Текст книги "Мой сводный грех (СИ)"
Автор книги: Ника Янг
Соавторы: Настя Ильина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Я кричу, чтобы он свернул, пока не стало слишком поздно. Я не успею признаться ему в своём безумии, не успею сказать о том, что он мне нужен, что я сошла с ума от него, и он может начать смеяться надо мной… Может сколько угодно унижать меня за эту слабость…
Я жмурюсь, а потом смотрю на свет фар, на который мы летим, как мотыльки на огонь, и в голове перемыкает что-то. По щекам льются слёзы, а голову посещает глупейшая мысль…
Я хочу поцеловать его, хотя бы прощаясь с жизнью, хочу сорвать запретный плод, и плевать, если это будет самым большим грехом. И видит сам дьявол, что я практически готова сделать это… Я нахожусь в шаге от того, о чём и пожалеть уже не успею…
Думаю о том, что так даже лучше, что всё это прекратится прямо сейчас, и я не буду мучиться больше от желаний, которые появились так неожиданно и захлестнули… Я больше не буду ревновать его, потому что некого будет ревновать… Мы оба уйдём к дьяволу, и это будет последнее, что мы сделаем. И как бы пафосно это ни прозвучало – мы сделаем это вместе…
Я больше не отвожу взгляд от дороги и смотрю прямо в глаза собственному безумию…
Сердце замирает, и я готовлюсь к удару.
Осталось совсем немного.
Пять…
Четыре…
Три…
Два…
Я готовлюсь к удару, к выдирающей с корнем из тела душу боли…
Готовлюсь, но он резко поворачивает.
Как ни странно, машина не переворачивается. Она послушно выполняет все команды своего хозяина. Нас немного заносит в сторону обочины, но Денис удерживает руль и выпрямляет тачку. Он похож на безумца, на сумасшедшего психа, который сбежал из заключения… На маньяка, который только что рьяно желал расстаться с собственной жизнью и забрать вместе с собой меня. И ведь я была согласна на такой исход… Я почти смирилась со своей участью, даже подумала, что хочу этого… А теперь я понимаю, какими глупыми были мысли… Это не стоит того. Это просто болезнь, от которой можно излечиться. Важно просто подобрать правильное лекарство, антидот, но я не вижу его…
Я схожу с ума от человека, ставшего моим личным наркотиком…
Ничего! Ничего не могу с собой поделать.
Я мельком смотрю на Дениса, всего несколько секунд, и смаргиваю слёзы, которых, кажется, не осталось больше. Я их все выплакала… Или просто так действовал адреналин? Может быть, снова накатит, когда его действие закончится?
Я хочу рыдать, кричать на него и сделать всё то, что должна была сделать давно. Станет ли мне легче, если я скажу ему, что нуждаюсь в нём совсем не так, как должна нуждаться сестра в брате? Станет ли легче ему? Все эти мысли уничтожают меня, заключают в объятия тьмы. Меня трясёт от пронизывающего холода.
Как только машина останавливается, я выскакиваю на улицу. В висках стучит, и я ничего не могу поделать с собственной агонией. Я задыхаюсь от боли, которая в разы сильнее, чем физическая. Кажется, словно кости ломают внутри, дробят их на мелкие осколки… Словно загоняют под ногти иголки и проворачивают их.
Поток слёз всё-таки вырывается наружу вместе с криком, который обдирает горло, но он его не слышит. И не услышит… Я сбегу… Исчезну… Испарюсь, потому что, если я не сделаю этого нам обоим будет только хуже.
Мысль о том, что он хотел забрать меня вместе с собой в мир иной не даёт никакого покоя.
Я пытаюсь внушить себе, что я не в его вкусе!
Да он вон с какими бабами развлекался, я рядом с ними и не стояла даже. Зачем я ему нужна такая? Это всё бред! Я для него всего лишь младшая сестрёнка, неприятность, которая свалилась на его голову. Ведь если бы не было такой послушной ручной дочери у мамы, она была бы мягче к сыну.
Я ему кость в горле, не более того…
Но почему он так поступил?
Что хотел доказать мне?
Желал отомстить маме за то, что отталкивает его?
Или он тоже болен точно так же, как и я?
Неизлечимо… Опасно… Тяжело…
Почему?
