Текст книги "Стихи и статьи о Нике"

Автор книги: Ника Турбина

 
Не слушайте уличных фонарей,
Они укладывают спать,
Забудьте грусть,
Наступит час,
Когда уйдет беда, печаль,
И звезды позовут к себе.
Не слушайте уличных фонарей,
Они укладывают спать.
 

 
Не я пишу свои стихи?
Ну, хорошо, не я.
Не я кричу, что нет строки?
Не я.
Не я боюсь дремучих снов?
Не я.
Не я кидаюсь в бездну слов?
Ну, хорошо, не я.
Вы просыпаетесь во тьме,
И нету сил кричать.
И нету слов…
Нет, есть слова!
Возьмите-ка тетрадь
И напишите вы о том,
Что видели во сне,
Что было больно и светло,
Пишите о себе.
Тогда поверю вам, друзья:
Мои стихи пишу не я.
 

 
Спи, мой брат,
Я твоя колыбельная.
Одеяло твое -
Белый снег полей.
Под подушкой -
Разлив голубых морей,
Будет светлой дорога твоя
Я все боли себе взяла.
Ты усни,
А я посажу цветы.
Только им
Доверяй свои детские сны.
 

 
Верните музыку колоколов —
Там стон веков.
Хрустальным куполом
Под небеса
Звенят леса.
Гудит река,
И заводи тишь
Услышь.
Во все времена
Слыхала страна
Зов.
Так что же, сейчас
Набата звон —
В ров?
Вечная музыка —
Пять узлов в кулаке.
Колокол —
Сердце в человеке.
 

 
А в Ботаническом саду
Живет февраль.
Там хризантемы на корню
Срывают хмарь.
Как мглистым росчерком пера
В Крыму – зима.
На безбилетные шаги
Тропа нема.
И привкус снега на губах -
То тает день.
Холодной тенью за тобой
Спешит метель.
 

 
Ничто не сходит с рук.
Ни ломкий, жесткий звук – ведь ложь опасна эхом.
Ни жажда до деньги,
Ни быстрые шаги, чреватые успехом.
Ничто не сходит с рук.
Ни позабытый друг, с которым неудобно,
Ни кроха муравей,
Подошвою твоей раздавленный беззлобно.
Таков порочный круг.
Ничто не сходит с рук. Но даже если сходит –
Ничто не задарма,
И человек с ума сам незаметно сходит.
 

 
Новости дня
Я жду,
Когда кто-нибудь
Спросит меня,
Что видела, виделась с кем,
Где была.
Тогда я открою альбом новостей.
Вам хочется новых услышать вестей?
Кто умер, уехал,
Ост алея один…
А можно
Мы просто
Чуть-чуть помолчим?
Увидим последний
Трамвай за окном…
Я очень люблю засыпающий дом.
И пылью покроются
Новости дня.
И я понимаю -
Не ждали меня.
 

 
Ночью лампа говорит о том,
Что приходит день,
Полный грохота,
Что проснутся все.
Улыбаться лень.
Нужно жить начать!
Только вот зачем?
Чтобы день дышал
Шумом детворы,
Шорохом всех трав,
Ропотом листвы.
Чтобы я могла,
Приоткрыв глаза,
Обхватить весь мир,
Радостью дыша.
 

 
Я ночь люблю за одиночество,
Когда с собой наедине
Я говорю о том, что хочется
И так не хочется судьбе.
Могу я думать о несбыточном,
О том, что ночи нет конца.
И можно верить в дни счастливые,
И плакать можно без конца.
Не надо слушать слов укора
И глаз тревожных острие
Не надо прикрывать рукою,
Когда становится темно.
 

 
Однажды в снег
К нам пришел человек,
Он был похож на стихи.
Нас было четверо,
Нам было весело.
Был жареный гусь
И не пришедшая
Еще ко мне елка.
А он был одинок,
Потому что был
Похож на стихи.
 

 
Зачем,
Когда придет пора,
Мы гоним детство со двора?
Зачем стараемся скорей
Перешагнуть ступени дней?
Спешим расти.
И годы все
Мы пробегаем,
Как во сне.
Остановись на миг!
Смотри,
Забыли мы поднять
С земли
Мечты об алых парусах,
О сказках,
Ждущих нас впотьмах.
Я по ступенькам,
Как по дням,
Сбегу к потерянным годам.
Я детство на руки возьму
И жизнь свою верну ему.
 

