Текст книги "Дневники Пирамиды"
Автор книги: Ник Ришелье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 7. Alma Mater
После школьной математической олимпиады 94 года я получил приглашение поступить в МГУ на льготных условиях. Ничтоже сумняшеся, как выразился бы Юрий Данилович, я принял приглашение, и уже осенью того же года поступил на Мехмат МГУ. Это был предел мечтаний любого, кто в моём возрасте собирался посвятить жизнь математике. С тех пор я почти постоянно проживал в Москве.
В связи с переездом занятия в школе Пирамиды вовсе не прекратились, как можно подумать, а наоборот, продолжились более интенсивно. После торжественной церемонии посвящения в студенты ко мне подошёл некто Семён и произнёс волшебную фразу: «я от Юрия Даниловича».
Как оказалось, постоянная резиденция моего давнего знакомца – археолога с таинственными артефактами – находилась в Москве. Впрочем, пока, во всяком случае, о встрече с ним не могло быть и речи, так как этот самый археолог был чересчур занятым человеком и постоянно где-то пропадал. Поэтому большинство сведений о нём и о Пирамиде вообще я узнавал в свои «московские» годы от Семёна, который и пристроил меня, если можно так выразиться, в местную школу Пирамиды.
Занятия наши проходили в главном здании МГУ на Воробьёвых горах, там же, где я учился днём на Мехмате, и где, собственно, жил первые три года учёбы в студенческом общежитии.
Общага при МГУ по современным меркам была откровенной дырой. Маленькая комнатушка на первом этаже с двумя кроватями, двумя столами и стульями, допотопным скрипучим шкафом, кое-где облупившейся и покрытой подтёками краски на стенах и потолке, затёртым до блеска красным паркетом на полу… Но при этом повсюду сакральная атмосфера знаний!
Мне кажется, я тогда был искренне уверен, что здесь, в этом огромном красивом здании МГУ, поднимающемся на тридцать четыре этажа ввысь и уходящем на многие ярусы под землю, находится цитадель Пирамиды. Здесь всё было пропитано духом науки, и это так поражало и увлекало, что хотелось оставаться здесь вечно и служить храму знаний подобно древним жрецам Египта.
И я оставался и служил. Днём ходил на лекции по основной программе Мехмата и с наслаждением впитывал откровения ведущих математиков страны, чьи имена значились на учебниках и в научных статьях. По выходным посещал занятия школы Пирамиды, где впитывал совсем уж таинственные вещи, выходящие за рамки обыденных представлений столь далеко, что порой требовалось приложить немало мыслительных усилий, чтобы понять и принять их. Всё остальное время я занимался самоподготовкой, лишь изредка отдыхая в кругу друзей, в театре или в кино. Москва постепенно, но щедро делилась со мной своим загадочным многовековым очарованием, и я влюблялся в город всё больше и больше.
Одним словом, то были лучшие годы в моей жизни. Молодой мой ум под завязку накачивался знаниями, расширял горизонты, узнавал мир в новом качестве, познавал страсть к женщине и разочарование в любви, радость успеха в науке и горечь поражений на экзаменах (было и такое!)… Где-то на полях конспекта по теории функций комплексного переменного, поражённый красотой оной, я написал такой дифирамб:
О мир науки! Кладезь знаний!
Как счастлив я купаться в них!
Ценой немыслимых стараний
Встать в ряд умов великих сих!
Под «умами сими», надо полагать, имелись в виду Ломоносов, Колмогоров, Риман, Гильберт, Пуанкаре, Гаусс и иже с ними…
В то время я почти не виделся с Марго (именно так она любила себя называть, когда хотела подчеркнуть официальный тон разговора). Лишь иногда, бывая у себя на северной нашей малой родине, я заходил к ней в гости, мы пили чай, болтали обо всём, обсуждали знания, полученные в школе Пирамиды (она по-прежнему посещала занятия), строили планы на будущее, делились своим творчеством, но о близких отношениях даже не помышляли. Возможно, мы просто боялись переступить ту грань, за которой мы были бы не просто друзьями.
