Текст книги "Мой сводный грех (СИ)"
Автор книги: Ника Янг
Соавторы: Настя Ильина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Бросаю прощальный взгляд на банкетный стол, где теперь прыгают эти маленькие, ни в чём неповинные существа, на людей, кричащих, что большей мерзости в жизни не видели, на Максима, глядящего совсем не в ту сторону, на Наташку, которая подбегает к моему жениху и, скорее всего, спрашивает, где я. Я должна остаться. Должна вернуться к ним и сделать вид, что всё нормально, но запах сигарет и цитрусов сводит меня с ума, не позволяет сопротивляться животному желанию наплевать на все запреты. Я не знаю, что ждёт меня дальше, и что он задумал. Не знаю и, наверное, не хочу знать. Я просто хочу побыть с ним подольше… Ещё мгновение… Потому что потом он снова исчезнет в ночной непроглядной тьме и больше не появится в моей жизни.
Скорее всего…
Потому что только так будет правильно…
– Быстрее! – цедит Денис, и я выскакиваю за забор, оказываюсь на улице и смотрю на байк.
Боюсь до чёртиков этот вид транспорта, поэтому перевожу испуганный взгляд на Дениса.
– Погнали, транспорт подан, – кивает он, встречаясь с моим взглядом.
– Куда мы поедем? Зачем всё это? Что ты хочешь от меня? – мой голос срывается, и меня прорывает от шквала вопросов, которые так и рвутся с языка в желании получить ответ.
– Все вопросы задашь потом! Просто доверься мне, ладно?
Денис обхватывает моё лицо руками, и моё тело обмякает. Я больше не могу думать, все мысли буквально улетучиваются из головы.
– Одевай шлем! Я не хочу, чтобы ты повредила себе что-нибудь… – командует он, протягивая мне шлем.
А я не хочу его одевать, потому что хочу коснуться его губ своими, но послушно выполняю требование своего командира, того, кто держит надо мной власть…
Сажусь на байк и прижимаюсь к Дэну, обвивая руки вокруг его пояса.
«Дура», – кричит сознание.
«Идиотка», – вторгается в него что-то ещё.
«Пропащая грешница», – вторит очередная обвиняющая мысль, а я прижимаюсь к нему и закрываю глаза.
Кладу голову на его спину, такую крепкую и надёжную, и больше ничего вокруг не существует.
Только он…
Я…
Дорога…
И ветер, бьющий прямо в лицо.
Запах желанного и недоступного мужчины смешивается с ароматом свободы, как только мы набираем скорость. Сжимаю пальцами тонкую ткань его футболки, и с губ срывается негромкий стон, потому что я снова могу это сделать… Снова могу обнимать его, после мучительных двух недель, которые лишали меня жизни. Я снова могу жить! Пусть это и продлится совсем недолго, пусть потом я встречусь с осуждающими взглядами… Плевать на всё… Я хочу вместе с ним… И я совсем не думаю о том, какая выволочка будет ждать меня потом дома… Меня впервые не пугает злой взгляд мамы и речи, которыми она будет поливать свою непутёвую дочь.
Сердце рвётся от эмоций, которые смешиваются в необъяснимый коктейль: мне хорошо и в ту же секунду томительно больно, потому что этот момент продлится совсем недолго. Потому что…
Плевать, что будет потом…
Губы трогает улыбка, когда я кладу голову на спину человека, о котором мечтаю с момента нашей первой встречи после долгой разлуки…
Хочу закричать на весь мир, что люблю его.
И пусть меня осудят…
Всё это не так важно…
POV Дэн
Наконец, мы подъезжаем к пункту назначения. Луна светит ярче фонарей, освещая тёмную дорожку, больше похожую на тропу для зомби из фильма ужасов, вдоль которой тянут пока ещё голые тощие ветки низкие яблоньки.
– Куда мы приехали? – тихо спрашивает Алёнка, кутаясь в мой пиджак. Думаю, ей не столько холодно, сколько страшновато. – При такой скорости я совсем не поняла, куда ты меня привёз.
– Понравилось? – смеюсь я, ставя байк на подножку, укрепляя шлем, чтобы не мешал.
– Н-не оччень, – её зубы немного стучат. Я снимаю шлем и с её головы, стараясь не дотрагиваться подушечками пальцев до щёк.
– Ну и зря, – делюсь я и говорю сущую правду: – Я испытал настоящее удовольствие!