 
Ты придешь ко мне чужой,
Нет ключа от нашей двери.
В голос твой я не поверю.
Ты не мой!
Непохожи мы с тобой,
Зеркало не врет.
И не надо слов ненужных,
Сердце обожжет.
Мама вся в комок сожмется.-
Уходи!
Дверь захлопни потихоньку
И беги!
Все надежды превратились
В каплю слез.
Ты уходишь, ты торопишься,
Ну, что ж!
Подойду к окну
И детству я скажу:
Прощай!
Возвращайся в край надежды,
Улетай.
 

 
Люди теряют память,
Как зонтики в метро.
Что важно вчера —
Забыто давно.
На карнавале смерти
Первая маска – ложь:
Даже убив, хохочет,
Памяти не вернешь.
Шлют пустые конверты
Белые глаза адресата,
Это провалы памяти.
Не получить обратно
Чьи-то слова смешливые.
Губы измазаны вишней.
«Быть хорошо счастливым»
Так говорил всевышний.
Но превратилась память
В серый, плешивый камень.
На ночь метро закроют,
Как ставни
В прокуренной спальне.
 

 
Пересадили сердце тем,
Кому больней живется.
Чаще бедой наполненная чаша
Бывает выпита до дна.
Но матери лицо родное,
Морщинка горькая у рта
В тебе не отзовется горем.
И переполнена душа
Весельем, радостью и смехом.
И места не осталось там
Знакомым, горестным чертам.
Не торопитесь соглашаться
Живое сердце кинуть в таз.
Года прожитые – не час,
А вечность.
И нельзя с нуля жизнь начинать
Средь бела дня.
 

 
Я слышу голоса больные,
Глухие, всем ненужные, чужие.
Я вижу руки, в страхе вскинутые,
И лица, в боли опрокинутые.
На дне лежат они морском,
И медленно над ними
День угасает.
Его не видно за толщей вод.
Они кричат,
Но голос их так глух в воде,
Что слышен только гул прибоя,
И болью их наполнен воздух.
И берег мертв.
Трава и камни от страха
Все оцепенели,
Боятся волн они,
В которых мольба о помощи
И мука в морских глазах.
И будет вечно так плакать море,
Просить пощады для всех погибших.
И будет берег, дрожа от страха,
Молчать, отбросив стоны в море.
 

 
Поднимите пальцы-нервы
Превратите в гроздь рябины
Брызги моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказке сна и были…
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клекот журавлиный,
Раскачайте на качелях
Ветер, превращённый в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомненья.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
 

 
Пожалейте меня, отпустите.
Крылья раненые не вяжите,
Я уже не лечу.
Голос мой оборвался болью,
Голос мой превратился в рану.
Я уже не кричу.
Помогите мне, подождите!
Осень.
Птицы летят на юг.
Только сердце сожмется страхом,
Одиночество – смерти друг.
 

 
Лицо изрезано чужими
Словами злыми.
Рука печальный держит лоб.
О, как велик
Ваш небоскреб
Разбитых судеб.
Ваш порог
Не переступит друг,
А недруг скажет:
– Ну, что ж,
Пора и на покой.
Он столько раз
Своей судьбой кидался,
Как игральными костями,
А нужно было
Вместе с нами
Спокойно доживать свой век.
Так погибает человек!..
Лицо изрезано чужими
Словами злыми.
 

 
Птицы
Только парами
На юг летят.
Одиночкам
Крылья подрезают
Или
Просто молча
Убивают.
И тревожно протрубит вожак.
Ты живым остаться
Хочешь, милый,
Прячешь клюв
Под белое крыло.
Осень ветром
Хмурым закружила,
А тебе так хочется в тепло.
 