В то непростое время она бросила работу в школе и подрабатывала в солярии. Это было выгоднее с материальной точки зрения и оставляло достаточно времени на то, чтобы заняться диссертацией по физике…
А время неумолимо шло вперёд. На 4-м курсе я уже не жил в общаге, а стал снимать комнату в Ясенево, поскольку мне в этом районе удалось найти работу системным администратором в одной небольшой торговой компании. Я приходил туда по вечерам, иногда просиживал ночи напролёт за компьютером, исправляя то, что неукротимые пользователи успели натворить в компьютерной сети. А над моим рабочим местом висел лозунг: «у хорошего админа нет работы и в помине!»
С Семёном мы за это время подружились, и даже позволяли себе делиться сокровенными тайнами об амурных похождениях. Он был (и остаётся) человеком прямым, добрым и умным. С ним всегда можно было обсудить какую-нибудь завалящую философскую проблему или поплакаться в жилетку по поводу закончившегося романа со студенткой истфака. В таких случаях он просто хватал меня за шиворот и тащил куда-нибудь в центр Москвы, брал пару бутылок пива, и мы сидели с ним на спинке лавочки где-нибудь на Патриарших, вспоминали кота Бегемота и голову Берлиоза, и он молча выслушивал мои слёзные сентенции, а потом вдруг ни с того ни с сего говорил что-нибудь этакое:
– А скажи-ка мне, Иван ты мой Бездомный, что ты думаешь по поводу доктора Фауста?
И я уже забывал о своей студентке, а моё сознание наполнял свежепрочитанный Гёте…
Примерно в то же время, когда я переехал в Ясенево, занятия в школе Пирамиды начали переходить в практическое русло. Те из нас, чей уровень преподаватели оценили не ниже пятого, то есть от апликаторов и выше, учились таким вещам, как отвод глаз у примитов и репиторов, чтение эмоционального состояния любого непосвящённого, управление психикой собеседника, уловки для вытягивания правды, личная защита от вышеперечисленного.
Это были совершенно практические знания, не всегда моральные, но чрезвычайно полезные в оперативной работе. В это же время я уже начал ощущать себя частью Пирамиды, т. е., как принято говорить, стал Посвящённым. Тогда учителя решили, что мой уровень – апликатор. А именно этот уровень чаще всего Пирамида использовала в практической оперативной работе. Умение применять накопленные знания и не грузиться долгими мыслительными процессами – вот их отличительная черта. Но, как оказалось, последнее не имело ко мне отношения.
Случилось так, что я научился визуализировать знак Пирамиды. Это упражнение было своеобразным экзаменом уже на степень когитанта, т. е. 4-го уровня Пирамиды. Оно заключалось в следующем. Нужно было спроецировать на сознание собеседника специальную геометрическую фигуру: пять одинаковых пирамид с квадратным основанием, четыре из которых стоят на первом ярусе, образуя своими основаниями вчетверо больший квадрат, а пятая четырьмя вершинами основания покоится на остриях вершин первых четырёх пирамид, образуя второй ярус. Таким образом, вся фигура в целом является тоже пирамидой, у которой в боковых гранях сделаны вырезы по вписанным центральным треугольникам.
Каждый когитант, и, уж конечно, каждый высший умел проецировать такой знак собеседнику, показывая тем самым свой уровень в Пирамиде.
Семён, как оказалось, не умел.
– Выше головы не прыгнешь, – однажды сказал он мне, усмехнувшись, – я апликатор, и быть высшим мне не дано. Вот ты – странный…
Я спросил его: почему? Не удивился, но спросил.
– Да потому, Ваня, – ответил он, – что когда ты только пришёл к нам, твой уровень был максимум шестой, понимаешь? Они… в смысле учителя, подумали тогда, что ошиблись, когда ты смог научиться отводу глаз, чем, кстати, ловко пользовался на экзамене по философии…
Он мне подмигнул, показывая, что прекрасно знает об этом случае, который раньше повергал меня в стыд, а теперь лишь вызывал лёгкую досаду по поводу того, что кто-то ещё об этом знает. Единственный раз в жизни я пользовался шпаргалками на экзамене по философии, так как никакого понимания предмета у меня не было, и даже сейчас я не склонен к полному пониманию учений Платона или Гегеля. И тогда я решил попробовать отвести преподавателю глаза. И у меня получилось! Пока философ смотрел в окно на крайне заинтересовавшую его ворону, я не спеша вытащил шпаргалки и совершенно спокойно переписал их содержимое на листок со штампом. Оказывается, Семён об этом знал, но промолчал. Я в этом уверен потому лишь, что мои вышеописанные способности учителя заметили позже, когда я, увлечённый психологическими экспериментами, несколько раз отвёл глаза симпатичной студентке, беззлобно и бесперспективно приревновав её к учителю.
– Они решили, – продолжал мой друг, – что ты апликатор, и начали тебя интенсивно накачивать практическими навыками. Тогда-то они и перевели нас в одну группу…
– Постой, – сказал я растерянно, начиная кое-что понимать, – а разве посвящённые не переходят с уровня на уровень с течением времени?
– Нет! – крикнул он, но тут же взял себя в руки и продолжил. – У любого человека уровень Пирамиды всегда один и тот же, понимаешь? Этот уровень нащупывают учителя на подготовительном этапе занятий. Ты пять лет учился в своём Кировске, и тебе никто не давал оценку выше репитора, понимаешь? Разве что…
Он замолчал.
– Что? – спросил я. – Ну, говори же!
– Князь однажды заметил кому-то из высших, тех, что посещали нас на экзамене, помнишь?
Я нетерпеливо кивнул, сжимая в кармане куртки свой золотистый медальон.
– Он сказал что-то вроде… «Не прохлопайте мне Растущего! Другой Всплеск Пирамиды нам представится не скоро». Да. Именно «растущего» и именно «всплеск».
– А я здесь при чём? – тупо спросил я.
– А при том, – сказал Семён, – если ты способен повышать уровень, то ты и есть тот самый Растущий, о котором говорил Князь.
Я почувствовал, как у меня всё похолодело внутри. И это не смотря на тридцатиградусную жару.
– А К-князь – это к-кто? – спросил я, заикаясь от волнения.
Но Семён только махнул рукой.
– Думаю, скоро ты сам узнаешь…
Это было лето 97 года.
Комментарий В. Лаврова: к сожалению, автор Дневников недостаточно чётко объясняет устройство Пирамиды, то ли интересуясь более своими переживаниями, то ли намеренно скрывая часть правды. Предположить его неосведомлённость на момент написания Дневников, как будет видно из дальнейшего, я затрудняюсь. Однако, с его слов, я могу сделать следующие выводы:
А. Любого человека можно отнести к одному из уровней Пирамиды по его способностям.
Б. Уровень человека в Пирамиде – величина постоянная, как генетический код.
В. Посвящённые – те, кто прошли обучение в школе Пирамиды и начали осознавать себя её неотъемлемой частью. (Надо полагать, что существуют непосвящённые не только среди нижнего уровня – примитов, – но и среди более высоких уровней: репиторов, апликаторов, когитантов. И вот интересный вопрос – существуют ли непосвящённые высшие?)
Г. Умение отводить взгляд присуще уровню 5 – апликаторам, и выше.
Д. Умение проецировать специальный отличительный знак – пирамиду, составленную из пяти меньших, – признак 4-го уровня – когитантов, и выше. Интересно, что ещё они умеют таким образом проецировать?
Е. Правило Б иногда нарушается – появляется некий Растущий, который в процессе своей жизни (видимо, в зависимости от интенсивности его «накачки») повышает свой уровень. Поводом к его рождению, по-видимому, является так называемый Всплеск Пирамиды, о котором в дневниках упомянуто крайне скудно, но можно предположить, что Всплеск происходит по воле высших Посвящённых.
