Текст книги "Память души"

Автор книги: Ника Остожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

***

Теплый плед, горячий чай с лимоном и двумя ложками сахара в кабинете заведующей отделением потихоньку вернули меня к жизни. Тонометр, сильно сжав предплечье, пытался определить точные цифры повышенного давления.

Я всю жизнь боялась врачей – с раннего детства, когда мама водила меня на плановую прививку или к дантисту, мое сердце до краев наполняла паника и в безумии, повинуясь древнейшему инстинкту, я пыталась спастись. Однажды во время сдачи крови я разбила окно. Трещины, разделившие стекло на мельчайшие хаотичные фигурки, похожие на паутину, еще несколько месяцев напоминали о моей безуспешной борьбе. Увы, проблема не сошла на нет с течением времени – до сих пор при виде шприца дикий страх пронзал насквозь, словно кинжалом, начиная с макушки и до самых пяток, наполняя холодом нутро.

– Скажите, как тот человек? Что с ним? – я наконец нашла в себе силы задать вопрос, мучивший меня с момента приезда в приемное отделение.

Наверное, в глубине души я ожидала встретить ободряющий взгляд врача и добрые вести относительно здоровья мужчины, но доктор Джессика Моррис лишь молча опустила глаза на свой стол, заваленный рецепторными бланками, результатами анализов и брошюрами, рассказывающими о том, как избежать заражения клещевым энцефалитом.

– Множественные переломы и черепно-мозговая травма средней тяжести. Помимо этого – у него в легких вода, словно он тонул… Не понимаю, как это могло произойти, поблизости даже нет водоема. Еще диагностировано обширное внутреннее кровотечение. К сожалению, мы пока не можем найти кровь нужной группы. Необходимо переливание, но в донорском банке сейчас нет четвертой отрицательной, – помолчав, она хотела что-то добавить. – Это…

– Моя, – вылетело необдуманно и неожиданно.

– Что, простите?

– У меня четвертая отрицательная.

– Вот так совпадение! – она несколько секунд смотрела на меня, не произнося ни слова. – Это довольно редкая группа крови. Всего 4% населения являются ее носителями.

– Знаю. Однажды прочла в медицинской статье, что во врачебных кругах ее зовут проклятьем.

– Ну, это преувеличение, не более того!

Я натянуто улыбнулась в ответ на ее улыбку.

– Вы готовы были бы согласиться на переливание, мисс Картер? Почти наверняка это спасет человеку жизнь.

Раздумывать было не о чем. Даже самая непреодолимая фобия не может послужить причиной обесценивания жизни. Каково это – знать, что мог спасти человека, но побоялся стать донором, тем самым, возможно, лишив кого-то отца, мужа или сына? Каково жить с этим чувством вечной вины? Я согласилась бы помочь даже незнакомцу, тем более, что того, о ком сейчас шла речь, мое сознание не идентифицировало как чужого.

Войдя в палату, я наконец увидела его лицо. Во сне я различала лишь размытый силуэт, теперь же встретилась с ним воочию. Оказалось, он очень красив. Идеальные черты не могла испортить ни отросшая борода с явной сединой, ни ссадины и царапины на коже. Ему было не многим больше тридцати, но какая мудрость прослеживалась в этом лице! Морщинки в уголках глаз и около губ – так бывает, если человек часто улыбается и смеется. На высоком выпуклом лбу тоже отпечаток возраста – это след эмоциональной мимики, когда в негодовании или удивлении, охваченный чувствами, поднимаешь брови, глядя на мир широко распахнутым взором. Синеватые припухлости под нижними веками. От слез ли? От бессонных ночей? От мыслей, что не дают покоя? Едва заметные морщинки на щеках – на левой более выразительная. Я тут же представила его смеющимся. Я смотрела на родного человека, но не могла вспомнить. Словно бы я знала его всю жизнь, и вдруг в одночасье потеряла память.

– Дорога каждая минута, поэтому приступим прямо сейчас к проверке крови на наличие инфекций. Это не займет много времени, а после сразу же начнем переливание, – сказал врач-реаниматолог, подготавливая приборы к проведению процедуры.