 
Раскиньте крылья, птицы,
Летите до весны,
Но помните в полете,
Откуда вы.
Пусть ветер вам вдогонку
Напомнит вдруг о том,
Что дом наш здесь,
За логом, и за рекою дом.
Что луговые травы
Всегда для вас.
И гроз раскаты яры
Для вас.
И, улетая к югу,
Вы думайте о том,
Что нужно вам вернуться
В родимый дом.
Твое гнездо исчезло,
Ну, что ж!
Ты снова
Ветку к ветке сплетешь.
И снова твои дети
Взмахнут крылом.
И щебетом счастливым
Наполнится твой дом,
И, улетая к югу.
Вдруг оглянись назад,
Пройди прощальным кругом
И дом, и лог, и сад.
 

 
Ребенок учится ходить,
Ему нужна рука.
Ребенок учится писать,
Рука ему нужна.
Бегут минуты и часы,
Мы стрелки подведем.
И вырастает человек,
И за руку вдвоем идет.
И раннюю зарю
Встречает он любя.
И руки к солнцу протянул
Надежда велика.
Ребенок учится ходить,
Один он упадет.
И за собой его рука
Во все века ведет.
 

 
Синяя птица
В самую полночь
Дверь отворится.
И прилетит вдруг ко мне
Странный волшебник,
Синяя птица
В образе детства,
На легком коне.
Он прилетает с рифмой скользящей,
Ну-ка попробуй, поймай.
И, ускользая, голос манящий,
Слышу, зовет меня вдаль.
В даль одиночества,
В даль расставаний,
В слезы, прощанье
И радость потерь.
Всадник, летящий
С рифмой скользящей,
Ты в наговоры не верь.
А попроси у меня на прощанье
В час недомолвок,
В час звездной зари
Маленький дар -
За крылатую рифму -
Сердце мое забери.
 

 
Море гудит, море шумит,
Сердце твое родилось, поэт,
В пене морской, в солнца луче.
…Время идет, умер поэт.
Сердце твое в море уйдет.
Но есть здесь скала,
С морем она,
С ветром она Просит тебя:
Сердце свое в камне оставь!
.. Люди идут тихо к скале,
Солнце спешит тоже к скале.
– Ты здесь рожден, – сердце стучит.
– Буду я жить! Вечно я жив.
 

 
Собака сидит на цепи.
И горе, страданье
В болящих глазах.
И сердце собачье кричит:
«Я – человек!» -
"Ну, милый, ну, серый,
Страдаешь ты болью и сердцем.
Нет друга у тебя,
Никто тебе не поможет". -
"Пусть лучше я умру.
Умру, погибну от тоски,
О, друг!
Приди, спаси от смерти.
Дай руку,
Уведи к друзьям.
Приди, миг радости и счастья".
… Проснулась утром я,
А солнце стоит
В глазах погибшей
От тоски собаки.
 

 
В царстве самом небольшом,
Где ночует днем Жар-птица,
Где царевна ночь томится,
Могучий дуб.
На дубу сидит царевич,
Нету силы слезть на землю.
Нету силы крикнуть в голос:
– Эй, придите вы на помощь!
И сидит он день и ночь,
Некому ему помочь.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Злодей,
Выпускает он добычу из когтей,
И летит к царевичу,
По ветру качаясь,
Аленький цветочек,
В синий превращаясь.
Подхватил царевич
Легонький цветочек
И услышал шепот,
И услышал голос:
– Ты спустись, царевич,
С дуба векового.
Распрями ты плечи
И ступай далеко,
Ты спаси царевну,
Ты поймай Жар-птицу,
И тогда увидишь,
Замахал руками:
Ой, хочу сидеть я
На дубу высоком,
Не хочу царевны,
Не хочу Жар-птицы,
А хочу я только спать,
И пусть мне снится,
Что спустился с дуба,
Стал я очень сильным,
Победил злодеев
И живу счастливым.
 

 
Заслоню плечом тяжесть дня
И оставлю вам соловья.
И оставлю вам только ночь,
Чем могу я еще помочь?
А хотите, я сердце отдам -
Пусть судьба моя пополам.
Даже время умрет до утра,
Но проспали вы соловья.
Торопясь, вместо сердца
Вы взяли часы.
День пришел,
Слышишь, ночь, ты его не ищи.
 