После этого разговора наша дружба с Семёном постепенно стала приобретать всё более пресный вкус. Видимо, он чувствовал себя с самого начала моим наставником, а теперь понял, что я и сам могу его кое-чему научить. И это изменило его отношение ко мне. Что ж, всё меняется в этом мире…
Когда мне присвоили уровень когитанта, моими учителями были только равные мне по уровню Посвящённые. Я выбыл из группы, в которой собирались апликаторы, в частности, Семён, и теперь занятия мои чаще всего были индивидуальными. Раз в неделю в ротонде 31 этажа под шпилем главного здания МГУ в тишине и в отдалении от всего бренного мира я занимался с двумя преподавателями – женщиной и мужчиной средних лет. Женщина, видимо, была Дара (конечно же, не та, которая учила Риту), а мужчина был великим Гоем из тех, которых так ненавидят сионисты.
О Гоях, кстати, нам рассказывали ещё в те славные детские времена, когда я ходил в школу Пирамиды в своём родном городе, и знать не знал ни о каких тайных премудростях и великих делах Пирамиды.
Слово «гой» само по себе происходит от древнего индоевропейского (арийского) корня «ги», означающего «жить», и в славянском языке имеет положительный оттенок, выражающий пожелание здравствовать, жить. Вспомните: «Ой, ты гой еси, добрый молодец!» Позднее, из-за влияния сионистов на европейскую культуру, слово приобрело оскорбительный оттенок, обозначая не-еврея. Помнится, я ещё тогда спросил преподавателя:
– Если гой – это не-еврей, то изгой, он же «не-гой», – это еврей?
Все посмеялись, после чего преподаватель на нас отыгрался, дав лекцию о значении отрицания в языке и поясняя на примере, что двойное «не» далеко не всегда можно математически сокращать.
На самом же деле учителя Пирамиды под Гоями подразумевали Посвящённых мужчин, обладающих даром жить неограниченно долго и продлевать жизнь другим. К таковым, как я позже выяснил, относился Юрий Данилович. Гоем был и мой нынешний наставник.
Итак, меня учили Дара и Гой. Их имён я не знал тогда, как не знаю и сейчас. Патологическая привязанность посвящённых ко вторым именам или полному умолчанию имён казалась мне тогда символом таинственности, позволяла себя чувствовать членом некоего тайного ордена, несущего свет знаний людям, сеющего всюду лишь разумное, доброе, вечное…
И я упивался новой и всё более интенсивной «накачкой» своего мозга. Меня, прежде всего, учили рассуждать. Долго и мучительно я анализировал сотни примеров из жизни, вычисляя правильные ответы по каким-то мелочам, умело сокрытым в тексте. В дедуктивном методе я, наверное, смог бы превзойти Шерлока Холмса, если бы моё обучение сводилось только к аналитике. Но меня учили делать и трансцендентные выводы, чувствовать «струны истории» и связывающие их узлы. Тогда я впервые научился предугадывать некоторые будущие факты осмысленно.
Был, например, такой случай. Предчувствуя в начале 98 года, как раз после деноминации, какое-то фатальное событие, я старательно искал чувственным способом ту точку в будущем, куда сходятся негативные ниточки, едва различимые моим подсознанием. Я интуитивно заинтересовался поведением ставки рефинансирования, имея о ней и вообще о макроэкономике лишь обывательское представление. Когда ставка весной зашкалила на небывалые высоты, я ощутил: быть беде, причём скоро. После смены премьер-министра я точно знал, где сойдутся эти «струны истории», и посоветовал своей маме, друзьям, Рите запастись надёжными вложениями. Многие, правда, восприняли это как необходимость открыть рублёвый депозит в банке, и потом долго меня обвиняли в ошибочном пророчестве. Но тот, кто знал достаточно, чтобы сообразить, на что могут указывать мои ощущения, поступили весьма выгодно. Сам я тогда не сберёг ничего, так как сберегать мне было попросту нечего. Я всегда презрительно относился к материальным благам, а вступление в круг посвящённых лишь усилило это качество.
Так или иначе, от Дары и Гоя я получил настолько всестороннее образование и развитие своих способностей, что и мир начинал воспринимать совсем иначе. Я видел его не в настоящем времени, а как длящийся процесс, направленный из прошлого в будущее. Я стал лучше видеть и понимать, как прошлое становилось настоящим и во что оно превратится завтра, через неделю, через год.
Конечно, тогда мои силы были ничтожными, и я улавливал очень маленькую часть тех «струн истории», которые прямо-таки натянуты вокруг нас до скрежета. Но я понимал, что перешёл на какой-то качественно новый уровень восприятия, и что теперь моя жизнь станет другой, назад пути больше нет, да и не хочется мне назад – в плоскость бытового восприятия.
В то время я уже активно пользовался Фидо и Интернетом, и с Семёном теперь общался преимущественно через эти сети, постепенно смещая своё предпочтение от первой ко второй. Когда я рассказал ему об очередной размолвке с моей королевой Марго, после которой она надолго пропала из моего поля зрения, а я не находил себе места, забросил уроки Пирамиды и ходил между домом и работой угрюмый и злой, и поклялся в кратчайшие сроки разлюбить её, он мне ответил на e-mail чудесной эпиграммой:
Любовь не гаснет так беспечно,
как мы порой того хотим!
А шрамы глупых ссор навечно
лицо уродуют любви.
Не множьте понапрасну горе,
и дай вам бог на то ума!
А если хочется повздорить,
не забывайте: жизнь одна…
После этого мы с ним опять сидели в парке, пили пиво и вспоминали старые добрые времена. Он рассказал мне, что теперь работает под непосредственным началом Юрия Даниловича, неоднократно бывал в его кабинете в новой высотке с видом на Университет. Там, дескать, находится локальный штаб Пирамиды. Я сказал ему, что ничего не хочу слышать о Пирамиде и всех этих тайных Гоях, мнящих себя божествами. На что Семён только усмехнулся и пожал плечами. Он-то прекрасно понимал, кто я, и что мне деваться некуда. Как Пирамида без меня – ничто, так я без неё – ещё большее ничто. Пути назад нет.
Он похлопал меня по плечу и сказал:
– Возьми трубку, Иван-дурак, – протянул мне сотовый телефон, по тем временам это была роскошь даже в Москве, – и позвони ей. Ведь ты говорил, что она переехала в Москву!
Я помотал головой. Он сказал повелительно:
– Позвони немедленно!
И я, сам не знаю почему, подчинился. А когда услышал её голос, судорожно сжал бабушкин медальон с зёрнами вечного цветка, чего никогда ранее не мог себе позволить в присутствии кого бы то ни было, даже Семёна. А она просто сказала в ответ:
– Я жду тебя!
И я бросился в метро, даже не сказав другу спасибо. А он только улыбнулся и дал мне денег на проезд.
Глава 8. Взгляд за кулисы
К концу лета 99-го я совершенно официально работал на «фирме» у Юрия Даниловича. Фирма занималась продажей компьютеров, и это приносило определённый доход, на который можно было жить и снимать квартиру возле метро «Университет». Да-да, мой дорогой читатель, в 99-м это было абсолютно реально – снимать однушку возле метро «Университет».
Шеф наш исходил из принципа, что на пропитание мы сами должны зарабатывать, но крышу обеспечивал. Крышу – во всех смыслах. Кто помнит 90-е годы, тот поймёт, а иным лучше не знать.
Я чувствовал себя тогда на подъёме и рвался в бой, как Цербер на цепи. Должно быть, руководство заметило-таки моё нетерпение, и, в конце концов, решило привлечь меня к ответственным мероприятиям. А по всему видно было, что московский сектор Пирамиды (так мы называли наш офис на Мосфильмовской улице) готовится к какой-то операции высокого уровня вмешательства.
Комментарий В. Лаврова: автор Дневников нигде не поясняет, что такое уровень вмешательства, поэтому выскажу своё скромное предположение. Видимо, иерархия в Пирамиде была (и остаётся?) не только в чинах и званиях, но и во всех прочих делах. Любовь к порядку, как будет сксазано ниже, оставляет след на всех проявлениях этой таинственной структуры. Скорее всего, у них была определённая шкала оценок влияния проводимых операций на окружающий мир. Как уж они их вычисляли – для меня загадка. Может быть, по объёму вложенных средств, может быть, по каким-то политико-экономическим последствиям, а может быть, это были чисто субъективные нечисловые оценки. Так или иначе, операция высокого уровня вмешательства должна была быть весьма серьёзной операцией с внедрением, тайными агентами и тому подобной шпионской атрибутикой.
И вот, накануне Нового 2000-го года, то есть спустя десять с половиной лет, я вновь воочию встретился с Юрием Даниловичем. Собственно, эта встреча была весьма деловая, и потому оба мы держались совсем иначе, чем в прошлый раз. Я был напряжён и не склонен ждать от него какие-то сказочные подарки и рассуждения на отвлечённые темы об артефактах. Он же был подтянут, стремителен, одет подчёркнуто просто: чёрная футболка, светлая куртка, джинсы и кроссовки. И хотя он сидел за столом в своём знаменитом кабинете (где я, кстати, оказался впервые), по всему было видно, что он куда-то спешил. А это означало, что времени на пустые разговоры у нас нет, и мне следовало собраться с мыслями, отвечать коротко, ясно и по существу. Кроме того, нужно было с первого раза запоминать его инструкции, если таковые будут. Впрочем, всё это я уже умел, и буквально за считанные секунды сбросил с себя напряжение и приготовился впитывать инструктаж.
Юрий Данилович поднялся навстречу, окинул меня оценивающим взглядом и протянул руку. Я приблизился и пожал её.
– Садись, – кивнул он на стоящий у стенки стул, и я сел.
– Перейду сразу к делу, – сказал он, возвращаясь на своё место за красивым дубовым столом, заваленным кучей разных книг, газет и двумя ноутбуками. Книги были либо открыты на каких-то страничках, усеянных текстами, насколько я успел заметить, на древнеславянском, греческом и латинском языках, либо были сплошь утыканы закладками. Ноутбуки – оба открыты и повёрнуты к хозяину кабинета. Газеты пестрели разноцветными пометками.
По тем временам ноутбук был некой особенной роскошью даже среди компьютерщиков, а тут я видел перед собой целых две штуки, и меня так и тянуло заглянуть в них.
– Хорошо выглядишь, – бросил он, глядя в один из ноутбуков, – десять лет учёбы не прошли даром!
Я кивнул. Сам он за эти десять лет вовсе не изменился.
– Настала пора заняться серьёзным делом, – сказал он, вытаскивая из компьютера диск.
– Вот здесь, – он покачал передо мной дискетой, – материалы о некоем очень известном и таинственном объекте. Возьми.
Я неуверенно взял дискету. Это был обыкновенный 3,5-дюймовый накопитель в пластмассовом корпусе ёмкостью 1,44 МБ. Его отличие от собратьев состояло лишь в едва заметном блестящем рычажке, умело спрятанном в корпусе. Юрий Данилович между тем продолжал:
– Тебе следует изучить эти материалы о так называемой библиотеке Ивана Грозного, запомнить их и уничтожить диск с помощью той самой блестящей кнопки, которую ты пристально изучаешь.
Должно быть, в моих глазах мелькнула некая растерянность, ибо он поспешил успокоить меня:
– Всё очень просто, Иван, мы хотим вернуть библиотеку на Родину. И займёшься этим ты.
С этими словами он встал, обошёл гигантский стол и остановился у противоположной стены кабинета. Нажал пару кнопок, и на стене высветилась карта Европы.
– По нашим данным, библиотека находится в Праге. По крайней мере, там был найден известный золотой тайник Гитлера. Как и почему он там оказался – не суть. Прочитав те материалы, которые я тебе дал, ты поймёшь, почему мы считаем, что библиотека находится в нём. Тайник этот довольно массивный и хранит в себе много интересных письменных свидетельств и вещей, но нам из него нужна только библиотека, которая занимает порядка двадцати кубометров.
Твоя задача состоит в следующем. Сначала нужно будет забрать в Питере третью часть ключа от тайника. Затем открыть тайник в Праге и убедиться в том, что там действительно находится искомая библиотека. В случае положительного ответа на данный вопрос нужно будет организовать вывоз объекта в Россию.
Я понимаю, что ставлю непростую задачу, поэтому у тебя будут помощники и все необходимые полномочия. В Питере ты встретишься с моим местным представителем, Графом, который поможет тебе получить третью часть ключа.
– С кем? – спросил я, не сдержавшись.
– С Графом, – улыбнулся мой патрон. – Он специалист по теории графов, и поэтому мы его так называем. Впрочем, у меня есть все основания полагать, что он самый натуральный петербургский граф, но об этом мы с тобой поговорим в какое-нибудь более подходящее время.
– Кстати, – он на долю секунды запнулся, – в рамках рабочих отношений меня все посвящённые называют Князь. Так короче и для многих понятнее. Но об этом тоже потом. К тебе вот пока никакое имя не прилипло, что довольно странно… Впрочем, это неважно…
Он повернулся к карте и указал на Санкт-Петербург, который тут же высветился золотистой точкой.
– Четвёртого января утром ты должен быть здесь. Адрес Графа я записал на диске, запомни. На получение третьей части ключа даю вам два дня, затем ты сядешь в поезд на Прагу. Самолётом ни в коем случае не пользоваться! Через сорок часов ты будешь в Праге, где встретишься с Марго.
Прага на карте Европы тут же сама собой загорелась новой золотистой точкой. А я, наверное, покраснел, и глаза мои засветились от счастья, потому что Юрий Данилович, он же Князь, мягко улыбнулся и сказал:
– Да-да, с той самой Ритой, которую ты знаешь. Она кратор и обладает необходимыми полномочиями в Пирамиде. Она поможет тебе там. Через три дня ты выедешь в Москву берлинским поездом. Вот все билеты.
Он протянул мне пачку билетов, затем порылся во внутренних карманах куртки и вытащил загранпаспорт на моё имя.
– Вот, чуть не забыл, без этого никак… Я вижу, у тебя есть вопросы, задавай.
Он прошёл на своё место и сел, уткнувшись в ноутбук. На стене с картой Москва засияла третьей золотистой точкой. Как он это делает, подумал я, вот это концентрация!
– Если я, – начал я и тут же поправился, – если мы извлечём библиотеку, как я её повезу на поезде?
– Резонный вопрос, – ответил Князь и постучал пальцами по столу. – Не ты её повезёшь. Твоя задача открыть, проверить и дать отмашку на вывоз. После этого тебя там никто видеть не должен.
Я кивнул.
– Вы говорили о третьей части ключа… А две другие?
– Их привезут из других мест. В целях безопасности операции, я, сам понимаешь, не могу тебе сказать, кто повезёт и откуда. Там на месте всё узнаешь.
– Тогда у меня ещё вопрос,… К-князь.
Он одобрительно кивнул, и я продолжил:
– Если Пирамида так велика и сильна, как нам рассказывают на лекциях в школе, то почему нужно красть библиотеку, а не использовать власть того же Вацлава Гавела, чтобы вернуть архив законным путём?
Юрий Данилович как-то грустно усмехнулся, чем насторожил меня на долю секунды.
– Иван, Пирамида не так велика и не так сильна, как нам бы того хотелось. К тому же не все апликаторы и даже когитанты являются Посвящёнными, некоторые из них служат… иным интересам. Увы. И ни Вацлав Гавел, ни его премьер-министр, ни вообще кто-либо в новой Чехии не является посвящённым, понимаешь?
Я кивнул.
– Я просто думал… – начал я неуверенно, но Князь меня перебил.
– Далеко не все главы государств – посвящённые, – усмехнулся он, – слишком велика честь! И есть много мелких стран, которые вообще не подозревают о существовании Пирамиды. Это выгодно, прежде всего, самой Пирамиде. Так безопаснее.
– А… «восьмёрка»? – спросил я осторожно.
– И «восьмёрка» не вся, – ответил он. Его лицо теперь было бесстрастным.
– Так. Понятно. Мы, как всегда, в пролёте, – с горечью выдавил я, не ожидая больше никаких уточнений. Но они, к моему искреннему удивлению, последовали.