Она немного краснеет, и это отвлекает мысли девушки от того, о чём она только что думала.
– А он муху в уголок приволок! – страшным голосом цитирую я сказку «Муха-цокотуха» прямо в ухо Алёнке, чтобы ещё больше усилить атмосферу гнетущей обстановки.
– Перестань! – легонько бьёт она меня в грудь своим тощим кулачком. – Не смешно!
– А по-моему, даже очень! – я достаю рюкзак из кустов, припрятанный сегодня вечером и беру её за руку. Тяну за собой, и Алёна повинуется, доверяя мне свою жизнь. От этой мысли сладко горчит на языке, съёживается в маленький комок сердце. Потому что всё это – первый и последний раз для нас. Первый. И последний.
Мы медленно в полной тишине подходим к забору.
– А вот тут нужно немного постараться, – говорю я. Она вскидывает брови. – Лезь через забор!
– Я не полезу! – она снова сжимает губы, хотя у самой в глазах плещется океан веселья. – Даже не думай, болван! Я в платье и на каблуках! Тем более, это запрещённое место!
– С чего ты взяла, что это запрещено? – деланно удивляюсь я, перекидывая аккуратно рюкзак через забор.
– Если бы было разрешенное, мы бы не крались сюда ночью! – хихикает она.
– Справедливое замечание, – я нагибаюсь и без спроса стягиваю с неё каблуки. Тоже перекидываю их через забор.
– Эй, ты переходишь границы! – она смеётся, и потому просто не может сделать мне серьёзный выговор.
– Границу переходишь и ты, – я в два счета перекидываю вес своего тела на ту сторону и быстро приземляюсь по другую сторону преграды. – И чем скорее, тем лучше!
Она мнётся пару секунд, но потом всё же принимает нужное, верное решение: встаёт босыми ступнями на железо ограждения. Покачивается немного, а после подпрыгивает и перемахивает через верх.
Я успеваю удержать её за упругий зад, а она, почуяв это, тут же с возмущением начинает пыхтеть.
– Руки! Руки! – от смеха, что попала в такое смешное положение, она не может спокойно закончить предложение. – Хватит!
Я тяну её на себя, и, наконец, она отталкивается от забора и опадает в мои объятия. Тут же неосознанно задерживаю дыхание. Моё сердце буквально разваливается на части, на огромные куски, а руки буквально зудят от желания привлечь её к себе ближе, пригладить волосы, дотронуться до щеки. Мне сладко и больно прижимать её к своей груди – потому что точно знаю, что без неё мне будет очень непросто, но рядом с ней – невыносимо.
С тяжелым вздохом отстраняю её от себя, убедившись, что она уверенно стоит на ногах. Ищу на земле туфли, преклоняю перед ней колено, и, как Золушке из сказки, помогаю надеть обувь. Она держится за моё плечо, тихонько, легко, и я сжимаю зубы – потому что хочу привлечь эту руку к себе, поцеловать тыльную сторону ладони, услышать её пульс.
Но с этим нужно заканчивать скорее, и я резко встаю на ноги, бодрым шагом двигаюсь вперёд, в темноту, предлагаю Алёне догонять меня.
Былая неловкость тает без следа – нам немного смешно и чуть-чуть жутковато находиться здесь, в неизведанном для девушки месте, а я же просто настраиваюсь на её волну, чтобы помочь прочувствовать этот день от начала и до конца.
Наконец, тропинка заканчивается маленьким ограждением.
– Снова забор? – угрожающе она покачивает указательным пальцем. – Ну уж нет, никаких заборов! Моё платье снова не выдержит такой нагрузки!
– Оно терпело твои бёдра весь вечер, а тут не сможет выдержать какой-то активности? Пф! – смешу я её и лёгким движение руки открываю неприметную калитку.
Алёна проходит за мной и наконец узнаёт то место, куда я её привёз.
– Это же зоопарк! – она хлопает в ладоши.
– Да, я знаю много тайных троп в привычные для тебя места. Ну и непривычные тоже.
– Надо же, сто лет тут не была! – смеётся она.
– Я тоже так подумал, и решил привезти тебя прямо сюда.
Помогаю ей пройти через небольшое заграждение, и мы оказываемся в полукруглом вольере для слона. Он огромной громадой стоит рядом, переминается с ноги на ногу.