 
Спасибо за то,
Что распахнуты лица,
Что плачу
И слезы у вас на плече.
Что сердце вполнеба,
И души, что птицы.
Спасибо за то!
Я верю,
Что утро родится на счастье
Я ночь тороплю.
И знаю -
Надежда погубит ненастье,
Я верю в судьбу.
 

 
Срубленные рифмы,
Срубленные фразы.
Срублены деревья —
Повалили лес.
Стон стоит,
Отчаянно
В плаче рвутся ветви.
Но и это мало —
Листья подожгли!
Не пишитесь, строки,
Иль пишитесь в небе.
Ведь бумага кровью
Вся обагрена.
 

 
За что
Мы бросаем сухие цветы
Прошедшими днями на мостовую?
К киоску подходим
И тут же – другую
За рубль покупаем себе красоту.
Бросаем друзей.
Что было вчера,
Спешим позабыть -
Лишь бы не было больно,
И ненависть я
Выпускаю на волю -
Ловите, кто хочет,
Она не моя.
 

 
Так день далек,
Как ночь,
Когда гроза.
Когда глаза
Не могут видеть
Капелек дождя.
Но ловят их Губами
У порога дома.
Как руки,
Которые не могут
Во тьме найти стены
И натыкаются
На двери в день,
Который так далек…
 

 
Такая засуха в стихах,
А хочется воды напиться
И расплескать ее в строках,
Такая засуха в душе,
Что стало миражом
Живое лицо твое.
И даже море
Похоже на сухой песок.
Такая засуха во всем,
Что окружало нас с тобою.
И вырваться нельзя на волю,
Не оживив умерших слов.
 

 
По улице бредет
Забытая мной тень.
Ей лень
Вернуться в дом.
А может быть, не хочет
Со мной опять
Начать свой день.
 

 
Забери меня к себе,
Тишина.
Ты одна, и я одна.
За околицу вдвоём
Забредём.
Там тенистые леса,
Колок дёрн,
И не кошена трава – зелена.
Горькой ягодой во рту
Тишина.
 

 
Три апельсина
В синей косынке
Я принесу домой.
А город пахнет
Бензином и холодом,
Дую на пальцы,
И вдруг
Три апельсина на мостовую
Солнечный круг.
Ноги, колеса,
Коляски по слякоти…
Только горят
Три апельсина
На синей косынке,
Небо и сад.
 

 
У слова есть всегда начало,
Хоть в боли сказано,
Хоть в радости.
Я в одночасье потеряла
Все буквы, что стоят в алфавите.
На перекрестке рифмы встретились,
Но светофора нет – авария.
Неужто мне уже отказано
Рассвет собрать в стихочитание?
И не найти былые строки,
Что были временем описаны.
Я по дорогам вечным странствую,
Но, оказалось так бессмысленно.
 

 
Убегает улица
Вверх.
И поймать ее – просто
Смех.
Полечу я за ней
Вдаль.
Оглянусь вдруг назад -
Жаль.
Жаль оставленный мной
Дом,
Маму, плачущую за окном.
Плеск волны у меня
За спиной,
Лай собаки, бегущей
За мной.
Убегай-ка, улица,
Ты одна,
Ведь тебе-то
Я не нужна.
 

 
Уронила в руки волосы —
Как пшеничная вода.
А напьешься —
Вмиг накатится
Серебристая волна.
Время горького дыханья
Подступило, не унять.
Как трава, еще не вялая,
Только стоит ли срывать?
Завтра поутру оглянешься
Вышел год.
Уронила в руки волосы —
Твой черед.
 

 
Холодом подернут след,
Но иной дороги нет.
Не вернется день.
И мгла съедает свет.
И стоит перед тобой
Полустанок бед.
Стынут пальцы.
Не вернуть назад дней,
Что по проталинам звенят.
В сердце замирает поздний след.
Под ногами стынет талый снег.
 

 
Как часто
Я ловлю косые взгляды.
И колкие слова,
Как стрелы,
Вонзаются в меня.
Я вас прошу,
Послушайте, не надо
Губить во мне
Минуты детских снов.
Так невелик
Мой день.
И я хочу добра
Всем!
Даже тем,
Кто целится в меня.
 

 
Я год хочу прожить.
Как миг.
Хочу я время
Превратить в минуту.
Хочу, хочу, хочу!
Но почему я вижу
В страхе вскинутые руки?
Я не хочу
Так быстро жить!
Кричит планета, задыхаясь.
Мой долог век,
И я стараюсь добро творить.
О, люди!
Я прошу забыть вражду
И помнить радость встречи.
Пусть реки зашумят
Прозрачною водой.
И добрый дождь пройдет
Пусть здесь,
Не стороной.
А миг?
Пусть будет
Миг рожденья,
А не смерти.
 

 
Я дом уберу
И мебель поставлю
В пустые углы.
Вымою пол,
Почищу ковры
И сяду.
За стеклами
Дождик запляшет,
И день одиночеством
Страшным накажет.
Как хочется мне
Обойти стороной
Калитку, и сад,
И цветущий левкой.
Но каждое утро:
Я день начинаю
В том доме,
И пыль вытираю,
И окна от ветра
Закрою.
 

 
Я закрываю день ресницами,
Но почему-то мне не спится.
Я думаю о дне ушедшем,
Но не дошедшем
До встречи с ночью.
Об улицах, замученных людьми,
Машинами, ногами.
О фонарях,
Которые светить устали.
О доме том,
В котором я не сплю.
Но сон тревожной серой птицей
Подлетает вдруг ко мне
И захлопнул мне ресницы
На заре.
Просыпайся ты, малышка,
В утро-рань,
И увидишь, отдохнул
Твой фонарь.
Смех заполнил перекрестки дорог,
И до вечера день далек.
 

 
Я затерялась в тумане,
Как маленькая звездочка
В небе.
Я затерялась в тумане,
И нет до меня
Никому дела.
Но я иду вперед
Потому,
Что верю в свою дорогу,
Она непременно
Приведет к морю.
Там сходятся все пути,
И горькие,
И по которым легко идти.
И я отдам
Морю свою звезду,
Которую бережно
Несу в ладонях.
Это – мое будущее,
Но оно такое большое…
Мне его трудно
Одной нести.
 

 
Я играю на рояле,
Пальцы эхом пробежали,
Им от музыки тревожно,
Больно и светло.
Я играю на рояле,
Слов не знаю,
Нот не знаю.
Только странно
Мне от звука,
Что наполнил дом.
Он распахивает окна,
В вихре закружил деревья,
Перепутал утро с ночью,
Этот тайный звук.
Я играю на рояле,
Пальцы тихо замирают.
Это музыка вселенной,
Тесен ей мой дом.
 

 
Я научусь считать до 10, 30,100.
И еще очень много нулей…
А что будет потом?
Я останусь маленькой
И шепотом расскажу
Маме сказку
О Красной Шапочке
И о том,
Что бывает страшно
Не только ночью:
Но и днем.
Потому что я боюсь цифр,
В которых много нулей.
Они так похожи
На пасти жутких
Диких зверей.
 

 
Я обманула вас,
Что миг бывает вечность,
Что с перелетом птиц
Кончается тепло.
И позабыты мной давно
Ночей волшебных заклинанья,
Что радость так близка -
Дотронешься случайно,
Ладонь твоя
Поднимет шар земной.
Я обманула вас?
Нет, подарила тайну,
Которая известна мне одной.
 

 
Я поверила взгляду,
И не нужны слова,
Я поверила сразу,
Что бывает слеза
Солоней боли черной,
Слаще детского сна.
Загорится в полнеба
Голубая звезда.
Не держите в ладонях
Мотылька на огне.
Превратится в бессмертье
Жизнь его
На заре.
 

 
Я сердце свое нахожу в траве,
В капле дождя, в звоне ручья
И даже в стекле, в солнца луче
Сердце свое нахожу.
Оно бежит от меня вприпрыжку,
Как мяч по ступенькам,
Как непослушный ребенок,
У которого сердце
Всегда на месте.
А мое сердце
Не хочет быть со мной.
Я просыпаюсь утром
От крика воздуха,
А не от стука сердца.
Я постоянно живу и жду…
И только, когда мне тяжело,
Когда слезы
Превращаются в огромную боль, -
Я слышу сердца стук.
Значит, я должна всегда страдать?
 

 
Я слушаю дождь
По пальцам своим.
Капельки собираются
В моей ладошке
И, замолкая, превращаются
В огромную слезу.
Как больно ты плачешь, небо!
Я отнесу твою слезу
Моему коню.
Он устал с дороги,
Он храпит.
И земля у его копыт
Превратилась в грязь.
 

 
Я стою у черты,
Где кончается связь со вселенной.
Здесь разводят мосты
Ровно в полночь -
То время бессменно.
Я стою у черты.
Ну, шагни!
И окажешься сразу бессмертна.
Обернулась -
За мною дни,
Что дарили мне столько света.
И я сделать последний шаг
Не могу.
Но торопит время.
Утром меркнет моя звезда,
И черта обернется мгновеньем.
 

 
Я трамваем не поеду,
Осень рельсы заметает.
Я останусь просто дома
У раскрытого окна.
Соберу в ладони звуки,
Как туманы собирают
Утром дворники в корзины,
Поторапливая день.
Ветер листьями закружит,
Не спуститься по ступенькам.
И захлопнется окошко,
Битым зазвеня стеклом.
Я трамваем не поеду,
Звуки осень обгоняют.
Я останусь просто дома
У разбитого окна.
 

 
Я учу говорить маленького человека.
Он смешон и неуклюж.
Но я учу его слышать слова:
Правда, вера, мир.
Время нельзя остановить.
Очень скоро он сам сбежит по ступенькам -
И весь мир будет только его.
Поэтому я должна спешить.
 

 
Я, как сломанная кукла.
В грудь забыли
Вставить сердце.
И оставили ненужной
В сумрачном углу.
Я, как сломанная кукла,
Только слышу, мне под утро
Тихо сон шепнул:
«Спи, родная, долго, долго.
Годы пролетят,
А когда проснешься,
Люди снова захотят
Взять на руки,
Убаюкать, просто поиграть,
И забьется твое сердце…»
Только страшно ждать.
 

 
Тяжелы мои стихи,
Камни в гору.
Донесу их до скалы,
До упору.
Упаду лицом в траву,
Слёз не хватит.
Разорву строку свою,
Стих заплачет.
Больно врежется в ладонь
Крапива.
Превратится горесть дня
Вся в слова.
 

 
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз -
Кружется голова.
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз -
Как жизнь моя мала!
Но не хочу
Я верить в то,
Что смерть придёт ко мне,
Что не увижу никогда
Я снега в январе.
Весной
Я не сорву цветов
И не сплету венок.
Прошу!
Не надо лишних слов,
А просто верьте в то,
Что утром снова день придёт,
И будете опять
Ступеньки вверх,
Ступеньки вниз,
Летя по ним, считать.
 

 
Америка,
Я люблю Маяковского.
Но не буду в тебя плевать.
Хочется, словно хрупкую,
Но сильную женщину,
Тебя обнять.
Ты подарила
Мысли любви,
Как женщина
Дарит миру ребёнка.
Ты оправдала
Надежды мои.
Господи, благослови!
 

 
Разминулись дороги на пристани,
Где теперь поезда?
Две косички упали,
Как исповедь
На твои покрова.
Лучше выйду в рубашке белой:
«Ах, немножко в крови!»
Что вы сделали, люди?
Сделали.
Господи, помоги!
 

 
Зарешечено небо
Тропинками судеб -
Миллиарды следов.
И надежда, что будет
Только то, что хотелось,
Что было светло.
Над землёю холодное
Солнце взошло.
И расколоты судьбы,
Как грецкий орех,
Кто-то взял сердцевину,
А под ноги грех.
 

 
Устали холодные ветры,
Распяли Христа во дворе.
И дети шныряют, как вепри,
В чужой, запустевшей траве.
Метёт тротуары дворник,
Ночник погасил свой свет.
И капли забытой крови
Давно потеряли цвет.
 

 
Я вам почитаю стихи…
В глазах недоверие,
Чёрные точки.
И я убегаю,
Как раненый кочет,
По тонкому,
Зыбкому льду.
 