Хочу задать ему этот вопрос, но не решаюсь обернуться… Обхватываю себя руками ещё сильнее и прикрываю глаза. Сердце колотится так сильно, будто бы я пробежала забег… Мне едва хватает кислорода, хоть и нахожусь на улице, а смотреть на луну нет и малейшего желания, потому что сейчас она мне не поможет.
На секунду думаю, что Дэн сорвётся и уедет, бросит меня одну на обочине, наплюёт на меня… Такую жалкую истеричку, но он выскакивает из машины… Я слышу звук дверцы, захлопнувшейся с силой, а через секунду ощущаю его дурманящую близость… Близость, без которой я не могу и не хочу жить… И я до безумия жажду сказать ему эти слова, но не могу… Не должна… Не смею…
Глава 8
POV Дэн
Я тут же перетекаю на улицу, перепрыгиваю через машину, оперевшись на её нагретый гонкой железный капот, дёргаюсь от небольшого ожога, и оказываюсь прямо перед ней.
Не даю убежать.
Она рвётся умчаться подальше от меня, в темноту от трассы, чернь лесопосадок, а я хватаю её за талию и буквально впечатываю к боку машины. Алёна бьёт меня по груди своими кулачками, но я не ощущаю боли, они больше похожи на укусы комара.
– Ты придурок, придурок! Придурок! – повторяет она, безрезультатно сражаясь с моим неловким объятием.
Не знаю, адреналин ли тому виной, или все эмоции этих нереально насыщенных последних дней, а может быть, все сны, наполненные похотью по отношению к этой девушке, но, прежде чем что-то понять, моё тело действует очень быстро, быстрее, чем мозг.
Она поднимает ко мне своё лицо, заплаканное, уставшее, а я опускаю свои руки ей на бёдра, толкая к тёмному боку машины, впечатывая её довольно сильно и наверняка. На дороге темно и даже отсвет фар не может выхватить наши лица, наши тела. Мы растворяемся во всей этой истории нашего противостояния, нашего сближения, и я чувствую, как наши сердца стучат в унисон друг с другом, а дыхание сбивается так, будто бы это дышит один человек. Всё вокруг перестает иметь значение…
– Дэн… – она будто поникает, осознав, что борьба бессмыслена, и её руки опадают плетьми. Ресницы дрожат.
Я не говорю ни слова.
Вжимаюсь в неё своим телом и колеблюсь.
Даю ей возможность глотнуть воздуха.
Она дрожит, будто бы от холода, но её кожа горячая, как ад.
Я облизываю губы, вмиг ставшие сухими. Всё это неправильно. Неправильно, неверно и ужасно аморально.
Но мне наплевать.
Я заведён до предела. И в ней, – я вижу это ясно и чётко, – адреналина не меньше, чем во мне.
Мне кажется, что и она позволит сделать мне всё, что я бы ни предложил прямо сейчас…
Я поднимаю руку и отвожу прядь её длинных, мягких, послушных волос назад, и она завороженно смотрит на мои губы, которые, ей кажется, сейчас скажут что-то важное, нужное, верное.
Но я… Не могу произнести ни слова. Все они застыли комком в сухой глотке зверя, готового прямо сейчас растерзать на куски свою лакомую, неземную добычу. Кровь пульсирует толчками, и я слышу её отзвук в ушах. Тук-тук…тук-тук…тук-тук…
И этот же звук я слышу из её груди…
Тук-тук…тук-тук…тук-тук…
Я втягиваю воздух сквозь сжатые зубы и склоняюсь к её лицу.
О последствиях подумаю потом…
POV Алёна
Я пытаюсь вырваться из его хватки, потому что окончательно начинаю терять контроль над собой. Его близость прожигает меня, каждое его прикосновение – это кислота, разъедающая и оставляющая ожоги… Его рваное дыхание совсем выбивает меня из колеи… Я схожу с ума... Наверное, я уже проиграла в этой схватке, и если он хочет совсем не того, что так рьяно жажду я, то пусть убьёт меня одним выстрелом.
Цепляюсь пальцами за его белоснежную футболку, сжимаю её, касаясь его тела, пусть и через ткань этой ненужной одежды, а с его губ срывается негромкий рык. Денис смотрит мне прямо в глаза, а в его я вижу только тьму, тьму, которая сжирает меня и не оставляет ничего… Совершенно ничего. Сердце уже разорвано, хоть обвязывай его чёрной лентой. Мы стоим молча, и только горячее дыхание и удары сердец заставляют разум заглохнуть и перестать бормотать, как это бесчеловечно и неправильно.