– Ой, а это не опасно? Он нас не затопчет? – Алёнка немного начинает дрожать от страха, хотя, возможно, озноб вызван запахом приключения, которым пропитан весь сегодняшний вечер. Её вечер.
Я достаю из рюкзака тёплый плед, расстилаю его на земле, помогаю ей на него сесть удобнее, сверху укрываю пледом потоньше – знал, что придется красть её из дома в одном платье.
Тут же с жестом фокусника выуживаю из недр большой сумки несколько больших свечей, поджигаю их и устанавливаю рядом крохотный фонарь, чтобы добавить света. Алёна восторженно ахает на все мои манипуляции, но молчит, видимо, не находя слов. Я с улыбкой достаю пару фужеров и открытую бутылку белого вина – совиньон всегда ассоциируется у меня с нежностью и заботой, – выуживаю подготовленное нарезанное фруктовое и сырное ассорти, располагаю всё это в близости друг от друга, и, наконец, присаживаюсь рядом.
– Вуаля, – протягиваю ей фужер с вином. – Всё для вас, мисс, в ваш день рождения.
– Дени-ис, – мягко произносит она моё имя, и от этого моё сердце начинает биться чуть чаще, чем ему следовало бы. – Это так…
– Очешуительно? Уникально? Креативно? – подзуживаю я её, и она легко смеётся, запрокинув голову, явно получая удовольствие от того, во что превратился е личный праздник.
– Можешь не скрывать своих эмоций, и говорить так, как есть: я – бог. Единственный и неповторимый!
– Дааа уж, что есть, то есть, – хихикает она и отпивает из фужера. Глаза потеплели, щёки раскраснелись, она с удовольствием улыбается и явно кайфует. Как и я.
– Раньше мы с отцом каждый мой день рождения приходили в зоопарк, когда я был малышом. Это было нашей традицией, которая, конечно же, прекратилась со временем. Но у меня навсегда осталось впечатление, что звери ждут того часа, чтобы поздравить меня с моим праздником, пожелав всего того, что желают близкие друзья.
Невесело вздыхаю, но заставляю свои глаза улыбаться.
– Я дарю эту свою традицию тебе. Кто знает, что станет с нами дальше, в будущем, это будет для тебя моим самым драгоценным подарком.
– Дэн, это так…– она смотрит во все глаза на меня, и мне кажется, читает всё, что творится в моей душе.
– Все эти фальшивые приёмы, нужные улыбки нужным людям – это, конечно же, хорошо, но ещё лучше, когда у тебя есть что-то для души. Я думаю, ты оценишь этот момент.
Я включаю на телефоне легкую блюзовую композицию и показываю на небо. Там начинают разгораться звезды, которых не увидишь из города, и Алёнка восторженно глядит на них. А я – с не меньшим восторгом – гляжу на неё.
– Ты очень близок с отцом? – спрашивает она, помедлив.
– Да…и нет… – раздумываю над ответом. – В какой-то момент он полностью ушёл в бизнес, думаю, что только ради того, чтобы отвлечься от мыслей о предательстве матери, ну и тогда мы потеряли связь. Конечно, мы общаемся, звонки и прочее, но… той душевной теплоты уже нет.
Думаю о том, что немного лукавлю при этих словах сам с собой – отец всё также любит меня, как и я его. Просто… всё довольно сложно. Как и все отношения с другими людьми у меня в последнее время…
– Про маму не буду спрашивать, – хихикает она прямо в фужер.
– Да, – тяну с улыбкой. – Это ты у нас ребенок номер один, а я так… сбоку припека.
– Не говори так! – вспыхивает она. А потом повинно опускает голову – понимает, что в моих словах содержится истина.
– Ты знаешь, чем займёшься в будущем? Какие у тебя мечты? – решаю перевести я тему разговора.
– Мечты? – она задумчиво кусает губу. – Их много…
Она снова замолкает и думает о чем-то своём, глубинном, личном, снова смотрит на небо, считает звёзды и улыбается вдруг сама себе.
– Ну, так выпьем же за их исполнение! – тяну к ней фужер, чтобы чокнуться.
– Ой, ты же за рулем! – с негодованием смотрит она на лёгкий алкоголь в моей руке. Мне хочется рассмеяться в голос, но я удерживаю серьёзное выражение на лице.
– Мне ты можешь доверять, Алёна. Когда ты со мной, я держу себя в руках и не позволяю себе лишнего. Тем более не могу позволить себе подвергнуть тебя риску.