– Чтобы ты больше не мучился и не задавал дурацких вопросов, я скажу тебе чуточку больше, чем позволяет регламент. Ни США, ни Канада, ни Япония официально не представлены в Пирамиде. Италия – и то не на уровне президента. Правда, там у нас прочные позиции в католической церкви.
У меня, наверно, округлились глаза, потому что он улыбнулся и добавил:
– Россия входит в число посвящённых в лице главы государства со времён Ивана Калиты. – Он сделал паузу. – Я… сам его обучал. Несколько раз, правда, нашу страну исключали, вернее, просто не посвящали очередного правителя. Это было в смутное время в начале 17-го века и в начале 20-го. Пётр Первый тоже не был в наших рядах, и кукурузник Хрущёв не был. Но сейчас всё в полном порядке, несмотря на имидж президента Ельцина.
Англия посвящена со времён короля Артура, и, за редкими исключениями, является постоянным членом Правления, как и Россия. А вот Франция… да, у неё отношения с Пирамидой были и остаются очень непостоянными. Конечно, такие личности, как Жанна д'Арк, Генрих IV Наваррский, великий кардинал Ришельё, генерал де Голль и многие другие были Посвящёнными. А Наполеон хоть и не был, но знал о нас и пытался шантажировать. Его египетская экспедиция была нашим провалом, а его войны – нашей бедой. И Гитлер знал о Пирамиде, но, слава богу, не входил в неё, а вот до него Германия, как и сейчас, входила в Правление со времён Священной римской империи, что, конечно, тоже было наследством франков. Впрочем, все государства время от времени выпадали из Пирамиды. Как и люди, они непостоянны и переживают порой трудные времена.
– Но… – не удержался я, – если Пирамида способна так глубоко проникать всюду, почему идут войны?
Юрий Данилович покачал головой и ласково сказал, совсем непривычно:
– Со временем ты всё поймёшь сам, мой мальчик. Это долго рассказывать… Могу только добавить, что помимо Пирамиды есть ещё несколько крупных международных организаций и обществ, которые тщательно блюдут свои интересы. И далеко не всегда эти интересы согласуются с нашими представлениями о морали. Например, были всегда и остаются по сей день страстные любители золота, которые в сговоре с радикальными сионистами оккупировали деловые круги Лондона и Нью-Йорка. Их мы условно называем «банкирами». Эти алчные, влиятельные и абсолютно бессовестные люди владеют частной фирмой под названием Федеральная резервная система США, контролируют с помощью печатаемых ими долларов весь финансовый мир и мечтают о тотальном контроле над ресурсами всей планеты. Впрочем, алчность их до добра не доведёт, и мы ещё увидим великое крушение англо-саксонского капитализма, но… это в будущем. Так вот эти господа – наш враг номер один.
А ведь всё так безобидно было задумано! Хранить паритет! Во времена Египта и Месопотамии в хаосе древних царств и верований начали проявляться мощные мировые религии и складываться крупные империи. Возникла борьба идеологий. Хаос и свобода или порядок и диктатура? Что выбрать? Человечество мечется между этими полюсами всю свою историю, пытаясь найти компромисс. А мы стараемся держать равновесие. Качнутся весы в хаос – мы находим диктатора и возвышаем его. Качнутся в порядок – мы находим борцов за права человека и разрушаем диктат. Поощряем тех или иных писателей и философов, подталкиваем учёных.
Однако это лозунги, пригодные лишь для политиков. В реальности куда сложнее. То и дело возникают империи, «сеющие добро» по своему усмотрению другим народам – насаждают веру, обычаи, вкусы. И вовремя остановить их бывает не под силу даже Пирамиде. Вспомни Македонского, Чингисхана, Наполеона, Гитлера. А потом эти гигантские образования разваливаются на многие царства и тонут в хаосе войн. После крушения Византии, державшей мир в стабильности на протяжении тысячи лет, появились новые центры влияния, которые продолжили великую Игру за первенство своей идеологии и экономическое превосходство. Прежде всего, это Британия и Россия. Елизавета I и Иван IV.