Словно чувствуя то, что я хочу сделать, Дэн смотрит на мои губы и склоняется к моему лицу. Он не целует меня, но держится в нескольких сантиметрах, словно ждёт приглашения или борется с желанием.
Он тоже этого хочет!
Тоже!
От этой мысли я превращаюсь в маниакальную нимфу… Я сильнее прижимаюсь к нему своим телом, поднимаюсь на носочки, и мы сталкиваемся носами.
– Ты хотя бы понимаешь, что творишь? – спрашивает Дэн, а я даже не знаю, кому он адресовал этот вопрос – мне или самому себе?
– А ты? – задаю ему встречный вопрос дрожащим голосом, прикасаясь верхней губой к его нижней, и тормоза срываются.
У нас обоих…
Внутри вдруг разрывается узел запретов, которым я окрутила себя, запрещая думать о нём. Дэн с силой прижимает меня к себе, размещая одну ладонь на моём затылке, а вторую в районе лопаток, и наши губы сливаются. Мы стукаемся зубами, до появления лёгкого металлического привкуса крови во рту, но всё это неважно… Совершенно неважно. Я горю от нахлынувших эмоций и ощущений… Его губы, жадно хватают мои, заставляют отвечать на этот порыв. И я отвечаю… Страстно, со всем пылом, который копился внутри всё это время, пока я боялась, боялась признаться в том, что окончательно и бесповоротно свихнулась…
– Моя! Вся моя! – в секундных паузах шепчет Денис, и его слова распаляют ещё сильнее.
По щекам скользят слёзы, потому что я знаю, что поступаю скверно, но не могу себя остановить. Я не могу сопротивляться ему и собственному сердцу.
НЕ МОГУ!
И НЕ ХОЧУ!
Я готова кричать это хоть сотню раз небесам, которые проливаются на нас безжалостным ливнем. Они плачут за падшие души, которые нарушили их запрет? Дождь не холодный, или мне просто жарко от этой близости… желанной, сводящей с ума?
Руки Дэна сжимают мои бёдра, и я так тесно прижата к нему, что ощущаю его возбуждение. Он меня хочет… И я его тоже… Вот только переступим ли мы эту запретную грань? Сойдём ли с ума окончательно?
Внизу живота всё стягивается в томительной истоме, по коже бегут мурашки, а губы уже немного болят от поцелуя, но мы не разрываем его. Я обвиваю руки вокруг его шеи, и с губ Дэна срывается едва различимый стон. Путаюсь пальцами в его волосах и тянусь к нему ещё сильнее, хочу стать с ним единым целым, сойти с ума окончательно, стать частью его.
На секунду мне кажется, что это только сон, что я проснусь и всё это закончится, но его аромат дурманит голову, а его губы будоражат фантазии… Больные фантазии… Но в эту секунду мне плевать… Есть только я… Он… Трасса… Ночь… и Дождь…
Волосы прилипают к лицу. Вода льётся по коже, а мы целуемся как два подростка, сбежавших на свидание, как Ромео и Джульетта… Отчаянно и безнадёжно.
Мы оба знаем, что это всего лишь минутная слабость, но поддаёмся ей… И плевать… Плевать, что нас осудят…
– Только моя! – снова шепчет Дэн, а его хрипловатый голос слегка срывается на рык.
– Мой! – отвечаю я ему, и это действует, как катализатор.
Денис мгновенно останавливается и отстраняется от меня. Сбрасывает мои руки со своей шеи и отходит на пару шагов. Он подставляет лицо дождю и смотрит на небеса.
– Скажи, что это очередной сон? – кричит он, непонятно мне или тому, кто живёт там, наверху.
– Если это сон, то я не хочу просыпаться, – честно выдаю я, и он снова бросается ко мне, обхватывает моё лицо ладонями и целует.
Но в этот раз поцелуй совсем не такой, как в первый. В этот раз он отдаёт привкусом горечи на кончике языка, потому что он целует меня, будто бы в последний раз, словно прощается с тем, что у нас есть, с этим сладким мгновением и снова отстраняется.