Она очень цепко глядит на меня, понимая, о ЧЁМ конкретно я говорю ей, и кивает, принимая.
Мы еще немного молчим, каждый думая о своём, слушаем музыку, поглядывая друг на друга. И этот маленький момент спокойного, тихого счастья, буквально впивается мне в мозг, сердце, прижигается татуировкой в воспоминаниях. Я точно знаю, что буду хранить их в себе до гроба, точно также, как и она.
* * *
Наше время заканчивается – свечи оплывают, становится холоднее, да и знаю, что скоро охранник пойдёт со своим традиционным ночным дозором, а потому помогаю подняться Алёне с нашего импровизированного ложа, убираю всё в рюкзак и помогаю ей добраться таким же путем до байка у служебного входа.
Мы мчим до дома в полной тишине, чувствуя сердцебиения друг друга. Она – ладошкой, прижимаясь к груди, а я – спиной, ощущая, как хаотично колотится её нежное и маленькое сердечко…
Притормаживаю под фонарем недалеко от входа в дом – не хочу, чтобы мать увидела меня по камерам слежения и устроила выволочку – она это может.
– Прощай, Алёнка, – с грустью говорю я ей, впитывая в себя весь её облик, всё её воздушное настроение. – Будь счастлива.
Глава 13
POV Алёна
– Прощай, Денис! – шепчу я и целую его в щёку, оставляя этот вечер за спиной и понимая, что так больше не будет… – Это был самый лучший день в моей жизни. Спасибо.
Этот день я никогда не забуду.
Никогда.
Я опускаю голову и ухожу от него, хоть сердце отчаянно бьётся в груди и жаждет вернуться. Но мы оба понимаем, что так нельзя… Это запрещено. И я больше не злюсь на него, потому что сегодня увидела его настоящим. Я увидела маленького обиженного ребёнка, которому не хватало любви… Ребёнка, который из-за своих родителей стал вот таким… Раздолбаем? Возможно… Но он чудеснейший человек. И мне жаль, очень жаль, что он мой брат, потому что любящей сестрой я для него стать точно не смогу.
Оборачиваюсь всего лишь на секунду и вижу его взгляд. Он смотрит на меня, словно ждёт, что я вернусь, но мы оба всё понимаем без лишних слов.
Переборов внутри боль, захожу в дом, точно зная, что меня ждёт, потому что телефона с собой не было, и родители наверняка уже все скорые обзвонили. Хотя мама точно поняла, что я исчезла не одна. И она точно знает, с кем я провела время… Со своим братом… С Денисом… Вот только она совсем не догадывается и не узнает никогда, какие именно чувства и желания обуревают меня от его близости…
В гостиной сидят не только родители. Я вижу зарёванную Наташку и злого Макса.
– Алёна-а-а! – бежит ко мне подруга и ловит в свои объятия.
Как же мне хочется открыть душу перед ней, но это не только моя тайна, и я не смею делиться ею. Я боюсь даже подумать, что будет с Денисом, если они узнают, что я в него влюблена… Нельзя… Надо молчать… Запрещено говорить правду… Нельзя…
– Где ты была? Ты в порядке? Этот придурок не причинил тебе боль?
Я улыбаюсь и отрицательно мотаю головой. Наташа отстраняется, и я замечаю, что Максим встаёт на ноги.
– Всё хорошо, – шепчу я Наташе, а потом перевожу взгляд на своего жениха.
Отец смотрит на меня с лёгким прищуром и не спешит осуждать, но я вижу, что мама уже готова взорваться яростными криками о том, что я тоже подвела её, не оправдала ожидания. Именно это она вечно внушала своему сыну. И сказать честно я ненавижу её за такое отношение к Денису. Пусть она и моя мать, но я ненавижу её за то, что ради денег, ради стремлению к славе она так поступила со своим сыном…
– Простите меня за то, что испортила всем вам праздник, – шепчу я. – Но я ничуть не жалею, что сбежала от этой показушности. Кто были все те люди, которые поздравляли и обнимали меня? Я не знаю и девяносто процентов из присутствующих… Я чувствовала себя чужой… И как бы то ни было, вы должны знать, что это был лучший день в моей жизни. Я была в зоопарке. В самом настоящем, представляете? Сидела на траве, пила вино и впервые за свои восемнадцать лет смогла поговорить с братом по душам и узнать его… – говорю я, понимая, что им плевать на мои признания.