 
Ах, эти три сосны -
Наталья, царь, балы.
Плутаешь в лабиринтах
Начертанной судьбы.
Не слышит Ариадна -
Она несёт свой крест.
Фемида ускользнула,
Отдав красивый жест.
Нам в поле вместе б выйти,
С звездой поговорить.
А зайцы – это прихоть.
Тебе ли так шутить?
Ах, эти сани, сани
Помчались в Никуда.
Давайка рядом сядем
И повернём коня.
Скорей от царства Леты,
От плахи и костра.
Я увезу с собою
Тебя, еретика.
 

Статьи

Ника Турбина
стихи Ники Турбиной

Стихи посетили Нику Турбину в 4 года. Ребенок пугал маму и бабушку тем, что не спал по ночам – диктовал стихи. В 9 лет ялтинская девочка-гений стала знаменитой на весь Союз, в неполных 16 вышла замуж за 76-летнего итальянца, с ним уехала в Швейцарию, потом развелась и вернулась… В 22 года Ника шагнула с балкона пятого этажа, но выжила. А в 27 шагнула снова…

Ника Турбина родилась в Ялте 17 декабря 1974 года и, по удивительному совпадению, училась в школе (бывшей гимназии), где в начале века училась Марина Цветаева. Когда девочке не было и десяти, в Москве вышел ее первый сборник – «Черновик», вступительное слово к которому написал Евгений Евтушенко. Какое-то время он опекал девочку, даже возил в Венецию, где юная поэтесса получила премию "Золотой лев"… А потом девочка выросла и стала никому не нужна.

…Несколько дней тело Ники Турбиной лежало в морге больницы имени Склифосовского, после чего было кремировано. Только один человек принес Нике последние цветы – ее преподаватель по Университету культуры Алена Галич, дочь Александра Галича.

Вчера нам удалось поговорить по телефону с Аленой Александровной:

– Нику уже кремировали, но пока еще не захоронили, потому что я прошу, чтобы нам разрешили похоронить ее на Ваганьковском кладбище, там, где лежат все поэты, и чтобы похороны были нормальные.

– Когда это произошло? Ведь чуть ли не день в день с предыдущей попыткой (в ночь с 14 на 15 мая 1997)?

– Это случилось 11 мая. Но здесь немножко другие обстоятельства… абсолютно непонятно, что произошло: либо несчастный случай, либо кто-то ее подтолкнул. Суицида не было! Абсолютно честно вам говорю, у меня все документы.

– У нас очень мало информации…

– Откуда же ей было появиться, если они даже мне ничего не говорили: я узнала обо всем только накануне кремации в полвторого ночи! Майя (мама Ники – Авт.) тоже ничего не знала, всем распоряжался Саша. Так нараспоряжался, что на кремации было 4 бомжа, да еще я, мой сын и мой студент. Саша – это человек, с которым она жила. Он актер, и тоже пил. С ним были еще женщина и два непонятных человека. Страшнее не придумаешь!

Ника родилась в Ялте, но всю взрослую жизнь прожила в Москве, и очень много людей хочет с нею проститься, а в Ялту не все могут выбраться. Майя сначала сопротивлялась, но все потом вместе решили добиваться захоронения в Москве. Майя с трудом нашла деньги, чтобы завтра-послезавтра вылететь ко мне. Я ей сказала, что она может остановиться у меня. Надо, чтобы Людмила Владимировна прилетела – это бабушка Ники, она всегда с нею по миру ездила. Может, власти Киева или Ялты ей помогут?

– Говорят, что Ника с родственниками практически не общалась?

– Почему? Она каждое лето бывала в Ялте. Но жила и училась здесь, у нее московская прописка, она гражданка России.

– Мы прочли на каком-то сайте…

– (перебивая)…что она была парализована? Полная чушь!

– А когда она поступала в Университет культуры, вы уговорили ректора, чтобы Нику приняли без экзамена по русскому языку, потому что она так и не научилась писать?

– Все правильно. Она не умела писать. Вернее, у нее была своя «скоропись». Она писала замечательные стихи, но ее почерк нельзя было разобрать. Она писала все время, эти клочки разбросаны везде. А вообще, мы имели право ее и без экзаменов принять, как мне сказал ректор. Сочинение она написала бы прекрасно, просто его прочитать никто не смог бы.