– Мы должны остановиться прямо сейчас. Оборвать всё это в самом начале. Нам нельзя больше видеться, нельзя говорить друг с другом. Нам нельзя целоваться, потому что иначе всё накроется… У меня не стальная выдержка, я не сдержусь, а ты ведь знаешь, что бывает, когда взрослые мальчики возбуждаются? У тебя ведь уже было? С твоим хахалем, который вечно звонит тебе и спрашивает, во что ты одета? – в голосе Дэна проскальзывают ревность и отвращение, а я отрицательно мотаю головой, и он громко рычит. – Ну зачем ты мне это сказала? Зачем? Ты должна была обмануть меня… Должна была послать к чёрту! Оттолкнуть! Зачем позволила попробовать запретный плод.
– Дэн… – мой голос срывается на хрип.
– Садись в машину… Я отвезу тебя домой и уйду из твоей жизни навсегда.
– Тебе некуда идти… Дэн, пожалуйста!
– Садись, говорю в машину! Больше не спорь со мной. Ты должна понимать одну горькую правду – это не любовь, детка, это просто животное влечение… И если я возьму тебя, а потом брошу, то ты дико возненавидишь меня, так лучше сделай это сейчас, пока я не лишил девственности собственную сестру, потому что после секса такие порывы заканчиваются пустотой. Ты мне не нужна! Я просто тебя хочу!
Его слова срываются, а каждое из них причиняет моему сердцу нестерпимую боль. Сурово, но хотя бы правда. Не стал обещать любовь до гроба и то, что мы со всем справимся – просто сбежим от стыда и позора, скроемся от родителей и друзей и будем жить друг другом…
Нет…
Мы не Ромео и Джульетта…
А если и они, то финал нас ждёт точно не счастливый…
Денис прав…
Это просто плотское желание, утолив которое мы возненавидим не только друг друга, но в первую очередь самих себя. Вот только от этой мысли ни черта не легче, потому что я не просто хочу его в постели… Я хочу его себе и навсегда… А он меня – нет.
Глава 9
POV Дэн
«Мой».
Она сказала – МОЙ!
На спидометре – сто восемьдесят, мой пульс отбивает точно такую же скорость. Все эти чертовы дни, что она находилась рядом, её обуревали точно такие же желания, что и меня. Просто так не сходят с ума, просто так не льнут всем телом и всей душой к тому, кого трогать нельзя.
Мой.
Я снова приоткрываю окно, прикуриваю на ходу и плавно веду машину. До нашего коттеджного поселка ещё ехать и ехать, и за это время я надеюсь, что сердце приостановит свой разбег. Хотя присутствие Алёны этому точно не способствует.
Она сидит в глубине пассажирского кресла тихо, как мышка, смотрит вперёд, упорно – только вперёд, – чтобы не встречаться случайно со мной глазами в зеркале заднего вида, или напрямую.
Мы оба боимся этого, оба избегаем слов и действий. Никто не знает, что может рвануть чеку у этой огромной гранаты под названием запретное чувство, взаимное притяжение. Никто. Я – тем более.
В моей голове прямо сейчас каша, вата, всё смешалось, но руки всё еще чувствуют вес её гибкого, хрупкого, податливого тела, а на губах, несмотря на сигаретный дым, – вкус её губ. Он отдает малиной с мятой, и этот вкус кажется мне самым роскошным, самым очешуительным, какой я только мог встретить в своей жизни.
Почему судьба так жестока? Почему? Неужели мы заслужили такой несправедливой вещи, как эта? За какие грехи?
Сигарета тлеет противным привкусом, но я боюсь избавиться от неё, ведь тогда мои руки и губы снова будут свободными, а та, к кому они тянутся, находится рядом. Если прислушаться, то можно услышать, как стучит её сердце, и наш асинхронный перестук сердец становится самым, мать его, удушающим звуком на всей Земле.
Я слышу, как вибрирует мой сотовый, и даже знаю, кто на проводе. Но не готов к разговору. Не готов ни к чему. Если я сейчас начну говорить о делах, то точно провалюсь, не запомнив и той маленькой толики, что выдаст мне Костян. Думаю, он всё прекрасно понял по моему мрачному виду по отношению к Алёне и не будет вмешиваться в этот странный, пугающий вечер, когда ночь должна была бы обнажить нас.
В прямом или переносном смысле…
Мой…
Зачем она это сказала? Лучше бы молчала, и тогда я бы мучился этим один. Вдвоём нести эту ношу будет просто невыносимо.
Хотя… о чём я говорю?
Не один – у Алёны есть этот придурок, неизвестный Макс.
От мысли о нём у меня пальцы сжимаются на оплётке руля так сильно, что я ощущаю каждую выпуклость кожаных ремешков. Я жалею, что руль не отделан лезвиями – тогда бы физическая боль легко заглушила душевную, и я мог бы смотреть вперёд, на чёрную дорогу в обрамлении жёлтых высоких фонарей спокойным, ясным взглядом.
Мой…
Мысли путаются нереально. Я запрокидываю голову назад, и протяжно выдыхаю, будто бы это поможет вытолкнуть из груди воспоминания о ней в моих руках, аромат её духов и всю мою чертову вовлечённость.
Нет, детка, я не твой. Ты и сама прекрасно понимаешь это.
Со мной всё было нормально всю мою жизнь, несмотря на все перипетии, в которые пришлось угодить. И сейчас тоже будет нормально. Я как-нибудь справлюсь, не впервой вытаскивать себя из болота.
Мы оба прекрасно знаем, что не сможем быть вместе. Уверен, что в её прекрасной головке прямо сейчас бродят те же самые мысли, приправленные страхом. И чтобы остаться в живых на этой земле, чтобы топтать её своими ногами и дальше, я должен сделать всё, чтобы между нами больше не было ни-че-го.
Паркуюсь у ворот дома, не заезжаю в гараж, хотя ключи призывно мигают на брелоке. Мне нужна еще одна чёртова минута, ещё одна, в которой я ещё могу быть её, а она – моей.
Фонарь отбрасывает несмелый свет на нас, выхватывая из темноты аллеи. «Мазератти» услужливо замолкает, и теперь во всём свете нет никого. Только фиолетовая ночь, фонарь, машина и двое. Те, кто никак не разберётся с собственной жизнью и запутывается прямо сейчас в её нитях всё глубже и глубже.
Думаю, что этот гордиев узел нужно только разрубить – быстро и резко, иначе всё это будет тянуться бесконечно, причиняя страдания и боль каждому из нас.
– Алёна… – медленно произношу я её имя, и оно перекатывается на моём языке глотком чистой воды после настоящей засухи.
Она вскидывает свои идеальной формы брови и немного краснеет. Я отчётливо вижу каждое изменение на её лице, ловлю все флюиды, которые она пытается удержать в себе, но безрезультатно. Я считываю её, как грёбаный провидец. И всё потому, что мы на одной волне сейчас.
– То, что случилось между нами сейчас… – я с трудом говорю спокойно и тихо, ведь зверь внутри меня рычит и рвётся наружу, на волю, ему хочется клеймить её, присваивая каждый участок тела. – Это ошибка. Катастрофическая ошибка.
Она кивает, но все же поднимает голову, смотрит на меня. Моя храбрая, умная девочка. Ей хватает смелости принимать то, что я должен сказать ей сейчас как взрослый, разумный человек.
В её глазах рождаются новые вселенные, вспыхивают и гаснут звезды, таятся обещания всех благ мира, но я стараюсь держать себя в руках.
– Мы не можем быть вместе. Никогда. Здесь и сейчас мы должны расстаться навсегда. – Пусть она никогда не поймет, не узнает, как это больно – говорить такие слова, от которых всё переворачивается, обливается кровью и замирает, не родившись.
Мне хочется взять её лицо в свои ладони, тем более сейчас, когда она так тиха и молчалива, податлива и спокойна. Притянуть к себе, прижаться несмелым, робким, нежным поцелуем к полным, обещающим все наслаждения мира, губам, и оставить на них отпечаток своих губ. Как татуировку, вечное напоминание о той ночи, когда мы чуть было не пустили всё под откос.
Я безумно хочу снова ощутить еле заметный стон, которым она обязательно наградит меня за этот поцелуй, хочется ощутить, как эта неземная девушка крадет воздух из лёгких, но…
Разблокировка машины звучит так резко и громко, будто кто-то выстрелил прямо в лобовое стекло. Мне кажется, что Алёна эти последние секунды нашего почти интимного уединения тоже замечталась о той сказке, которую я только что представил себе, и от этого звука с трудом вынырнула в реальность.
– Пока, Денис, – говорит она тихо, выходит из машины и задерживается на секунду, видимо, ожидая, что я тоже выйду, или загоню машину в гараж, на её законное место и пойду в свою комнату, но я поступаю иначе.
– Прощай, – говорю ей достаточно громко, тут же захлопываю дверь и выжимаю газ в пол до упора.
Больше у меня нет дома, нет с тех пор, как тут прошли похороны моего сердца и моей души.
POV Алёна
Я растворяюсь в тишине ночи, наполненной невысказанной болью. Смотрю на уезжающую от дома машину и слышу его слова, которые режут наживую. Они оставляют глубокие кровоточащие раны… Причиняют нестерпимую боль… Убивают меня… Уничтожают…
Прощай…
Просто прощай…
Такое короткое слово, но как же больно из-за него… Как тяжело…
Я задыхаюсь…
Схожу с ума и хочу рвануть следом за ним.
Я хочу закричать ему вслед, что люблю, и пусть меня осудят небеса…
Пусть меня возненавидит мама…
Пусть…
Слёзы катятся по щекам, а я поднимаю взгляд на безмолвное тёмно-синее бархатное полотно и смотрю на луну, сидящую на небесном троне в гордом одиночестве.
– Я не могу без него! Слышишь? – кричу я, и горло обдирает от вибраций звука собственного голоса.
Рыдаю, всхлипываю, сотрясаясь всем телом, и безумно хочу умереть.
Я сажусь на край маминой любимой клумбы, за которой, конечно же, ухаживает садовник, а она хвастается всем, какие цветы у неё растут. Не хочу заходить во двор… Не хочу смотреть на дом… Не хочу встречаться с мамой и придумывать какие-то глупые оправдания своего поступка.
Я ничего не хочу…
Кажется, что кто-то выпотрошил меня, вывернул наизнанку и не оставил ничего…
Ничего хорошего…
Я долго смотрю в пустоту…
Провожу подушечками пальцев по губам, которые он целовал так властно, словно вся я без остатка принадлежала ему…
И хочу испытать эти ощущения снова… Снова нырнуть в тот самый ад, который опалит мои крылья и сожжёт дотла.
Я не знаю, сколько времени сижу тут… Час? Или два? Я уже продрогла, но просто не могу пересилить себя и вернуться в дом… Не могу…
Ну почему он вывернул?
Почему позволил случиться тому, что произошло между нами? Почему шептал, что я его, а потом сбежал? Куда он теперь пойдёт? Где будет жить? Увижусь ли я с ним снова? Узнаю ли, жив он или нет. По вискам молотом бьёт пугающая мысль, что он попрощался со мной навсегда. Что, если он решит повторить манёвр, который хотел провернуть вместе со мной и залетит под фуру? У меня подкашиваются ноги, потому что перед глазами тут же начинают мелькать сводки новостей, в заголовках которых описана трагическая смерть. Меня всю трясёт от пронизывающего холода, леденящего душу. Я вытираю слёзы и бегу в дом, но вовремя останавливаю себя. Если у него не было подобных мыслей, то мама может заподозрить неладное. Я не могу подвергнуть Дэна риску, ведь она уничтожит его в первую очередь.
Достаю телефон из сумочки трясущимися руками и набираю его номер, но он сбрасывает. Снова набираю, а он выключает телефон.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Я мысленно молю бога, чтобы уберёг его, чтобы защитил… Чтобы с ним не случилось ничего дурного. Я не переживу, потому что во всём буду виновата я и только я. Мне следовало держать себя в руках, нельзя было лезть к нему целоваться. Нужно было всё нести в себе. Меня прошибает ледяной пот, когда я осознаю, что не одна боролась с греховным желанием…
Он тоже хотел быть со мной…
«Это просто животное желание», – звучат в голове его слова и крошат все мечты в щепки.
Я снова набираю номер Дениса и слышу гудки.
– Ты что-то не поняла из моих слов? – спрашивает он ледяным тоном, а на фоне играет музыка и слышится урчание двигателя машины.
Он ещё за рулём?
Решил покататься по городу?
Куда он едет?
– Пожалуйста, только живи, ладно? – молю я, пытаясь подавить дрожь голоса и слёзы, которые льются из глаз всё сильнее. – Это была ошибка. Глупейшая! Но поклянись, что будешь жить!
Я слышу негромкий хохоток, слетевший с его губ и почти вижу перед глазами его лицо… Его губы...
– Я буду жить назло всем бедам! Ты ещё не спишь? Пора нырять в кроватку, мелкая, пока мамочка не начала обзванивать морги и больницы.
Я слышу, как машина начинает рычать и немного вздрагиваю. Почему-то я верю ему… Если он сказал, что не натворит глупостей, значит, всё именно так и будет… И в пору радоваться, но так тяжело внутри. Слышу его тяжёлое дыхание и понимаю, что позвонила совсем не для того, чтобы теперь продолжать начатое. Мы должны всё закончить.
– Спасибо, – шепчу я и отключаю телефон.
Смотрю себе под ноги, но из-за слёз не вижу практически ничего. Обхватываю себя руками и громко вою. Зачем я помчалась в тот клуб? Не следовало этого делать.
– Алёна? – слышу голос мамы и пытаюсь успокоиться.
Хотя куда там? Я зарёванная и наверняка вся красная, как перезрелый томат… За секунды от этого состояния точно не избавишься. Делаю глубокий вдох и приближаюсь.
– Да на тебе лица нет! Что случилось? – мама приближается и обнимает меня.
– С Максом поругались просто… Но ничего серьёзного, мы уже помирились…
– Ох уж эта молодость! – шепчет мама. – Проходи в дом. Папа сегодня вернулся из командировки и привёз нам подарки. Тебя не дождался и лёг спать, но завтра вы встретитесь.
Я очень люблю папу, но сейчас нет бурного восторга от его приезда. Нет ничего. Я пуста. На губах всё ещё теплится поцелуй с привкусом грейпфрута и табака. Поцелуй, который я никогда не хочу забыть. Я вспоминаю поцелуи Макса, и мне становится противно… Все они были каким-то мерзким обменом слюной, не более того. А это был мой первый настоящий поцелуй, сводящий с ума. И мне хочется, чтобы он стал последним, потому что никто больше не сможет целовать меня так же, как это делал он…
– Я пойду спать, ладно? Завтра пары с утра…
Мама кивает, целует меня в макушку и выпускает из объятий.
Я слышу, как она набирает чей-то номер, и по её интонации понимаю, что она звонит Денису. На пару мгновений задерживаюсь, чтобы снова услышать его голос из трубки, пусть глухо, но хоть что-то…
Но он сбрасывает, и мама громко ругается себе под нос о том, как смогла родить такого разгильдяя.
А я понимаю одно: что бы ни говорили другие, для меня он самый лучший.
Запретный…
Родной…
POV Дэн
– Бро, рад, что ты, наконец присоединился к нам! – Костя вальяжно поднимается с кожаного дивана и пытается пройти ко мне навстречу, чтобы пожать руку. Но две девушки в откровенно коротких платьях, соблазнительно оголяющих ноги, смеются, хохочут и всячески мешают ему это сделать.
Музыка с танцпола гремит и тут, в чил-ауте на втором этаже любимого клуба друга. В полутьме всё кажется сюрреалистичным, даже Костя, привычный и явно уже немного навеселе. Оставив попытку пройти ко мне, друг плюхается обратно на диван, приобнимает девчонок за плечи, отчего они заходятся в соблазняющем смехе, бросают колкие и оценивающие взгляды на меня.
– Я пришёл за кэшем, – медленно поясняю, усаживаясь на краешек кресла.
– Конечно, конечно, бро! Всё будет! – он поглаживает девушку справа, по спине, не забывая ласкать колено второй слева. – Девчонки предлагают немного выпить и расслабиться. Ты как на это смотришь, бро?
Я вздыхаю и закатываю глаза. Меньше всего мне сейчас хотелось бы находиться в присутствии огромного количества людей. Нервы буквально выжжены, я чувствую, как внутри разрослась чёрная дыра, и края её обуглены событиями, которые произошли меньше часа назад.
В этом углу, где расположен столик, почти никого нет, потому что охрана на первом этаже работает как швейцарские часы. Мимо них не проскочит даже мышь, если той мыши не сделали приглашающий жест рукой отсюда. На моём же лице написано, что меня лучше не трогать – амбал даже отвернулся в сторону, когда я подошёл к лестнице.
– Девоочки, – тянет Костя, закинув руки на плечи бабочкам-однодневкам. – Сегодня этот парень дрался как лев, как стадо бизонов, и знаете, что? – Он делает драматичную паузу, и они заходятся в смехе, требуя продолжения. – Дэн сделал все, чтобы показать, кто здесь хозяин!
Я цокаю языком. Кажется, кое-кому уже можно не наливать. Однако Костя тут же ловит мою эмоцию, и не даёт мне шанса подняться и уйти.
– Стой, стой! – он делает мне знак рукой со свежезажжёной сигаретой. – Дэн, не будь мудаком, я тебя тут весь вечер жду!
Он косится то на одну, то на другую девчонку, явно пытаясь вспомнить, кто из них предназначается для меня, но так и не может сообразить. Если честно, они обе кажутся сделанными на одном заводе – одинаково пухлые губы, привычно накрашенные глаза, слишком глубокие декольте, открывающие ненастоящую грудь и бесконечно длинные ноги, едва прикрытые тряпкой из кружев.
– Бывай, – махнув рукой, разворачиваюсь и делаю шаг по тёмному коридору к лестнице, мимо вышколенного официанта с белеющей в темноте рубашкой.
Вдруг чувствую, как меня тянут назад. Оборачиваюсь резко, даже слишком, и пугаю своей внезапностью бойца одну из Костиных подруг. Брюнетка расширяет глаза, и я вижу, каким большим становится зрачок, выдавая её большой интерес к моей скромной и измученной персоне.
– Я думала, ты останешься, – тихо говорит она, облизнув губы. – Я следила за ходом боя со второго этажа, и попросила Костю познакомить меня с тобой.
Я ерошу волосы пятерней. Знакомства? Не лучшее время, детка.
– Понимаю, что ты очень устал, и вечер действительно выдался сложным, но… – Она переминается с ноги на ногу на своих высоченных шпильках, и откидывает конец длинного хвоста назад, демонстрируя изящную и стройную фигуру. – Но ведь мы живём только раз! Никто не знает, что будет завтра, ведь правда?
Она замолкает, и принимаю её приглашение. Поворачиваюсь к Косте, который напряжённо следил за нашим разговором, поскольку не мог услышать в этом шуме ничего, и салютую ему рукой. Девчонка расслабляется, несмело улыбается, и я тут же привычным движением закидываю руку ей на плечо, подталкиваю к столику. Она всё понимает верно и кладёт руку мне на грудь, легко теребит тонкими пальцами футболку, задевая молнию черной кожаной куртки.
– Да! Этой мой братишка! – тут же салютует Костя стаканом, в котором налита подозрительно большая порция виски. Съёжившись в какой-то момент от рези в боку (все же бой не мог пройти бесследно), усаживаюсь в кресло и привлекаю к себе брюнетку. Она, замешкавшись недолго, соглашается на предложенную роль и улыбается одними губами. Что творится в её глазах, я не вижу, да мне и не хочется разбираться с её демонами. Мне бы усмирить своих.
* * *
Спустя пару часов мы выгружаемся нетрезвой толпой из клуба. Костя усаживает свою подружку в такси, и делает мне знак ехать за ним – вечеринка продолжится в его квартире, как это бывало прежде.
Я же с трудом нащупываю в своем кармане ключи от «Мазератти» и щёлкаю сигналкой, потому что совсем не могу вспомнить, куда её припарковал. В голове – сумбур и вата, обрывки песен, чужие запахи и разговоры – я сделал всё возможные, привычные действия, которые легко отключают мозг хотя бы на несколько часов, иначе мне просто не выжить в этой вселенной.
– Ой, так ты за рулёёём, – тянет брюнетка, имя которой я так и не смог запомнить.
– Все будет окей. Окей? – открываю я дверь и усаживаюсь в водительское кресло.
– Может, лучше… – она мнётся у двери с той стороны автомобиля, кутаясь в легкий тренч – весенний ветер ночью совсем не шаловлив, он настроен серьёзно и даже немного зло.
– Выбор за тобой, sweetу. Выбор за тобой, – я распахиваю дверцу с её стороны и смотрю на голые колени, которые только что трогал, и возвращаю её слова, сказанные при знакомстве. – Но ведь мы живем только раз! Никто не знает, что будет завтра, ведь правда?