На секунду я прикусываю губу, потому что понимаю, что могла подставить Дэна своими словами. С другой стороны, по их мрачному виду и без того понятно – они знали, с кем я сбежала.
– Максим, если ты считаешь, что такая невеста не достойна тебя, то я всё пойму и не обижусь. Ты можешь разорвать помолвку и…
– Никто не будет разрывать помолвку! – поднимается на ноги отец и подходит ко мне.
Он обнимает и целует меня в макушку, а я хочу расплакаться, как в детстве, когда разбивала себе коленку и прибегала к нему в поисках поддержки. Но это не тот случай.
– Просто мы очень переживали за тебя… Ты могла хоть как-то предупредить, что решила поехать в зоопарк!
– Если бы могла, я бы предупредила, – улыбаюсь я.
Так нелепо.
Отец возвращается к матери. Наташка садится в плюшевое кресло персикового цвета и смотрит то на меня, то на Максима.
– Мне очень жаль, что самый лучший день в твоей жизни случился не со мной, – разочарованным голосом произносит мой жених. – Но я надеюсь, что смогу усвоить урок и после свадьбы наверстаю упущенное. Я постараюсь сделать каждый твой день лучше этого…
Он подходит ко мне и обнимает. Но эти объятия какие-то фальшивые, не пробуждающие взрыв фейерверков по всему организму.
Я прикрываю глаза на несколько секунд и кладу ладони на грудь своего жениха, мягко отталкивая его от себя.
В доме уже всё успели убрать, и не осталось и следа от погрома, который был устроен здесь для того, чтобы выкрасть меня. В окно замечаю, как по лужайке носятся люди с сачками. Наверное, вылавливают лягушек. Бедные земноводные…
– Я очень устала, и если вы позволите мне пойти к себе…
– Да, я вызову такси, поеду домой! Завтра расскажешь мне всё! – улыбается Наташа.
– Я подвезу. Всё равно невеста не настроена на откровенный разговор, – сухо вмешивается Максим.
Он целует меня в висок и шепчет:
– Ещё раз с днём рождения, малыш…
Наташа крепко обнимает меня и семенит за Максом к его машине. Входная дверь закрывается за ними, и я смотрю на родителей.
Мама взрывается. Я так и знала, что она держит лицо перед чужими людьми.
– Безрассудная! Какая же ты безрассудная, Алёна! Не думала я, что ты когда-то станешь такой же, как он…
– Кто он, мама? Твой сын, которого ты постоянно упрекала и унижала во всём? – не выдерживаю я и спешу подняться по лестнице, потому что, если она продолжит препирания, мы поругаемся. Впервые за эти годы… И серьёзно…
Поднявшись в свою комнату, я закрываю дверь на щеколду, падаю на кровать и снова прокручиваю в голове прошедший вечер. На моих губах теплится улыбка, а по щекам текут слёзы.
Мама начинает стучать в комнату и кричать, что она не закончила, что я плохая дочь.
– Как ты посмела упрекать меня в неправильном воспитании? Алёна, открой сейчас же! Ты меня слышишь? Открой дверь! Я хочу видеть твоё лицо, когда говорю с тобой. Откро-о-о-ой!!!
А я не хочу никого видеть сейчас, поэтому закрываю лицо подушкой и начинаю не просто плакать, а реветь, как раненая львица, у которой отняли самое дорогое и самое ценное.
POV Дэн
Квартира у Кости встречает непривычной тишиной – видимо, он остался ночевать у одной из своих многочисленных подруг. Хорошо, что здесь никого нет – я не готов к тому, чтобы лезли в душу и ворошили всё то хрупкое и красивое, что созрело, расцвело во мне. Хочу оставить это только для себя, и ни для кого другого.
Включаю воду в душе, встаю под ледяные струи.
Капли огибают всё моё тело, бьют по макушке, облепляя волосами лицо, и я прикрываю глаза.
И в этот момент передо мной как наяву встаёт ОНА. Самое совершенное, чистое, доброе и прекрасное создание, какое я когда-либо встречал на этой земле. Алёна смотрит на меня своими добрыми, ясными глазами, и в них лампадой теплится нежность. Мне даже больно от этого видения, в грудной клетке что-то начинает свербеть и недовольно перекатываться камнями.
