнце, по спине градом катился пот, линза шлема запотевала, хотелось пить, а главное, ничто не предвещало беды – было просто скучно. Внимание рассеялось – ему попросту не за что было зацепиться. Ну, дома, ну, деревья, ну, брошенные автомобили.

– Птицы не поют, – обратил внимание Бандерольки Зиняк. – Нет здесь птиц. Сдохли.

Трупы пернатых, впрочем, на дороге не валялись – то ли зараженные птахи успевали улететь, то ли их кто-то жрал. Всегда найдется устойчивая к любой инфекции форма жизни.

– Если бы болезнь распространялась через животных, – сказал наблюдательный Карачун, – она давно бы вышла за пределы Херсона.

– Поживем – увидим, – отмахнулся Воловик.

Несмотря на окружающее сонное спокойствие, вперед продвигались медленно. Карачун то и дело вскидывал руку, призывая замереть, и отбегал в сторону, заглядывая в переулки, окна, разбитые витрины магазинов. Правильно, если кто-то там притаился, лучше не оставлять его за спиной.

В заброшенных городах всегда кипит не всегда приятная и не всегда понятная, но жизнь. Шарятся в поисках поживы сталкеры, одичавшие аборигены в поисках поживы грабят до того уже разграбленные магазины и склады; периодически банды и поисковые отряды затевают перестрелки, вопят раненые и мирные жители; бродят по своим делам в поисках пропитания и партнеров животные-мутанты; кто-нибудь верещит, попавшись в плети хищного растения; сопят разумные и не очень существа в засадах; что-то с грохотом рушится, падают перекрытия, лопаются уцелевшие стекла, гремят далекие взрывы; переговариваются по рации, орут песни, громко занимаются любовью… И всегда, всегда звенят мелкие кровососы – москиты, комары.

Здесь же было тихо.

Ни птиц, ни москитов, ни цикад (хотя откуда взяться цикадам в Херсоне?). Ни единого звука жизни. Даже ветра не было – он поднимется после заката, а пока что – спит в тростниках.

Бандерольку, несмотря на жару, пробрала дрожь. Будто ты в пещере, и нет звуков, кроме собственного дыхания. Будто планета погибла, не пережив Катастрофу, и ты – пришелец из космоса, высадившийся на гигантском могильнике.

Она включила громкую связь и крикнула на весь Херсон:

– Есть живые?!

Эхо отозвалось: «ые… ые… ые…».

Карачун глянул неодобрительно:

– Ты, это, не кричала бы. Мало ли, что здесь.

– Здесь. Никого. Нет.

Она не сразу узнала голос Зиняка, такого жизнерадостного, с упоением идущего навстречу опасностям. Мертвый был голос, лишенный интонаций. Бандеролька с тревогой присмотрелась к отряду: даже Воловик приуныл, подволакивал ногу и сутулился. Нелегко дался бравым защитникам Севастополя абсолютно пустой Херсон.

Бандеролька постаралась вызвать в памяти хоть что-нибудь хорошее. Улыбку Пошты, детский смех в Цитадели, пейзажи родного Крыма… Тщетно. Тлен и пустота.

Она снова зажала кнопку громкой связи и отрапортовала:

– Упадок сил, депрессивное состояние, ничто не радует. А как у вас?

– То же самое, – отозвался Воловик.

– Да вообще капец… – прокомментировал Зиняк.

– Работаем, – скрипнул зубами Карачун. – Уныло.

Что бы ни ждало в Ботсаду, оно уже начинало влиять. Бандеролька несколько раз сталкивалась с мутантами, воздействующими на психику, но там было другое.

– Докладывать о своем состоянии, – велел Карачун, – о любом изменении. Говорите, друзья, говорите. До красной зоны – триста метров. Как поняли?

Все подтвердили информацию. «Триста метров, – подумала Бандеролька, – всего триста шагов. Так мало. По относительно свободной дороге и вовсе… Да вон уже и видны впереди ворота, и за ними – буйная зелень. Пожалуй, слишком буйная. Такое чувство, что из дряхлой ограды силятся выплеснуться первозданные джунгли. Кипят смрадной пеной, высверкивают пятнами цветов, одурманивают, манят…»

Карачун вскинул руку. Все остановились.

– Красная зона, – Бандерольке показалось, или голос у него звучал более сдавленно? – Мы – смертники, друзья. Уже без разницы, пойдем дальше или останемся здесь, все равно зараза долетает.

– Попробуем все-таки добраться до самой сердцевины и выяснить. Хотя бы запись оставим. Назад дороги нет. Как самочувствие, отряд?

Все были немного подавлены, но, в целом, ощущали себя здоровыми. Привычные для любого листоноши заботы отвлекали от неопределенности будущего.

– Привал, – объявил Карачун. – Попробуем прикинуть, как быть дальше.

Они уселись прямо на нагретый асфальт, спина к спине, чтобы контролировать обстановку. Бандеролька сознательно расположилась так, чтобы смотреть на ботанический сад – если там что-то шевельнется, она будет стрелять. Но ветви растений оставались неподвижными.

– Итак, что мы знаем? – рассуждал неунывающий глава отряда. – Пункт первый: если мы могли заразиться, мы уже это сделали. Пункт второй: если мы заразились, смерть близка и неминуема. А когда, спрашивается, было иначе? Пункт третий: нам нужно зайти в сад, и мы не знаем, что нас там ждет. Опять же: а когда было по-другому? Значит, все хорошо и относительно в норме. Остается определить порядок продвижения. Голову даю на отсечение: все дорожки заросли, и нам предстоит пробиваться…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю