Текст книги "Конан и Ярость титанов"

Автор книги: Ник Орли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Вот, Алихун, это и есть Конан из Киммерии, – начал Аль-Тифани, – Конан, это Алихун, мастер клинка и мой ближайший помощник. С ним вы пойдете штурмовать башню мага. Присаживайтесь, и давайте обсудим все подробности.

– Как ты собираешься подняться на башню? – спросил Алихун.

– А насколько высока башня? – спросил в ответ Конан.

– Локтей тридцать.

– Немного. Я бы воспользовался веревкой с крюком.

– Не пойдет, – покачал головой Алихун. – Если на башне будет часовой, он услышит лязг крюка о камень.

– А как собираешься подниматься ты?

– Я поднимусь прямо по стене. Я не сомневаюсь в твоей силе, киммериец, но ты гораздо тяжелее меня. Сможешь подняться без веревки?

– А что за стена?

– Тесаный камень, положен без раствора, но достаточно плотно. Клинок между камнями пройдет, а пальцами зацепишься только по краю. Но облицовки нет, что упрощает дело.

– Ты сам смотрел?

– Да.

– Если вершина башни не выступает наружу, я поднимусь по такой стене.

– По вершине башни идет парапет с защитными зубцами, выступающий на локоть.

Конан задумался.

– До парапета я доберусь, – медленно сказал он. – Но потом мне придется воспользоваться веревкой с крюком. Я закину крюк и через несколько мгновений поднимусь наверх.

Возможно, часовой не успеет поднять тревогу.

– Возможно, – с легким оттенком презрения произнес Алихун. – Нет, мы сделаем лучше. Я уберу часового и брошу тебе веревку.

– Это будет неплохо, – признал Конан, – но я тоже захвачу веревку с крюком. На всякий случай. Можно будет это подготовить? – обратился он к визирю.

– Я подготовлю все необходимое, – ответил Алихун. – В том числе двойной набор закаленных клиньев. Тебе приходилось ими пользоваться?

Он выложил перед Конаном горсть стальных уплощенных клиньев.

– Загоняешь клин между камнями и используешь как опору. Только чтобы без стука.

– Обычно я справлялся с тем, чтобы залезть на стену, без таких клиньев, но полагаю, что смогу ими воспользоваться.

– Клин может не выдержать твоего веса, поэтому не доверяйся одной точке опоры. У тебя всегда должны опираться на стену две ноги и рука или две руки и нога. Свободная рука или нога при этом ищет новую опору.

– Да поднимался я по стенам, не сомневайся, – оскорбился Конан, – можешь не учить меня таким вещам.

– Не обижайся по пустякам, – спокойно ответил Алихун, – лучше лишний раз повторить, чем один раз сделать неверное движение. Я готов выслушать твои советы, если ты захочешь поучить меня чему-нибудь полезному.

– Хорошо, – согласился Конан. – Предположим, мы успешно поднялись на башню и убрали часового. Что дальше?

Идем вниз. Убиваем всех, кто попадется на дороге, взламываем все двери. На верхних этажах должна быть лаборатория мага, там я попытаюсь забрать все, что может быть полезно, а остальное уничтожаем.

– Еще вопрос: один из нас входит в неизвестное помещение, другой его защищает от неожиданностей. Кто будет идти первым? Если ты будешь идти впереди, то я тебя вытащу в случае чего.

– А если первым будешь ты, то я с уверенностью поражу любого противника, который попытается напасть на тебя сзади, – возразил Алихун. – Ты ножи хорошо кидаешь?

– Не очень. Я лучше в рукопашной покрошу врагов.

– Тоже верно. Тогда тебе не стоит брать метательные ножи. Кинжалы – само собой?

– Да. В башне, видимо, будет довольно тесно? С мечом не размахнуться?

– Несомненно.

– Тогда я возьму саблю. Да, великий визирь обещал мне талисман, защищающий от магии!

– Вот он. – Аль-Тифани протянул Конану талисман – семилучевую серебряную звезду с темно-красным камнем в центре с цепочкой, чтобы надеть его на шею.

– А у тебя есть что-нибудь в этом роде? – спросил Конан у Алихун.

– Не в этом роде, – слегка улыбнулся Алихун. – Но у меня есть защита от магии.

– Хорошо. Тогда я предлагаю так: мы по очереди входим в новые помещения. Сначала я первый, потом ты первый. Договорились?

– Договорились.

– Теперь дальше. Когда мы убьем мага, то уходим, как пришли? Тогда нас должны будут встретить люди с нашими лошадьми.

– Ты не понял, киммериец. – На лице Али-хуна впервые появилась широкая улыбка. – Справившись с магом, мы убьем всех обитателей башни и встретим у входа наши войска!

* * *

Через три дня Конан и Алихун с отрядом конных воинов въезжали в мятежную провинцию. Командир отряда, молодой красавец, имевший среди прочих достоинств знатное происхождение и боевой опыт, ограниченный охраной дворцов в Султанапуре, получил от Аль-Тифани четкое указание обеспечивать действия лазутчиков, выполнять все их распоряжения и не встревать ни в какие посторонние стычки. Для подавления возможного сопротивления местного населения шли регулярные войска. Столичные воины были достаточно вышколены дворцовой службой, чтобы не задирать Конана и Алихуна явно, но достаточно глупы, чтобы отпускать неуместные шуточки в непосредственной близости от них. Конан уже собирался было приложить руку к обладателям излишне длинных языков, но Алихун переговорил с командиром отряда, и тот сумел так пригрозить своим подчиненным, что они на некоторое время заткнулись.

Местность была неблагоприятной для действия больших армий. Равнина переходила здесь в плоскогорье, и крутые склоны высоких холмов были густо покрыты непроходимыми зарослями колючего кустарника. Мелкие отряды пеших лучников ходили знакомыми тропами вполне беспрепятственно, а конница пройти не могла. Поэтому туранские воеводы вели войско вдоль дорог двумя колоннами, которые должны были встретиться перед башней мага.

Небольшие участки, распаханные под поля, рощи плодовых деревьев и пастбища были тщательно ухожены жителями окрестных селений. Сейчас эти селения горели, а жители бежали в укрытия, недоступные конным воинам, встречая войсковые разъезды тяжелыми боевыми стрелами. Замок мага был поставлен там, где длинная гряда холмов расступалась и открывала путь к широким долинам предгорий, где плодородная почва и текущая с гор вода были весьма благоприятны для земледелия. Замок прикрывал проход, защищая его от вторжения. Небольшой ручей не был преградой для конницы, но пройти мимо замка она не могла. А лучники, засевшие в кустарнике, не давали возможности пройти по краю. Конан и Алихун с безопасного расстояния смотрели на то, как туранские конные лучники пытаются состязаться в стрельбе с мятежниками. Результат не впечатлял.

Башня, возвышавшаяся рядом с дорогой, была четырехугольной, с узкими бойницами на верхних этажах и выдающимся парапетом с защитными зубцами наверху. Толстая дверь из до сок, собранных в железную оковку, приняла до сотни местных жителей, бегущих от нашествия, и плотно затворилась. Пристроенные рядом с башней хозяйственные постройки были связаны каменным забором в рост человека, создавая закрытый двор, а в одну из сторон от замка начиналась новая стена, сложенная из того же камня и достигавшая в высоту до пятнадцати локтей. Стену, видимо, начали строить недавно, и до ее завершения было еще довольно далеко, но было понятно, что с постройкой стены башня превратится в цитадель довольно мощной крепости, которая сможет принять под свою защиту до трех тысяч человек, и тогда даже сильное войско не сможет взять его приступом. Даже сейчас недостроенная стена успешно перекрывала коннице половину прохода, ведущего в долину.

– Пока что замок не выглядит слишком грозным, – сказал Конан, – Даже под огненными стрелами можно было бы преодолеть расстояние до него и прорваться в долину с небольшими потерями.

– И что дальше? – мрачно спросил Алихун. – Войско будет запечатано, выход закрыт.

– И обратно так же прорваться.

– Так что, с каждым сборщиком налогов войско посылать? Туда и обратно? Это не решение. Вот когда мы восстановим свободный доступ на эти земли, тогда можно говорить, что мы сделали свое дело. А для этого надо взять башню.

Конные отряды туранских воинов тем временем сделали попытку все-таки прорваться в долину. Один из отрядов подвергся магической атаке, и Конан мог собственными глазами увидеть летящие с вершины башни сгустки белого огня. Еще один отряд был накрыт шквальным порывом ветра с дождем, мгновенно превратившим землю под ногами лошадей в вязкое месиво, пусть не столь смертоносное, как огненные стрелы, но не менее действенное – воины развернули своих лошадей и поспешно вернулись на исходную позицию.

– Ваши солдаты не слишком хороши, – заметил Конан.

– А с чего бы им быть хорошими воинами? – удивился Алихун. – Кого набирают в армию? Безземельных крестьян. Бездарных ремесленников. Сброд. Сколько-нибудь стоящих бойцов едва хватает, чтобы составить гвардию султана. Да воеводы кое-как собирают по две-три сотни бойцов, которых могут бросить в сражение, не опасаясь, что те сразу разбегутся. Это костяк армии, а остальные – просто быдло, которое только и способно, что обирать крестьян и изображать могущество нашей армии.

– И как же такая армия защищает вашу страну?

– А от кого ее защищать? С ближними соседями у нас достаточно твердые границы, им нет никакой причины начинать войну.

– Но ведь такое положение когда-нибудь изменится.

– А кто скажет султану, что его армия – куча дармоедов, не способных воевать? Кто возьмется сообщить ему столь радостное известие? Может быть, ты захочешь попробовать?

Весь день до глубокой ночи туранское войско провело в бурной деятельности. Спешенные воины вырубали кустарниковые заросли вокруг лагеря и сваливали их рядами, чтобы не подвергнуться ночному нападению. Войсковые плотники сколачивали таран на колесах, заключенный в деревянную раму, которую обивали несколькими слоями сырых шкур. Таким образом, скот, захваченный в окрестностях лагеря, использовался дважды – мясо шло в котлы, а шкуры на укрытие от огненных стрел. Неизвестно было, удержит ли эта защита, магический огонь, но солдат должен быть занят каким-нибудь делом, а противник – пребывать в твердой уверенности, что его готовятся атаковать не раньше завтрашнего дня.

Тем временем передовые отряды туранских конников настойчиво продолжали демонстрировать противнику свою активность – проносились мимо башни и стены, пускали стрелы, пересекали ручей и возвращались обратно. Помимо отвлечения внимания противника, они пытались отыскать возможные ловушки. Пока ничего обнаружить не удалось, похоже было, что противник более всего надеется на магическое оружие и не готовит военных хитростей.

Стемнело. Сотники неистовой руганью напутствовали отправляющихся в дозор часовых, гасили костры, от башни возвращались передовые отряды и устраивались на ночлег. Отряд столичных гвардейцев, выделенных для поддержки лазутчиков, расположился на переднем краю лагеря, чтобы пойти на вылазку, не тревожа часовых. Командир гвардейцев получил четкие инструкции – с первыми признаками приближения рассвета поднять свой отряд, седлать коней и выдвинуться так, чтобы по сигналу доскакать до башни и там действовать по обстановке – захватывать башню, если ворота окажутся открыты, либо забрать Конана и Алихуна, если они потерпят неудачу.

За пару часов до рассвета лазутчики двинулись вперед. Они беспрепятственно добрались до башни и начали подниматься по стене. Шершавый песчаник был удобен для подъема, но швы между камнями были невелики, только чуть зацепиться кончиками пальцев. Изредка приходилось использовать клинья. Конану, родившемуся в горах, было привычно удерживать на весу свое тело при малейшей опоре, но и Алихун здесь ему не уступал. В черном облегающем костюме, с кинжалами за поясом, перевязью с метательными ножами и карманами, набитыми клиньями и разными приспособлениями, он первым успел подняться до парапета. Здесь он аккуратно загнал железный клин в щель между камнями кладки, раскорячился между стеной и парапетом, опираясь на клин, поднялся и ухватился за край парапета. Затем он быстро подтянулся и змеей скользнул между зубцами башни. Конан оценил его ловкость, но решил не ждать, пока Алихун бросит ему веревку. Он также забил клин в стену и двинулся вверх. Он был гораздо тяжелее Алихуна, но больший рост и длинные руки позволили ему дотянуться до края парапета. Вылезая наверх, он наткнулся на Алихуна, который только доставал свою веревку. На площадке башни лежало тело часового, из-под которого вытекала лужа крови, черная в слабом свете месяца.

– Ты уже справился? – удивился Алихун, увидев перед собой киммерийца. – Тогда идем.

Лестница с вершины башни вела вниз, в темноту. Лазутчики двинулись вниз и обнаружили, что внутри освещение все же есть через каждые два десятка шагов горели крошечные масляные светильники на стенах. Одна из дверей на верхнем ярусе была открыта, и в ночной тишине можно было различить сопение спящих людей. Алихун сделал знак Конану остановиться и стал прислушиваться.

– Семь человек, – звук его голоса был не громче шуршания песка, сметаемого ветром пустыни, – шесть на полу у стены, один за столом. Я войду и убью того, что за столом, ты идешь следом, и мы убиваем остальных. Входим медленно, тихо, а убиваем быстро.

Конан кивнул и мягким движением вынул свои кинжалы. Алихун проскользнул внутрь, тоже с кинжалами в руках. Конан так же осторожно вошел следом, сделал шаг к спящим у стены, и, услышав мягкий удар клинка, начал убивать. Алихун убил спящего за столом человека так, что тот не издал ни звука, и тут же метнулся к спящим. Первые их жертвы умерли во сне. Последние, отреагировавшие на легкую возню и хрипение своих соседей, не успели ничего понять и тоже получили смертельные удары.

Конан с отвращением отступил, вытирая окровавленные клинки: он не любил убивать беззащитных. Грязная и омерзительная работа… Алихун тем временем добил тех раненых, которые еще подавали признаки жизни. Он двигался быстро и возбужденно. Обыскивать трупы они не стали, сейчас им были не нужны никакие трофеи.

Еще одна дверь оказалась открыта, но за ней не нашлось ничего интересного – связки дротиков и мешки с камнями, заготовленные для отражения штурма, если огненные стрелы не смогут остановить наступающих. Следующая дверь на верхнем ярусе была закрыта на замок, людей за ней не было слышно. Конан вогнал в щель свой кинжал, рванул и выворотил замок. Он вошел внутрь, следом за ним вошел Алихун.

– Лаборатория! – тихим, но уверенным голосом произнес Алихун.

Действительно, это не могло быть ничем иным. Пучки душистых трав наполняли воздух пряным ароматом. На столе лежали куски пергамента и толстая книга, стояли три заплывшие свечи в массивных подсвечниках, не хватало лишь черепов и чучела крокодила, хрустального шара и железной пентаграммы. Возле стола на полке были разложены какие-то предметы, назначения которых Конан не понял, а Алихун зажег свечу и принялся жадно их перебирать, отбрасывая с явным разочарованием.

Вдруг сзади раздался продолжительный шорох. Из-за ушедшей в сторону каменной плиты метнулся человек и схватил какой-то предмет, стоявший у стены в специальной подставке. Тем временем второй человек, появившийся из того же потайного хода, двинулся вдоль другой стены, кидая метательные ножи в лазутчиков. Первый уже скрывался в потайном ходе, унося неизвестный предмет с собой и что-то громко выкрикивая. Конан бросился в сторону, уходя от летящего в него ножа, потом рванулся вперед, чтобы достать противника в рукопашной. Алихун уклонился от ножа, брошенного в него, и мгновенно поразил врага. Тут же он выхватил из перевязи и метнул кинжал в первого визитера, но железо лязгнуло уже только по камню. – За ним! – крикнул Алихун. Конан сунулся в потайной ход, и тут каменная плита стала закрываться. Киммериец принял вес плиты на руки, уперся спиной в спину, напряг свои могучие мускулы и остановил движение плиты. Шорох плиты перешел в скрежет невидимого механизма, и плита замерла. Алихун проскочил мимо напарника и устремился в темноту коридора. И тут же посыпался вниз по ступенькам – потайной ход перешел в лестницу. Конан рванулся следом. Потайной ход привел их к полузакрытой двери. Алихун врезался в нее, но открыть не смог – дверь была чем-то заклинена. Конан ударил дверь ногой, та треснула и перекосилась, так что стало можно протиснуться через нее.

Лазутчики оказались в обширном помещении, в котором около десятка полуголых людей с разномастным оружием в руках собирались перед незваными гостями. В тусклом свете масляных светильников было видно, что противники вооружены чем попало – саблями и копьями, трезубцами и топором. Человек, убегавший по потайному ходу, стоял у них за спиной и направлял сейчас на лазутчиков унесенный предмет. Конан двинулся в сторону, по природной привычке не ждать, пока нацеленное на тебя оружие покажет свою мощь. Он не ошибся – огненная стрела ударила в искореженную дверь, воспламенив ее, а Алихун тут же кинул в мага нож. Клинок вошел тому в плечо, он вскрикнул и кинулся в проход за своей спиной. Один из его людей последовал за ним, другой стал запирать дверь, а остальные бросились в атаку.

Конану и Алихуну было уже некогда договариваться о распределении обязанностей, но встретили они противников практически одинаково – смертоносными выпадами кинжалов. Поразив первых противников, Алихун метнулся к киммерийцу, чтобы они могли прикрывать друг друга, а Конан выхватил саблю и врубился в толпу врагов, разрубая головы и вспарывая животы, отрубая руки с занесенным оружием и опрокидывая нерасторопных. Алихун тем временем отбился от троих, получив легкую рану в плечо, а Конан срубил последнего противника перед собой, развернулся назад и помог напарнику справиться с его врагами.

– Надо догнать мага! – Алихун неудержимо стремился к выполнению основной задачи. – Идем!

Дверь опять оказалась заклиненной, и Конан несколькими яростными ударами разнес ее на куски. Беспокоиться о скрытности было поздно. Они вышли в коридор, и их встретили стрелами. Легкие охотничьи стрелы прошили воздух, и Алихун, метнувшись в сторону, начал кидать ножи. Стрелков было всего двое, и он не промахнулся. Добив стрелков кинжалом, он вошел в следующую комнату. Тут были женщины и дети, перепуганные и сбившиеся в кучу.

– Куда пошел маг? – голос Алихуна скрежетнул железом по камню.

– Будьте вы прокляты, убийцы, – с ненавистью в голосе выкрикнула одна из женщин.

Алихун полоснул ее кривым кинжалом и, не глядя на падающее тело, снова спросил:

– Куда пошел маг?!

– Здесь нет выхода, – сказал за его спиной Конан, – оставь женщин в покое.

– Враг бывает только живой или мертвый, – ощерился Алихун. – Надо убить их всех!

– Здесь нет выхода. Пойдем искать дальше. Алихун заскрипел зубами. Волчья жажда убийства толкала его на то, чтобы добить всех живых, но Конан уже выходил из помещения, и Алихун, шипя от злобы, последовал за ним. Конан спустился на следующий ярус и здесь снова наткнулся на стрелков, поэтому тут же устремился вниз. Алихун не отставал. Как ни велико было его стремление убивать, осторожности он не терял. Отступая под стрелами, они быстро сбежали на нижний ярус и здесь, у ворот, встретили отряд, более напоминавший воинов. По крайней мере, на них были легкие доспехи и шлемы, вооружены они были саблями и боевыми копьями с окованными железом древками. Конан врубился в них, опрокидывая и разгоняя в стороны, а Алихун бросился открывать ворота.

Оставив за собой несколько порубленных стражей, лазутчики выбежали из башни и под градом камней и стрел из окон помчались прочь. Конники их отряда скакали навстречу. Но ворота уже закрывались, и штурм не состоялся. Потеряв нескольких человек, убитых с башни дротиками и стрелами, конники повернули назад. Лазутчики вскочили в седла приведенных для них коней и устремились прочь.

Вернувшись в лагерь, Алихун немедленно потребовал встречи с воеводой, командующим туранскими войсками. В шатре он предъявил тому пергамент с печатью великого визиря, наделявшим Алихуна немереными полномочиями.

– Ну, и что же мы должны делать? – опытный царедворец даже не пытался впустую спорить с одиозным приказом, но нисколько не сомневался в возможности уклониться от его исполнения в связи с непреодолимыми препятствиями.

– Штурмовать башню, – решительно ответил Алихун. – Там нет настоящих воинов, а только всякий сброд, не умеющий держать оружие в руках. Мы вдвоем положили в башне больше тридцати человек, и мне удалось ранить мага. Мы должны во что бы то ни стало добраться до колдуна и отнять у него магическое оружие. Готовьте войска к штурму!

– Хорошо хвалиться подвигами, которых никто не видел, – возразил воевода. – А вот идти в атаку, когда тебе в лицо летят огненные стрелы, это нечто иное.

– Ваши солдаты что, сами решают, когда выполнять приказ, а когда отказаться? – голос Алихуна был мертвенно спокоен.

– Нет. Вот только мои офицеры не поведут солдат на верную смерть. Может быть, вы, господа, возглавите атаку? Тогда никто из моих людей не посмеет отказаться.

– Я войсками не командую, – решительно отрекся Алихун, – но я непременно доложу великому визирю, что три тысячи конных войск не решились атаковать укрепления, защищаемые несколькими десятками мятежных крестьян. И, полагаю, децимацией здесь не обойдется!

– К мятежникам подошло подкрепление, – доложил посыльный, который незадолго до этого вошел в шатер командующего с донесением, – они занимают позицию вдоль ручья и загораживаются кольями.

– И много ли их? – поинтересовался Алихун.

– До пяти сотен. Есть лучники, но в основном это пешие крестьяне.

– Тогда надо атаковать, пока они не укрепились, – сказал Конан. – Я готов повести передовой отряд. Там действительно нет воинов, мы достаточно легко прорвемся в их ряды и сметем их.

– Вот и славно! – обрадовался командующий. – Вы с вашим отрядом ударите на врага, и как только обозначится успех атаки, я бросаю следом за вами остальное войско. Хорошо?

– Мне понадобится длинный меч, закрытый шлем и хорошие доспехи, – сказал Конан. – Найдутся на меня такие?

– Ради такого дела найдем, – заверил его воевода.

И вот отряд столичных конников под предводительством киммерийца выехал на передовую позицию. Командующий с приближенными готовил свои войска. Вдоль ручья противник ставил заостренные колья, и атаковать здесь конницей было опасно – опрокинут и перебьют, как куропаток в силках. Но возле башни оставался открытый проход в полсотни шагов. Здесь наверняка густо встретят стрелами, но прорываться надо именно в этом месте.

– Следом за нами хорошо было бы пустить вдоль ручья конных лучников, чтобы они поддержали нас стрелами, – сказал Конан.

– Пошлем, непременно. Только, пожалуй, в лучших моих сотнях наберется не более чем по два десятка хороших стрелков.

Конан сплюнул и выругался. Эта армия слишком давно не встречалась с сильным противником, и воины были бойцами только с виду. Ладно, против них тоже не воины, а сброд. Конан не сомневался в успехе. Он прорвется в ряды противника, а сопровождающие его гвардейцы будут просто добивать разбегающихся крестьян. На киммерийце была надета сейчас кольчуга мелкого плетения, закрывавшая бедра, поножи, шлем с забралом, закрывающим лицо. Голова и грудь его лошади тоже были прикрыты легкими доспехами. Только и надо что доскакать до врага – и вся эта толпа разбежится.

– Вперед!

Пошел сбоку небольшой отряд конных лучников, собранных воеводой. И, набирая скорость, поскакал вперед Конан, слыша за собой грозный топот своего отряда. Вот сейчас врежутся они в пеший строй, нанося удары, усиленные скоростью движения. Легко рубить сверху вниз, клинок падает с удвоенной силой, а у противника нет длинных копий и алебард, чтобы доставать конников дальним ударом.

Конан ворвался на мост, перекинутый через ручей, и в этот миг, как по команде, противник дал залп из луков. Две стрелы ударили Конана в шлем, еще две приняла на себя кольчуга, что-то попало в нагрудник лошади. Удары тяжелых боевых стрел болезненны, но кольчуга их выдерживает. Конан преодолевает оставшееся расстоянием до врага и обрушивает удар клинка на первого противника, поднявшего меч для удара, но тут его настигает второй залп. Теперь его поражаю"! стрелами из-за башни, снова кольчуга принимает удары стрел, сминающих стальные кольца, но не пробивающие их, но лошадь взвивается от боли и падает – ей в бок тоже пришли две стрелы.

Конан соскакивает с лошади и чертит мечом широкий круг, освобождая пространство для битвы… и обнаруживает, что его отряд за ним не последовал. Первый залп, поразивший нескольких конников его отряда, заставил остальных заколебаться, а второй обратил в беспорядочное бегство. И первым повернул коня красавец командир с лицом, заливаемым кровью из длинной ссадины от стрелы, чиркнувшей по щеке.

Толпа крестьян, увидевшая, что страшный враг спешен и один, дружно ринулась на него, – и напоролась на стремительные удары длинного меча. Первые из атакующих умерли, не успев упасть на пыльную землю, и задержали тех, кто был за их спиной. Грозный киммериец сделал шаг назад, освобождая место для удара, и проредил второй ряд атакующих. Толпа отхлынула. Теперь Конан мог разглядеть своих врагов. Обычные крестьяне, вооруженные топорами и саблями, охотничьими копьями и нелепыми мотыгами, они все вместе не были страшны закованному в доспехи воину. Конан бросился вперед, и его меч снова нашел себе жертвы. Они не умели отводить тяжелый клинок противника, и даже подставив под удар саблю, не могли остановить неудержимое движение меча киммерийца. Он не отражал их ударов, а убивал сам, рассчитывая на прочность доспехов. Изрубив и разогнав десятка два врагов, Конан развернулся и на бросился на тех, которые пытались нападать на него сбоку и сзади. Расчистилась площадка, через которую могли атаковать до пяти конников в ряд. Не поверни коней его отряд, битва была бы уже выиграна.

Конан остановился. Противник был ему не страшен, но гоняться за толпой бессмысленно – его просто собьют с ног, вцепятся в меч, оглушат топором. Нашлись смельчаки, которые еще раз попробовали напасть на него, и снова киммериец отбился от них, порубив неразумных точными ударами своего меча. Но толпа потихоньку начала сжиматься. Конан понял, что как бы он ни был защищен, как бы ни был смертоносен его клинок, его просто сомнут. Киммериец издал воинственный клич, грозно взмахнул мечом, развернулся и побежал назад, сопровождаемый стрелами с башни. Толпа с воем устремилась за ним.

Убежать в тяжелых доспехах от бездоспешных врагов невозможно, но Конан знал, что делает. На мосту он развернулся, и самые быстрые его преследователи смогли горько пожалеть о том, что они его смогли догнать. Он наносил удары мечом, а поворотами корпуса сталкивал в ручей тех, кого не успевал достать своим клинком. Расчистив мост, он начал медленно отступать, опасаясь теперь лишь камней, которые летели в него с башни. Толпа уже убедилась, что этот воин им не по зубам, и желающих атаковать его больше не было.

И тут, наконец, Конану пришли на помощь. Не его отряд, постыдно бежавший к лагерю, а та сотня отборных воинов, лучники которой пытались поддерживать его атаку. Эта сотня стояла на передовой позиции, готовясь поддержать прорыв отряда Конана и, хотя отряд был рассеян, сотник взял на себя смелость атаковать. Конан спрыгнул с моста на свой берег, чтобы не загораживать дорогу коннице, и один из конников под-, скакал к нему, протягивая поводья оседланной лошади. Конан вскочил в седло, а тем временем конница налетела на толпу за мостом.

Ах, если бы это было в тот момент, когда Конан бился на том берегу! Сейчас атака не достигла цели. Защищающиеся встретили конницу градом камней и дротиков с башни, стрелами и копьями. Первый ряд атакующих конников был сбит, в них врезались следующие, и через несколько мгновений ложе ручья превратилось в месиво из людей и лошадей. Все преимущество атакующей конницы было бездарно потеряно. Крестьяне били солдат, которые тщетно пытались развернуть своих коней в неимоверной сутолоке, оступающихся на крупных камнях и толкающих друг друга в самые неподходящие моменты. Часть атаковавшей сотни уже разворачивалась назад, а к ручью уже двинулись основные силы их войска.

Конан попытался собрать вокруг себя отступающих, чтобы они не помешали атаке своих же сил. И в это время рядом с ним промелькнул огненный разряд. Он был нацелен, судя по всему, именно в Конана, но прошел мимо и ударил в конника, который был даже не рядом, а позади киммерийца. С гнусным шипением пламя охватило солдата, он не мог даже крикнуть – сожженная гортань издавала только предсмертное сипение. Конан тут же дернул свою лошадь в сторону, пропуская мимо еще одну огненную стрелу, которая убила лошадь рядом с ним и опалила всадника.

Атакующая конница уже смешивала свои ряды, обращаясь в бегство. Конан послал свою лошадь вскачь вдоль ручья, чтобы вернее уклониться от огненных стрел и не попасть на пути отступающих. Возвращаясь в лагерь по широкой дуге, он с непереносимым отвращением наблюдал картину бегства туранской армии, С башни было выпущено не более десятка огненных стрел, а две тысячи конных воинов бегут, как крысы…

Конан вернулся в лагерь, привязал лошадь возле палатки своего отряда, отцепил ножны и вынул меч, тщательно вытер его от крови, сбросил шлем с забралом и поножи, с трудом стащил с себя тяжеленную кольчугу, снял пропотевший надкольчужный доспех и полез в палатку искать воду. Хорошо еще, что у этих раздолбаев нашлась вода… Бойцы они были никакие, но о своих нуждах заботиться не забывали. Конан жадно выпил всю воду, которая нашлась в палатке, и прилег отдохнуть. На обнаженном теле медленно наливались синевой пятна от ударов стрел и вспухали рубцы от вражеского железа, остановленного звеньями кольчуги. Никакой доспех не выдерживает удара тяжелым оружием, нанесенного в полную силу. Прорубаются кольчуги, сминаются латы, сотрясаются мозги от ударов по шлему. Но каковы людишки!

В палатку вошел Алихун. Посмотрел на мрачного киммерийца и сказал:

– Видел я, как ты бился. Если бы тебя вовремя поддержали, то башня была бы уже взята. Жаль, что я мага достал обычным ножом, а не отравленным. Он, похоже, оклемался.

– Мне этот маг и его огненные стрелы вовсе не кажутся особо страшными, – сказал Конан. – Один он не продержался бы ни дня. Но что меня сильнее всего раздражает, так это то, что какие-то жалкие крестьяне, чем попало вооруженные и не обученные вести военные действия, удерживают позицию, а ваши воины бегут, как шакалы.

– А с какой стати им быть храбрыми? – пожал плечами Алихун. – Они привыкли гоняться сотней за десятком кочевников или выколачивать подати с безоружных крестьян. Им никогда не приходилось иметь дело с сильным противником. Но воевода… Если завтра сотники опять дрогнут в атаке, его шкуру великий визирь своими руками натянет на барабан. Завтра ночью я снова пойду на вылазку, а с рассветом войско пойдет на штурм. Пойдешь со мной?