Мне очень хочется выйти из ледяного водного плена и взять в руки телефон, написать ей что-то, узнать, как прошла встреча на Эльбе – с неблагожелательно настроенными родственниками – но я прекрасно понимаю, что этого делать нельзя.
И вообще нам лучше больше никогда не видеться, не встречаться, не пересекаться, не становиться даже случайными прохожими.
Шлёпаю влажными босыми ногами по полу к холодильнику, достаю бутылку светлого пива, открываю и делаю глоток.
Вот бы и в жизни всё решалось так просто: не хочешь думать – закрой вкладку. Не любишь – удали из сердца из друзей. Хочешь игнорирования – забань в реале.
Но… жизнь не так проста, как мне казалось ещё полгода назад.
Я достаю свой телефон и кручу в руках. Знаю, что нельзя, знаю, но…
Вдруг сотовый начинает раздражённо вибрировать. Номер незнакомый, и я отчего-то нервно оглядываюсь в окно, куда только-только начинают пробиваться ранние утренние лучи. Кто решил вспомнить обо мне в такой час?
– Алло, – откашлявшись, включаю связь.
– Сын! – от этого голоса у меня от удивления брови достигают линии роста волос.
– Отец?
Он смеётся, рад, что его неожиданность удалась.
– Я в городе, вот только-только спускаюсь с трапа самолета.
– Надо же, – чешу затылок.
– Приехал к тебе, нужно поговорить.
– Если ты об учёбе, то знай…Это бес-по-ле-зно, – мычу я.
Он тоже хмыкает.
– Да, ректор мне уже все высказал по этому поводу. Но, знаешь, сын, я считаю, что бумага о завершении учебы не так важна, как ясный ум и холодное сердце.
Я молчу. Потому что в этом случае полностью согласен с ним.
– В общем, знаю, что ты или ещё не спишь, или уже не спишь, – я смотрю на бутылку пива, наполовину допитую, и киваю сам себе. – Я остановился в «Короне». Жду тебя там.
Я вздыхаю и встаю со стула.
– Матери не говори, что я в городе, – вдруг говорит он после небольшой паузы.
– Я живу не с ней, – спокойно поясняю, понимая, почему он не хочет ставить её в известность о нашем общении.
– Хорошо. – Почти воочию вижу, как он жует нижнюю губу и чешет подбородок, покрытый чуть отросшей щетиной. – Жду.
Отставляю пиво, достаю свежую футболку, джинсы. Задерживаюсь на секунду у столика, на котором свалены ключи от дома, машины, байка, и достаю сотовый телефон. Будет лучше, (теперь будет лучше), если я буду более ответственным, чем прежде. Алёна бы не простила вождение в нетрезвом виде, даже после пары глотков самого легкого, слабоалкогольного напитка. Вызываю такси в приложении и вижу, что машина будет у порога уже через одну минуту.
Выныриваю в прохладное утро и располагаюсь на заднем сиденье, разглядывая проплывающий на скорости мимо меня город.
Так странно, но он всё равно стал для меня по-своему родным, хоть я и ненавидел его иногда. Когда живешь на несколько городов разом, спокойнее относишься к дорогам, и вообще, в принципе, начинаешь думать в какой-то момент, что все большие города по-своему похожи. Тем более сейчас, в эпоху глобализации, когда франшиза одного салона перетекает буквально за тобой по всем остальным городам, весело мигая неоновыми огнями вывесок. Пару раз бывало, что я даже путал дороги – когда Макдональдс был за углом дома матери в одном городе и точно такой же – в городе отца.
Машина движется к центру, и я смотрю на те места, с которыми у меня было что-то связано. Здесь я впервые упал с самоката. Тут – подрался с мальчишками с района. Там – была булочная с очень вкусным шоколадным печеньем, я покупал его на деньги с завтраков в пятом классе.
Да, я жил с матерью не часто и не долго, но всё равно город остался в моём сердце, в моих мыслях, моей памяти. Своим духом, каким-то определенным складом и запахом…
И сейчас, когда ранним –ранним утром я еду в такси в качестве пассажира, смотрю на почти безлюдные улицы и одинокие машины с ещё не проснувшимися водителями, я размышляю о том, что мне нужно будет снова его покинуть.
Каким образом и когда – неизвестно, но лучше бы мне держаться от Алёнки подальше. До тех пор, пока я не вытрясу из своей головы всю эту дурь, которая мешает мне думать о чём-то другом, кроме неё, заставит забыть её аромат, тёплый и приятный вес её тела в своих руках и уж точно не позволит больше ей пробираться в мои сны.