Игла неумолимо приближалась к вене. Мне еле удалось побороть желание отдернуть руку, как в детстве, и хоть еще на один миг остаться в безопасности. Меня пугает не боль, ее я легко могу стерпеть, а жуткая противоестественность процесса. Ощущение вполне сносное, но холод, пронзающий кожу, и красная струйка, побежавшая по прозрачной трубке, парализует мысли. Металл внутри – инородное тело, разрывающее плоть…

Однажды мне приснилось, что меня убили. Закололи копьем. Я сидела на земле, а человек с оружием в руках стоял надо мной, с яростью глядя сверху вниз. Мне хотелось подняться на ноги и бежать изо всех сил куда угодно, лишь бы спастись. Стремление выжить – сильнейшее из чувств. Оно обостряется в момент опасности, оттесняя на задний план все прочее. Мы считаем себя мудрыми, нам кажется, что инстинкты – это нечто низменное и презренное, присущее лишь животным, но это не так. Если мы видим реальную угрозу своей жизни, на место разума незамедлительно приходит страх смерти, он завладевает сознанием и полностью поглощает мысли. Тогда в игру вступает инстинкт – дикий и первобытный – благодаря которому человек до сих пор господствует на планете Земля – инстинкт выживания.

Бежать было некуда – вокруг меня простирались бескрайние песчаные дюны, переходящие в горизонт. Глядя на острие копья, я думала о том, что будет дальше. Будет ли мне больно? Как быстро я умру? Как долго буду страдать, прежде чем рассудок угаснет? Может ли усилие воли не позволить мозгу отключиться? Возможно ли спасти жизнь диким, остервенелым желанием жить? Потеря сознания – это как сон, а что, если просто не дать себе уснуть?

Я не ощутила боли. И не смогла удержать жизнь. Казалось, что я погружаюсь в дрему. Сначала пыталась противиться этому, но не вышло. Душа успокаивалась, приходило умиротворение, чувства постепенно теряли остроту. Я засыпала, в последний раз вдыхая горячий воздух с металлическим запахом крови, и одновременно просыпалась – в своей постели. В своей жизни, в реальном мире.

Этот сон оставил неизгладимый след в душе. Он был реален – все мои переживания, все чувства. Я прожила их, пропустила через себя. Постепенное отключение сознания и холод металла под кожей…

***

– Расслабьтесь, отдыхайте, это ненадолго, – сказал врач, выходя их палаты после проведения экспресс-анализа. – Кровь в норме, аппарат для переливания подключен, процесс пошел.

Едва касаясь, я провела кончиками пальцев по запястью мужчины, лежащего на соседней больничной койке. Сердце вновь наполнилось необъяснимыми чувствами. Пульс ускорился, в ушах зазвенели тысячи маленьких колокольчиков, и все перед глазами расплылось, окутанное туманом. Неумолимое желание заснуть одержало верх, я отключалась от этого мира, словно теряя связь с неустойчивым сигналом. Веки невольно опустились, с каждой секундой сознание покидало меня, испарялось сквозь кожу, оставляя тело лежать на жесткой, неуютной поверхности. Впереди зияла бесконечность, залитая черной краской с беспорядочно разбросанными в этом хаосе яркими вспышками. «Светлячки или космос?» – пронеслось в голове. Сквозь эту тьму я разглядела сначала лишь смутный силуэт, но вскоре ясные очертания – рука, протянутая ко мне. Серебряное старинное кольцо на большом пальце. Окрыленная эйфорией я безуспешно стремлюсь навстречу, но мираж остается недосягаемым. Спустя пару секунд я рухнула в омут, полный сладких иллюзий, как маленькая девочка в голубом платьице в кроличью нору.

…Мне уже пора просыпаться и идти в школу, но так не хочется открывать глаза, пытаюсь продлить сон хоть на секунду. Кто-то мягко присаживается на край кровати, и я слышу тихий, полный нежности голос дедушки: «Милая, просыпайся, а то снова опоздаешь». Он кладет руку на мое худое плечико и слегка сжимает его. Я нехотя поворачиваюсь на спину, и в утренних лучах, бьющих в окно, вижу морщинистое лицо, добрую улыбку, любовь в его умудренных опытом карих глазах. Беру его за руку и снова смыкаю веки, зимнее солнце слепит с неистовой силой. Оно не способно согреть, и компенсирует это упущение своей яркостью.

Нащупываю холодное кольцо. Надо будет спросить дедушку, почему он носит его именно на большом пальце?! Кажется, я снова погружаюсь в сон. «Просыпайся», – слышится сквозь полудрему откуда-то из параллельного мира. «Открой глаза!»

Постепенно я возвращалась к жизни, выныривая из глубин подсознания. «Где я? Что происходит? Сколько прошло времени?» – вопросы роились в голове, приумножаясь в геометрической прогрессии. Резко поднявшись, я взглянула на часы, что висели на стене напротив. Казалось, я проспала целую вечность, однако минуло лишь несколько минут. Вскоре ноющая боль в руке окончательно вернула меня в реальность, события выстроились в хронологическую цепочку, как спираль ДНК.

Образы из сновидения еще стояли перед глазами. Увы, мое общение с обоими дедушками было донельзя скудным, но одно я знаю наверняка – никто из них не носил злополучного кольца. Тут же, как по взмаху волшебной палочки, сумбурные, наполненные теплом и чувством беззаботности, в сознании всплыли воспоминания из детства…

Дедушку по линии мамы я почти не помнила. Из-за болезни он редко вставал с кровати. А я была стеснительным ребенком. И когда он спрашивал меня о чем-то, громко, оттого, что в свои почтенные годы имел проблемы со слухом, мой голос подводил меня, и я отвечала еле слышно. Ему приходилось переспрашивать, а мои щеки наливались жаром, взгляд устремлялся в пол, и я пулей вылетала из комнаты. Взрослея, я поняла, как сожалею, что не узнала его лучше, осознала, как о многом могла бы спросить этого умнейшего, но не признанного по заслугам человека.

Мне было всего семь лет, когда его не стало. Мама, немного придя в себя от шокирующего известия, подошла ко мне сообщить о произошедшем, но я уже знала, что она хочет мне сказать. Я смотрела в свою школьную тетрадь и еле сдерживалась от желания… улыбнуться. Смерть не казалась мне чем-то ужасным.

Говорят, дети, только пришедшие в наш мир, еще способны смутно помнить и интуитивно осознавать суть бытия – то, как устроен цикл жизни и смерти, откуда мы пришли и куда уйдем. Возможно, тогда, сидя за письменным столом, я знала то, чего не понимала мама, убитая горем, и папа, безуспешно пытавшийся унять ее боль.

Дедушка же по отцовской линии, напротив, прекрасно слышал и был полон сил. Свободное время он проводил, запершись в своей комнате, за чтением книг или газет. Он мастерски разбирался в авиатехнике, занимал руководящий пост в компании, знал все о политической ситуации в мире, при этом с легкостью мог отличить гриб Paxillus rubicundulus от Paxillus obscurisporus. Но в свои лесные походы никогда меня не брал. Мне очень хотелось, но навязываться в попутчики я стеснялась.

Казалось, что завеса священной тайны приоткрыла предо мной свои двери, но я не была до конца уверена, что готова принять то, что ждет меня по ту сторону. Страх переступить грань, на которой происходит слияние обыденного с невообразимым, перевешивал желание узнать истину. В некоторых обстоятельствах благое неведение оказывается куда более привлекательным, нежели горькая правда и сладкая ложь вместе взятые.

Мне было необходимо повидаться с доктором Уилсоном. Он помог мне, если не преодолеть страх полетов, то по крайней мере усмирить его, суметь научиться овладевать эмоциями. Хотя, казалось, что этот крест мне предстоит нести всю жизнь. Я отчетливо ощущала безысходность. Панический страх от того, что не в силах повлиять на процесс управления воздушным судном. Все время в пути я пристально вглядывалась в крыло самолета через иллюминатор, будто мой взгляд был способен сделать полет более безопасным.

Но за несколько сеансов психотерапии мне удалось совершить значительный прогресс. После бесед с доктором Уилсоном для меня стало возможным даже проспать часок-другой на длительных маршрутах, а пристальный взгляд в иллюминатор перенаправлялся на экран ноутбука сразу же, как только капитан отключал табло «пристегните ремни». Казалось, что и на этот раз я найду выход из лабиринта, в который невольно попала.

***

– Все прошло успешно, спасибо вам, можете гордиться собой, – ласково сказала Джессика Моррис, заклеивая пластырем небольшую ранку от катетера на моей побледневшей руке. – Вы хорошо себя чувствуете, мисс Картер?

– Все в порядке, не беспокойтесь, – уверила ее я.

– Выглядите растерянной.

– Это был непростой день. К тому же я боюсь крови.

– Тогда поздравляю с тем, что смогли перебороть себя! – она улыбнулась и пожала мне руку.

Я чувствовала сильное головокружение, слабость и немощь во всем теле. Трудно было сконцентрироваться на разговоре и не потерять нить повествования. Так давал о себе знать пережитый стресс и истощение запасов крови в организме. Тем не менее у меня не было ни малейшего желания жаловаться на свое состояние, хотелось лишь поскорей выйти на свежий воздух.

– Он скоро придет в себя? – спросила я, переводя тему.

– К сожалению, ничего не могу сказать. Все, зависящее от нас, мы сделали, теперь его организму предстоит бороться.

– А его родственники… Вы им сообщили?

– Видите ли, – неуверенно ответила доктор Моррис, тщательно подбирая слова, – нам пока не удалось установить личность пострадавшего. Документов при нем не было. Мы подключили все компетентные структуры, как это делается в подобных случаях, но пока безрезультатно.

– Пожалуйста, держите меня в курсе. Если я чем-то еще смогу быть полезна, дайте знать.

– Конечно, мисс Картер!

– И еще, как только он придет в себя, я бы хотела поговорить с ним, это очень важно!

– Я лично обещаю оповестить вас. Но, позвольте спросить?

– Да?

– Откуда такой интерес? Ведь вы утверждаете, что увидели этого человека впервые.

– Так и есть.

Пристальный взгляд слегка полноватой женщины в белоснежном халате с каждой секундой становился все более пронзительным, как рентгеновское излучение. Что я могла ей сказать? Что помню этого человека из бог знает какой параллельной реальности? Это казалось несуразным даже мне самой.

– Я думаю, все дело в том, что я никогда до этого момента не попадала в подобные ситуации. Я чувствую ответственность за него, понимаете? Словно теперь у меня есть определенные обязательства.

– Синдром молодого врача, – улыбнувшись, сказала она. – Мы, доктора, все в той или иной мере проходим через это, когда начинаем практику. Каждый пациент занимает место в сердце, для каждого хочется сделать все возможное, отдать все свое время и силы. Позже приходит понимание, что это невыполнимо.

– Вы правы. Но все же, позвольте мне быть в курсе.

– Разумеется, мисс Картер. Я позвоню, как только у нас будут новости.

– Спасибо вам! – искренне поблагодарив доктора, я закрыла за собой дверь кабинета.

Как только я вышла из здания больницы, мой взгляд тут же упал на вывеску бара Jeck’s hug на противоположной стороне улицы. Желанию расслабиться после столь насыщенного дня не мог помешать даже увесистый чемодан, набитый пляжными сарафанами и спреями от солнечных ожогов. Вместо путешествия на Средиземноморское побережье он героически сопровождал меня в клинике Святого Себастьяна.

Бар, в который я все же решилась зайти, оказался тихим и уютным местечком с атмосферным интерьером Америки 60-х годов. Посетителей почти не было. Дым сигарет висел в воздухе, похожий на туман, однако запах его не имел ничего общего с едва уловимой свежестью росы ранним летним утром. Я села за стойку и заказала свой любимый джин-тоник. Моментально осушив бокал, попросила бармена о новой порции.

– Ждете кого, или развлекаетесь в одиночестве? – мужской голос с характерной для курильщиков хрипотцой вывел меня из размышлений о странном происшествии, что приключилось со мной сегодня.

– Простите, знакомиться не намерена, – на одном дыхании выпалила я, не оборачиваясь.

И тем не менее незваный посетитель подсел рядом, будто не услышав моих слов, или приняв их за приглашение.

Моим собеседником оказался седовласый старец с зелеными глазами, цвета трав, что устилают альпийские луга. От него веяло ощущением умиротворения и душевной теплоты. Я невольно улыбнулась ему и он, как зеркальное отражение, ответил мне тем же.

– Я одна. Никого не жду. И не развлекаюсь. Просто думаю, – наконец ответила я на его вопрос.

– Жаль, что такая красивая молодая леди грустит в столь чудный вечер. Но ведь и впрямь непросто найти того единственного в бесконечной толпе посторонних душ.

Его бестактность никак не вписывалась в нормы этикета и хорошего тона. В иных обстоятельствах я не удержалась бы от едкого замечания, но в тот момент вместо обиды мной овладело сильнейшее желание продолжить разговор.

– Мне порой кажется, что я одинока в этом мире, и в толпе, как вы выразились, «посторонних душ» не существует родственной мне.

Я сделала большой глоток из своего стакана, алкоголь сладким теплом окутал меня изнутри. Голова приятно закружилась, пришло долгожданное ощущение расслабленности и спокойствия.

– У всех есть, – хмыкнул он.

Мужчина будто потерял нить разговора. Казалось, он вот-вот встанет и покинет это место, не попрощавшись. Но спустя несколько минут он продолжил, как ни в чем не бывало, совершенно сбив меня с толку.

– А, ведь наука и религия вовсе не противоречат друг-другу, напротив, доказывают одно и то же. Но люди на протяжении истории существования своего вида воюют, приняв одну из сторон. Во что веришь ты?

Подобного вопроса я никак не ожидала.

– Послушайте, это что, какой-то розыгрыш? Вам не кажется, что вы выбрали не самую удачную тему, которую можно завязать с незнакомым человеком?

– Ответь, пожалуйста!

– Хорошо, я верю в существование высшей силы, некоего замысла…

– И в чем, по-твоему, заключается этот замысел?

– Это сродни вопросу «в чем смысл жизни?» Наверное, никто не знает точный ответ.

Он улыбнулся и тихо засмеялся, почти беззвучно. В его зеленых глазах отражались свисавшие с потолка лампочки в кружевных абажурах. Мне вдруг стало не по себе. Человек, показавшийся вначале интересным собеседником, теперь наводил на меня страх.

– Всем нам может открыться истина, но не каждый готов отворить дверь и впустить ее в свое сердце.

– Все, довольно! Чего вы от меня хотите? Заманить в какую-то секту? Не получится, можете не усердствовать! – я изо всех сил старалась сохранять самообладание, борясь с желанием уйти из злополучного заведения.

– Если человек заблудился, ему ведь необходимо знамение, которое укажет верный путь.

– Вы хотите указать мне путь? – я вдруг зашлась нервным смехом, больше похожим на истерический припадок. Посетители бара, сидевшие в относительной близости от нас, обернулись в мою сторону. – Ошибаетесь, я не заблудилась.

– Возможно, мне показалось. Позволь лишь сказать – ничто не случайно в этой жизни, все имеет свою причину.

– Разумеется…

– За закатом следует рассвет, за зимой весна, за смертью жизнь. Подумай об этом.

– Вы перепутали последовательность, – поправила я незваного гостя, глядя в свой третий по счету стакан, наполненный прозрачной жидкостью с кусочками льда, похожими на айсберги посреди океанических просторов.

– Нам здесь остается лишь смутное, блеклое подсознание – необъяснимые страхи, симпатии, привязанность к местам, вещам, людям. Чувства, которые мы не можем понять, они пугают нас…

– Мне пора, извините, – я чувствовала себя в ловушке. Вокруг были люди, но мне казалось, что я один на один с этим странным человеком, говорящим слова, которые заставляли мое сердце биться чаще, сжимаясь от тревожного чувства.

Я положила пятидесятидолларовую купюру на стойку бара, не дожидаясь сдачи, взяла свой чемодан, и быстрым шагом направилась к выходу.

Оказавшись на свежем воздухе, я остановила проезжавшее мимо такси, и уже через 20 минут заперла за собой дверь квартиры. Казалось, странный незнакомец все еще был где-то рядом, эхо его голоса продолжало отражаться от стен, отдаваясь звоном в ушах.

Часы показывали полночь, но за окном было недостаточно темно для этого времени суток. Под гнетом навалившегося стресса я не заметила этой аномалии раньше. Последствия магнитной бури давали о себе знать. Я подошла к окну и увидела невероятное – это было ничто иное, как настоящее полярное сияние! Оно походило на лазерное шоу, устроенное с применением новейших технологических разработок. Краски вспыхивали в небе, меняя оттенки и формы, перетекая из одного состояния в другое. Зрелище было завораживающим, и одновременно пугающим своей противоестественностью в здешних широтах. Люди высыпали на улицы, в немом восхищении возведя глаза к небу, другие застыли возле окон. Массовый ступор остановил привычный ход жизни. Неизведанное всегда пугает и на время обездвиживает.

Голова шла кругом, мысли путались друг с другом. Я легла в постель и накрылась одеялом, прикрыв лицо, как делала в детстве, пугаясь причудливых теней от деревьев, освещенных ярким светом луны. Тут же в темноте начали кружить обрывочные образы сегодняшнего дня – зеленые глаза, говорящего о том, что за смертью следует жизнь, песочный цвет стен больничной палаты, на фоне которых бежит струйка крови из моего тела в тело человека, увиденного впервые, но будто знакомого целую вечность, кольцо на большом пальце его правой руки. В комнате было тепло, но я то и дело вздрагивала от холода. Он исходил, казалось, откуда-то изнутри.

Сон поглотил меня почти мгновенно.