– А кто-то говорит, что Ника уже много лет не сочиняла!

– Это неправда. В документальном фильме Ялтинской студии она сказала, что не помнит стихов. Во-первых, они ее напоили перед интервью, а во-вторых, она действительно не помнила. Мы сейчас пытаемся дополнить ее книгу и переиздать. Я на днях нашла ее записку, чтобы показать журналистам, как она пишет – чтобы слухи прекратились, якобы она не сама пишет. Когда Ника нервничала и писала что-то серьезное (где-то у меня валяется тетрадка с ее докладами), не дописывала… Я за 10 лет научилась разбирать ее почерк.

– У нее ведь и раньше были попытки покончить с собой?

– Нет, попытка была только одна. И тоже… там была ссора, был какой-то толчок.

– Но ведь она себе и вены резала…

– Вены она резала в состоянии подпития, но тут же бежала и их зашивали. Она все время боролась. Попытки были, но это было не постоянное желание: наоборот, она хотела жить. У человека, который пьет и которого не лечили, в голове все время возникают какие-то тараканы. Я свидетель, как она выковыряла ампулу (она была "зашита"), напилась, а потом мы искали наркологическую помощь… После таких попыток она тут же приходила в себя, ее это ошарашивало и она начинала дико бороться за жизнь.

Таких гениальных детей нельзя бросать! Ее приподняли, а потом все кинули. А ведь это был человек с сознанием маленького ребенка, при том, что ей было 28 лет, внутри это была маленькая беззащитная девочка. О Нике снято 8 фильмов, ее стихи переведены на 12 языков, она была в Америке, в Колумбийском университете, там даже была конференция о технике перевода стихов Ники Турбиной. Она единственная в России получила премию "Золотой лев" после Анны Ахматовой – даже Бродский не имел этой премии, а она имела. В 12 лет!

– Когда вы виделись с Никой последний раз?

– Перед Новым годом – она меня поздравляла. Я ждала ее на Пасху – раньше она всегда ко мне приходила – но она только звонила. Она занималась в театре-студии в Свиблово, и мне казалось, что у нее вроде бы все нормально. Каждый раз по телефону Ника говорила: "Я приеду, я приеду". Ну вот – приехала…

«НЕ Я ПИШУ СВОИ СТИХИ?»

Вячеслав Лашук, радиожурналист, поэт, автор переводов стихов Ники Турбиной на украинский язык:

– Впервые я прочел стихи Ники Турбиной в "Комсомольской правде" 6 марта 1983 года с предисловием Юлиана Семенова. Я поехал к ней в Ялту – было интересно проверить, «искусственный» ли это феномен: ребенок, который говорит о чувствах, понятных зрелой женщине. Дитя XXI века – так я ее сразу для себя назвал.

Приехав, увидел, что ее мама уже мечтает о лаврах всемирной славы, дедушка – писатель, профессионал, тоже в курсе дела. Пообщались мы ни о чем, я почувствовал какую-то фальшь и ушел. Выйдя из дома, на улице встретил Нику, которая возвращалась из школы. Я сразу узнал ее, она взглянула на меня – и я понял, что она сама пишет… Через несколько лет после ее книги «Черновик» мне попалась ее вторая книжка. Там я нашел мало нового. Это была уже не Ника Турбина…

Нельзя сказать, что детский талант разбился о взрослую жизнь – «помогли» взрослые, которые пытались из нее что-то лепить, как-то направлять. Раздули сенсацию: Центральный дом литератора, Евгений Евтушенко – конечно, это «шарахнет» по психике. Как поэт, она успела в возрасте 8–9 лет сказать то, что должна была сказать на этой планете. Может быть, она ушла рано, как человек, но как поэт себя исчерпала.

В ее поэзии – трагедия непонимания: ей проще было говорить с улицей, с телефоном, с золотой рыбкой или тремя апельсинами, чем с родной матерью или еще с кем-нибудь. Подруг у нее не было: "Не дозвонились ко мне друзья – возможно, денег нет…" Ее стихи очень трудно переводить: кроме ритма и рифм надо поймать образ – в нескольких строчках такой концентрат энергетики! Ее стихи невозможно выучить, они входят в подсознание.