* * *
– Отец, я рад тебе! – он немного исхудал, но все равно производит впечатление того самого успешного бюргера, каким стал несколько лет назад. Небольшое брюшко, внушительные плечи, спокойная улыбка под лёгкой небритостью, которая ему шла, блеск умных карих глаз.
– И я, сын! – он приобнимает меня за плечо и похлопывает по спине.
Мы проходим в большой номер и он тут же предлагает мне сесть в кресло. Я слушаюсь, но смотрю на него внимательно – видно, что тому не терпится о чем-то поговорить, и, судя по всему, разговор нас ждёт довольно серьёзный.
– Как дела? – он стоит полубоком, смотрит в большое панорамное окно, и я понимаю, что что-то не так.
– Отец, ты можешь приступать к обсуждению сразу, – решаю облегчить задачу и себе, и мне. Все эти социальные танцы «хорошая погода-как дела» – не для таких, как мы. Тем более, что последние сутки выдались поистине сложными.
– Да, ты прав, – он тут же отходит от окна и садится в кресло напротив. Складывает пальцы в замок, опирается локтями на свои колени. Пиджак немного сморщивается, но отец подается вперёд, ко мне, чтобы усилить момент исповеди. Я заинтересованно молчу.
– Не буду вдаваться в детали, ходить вокруг да около, – говорит он и я киваю, поддерживая продолжение разговора. – Север сейчас переживает не лучшие времена, а в таких условиях выживают либо самые умные, либо самые юркие.
Я закатываю глаза. Кажется, охотничий интерес отца пробрался и до его финансовых интересов, если он употребляет такие выражения.
– Я принял участие в одной сделке… – он делает паузу и догадываюсь, что она была не совсем легальной. На полное беззаконие отец бы не пошёл, но… всегда есть это НО! – Участие в одной сделке… – повторяет он, – и теперь стал полноправным владельцем алмазного завода.
От неожиданности я резко выпускаю воздух из легких.
– Так ты теперь – алмазный король?
– Ну а ты думал, – он расслабляется, откидывается на спинку кресла, складывает ногу на ногу.
– Хозяйство большое, и я планирую продать все свои активы, чтобы сосредоточиться на его развитии, вложиться по максимуму…
– Довольно смелый и умный шаг, считаю.
– Я знал, что ты оценишь! – он оглядывает всего меня с головы до ног, будто оценивая, и тут же опережает все мои слова.
– И мне нужен компаньон. Тот, которому я мог бы доверять, с кем мог бы разделить нагрузку, родной человек, если ты понимаешь, о ч м я.
– Не совсем, – тяну я, а у самого в голове с нереальной скоростью начинают крутиться шестерёнки.
– Сын, я делаю тебе официальное предложение! – хлопает он по коленям. В глазах блестят искры и воюют чертенята. – Хочу, чтобы ты стал директором моего алмазного завода.
Я молчу, переваривая эту удивительную новость.
– Твоего образования вполне хватит на то, чтобы научиться всему, что нужно, а если не хватит… Опыт поможет.
– Но… – я думаю о том, какая это большая ответственность, какой большой пласт всего, что мне придется изучать в короткие сроки, и много, много о чём…
– Ну и, конечно, придётся уехать отсюда.
Кажется, эти слова, сказанные довольно громко и внятно, становятся самым большим грузом, перевешивающим чашу весов.
– Мы едем на Север.
Но ведь это же буквально другой конец мира, полушария, земного шарика?!
– Довольно тебе заниматься ерундой, – он кивает на мой небольшой синяк на скуле, который остался от подставного боя. Зацепляет глазами сбитые костяшки пальцев. – Пришло время повзрослеть.
Хмм… предложение неоднозначное, интересное, и в то же время очень, очень нужное. Если я уеду так далеко, что смогу забыть Алёнку, выкинуть её из головы, проститься с несбыточными желаниями, мечтами о совместной с ней жизни, выдернуть из сердца этот нелепый сорняк ненужной и неправильной, извращённой любви, то, кажется, самым лучшим вариантом будет принять предложение отца.
– Ну так каким будет твой положительный ответ? – спрашивает он серьёзно.
– Мы едем на север! – говорю я громко, так, будто бы ставя точку на своей неслучившейся и нереализованной любви к этой удивительной девочке с глазами цвета весеннего леса.
